Текст книги "Другие территории. Этническое кино: периферийные традиции, воображаемые ретроспективы"

Эскизность этой главы можно объяснить не самой полной осведомленностью автора о кинематографе региона. Так или иначе, до недавнего времени здесь господствовала документалистика, причем ее «презентационная» разновидность (демонстрация в выгодном свете старинных традиций, обычаев и достижений последних лет). Слабая укорененность игрового кино обусловлена совокупностью нескольких факторов: лингвистического, географического, а возможно, и религиозного.

Горцы принадлежат к разным языковым группам: осетины – к иранской группе (они единственные в регионе исповедуют православие, а не ислам), ингуши и чеченцы – вайнахи (носители нахских языков), адыгейцы, кабардинцы, черкесы – адыги, карачаевцы и балкарцы – тюркоязычные. Наконец, небольшие этносы Дагестана составляют особую дагестанскую общность (в досоветский период объединявшуюся понятием «лезгинские языки»). Среди жителей Кавказа есть как сравнительно крупные народы (чеченцев почти полтора миллиона), так и относительно небольшие (от ногайцев – чуть более ста тысяч – до чамалинцев, которых несколько сотен)2828
  В 2023 году появился первый ногайский фильм «Испытание аулом» (реж. Ислам Сатыров). Он был снят в Карачаево-Черкессии на двух языках: ногайские реплики соседствуют с русскими.


[Закрыть].

Разобщению горцев способствует «лоскутный крой» их территориальных образований: близкие по культуре адыги делят свои автономии с тюрками (Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария). Местных жителей разделяют несходные наречия и различия бытового уклада. Тем не менее большинство из них придерживаются установлений ислама и специфического маскулинного этоса. Не изжиты заветы патриархата: обостренное внимание к вопросам чести, демонстративная атрибутика мужской состоятельности, нетерпимое отношение к проявлениям слабости, стремление к доминированию. Как представляется, именно эта логика, создающая ментальный зазор между «быть» и «казаться», препятствует кинематографической саморепрезентации кавказских этносов и культур.

Казалось бы, центром «малой индустрии» Кавказа должна была стать Северная Осетия. Для этого имелись все предпосылки. Осетины – не самый крупный этнос кавказского региона, но они многочисленнее кинолюбивых якутов. В советские времена во Владикавказе работала Северо-Кавказская студия кинохроники, а значит, был подготовлен собственный технический персонал. Студия перестала функционировать в начале минувшего десятилетия. В 1950–1970-е годы киностудиями «Ленфильм» и «Грузия-фильм» было снято несколько исторических лент на осетинском материале с привлечением местных театральных артистов. Игровые картины силами приглашенных режиссеров создавались на Северо-Осетинской студии телефильмов. Немало уроженцев республики получило дипломы кинематографических вузов в Москве или Петербурге. Но эти выходцы из Осетии предпочли трудиться в других регионах страны. Вероятно, объяснение этому стоит искать в религиозной специфике этноса – православии как одном из маркеров осетинской культуры. Общность базовых установок позволяет мигранту сравнительно безболезненно раствориться в русской культуре. Вероятно, выходцам из Осетии легче, чем соседям из мусульманских республик, интегрироваться в «федеральный» контекст.

«Рудник» (2016). Режиссер и сценарист Мурат Джусойты, оператор Александр Вотинов, в ролях Роберт Битаев, Асланбек Таугазов

Полнометражный «Рудник» (2016) – самый заметный фильм, снятый в республике за последние годы. Опытный режиссер Мурат Джусоев (в титрах фигурирует осетинское написание Джусойты) в советские времена обучался во ВГИКе, успел поработать на Одесской киностудии. Фильм любопытен прежде всего как попытка реконструировать реликты (базовые ценности) традиционной культуры. Акцентируются ее горские корни, вовлеченность в круг соседних кавказских культур. Дана точная датировка событий – 1830 год. Спор за обладание заброшенной шахтой, где сохранились еще запасы серебра и свинца, провоцирует многолетний конфликт двух влиятельных кланов, делящих власть в горном селении. Лишь трагическая случайность, в результате которой гибнет большинство представителей одного из родов, а главы обоих лишаются власти, дает шанс на преодоление конфронтации.

Мир фильма – мужской мир. Единственная женщина лишена права голоса (в буквальном смысле не произносит в кадре ни слова) и беспрекословно подчиняется воле авторитетных родичей. Реконструировано локальное «двоеверие» – сосуществование местных архаических культов и элементов православия. Представлены примеры обычного права – способы передачи главенства в роду и разрешения имущественных конфликтов. Звучит в живом исполнении нартский эпос (один из маркеров этничности осетин). Долина, где происходит действие, труднодоступна, но не отрезана напрочь от остального Кавказа. Тут появляются гости извне – два рудознатца, русский и кабардинец знатного происхождения. Старейшины кланов отправляют наследников в русские города – изучать имперский язык и постигать основы государственной веры.

В различных республиках Северного Кавказа производятся короткометражки, относящиеся к особой тематической категории. Это костюмные фильмы о «мужестве предков» и «чести горца»2929
  Заимствую заглавия двух малоудачных работ из Ингушетии и Чечни.


[Закрыть]. Работы разного качества (порой прямолинейные агитки) объединяет восхваление гиперболизированной маскулинности. Герои подобных картин – идеализированные абреки. Нередко зерном сюжета становится история кровной мести. Человеку иной культуры трудно принять отношение кавказских кинематографистов к архаичному обычаю. Убийство обидчика воспринимается ими как нечто должное, как проявление благородства, воплощение чести, долга, доблести и назидание для потомков. Можно утверждать, что большинство не видит в дозволенном смертоубийстве моральных или экзистенциальных проблем.

Из общего ряда историй о чести и мести менее однозначной трактовкой ситуации выделяется тридцатиминутная картина «Сайти – сын Зоули» (2019). Успешный дебют в режиссуре музыканта Амура Амерханова должен считаться первым ингушским фильмом (то есть первым фильмом, снятым на ингушском языке). Напряжение фабулы создается конфликтом разных императивов – закона гостеприимства и обычая кровной мести, велений долга и чести. Подростку необходимо расквитаться с путником, нашедшим приют в его жилище: этот абрек был виновником гибели его отца. Расстановка сил меняется, когда в селение входит карательный отряд царской армии. Кровникам приходится позабыть о распрях. Любопытно, что за сбережение «мужских устоев» в некоторых фильмах о «чести горца» отвечают зрелые женщины. В данном случае именно властная мать подстрекает сына к убийству гостя.

Одним из самых любопытных чеченских фильмов и сегодня остается короткометражка «Февраль» (2014)3030
  Наиболее интересные фильмы на современном этническом материале сделаны вне зоны идеологического контроля администрации Чеченской Республики студентами московских кинематографических вузов. Фильм «Дерево» (реж. Хава Мухиева, 2018) был снят во ВГИКе, «Письмо о Зауре» (реж. Адам Дунаев, 2017) – на Высших курсах сценаристов и режиссеров. В 2023 году появился первый полнометражный фильм, снятый на чеченском языке, «Клетка ищет птицу»: дебютная драма Малики Мусаевой, ученицы Александра Сокурова, транслирует женский взгляд на горскую традицию «умыкания невесты».


[Закрыть]. Режиссер Руслан Магомадов живет в Екатеринбурге, но детство провел в Грозном и там познал лишения первой чеченской войны3131
  Полнометражный дебют режиссера – авантюрная драма «История одной картины» (2020) – хоть и снимался на Кавказе (в том числе и в Чечне), лишен явного этнического колорита. В сценарии тем не менее нашел отражение личный опыт автора – детские воспоминания о выживании в условиях военных действий.


[Закрыть]. Название картины отсылает к определенной дате – в феврале 1944 года началась операция по депортации в Среднюю Азию чеченцев и ингушей.

Национальная катастрофа представлена через призму частного случая. Два брата – рассудительный юноша и ершистый подросток – отправляются на охоту за волком, атаковавшим отару. Возвратившись в родное селение, они находят обезлюдевшие дома. Сам процесс депортации – погрузка сельчан на грузовики – снят отстраненно, беспафосно, деликатно. Подросток издалека целится в конвоиров, старший брат не дает ему сделать выстрел. Ссора приводит к трагическому исходу. В сюжет вторгается тема «маскулинных норм»: младший стремится вести себя как «настоящий мужчина» (не сознавая предела возможностей) и принимает заботу старшего брата за проявление слабости.

Полнометражный фильм «Невиновен» (2019) – дебют в кино Андзора Емкужа (Емкужева), театрального режиссера из Кабардино-Балкарии. Персонажи говорят преимущественно по-русски (вкрапления кабардинской речи редки). События поделены поровну между двумя топосами – столицей РФ и адыгским аулом. Тем не менее стоит причислить эту работу к образцам этнического кино. Режиссер отправляет послание сразу двум адресатам – федеральной аудитории и кабардинскому обществу. Соединение жанров – триллера и «драмы чести» – позволяет ему достичь поставленной цели: сконструировать «позитивный образ» современного горца.

Зрелый выходец с Кавказа приезжает в Москву, чтобы найти и прикончить убийцу племянника. Расследование приводит его к истинным виновникам преступления – беспринципному бизнесмену и продажному работнику правоохранительных органов. Те в собственных интересах манипулировали группировкой скинхедов и сеяли межнациональную рознь. Горец без жалости уничтожает злодеев, находит юношу, нанесшего роковой удар, похищает его и привозит в родовое селение.

Автор фильма пытается примирить закон и адат (изустные нормы кавказского права), европейские представления о гуманности и практику кровной мести. Выход из затруднительной ситуации он находит в относительной гибкости адыгских обычаев: кровник имеет шанс сохранить жизнь, если получит прощение матери жертвы (произойдет символический акт «усыновления»). Тогда раскаявшийся преступник будет судим по нормам общероссийского уголовного права, а не кавказского кодекса чести.

Нельзя обойти вниманием культуртрегерский эксперимент – опыт мастерской Александра Сокурова. Петербургский мэтр авторского кино с 2011 по 2015 год преподавал режиссерское мастерство в Кабардино-Балкарском университете. Среди двенадцати учеников мастера были не только адыги, но и русскоязычные уроженцы Нальчика, а также студенты из Дагестана и Чечни (при этом отсутствовали балкарцы и представители других тюркских этносов). Заметным и значимым было женское присутствие – треть группы составили девушки, что позволило представить альтернативный взгляд на реалии горского быта (реакцию на диктат маскулинности). Большинство короткометражек снималось на горских языках: кабардинском, аварском, чеченском. Работы студентов сокуровской мастерской в совокупности образуют мозаичную панораму кавказской реальности. В них нашли отражение болезненные социальные и этнокультурные проблемы региона.

Городской подросток из короткометражки «Первый я» (2013, реж. Кантемир Балагов) находится в процессе поисков собственной идентичности. Герой делает самостоятельный выбор – обратиться к заветам ислама. Решение юноши не находит понимания у родных, придерживающихся секулярных ценностей. Настороженное отношение к внезапному «обретению веры» нетрудно понять, если вспомнить о вылазках групп исламистов, действовавших в республике. Ядром нелегальных формирований была новообращенная молодежь.

«Армия» (2014). Режиссер, сценарист, оператор Олег Хамоков, в ролях Каншоуби Хашев, Артур Хапцев

Межличностные конфликты, приводящие к разладу в «большой семье», подтачивающие единство адыгских кланов, определили коллизии двух разных по жанру картин. Комедия «Счастливая семья» (реж. Тина Мастафова, 2014) завершается благодушным финалом: мудрость отца-патриарха помогает родным преодолеть разногласия. Итог драмы «Анкер» («Якорь», реж. Владимир Битоков, 2014) не столь оптимистичен: сплотить братьев способна лишь общая беда.

В фильмах «Они ушли от меня» (реж. Кира Коваленко, 2014) и «Адиюх» (реж. Марьяна Калмыкова, 2015) представлен женский взгляд на практику умыкания невесты; эта архаическая традиция жива на Кавказе доныне. Девушки соглашаются на похищение не только из-за симпатии к потенциальному жениху, но и потому, что мечтают вырваться из-под опеки родителей, покинуть сельскую местность (где не видят для себя привлекательных перспектив).

Конфликт поколений, нежелание перенимать образ жизни отцов – подспудные темы многих картин мастерской Сокурова. Герой фильма «Армия» (2014, Олег Хамоков), отслужив положенный срок, возвращается в родное селение. Парень не находит контакта с собственным отцом: вместо поисков взаимопонимания – состязания в маскулинности. Мужчины разного возраста общаются друг с другом с позиции силы. Доминант выдавливает соперника со своей обжитой территории, подталкивая сына к отъезду.

Именно Олега Хамокова стоит признать первопроходцем кабардинского этнического кино: все фильмы он снимал на родном языке, в них нашли отражение актуальные проблемы горского социума3232
  Олег Хамоков дебютировал в полнометражном кино картиной «Узлы» (2021). Первый полнометражный фильм, снятый целиком на кабардинском языке, добрался до проката только в 2023 году.


[Закрыть]. Фарсовый юмор короткометражки «Живой» (2013) очевидно имеет фольклорное происхождение, восходит к народным байкам о простаке-дурачине (из тех, что рубят сук, на котором сидят). Фабула «Земли нартов» (2015) – иронический вариант «возвращенческого кино». Городской мажор (играет его Владимир Битоков) попадает во временную петлю и получает шанс встретиться с благородным предком. Коммуникации не получается – молодой адыг говорит только по-русски.

В работах студентов Александра Сокурова заметен потенциал кабардинского этнического кино. Почему же оно так и не встало на ноги, не превратилось в «малую индустрию»? Мастер привил ученикам специфическую модель режиссерского самосознания3333
  «На уникальный региональный опыт, связанный с особенностями воспитания, взросления и жизни на Северном Кавказе, была спроецирована матрица универсального европейского образования» (Шавловский К. Кавказский хронотоп. История Кабардино-Балкарской мастерской Александра Сокурова // Искусство кино. 2017. № 5–7. https://kinoart.ru/texts/sokurov-masterskaya-fond).


[Закрыть]. Внушил идею «универсальности», вывел их амбиции за пределы регионального контекста. Убедил в том, что качественный проект может осуществиться лишь при наличии достойного – то есть по определению внешнего – финансирования. Опираться на скудные ресурсы местного бизнеса режиссеры не захотели. Итог трудов петербургского классика: открытие ярких экспортных режиссеров, которые приняли концепцию экстерриториальности авторского кино3434
  Любопытна эволюция наиболее успешных учеников Сокурова, начавших работать в полнометражном кино. Кантемир Балагов (этнический адыг, не говорящий, впрочем, по-кабардински) сразу же сделал ставку на «универсальные сюжеты». Персонажами «Тесноты» (2017), истории из девяностых, стали представители еврейской общины Нальчика, героями «Дылды» (2019) – жители послевоенного Ленинграда. Кира Коваленко снимает картины на локальных наречиях (которыми сама не владеет): «Софичка» (2016) озвучена на абхазском языке, «Разжимая кулаки» (2021) – по-осетински. Продукт при этом предназначен для внешней аудитории. Фильмы девушки-режиссера в определенной степени отражают общекавказские реалии, описывают роль женщины в мире маскулинного доминирования. Но «нравственные коллизии» для Коваленко важней, чем этнографическая аутентичность или верность гению места. Не удивлюсь, если следующую картину она снимет в Турции или Албании (то есть в любой стране, где еще не изжит патриархат). «Глубокие реки» (2018) Владимира Битокова обладали многими чертами этнического кино: герои разговаривали по-кабардински, в коллизиях и конфликтах проявила себя специфика этнической психологии, автор показывает, что у «мужественности напоказ» существует изнанка – неспособность к открытым проявлениям эмпатии. Однако следующий фильм режиссера «Мама, я дома» (2021), хоть и снимался в Нальчике с привлечением федеральных звезд, уже рассчитан на внекавказского зрителя. Условность притчевой фабулы делает несущественной топографическую привязку.


[Закрыть].

2017–2022

Феномен якутского кино 3535
  Настоящая глава представляет собой расширенный и дополненный вариант статьи: Анашкин С. Чорон, осохай и каверзы абаасы // Анашкин С. О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью. М.: Новое литературное обозрение, 2015. С. 253–264, подготовленный для англоязычного буклета Sakha Cinema: World of Magical Nature and Myths, выпущенного МКФ в Пусане (2017) в связи с включением специальной программы из Якутии. Подробнее о Якутии на фестивале: Busan International Film Festival to Spotlight Sakha Films // VIMooZ. August 31, 2017. https://www.vimooz.com/2017/08/31/2017-busan-international-film-festival-sakha-films/.


[Закрыть]

«Чорон – вот зримый образ традиционной якутской культуры», – говорил мне один известный этнограф. Церемониальный кубок, выточенный из дерева, опоясывают параллельные ленты орнамента. Так проявляется идея цикличности, уравновешенности, разумной соразмерности мироустройства. Ни переда, ни тыла – одна непрерывность окружности с ритмичными вариациями. «К этому идеалу и должно бы стремиться якутское кино», – добавил мой собеседник.

Сюжеты многих якутских картин и в самом деле апеллируют к мифопоэтическому сознанию, тяготеют к фабульной закольцовке. Но идею цикличности не стоит понимать слишком буквально. Сюжетам не обойтись без зигзагов и парабол. Статично-благостная модель противоречит конфликтной природе экранной драматургии. Впрочем, и сам чорон – неправильный конус, а вовсе не идеальный шар. Он повторяет абрис цветка на тоненьком стебле, вырастает из крохотной точки, прорываясь вширь и ввысь. Форма его сама по себе исполнена дерзновения и драматизма.

Первой лентой на якутском языке принято считать короткометражку «Маппа», снятую Алексеем Романовым в середине 1980-х годов. Это была его дипломная работа во Всесоюзном государственном институте кинематографии (Москва), но снималась она на базе Свердловской киностудии3636
  Драматург Семен Ермолаев придерживается иной версии зарождения якутского кинематографа. Первым якутским фильмом он считает «Старую игрушку», снятую по его сценарию в том же 1986 году (см. интервью в документальном фильме «Век якутского кино» (реж. Иван Кривогорницын, 2021)). Картина режиссера Анатолия Васильева создавалась на местной студии телевидения. В отличие от «Маппы» она не демонстрировалась за пределами республики, не оставила за собой информационного шлейфа, копия фильма в настоящий момент недоступна.


[Закрыть]. На исходе того же десятилетия в местный эфир вышли несколько игровых телефильмов. В 1992 году по инициативе тогдашнего президента республики Михаила Николаева была основана компания «Саха-фильм». Создание собственной киностудии было этапом строительства автономии, самоутверждения через культуру. Одновременно в столице республики появился национальный цирк (ленинский тезис об опоре на «важнейшие из искусств» получил буквальное воплощение).

Веления госзаказа накладывались на общественную потребность: якутский зритель хотел увидеть в кино свои, а не московские лица, услышать с экрана родную тюркскую речь. Существенным фактором, повлиявшим на становление якутского кинематографа, стало наличие национальной театральной традиции. На протяжении трех последних десятилетий «Саха-театр» выполняет функцию стержневой институции и оказывает определяющее воздействие на общекультурный контекст. «Саха-театр» под руководством режиссера Андрея Борисова – театр условного действия и крупных мазков, волевой режиссуры и точной актерской выучки. Знаковые фигуры якутского кино так или иначе связаны с этой труппой.