Текст книги "Законник"
![](/books_files/covers/thumbs_150/zakonnik-57169.jpg)
Автор книги: Семён Данилюк
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
На следующий день Гулевский вышел на работу. Добраться по коридорам Академии до кафедры оказалось нелегким испытанием. Встречные, завидев его, стирали с лиц живое выражение и смотрели больными глазами, в разговоре сочувственно сбавляли голос. У женщин обильно выступали слезы. И оттого Гулевскому делалось многократно хуже, будто то и дело задевали ноющую заусеницу, не давая ей подсохнуть.
Лишь на кафедре удалось затвориться ото всех. Сотрудники не отвлекали, – Арлетта перехватывала визитеров в коридоре. То и дело доносился ее сдавленный, будто возле палаты тяжелобольного, голосок.
Хуже то, что уединение, так им любимое, не шло на пользу. Попробовал дописать статью, обещанную в академический сборник, – «Позитивная ответственность в уголовном праве». Статья была написана на две трети. И не докончил ее лишь потому, что случилось несчастье с Костей. Помнилось, что писалось удивительно легко, формулировки лились из-под пера свободно, без усилия. Да и как не литься, если основные положения многажды и основательно продуманы. Но теперь, вернувшись к ней, убедился, что не в состоянии сформулировать ни одной новой идеи. Да что идеи? Фразы выходили корявые, кондовые. Попробовал для разгона перечитать написанное ранее – будто писал другой человек. Хотя почему «будто»? Две недели назад он и впрямь был другим. А этот, новый, что поселился в нем, никак не мог взять в толк, для чего вообще нужно писать подобные заумные, далекие от практических нужд опусы.
Закинув статью в нижний ящик, переключился на административные дела. Подтянул к себе новый приказ МВД «О комплексном реформировании системы воспитательной работы в органах внутренних дел и о дальнейшем совершенствовании работы по профилактике преступлений коррупционной направленности».
Раздраженно откинул приказ в сторону. От этих неизменных зачинов «о комплексном реформировании» того, чего нет, «о дальнейшем совершенствовании» того, что не делалось вовсе, он сатанел.
Далее в приготовленных Арлеттой стопочках – отчеты о командировках, служебные занятия, методические рекомендации, кафедральные протоколы. Собственно, весь этот ворох дел был замкнут на заместителе Гулевского – Потапенко. Аккуратистка Катя давно уж с охотой перевалила на себя рутину делопроизводства, разгрузив начальника для научной деятельности.
Так что Гулевскому оставалось просматривать и подписывать готовые материалы.
Он пододвинул протокол заседания кафедры, проведенного в его отсутствие, и, едва глянув, обнаружил дополнительный, не согласованный с ним пункт – «Обсуждение материалов кандидатской диссертации соискателя кафедры Билялова «Уголовно-правовые меры в борьбе с захватом заложников в современной России (по материалам Северо-Кавказкого региона)». Решение – одобрить с контрольным обсуждением.
Гулевский нахмурился, – воспользовалась-таки Потапенко его отсутствием. Должно быть, совсем допекли ее горячие кабардинцы.
Начальник одного из московских отделений милиции тридцатипятилетний Арсен Билялов принадлежал к авторитетному кабардинскому клану, продвигавшему его на должность министра внутренних дел республики. Но, чтобы обойти других претендентов, желательна была ученая степень. А заядлая горнолыжница Катя Потапенко ежегодно выезжала на Домбай. Там разыскал ее отец Арсена и попросил помочь сыну с написанием диссертации. Потапенко охотно согласилась, не догадываясь, на какую муку себя обрекает. Вариант диссертации, принесенный улыбчивым кавказцем, Катю огорошил. Беспомощная работа, написанная в жанре пособия; без аналитики, первая глава на 13 страницах; со ссылками на отмененные постановления пленумов Верховного суда. Даже среди студенческих рефератов не часто попадались такие откровенно слабые работы.
– Откуда все это набрал? – поразилась Потапенко.
– Думал много, – лучась приветливостью, объяснился Арсен. С тех пор дважды диссертация выносилась на кафедральное обсуждение, и дважды «рубилась», – при общей симпатии к незлобливому Билялову пропустить беспомощный набор банальностей не позволяла научная добросовестность.
Гулевский, пробежав текст, коротко бросил: «Прости, Катюш. Но серость – это даже не остроумно. Предлагаю отчислить».
Потапенко посмотрела больными глазами.
Хлопотливые родичи Билялова окружили ее в Терсколе такой липкой заботой, что она чувствовала себя угодившей в мед мухой. Ее давно уж подмывало, презрев научную добросовестность, самой набросать диссертацию. Но обмануть Гулевского было невозможно.
Все, что она могла сделать, – вынести диссертацию на обсуждение в отсутствие Гулевского и за его спиной добиться положительной резолюции.
В дверь робко постучали. Потапенко, легка на помине, зашла с соболезнованиями.
– Что? Протащила-таки? – Гулевский приподнял протокол.
Полнокровная Потапенко запунцовела, тяжело опустилась на стул.
– Арсен попросил. Уезжает в отпуск, решили не оттягивать, – пролепетала Катя. Но колючий взгляд руководителя жег ее.
– Да помогу я ему, Илья Викторович! – не выдержав, выкрикнула она.
– То есть напишешь за него диссертацию? – Гулевский сощурился.
– Ну, накидаю. Илья Викторович, не смотрите вы на меня так. Они ко мне уж на квартиру фрукты, вино привозить начали. Сидят, молчат, вздыхают… Знала бы раньше, за что берусь… В конце концов, все так делают. Не вовсе же бесталанный. С русским языком, правда, проблемы… Но перед защитой я его так натаскаю, что от зубов будет отскакивать! А денег не возьму, даже не думайте. А, Илья Викторович?
Гулевский промолчал. Потапенко, обрадованная, вскочила:
– Спасибо! Спасибо вам!
Выбежала она почти счастливая. Гулевский проводил ее обескураженным взглядом, – все смешалось в правовом хозяйстве. Вот и честную, бесхитростную Катю затянуло в общий, мутный водоворот.
В приоткрытую дверь поскребли ноготками. В проеме возникла Маргарита Зудина. После посещения «Товарищества достойных» встречи с Маргаритой Гулевский ждал со страхом.
– Разрешите, гражданин начальник? – с плохо удавшейся шутливостью произнесла она. Жадно вгляделась. Гулевского не видела после своего приезда на дачу.
– Да у тебя ж щеки ввалились! – охнула Маргарита. Собралась броситься, обнять. Но пустота в его взгляде будто стреножила.
Она потерянно опустилась напротив.
Гулевский постарался изобразить радость от встречи. Получилось, должно быть, квело, – нежность в лице Маргариты сменилась настороженностью.
– Я тебя тогда обидела, на даче, – холодность его она отнесла на счет последней их встречи. – Но все вышло как-то непроизвольно. Просто прежде никогда таким не видела. Вот и испугалась. Но всего лишь на рассекундочку.
– Я понимаю. Все понимаю, – поспешил успокоить ее Гулевский. – На самом деле это даже к лучшему.
– К лучшему?!
– Конечно же! Да как тебе было не испугаться? Ты ж меня себе напридумывала совсем другим. Привыкла видеть эдаким отлакированным. А тут вдруг увидела настоящего, без прикрас. Угрюмый, дикий старик. Который конечно же тебя не стоит и ни за что не станет ломать твою юную жизнь. Хотя бы потому, что скоро одряхлеет, – он взлохматил волосы, зашамкал ртом. – И шо оштанется? Бегать в аптеку за слюнявчиками да памперсами?
– Ты гонишь меня?! – поразилась чуткая Маргарита.
Гулевский принялся оправдываться, но получалось неубедительно. Лицо девушки дрогнуло.
– Так ты раздумал жениться? – догадалась она.
Гулевский смутился.
– Я не могу ломать тебе жизнь, – упрямо повторил он.
Маргарита испугалась.
– Но я ведь и не настаивала. Брак был твоей идеей, – нервно напомнила она. – В конце концов, можно как прежде, – она изобразила игривый жест пальчиками.
Гулевский выдавил жалкую улыбку:
– Марго, милая! Я остаюсь твоим научным руководителем. И буду рядом на защите. И место на кафедре за тобой застолблено. Потому что ты перспективный ученый. И для того, чтоб продвигаться в науке, тебе вовсе не обязательно терпеть рядом старого мухомора.
Маргарита вскочила, оскорбленная. Полные чувственные губы ее задрожали, глазищи потемнели.
– Не сердись, – бессмысленно пробормотал он. На что еще должна сердиться женщина, которую бросают?
Тем не менее Маргарита взяла себя в руки.
– Что ж, да будет так! – продекламировала она. – Но если все-таки почувствуешь… Надеюсь, к тому времени мой телефон не сотрешь из памяти.
Она вышла, распрямив плечи и откинув гордую головку.
Сколько раз пытался Гулевский понять истинное ее к нему отношение. И вот наконец понял. Увы, как и все в этой жизни, слишком поздно. Внутри него непрестанно позвенькивал колокольчик.
7После обеда Гулевский набрал телефон Ирины Цыпко – узнать номер возбужденного уголовного дела.
Цыпко замялась, что-то невнятно забубнила.
– Вы забрали медицинское заключение? – раздраженно перебил ее Гулевский.
– Да, конечно. Сама съездила, – подтвердила Ирина. Она сглотнула, решаясь. – Я, как привезла заключение, хотела сразу… Но, оказывается, Виталий Борисович еще раньше вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления. И теперь надо сначала отменить то постановление у прокурора.
– Когда и на каком основании?! – вскричал Гулевский.
Цыпко вздохнула:
– Давно. Сразу как получил материалы из милиции. Виталий Борисович говорит: он был убежден, что труп сам отравился. В смысле… А мне забыл сказать…Но это было до того, как мы про вас узнали!
Гулевский, совершенно оглушенный, сидел среди стеллажей правовой литературы и сборников законодательных актов. Он не казался себе кабинетным ученым. И не только из статистики знал о нарастающем вале фальсификаций при расследовании уголовных дел. Но до сих пор полагал, что болезнь эта поразила прежде всего провинцию, и главная причина беззакония в малограмотности районных оперативников и следователей и в их бесконтрольности. И задача как раз в том и состоит, чтобы контрольно-надзорную систему, сложившуюся в столице, распространить в глубь России.
А тут – не где-то в глухом, богом забытом захолустье, а посреди Москвы руководитель крупного подразделения Следственного комитета и начальник уголовного розыска, даже не сговариваясь, хладнокровно скрыли от учета двойное, совершенное опаснейшим способом убийство. И, судя по бесцеремонности и топорности, с какой все это было проделано, – далеко не в первый раз.
Гулевский еще поколебался, брезгуя выступать жалобщиком. Но обида и озлобление оказались слишком сильны. Он набрал прямой номер заместителя Генпрокурора Толстых.
О беде Гулевского Толстых знал, потому придал голосу скорбную интонацию. Впрочем, по мере того как тот рассказывал о своих процессуальных злоключениях, сочувствие сменилось ожесточением.
– Вот негодяи! – с чувством оценил Толстых. – И закон им уже не закон!.. Еще пару лет назад я б этого… Мелешенко, да? в пять минут в узел завязал. Да и не посмел бы фортеля такие выкидывать, зная, что за спиной надзирающий прокурор. А теперь придется Бастрыкина упрашивать. Потому что Следственный комитет, видишь ли, отныне сам себе голова. Безнадзорными стали!
Толстых сделал паузу, напоминая Гулевскому, чьими усилиями следствие вывели из-под прокурорской длани. И хоть сам Гулевский ратовал совсем за другую свободу следствия, после общения с хамоватым Мелешенко и впрямь чувствовал себя виноватым. Да и знал, что склоняться перед заносчивым руководителем Следственного комитета для руководителей прокуратуры – ножом по самолюбию.
– Помогу, конечно, – пообещал Толстых. – Уж собственному благодетелю должны они пойти навстречу.
Он все-таки не удержался от подначки.
Ближе к вечеру Гулевскому перезвонила Ирина Цыпко и, радостная, сообщила, что все препоны преодолены и уголовное дело наконец возбуждено. Поэтому уважаемый профессор может в любое удобное время зайти для признания потерпевшим.
Так приглашают на торжество.
– У вас составлен план расследования? Утвержден состав оперативно-следственной группы? Вынесены необходимые постановления о назначении экспертиз? – поинтересовался Гулевский.
Цыпко смешалась, – похоже, мысль о том, что за возбуждением уголовного дела начинается работа по раскрытию преступления, не приходила ей в голову.
– Я поговорю с Виталием Борисовичем, – пробормотала она, раздосадованная. Гулевский разъединился. Он не ждал многого от Цыпко, да и от ее «апломбированного» начальника. Куда больше полагался на старого, проверенного товарища – Женю Стремянного.
* * *
В последних числах декабря, вечером, в квартиру Гулевского ввалился раскрасневшийся, с мороза, Стремянный с хозяйственной сумкой, отвешивавшей руку.
– Дай, думаю, навещу старого сотоварища, погреюсь у холостяцкого очага, – промурлыкал он.
При слове «холостяцкого» завистливо зажмурился. Мимо хозяина протиснулся на кухню, принялся выгружать кастрюльки и банки.
– Ольга наготовила? – сообразил Гулевский. Похоже, супруги Стремянные приняли семейный подряд, – взяли его под опеку.
– А то! – Стремянный запыхтел растроганно. – Иди, говорит, корми, говорит. Или – назад не пущу, говорит. Объясняю, что не больно-то хотелось: молоденькие подкованные медички всегда наготове.
– Ты когда кончишь Ольге нервы трепать? – попенял Гулевский.
– Так для ее же пользы. Бывает, конечно, делает обиженную нюню. Но зато всегда в тонусе.
Все эти бесконечные подколы в изложении Стремянного выглядели едва ли не педагогической поэмой о смекалистом муже, нашедшем управу на сварливую жену. Но Гулевский догадывался, каково все это выслушивать стареющей женщине. Сколько раз звонила ему Ольга, жаловалась на блудливого супруга, грозила разводом, правда, с возрастом все реже.
Стремянный меж тем выудил из кармана бутылку водки. С сожалением оглядел:
– Не то здоровье стало. В прежние времена литр могли бы выкушать. Так ведь был романтизм, закуска… Кстати, закуска как раз и сейчас ничего. Нюхни.
Он снял крышку. Гулевскому казалось, что он не голоден. Но потянувший котлетный дух подействовал, – выхватил сочащийся кругляшек, запустил в рот. Блаженно заурчал.
– Вкуснотища. Избаловала тебя Ольга.
– Потому и терплю, невзирая на старческое брюзжание, – обрадованный Стремянный ловко свинтил водочную головку, разлил по стаканам. – Дупло с молоденькими барышнями найти не проблема. Бодры, веселы, в бедрах размашисты. Но как поварихи сильно уступают… Ну-с, за нас, молодых неутомимых парубков, – он протянул стакан хозяину.
– Не сопьемся без повода?
– Как это без повода? Без повода не обучены.
Гулевский едва не пролил рюмку.
– Нашел?! – задохнулся он.
– Во всяком случае, установили приметы отравителя, – Стремянный самодовольно пожевал губами, смахнул рукавом крошки со стола (аккуратист Гулевский едва заметно поморщился), подтянул сайру в томатном соусе.
– Вообще-то ничего супер-люпер делать не пришлось. Стандартная розыскная работенка, – нехотя признал он. – Выйти на след отравителя было, как вскрыть эту жестянку, – он кулаком вбил в банку консервный нож. – Не схалтурили бы в самом начале, может, прямо по горячим следам и раскрыли.
Гулевский сделал нетерпеливое движение.
В первые два дня Стремянный переложил розыск на Матусенка – сам по делам Ассоциации ветеранов правоохранительных органов уезжал из Москвы. Метро «Лоськово» – шумное, бойкое, выходящее наружу точнехонько на пересечении широченных, покрытых новостройками проспектов. Огромный микрорайон буквально оброс многоэтажными торговыми центрами. «РИО», «Мега», «Ашан», «Перекресток», «Рамстор-сити», в каждом из которых гнездились десятки кафе и ресторанов. Ресторанчиков хватало и на прилегающих улочках. Поди, обнаружь среди них место, в котором три недели назад побывали двое молодых, никому здесь не знакомых мужчин.
Матусенок, благодарный Стремянному за то, что тот дал ему подзаработать, взялся за дело с энтузиазмом. Разбил схему прилегающего к метро района на зоны и принялся планомерно обходить кафе и ресторанчики, предъявляя фотографии погибших. Убедившись, что работы непочатый край, хитрец Матусенок подкатился к Батанову, сослался на нетерпение Гулевского, который якобы едва удерживается, чтобы не позвонить министру, и выпросил в помощь пару участковых. Схема начала густо покрываться разноцветными стрелочками и кружочками, – проверенными точками. Но к тому моменту, как освободился Стремянный, результат оставался нулевым.
Среди оперативных правил Стремянного значилось – «если можешь не делать – не делай». В отличие от суетливого напарника он начал с того, что проштудировал судебно-медицинское заключение, переговорил с патологоанатомом. По мнению эксперта, при обнаруженной в теле Константина Погожева лошадиной дозе азалептина мужчина его комплекции способен продержаться на ногах не более двадцати, максимум тридцати минут. Стремянный с секундомером в руке прошел тридцатиминутный маршрут от злополучной скамейки в сторону метро, после чего очертил циркулем полукруг, отсек четыре пятых поисковой зоны, на всякий случай оставил их на участковых, а сам вместе с Матусенком принялся обходить рестораны в шаговой доступности от парка. На второй день им повезло – фотографии опознали в ресторанчике «Ботик Петра».
Первым ребят смутно припомнил гардеробщик, из бывших ментов, – вроде были такие, и, кажется, обслуживала Верка. Официантка Вера – полногрудая, увядающая крашеная блондинка далеко за тридцать, с усталыми, густо нарисованными глазами опознала обоих с первого взгляда. Появились они под вечер. К этому времени заканчивают рабочий день банковские офисы по соседству, и ресторан начинает наполняться шумными молоденькими менеджерами. Почему так сразу запомнила именно этих? Веселые, в меру игривые. И потом, один уж больно ловко кадрился, – она ткнула в фото Вадима. Обычно клиенты пристают, упившись. А эти и пришли разве что слегка навеселе, да и заказали, смешно сказать, двести пятьдесят виски на двоих. Рот пополоскать. Виски сама принесла из буфета, разлила по фужерам, по просьбе клиентов, сунула по соломинке. Совершенно исключено, чтоб кто-то другой принял заказ с чужого стола, не сообщив обслуживающему официанту. Если б принялись распивать из-под полы, тоже обязательно заметила бы, – глаз наметанный. Да у них ни портфелей, ни пакетов, в которых можно было припрятать бутылку с улицы, не было. Даже деньги в рубахе держали.
– Деньги?! – вскинулся Стремянный.
– Ну да. Увесистая такая пачка, перетянутая скотчем. Вот этот из кармашка достал. – Вера постучала пальцем по фото Кости. – Он почему-то решил сразу рассчитаться.
– Кроме тебя эти деньги кто-нибудь видел? – включился Матусенок.
Вера припоминающе прищурилась:
– Да наверняка. Соседние столики уже забились, а они еще меж собой спорить принялись. Второй настаивал, чтоб платить пополам. Так что деньгами махали у всех на виду.
Официантка недоуменно нахмурилась.
– Да что стряслось-то?! – взмолилась она.
– Отравили их, Вера, – сообщил Стремянный.
– Совсем?! – охнула официантка.
– Не совсем, но насмерть, – неловко сострил Матусенок. – И по времени выпадает на ваш ресторан.
Щеки официантки пошли нездоровыми пятнами, губы злобно искривились.
– Тогда наверняка рыжая прошмандовка! Она мне сразу не глянулась, – выпалила она.
Стремянный и Матусенок предвкушающе переглянулись. Новую посетительницу Вера приметила, едва та вошла в зал. Щуплая, в джемперочке, потертых джинсиках, с облупленным носиком, рыжеватая мальчиковая стрижка «гаврош». Ничего примечательного. Пичужка и пичужка. Но – шустрая! Появилась, огляделась и – прямиком к этому столику. Подсела и что-то бойко защебетала. Разговора Вера не слышала, – оформляла заказ. Но за столиком наблюдала, – все-таки Вадим заинтересовал и даже начала подумывать, не пригласить ли к себе на ночь. И тут вдруг конкурентка. Пичужку, по мнению Веры, ребята не ждали и, скорее всего, знакомы с ней не были. Но с приходом ее оба оживились. Заметила, что она протянула им какую-то купюру. От денег, видела, отказались. Но после этого поднялись и пошли к выходу, оставив девушку за столом. Присутствовавший при разговоре швейцар припомнил: точно-точно. Вышли на крыльцо, поозирались. Когда вернулись в фойе, один другому бросил: «Наверное, удрал». По прикидке официантки, отсутствовали две-три минуты. Виски оставалось недопитым.
– Идеальная возможность подсыпать азалептин, – прокомментировал для Матусенка Стремянный. – Брось порошок и помешивай себе соломинкой. Никто и внимания не обратит.
Когда ребята вернулись за столик, Вера подошла взять заказ у новой клиентки, но та отмахнулась: «Отвянь, шалава!» («На себя б посмотрела»!) Приподняла стакан с минералкой, произнесла что-то вроде тоста, под который все трое выпили. Потом глянула на часы, вскочила всполошенно, махнула и выбежала в фойе. Вадим еще крикнул вслед: «Мы догоним!» Вынимал ли при ней Костя деньги, не помнит. Швейцар пигалицу тоже вспомнил. Больше потому, что не сдала потертую искусственную шубку в гардероб, а дерзко кинула перед ним: «Посторожи, дедок!» («Дедка нашла, прошмандовка»!), – а по выходе швырнула скрученную десятку. Видно, негусто с деньгами, если в кармане десятку крутит. Но куда пошла, выйдя из ресторана, ждал ли ее кто на улице, швейцар внимания не обратил, – обслуживал клиентов.
Стремянный побеседовал с остальным персоналом. Но больше никто рыженькую не запомнил. Похоже, в ресторан зашла в первый и, скорей всего, в последний раз.
После ее ухода мужчины попросили счет, расплатились. На все про все ушло минут пятнадцать.
Но вот что Вера подметила, – клиенты, до того искрившиеся, подшучивавшие, флиртовавшие, вдруг разом отяжелели и уходили, покачиваясь и словно спотыкаясь, хотя так на двухстах пятидесяти граммах и остановились. Даже головами мотали, будто силясь понять, откуда что навалилось.
– Стало быть, сомнений, что отраву подлила эта неустановленная девица, нет? – задумчиво уточнил Гулевский.
– Если исключить официантку, то больше некому. – Стремянный потянулся к рюмке. – Официантку «пробили». Мать-одиночка, квартирка в спальном районе, в ресторане с момента открытия. Кроме мужиков, что изредка водит домой, другого криминала за ней не замечено. Да и работала допоздна.
– Что за купюру совала рыженькая?
– Скорей всего, какая-то «набитая» легенда, чтоб убрать клиентов из-за столика. Что-нибудь вроде таксиста либо приставучего «извозчика», которого доблестные джентльмены должны спровадить. Мол, договорилась за одну цену, а вымогают больше.
– Как версия, возможно, – согласился Гулевский. – Но – дальше? Выйдя из ресторана, ребята, вместо того, чтоб идти к метро, что в пяти минутах, побрели по безлюдной парковой тропинке, по которой, кроме Товарищества, никуда не придешь. Девица повела?
– Скорее задала направление. Могла сказать, что живет в Товариществе, пригласила и пообещала встретить у входа. – Стремянный с сомнением почесал подбородок. – Не совсем же дура, чтоб идти вместе с отравленными. Все-таки могут перед смертью успеть шейку переломить. Нет, если шла, то следом.
– Если шла? – недоуменно повторил Гулевский. – Так если не шла, то и затевать было не с чего. Сама ли, кто другой по ее наводке, но цель очевидна: дождаться, когда упадут, и ограбить. Вот Котьку и… дождались. Что тебя здесь скребет?
– Все! – рявкнул Стремянный. Извиняюще поднял ладони. – Все не сходится. Начать с Котьки. Практически трезвый, нафарширован деньгами, знает, что ждут дома. А Котька, между прочим, однолюб. Не в папеньку, – съязвил он. – И поперся искать приключения. Вадька, тот да. Хоть и женатый, но – юбочник. Тот запросто мог увязаться. Но если б один пошел.
– Если бы, – мечтательно протянул Гулевский. Если б Костя пошел к метро, то упал бы на людях. И это был бы шанс.
– Да и с девкой этой полная несуразица! – в сердцах признал Стремянный. – Вошла в огромный зал и – тут же, нате, бросилась, – лучших друзей встретила. Может, конечно, и впрямь просто глаз на них положила, а отраву решилась подсыпать, когда пачку денег узрела. А скорее заранее знала, к кому шла. Моя основная версия, что девица эта – из клофелинщиц. А в зале сидел наводчик. Увидел деньги, высвистал пособницу.
– Ну-ну, – поторопил Гулевский.
– Но и тут не сходится! – Стремянный пристукнул по столу.
– Азалептин-то – не клофелин. Это с клофелином, пока начнет действовать, успеешь клиента куда угодно заволочь. А дальше обчищай сонного. Азалептин – мощный паралитик! Счет не на часы – на минуты! Какое ж надо точечное попадание, чтоб его дозировать! То есть рассчитать, какая доза через сколько начнет действовать, и быть уверенным, что за это время клиенты уйдут из ресторана и окажутся в зоне ограбления. Просто снайпер получается. Да отвлекись на что другое официантка, десяток лишних минут задержала с расчетом, и «отрубились» бы прямо в ресторане. И тогда двойное убийство – не шуточки! – оказывается бессмысленным. В ресторане у всех на виду карманы не обшаришь. Не маньячка же она.
– Что ж она, азалептин с клофелином перепутала? Пораспихала где попало по карманам.
– Да, все на соплях, – удрученно кивнул Стремянный. – Кроме одного: только эта девица, и никто другой, подсыпала яд. И она или неведомый ее подельник ограбили Костю. А значит, надо ее сыскать.
Он задумчиво забарабанил пальцами по столешнице.
– Или ждать следующих отравлений, – предположил Гулевский.
Стремянный аж вздрогнул, – настолько совпали их мысли.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?