Электронная библиотека » Семён Лён » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Дурные времена"


  • Текст добавлен: 28 мая 2022, 00:55


Автор книги: Семён Лён


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Все знали, что Люсю только за смертью посылать, но никто не обижался на нее, настолько естественной казалась ее лень. Вот и сейчас в оборудованном на шесть столиков зале один был занят и там определенно кто-то что-то ел, но Люсе было лень вставать, чтобы включить над столом лампу. Увидев нас, она обрадовано улыбнулась и, скорчив личико, пропела с иностранным акцентом:

– Котик, милый, включи ему, пожалуйста, свет.

Я повернулся и, посмотрев в сторону, откуда доносилось позвякивание вилки, негромко сказал:

– Над лампой кнопка. Если ее нажать, можно будет есть при свете.

Чья-то тень поднялась, и после громкого щелчка над столом зажегся неяркий свет, осветивший худощавую, невысокую фигуру. Спасибо я услышал от Люси.

– Котик, ты такой хороший! – Люся мурлыкала, и надо признаться – ей шло.

– Люся, накормишь нас? – Я решил сразу взять быка за рога.

– А нечем, Котик. Пирожные одни, – она понизила голос, и доверительно сообщила, – вчерашние.

Я повернулся к Мише.

– Будешь пирожные? – Тянуло добавить «вчерашние», но что-то удержало.

– Пирожные?! – Оживился Миша, – Отлично, давай!

И пошел к ближайшему столику. Дойдя до него и ничего по дороге не опрокинув, весело крикнул:

– И чай, Люсь! Зеленый! С жасмином! И с лимоном!

Вздохнув, Люся со слабой надеждой посмотрела на меня, но и я был не прочь залить царившую во рту сухость, поэтому кивнул. Скрипнув стулом, Люся нехотя поднялась и сделала пару шагов к агрегату времен гражданской войны…

Пока Мики наслаждался подсохшим «наполеоном», я разглядывал сидевшего ко мне спиной мужчину, хотя разглядывал не совсем точное слово. Мне вдруг взбрело в голову по осанке, манере и движениям определить, кто этот человек по профессии. Когда-то, в далеком детстве я вычитал у Конан Дойля, как Шерлок и Ватсон проделывали подобные трюки и, не знаю, может травка тому виной, но я просто не мог не смотреть на эту спину.

Судя по сгорбленной спине человек много работал но, сколько я не перебирал профессий, подходила практически каждая. И грузчик, и бухгалтер, и водитель, и писатель. Не подходили повар, моряк, чиновник, военный. Само собой не спортсмен (если только не шахматист или боксер), не бизнесмен, не бандит и не мент, хотя последняя мысль была небесспорной. Человек заерзал спиной, и я поспешно отвел глаза, чтобы увидеть недоуменную физиономию Микки. Он оглянулся и, перегнувшись через стол, прошептал:

– Ты чего туда смотришь?

Я повел подбородком в сторону «спины», и тихо ответил:

– Кажется, это мент.

Мишка чуть не поперхнулся. Точнее, он все-таки поперхнулся, но не насмерть. Так, слегка повылезли из орбит глаза, но это понятно, такой кусок застрял! Я знал, что он не умрет, поэтому не стал устраивать истерику и колотить его по спине. В общем, Микки справился сам и, откашлявшись, посмотрел на меня красными, мокрыми от слез глазами, и сдавленно просипел:

– Кот, ты охренел?! Я чуть не задохнулся!

– Не надо запихивать в себя такие куски, – я пожал плечами, – и паниковать тоже не надо. Я же сказал, кажется. Но могу ошибаться.

Он оглянулся на человека, который надо сказать, за все время его судорожного кашля ни разу не обернулся посмотреть, кто это там надрывается.

– И с чего тогда решил, что мент?!

– Да просто, – было лень объяснять ему свои дедуктивные методы, и я ограничился одним словом, – похож.

Мишка хотел что-то сказать, но его рука поднесла ко рту остаток пирожного, и машинально открыв рот, он проглотил последний кусочек «наполеона».

– Аккуратней, – посоветовал я, – а то знаешь, был у меня один сосед, друган мой…

– Ну, не надо про соседей! – Взмолился Миша.

Он знал. Мои рассказы о соседях, умиравших от странных болезней, но всегда в течение трех дней, надо было записывать, и слегка корректируя, издавать миллионными тиражами, как новое слово в литературе. Но мне было лень это делать, поэтому многие перлы так и остались в том дне, когда я их сотворил. Думаю, навсегда.

– Так вот, зашли мы с ним как-то в кафе, и он заказал пирожное, – я продолжал, не обращая никакого внимания на его мимику, – и прикинь, тоже «наполеон».

– Он умер через три дня? – Спросил Миша в надежде, что страшный рассказ можно закончить раньше.

– Нет, в тот же день – когда мы вышли из кафе, он начал кашлять, упал на дорогу и его переехал автобус.

Микки издал слабый писк, в ужасе уставившись на меня. Я решил, что можно заканчивать рассказ.

– А на следующий день Филимонов пустил «пенку» от Шевченко, и наши пролетели с чемпионатом.

Тишину, наступившую после этих слов, можно было бы назвать могильной, если бы не едва слышимое позвякивание вилки об тарелку. Миша смотрел на меня, и я мог бы поклясться, что он сейчас не здесь, а на стадионе Лужники, на матче сборных Украины и России, и я мог даже назвать минуту, которую он в данный момент переживал.

– Слили хохлам, чего уж, – он явно расстроился, – зато они не прошли словаков!

– Словенцев, – я поправил его, хотя и сам не очень понимал разницу.

– Один хрен, – подытожил Миша, – все обломались.

– Точно.

Мы вздохнули одновременно так, будто всю жизнь занимались синхронным плаванием.

– Постой, это когда было? – Микки с подозрением смотрел на меня.

– Не помню, в конце девяностых, кажется.

– И сколько тебе тогда было?! – Подозрение усиливалось, что легко читалось в глазах.

– Лет пять, наверно.

– Ты в пять лет ходил с друганами в кафе?! И футбол смотрел?! – Подозрение явно превращалось в уверенность.

– Так мы с мамками были, – нашелся я сразу, – его так убивалась, что с тех пор больше никогда не ела пирожных.

– Ну, ты и брехло! Все, не хочу больше сладкого, – Миша встал и, отодвинув стул, спросил, – ты уже заплатил?

– Заплатил, – мне не хотелось выходить, но внутри было так темно и душно, что казалось, наступила экваториальная полярная ночь, – Люсь, мерси, – махнул рукой молдаванке, та ответила ленивым движением ресниц, и мы вышли из кафе.

– Кот, – восторженно начал Миша, и я догадался, что последует за этим раньше, чем он открыл рот, – может, еще косячок приделаем?

– Микки, мы ж только что курили, – когда он начинал доставать своим нытьем, я называл его этим противным именем, но, похоже, он так не думал, – И потом, не нравится мне этот тип.

Это была слабая точка моего приятеля – он боялся. Много, часто и, как правило, по пустякам. Но измена присутствовала в нем всегда, так что стоило мне заговорить чуть ниже тоном, нахмурить брови или брякнуть что-то вроде, «Нас пасут!», как Микки мгновенно прекращал очередное занудство на очередную тему. Честно признаться, темы его были не особо разнообразны, типа, пожрать, покурить, про футбол поговорить, и так несколько раз по кругу. Вот, собственно, и все его многочисленные пристрастия. Просто периодичность и частот, с которой они менялись, напрягали и весьма активно.

Он неуловимо дернулся и, состроив испуганную рожицу, медленно повернул голову влево, не забыв при этом, втянуть ее в плечи. Слева никого не оказалось и он, словно черепаха слегка высунул голову.

– Нет же никого.

– Он еще не вышел, – я накручивал но, похоже, меня тоже что-то беспокоило. Какое-то смутное предчувствие, внутренний дискомфорт или как оно там называется, но еще в кафе я испытывал непонятное давление в области сердца. Сейчас, несмотря на смену обстановки, что-то по-прежнему тревожило, скребя в районе сердца.

– Это тот, что сидел к нам спиной? – Миша зашептал, чуть не в самое ухо.

Я немного отодвинулся.

– Знаешь, что самое глупое?

– Что? – Миша удивленно смотрел на меня.

– А то, что стоим здесь, как два тополя на Плющихе и рассуждаем, мент он или не мент. Может, пойдем уже? – У меня иногда получается сложить предложение так, что оно мгновенно действует, причем не только на Микки. На маму, например, или соседа Аркашу. Скажу что-нибудь коротко, и мама перестает донимать разговорами о том, что надо было сначала диплом получить, а сосед какое-то время не клянчит «на опохмелочку». И я иду, играю на гитаре, отрываюсь по полной, потому что мне это нравится, а вечером или ночью, или утром прихожу домой, и меня не встречает в подъезде трагичный взгляд Аркаши, а в квартире укоризненный мамин…

Через несколько минут мы уже шагали по Оболенскому переулку в сторону Усачевского рынка. Сам рынок был не нужен, просто рядом с ним стояло высокое здание, в котором было общежитие. Там жил знакомый индус Рамдив, который всегда был не прочь побаловаться травкой, и у него частенько было что-то новенькое. В смысле музыки. К тому же хотелось пообщаться и с другими людьми, а не только с занудой Микки, от которого я уже начал уставать. Впрочем, я от многих людей уставал. Кажется, это называется мизантроп?


Тарас


…Он всегда был нелюдимым типом. Еще в школе, когда большинство сверстников с трудом досиживали до переменки, чтобы по звонку с криком вынестись в широкие школьные коридоры, Тарас с удивлением смотрел на дикие выходки однокашников, с ранних пор выделяясь недетским выражением лица. Но если тогда серьезность на лице мальчика воспринималась взрослыми вполне благожелательно, а многих попросту умиляла, то в 48 этот же сосредоточенный взгляд, чуть сдвинутые брови и жесткая складка тонких губ вызывали у прохожих недоумение. Он замечал, как менялось выражение на лицах прохожих, и знал причину…

Тарас редко улыбался. Если это все же происходило, то можно было бы с уверенностью назвать два обстоятельства, при которых его рот кривился в неумелой улыбке. Во-первых, он обязательно был один, а во-вторых, по телевизору показывали Чаплина, единственного актера, игра которого доставляла ему удовольствие. И не последнюю роль играло то, что большинство фильмов с участием одного из пионеров кино были немыми. Тарас не любил болтовни. Всего три года, проведенные в одном из самых засекреченных отделов КГБ приучили его молчать даже, когда очень хотелось что-то сказать. Он привык работать один и, поощряя за очередное выполненное задание, начальство не препятствовало. Нравится одиночество? Да ради бога, лишь бы работу свою делал.

Доев что-то несъедобное в убогом кафе, Тарас запил остывший чай и, не делая резких движений, достал из кармана пачку сигарет. Вынув сигарету, он стал разминать ее между пальцами. Со стороны могло показаться, что он весь поглощен этим увлекательным заданием, но всякий, кто сказал бы, что он, в нарушении закона сейчас закурит, ошибся бы. Тарас не курил уже второй год. Сразу после посещения врача, предупредившего, что каждая следующая сигарета это еще одна ступенька в могилу. Причем, из последних. И он бросил. Сразу, бесповоротно, найдя успокоение в том, что в день распушал пачку дорогих сигарет, осторожно вдыхая резкий запах табака. Это стало своего рода ритуалом, который он выполнял каждый день, чувствуя удовлетворение почти, как от выкуренной сигареты.

Он сидел и, вертя в руках полурассыпавшуюся сигарету, снова и снова обдумывал предстоящую операцию. Все было подготовлено. Смазанное и готовое к использованию оружие, лежало в укромном месте на чердаке одного из близлежащих домов, украденный автомобиль с фальшивыми номерными знаками, стоял на Малой Пироговке, не привлекая ничьих взглядов – «Жигулей» в Москве было все еще много, а главное, они мало интересовали инспекторов. Времени оставалось около часа, можно было и не торопиться, если б не эти два наркомана, что сидели у него за спиной, сверля ее накуренными глазами.

Тарас мог и не оборачиваться, он всегда знал, когда на него смотрят или говорят о нем. Эта особенность выработалась очень давно, еще в те годы, когда он 18-летним юношей пришел служить в разваливавшуюся организацию под аббревиатурой КГБ. Это был 88-ой, переломный год перестройки, когда многие уже не верили, что жизнь может стать лучше. Брожение в умах, еще не оформившееся, но уже заметное, словно зараза распространялось по республикам СССР, заставляя неокрепшие умы совершать поступки, последствий которых многие из них не пережили. Горело в Литве, Карабахе, начинало гореть в Грузии, Таджикистане и других некогда братских республиках. Появлялись организованные, вооруженные шайки недавних зэков и раскачанных юнцов, с каждым днем становившиеся все наглее и увереннее, диктовавшие свои «рыночные» условия многочисленным кооператорам, и даже непосвященному было понятно, что и на самом верху не все в порядке. Раскол, отступничество, странная, лихорадочная смена противоречащих друг другу указов наводили на грустные мысли, которые Тарас старательно отметал, веря старшим товарищам, что все перемелется и вернется в свою колею. В их отделе, специализировавшемся на слежке за подозреваемыми в разных грехах, объединяющей формулой которых была измена Родине тоже творилось черт-те что, и Тарасу приходилось быть очень осторожным в разговорах с коллегами, тем более с начальством. Он слышал, замечал, а порой точно знал, что плетутся интриги в их секретной службе и понимал, что подобное развитие событий не во благо государству, но изменить ничего не мог. Желание быть приобщенным к секретам, недоступных простому смертному, пересиливало отвращение к крысиным разговорам, но долго так продолжаться не могло. Возможно, он тогда и ушел бы на вольные хлеба, но один случай изменил всю его жизнь. Случай, о котором Тарас не любил вспоминать никогда…

Он услышал сдавленный шепот и почти различил несколько слов, сказанных одним из наркоманов. Что-то вроде, «мент – не мент». Тарас усмехнулся про себя. Надо же, мент! Никакой он не мент, хотя если вдуматься…. Но вдумываться не хотелось. Он не похож на мента, а парни просто на измене, вот и видят в каждом незнакомце свой любимый кошмар.

Тарас дождался, пока они выйдут из кафе и, посидев для порядка, еще пару минут, поднялся из-за стола и направился к выходу. Девушка-барменша, с трудом сдерживая зевоту, едва скользнула по нему сонным взглядом и отвернулась.

Парней на улице уже не было и Тарас, по старой привычке быстро оглядевшись по сторонам, неторопливым шагом двинулся в сторону Оболенского переулка. Он шел, разглядывая дома, окна, редких прохожих, припаркованные автомобили и автомобили проезжающие, обращая внимание на все, стараясь при этом самому не привлекать ничьих взглядов. И ему это удавалось. В самом деле, серая худощавая фигура в поношенной одежде, неторопливо бредущая куда-то – кого она могла заинтересовать? Разве что настоящих ментов, но для них имелся документ, при виде которого любой полицейский постарался бы изобразить на суровом по службе лице хотя бы подобие улыбки.

Оболенский был пуст, словно находился не в центре столицы, а где-то в захолустье, и лишь две маленькие фигурки виднелись почти в самом его конце. Тарас шел по четной стороне переулка, ничем не выдавая внутреннего напряжения, которое появлялось перед исполнением любого дела, исчезая ровно за секунду до начала. Он уже давно перестал обращать на это внимание, раз и навсегда решив для себя, что мандраж перед делом является не предчувствием беды, а всего лишь приливом норадреналина в крови. Хотя он не мог не заметить, что сегодня прилив начался несколько раньше обычного. Раньше в прямом смысле слова, так как дрожь в членах появилась с самого утра, чего за ним никогда не водилось. Это было неприятный факт, но откладывать операцию он не собирался, да и не имел права – был приказ, которые он никогда не обсуждал. Мало ли почему так тряслись руки утром, когда выпив традиционную чашку чая, он долго и обстоятельно мыл ее под струей холодной воды? В конце концов, он уже давно не мальчик, и вообще, все когда-то происходит с человеком в первый раз…

Отчего-то снова на память пришел 1988 год и его первое дело. Сафаров Олег Михайлович, подозревался в связях с иностранными разведками. Тарас был одним из «топтунов» и «вел» немолодого мужчину, когда тот выходил из дома на Покровке. В обязанности входила только слежка и никаких действий. Тарас старательно ходил за странным человеком, по двести раз на дню завязывая шнурки на ботинках, столько же раз разглядывая себя в отражении витрин продуктовых магазинов, изображая то пьяного, то сильно торопящегося, то ждущего кого-то. Иногда приходилось покупать цветы, чтобы выбросить их за ближайшим поворотом, надевать кепку, снимать куртку. Тарас очень старался быть незаметным, действовал строго по науке и инструкциям.

Так продолжалось несколько дней, пока однажды не завернув за угол дома, он едва не столкнулся со своим подопечным, который явно ждал его. Это стало ясно сразу, как только Тарас взглянул ему в глаза, что было строжайше запрещено инструкцией.

– И долго вы будете за мной ходить, молодой человек? – У Сафарова был чуть хриплый голос, но ни в нем, ни в самой фразе не чувствовалось угрозы.

Тарас смутился. В инструкции не было предусмотрено, что отвечать на такие вопросы «подшефных». Такое развитие событий просто не предполагалось и молодому человеку, провалившему свое первое задание, стало страшно. Чего он испугался больше? Наказания, которое неизбежно последовало бы после его рапорта о случившемся или того, что Сафаров, изменник Родины, раскусил его и теперь уйдет от справедливого возмездия – тогда он этого не понял, да, это, в общем-то, было неважно. Страх, на бесконечно долгое мгновение лишивший его способности рассуждать, вот что заставило Тараса выбросить вперед руку.

Кулак врезался в лицо пожилого человека, сбивая его с ног. Тарас огляделся и, не заметив никого, нагнулся к лежавшему. С открытыми глазами Сафаров лежал на спине, не подавая никаких признаков жизни, а из-под головы тонким ручейком, медленно вытекала темно-красная жидкость.

Страх сменила паника. Нужно было что-то предпринять, но в голове стучалась одинокая мысль, заглушая своей истеричностью все остальное: «Убил! Убил! Убил!» Тарас выпрямился и еще раз посмотрел по сторонам. В дальнем конце двора стояли мусорные баки, и его облило ледяным страхом. В баках возился человек, не то, выбрасывая что-то не то, ковыряясь в отходах, что было еще редким, по тем временам, зрелищем. Чувствуя, как по лбу заструился пот, Тарас быстрым шагом направился к бакам.

Одетый в грязное тряпье мужчина не обращал никакого внимания на приближающегося Тараса, целиком поглощенный своим занятием, заметив его лишь, когда Тарас приблизился к нему вплотную.

– Ай! Что?! – Мужчина оказался стариком с характерным для всех алкоголиков одутловатым лицом. Он испуганно смотрел на Тараса, не выпуская из рук добычи – обглоданный куриный скелет, с жалкими остатками мяса на тонких костях.

– Брось! – Жестко приказал Тарас, и старик с заметным сожалением выпустил из рук свой завтрак. Или обед. Или все вместе.

Что-то шевельнулось на дне бака. Тараса передернуло – он с детства ненавидел крыс.

– Пойдешь со мной, – он смотрел на старика, лихорадочно пытаясь понять, правильно ли поступает, доверяя свою карьеру и саму жизнь этому бродяге.

– А что?! – Старик немного пришел в себя, – Я ничего не сделал!

– Мужчину, пробегавшего здесь, видел? – Тарас старался смотреть на старика жестко и властно и похоже, что тот действительно его боялся. Или опасался.

– Какого мужчину?

– Кожаная куртка, темные волосы, среднего роста, – под такое описание подходило едва ли не четверть страны, но Тарас желал только одного, чтобы старик сказал, что видел. Остальное он придумает сам. Однако старик не поддержал.

– Не-а, никого не видел.

– Как не-а?! Он же только что мимо тебя пробежал! – Не срасталось, и это было плохо, – Слушай сюда, старик! Только что убили важного человека, и поскольку ты единственный свидетель происшествия отказываешься помочь органам, я имею право задержать тебя как соучастника, – подкрепляя слова действием, Тарас вплотную приблизился к нему и, превозмогая отвращение, крепко схватил того за руку. От старика плохо пахло и молодому «топтуну» хотелось зажать нос рукой, чтобы не слышать исходящего от него острого запаха.

– А-аа!! – Старик заголосил, пытаясь вырвать сухую руку из крепкой, полной здоровья и сил руки Тараса.

– Та-ак, сопротивление, значит, оказываем?! – Тарас с силой закрутил руку старика за спину. Что-то явственно хрустнуло, и старик снова вскрикнул. В этот раз от боли.

– Тебя расстреляют, если ты мне сейчас все не расскажешь, гнида! – Прошипел ему на ухо Тарас, – Ты понял?!

– Скажу, все скажу!! – Старик пытался выдернуть руку, но куда ему.

– Говори! – Владевшее Тарасом последнюю пару минут отчаяние чуть отступило.

– Что?! Что говорить-то?! – Старик уже не сопротивлялся, готовый признать что угодно.

– Мужчина, в кожаной куртке, темные волосы…, ну!

– Видел…, видел! Туда он… побежал! – Старик неопределенно махнул рукой куда-то в сторону, и Тарас чуть ослабил захват.

– Куда?!

– Туда, туда! – Старик указывал рукой на конец двора, который заканчивался аркой, в которую вошел сначала Сафаров, а затем и сам Тарас.

– Неправильно, – Тарас снова крутанул сухую кисть.

– Ой, больно! Не туда…, вспомнил! В другую сторону! – Теперь он показывал на противоположный выход со двора. Там был выход в переулок, названия которого Тарас не помнил.

– Когда? – Нужно было заставить старика поверить в собственную ложь, чтобы потом легче было бы оправдаться перед грозным начальством.

– Когда?! – Эхом повторил старик не только сам вопрос, но и интонации в голосе Тараса.

– Это я у тебя спрашиваю! – Заорал Тарас. Нервы были на пределе. В любую минуту кто-нибудь мог войти в арку и увидеть лежавшего без сознания человека.

– Да, вот только! – Старик на время даже забыл о боли и, наверное, в душе молился только о том, чтобы его отпустили. Что совершенно не входило в планы Тараса.

– Сейчас пойдешь со мной и повторишь все слово в слово. Начнешь вилять, сам пойдешь за убийство. Ясно?!

Старик затрясся, причем весьма натурально.

– Да…, сынок…, но я-то при чем?! Я ж ничего… не сделал!

– Вот и расскажешь, что видел и не делал, – угрожающе ответил Тарас и, отпустив руку, толкнул старика в спину, – давай, шевели копытами!

Несчастный, обиженный богом, людьми, правительством, судьбой, да и мало ли кем еще старик уныло поплелся в сторону неподвижно лежавшего Сафарова. Тарас шел сзади, настороженно поглядывая по сторонам и не отпуская старика от себя дальше, чем на шаг.

Когда они подошли к убитому, Тарас убедился, что Сафаров лежит в той же позе, только крови вокруг головы стало больше. Он опустился на корточки и, проверив пульс, с облегчением отметил про себя, что пульса нет. Тогда, в далеких восьмидесятых, даже у оперативников «наружки» не было такой привычной сегодня вещи, как мобильный телефон и Тарас «топтал» подозреваемого один, сменяя и сменяясь в оговоренных местах, поскольку рация в руках могла спугнуть объект. И теперь приходилось ждать, пока кто-нибудь из местных не войдет в арку, чтобы попросить того о помощи органам, которая заключалась в одном телефонном звонке.

Долго ждать не пришлось. Затравленно глядя на Тараса, старик потирал ушибленную руку, когда в арке показался человек с авоськой. Несчастный бомж даже подпрыгнул. От радости, наверное, но человек с авоськой испугался и сначала остановился, затем развернулся и обязательно убежал бы, если Тарас не вынул из кармана удостоверение, красную книжицу, магнетически действовавшую в те времена на каждого советского человека.

– Я сотрудник органов, – сказал Тарас. Именно так, не уточняя. Все и так знали каких, – здесь произошло убийство. Прошу вас о содействии.

– Я…, но я…, – залепетал мужчина, главной отличительной чертой которого была авоська, – конечно, я помогу…, а что нужно сделать?

– Вы живете в этом доме?

– Да…, – мужчина запнулся, но сразу продолжил – в следующем.

– Надо позвонить по этому номеру, – Тарас быстро начеркал на небольшом огрызке вырванного из блокнота листа, – и указать адрес. Скажете, что срочно. Потом положите трубку и навсегда забудете этот номер. Листок разорвите, а лучше сожгите, – Тарас вовсю разыгрывал сцену спасения государства от злыдней, и мог признаться самому себе – ему это нравилось.

Речь возымела действие. Человек с авоськой вскинул голову и торжественно прошептал:

– Есть, слушаюсь! Я мигом, товарищ…, – он замолчал, ожидая, что Тарас назовет свое звание.

– Идите, – Тарас не оправдал его надежд, но человек, видимо, особо и не надеялся. Сразу после команды идти он сделал шаг и Тарас отметил, что первый шаг был сделан левой ногой. У него отлегло от сердца. Этот выполнит. И номер забудет, и бумажку порвет, а то и вовсе съест…

Команда зачистки приехала через девять минут – Тарас по привычке засек время, когда человек с авоськой скрылся в подъезде дома. Приехали на двух автомобилях. В первом, зеленом Уазике сидели четверо в штатском, с ходу разобравшись, кому что делать. Один надел наручники на уже не сопротивляющегося бродягу и повел его к Уазику, трое занялись местом происшествия – огородили, фотографировали, осматривали.

В черной «Волге» прибыло начальство, и утихшая было тревога, вспыхнула с новой силой. Стараясь сохранять спокойствие, Тарас подошел, слегка притоптывая ногами и остановившись перед тремя мужчинами в костюмах одного цвета, отчеканил:

– Лейтенант Кушнарев! Разрешите доложить, товарищ полковник?

Стоявший посередине полковник с серыми глазами кивнул и Тарас четко, словно читая по бумажке, изложил версию произошедшего, в которой фигурировали иностранные агенты, решившие прикончить засветившегося шпиона Сафарова. Люди в костюмах внимательно выслушали его, полковник, еще молодой но, как поговаривали, с большими связями, несколько раз кивнул головой, то ли соглашаясь с действиями своего агента, то ли подгоняя его…

А дальше случилось то, что Тарас не мог представить и в самом жутком кошмаре. Спустя день после случившегося, придя на службу, он узнал, что «клиент» был пустышкой, а вовсе никаким не агентом иностранных разведок. Это автоматически исключало версию его устранения, как «засвеченного», следовательно, убивать его было не за что и, что самое ужасное, некому. Тарас всей кожей почуял опасность, но было уже поздно.

В кабинете ему было тщательно разъяснено все, что о нем думает товарищ полковник и Тарас понял, что погиб. Он приготовился к самому худшему, когда И.С., так звали полковника, сменив гнев на почти что милость, объявил:

– С этого дня переходите в группу N. Будете выполнять особые задания.

Дело замяли, бомжа услали в Сибирь, обвинив в убийстве с целью ограбления, а Тарас стал ликвидатором. Сначала он «работал» в стране, обставляя смерти неугодных партии как несчастные случаи, но вскоре партия перестала быть «умом, честью и совестью эпохи», за ней сгинул великий, могучий, и Тарас продолжил свое дело по всему миру. От его рук пало множество сбежавших с деньгами или золотом бывших функционеров, не пожелавших выполнить последнюю волю партийного руководства, заключавшейся в сохранении и приумножении богатств ради высшей цели – воссоздания наводящего на всех ужас государства. Тарас оказался большим художником по части придумывания «несчастных случаев». Кто-то умирал от внезапно диагностированной лейкемии, кого-то находили утопшим в собственном бассейне, третьи гибли из-за неумения обращаться с электрическими приборами и так далее. Все задания Тарас получал от И.С., никогда не интересуясь причиной, лишь уточняя нужно ли маскировать ликвидацию. Порой она была не нужна, и Тарас просто расстреливал объект и в таких случаях не оставляя ни единой зацепки для следствия, не столько опасаясь за себя, сколько за возможное раскрытие связи со своим единственным куратором. Тарас был предан И.С., а тот ценил в нем это качество, не поручая заданий, из которых можно было не выбраться…

С тех прошло тридцать лет с небольшим. Особого богатства Тарас не нажил, хотя кое-что на старость отложил. Блестящей карьерой не мог похвастать ни один киллер, не вышло и у Тараса – жив и, слава богу. Он по-прежнему безукоризненно выполнял задания И.С., вновь переключившись на работу внутри страны, где за последние годы развелось много недовольных властью и ее представителями, стараясь, чтобы у куратора не возникло и тени подозрений на его счет. Он тщательно скрывал накопившуюся за десятки лет усталость от убийств, никогда не заводя с И.С. разговоров об окончании карьеры но, зная его дьявольскую проницательность, понимал, что рано или поздно он догадается и уже давно решил подстраховаться. Это задание было последним, И.С. сам использовал это слово, поблагодарив перед тем за верную многолетнюю службу стране и ему лично. Это происходило в его загородной резиденции, куда внешне отошедший от дел, но по-прежнему курирующие тайные операции, И.С. пригласил Тараса для важного разговора. Открыв бутылку дорогого вина и, глядя на Тараса окончательно выцветшими за годы глазами, И.С. произнес что-то вроде тоста:

– Мы долго делали за других грязную работу, потому что понимали, как это важно для страны, где все еще много врагов и предателей! Но жизнь человеческая слишком коротка и такие как мы должны быть вознаграждены за наши труды, чтобы хоть какое-то время пожить в свое удовольствие! Это задание, после которого мы с тобой уйдем на заслуженный покой, будет последним, я уверен, что ты, как и всегда с честью выполнишь его! Надеюсь, когда-нибудь наши потомки будут гордиться тем, как мы отвечали на любой вызов!


Таня


Вдавив кнопку «вызова», Таня поднесла украшенный стразами смартфон к уху, слушая гудки и ловя себя на мысли, что в последнее время все чаще вспоминает свою жизнь…

…С самого детства Таня знала, что у нее будет счастливая судьба. Она не задумывалась над тем, что подразумевается под словом счастье. Наверное, счастье – это когда тебе хорошо и рядом этот соседский мальчик с синими глазами. Они были такие красивые, что ей все время хотелось смотреть ему в глаза, ловя в них свое отражение. Потом мальчик уехал, но Танька много раз видела сны, в которых присутствовали он и она, сны, в которых они были счастливы. Но детство пролетело быстро, почти не оставив никаких воспоминаний, а жизнь внесла такие коррективы, что мысли о мальчике с синими глазами угасли сами собой. Как впрочем, и мысли о непременном счастье, за которое, как оказалось, нужно не просто биться, а вгрызаться во все, что подвернулось…

Сегодня должно было произойти кое-что, что навсегда изменит ее жизнь, но Таня испытывала странное чувство, которому не могла найти определение. Сегодня, впервые за многие годы, ей вновь приснился один из тех снов, в котором присутствовал синеглазый мальчик, о котором она почти забыла. Сон был настолько живым и реальным, что проснувшись, Таня досконально помнила, о чем они разговаривали, что делали, и это было удивительно – в последние годы она мало видела снов, а те, что видела, быстро забывала…

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации