Текст книги "К вам сумасшедший"

Семен Злотников
К вам сумасшедший
Триптих для двух мужчин

Действующие лица

Мэр (он же Доктор, он же Дятел).

Сумасшедший (он же Мужчина, он же Газетчик).

Пьеса первая
К вам сумасшедший

Кабинет Мэра. За огромным многотумбовым столом сильно сосредоточенный руководитель что-то пишет. Время от времени бормочет слова – будто пробует их на язык.

Мэр.…А также для осушения нашей болотистой местности потребуется: тяжелых бульдозеров – 234… Тягачей тяжелых с тяжелыми прицепами – 342… А также экскаваторов тяжелых с тяжелыми ковшами…

Голос по селектору. К вам сумасшедший.

Мэр (рассеянно). Пусть войдет. Так: для впечатления… надо впечатлять, напишем: с очень тяжелыми ковшами…

Сумасшедший (входит). Можно?

Мэр (не поднимая головы). Входите.

Сумасшедший. Спасибо. (Робко заходит, садится.) Добрый день.

Мэр. Здравствуйте. (И пишет, все пишет, по-прежнему головы не поднимая.) Ну-ну-ну, говорите, я слушаю.

Сумасшедший молчит. Человек – судя по виду – скромный, застенчивый. Среди сумасшедших еще встречаются.

Ну, слушаю же, слушаю.

Сумасшедший. Я сумасшедший.

Мэр (не поднимая головы). Мне сказали, я знаю. Конкретней.

Сумасшедший. Видимо, мы все погибнем.

Мэр (не поднимая головы, но головой понятливо кивая). Так-так… так… хорошо… Американцы?

Сумасшедший. Нет. Землетрясение. Страшной силы. Эпицентр прямо под нами.

Мэр (спокойно, стоит добавить, хладнокровно трудится, головы не поднимая). Интересно… Это вы интересно… Интересно-интересно… Дальше что?

Сумасшедший. Все.

Мэр (автоматически). Ну, а дальше?

Сумасшедший. Да, пожалуй… и все.

Мэр (не поднимая головы). И все, значит?

Сумасшедший. И все.

Мэр (миролюбиво, головы по-прежнему не поднимая). Так-так-так… Все – так все. Вам спасибо, а мы учтем. До свидания.

Сумасшедший сидит. Мэр пишет. Наконец, отзывается.

А-а-а, это, как бы того… Да вы заходите, заходите… Будете мимо там… Ну, если, конечно, будет еще там чего сообщить… Э-э-э, только запишитесь. В приемный чтоб день… Ну, по личным вопросам когда… (Пишет.) Счастливо. Здоровы будьте. Главное – здоровье. Да… (Пишет.)

Сумасшедший встает. Не уходит, однако, отчего-то переминается с ноги на ногу. Было порывается о чем-то еще сообщить углубленному в деятельность руководителю – впрочем, не решается. Медленно направляется к выходу. Останавливается. Застенчиво смотрит на Мэра. Который – видно, пришла пора – откладывает перо в сторону, сдвигает бумаги, снимает очки, яростно трет переносицу, протяжно зевает, широко потягивается.

Мэр. О-о-о, мамочки, мамочки… (И только тут замечает посетителя, надевает очки, поправляет галстук.) Э-э… э… Товарищ, вы кто? Почему без доклада?

Сумасшедший. Я – сумасшедший.

Мэр. Мм… кто-то, кажется, был уже… (Припоминает.) Тоже как бы того… Сумасшедший… И тоже как бы… Извините, это что у вас?

Сумасшедший. Состояние.

Мэр. Состояние, м… Понимаю… Так вы уже были?

Сумасшедший. Был. И если быть точным, я – есть.

Мэр. Так-так… (Пристально разглядывает пришельца, мучительно что-то припоминает.) По какому вопросу?

Сумасшедший. Мы скоро погибнем.

Мэр (спокойно, стоит добавить, понятливо кивает). Погибнем, так-так… Погибнем, припоминаю… Мм… что-то было уже… Американцы?

Сумасшедший. Нет. Эпицентр под нами. Движение недр. Землетрясение.

Мэр. Вспомнил, прекрасно!.. Прекрасно, прекрасно!.. Прекрасно, что сообщили. Спасибо. Ох, как хорошо! (Что-то помечает.) Непременно учтем. Проверим, проанализируем, сообщим. По месту по этому… Ну, короче, по вашему… Это обещаю. Просто вот беру и… беру… (Что-то пишет.)

Сумасшедший. Простите, но мне показалось…

Мэр. Что-что? У вас что-то еще?

Сумасшедший. Мне показалось… вы мне не поверили?

Мэр. А, это… Да мы все проверим. Уж тут вы, товарищ… гражданин… мм… Ваше дело, как говорится, сообщить, наше дело, как говорится… Вы свое дело сделали. Мы свое дело – сделаем.

Сумасшедший. Но если не медлить… многим, возможно, удалось бы спастись. Разумеется, при желании.

Мэр. Интересно-интересно… при чьем же?

Сумасшедший. При вашем.

Мэр. Милый человек, да разве же я не желаю?.. (Удивленно улыбается.) Да я – даже очень. И вы – я прошу – вы, пожалуйста, считайте: желаю. Я очень желаю. Больше того: пускай все спасаются, кто желает. Ради Бога!

Сумасшедший. Но они не знают…

Мэр. Чего – не знают – они?

Сумасшедший. Что им надо спасаться.

Мэр. Э, мм… А вы странный. Вам мало, что вы сумасшедший, вы еще… как бы с нюансом. Послушайте: у вас состояние – я тут при чем?

Сумасшедший. Вы – мэр.

Мэр. Я – мэр! Именно – мэр! И ухо поэтому – востро! Согласны?

Сумасшедший. Но тогда… им не спастись.

Мэр. От чего, извините? От того, чего не бывает?.. Или бывает – но редко?.. И не у нас?..

Сумасшедший молчит.

Вы и меня поймите, милый человек: не могу я поверить в то, что не вызывает у меня доверия. И рад бы, да… Наконец: да если вам так уже хочется – скажите им сами. Мол, так-то и так. Так и так, мол. И так. Что?

Сумасшедший. Я – сумасшедший. Кто и когда еще услышит меня?

Мэр. Э-ге-ге, ге-ге-ге… ге-ге… даже не знаю, как вам помочь. (Вздыхает, встает, прохаживается, философически заложив руки за спину.) Вы с какого дурдома? С нашего?

Сумасшедший. Да. Я местный. Меня знают в лицо. Вам известно, своих слушают хуже.

Мэр (кивает). Особенно сумасшедших.

Сумасшедший. Так повелось. Да я, в общем, привык… Но что же мне делать?

Мэр. Я так думаю… наверно – ждать?

Сумасшедший. Но чего?..

Мэр. Полагаю… наверно – пока вам поверят?

Сумасшедший. Другими словами – пока все погибнут?

Мэр в ответ только сокрушенно вздыхает.

Я правильно понял?

Мэр и тут безответен. Сумасшедший в глубокой задумчивости. Опускается на пол, перекрещивает ноги по-восточному. Взгляд его будто стекленеет. Мэр удивлен. Приближается к пришельцу, опускается на корточки, заглядывает ему в лицо. И даже проводит рукой перед глазами. Сумасшедший, похоже, не замечает. Или – не реагирует?..

Мэр. Йог?

Сумасшедший. Не йог. Но мне грустно.

Мэр. Мм… А я увлекаюсь… А то бы не выжил. (Сдвигает бумаги, залезает на стол, перекрещивает ноги по-восточному.) Закиснешь, бывает… Бывает, как палкой побитый… И муторно, ух… Так минуту, другую – и опять человек… (Сам застывает и взгляд его стекленеет.)

Так и молчат. Наконец Мэр глубоко вздыхает.

Если не секрет, на чем двинулись?

Сумасшедший. Однажды устал от горизонтали. Возникло желание заглянуть вглубь.

Мэр. О-о-о, туда только загляни… Головка, небось, и закружилась?

Сумасшедший. Вертикаль изучена мало. Много неожиданного, странного… без привычки – загадочного…

Мэр (кивает). До смерти пугающего…

Сумасшедший. Чем дальше проникаешь вглубь – тем неведомей…

Мэр (кивает). Понятного – мало…

Сумасшедший.…Тем безвыходней…

Мэр. Кстати, и научных данных – ведь никаких?

Сумасшедший (внимательно смотрит на Мэра). Человек для вас – разве не данность?

Мэр. Человек для меня – если по-честному – штучка. Ко мне тут недавно такой же являлся, из ваших. Страшный тайфун обещал. Или цунами. Это у нас-то!.. Кричал, надо срочные меры. Кричал, ураган все сметет, все погибнут. У нас-то!..

Сумасшедший. Цунами. Он же – Тайфун. Он же – Ураган. Мы с ним в одной палате. Но он ближе к выходу. Я в самом углу.

Мэр. Тоже – скажете – данность?

Сумасшедший. Прекрасной души человек.

Мэр (с обидой). А тайфуна-то – не было! И никто не погиб!

Сумасшедший. Цунами – фантаст. Я – реалист. Мне можете верить.

Мэр. Да все вы – фантасты. (Встает.) Что реалисты, что публицисты – жизни не знаете. Слушайте меня сосредоточенно: местность у нас не сейсмическая. Болота кругом.

Сумасшедший. Поверьте, я достаточно вижу вглубь. Процессы в недрах самые серьезные.

Мэр. Данные мне? Где научные? (Спрыгивает на пол.)

Сумасшедший. Нет данных. Есть чувство.

Мэр. Бросьте вы, чувство… (Протягивает пришельцу руку.) На полу у нас не сидят – факт. Ну, давайте же руку. Вас, наверное, хватились уже. Или что там у вас, нет порядка: захотел – и ушел, захотел – и вернулся?..

Сумасшедший (как сидел – так и сидит, и Мэру руки не подает). Я отпросился.

Мэр. А сказали… ко мне?

Сумасшедший. К вам. Сказал.

Мэр. Прямо так… и поверили? Там?

Сумасшедший (с грустью). Да. Мне там верят.

Мэр (опускается рядом и опять перекрещивает ноги; тяжко вздыхает). Эх, ничего же я для тебя не смогу поделать, милый человек: ни отменить землетрясение, ни остановить… Не Господь же я Бог!

Сумасшедший (встает, задумчиво прохаживается, философически заложив руки за спину; внимательно вдруг разглядывает Мэра). Я знаю.

Мэр. А знаешь – зачем же пришел?

Сумасшедший. Подумал, людей еще можно спасти.

Мэр. Да как же? Родной мой, да как?

Сумасшедший. Объявить об опасности. Пусть выйдут на улицы. Держатся дальше от крыш и стен. И возьмутся все за руки. Чтобы не было страшно. Детям, чтобы не плакали, можно петь колыбельную. (Душевно запевает.)

 
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
 

Мэр тихо вторит и у них, в общем, получается.

 
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
 

Смолкают. Молчат.

Мэр. Чего это мы пели?

Сумасшедший. Пушкина.

Мэр. Интересно… Дети-то у тебя есть?

Сумасшедший. Нет.

Мэр. Эх, и у меня нет… Все некогда, все не успеваю… А завтра опять симпозиум: «Как не погубить мир?» А как его не погубить?..

Сумасшедший. Надо бы что-то делать.

Мэр. И будет у нас большой, откровенный разговор…

Сумасшедший. Надо бы действовать.

Мэр. Устал, кто бы знал…

Сумасшедший. Надо спешить.

Мэр. Надо. (Энергично встает.) Я тоже так думаю. Прежде всего – отключить все источники электроэнергии. Исключить опасность пожаров и взрывов.

Сумасшедший. Наводнения.

Мэр. Верно: плотину открыть, воду спустить. Так: срочная эвакуация предприятий.

Сумасшедший. В первую очередь – детей. Круглосуточные сады, ясли.

Мэр. Только бы не забыть продовольственные склады! Передвижные пункты питания.

Сумасшедший. Больницы. Тюрьму.

Мэр (морщится, трет виски). Тюрьму бы, тюрьму бы я, говоря честно…

Сумасшедший. Нельзя, там люди.

Мэр. Да что же это за люди?

Сумасшедший. Люди. Нельзя.

Мэр (кивает). Тюрьму. Вокзалы. Аэропорт.

Сумасшедший. Сумасшедший дом.

Мэр. И дом… сумасшедший… ваш дом… наш дом… (Устало вдруг опускается в свое глубокое кресло, качает головой.) Что это я, дурень с портфелем, расфантазировался… Никто ведь не выйдет. И за руки не возьмутся.

Сумасшедший. Возьмутся, вы верьте. Когда беда…

Мэр (взрывается). Это когда!.. А пока ее нет?.. Э, да нет: ведь болота кругом! И любому известно: местность наша не сейсмическая! И нас не трясет! Нас никогда не трясет!

Молчат.

Я же их знаю, спросят: а кто это сказал? А какие где факты? Ведь люди же!.. Что отвечать? Фактов – нет?.. Или, мол, сумасшедший являлся?..

Сумасшедший молчит.

Явился – не запылился… Поставьте себя на мое место. Наконец, любого поставьте. Но только нормального. Мы же – нормальные. Обыкновенные. Вам понятно?

Сумасшедший молчит.

Такие вот нормальные… Такие вот обыкновенные…

Сумасшедший. Теперь я знаю: когда-нибудь мы погибнем.

Мэр. Уж такие мы нормальные, что иной раз до судорог и тошнит, и тошнит…

Сумасшедший. Когда-нибудь мы погибнем…

Мэр. Как-как?.. Что говорите?..

Сумасшедший молчит.

Как это вы сказали?.. Или, может, послышалось – когда-нибудь?..

Сумасшедший. Действительно, местность болотистая. Но, понимаете, я подумал… Подумал… Все как бы придумал… Вернее, представил: а вдруг?..

Мэр. Но – зачем?..

Сумасшедший. А вдруг, я представил – и содрогнулся. Подумал: сказать. А поверят ли?..

Мэр. Такие вот шуточки?..

Сумасшедший. Нет. Я без шуток представил: а если вдруг в самом деле?.. «И вышел конь рыжий, и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч… Всадник, которому имя смерть, и ад следовал за ним, и дана ему власть умерщвлять мечом, и голодом, и мором… И вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь. И звезды небесные пали на землю… И небо скрылось, свившись, как свиток. И всякая гора и остров двинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор и говорят горам и камням: падите на нас и скройте нас… Ибо пришел великий день гнева ЕГО, и кто может устоять?»

Мэр. Не-ет!!!

Сумасшедший. Я подумал.

Мэр. Ты псих! Не поверим! Таким – не поверим!!

Сумасшедший (спокойно и грустно). Я знаю. Подумал: поверят – тогда спасены.

Мэр. Мы – нет, не поверим!.. Докажите сначала, а так не поверим!.. Мы – нет!..

Сумасшедший. Жаль.

Мэр. Не поверим! Мы – нет, не поверим!.. Куда? Разве все?..

Сумасшедший. Да. Все. «И опять ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха…»

Мэр. А? Что-что-что? Что бормочешь такое? Опять этот Пушкин?

Сумасшедший. Прощайте. Простите… (Уходит.)

Мэр. Э-э!.. (Вскакивает, торопится следом.) Может, лекарства какие нужны?.. (Вдруг останавливается, потирает веки устало вдруг.) Да какие там лекарства… (Медленно возвращается к столу, опускается в кресло.) Лекарства… Какие лекарства… (Подвигает бумагу, берется за перо, задумывается.) Так, для осушения нашей болотистой местности потребуется: тягачей тяжелых с тяжелыми прицепами – 342… (И опять вдруг задумывается.) Пушкин… Эх, Пушкин… (Но встряхивается.) Так: сверхмощных устройств для подъема сверхтяжестей…

Но внезапно доносится гул, восходящий из недр земных. И в то же мгновение – ибо ТАКОЕ происходит именно мгновенно – люстра над головой Мэра закачалась, погасла, вспыхнула, погасла, и страшно что-то загрохотало во мраке…

Пьеса вторая
Абзац

Кабинет врача. Доктор тщательно вымывает руки. Насухо вытирает полотенцем. Выглядывает за дверь.

Доктор. Пожалуйста, следующий. (Быстро проходит к своему месту за столом, надевает очки, раскрывает тетрадь.)

Входит Мужчина.

Проходите, прошу, садитесь. (Наскоро что-то помечает у себя.)

Мужчина проходит, садится.

Слушаю вас, да-да. Да-да.

Мужчина. Дошел до абзаца.

Доктор. Простите…

Мужчина. Не хочу быть мужчиной.

Доктор. Мм… (Снимает очки.) Совсем?

Мужчина. Да. Совсем.

Доктор (энергично встает). Прошу. За ширму. Прошу. (Уходит за ширму.)

Мужчина, глубоко вздохнув и только чуть помедлив, решительно скрывается за ширмой.

Так, раздевайтесь.

Мужчина. Совсем?

Доктор. А как? Надо ли цепляться за одну оболочку, когда рядом другая? Мм… Вот в чем вопрос. И это, это тоже снимайте. И это, пожалуйста. И это. Это вы просто непременно!.. Простите, обувь какую носите? Размер – имею в виду?

Мужчина. В пределах стандарта.

Доктор. Отлично. Нашим пределам предела нет. Это, это, это снимите. Снимите, снимите, снимите… Вот, хорошо. Теперь одевайтесь. Одевайтесь, одевайтесь!

Мужчина. Как и все?..

Доктор. Все-все-все! Теперь, пожалуйста, возьмите вот эту штучку. Берите-берите, не стесняйтесь! Та-ак, это теперь. Нет, это надевается таким образом, это… Я бы вам показал, но легче объяснить. Да! да!

Вы способный! прекрасно!.. Это теперь. И это. Торопиться не будем. Как это в песне поется: нам некуда больше спешить? Жить отныне будем – как в песне поется. Ах, эта вещица на вас просто очаровательна. И вы очаровательны. И она. Мм… Вот, кстати, и туфли ваши. Нравятся? По-моему, совершенно не важно: можете левую, потом правую, можно, наверное, и наоборот. Как, не жмут?

Мужчина. Немного…

Доктор. Разносятся! (Появляется из-за ширмы, быстро проходит за стол.) Все у нас с вами просто прекрасно! (Что-то коротко помечает в тетради.)

Появляется и Мужчина, переодетый во все женское. Высокие каблуки – заметно – доставляют страдания. Движется не очень уверенно.

Мм… Можете прогуляться взад и вперед, вкусить, что ли, новых ощущений! Можете, если очень хочется, повертеться перед зеркалом. В целях, так сказать, привыкания к новым прерогативам. И, пожалуйста, расслабьтесь, отпустите мышцы лица. С мукой покончено, получайте от жизни удовольствие. Придайте глазенкам блеск, игривость. Не ленитесь и поищите повыше положение для головы, она у вас – страшно представить – вниз вот-вот скатится. Плечи-плечи-плечи откиньте! Даму сутулость не красит! Смелее! Смелей, моя милая! Позвольте вас пригласить!

Звучит прелестное танго. Наш энергичный Доктор, полуобняв пришельца, элегантно ведет того в танце. Мужчина подчиняется, выражение лица у него, однако, несчастное. Впрочем, кажется, у них получается… Музыка стихает.

И-и!.. (Весело, мягко и плавно выпроваживает Мужчину.) Благодарю, было чудесно, был рад!..

Прикрыв за посетителем дверь, мгновение стоит, обхватив голову руками. Наконец направляется к умывальнику. Тщательно вымывает руки. Насухо вытирает. Буквально на глазах из улыбчивого и приветливого превращается в сухого и сосредоточенного. Вдруг, словно почувствовав, резко оборачивается – видит все того же человека, смотрящего пристально, не мигая. Какие-то доли секунды они друг друга разглядывают. Молча, внимательно, словно изучая. Лицо у Доктора постепенно снова делается улыбчивым, любезным.

Мм… Что-то случилось?

Мужчина. Нет.

Доктор. Но что-то смущает?

Мужчина. Смущает.

Доктор. Что? Юбочка? Кофточка? Или, может быть… Я предложил вам – что было лучшего. Не самой последней моды – зато, уж поверьте, от чистого сердца. Мм… Или что-то другое?

Мужчина. Другое.

Доктор. Другое… Мм… Давайте другое. Если, конечно, не секрет.

Мужчина. Суть.

Доктор. Не понял.

Мужчина. Я пришел к вам решить по сути.

Доктор. По самой?

Мужчина (пристально, не мигая, смотрит на врача). А разве можно как-то еще?

Доктор. Мм… Любопытно… Все-таки любопытно, как вы это себе представляете?

Мужчина. Не представляю.

Доктор. Видите! Но вы шли ко мне – значит, о чем-то думали?

Мужчина. Думал. Может быть, в курсе, думал.

Доктор. В курсе чего? Вообще-то я в курсе, но – чего?

Мужчина. В прессе промелькнула информация об открытии… будто бы некой тоскующей сути, будто бы блуждающей в поисках собственной формы.

Доктор. Так-так…

Мужчина. Некоторые или даже очень многие люди живут и не догадываются о своем истинном назначении. Бывает, величайший художник погибает в аптекаре, неугомонный путешественник – в облезлом домоседе…

Доктор.…Мерзавец – в приличном человеке. Продолжайте, продолжайте! Это я так, соображение. Ну-ну?

Мужчина. Приводились примеры и более сложные, что ли: не всякому дано родиться мужчиной. Даже если родился. И не всякой – женщиной. Даже если родилась.

Доктор. Не понял.

Мужчина. Под видимостью мужчины не обязательно мужчина. Немало мужчин с женской сутью. Так же – наоборот.

Доктор. Ну и что?

Мужчина. Не знаю. Писали, недалеко время, когда наука сможет поправить природу.

Доктор. Зачем?

Мужчина тревожно смотрит на доктора.

Зачем ее, природу, поправлять? Не написано?

Мужчина. Нет.

Доктор. Жаль. Узнать бы. Развиться. Садитесь. Садитесь, садитесь. Завтра напишут о новом пришествии Иисуса Христа – тоже поверите?

Мужчина. Это другое…

Доктор. Но столь же невероятное, согласитесь!

Мужчина. Почему?

Доктор. Зачем же приходить во второй раз туда, откуда однажды уже прогнали?

Мужчина молчит.

Нелогично. И, простите, это ваше желание эмигрировать в другой пол – тоже из той области… Простите, обидеть не хотел… Забыл поинтересоваться – кем работаете?

Мужчина. Погоду предсказываю назавтра.

Доктор. Кстати, какая завтра погода?

Мужчина. Не знаю.

Доктор. Мм… Женаты?

Мужчина. Был.

Доктор. Прошу вас, садитесь, проверено, в ногах правды нет. Сколько раз?

Мужчина. Много.

Доктор. Ну что же, это немало. А дети?

Мужчина. Были.

Доктор. В количестве?

Мужчина. В большом.

Доктор. Упрямо стоите, даже неловко… А что в настоящее время?

Мужчина. Что?..

Доктор. Ну… как это модно теперь – в свободном полете?

Мужчина. Вы со мною так разговариваете… Вам кажется, я сумасшедший?

Доктор. Ничего такого не кажется и ничего подобного не говорил!

Мужчина. К чему в таком случает маскарад? Для чего вы меня переодели?

Доктор. Мне показалось – именно этого хотите!

Мужчина. Но я же мужчина. Пусть одета как женщина, но – мужчина?.. Или это – сарказм?.. Что изменилось? Ничего. Чего бы вы на меня ни напялили – все будет прежним: суть, обстоятельства, судьба.

Доктор. Но, позвольте…

Мужчина.…И все так же, по-прежнему будет стыдным, унизительным. Потому что… потому что… Да все понимаете сами.

Доктор. Увы. Бога ради, простите. Не сразу понял, чего от меня хотите. Подумал, новая форма даст импульс неким новым ощущениям. Подумал, именно в этом нуждаетесь.

Мужчина. Нет.

Доктор. Подумал.

Мужчина. Не желаю больше этого бездарного состояния, когда ты по видимому твоему образу одно, а по сути…

Доктор. Вот-вот, что вы по сути?

Мужчина. Так, пустяк! Пузырь на воде!

Доктор. Поконкретнее, если можно.

Мужчина. Не совпадаю! Не соответствую предназначению!

Доктор (тоже переходит на крик). В чем? Поконкретнее! Если возможно!

Мужчина. Да разве возможно? Возможно, полагаете, рассказать?

Доктор. Попытайтесь, пытайтесь! В том смысл, черт возьми!.. (Быстро раскрывает тетрадь, что-то наскоро помечает.) Бывает, что-то кажется невозможным, потом вдруг приложишь усилие – и тебя прорывает и несет уже, и – куда?.. (Еще помечает.) Или… А?.. Что вы сказали?.. Что-то мешает?.. Или, быть может, гнетет нечто такое, выразимое трудно?

Мужчина (решительно усаживается на стуле в противоположном конце кабинета, внимательно смотрит на врача). Я все могу выразить – вам всего не понять. Зависит от опыта. Вы согласны?

Доктор (кивает). Опыт у меня есть.

Мужчина. Опыта горечи, опыта страданий! Опыта невероятных и бесплодных усилий! Опыта тоски по свершениям! Есть он у вас?

Доктор. Есть. Но все равно будет лучше, если вы с вашего алгебраического на наш, среднеарифметический.

Мужчина. Доводилось ли вам, чтобы вас везли в воронке?

Доктор. Бога ради, в чем-в чем?..

Мужчина. Вас когда-нибудь арестовывали?

Доктор. А… да нет же! Бог миловал, нет! А что?

Мужчина. Ну или, может быть, куда-то везли против желания? Или сами – случалось – ехали без всякой для вас надобности или тем более согласия с вашей стороны? Словно исполняя чью-то грубую волю?

Доктор. Я понял, я понял вас! Знаете… ближе садитесь. Ближе – понятнее. Знаете… все время везут.

Мужчина (остается, где сидел). А задавались вопросом – сколько еще везти будут? Спрашивали у самого себя, на сколько еще у вас терпения хватит?

Доктор. Если честно, только и делаю, что задаюсь, спрашиваю, спрашиваю и задаюсь. Терпения, знаете, давно уже нет, но я все чего-то спрашиваю, чего-то спрашиваю… Так-так.

Мужчина. Невозможно же так дальше существовать. Все, что было – было не так, как хотелось бы. То есть опять же, не знаю, как бы мне хотелось, но знаю наверно – что не так.

Доктор. Так-так…

Мужчина. Не так, я сказал, не так!.. (Вскакивает, взволнованно перемещается в пространстве.)

Доктор со все более возрастающим интересом разглядывает пришельца.

Мне неведомо чувство гармонии – лада с миром – может быть, сильнейшее ощущение, для которого и являемся в мир.

Все мне не нравится, все раздражает: дневной свет кажется чересчур ярким, режет глаза, ночной – чернотой угнетает, просачивается в душу и томит.

Всякое проявление звезд на небе, сколько помню себя, воспринимал как личное оскорбление и старался вверх не глядеть.

Но и внизу ничто не приводит меня в согласие: весна, на мой вкус, недостаточно зелена, а в осени желтизны маловато; зимняя же белизна всегда доводит меня до изнеможения.

Или чередование времен года в той, а не в иной последовательности, течение рек в ту, а не в сторону противоположную, или хотя бы наискось, или по кругу – не так все, наперекор!..

Четыре стены жилища, навязанные мне от рождения, нагоняют тоску.

Суета!..

Жены, дети, жены…

Сколько их, навалились – живого места нет.

Каждая, каждый стремится подчеркнуть свою правоту, мою несостоятельность, тем самым унизить, оскорбить.

По натуре человек терпеливый – я терплю, но подступает момент… Я срываюсь, бунтую, бегу, куда глаза глядят, бесконечно болею, долго прихожу в себя…

Ну не умею я зарабатывать деньги!

Или что-то сделать руками…

Господи, когда перегорает лампочка, мне проще самому вспыхнуть и сгореть, чем ее поменять.

Вечная неудовлетворенность собой делает меня невыносимым и для других.

Не могу, не желаю я пить с ними, выслушивать горький, горячечный бред, кто кого и по скольку раз.

Кивать, ухмыляться, поддакивать, сопереживать пошлости.

Я знаю, что это моя беда, мое горе, но что же мне делать, если общение со мне подобными – в тягость мне?..

Подобие наше – зримое, внешнее, по сути же я – один, один…

Так было всегда.

Хотя в детстве спасала надежда, что разлад наш временный и он оттого лишь, что я маленький – они большие.

Надеялся, есть некая Тайна, единящая взрослых, этих странных, загадочных существ.

Ах, как же мне хотелось, чтобы они, эти существа, и в самом деле были странными и загадочными!..

Мечтал об одном: поскорее вырасти, чтобы, наконец, постичь ее, эту Тайну…

Но постичь – как постичь?..

Вырос и оказалось, что тайны-то – нет?..

И тысячи тысяч связей, ненужных мне, лишних, чужих опутали меня и душат, душат!..

Или раздирают-растаскивают по углам и глодают-глодают!..

А я как бы со стороны – всегда почему-то умудряюсь зависнуть над собою как бы со стороны – разглядываю, гляжу и вижу себя, разъятого, без смысла и без значения и без надежды снова стать мною…

Я слышу и помню только одно: ты же мужчина – значит, ты должен. Должен? Кому?..

Мне говорят: я природой назначен.

Что? Я назначен? Но что я могу?

Разве я могу говорить резко и внятно, что думаю?

Или поступать, как считаю нужным?

Да нет же, я не могу!..

Или разве есть в целом свете хоть что-то, что зависит от меня? Именно от меня?..

Может быть, погода на завтра?

Или будущий урожай?

Или – будем дружить с марсианами или нет?

Расписание трамвая, везущего меня на работу?

Да хотя бы, скажите мне, мое собственное право и чувство – с надеждой смотреть в завтрашний день?

В какой же это?

Я в сегодняшнем запутался, я в сегодняшнем себя не нахожу…

Что вы там пишете?

Доктор. Так, ничего, пометки для памяти…

Мужчина. Памяти? Я забыть хочу! (Выхватывает тетрадь и рвет в клочья.) Я забыть, я забыть, все забыть!..

Доктор (Вскакивает и что есть мочи орет). У вас юбка сбилась, поправьте! У них молнии на боку!..

Тишина. Будто что-то лопнуло. Мужчина вдруг странно, внимательно смотрит на врача. Быстро вдруг скрывается за ширмой.

Вы сами хоть знаете, чего хотите?

Мужчина (выглядывает только на мгновение). Я знаю, чего не хочу.

Доктор. Мало! Вы слышите, мало! Мало!..

Сдирает парик – вдруг по докторским плечам рассыпаются прекрасные золотистые, волшебные волосы, в мгновение превратившие его в боттичеллиевское создание; он – или она?.. – взволнованно перемещается в пространстве.

Клянете судьбу, ругаете жизнь – а за что?

За то, что вам выпало возникнуть в сильном варианте?

Ах, мужчина! Стыд-то какой! Какая неблагодарность!

А родились бы женщиной?

Слабой, зависящей от всего, от всякого и всех?

Ожидающей принца – но взамен неизменно получающей ничтожество, хлипкое и хнычущее, не способное защитить, отстоять, утешить, обнадежить?

От пошлых и суетных слов и липких прикосновений которого тебя сводит судорогой и тоской?

Но которого ты терпишь и терпишь – потому что надо терпеть: ради дома, семьи, себя… да-да, и себя!

Ибо в целом свете ты больше никому не нужна.

И ты понимаешь это и делаешь все, что он пожелает.

Господи, подлаживаешься под дурака, сама дурой прикидываясь и прикидываясь до тех пор, пока в дуру не превратишься…

А превратилась – так туда тебе и дорога, и сама виновата.

И так тебе, значит, и надо.

Не стони и не жалуйся.

Муторно, Господи!..

А рожать вы хотите?

А ночей не досыпать, пока выкормишь?

А гибнуть от боли, от страха и ужаса только при мысли, что с деткою что-то случится, не дай Бог?..

А изо дня в день – быт?

Сосущий тебя и засасывающий?..

Как его развести?

И где достать сил?..

Ты знаешь и помнишь и все еще тоскуешь по любви и по красоте, но однажды вдруг понимаешь:

А поздно…

То было когда-то и было на миг, и больше уже не повторится…

И так защемит тебя вдруг и ты занемеешь:

А смысл?

А мечты?

А надежды?..

И вся эта длинная кутерьма – собственно, что это было?..

И для чего?..

Взволнованный и разгоряченный монологом, Доктор вдруг буквально натыкается на пришельца, снова переодетого во все мужское, удивленно и растерянно глядящего… на Доктора, у которого – или которой?.. – по лицу слезы текут и который – которая?.. – в эту минуту так хорош – хороша?..

Зачем мне такая судьба?

Я хотела ее?

Выбирала?..

Что мне с нею, с собою поделать?..

И как мне быть?..

Почему вы молчите?..

Не молчите, не молчите!..

Мужчина. Простите…

Доктор. Простить?

Мужчина. Я не знаю, что мне сказать. Простите… Простите… (Уходит.)

Доктор. Ох, какая тоска, какая тоска…

Вытирает слезы, быстро проходит за стол, что-то торопливо записывает на клочке бумаги. Великолепные волосы рассыпаются, закрывают лицо; он их откидывает – они непослушны. Тогда он их сдергивает, опять обнаружив мужской лик… Что-то, впрочем, еще записывает. После чего направляется к раковине, тщательно моет руки – вдруг, словно почувствовав, резко оборачивается, видит: в дверях стоит Мужчина.

Ну, чего тебе надо? Чего?!