Текст книги "Как депутаты заболтали Советский Союз"

Как депутаты заболтали Советский Союз
Автор-составитель Сергей Алдонин

Художник Б.Б. Протопопов

© Алдонин С., сост., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Миражи и маяки демократии

«Мы – подлинная демократия и стоим на пороге решительного обновления государства. Задача, поставленная перед нами, столь ответственна, что нам необходимо выбрать Верховного ассенизатора, если мы всерьез хотим ее выполнить. Правда, с другой стороны, мы подвергаем угрозе нашу свободу. Дерьма не будет, а Верховный ассенизатор останется, и удастся ли нам его тоже убрать – большой вопрос. История нас учит, что верховные ассенизаторы всегда остаются». Фридрих Дюрренматт. «Геркулес и авгиевы конюшни». К сожалению, это не шутка: сегодня и на правом, и на левом фланге многие (по крайней мере, на словах) хотят видеть Россию парламентской республикой. Тактически это понятно: если борешься с президентом – критика самой системы сильной президентской власти не помешает. Но не будем забывать о стратегии и о том, что едва ли не самое уродливое проявление современной цивилизации – гнет пенкоснимателей над профессионалами.

Съезд и его надежды

Что важнее: создание конкурентной и реально влиятельной демократической процедуры или развитие науки, техники, массового просвещения? Это не ложная дилемма и не вопрос для интеллектуальной тренировки, тут – системный выбор стратегии. Понимаю: лучше всего – и первое, и второе, и десерт. Но государственная идеология иерархична, и многое зависит от того, какие ценности мы предпочтем: правозащитные или технократические. Чем заинтересуем общество: научно-техническими задачами или конкуренцией партий, ораторов, компроматов, когда весь пар уходит в очередного Гудкова? Отказаться от демократических пожеланий, которые принято считать благими, наша телегеничная элита не может.

Сказано – сделано. Мы снова и снова видим в деле (а точнее – в бурном безделии) сотни новых партий, ощущаем бессмысленную суету губернаторских выборов. Движение в сторону гражданских свобод в приличном обществе принято считать прогрессивным, благотворным – и очередная победа демократии над здравым смыслом многих воодушевляет. Протестов не слыхать. Раздувается роль демократических институтов, а значит, резко понижается значение тех, кто, как на грех, еще пытается работать, а не «позиционировать себя» в гражданском обществе. Активисты, поборники и движушники воодушевлены.

У слова «демократия» помимо древнегреческой основы есть немало оттенков смысла – и русский язык передает их достаточно тонко. Помогает «мелочишка суффиксов и флексий». Вот вам и пример – три определения и три правителя страны. Почувствуйте разницу:

– «Брежнев – демократичный, но не демократизирующий и не демократический»;

– «Горбачев – демократизирующий, но не демократичный и еще не демократический»;

– «Ельцин – демократический по уши, но не демократичный и уже не демократизирующий».

Нас интересует та демократия, которую самые шумные нынешние комментаторы общественной жизни по-голливудски связывают с «силами добра». Когда многое в государстве решается на выборах, в условиях свободной конкуренции и в парламентах – это вроде бы и есть демократия. Ее топтали фаланги Филиппа Македонского. Ее упразднил Божественный Август. Ей вырывали язык при Иоанне Третьем, Великом (1462–1505), князе-объединителе Московской Руси, в 1478 году покончившем с Новгородской республикой и приказавшем вывезти вечевой колокол из Новгорода в Москву. Ее называл «великой ложью нашего времени» Константин Победоносцев. От нее быстро устал матрос Железняк. Я бы на его месте тоже устал, да я и на своем притомился от пустозвонства.

Кто создал демократии репутацию общественного блага, чуть ли не моральной ценности? Наш брат– горлопан: журналисты, консультанты и прочая штабная орава, которая кормится на предвыборной борьбе, на ажиотаже вокруг выборов. Заслуженные тренеры по забегам в ширину. В демократии заинтересован и крупный бизнес: больше возможностей для лоббирования и коррупции, для рекламных кампаний. Так что не будем доверять козлам капусту и поговорим о демократических процедурах начистоту.

Кажется, у Михаила Задорнова в годы всевластия КПСС была такая реприза: «Второй партии народ не прокормит». А ведь так и случилось! Один только черный рынок предвыборного компромата втягивает в себя бюджет всей нашей космонавтики. От заводов (которые были жизнеобразующими!) требуют рентабельности, а партии лелеют, как племенных быков. В каждой партии, ясное дело, имеются столоначальники с окладами и конвертами, но, в отличие от КПСС, без малейшей ответственности за то, что происходит в стране. У нас даже партия парламентского большинства ни за что не отвечает – что уж говорить об организациях в 500 человек?

Звучат вполне предсказуемые объяснения: никто никого не обворовывает, это – частные пожертвования. Но пора задуматься: почему наши дельцы легко бросают деньги на ветер, когда речь идет о политических пустозвонах, о шоу-бизнесе и футболисте Этоо. Но превращаются в шейлоков, когда нужно поддержать промышленность, массовую школу, книгоиздание… И это – не извращение принципов демократии, а их естественное состояние. Есть трудовая логика, логика развития – и есть демократия. Главную причину признать стыдновато: мы живем по законам рекламного мейнстрима, а не здравого смысла. Для тех, кому это на руку, – шоу должно продолжаться, любой ценой. И в очередном (хотя бы и фиктивном) движении к парламентаризму мы видим зарю новой победы над целесообразностью.

В России давненько возникла традиция восхищения демократическими Афинами. О Спарте и Филиппе Македонском даже самые знающие и прилежные наши античники писали почти с ненавистью – немцы и американцы в этом смысле объективнее. А из источников мы с удивлением узнавали, что ни Аристотель, ни Платон не считали афинскую демократию идеалом. Что Спартой восхищались лучшие афинские вожди – Калисфен, Кимон, Мильтиад. Что честолюбие и доблесть македонских царей подготовили мир к преображению. К счастью, СССР не походил на хищный Афинский морской союз, и не случайно Валерия Новодворская называла нашу страну «проклятой тоталитарной Спартой». Но авторы учебников по истории античности «болели» за афинских демократов, как Николай Николаевич Озеров – за хоккеистов сборной СССР.

Сколько раз мы слышали: «Демократия – худшая форма правления, за исключением всех остальных». Это сказал Черчилль, а ему полагается внимать: больно красиво формулировал, со вкусом и форсом! Вот в этом вся демократия: броская фраза превыше всего. Сэр Уинстон всего лишь шутил – правда, шутил так, что нам остается только завидовать. Понятно, что репризы Черчилля и Фаины Раневской для нас сегодня – как законы Хаммурапи для Древнего Вавилона; и все-таки лучше ими восхищаться, чем руководствоваться.

Черчилль остроумен, а все-таки затруднительно говорить о всепобеждающей демократии после Пелопоннесской войны и битвы при Херонее. Правда, современные апологеты конкурентной публичной политики отрицают прямую связь с рабовладельческой демократией, а генеалогию современной системы ведут от английского парламентаризма, от буржуазных революций и американской конституции. И все-таки серьезное отношение к демократии эпизодами прослеживается на протяжении тысячелетий – и мало что в нашем споре поменялось. А система, созданная в Великобритании, во Франции и США, успешна не оттого, что ротация правящих кадров там проходит в открытой борьбе за голоса; их спасение в другом: вся эта бутафория – лишь прикрывает неприглядные на вид, но надежные столпы буржуазной цивилизации. Лицемерие и притворство не раз приходили на выручку человечеству. Демократия – на витрине, а в сейфе – нечто более надежное.

Директоров банков пока что не выбирают по результатам теледебатов, и на распределение собственности парламенты не имеет решающего влияния. «Великие вопросы эпохи решаются не мнением большинства и либеральной болтовней в парламенте, а железом и кровью» – к этим словам Бисмарка можно добавить: и движением денег. Хозяевам жизни нужны фальшивые аэродромы – а мы все ждем, когда прилетит белый самолет.

Чтобы вымести из углов паутину демократии, нужно очнуться от гипноза, а для начала – сформулировать, почему она необязательна и неорганична для общества. Разрушить стереотип, заставляющий воспринимать противников парламентской демократии как живодеров и вурдалаков.

Логика службы

А что если опираться не на манипуляцию общественным мнением, а – страшно сказать – на профессионализм? Когда-то в России существовали Табель о рангах, потом – партийная карьерная вертикаль. Система испытаний, которую, при всех издержках, нельзя назвать отрицательным отбором. «Я смотрю на человеческую жизнь, как на службу, ибо каждый служит» – это слова императора Николая I. Конечно, не обходилось без нечистоплотного карьеризма; но все-таки это лучше, чем постоянный чемпионат конкурирующих демагогов. Политбюро ЦК КПСС – несомненно один из наиболее профессиональных управленческих институтов в новейшей истории. Там нефтью не занимались филологи, а военной промышленностью не заведовали доктора философии.

Профессионал, трудяга всегда выглядит серовато в публичной дискуссии с вдохновенным демагогом и способным провокатором. Как трудно бороться с магнетизмом рекламы, демагогии, провокаций! Но что же вместо демократии: монархия, диктатура? При всем ностальгическом уважении к этим системам, думаю, сегодня необходимы участие миллионов людей в управлении государством и ротация кадров без сословных ограничений. Служебный принцип позволит привлечь к управлению гораздо более широкие слои общества, чем демократия. Ведь в «публичной политике» все решает реклама – телевидение, газеты, Интернет, организация панических слухов. А добиться успеха в своей профессии можно без колоссальных денежных вливаний и вдалеке от столиц. Только учись, трудись, не пей с утра – особенно со вчерашнего, не впадай в депрессию и в эйфорию. Справный крестьянин и рабочий, инженер и учитель смогут взмыть по лестнице, если хватит желания и усердия.

 
Там уж поприще широко:
Знай работай да не трусь…
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!
 

Скажете: размечтался автор! Конечно, ни одна система не работает безукоризненно. Но торжество профессиональной логики, Табель о рангах – это шанс, которого нынче нет. А площадная шумиха, защита прав и свобод – все это игра в бирюльки, в которой не может быть рациональных критериев успеха. Конечно, в том укладе, который я предлагаю, сумеют пригреться и коррупционеры, и зашоренные карьеристы – но это меньшее зло по сравнению со сплошь бессмысленной демократической надстройкой, в которой мошенника не отличишь от подвижника, потому что от обоих толку мало. Давно пора стремиться не к идеальной, но к оптимальной системе.

КПСС – порождение однопартийной, а не демократической системы. Но насколько ближе к человеку та громада, насколько доступнее и проще были их кабинеты. Как по волшебству, в последние годы вымахали заборы вокруг зданий на Старой площади! Когда-то в массивном шехтелевском доме располагалась гостиница «Боярский двор», купцы подписывали здесь миллионные контракты, и иногда и французское шампанское заедали осетровой икрой. После революции там восседали партаппаратчики, владыки полумира, – а под окнами играли дети. А демократические (но совсем не демократичные!) чиновники любят высокие стены, решетки и вооруженную охрану. И это мы еще не видели настоящей парламентской монархии, это – ее смягченный, полуфеодальный, начальный вариант.

Сегодня у нас формируется замкнутый элитарный мирок – для молодых людей с Новорижского шоссе уже не хватает кресел в советах директоров солидных корпораций. В то же время мы уже потеряли квалифицированного рабочего как массовое явление. Скоро потеряем инженера и учителя. Да у нас уже омбудсменов больше, чем технологов! Можно, конечно, всех ввозить из Китая, если возможностей Таджикистана не хватит. Но я-то верю, что «может собственных Платонов. российская земля рождать». Каждый профессионал должен видеть перспективу не только материального самоутверждения, но и управленческого. Будущее принадлежит трудящимся – не авантюрьерам, но профессионалам, тем самым, которые у нас давненько сникли на фоне рекламных банеров. Но выборы – худший инструмент народовластия. Даже социологические опросы пользительнее демократических процедур – расточительных и лукавых. Да-да, к опросам следует относиться куда серьезнее, чем к результатам выборов. Социология и работа экспертов – не безупречная, но более основательная база для ротации властных кадров, чем избирательные кампании.

На Первом съезде народных депутатов СССР

Правительственные органы, крупные предприятия как-то обходятся без выборов. А армия и флот? Там, где заинтересованы в профессионализме, – нет места демагогии. Если бы производственная логика, логика зримых достижений, пронизывала общество и систему управления, многое в нашей стране встало бы с головы на ноги. Человек, доказавший свою состоятельность в любой профессии, получит возможность влиять на судьбу государства. Как давно среди первых лиц России не было практиков с ореолом трудового успеха!.. Мы платим непомерную дань химерам сложившегося хорошего тона – и потеряли прагматическую линию, ударились в загул. Да, нам необходимо новое издание Табели о рангах, которую хорошо бы распространить на все поприща. Не сложится ли таким образом тоталитарная система в стиле утопий или антиутопий? Отвечу вопросом на вопрос: а разве нынешнее политическое ревю не похоже на антиутопию? Опасно регламентировать частную жизнь, но система управления нуждается в рациональном упорядочении.

Задолго до Черчилля русский «офицер гусарской» П.Я. Чаадаев сказал, что «социализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники». Он не был сторонником социализма – просто анализировал логику истории. По аргументации этот афоризм не слабее черчиллевского, но слышим мы его реже: у парламентской демократии есть могущественные лоббисты, а у социализма – только «два пальто простреленных».

За критику демократии меня упрекают: дескать, автор оправдывает желание нынешней элиты навсегда вцепиться во власть и собственность. Но выборы – более удобный инструмент для власть имущих, чем более объективные, экспертные критерии Табели о рангах. На выборах легче приврать, одурачить бесправное большинство. Только наивный мечтатель может полагать, что открытие новых информационных возможностей (Интернет, социальные сети) усложняет жизнь манипуляторам. Трудящемуся не стоит увлекаться рулеткой и демократическими выборами – это безвыигрышный спорт для «черной кости».

Логика демократии предполагает постоянную работу «на рейтинг».

Какие уж тут интересы государства или общества! Скандалы, разоблачения, ложь – как правило, под соусом правдолюбия. В общении с избирателями – по Пушкину: «Я много обещаю. Исполню ли? Бог весть!» Профессионализм ничего не стоит, главная профессия – «синьор из общества». У нас немало специалистов по «политическим технологиям», то есть по игрищам вокруг выборов. Их приверженность к демократии понятна и почтенна: они с демократии мед-пиво пьют.

Вот конферансье показывает общественный темперамент, в торжественную минуту начинает терроризировать известную актрису за лояльность к власти. Гражданское общество в восторге —1:0 в пользу конферансье; гражданское общество негодует – 2:0 в его же пользу. Это и есть парламантаризм! Пересол в области посторонних эмоций, недосол – в профессиональной целеустремленности, которая кажется чем-то второстепенным. И спасение одно: сменить демократическую логику на трудовую.

А как же США? Вроде бы Штаты стали сверхдержавой под флагом демократии, о которой кричат повсеместно… Да, они создали, на мой взгляд, слишком громоздкую систему демократических институтов. Но на счастье американцев, эта система хотя и шумная, но бутафорская. В монополиях, которые являются истинными хозяевами Америки, руководителей не выбирают. Появление влиятельной третьей партии исключено – даже в случае политического банкротства республиканцев и демократов. На публику две партии ведут острую дискуссию, но их реальная политика почти неотличима – как пепси и кока-кола. Как и в СССР, в США мы видим парламентаризм декоративный.

Не исключаю, что в ближайшие годы в США (а вслед за ними – и в других крупных государствах) произойдут реформы, аналогичные переходу Древнего Рима от республики к принципату. И «новый принципат» станет основой посткризисной эпохи.

Парламент

К сожалению, и в советское время нам не удалось развенчать принципы демократии. Само понятие «советский» связано с выборным законодательным органом, который, слава богу, ничего не решал. Декоративный Верховный Совет был не обременителен для народа. Ведь СССР только на словах был «страной Советов». В реальности Союз был страной Просвещения, армии, промышленности. Балом правили партия и правительство, а Советы существовали для проформы. С чего начиналась советская (а точнее сказать – социалистическая) государственность? Выборы в Учредительное собрание подтвердили легитимность социалистической революции. Революционные партии победили с колоссальным преимуществом – и нужно было ждать обострения «внутривидовой» борьбы между большевиками и эсерами. Мог ли парламент стать центром собирания нового государства? Вряд ли. Учредительное собрание уничтожили, роль Советов не возросла, а Ленину удалось усилить власть Совнаркома и партии – и сложилась устойчивая система.

Горе тому, кто к декорациям демократии относится некритически! Почему горбачевская перестройка провалилась в тартарары? Ведь все начиналось почти разумно, пока, год-другой помаявшись с ускорением, нетерпеливый Михаил Сергеевич не решил, что лозунг Октября «Вся власть Советам!» – это не просто красивое заклинание, а руководство к действию. Генсек к тому времени успел полностью обновить партийный аппарат, но и собственные выдвиженцы его не устраивали. Побаивался Горбачев обкомовских баронов… Можно предположить, что он намеревался создать свою реформаторскую опричнину на базе Съезда народных депутатов. Да только не заладилось с самого начала. После XIX партконференции власть начала перетекать из партийных и правительственных органов вроде бы в съездовские залы, а на самом деле – в никуда. Перестройка (из которой мог бы выйти толк!) перешла в суицидальную стадию.

Самые неудачные международные договора, самые невыгодные кредиты – все это пришлось на трехлетие советского парламентаризма. Полномочий у Съезда было невпроворот, а депутаты, заменившие собой правительство и обкомы, резвились, как дети, на всесоюзном пожаре. Вот специалист по Достоевскому, гуманитарий, один из властителей дум, получает на Съезде заветные 15 минут. Вся страна следит за речью мудреца. Долговая яма не за горами, а в горах скоро заговорит артиллерия. И на что истратит 15 минут человек, который неожиданно оказался повлиятельнее министров и секретарей ЦК? На кокетство и публицистическую сенсацию. Он запомнился, он выиграл телевизионный эпизод – но перестройка проиграла войну.

Когда 15 марта 1990 года Съезд избрал Горбачева президентом СССР – мы увидели глаза обреченного человека. Либеральная интеллигенция к тому времени относилась к Горбачеву по фильму «Гараж», в котором звучали слова Талейрана: «Вовремя предать – это предвидеть!» Они уже улыбались за могучим плечом Ельцина и над покатым плечиком Попова. Вот таким и остался парламентаризм в памяти народной: все разрушается, а в прямом эфире – бесконечный диспут честолюбцев. И нет на них матроса Железняка. Да хоть Победоносцева. Или Косыгина, который способен смерить народных депутатов таким презрительным взглядом, что они тут же превратились бы в пионеров на совете дружины.

Кому же была выгодна съездовская лихорадка? Безусловно, тем, кто не потерял в те годы дисциплины и субординации, – криминалу. Усиление роли мафий – первейшая особенность парламентской демократии. Замечу, что, пожалуй, нет на земле народа, менее приспособленного к мафиозному существованию, чем русский, воинский, народ. Когда мы предаем свою суть – неизбежно проигрываем.

Есть, правда, и такой взгляд на Съезд народных депутатов: вот он, порыв к правде, за которым следила страна, впитывая уроки демократии. Действительно, за съездами следили миллионы идеалистов и зевак. Но стали ли мы лучше от этих уроков? Под радиобурчание съездовских правдолюбов, под велосипедные звонки председательствующего сколачивались бандитские «бригады» и ополчения Дудаева. За несколько лет парламентаризма люди стали ощутимо агрессивнее, укрепилось ожесточение. Зато работать стали хуже! Чем оправдать такие последствия? Тем, что 20–30 ораторов стали телезвездами? Вот к ним бы (а не к Пушкину) подойти с позитивистскими критериями Базарова: заниматься парламентом, уповать на публичную состязательность – потерянное время.