Текст книги "Следопыт Бероев"

Инкогнито из МВД

Все фамилии и почти все названия населённых пунктов вымышлены.

– Просьба пассажирам пристегнуть ремни. Самолёт рейсом Москва – Иркутск готовится к взлёту.

1988 год. Начало очередной, десятидневной командировки.

Я – ведущий научный сотрудник ВНИИ МВД СССР. ВНС.

ВНИИ МВД – отраслевой институт, обеспечивающий научную проработку проблем законности в деятельности Министерства внутренних дел. Это если пафосно. По существу же главное предназначение института – наукообразно подтверждать и обосновывать линию, проводимую министерством.

Министерство внутренних дел разбито на управления. Институт – соответственно – разделён на лаборатории, каждая из которых обеспечивает нужды соответствующего главка. Моя лаборатория – проблем предварительного расследования. Как легко понять из названия, основной наш заказчик – Главное следственное управление. От него мы получаем задания и поручения, которые ложатся в основу годовых планов. Если без лукавства, лаборатория для главка лишняя обуза. Нагрузка, от которой нельзя отказаться; чемодан без ручки. Они бы отказались, они бы бросили этот чемодан без сожаления. Но для МВД, со времён Щёлокова, правовая наука – что-то вроде войскового знамени. Стяг, что должен реять круче и выше, чем у соседей. Быть не хуже Минюста. И категорически не уступать КГБ и прокуратуре.

Что же касается собственно научных изысканий, формирование заданий для министерских подразделений – головная боль, которую они с удовольствием готовы переложить на чужие плечи. Нередко сами научные сотрудники проталкивают в главках интересующие темы. И главки обычно без препирательств оформляют их в виде заданий и поручений.

В середине восьмидесятых, к примеру, как раз зарождалось кооперативное движение. И я загорелся докторской диссертацией об уголовно-правовой охране предпринимательства в СССР. Даже заручился согласием ГСУ о включении в план соответствующего пособия и уже начал набрасывать тезисы. Но – наука предполагает, а погоны обязывают.

Время от времени задания спускаются в институт извне. Происходит это чаще всего неожиданно и обязательно срочно.

Так случилось и в 1987 году, когда Главохота и Рыбнадзор обратились в МВД с просьбой подготовить разъяснения для следователей по их тематике.

Начальник лаборатории пригласил к себе двух ВНС: меня и приятеля – Сашку Плешко, бросил перед нами министерское предписание: о включении в годовой план двух пособий – о расследовании водных и лесных браконьерств.

– Делите!

Ушлый Сашка – любитель балычка и осетринки – тотчас ухватил «рыболовство». Мне досталась охота. Я, впрочем, не возражал.

И та и другая тема для меня были одинаково далеки и безразличны.

Ни рыбалкой, ни охотой прежде не интересовался. Поручить мне готовить рекомендации по борьбе с браконьерством – всё равно что не умеющего держаться на воде назначить инструктором по плаванию.

Впрочем, в МВД такими пустяками никто не заморачивается. Неумение плавать – не оправдание. Никто и не заставляет плыть самому. Учи других. Задание получено – изволь выполнить.

Выполню, конечно. Тем более какие распрекрасные рекомендации ни распиши, следователи, захлёбывающиеся в потоке краж, насилий, дорожных происшествий, на браконьерства по мановению ока не переключатся. Не в том беда, что следователи не умеют расследовать «браконьерские» дела. Потому и не умеют, что ни у них, ни у надзирающих прокуроров руки до «третьеразрядных норм» не доходят. С повседневным валом бы разобраться.

А следовательно, как говаривал прожжённый циник Сашка Плешко, что ни выдай, всё схавают. Или – чуть более изысканно – каков спрос, таково и предложение.

Что происходит после включения темы в план? Определяется авторский коллектив. Готовится методический материал: анкеты, интервью, опросные листы, схема изучения уголовных дел, отказных и административных материалов. И наконец, утверждается план командировок. Это самое вкусное. Поскольку тематические научные командировки обычно превращаются в развлекательные турпоездки, где гостеприимные хозяева ублажают московского гостя. Я, например, просто раскладывал карту СССР и выбирал города и веси, в которых не бывал прежде. Казахстан, Узбекистан, Дальний Восток – всё виделось заманчивым и привлекательным. Единственный регион, на котором настоял заказчик, – Иркутск. Как отрекомендовали в Главохоте, самый браконьерский край в стране.

Туда-то в январе 1988 года и лечу.

– Внимание! Наш самолёт совершил посадку в аэропорту города Иркутска. Просим пассажиров оставаться на своих местах. Температура воздуха за бортом – минус тридцать четыре градуса…

Трескучий мороз, впрочем, угадывается и без оповещения.

Неоновые буквы на здании аэропорта, крыши маневровых автобусов, усы и брови водителя, подающего трап, – всё затушёвано инеем. У трапа вижу парящую чёрную «Волгу», возле которой, кутаясь в каракулевый воротник шинели, притопывает приземистый полковник милиции. Моложавый – где-то моего возраста – за тридцать пять. Ему заметно холодно. Кожаной перчаткой ожесточённо трёт то побелевшие мочки ушей, то подмороженные щёки. Но в машину не садится. Вглядывается в иллюминаторы.

Пассажиры – и я со всеми – потянулись к выходу. Когда я шагнул на трап, наши взгляды пересеклись. Вид у меня самый что ни на есть штатский. Меховая кепка, дублёнка, очочки. Но полковник безошибочно подтянулся, передёрнул плечами, отгоняя холод, шагнул навстречу, вскинул перчатку к каракулевой шапке.

– Полковник Шебардин! Первый заместитель начальника УВД! – глухим на морозе голосом представился он.

Я удивился. В областных и республиканских подразделениях МВД давно установился ритуал обеспечения командированных из союзного министерства. Для всякого командированного предусмотрен свой уровень приёма. Как правило, ответственный за приём – это руководитель профильного отдела, на звание выше прибывшего. В нашем случае – прилетевшему научному сотруднику, то есть мне, положена помощь методистов следственного отдела. Они отвечают за размещение, сопровождение, предоставление запрошенных материалов. Они же представляют командированного своему, следственному начальству. Те, в свою очередь, докладывают руководству УВД, что в облуправлении работает представитель Москвы. А могут и не доложить – невелико событие. Никакая обязательная встреча по приезде, естественно, не предусмотрена. Тем более у трапа – вторым по рангу лицом в иркутской милиции.

– Ну, дорогой гость, с прибытием. – Взгляд Шебардина был приятствен и благодушен. – Заждался!

В это как раз легко верилось – пока перчатка отвлеклась на приветствие, кончик носа заметно побелел.

– Для начала заедем, разместим вас в гостинице. – Шебардин распахнул передо мной заднюю дверцу. Сам поспешил запрыгнуть следом. Облегчённо выдохнул.

– Морозит у нас, видите ли, – сообщил он. Снисходительно ошупал мою лёгонькую дублёнку. – Ничего. Соберётесь в тайгу, что-нибудь подыщем. На сегодня и так сгодится – в кабинете начальника УВД тепло.

– Начальника УВД?!

– Если не слишком утомились с дороги. Буквально на часик. Можно, конечно, перенести встречу на завтра. Но тогда наполучаю по шапке. Генерал Кузьмак просил обязательно доставить. Хочет лично познакомиться и обеспечить, чтоб ваша командировка прошла без сучка и задоринки.

– Да я даже без костюма, – неловко попытался увильнуть я.

– А также без фрака и бабочки! – подхватил Шебардин. – Сие есть несущественно. Для нас, людей дела, главное не форма, а содержание! То есть само дело.

Он хохотнул свойски.

– Кстати, для удобства общения предлагаю по имени-отчеству. Зовут меня Пал Евгеньич!

Я, со своей стороны, представился.

Ещё больше удивился я в гостинице «Ангара». По статусу мне должны были предоставить отдельный номер, а то и койку в двухместном. Меня же разместили в люксе. Да ещё с мини-баром – редчайшим по тем временам изыском.

– Пользуйтесь смело. Всё в цене, – успокоил Шебардин.

– Стало быть, главное – содержание? – уточнил я, озадаченный.

– А как же! На каждую форму своё персональное содержание, – отшутился Пал Евгеньич.

В УВД меня и впрямь ожидали. Пятидесятилетний генерал-майор, прервав совещание, поднялся навстречу. Крупный, чрезмерно краснолицый, с гранёной челюстью. Жёсткие складки на лице с усилием растянулись в приветливую улыбку.

– Ну-с! С чем прибыли? – прогрохотал он. Подсел к журнальному столику, указал на кресло подле. Оставив зама стоять.

Я коротко доложил о цели командировки и планах работы.

– Обычная командировочная рутина, – закруглил я доклад. – Постараюсь ваших сотрудников без нужды не отвлекать.

Генерал недоумённо глянул на своего заместителя.

– Что значит не отвлекать? – поспешил возмутиться Пал Евгеньич. – Наоборот, всех нагружайте по полной. Задача важнейшая. А уж для нашей области, что и говорить, – больная. Совсем извели браконьеры-флибустьеры. Стреляют, колют, рубят. Особенно беда с национальными меньшинствами. Эти столетиями привыкли с охоты жить. Дай разгуляться – не то что животных, пеньков не останется. И искоренить не получается. Боремся, конечно.

До меня не сразу дошло, с кем здесь борются и кого планируют искоренить.

– Приходится учитывать политическую составляющую, – поддержал своего зама генерал. – Чуть надавишь – тут же райкомы, исполкомы грудью на защиту. Руки прочь от северных народов!

– А сами руководители районов? Не браконьерят? – уточнил я. – Меня, в частности, интересуют браконьерства с использованием должностного положения.

Генерал повёл шеей.

– А смысл? – включился чуткий Пал Евгеньевич. – Конечно, среди руководителей охотников у нас не счесть. Особенно в глубинке. Много ли там развлечений? Но им-то для чего браконьерить? Чтоб в собственном районе не получить лицензию!..

– В тайгу выезжать, конечно, планируете? – уточнил генерал.

Признаться, даже в голове не держал. Разве что на выходные – на Байкал.

Хотя вообще-то Иркутск – моя третья по счёту плановая командировка. Уже слетал в Хабаровск, в Казахстан. Но на природе побывал всего один раз – в Джезказгане. Хозяева, как водится, предложили на воскресенье увеселительную программу.

– На сайгаков поохотимся?

– Вы что, с ума посходили? Кому предлагаете?! Я браконьерство приехал искоренять!

– Извини, дорогой. Плохо подумали! А на рыбалку тебе можно?

– На рыбалку можно.

Подъезжаем к озеру Балхаш. Загружаемся в катер, отплываем подальше от берега. В кубрике накрыт стол. Начинаются тосты за дорогого гостя, за братство народов. Вдруг взрыв, катер подбросило, накренило. Вскакиваю, взъерошенный:

– Это, по-вашему, рыбалка?!

Хозяева всполошились:

– Рыбалка-рыбалка! Как раз уху для тебя ловят. С тротилом, извини, немножко не рассчитали!

К тому же после предыдущих командировок пособие в моей голове вчерне сложилось. Оставались дополнительные примеры, которые рассчитывал добрать в архивах УВД и судов. Но вопрос поставлен утвердительно, и я подтверждающе закивал.

– А как же без этого! Непременно самому, в глубинку, с егерями. Плечом к плечу. (Бла-бла-бла!)

– Всё покажут, – заверил генерал. – Что хотят и что не хотят. У нас от Москвы тайн нет.

Он поднялся.

– Значит, так. Курирует вашу работу непосредственно… – Он ткнул пальцем в зама. – Со всеми вопросами к нему… Если что из ряда вон – напрямую ко мне… Рабочее место?

– В следственном отделе уже освободили кабинет. Методисты в помощь выделены, – доложил Пал Евгеньевич. – Прямо сейчас представлю.

– Транспорт?

– Вашу «Волгу» передаём в полное, как вы приказали, распоряжение.

– От трапа, стало быть, до трапа, – добро пошутил генерал. Шебардин улыбчиво закивал. Я ощутил, как и мои лицевые мышцы сами собой сошлись в улыбочку. Не потому, что остроумно. А потому что – генерал. Не мой генерал. И не больно от него завишу. А вот ведь – бац! Подобострастная улыбочка, будто ниоткуда. Может, из комсомольской юности?

Генерал поднялся, подняв тем и нас.

– К работе, конечно, приступите завтра. А вечерком… Как на войне говорили? За содружество родов войск?.. Пал Евгеньич? Только подберите ресторан, чтоб без посторонних.

Генерал, готовый потратить вечер на посиделки с научным сотрудником, – это уж точно из ряда вон. Меня несколько завьюжило.

Вообще-то от подобных предложений вежливые гости не отказываются. Я всё-таки рискнул.

– Товарищ генерал, да вы гляньте на меня, – взмолился я. – С дороги, после перелёта. Опять же пять часовых поясов. Каждый как лишний стакан водки. Сомлею прямо над закуской. Посрамлю честь мундира. С вашего разрешения чуток отосплюсь перед напряжённой работой… А вот ближе к концу командировки, когда появится повод. И если не пропадёт желание!..

От простой этой фразы – «если не пропадёт желание» – щека генерала дёрнулась, будто от бестактного намёка.

– Что ж, после так после! – Генерал отчего-то мазнул недовольным взглядом по заму.

На пороге кабинета, прощаясь, он протянул мне благожелательную руку, ненароком выдавив в приёмную. И следующим движением придержал зама.

В опустевшей приёмной сноровисто колотила по клавишам ундервуда секретарша – стареющая блондинка с посеребрёнными, под седину волосами. Не переставая печатать, она окатила меня чарующей улыбкой.

Регулировать голос генерал, похоже, не привык. Потому через щёлку двери по приёмной покатился хмурый его рокот.

– Востёр орёл, как погляжу. Как бы не похлеще Сванадзе оказался. Да! Пришла, похоже, беда. Стало быть, Павел, все дела, все материалы, что запросит, прежде чем передать, сперва сам носом прокрыжишь, что там за подоплёка. Смотри, если хоть что проглядишь!..

Я, даже не видя, ощутил волосатый генеральский кулак перед носом молодого зама.

Всполошившаяся секретарша подскочила, резко придавила дверь. Всё это она ухитрилась проделать с той же улыбкой. Будто тело двигалось само по себе, а лицо всё никак не могло нарадоваться дорогому гостю.

Вышел Шебардин – с тенью на лбу. Мне показалось, что тень эта – протест против генеральской беспардонности. Чувство собственного достоинства на таком уровне – вещь редкая.

– Все генералы одинаковые, – посочувствовал я. Шебардин смолчал. Но и не возразил.

После представления в следственном отделе Шебардин лично сопроводил меня до гостиницы.

– «Волгу» подадут к девяти, – уточнил он.

В фойе мы расстались, приятственно улыбаясь друг другу. Я – стараясь не выказать изумления, он – пряча нарастающую настороженность.

В полупустом гостиничном буфете за мой столик подсела молодая, лет двадцати трёх, командированная из Братска. В белом, в катышках, свитере и драненьких, по моде, джинсах. Румяная, ладная, крепенькая. С толстенной смоляной косой. Эдакая таёжная Бирюсинка.

– Свободно? – для проформы поинтересовалась она, уверенная, что для неё всё всегда свободно. Кивнула на моё блюдо, на котором застыл кусок голландского сыра – пронзительно-жёлтый, выгнутый и весь в испарине, будто парус в бурю. – Спорим, мой бутерброд старше!

Она водрузила на стол тарелочку с докторской колбасой – зелёной, ссохшейся по краям, – и стакан красного.

Я придвинул вплотную сыр:

– Ровесники!

Бойкая девчонка расхохоталась.

– Согласна. Одно другого стоит, – согласилась она. – Тоже мне – столица края. На что у нас в Братске столовки захудалые. Но всё ж посвежее будут. Хорошо хоть вино в буфете правильное. Редкий сорт!

Она отхлебнула.

Сорт был самый ходовой по России – портвейн «Три семёрки».

Кажется, это был не первый её стакан. Через пару минут, не задав ни единого вопроса, я уже знал, что сама Бирюсинка – студентка-заочница охотоведческого факультета Иркутского сельхозинститута. Зовут Оксана. Можно – Ксанка. Приехала на сессию. Намеренно на день раньше. Завтра в облисполкоме начинается межведомственное совещание, побывать на котором ей совершенно необходимо.

– Что за совещание? – поинтересовался я – из вежливости, а скорее, из желания продлить волнующее общение.

– Так говорю ж – межведомственное совещание по экологии. Рассчитано аж на неделю. Каждый день – своё направление. Но начинается – как раз завтра – с браконьерств.

– Да вы что?! – Я едва не подпрыгнул.

Только тогда Ксанке пришло в голову поинтересоваться, с какой луны я свалился, что не слышал о таком важном для всей области событии.

Услышав, что из Москвы и что приехал как раз по поводу браконьерств, она догадалась, что я из Главохоты. И не дав возразить, энергично принялась уговаривать побывать на совещании.

– Вам непременно надо поприсутствовать. Непременно! У нас все ребята с охотоведческого пораньше из своих районов поднялись. Да здесь полгостиницы, считай, на межведомственное съехались. Завтра будем Качуг и Усть-Орду гнобить.

– Это как? – заинтересовался я.

– Так самые ж браконьерские места! Всю дичь перебили. Слышь, что говорю? Не-пре-мен-но!

Собственно, я и сам загорелся: приехать наугад в короткую командировку и попасть на подобное совещание – это как в десятку от бедра угодить. И упустить такой невиданный шанс было бы полным идиотизмом. Но всё-таки сделал вид, что колеблюсь. Давая возможность себя поуговаривать. Уж больно раскраснелась очаровательная Бирюсинка. Полнокровная и полная жизни. С косинкой в больших, широко поставленных глазах. Косинка эта добавляла ей озорного лукавства, что так сладко манит мужчин.

Рабочий день мой на сегодня иссяк. И я охотно принял предложение составить компанию – под портвешок. Вскоре разговор сделался не столь связным, зато – бойким.

– Тебе обязательно надо побывать. – Моя собутыльница без затей перешла на «ты». – Сам Следопыт выступать будет. Он это совещание и замутил. Добился, чтоб начальство со всех районов созвали. Не Вележной, который по должности обязан. Тот, засранец, наоборот, чуть шепоток сверху, и – за кустик. Дай волю, так бы до пенсии и отдрожался. Но с таким замом, как Следопыт, не забалуешь. Тот и сам прёт, ни на кого не оглядываясь. Да ещё и шефа своего за шкирку тащит! Представляешь, сколько напора потребовалось, чтоб всю эту кодлу в одно место согнать. Там им завтра всем сразу в лоб и врежет!

– А кто у нас Следопыт? – Я вошел в роль эдакого снисходительного московского насмешника.

И нарвался.

– Да ты что? – Бирюсинка оторопела. – В самом деле не слышал? Или ваньку валяешь?

– Извиняйте, конечно. Но только сегодня прилетел.

– При чем тут – вчера-сегодня! Да Следопыта вся Главохота знает… Начальник опергруппы охотуправления. Да по всему Союзу!

Она вплотную приблизилась ко мне, так что округлые девичьи колени волнующе упёрлись в мои.

– Работать в Главохоте и не слышать о Бероеве? Тогда ты и сам никто. Так, поперёк себя насморк. Да браконьеры по всему краю по ночам молятся, чтоб на Следопыта не нарваться! Его почему Следопытом прозвали? След берёт, Шерлок Холмс отдыхает! Если б ещё ментовка ему руки не вязала, давно б всех браконьеров по области пересажали. А у них на всё одно – или нет людей расследовать, или нет этого…

– Состава преступления, – подсказал я.

– Да если б только вязали? На него самого в кабинетах по папочкам шу-шу-шу собирают. Ищут, на чём прищемить. Понятно за что – большому начальству поперёк глотки стал.

– Неужто среди большого начальства водятся браконьеры?

Я попытался сострить. Но шутка упала в пустоту.

– А где ты там других видел? Власти-то у властей вагон. А Палыч, вместо чтоб сторожиться, не гнётся. Предупреждай – не предупреждай. Прёт как на буфет. А, на него глядючи, и в районах наши им спуску не дают. Ты сам-то по какому направлению?

– По надзору, – увильнул я от ответа.

– Как раз в масть! Тебя где разместили?

Услышав про люкс, уважительно призадумалась.

– Выходит, тоже из начальства. Слушай! – обрадовалась она. – За Следопыта надо вступиться. Сам-то он с норовом – за себя не попросит. Мы с институтскими пацанами заявление в Москву, в Генеральную прокуратуру и в Минприроды, думаем написать. И ты для нас важен. Голос из Москвы – всегда громче.

– Может, вам в местную милицию обратиться?

– Ну ты и валенок, – рубанула Ксанка. – А кто, как думаешь, дело шьёт, если не милиция? Давай я тебя сориентирую перед совещанием, кто у нас ху из ху. Но только с условием, чтоб помог. Лады? Вот скажи прямо, с ментами, если что, схлестнуться не сдрейфишь?

Разгорячённый двумя стаканами, я заверил, что не сдрейфлю. За правду встану, аки Пересвет на Куликовом поле. И даже грозной милиции не убоюсь.

В общем, мы сговорились, что я прихвачу из буфета ещё бутылку портвейна и через часик у себя в номере получу полный расклад и инструктаж.

– Жди! Ты от меня такое узнаешь! – пообещала она – о Следопыте. А моему разгорячённому уху слышался второй план: та-ко-е!

Загоревшийся, я поспешил к себе – прибраться, побриться. Браконьеры и их гроза Следопыт в этот момент меня мало занимали. А вот огневая девчонка была чудо как привлекательна.

Впрочем, по пути в номер прежние сомнения овладели мною. Встреча в аэропорту, чёрная «Волга» в распоряжение, люкс, предложение отужинать с генералом. А теперь ещё – братская Бирюсинка. Из ниоткуда. И как раз в тему. За всем этим скрывалось что-то непонятное и, возможно, грозящее опасностью. Меня всё-таки хватило на то, чтоб дозвониться по межгороду в Главное следственное управление начальнику методического отдела Игорю Тельнову, по должности обеспечивавшему и сопровождавшему мои командировки. С Игорем мы параллельно учились в адъюнктуре, одновременно защитились и хоть не близко, но приятельствовали.

День в Москве ещё не докатился до полудня. И Тельнов оказался на месте.

– Ты ещё не успел во что-нибудь вляпаться? – огорошил он, едва я начал повествовать о невиданном уровне приёма.

Я опешил.

– С какого перепуга?

– Тогда всё тип-топ, – отчего-то обрадовался мой куратор. – Я тебе обещал, что с тебя в Иркутске пылинки сдувать будут? Так вот, телеграфным текстом…

Оказывается, за год до моего приезда в Иркутской области работала группа проверяющих из инспекции по личному составу МВД во главе с неким полковником Сванадзе. Проверяли заявления об участии руководства местной милиции в масштабных незаконных операциях с лесом. Работали напористо. Сванадзе, человек, похоже, организованный, взялся за дело рьяно и, главное, системно. В помощь основной бригаде сколотил группы из местных оперов. Добился подключения прокуратуры. Масштаб поиска быстро расширился. От леспромхозов к незаконной торговле омулем, отсюда – вышли на золотые прииски Бодайбо. Локальная проверка переросла в Большое дело. Пошли аресты. Арестованные, как водится, начали давать показания. И – будто пожар по тайге полыхнул. Стали вырисовываться схемы хищения леса, омуля, наконец, приискового золота. Концы потянулись в обком партии. К огромному огорчению Сванадзе. Опытный аппаратчик знал: привлекать к уголовной ответственности областную номенклатуру без санкции высших парторганов нельзя категорически. Материалы пришлось представить в ЦК. Там дело и «посекли». На конечном этапе, когда уж были готовы ордера на новые аресты, группу внезапно отозвали в Москву, руководителей обкомовского и облисполкомовского уровня из-под удара вывели. Впрочем, всех остальных, успевших засветиться, не пожалели. Из прежнего руководства УВД троих всё-таки посадили. Многих поувольняли с волчьими билетами. Для иркутской милиции этот визит был как нашествие Батыя для Древней Руси.

В общем, память о полковнике Сванадзе и о Большом деле в Иркутске была свежа. И ознобна.

– Мне-то что с того? – перебил я, начиная догадываться.

Догадка моя подтвердилась. Хохмач Тельнов «запустил пулю», что в Иркутск под видом научного сотрудника направлен ревизор – пройтись по следам Сванадзе и «провести зачистку»: довести до конца то, что не успела предыдущая группа.

– Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие! – ругнулся я.

– Зато всё, что потребуешь, выдадут без звука, – как мог оправдался Игорёк. – Только и сам посторожись. Могут наружку пустить, а то и провокацию какую. Баб, к примеру, – сиротскую кроватку согреть. Сам знаешь!

«А то не знаю». – Я повесил трубку. Уныло глянул на себя в зеркало. Беззаботная поездка превращалась в экстрим-испытание.

В течение вечера в номер дважды стучали – сначала тихонько, потом требовательно. Но дверь я, хоть и с сожалением, не открыл.

Утром в фойе меня поджидал румяный с мороза Пал Евгеньич.

– Машина подана, – провозгласил он.

– Вижу, у руководства УВД много свободного времени, – не удержался я от сарказма. Теперь, когда узнал подоплёку, назойливое внимание хозяев начало раздражать. – Но сегодня напрасно побеспокоились. Оказывается, в облисполкоме проходит межведомственное совещание по браконьерству. Хочу обязательно побывать. Ваш водитель меня довезёт?

– Нас довезёт, – уточнил Пал Евгеньич. Несмотря на мои возражения, он настоял, что на совещание доставит меня лично.

– По долгу и зову, так сказать. Оставлять гостя без охраны – такого за нами не водится.

Кажется, под охраной полковник Шебардин понимал «конвой».

В облисполком мы приехали в начале одиннадцатого. Совещание как раз началось.

Переполненный актовый зал гудел – в ожидании драчки.

Редко бывает, чтоб противников настолько легко можно было различить, словно солдат враждующих армий.

В основном набилась разношёрстная публика, с багровым отливом на усатых и бородатых лицах, – егери, охотоведы, охотинспектора. В мешковатых костюмах, вероятно, извлечённых из дальних углов платяного шкафа, или в пиджаках, натянутых поверх джемперов. Многие просто – в свитерах, унтах. Те, кому не хватило мест, теснились вдоль стен.

Возле подоконников собралась молодёжь – должно быть, студенты и преподаватели сельхозинститута. Среди них я обнаружил и вчерашнюю Бирюсинку. Она что-то втолковывала сгрудившимся вкруг неё парням. Глазастая девчонка, в свою очередь, заметила меня и, к моему смущению, шутливо погрозила пальчиком.

Приглашённый совпартактив занял передние ряды. Подстриженные, гладко побритые, в костюмах с ромбами, орденами и планками, руководители районов и предприятий всем снисходительным, усмешливым видом показывали, что съехались, подчиняясь начальственному указанию. Но затеянное мероприятие полагают пустой тратой времени.

Будто дамбой отделили они ревущий поток от президиума.

В президиуме, за столом красного сукна, сидели несколько человек. В центре, с микрофоном под рукой, навис светло-русый, с проседью, одутловатый пятидесятилетний мужчина, с раздражением косившийся на трибуну. Над трибуной возвышался молодой долговязый очкарик с вздыбившимся воротничком накрахмаленной рубашки. Он что-то говорил. Но за общим гулом слабый его, пришепётывающий голос совершенно терялся. Пунцовый докладчик от этого сердился и бессмысленно щёлкал по барахлящему микрофону.

Когда мы вошли в зал, аудитория при виде полковника милиции выжидающе притихла.

Председатель собрания тоже увидел Шебардина, с удивлённым видом кивнул.

– Первый зампред облисполкома Портнягин. Курирует экологию, – шепнул мне Шебардин. – Слева от него – начальник управления охотничье-промыслового хозяйства области Вележной. Как раз тот, кто вам нужен. Сегодня он главный организатор.

Он помахал рукой. Узкоплечий человек с вытянутым вялым лицом кивнул в ответ.

– Можем пройти в президиум, – предложил Пал Евгеньич. Ответить я не успел, – получил тычок под бок. К нам пробралась Бирюсинка.

– Так ты, выходит, мент! – Она повела глазами на полковника милиции.

– Выходит, – признал я. Поспешил сменить тему. – Покажи своего Следопыта.

– Да вот нету, – уныло ответила Ксанка. – Ломаем-ломаем бошки. А без него как бы не замылили тему. Вот побожусь – замылят!

Гул меж тем вновь усилился. Портнягин пригасил его постукиваниями карандашика. Раздражённо обратился к докладчику:

– Ну, наука! Говорите, наконец!

– Так мы не молчим, только нас не слышат, – осторожно огрызнулся тот.

– И не услышат, если будешь шепелявить! – Портнягин заглянул в протокол. – Аспирант Каисин! Не соизволили хотя бы доцента прислать?

– Так это моя тема! – пискнул Каисин.

– Тема! У нас годовое совещание! Со всей области людей от дел оторвали. И – для чего, спрашивается? Можно было бы, казалось, подготовиться.

– Так вот у меня… – Каисин продемонстрировал сколотые листы. – Просто шумят все! И этот ещё! – Он в сердцах пристукнул микрофон.

Портнягин скосился на Вележного.

– Почему не явился директор ВНИИ?!

– Выехал с группой под Ангару. ЦБК опять сточные воды в Байкал спустил.

– Знаю. После обеда сам туда лечу. – Портнягин поморщился. – А почему не вижу ректора сельхоза?

– Сердечный приступ.

– Мы все здесь скоро с сердцем от таких невдалых докладов сляжем! – Портнягин не отказал себе в удовольствии уесть потерянного докладчика – под смешки в зале. – И где, наконец, главный докладчик – ваш хвалёный Бероев? Затеял кутерьму – срочно закрывай охоту чуть ли не во всем Забайкалье! Весь график наперекосяк. А сам не соизволил явиться! Как облисполком должен это понимать?!

Зал моментально притих. Кажется, вопрос висел в воздухе.

– Сам в недоумении! – Вележной обескураженно пожал плечом. Узкое плечо задралось, будто угол вешалки. – Три дня назад в тайгу ушёл. Под Листвянку. Свежая информация по воздушному браконьерству появилась. Хотели прямо к совещанию.

– Новое блюдо к столу, – неулыбчиво пошутил Портнягин. – И где оно? Нету. А значит, получается разгильдяйство.

– Бероев – он ответственный, – хоть и с опаской, но вступился Вележной. – Раз до сих пор не доехал, стало быть, что-то чрезвычайное. Рано ли поздно обязательно добудет материал.

– Дорого яичко к Христову дню. – Портнягин провёл пальцем по списку записавшихся. – А вот вижу, в качестве содокладчика помечен охотинспектор из Качугского района Ми-кушев. Пусть хоть этот пока заменит… Микушев, вы готовы выступить?!

Он обвёл взглядом зал.

– Тоже не явился. Как раз разбираемся, – выдавил из себя Вележной. – Вроде как, извиняюсь, накладка.

Портнягин демонстративно присвистнул.

– Это не накладка. Это безалаберность, – процедил он. Гневно откинул список. Повёл рукой вдоль рядов. – Гляньте, сколько народу съехалось. И что с этим прикажете делать?

– Продолжать! – выдавил запунцовевший Вележной. Отступать ему было некуда. Не срывать же вовсе совещание. – Статистика для обсуждения у нас собрана!.. Продолжайте же! – раздражённо поторопил он докладчика. – Только можно без каши во рту?!

– Можно! – Обиженный Каисин прокашлялся. Набрал воздуху.

– Косуля в опасности! – выкрикнул он, дав петуха, под общий хохот. И удивительно – хохот этот его раскрепостил. – Смешно вам? А вот и не смешно! Я уже приводил цифры нашего ВНИИОЗ[1]1
  Восточно-Сибирское отделение ВНИИ охотничьего хозяйства и звероводства.


[Закрыть]. Если бы не галдели, услышали б. Но и без цифр скажу. Положение с популяцией косули, да и изюбра, в Слюдянском, Усть-Удинском, Усть-Ордынском районах, Бурятском округе чрезвычайно тревожное… И уж совсем скверно обстоят дела в Качугском районе.

– Опять наш район не угодил! – перебил с места колоритный усач с бритой шишковатой головой, со звёздочкой Героя Социалистического Труда.