Текст книги "Игра навылет"

Глава десятая
Данко

Она с интересом присматривалась к своим будущим попутчикам, собравшимся в аэропорту.

Какие они? Люди, с которыми она должна будет прожить бок о бок несколько суток. Может быть, даже неделю. Никому не известно, сколько конкретно.

Сначала они должны долететь до Цюриха и поселиться в отеле. А потом их начнут развозить по клиникам. И никто не может сказать заранее, когда наступит чей черёд.

Они показались ей мрачными и необщительными, и каждый замкнут сам на себя. Сидит, как улитка в своей ракушке, и только рожки выставил наружу.

Улыбаются только те, кто должен делать это по долгу службы. Разные сопровождающие лица. Гиды и медработники. Поскольку должны общаться с народом, и без рекламной улыбки тут не обойтись.

– Быстро подходим все ко мне, – командовала молодая женщина, державшая в руках табличку с надписью «Новый Афон». – Вы будете называть меня Манго. Простое и короткое слово, и его легко запомнить. Как и этот красный шарф, которым сейчас обмотана моя шея. Вы никогда не должны терять его из виду.

– А меня зовут Лида, – сообщила старуха, сидевшая в инвалидной коляске. – Если не увидите меня рядом, кричите: «Лидуся, Лидуся», – и я сразу к вам подкачусь.

– Понятно, – кивнула Манго. – Но это был последний раз, когда кто-то из вас назвал своё настоящее имя. Вы вступаете в новую жизнь – и всё оставляете в прошлом. Имена, адреса, номера телефонов.

– Это ещё для чего? – Подвинув кого-то плечом, к ней подступил бывший военный. Одна рука у него была неживая, и она висела безвольно, как плеть. Зато вторая была настоящая, мужская, и, схватив женщину за запястье, он крепко сдавил его. – Вы из нас шпионов сделать хотите?

– Почему шпионов? – У неё на коже остались следы его пальцев, и она морщилась, растирая синяки. – Хотя в каком-то смысле так оно и есть. Вы наши лазутчики, и мы собираемся внедрить вас в медицинские учреждения враждебных государств. Хотите избавиться от ваших болячек – придётся идти на уловки. Другого способа не существует.

Они прошли в самолёт, и, опустившись в кресло, Данко почувствовала, как сжалось от сильной боли сердце. Закрыла глаза и, теряя сознание, прошептала:

– Господи, пожалуйста, только не сейчас.

К ней сразу же подбежал летевший вместе с ними доктор.

– Ты что ж это, милочка, вытворяешь? – спросил он сердито. – Хочешь, чтобы тебя сняли с рейса?

– Нет, – мотнула она головой. – Не хочу.

Он появлялся на короткое время и исчезал из поля зрения опять, а сейчас почему-то парил под потолком. Она подумала, что доктора, вероятно, накачали лёгким газом, и, чтобы он никуда не уплыл, нужно за что-то его держать. Например, за галстук.

– Что ты сейчас принимаешь? – Он снял с полки её сумочку и, порывшись в ней, достал таблетки и дал ей одну. – Тебе повезло, что их не конфисковали.

Подошла стюардесса и, наклонившись к ней, спросила:

– Вам плохо? Может быть, нужны лекарства?

– Ничего не нужно, – ответил за неё доктор. – Она уже проглотила таблетку и сейчас успокоится и заснёт.

В самом деле задремала, но спала совсем недолго – снова разбудила боль. Пыталась её баюкать и напевала негромко колыбельные песенки. Те самые, под которые обычно засыпала девочка.

Ей показалось, что сидевший сзади мужчина пробурчал что-то недовольным голосом.

– Бога ради извините, – обернувшись, попросила она прощения. – Я забыла, что лечу в самолёте не одна.

– Ничего страшного не случилось, – успокоил он её. – Со мной такое тоже бывает. Вдруг всплывёт какая-то мелодия, и начинаешь её напевать. А сам в это время едешь в трамвае, и люди смотрят на тебя, как на ненормального.

– Я ужасно боюсь летать, – призналась она. – Когда была молодая, глушила страх коньяком. А теперь, к сожалению, не могу – сердце не позволяет.

– Можно, я подсяду к вам? – Место рядом с ней пустовало, и она кивнула:

– Да, конечно. – Вынув из сумочки зеркальце и помаду, быстро подмалевала губы. – Я с удовольствием с вами поболтаю, и вы отвлечёте меня немножко от моих страхов.

– Я спиртного вообще в рот не беру. – Мужик был здоровущий, как лось, и с трудом помещался в самолётном кресле. – Пил до шестнадцати лет, а потом серьёзно занялся спортом – и завязал. В нашем деле иначе нельзя. Или ты пьёшь, или борешься за высокие места.

– Ещё меня пугает неизвестность. – Ей хотелось поговорить с ним о том, чего может бояться такой сильный человек, как он, и, поколебавшись, она спросила: – А у вас есть какие-то фобии?

– Это вы о чём? – не понял он. – Какие у меня болезни?

– Вы лично боитесь чего-нибудь? – Скосив на него глаза, она смотрела, как он размышляет. Вместе с мозгами двигались кости, из которых был сложен его огромный череп.

– Меня всю жизнь пугали тюрьмой, и это действительно штука страшная. – Закатав рукав рубашки, он показал ей шрам. – Здесь раньше была наколка – осталась после колонии, и я вырезал её ножом.

– Так и нужно поступать с прошлым, – сказала она. – Только это очень больно.

В Цюрих прилетели ночью и, выйдя из самолёта, ощутили на себе всю силу северного ветра. Ураган прилетел вместе с ними и был такой же неистовый, как и в Питере.

– Быстренько, быстренько, – подгоняла их Манго. – Проходим в аэровокзал и, не задерживаясь, снова выходим на улицу. Там нас ждёт автобус, и давайте поторопимся – мы и так уже опаздываем.

– Меня просто сейчас унесёт. – Спрятавшись за широкой спиной мужчины, она попросила: – Вы идите, пожалуйста, первым. А я за вами.

Загрузились в автобус, и, когда все расселись и успокоились, Манго объявила:

– Вас сейчас отвезут в пансионат. Он находится не здесь, а в горах, – и дорога займёт несколько часов. Это будут, вероятно, не самые приятные часы в вашей жизни, но ничего не сделаешь – придётся потерпеть.

– А зачем мы должны туда ехать? – спросил однорукий. – Нас будут там лечить?

– Будут, но не всех, – ответила Манго. – Там есть клиника, но операции проводятся только на сердце. Тот, у кого проблемы с другими частями тела, поедет в другое место. Но немного позже.

Доктор шепнул ей что-то на ухо, и она кивнула:

– Да, я как раз собиралась их раздать. – Она вынула из кармана несколько визиток. – Каждый из вас сейчас получит карточку и, возможно, будет удивлён. Что означают эти странные прозвища?

– Ну и что они означают? – Получив карточку, однорукий прочитал вслух отпечатанное на визитке слово: – Стрелок.

– Теперь это будет ваше имя, – сказала Манго. – Оно вам не нравится?

Он пожал плечами.

– Да нет, обидного тут вроде ничего нет. Нормальная кликуха. Если уж без этого не обойтись, пусть буду зваться Стрелком.

– Паспорт мне, пожалуйста, отдайте. – Она протянула руку, и он вложил в неё запакованный в пластик документ. – Я вам верну его, когда вы будете улетать обратно.

Снова возник шум, и теперь его виновницей была старуха.

– Немедленно остановите автобус, – потребовала она. – Я никуда с вами не поеду.

– Лидуся, не нужно скандалить, – попробовал урезонить её доктор. – Это всё чепуха, мелочи. Какое имеет значение, как кого будут называть?

– Хотели посмеяться надо мной, да? – Она швырнула в лицо доктору визитку. – Мне известно, что я старая уродина, но издеваться над собой не позволю.

Сидевший рядом с водителем парень хлопнул шофёра по кожаной спине:

– Давай, приятель, тормози. – Он показал на вывеску, приглашавшую путников в кафе. – Постоим тут минут пятнадцать. Кто не хочет ехать с нами дальше, подождёт автобуса. А остальные могут выпить кофе и покурить.

Потом парень подошёл к старухе и, забрав у неё сумку, понёс её к выходу. Помог выйти и, когда она, опираясь на костыли, потопала к автобусной остановке, догнал и тронул за плечо:

– Я готов перед вами извиниться. – Он снял тёмные очки, чтобы она могла видеть его глаза. – Это была моя идея, но даю вам честное слово, что у меня и в мыслях не было вас обидеть. Красотка. Так называлась картина, которую я видел у вас дома, и она мне понравилась.

– Ладно, уж так и быть, – махнула рукой Лидия. – Я вас прощаю, Вадим.

Вернулась в автобус и, отвернувшись от всех, смотрела молча в окно.

Она подсела к старухе и, комментируя картинки, проносившиеся мимо, разговаривала как бы сама с собой:

– Здорово у них тут, конечно, устроено, ничего не скажешь. Но народ наш не глупее, и нужно только немного подождать. – Протянула женщине конфетку, и та её взяла. – Появятся свои инженеры и врачи. Построим дороги и больницы. Тогда не мы к ним будем ездить лечиться, а они к нам.

– Вы, как я вижу, оптимистка. – Глаза не выдерживали яркого света, разлитого по склонам гор, – и старуха непрерывно моргала. – А я утратила веру и знаю твёрдо, что ничего хорошего уже не будет. Ни сейчас, ни потом.

– Давайте знакомиться, – предложила она. – Меня зовут Данко.

– А я Красотка, – улыбнувшись, назвала старуха своё прозвище. – И можете мне поверить, что когда-то я была в самом деле дьявольски хороша. За мной ходили толпы поклонников, и обо мне говорили все. Называли Красоткой и Панночкой, как у Гоголя. Но последние тридцать лет только Бабой-ягой. И я привыкла к этому.

Упрямо цепляясь шинами за скользкий асфальт, автобус карабкался на гору.

Каждый виток дороги приближал их к вершине, а пропасть, над которой нависал каменный карниз, становилась всё глубже.

Данко вдруг почувствовала, что к ней снова вернулся страх. Та же самая боязнь высоты, которая мучила её в самолёте.

– Я сейчас отключусь, – предупредила она. – Вы не обращайте на меня внимания.

– Немедленно остановите автобус! – закричала соседка. – Женщине плохо.

– Это, наверное, никогда уже не кончится. – Манго растолкала спавшего у неё на плече доктора. – Вашей пациентке снова что-то не нравится.

– Ничего не сделаешь, – тяжело вздохнув, сказал доктор. – Они больные люди, и мы должны терпеть их капризы.

Он опять плавал у неё над головой, и Данко подумала, что могла бы тоже стать невесомой. Набрала в лёгкие воздуха и, оторвавшись от кресла, почувствовала, что какая-то загадочная сила поднимает её вверх.

Подплыла к водителю, и, увидев её около себя, он испугался и затормозил резко.

– Дверь, пожалуйста, откройте, – попросила она и, выпорхнув наружу, взмыла птицей в небеса.

Легла на ветер и, доверившись упругому потоку, перенеслась в уютную долину, прятавшуюся за горой.

Пролетая мимо высокой башни, пристроенной к собору, помахала рукой рыжему парню, звонившему в колокола. Тот тряхнул головой, отгоняя назойливое виденье, и с новой силой принялся дёргать за верёвки.

Послушала немного пастора, стоявшего около входа в церковь. Он обсуждал что-то горячо с обступившими его прихожанами. Не понимая языка, она не знала, о чём он говорит, но ей нравился тембр его голоса, очень низкий и тёплый, и искренность, звучавшая в каждом слове.

Она неожиданно испытала странное чувство. Как будто очутилась вдруг в родных местах, и по этим каменистым тропинкам она бегала когда-то в школу.

Будущего пастора звали тогда Максом, и это был очень живой и умный мальчик. Он приглашал её на прогулку, и, оседлав велосипеды, они носились по дорогам и распевали во весь голос весёлые и не слишком приличные песни.

Вечером того же дня рассказала об этом человеку, который взялся её опекать. Тому, в ком сочетались вещи почти несовместимые. Грубая мужская сила и девичья почти нежность. И он демонстрировал ей поочерёдно эти свои качества.

Сначала поймал и поставил на ноги, когда она, ничего не соображая уже от усталости, выпала из автобуса. Довёл до отеля и, взяв у администратора ключ, отнёс вместе с сумками на второй этаж.

Потом приволок ей в номер фрукты и вино.

– Сухое можно всем, – откупоривая бутылку, сказал он. – Язвенникам, трезвенникам и сердечникам. Вам нужно обязательно выпить несколько глотков, чтобы фобии ваши прошли. И я тоже поддержу вас.

– А как же ваш спорт? – спросила она. – Не хотите больше бороться за высокие места?

– Сейчас мне хочется совсем другого. – Он погладил осторожно её по плечу. – Чтобы рядом был кто-то. Настоящий человек, с живым сердцем и с душой. Такой, как вы.

Данко покачала головой.

– Вы ведь ничего обо мне не знаете. – Она отпила немного из стакана вина и почувствовала, что ей в самом деле стало легче. – То, что вы видите перед собой, только лишь фрагмент. Я распадаюсь на части, и один кусок находится сейчас под Питером, в Павловске.

– Там остался ваш ребёнок? – спросил он.

– Маленькая девочка, – ответила она. – Живёт с отцом и с мачехой, а мне не разрешают её видеть.

– Закрыли эту тему. – Он подлил ей ещё вина. – Вы сейчас должны думать только о себе и о своём здоровье.

– Есть ещё одно место, и оно находится где-то рядом, может быть за соседней горой. – Она напрягла память, и сразу появилась высокая колокольня и черепичные крыши домов. Приблизилась и, распадаясь на отдельные лица, ожила толпа. – Я никогда там не бывала раньше, но знаю почему-то каждую тропинку. Помню, как смеялся надо мной приятель, когда я, зазевавшись, упала с велосипеда. Теперь этот паренёк вырос и, надев рясу, учит людей добру.

– Я слышал про такое, – сказал он. – Это всё потому, что душа ваша мается и никак себе места не может найти. Мотается по свету и влезает в шкуры других людей.

Глава одиннадцатая
Красотка

Её разбудил запах кофе и сдобных булочек. Зевая и потягиваясь, надела халат и спустилась в кафе.

Все уже были там, и она, как и другие, подошла к барной стойке и налила себе в чашку кофе. Положив на тарелку два круассана, кусок масла и несколько ложек малинового джема, поискала глазами, где можно приземлиться.

– Идите сюда, – позвала её Данко. – Тут есть свободное место.

– Спасибо, – кивнула Лидия. – Я лучше сяду к окну – там посветлей. А то не разберу в этом сумраке, чем в этом заведении кормят.

– Кормят здесь нормально. – К ней подошла Манго и поставила на стол ещё одну тарелку, с куском пирога. – Вы зря не взяли – он очень вкусный. Но старайтесь к завтраку и к ужину не опаздывать. Они тут помешаны на дисциплине и ужасно не любят, когда кто-то ломает установившийся порядок.

– Порядок – это совсем другое. – Все обернулись дружно и посмотрели на бородатого мужика, сидевшего за последним столом. Он сосал пиво, прикладываясь к большой бутылке, и оно текло по бороде и капало на воротник рубашки. – Когда одному командиру только известно, куда и зачем он тебя послал. А сам ты послать его не можешь. Обязан выполнить и, если он прикажет, умереть. Вот что такое порядок.

– Вы сегодня утром приехали? – спросила Манго. – Это вас мы ждём со вчерашнего вечера, и у вас был какой-то сложный маршрут, да? Вы ведь через Хельсинки и Женеву сюда ехали, если я не ошибаюсь?

– Так точно, товарищ капитан. – Вытянувшись перед ней, мужик приложил руку к воображаемой фуражке. – Прибыл для прохождения процедур и лечения.

– Вы настоящий гвардеец, – похвалила его Манго. – Выучка у вас отличная. А что касается лечения, тут всё намного сложней. Сейчас кризис, и стоимость медицинских услуг резко возросла. Тех денег, которые выделил фонд, не хватит на всех. Кого-то придётся отправлять обратно, но, кого именно, мы пока не знаем. Это определится поздней.

У старухи кусок застрял в горле, и, подозвав к себе доктора, она взяла его за галстук и притянула к себе:

– Ты об этом знал? – заглянув в глаза Солодову, спросила она.

– Тихо, пожалуйста, не шуми, – попросил он. – Никто ведь не сказал пока, что домой отправят именно тебя. Для чего я с тобой поехал? Чтобы решать эти вопросы.

– Если бы я могла тебе доверять, – отпуская мужа, тяжело вздохнула старуха.

Глотнула кофе – он показался ей невкусным. Посмотрела в окно и увидела, что очарование пейзажа, которым она только что любовалась, куда-то ушло.

Поднялся ветер и, сдувая со склонов горы снег, крутил его в воздухе.

Всё сразу помутнело – небо и солнце. Как будто с картины смыли яркие краски, и полотно сделалось серым и скучным. Как жизнь, потерявшая смысл.

Лидия отодвинула от себя чашку и тарелку с недоеденным пирогом и, опираясь на костыли, потопала к выходу.

– Не уходите пока, – остановила её Манго. – Вам не хочется узнать, чем мы тут все будем заниматься? Я сейчас расскажу.

– Я, например, знаю, чем буду заниматься. – Бородатый мужик достал из кармана и показал всем новенькую блесну. – Рыба тут в речках наверняка имеется. Я её в России тягал, из водоёмов наших поганых, в Финляндии таскал вёдрами, и здесь она от меня тоже не уйдёт.

– Ну не знаю, – пожала плечами Манго. – Вряд ли тут можно ловить рыбу без лицензии, и я сомневаюсь, что вам удастся её получить.

Рыбака неожиданно поддержал доктор:

– Я этим делом, между прочим, тоже увлекаюсь. – Подошёл к бородачу и, взяв у него блесну, подкинул и ловко поймал, – она сверкнула, будто рыбка, выпрыгнувшая из воды. – Хорошая вещь, – одобрил доктор. – И лицензию, мне кажется, можно будет оформить. Почему нет?

– Я продолжаю, – сказала Манго. – Мы подумали, что вам скучно будет сидеть целыми днями в отеле. Одни захотят посетить музей, а другие магазин. Мы организуем для вас эти поездки, и первая состоится уже сегодня.

– Вот это дело! – обрадовался бородач. – Я хочу купить себе новый спиннинг, и мне нужно заехать в лавку, где их продают.

– Заедем, конечно, – пообещала ему Манго. – Спускайтесь через час вниз – и садитесь в автобус. Доставим вас в любое место.

– А к обеду мы вернёмся? – поинтересовался инвалид, которого все за глаза называли «одноруким». На самом деле рук было две, но одна, неживая, висела как тряпка, и проку от неё было мало.

– Как ты думаешь, Вадим? – спросила Манго, повернувшись к стоявшему у неё за спиной блондинистому парню.

– Не знаю, – ответил тот. – Мы с отелем об обедах и не договаривались даже. Это всё за отдельные деньги, и в городе проще, наверное, будет перекусить.

Старуха поднялась наверх и, проходя мимо номера, в котором жила Манго, услышала голос доктора.

– Вы меня извините, конечно, – сказал Солодов. – Но мне кажется, что этого нельзя было делать.

– Ты это про что? – не понял Вадим. – Чего нельзя было делать?

– Говорить, что денег на всех не хватит. – Звякнули бокалы, и она догадалась, что в номере пьют. – А если они теперь начнут убивать друг друга?

– Не думаю, что дойдёт до этого, – возразила ему Манго. – Тут одни инвалиды и старухи. Кто будет убивать?

Лидия доползла до кровати и, рухнув на неё, вспомнила, что не заперла дверь. Хотела подняться, но потом решила, что это бред. Ждать, что средь бела дня к тебе в номер вдруг явится убийца. Это похоже на приступ паранойи.

В дверь постучали, и она крикнула:

– Входите, не заперто. – Увидела знакомый женский профиль и обрадовалась: – А я уже и надеяться перестала, что вы придёте. Всё время чем-то заняты или куда-то торопитесь. Я часто вижу вашу спину, но забыла, какого цвета у вас глаза.

– Ну и какие они у меня? – Отдёрнув штору, музыкантша впустила в комнату дневной свет, и оказалось, что на глазах у неё линзы. Они были почему-то розовые, и это делало её похожей на кролика.

– Уставшие, – сказала Лидия. – Вам приходится много работать?

– Сплю плохо по ночам, – объяснила флейтистка. – А на работу я теперь не хожу. Меня уволили из оркестра.

– Понятно, – кивнула старуха. – А как ваше привидение? Оставило вас в покое?

– Продолжает меня доставать. – Подойдя к зеркалу, заглянула в чёрную глубину. – Сейчас её там нет, моей голубой леди, но может появиться в любую минуту.

– Вы уже поняли, что ей от вас нужно? – Лидия тоже посмотрела в зеркало и, не увидев там никаких призраков, взяла щётку и стала расчёсывать волосы. – Зачем она к вам приходит?

– Ей моя помощь нужна. – Гостья вынула из сумочки сигареты и придвинула к себе пепельницу: – Вы не будете возражать?

– Курите, конечно, – разрешила старуха. – Я под настроение и сама люблю подымить.

– А мне раньше было нельзя. – Закурив, флейтистка поперхнулась дымом и долго не могла потом прокашляться. – У меня ведь такой инструмент – нужно чистое дыхание.

– Ничего, не переживайте, – попыталась её утешить Лидия. – Вылечат ваше горло – и опять зазвучит ваша флейта.

– Во всём виноват старик. – Она вложила в свои слова столько страсти, что можно было не сомневаться в том, что её болезнь неизлечима. – Это он наслал на меня порчу.

– В чём вы перед ним провинились? – спросила Лидия. – За что он вам мстит?

– Есть за что. – Женщина явно гордилась собой. – Я утопила в море его любимую киску.

– Вы всё-таки это сделали? – Лидия смотрела на свою гостью с изумлением. – То, о чём вас просила ваша голубая фея.

– Да, я это осуществила. – Музыкантша откинулась устало на спинку дивана. – Но голубая леди продолжает преследовать меня, и я не знаю, что она потребует от меня завтра.

– Вам нужно как-то справиться с нервами, – сказала Лидия. – А самое лучшее лекарство – это сон.

– В самом деле нужно отоспаться, – согласилась с ней флейтистка. – Сейчас наглотаюсь таблеток и завалюсь в кровать.

– Ничего, всё будет хорошо, – снова повторила Лидия. – Все мы совершали ошибки, но Бог милостив, и Он умеет прощать.

Её подмывало желание немедленно с кем-то всё обсудить, и, как только музыкантша ушла, старуха отправилась к ближайшей соседке.

– Можно зайти? – приоткрыв дверь, спросила Лидия. – Я к вам с просьбой и с разговором.

– Проходите и падайте на что-нибудь мягкое, – выглянув из ванной, пригласила её Данко. – Мы сейчас выпьем с вами винишка и пообщаемся. Только волосы немного подсушу.

– Я как раз по этому поводу. – Лидия опустилась в кресло и, взяв лежавший на столике журнал, стала разглядывать фотографии стильных красоток. – Вы не могли бы дать мне ненадолго ваш фен? Ужасно неловко клянчить, но без него не получится нормальная причёска. А свой я оставила дома.

– Разумеется, дам, – сказала Данко. – Правильно и сделали, что оставили, – тяжесть такую таскать. Я тоже долго сомневалась, но в последнюю минуту всё-таки положила в сумку.

– Вы поедете в город? – поинтересовалась Лидия.

– Что-то мне не хочется никуда ехать.

Погода не менялась пока в лучшую сторону, и даже наоборот, начинало казаться, что зима уже никогда не уйдёт из этих мест. Дул сильный ветер и, сметая снег с крутых склонов, он с остервенением засыпал дорогу. Из окна хорошо было видно, с каким трудом машины одолевают подъём.

– А меня отсюда увезут, наверное, прямиком на кладбище.

– Что вы такое говорите?! – возмутилась Данко.

Лидия поднялась и, опираясь одной рукой на спинку кресла, отвела вторую руку в сторону. Откинула голову назад и, изгибаясь плавно всем телом, вдруг взмахнула крылом – и взлетела, будто птица.

И сразу же упала на пол – и забилась в агонии. Дёрнувшись несколько раз, вытянулась во весь рост – и умерла.

Обратно к жизни её вернуло красное вино. Почувствовала, как к губам прикасается холодное стекло, – и открыла рот. Омыв язык и горло, терпкий напиток заставил сделать вдох – она снова задышала.

– Браво! Браво! – отбивая ладоши, кричали зрители.

Вадим и Солодов вошли в номер в тот момент, когда она из инвалида превратилась в птицу, и оценили по достоинству мастерство актрисы.

– Вы зачем сюда притащились? – спросила Лидия. – Вам кто нужен? Я или она?

– Нам нужна сердечница. – Доктор вытащил из сумки тонометр и, усадив больную на диван, надел ей на руку резиновый манжет. – Тут всё очень остро.

Измерив давление, Солодов покачал недовольно головой.

– Ну и сколько? – спросила Данко. – Наверное, под двести уже?

– Ложитесь и расстегните халат, – приказал ей доктор. – Послушаю ваше сердце.

Грудь у неё была роскошная, и, приложившись к ней ухом, доктор долго его не отрывал. Он даже слюну пустил от удовольствия.

– Извращенец несчастный, – посмотрела на него с ненавистью Лида. – Ни одной сиськи не пропустит.

– Лидуся, не смей меня ревновать, – погрозил ей пальцем Солодов. – Тут-то уж точно никаких причин нет.

– Мы хотели посмотреть, в каком состоянии находится пациентка, – объяснил Вадим. – Если можно транспортировать, повезём завтра в клинику.

– А я? – спросила Лидия. – Когда вы определитесь со мной?

– Не знаю, – пожал плечами Вадим. – Мы послали запрос в администрацию фонда, но ответ пока не получили.

– Господи, – тяжело вздохнула Лидия. – Это младенцу даже понятно. Если денег нет, то их нет. Бабки – не грибы, из земли не вырастут.

– Вы у нас первая в списке, – сказал Вадим. – Только нужно немного потерпеть.

– Брехуны несчастные. – Прихватив фен, Лидия двинулась к выходу. – Зря я вам поверила.