Текст книги "Почему всегда дело в тебе? 7 смертных грехов нарциссизма"

Часть II
Откуда берется нарциссизм?

Глава 8
Детский нарциссизм и рождение Я

Все дети рождаются психологически предрасположенными к нарциссизму. На самом деле это один из факторов, которые делают «ужасных двухлеток», а иногда и трехлеток такими ужасными. Чувство грандиозности и всемогущества – нормальная часть мировоззрения на определенной стадии развития ребенка, а сопутствующее ощущение своей правомочности может вызывать вспышки ярости, если что-то идет вразрез с его ожиданиями. В начале этой стадии стыд не включен в эмоциональный репертуар, но со временем он становится значительной силой, с которой приходится столкнуться ребенку еще до завершения раннего эмоционального развития. Именно то, насколько хорошо ребенок научится справляться со стыдом, определит, станет ли он нарциссом. Все начинается с задачи формирования здорового ощущения Я, отдельного от родителей и опекунов. В психологии это явление называется «процессом сепарации-индивидуации». В него входит установление границ между Я и Другим, умение отличать, где Я, а где Ты. Как мы убедились в предыдущей главе, у нарциссов отсутствуют эти границы, но изначально их не было ни у кого из нас.

Первичный и вторичный нарциссизм

Уже почти столетие прошло с тех пор, как Зигмунд Фрейд описал стадию «аутоэротизма» (любви к себе) у детей как одну из стадий «первичного нарциссизма». Он имел в виду, что все детское «либидо», жизненная сила, направлена на себя и собственные нужды. Согласно его теории, в ранние дни жизни «стимульный барьер», естественный психологический щит, защищает нервную систему младенца от сенсорных перегрузок извне.

Фрейд считал, что в своем защитном коконе младенец является эмоционально замкнутым существом, неспособным воспринимать ни собственное Я, ни Я других.

Сейчас, благодаря большому количеству исследований, которые показали, как много осознают младенцы и на сколь многое они способны, мы уже так не считаем. Теперь мы знаем, что даже совсем маленькие дети хотят получать некоторую стимуляцию в приемлемых масштабах, а также с самого рождения могут формулировать и тестировать простейшие гипотезы о собственном «межличностном мире». Тем не менее идеи Фрейда касательно нарциссизма с поправками и дополнениями последователей его теории все еще лежат в фундаменте нашего понимания психологического развития ребенка, рождения Я в раннем детстве.

Фрейд предположил, что когда младенцы в возрасте около двух месяцев начинают плакать, это связано со сломом стимульного барьера и неприятным столкновением с внешним миром. Он представлял исступленного младенца, лишенного роскоши забвения в эмоциональной замкнутости и в связи с этим вынужденного признать, что утешение – продукт внешнего мира за пределами его кокона. Однако младенческое представление о Другом развито не больше, чем представление о Я, и, соответственно, успокаивающее тепло груди, рук, знакомые лицо и голос главного опекуна с такой «нарциссической» точки зрения представляются как часть рудиментарного Я. Фрейд сравнивал это с птичьим яйцом, в котором два желтка умещаются в одной скорлупе.

Согласно представлениям Фрейда, осознание заботы со стороны другого существа – это шаг от изначальной стадии аутоэротизма к одной из первых форм любви к другим, при которой ребенок остается «центром и ядром» собственной вселенной. Раньше считалось, что данная естественная форма «первичного» нарциссизма длится первый год жизни, а за ней следует стадия «вторичного нарциссизма», при которой фантазии о собственном всемогуществе тесно связаны с завышенными представлениями о родителях, особенно об основном опекуне. Воспринимая себя как единое целое с одним из своих могущественных родителей, ребенок в некоторой степени черпает из этого единения ощущение неуязвимости, начиная исследовать свое окружение.

Представьте себе годовалого ребенка, который только научился ходить и неуверенно шагает то в одну, то в другую сторону в поиске приключений. Мир полон опасностей, но на этой стадии ребенок с надежной привязанностью ничего не боится. Он полон стремления к открытиям и едва ли замечает, насколько он маленький и насколько велико и, возможно, опасно все вокруг. Как-то я видела крошечную девочку, которая сбежала от своей матери, успев выскочить на пустой танцпол перед огромной толпой людей, которая сидела в ожидании начала церемонии награждения.

Девочка оглядела толпу, все лица которой были с улыбками обращены к ней, и начала кружиться в такт музыке, явно наслаждаясь восторгом зрителей. Немного смущенная мать девочки стояла в стороне, не зная, что делать. Потребовалось поуговаривать маленькую актрису освободить сцену для грядущей церемонии. Рождение звезды? Возможно, однако такая преувеличенная уверенность в себе нормальна в раннем детстве. Это признак того, что у ребенка раздутое чувство собственного Я, связанное с завышенным представлением о родителях – даже если в данный момент этот человек не находится рядом. Если это напомнило вам детскую версию магического мышления взрослого нарцисса – вы правы, так и есть. Однако в младенчестве вторичный нарциссизм – естественная переходная стадия, которую здоровый ребенок преодолевает, как только становится психологически готов. Подготовка к отходу от этой стадии заключается в постепенном развитии собственных умений. Приобретенные навыки поддерживают самооценку и чувство собственной эффективности без опоры на необоснованные фантазии.

Рождение Я

Стартовый набор, с которым мы приходим в этот мир, включает в себя огромное количество вещей, но не то, что психологи называют Я. Конечно, есть ощущения голода и холода, боли и комфорта. Есть восприятие света и звука, а в особенности запахов. У нас с рождения имеется инстинкт искать пищу и стремление закричать, столкнувшись с проблемой. Каждый из нас рождается с уникальным генетическим наследием и явлением под названием темперамент, но простая сумма всего того, что мы берем с собой из утробы, еще не представляет собой Я. Я появляется чуть позже, с психологическим рождением того, что мы будем считать таковым.

Как тело и разум, Я развивается постепенно. Начинается все со взгляда любящего нас человека. Этот взгляд настолько уникален и необходим для самого нашего существования, что мы абсолютно убеждены, что он исходит от человека, который каким-то образом является частью нас. Начальное рудиментарное Я напоминает птичье яйцо, описанное Фрейдом. В него входит конкретный Другой, на которого мы опираемся в самых важных вещах. Она (чаще всего это именно она) настолько важна и могущественна, что пройдет много месяцев, пока мы не осознаем, что это «Не Я», а нечто абсолютно отдельное. До этого мы будем подпитываться силой от ее силы.

В возрасте от двух до четырех месяцев младенец учится распознавать конкретного опекуна как человека, который кормит его, утешает и заботится о нем. У младенца появляется особая улыбка, заготовленная только для этого человека. Считается, что именно это начало психологического состояния «симбиоза». Это крайне важный концепт в нашем понимании развития нарциссизма. Симбиоз значит, что младенческое чувство Я смешивается с Другим-опекуном, назовем его матерью, а остальной мир остается неважным. Ребенок с матерью находятся в собственном независимом раю.

Тем не менее через несколько месяцев наш младенец начинает вылупляться из этого яйца симбиоза и анализировать других людей, замечая, что они отличаются от матери. Если его держит на руках кто-то другой, младенец будет серьезно изучать этого человека, вероятно, попытавшись схватить его за волосы, глаза, нос, рот, очки или украшения, поглядывая на мать, если она рядом, и проводя базовые сравнения. Он постиг концепт иного. Теперь осталось лишь понять, что мать относится к ним, а не является частью Я. Это произойдет позже.

В возрасте от семи до десяти месяцев наш младенец сможет отходить от матери – ползти, ковылять и выпрямляться с ее поддержкой. Она все еще в центре его мира, но его мир начинает расширяться до границ всего огромного мира, который так и просит быть исследованным. Способность самостоятельно двигаться позволяет ему отойти на конкретное расстояние от матери и таким образом воспринять ее как отдельное существо. Однако психологически она все еще является его продолжением, а не самостоятельным отдельным человеком.

Такое «смешанное» представление о Я остается с ним, когда младенец в возрасте десяти-двенадцати месяцев учится ходить. За этим следует период изобилия – возраст от шестнадцати до восемнадцати месяцев. В это время наш упрямый крошечный исследователь падает, сталкивается с миром и встречает другие разочарования, а его приключения уводят его все дальше от матери. Они так сильно увлекают его, что иногда, кажется, он забывает о ее существовании. Затем, внезапно, у него кончается собственная энергия, и он возвращается к матери за своего рода «подзаправкой». Если в такой момент ребенок не может ее найти, он разительно меняется: может замедлиться, потерять интерес к окружению и даже мрачнеет. Внимательные наблюдатели говорят, что ребенок будто бы обращается вовнутрь, пытаясь найти образ матери в себе. Если же кто-то предложит ее заменить, ребенок может разразиться слезами в знак протеста. Только после «воссоединения» с ней он продолжит счастливо исследовать мир. Она все еще остается Единственной, абсолютно необходимым гарантом его уверенности.

В начале этого периода, который называется подфазой «практики», ребенок начинает ходить, но он еще не может самостоятельно справляться со своими чувствами. Его внутреннее состояние характеризуется присутствием матери и психологическим слиянием с ней. Именно это позволяет ему справляться и с яркими восторгами открытий, и с периодами разочарования, которое приходит с пониманием, что он всего лишь маленький и уязвимый человек в огромном мире. Реакция матери на его чувства и эмоции после моментов сепарации оказывает долгосрочное влияние на его мозг.

Согласно исследованиям мозга младенцев, отдел, отвечающий за регулирование эмоций, формируется на всю жизнь на протяжении этих двух невероятно важных стадий развития: первая от десяти до двенадцати месяцев, а вторая от шестнадцати до восемнадцати месяцев, то есть начало и конец подфазы «практики». В это время ребенок как раз практикуется в управлении эмоций и чувств. Это умение важно для развития самостоятельного Я, автономного самосознания. Чуткая мать настроена на колебания настроения своего ребенка и помогает успокоиться слишком энергичному или встревоженному ребенку, при этом понимая, когда стоит позволить ему справиться с некоторым напряжением самому, развивая эмоциональную толерантность.

На протяжении этой стадии отношения ребенка с матерью сильно меняются. Если на стадии симбиоза мать проявляла достаточно интереса и приносила удовольствие, ребенок с восторгом воспринимает перспективу отделения. В возрасте около десяти месяцев он проводит все больше времени бодрствуя и играя, почти по шесть часов в день. Сначала мать выступает в роли товарища по играм, но на протяжении следующих шести месяцев она станет «запрещающим» человеком. Ее «запрещающее поведение» сыграет роль холодного душа социализации. Интенсивные восторженные переживания, характерные для ранних этапов этой стадии, сменяются спадом возбуждения. Это своего рода детская версия угрюмости, почти неявно выраженная депрессия. Тем не менее эта «невыраженная версия» – естественное явление с важной функцией. Оно способствует дальнейшему развитию участка мозга, который отвечает за сдерживание эмоций и сохранение энергии. Снова входя и выходя из состояния спада, ребенок учится справляться с интенсивными или неприятными ощущениями все с меньшей поддержкой извне. Каждое новое умение позволяет ему все больше опираться на себя, продвигая его в пути к психологической автономности.

Цель социализации – подготовка ребенка к жизни в гармонии с миром других. В частности, задача социализации в ограничении нежелательного поведения, куда входят множество вещей, которыми ребенок искренне наслаждается. Мощная эмоция стыда необходима, чтобы убедить ребенка отказаться от этих удовольствий. Для него первое переживание стыда – разрушение иллюзии идеального единства с матерью, которая до этого момента существовала в его психике. Ее любимое лицо теперь может внушать стыд, за долю секунды уничтожая радость и восторг. Вместо поддержки матери ребенок чувствует себя обманутым и даже раненым. Однако это необходимая рана, которая показывает ребенку, что мать – отдельное и независимое существо, а также что его место не всегда на вершине мира. При этом такую рану надо наносить с предельной осторожностью.

Для ребенка в возрасте одного года стыд – тяжелая ноша, и ему нужен чуткий, отзывчивый и эмоционально доступный опекун. Ему необходимы мягкий взгляд, теплые прикосновения и добрые слова со стороны матери или другого опекуна. Переживание восторга, стыда и восстановления становится упражнением для обучения управления стыдом, следующим шагом к развитию здорового чувства Я. Ребенок узнал, что боль можно утолить, что он может с этим справиться, а его опекуну можно доверять. Если этого не происходит, ребенок учится другому: что его потребности и чувства постыдны и неприемлемы, а он сам плохой. Пока мозг маленького ребенка не созреет достаточно, в эмоциональном плане он будет нуждаться в сопереживании и мягкой помощи в управлении эмоциями, в защите от переполняющих его чувств.

С другой стороны, стыд сдерживает естественный эгоцентризм, который расцветает в подфазу «практики». Благодаря этому ребенок учится взаимодействовать с окружающими. Ему нужно осознать собственную уникальность и важность, но помнить, что он не более уникален и важен по сравнению с остальными, особенно с родителями. Родители и опекуны должны помочь ребенку перейти от чувств своей грандиозности и всемогущества, которые возникают из-за восприятия себя как единого целого с удивительной и могущественной матерью, к ощущению более реального отдельного Я, основанного на реальности. Небольшие дозы стыда, за которыми следует утешение, помогают ребенку перейти от чувства грандиозности к более адекватному восприятию себя. Родители и воспитатели должны уметь внушать ребенку ровно необходимый уровень стресса, чтобы ребенок развился эмоционально. Иногда это так же тяжело для родителей, как и для ребенка.

К концу подфазы «практики», в возрасте около восемнадцати месяцев, ребенок и мать больше не могут эффективно функционировать как симбиоз. Иллюзия всемогущества матери постепенно уступает место пониманию: они с ребенком разные люди, и ее интересуют другие люди и занятия помимо самого ребенка. Ложная убежденность в своей грандиозности, которая позволяла ребенку так уверенно исследовать мир, начинает рушиться, погружая его в состояние эмоциональной неуравновешенности. Приблизительно до трех лет некогда непоседливый ребенок все больше осознает свою реальную уязвимость и начинает больше внимания обращать на местоположение матери, нервничая, если она отходит. Когда она рядом, ребенок требует делить все с ним, отсюда и название финальной стадии процесса индивидуации-сепарации – «подфаза воссоединения».

Ребенок в подфазе воссоединения, в возрасте от восемнадцати до тридцати шести месяцев, на самом деле может намного больше, чем младенец помладше, но при этом он гораздо сильнее боится окружающего мира. Это связано как раз с отсутствием иллюзии о собственном величии и всемогуществе, а также о слиянии с матерью. Его настроение и поведение непостоянны и двойственны: он то подходит к матери, чтобы разделить с ней свой мир и насладиться симбиозом, то со злостью отходит, чтобы утвердить свою независимость и автономность. Истерики и вспыльчивость, характерные для этого периода, выражают возмущение ребенка как растущим осознанием своего реального места в относительной схеме вещей, так и потерей контроля над могущественной, доброжелательной матерью, которая когда-то была такой же частью его, как его собственные руки и лицо.

В конце этой сложной фазы драматического чередования привязчивости и возмущения здоровый ребенок обретает реалистичное понимание своего Я и учится уважать независимость других. Чаще всего это происходит до возраста четырех лет. Индивидуация завершается, и тогда можно считать, что у ребенка есть полноценное понимание самостоятельного Я.

Вот история, как одна чуткая мать справлялась с тяготами подфазы воссоединения.

Эмили: тихая гавань для развития

Эмили, девочка двадцати семи месяцев, проснулась после дневного сна и обнаружила, что в доме есть кто-то незнакомый. Пока она спала, к матери на обед зашла подруга, и Эмили услышала незнакомый голос в соседней комнате по ту сторону закрытой двери. Лежа в кровати, она позвала маму, и та сразу же откликнулась. «У нас гости, – тихо сказала мама Эмили, понимая, что ее дочь еще не полностью проснулась. – Хочешь пойти познакомиться с Сильви?».

Перед тем как они вышли из спальни, они провели несколько минут там, восстанавливая свою связь вдали от посторонних глаз. Когда они вышли, Эмили крепко держалась за маму, спрятав лицо в ее шее. «Ей нравится ходить раздетой», – спокойно пояснила своей гостье мать отсутствие одежды на дочери. Все еще в обнимку они сели за стол, и мать продолжила ласково гладить Эмили, общаясь с подругой на свои темы.

Вскоре Эмили обернулась и настороженно осмотрела незнакомку. Мать заметила, что дочь присоединилась к ним и предложила ей попить и поесть. Разговор изменился так, чтобы в него можно было включить и Эмили, которая со временем начала вставлять комментарии, обращенные к матери. Время от времени она тянулась к кофте матери, чтобы схватить ее за грудь. «Мы недавно отказались от грудного вскармливания», – пояснила мать гостье. Иногда она игнорировала руки ребенка, а иногда просто убирала их, перенаправляя внимание Эмили на что-либо другое. В ее голосе не было раздражения, и она не пыталась пристыдить дочь. Никаких «ну ты же уже большая девочка».

К этому моменту Эмили уже до конца проснулась и чувствовала себя комфортно при посторонних, но ей очевидно не нравилось разделять внимание матери с кем-то другим. «Не говорить», – сказала она двум женщинам. Они показали, что услышали ее просьбу, а затем продолжили общаться, пытаясь включить Эмили в разговор. Но Эмили хотела не этого и повторила: «Не говорить». Ее просьба не была выполнена.

Тогда Эмили начала играть с едой и глотать вишневые косточки, бросая скрытый вызов матери, которая запретила это делать. «Нехорошо бросать еду на пол», – тихо напомнила та Эмили, снова без злости и попыток пристыдить. «Эмили, не глотай вишневые косточки. Знаешь почему? Ты можешь подавиться». А затем мать продолжила общаться с гостьей, держа Эмили на коленях и взаимодействуя с ней как физически, так и словесно. Эмили перестала играть с едой и начала выплевывать косточки. «Ну, пойдем, дорогая, хочешь показать Сильви свою комнату?» – сказала мать Эмили.

Разумеется, она хотела, а еще хотела показать фотографии папы, про которого они много говорили. В комнате Эмили показала гостье еще фотографии, игрушки, а еще, с огромным удовольствием, собственное отражение в зеркале. Затем, под конец, она села на горшок и пописала. «О, молодец», – отреагировала мать голосом, отлично отражающим тихое довольство ее дочери. «Хочешь вылить все в туалет?» – Эмили так и сделала, а затем смыла за собой. «Замечательно, Эмили», – спокойно сказала мать.

Что больше всего впечатляет в стиле воспитания матери, так это ее спокойное принятие состояния развития своего ребенка и способность плавно переходить от успокаивания к аккуратной социализации, затем к игривости и обратно. Младенчество скорее уже закончено для этой двухлетней девочки, но она еще не готова отказаться от всех удовольствий данного периода. Обратите внимание на ее собственническое отношение к телу матери, на ее угрюмость и медленное раскрытие по отношению к незнакомому человеку, а также как пристально она сосредотачивается на том, чтобы контролировать себя и окружение.

Кроме того, обратите внимание, как ее мать последовательно реагирует на действия Эмили, приглушая борьбу за власть, уважая возникающее у Эмили ощущение автономии, при этом не перегибая палку с социализацией. И взгляните на результаты! Эмили на пути к здоровому ощущению своего отдельного Я.

Первые два-три года жизни – возраст нарциссизма, когда не до конца развитое Я ребенка и отсутствие понимания самой идеи существования «Другого» являются абсолютно нормальными. Чувство грандиозности и всемогущества, магическое мышление, чувствительность к стыду и отсутствие межличностных границ также включены. Мы должны перерасти эту стадию, но для этого мы нуждаемся в помощи родителей, которые способны терпеть и любить нас, пока мы перебираемся на другую сторону.

Нам нужно, чтобы они очерчивали границы, которые мы пока не видим, понимали, кто мы и кем можем стать, помогали нам справиться со стыдом и обуздать ярость, а также научить нас жить в мире других. Если этого не происходит, то можно застрять в детском нарциссизме. К формированию нарцисса приводит ошибка на стадии сепарации-индивидуации.

В следующей главе мы рассмотрим особых родителей, которые не могут помочь детям на этой стадии. Когда родители сами страдают от значительно выраженного нарциссизма, результаты предсказуемы. Некоторые дети сами становятся клонами нарциссических родителей, а некоторых загадочным образом тянет в отношения, в которых требуется так знакомо жертвовать своим Я.