Текст книги "Рублевка-3. Книга Мертвых"

Глава 6
Враги и союзники

Толик спустился в подземный ход, деревянные ступени которого недавно пересчитал ребрами. Лестница вела на три метра вниз. За ней, после короткого горизонтального участка, где идти можно было только пригнувшись, начинались уже бетонные ступеньки, ведущие на первый этаж башни.

Переступая через тело лежавшего в луже крови мертвого пучеглаза, Томский заметил закрытую решеткой дверь с внушительных размеров навесным замком. Скорее всего, это и была оружейная, в которой хранил свой арсенал Монте-Декстер.

Толик вернул себе тесак, поднялся на третий этаж и затаился у лестницы, ведущей на крышу.

Внизу послышался топот сапог Монте-Декстера и шлепки босых ног его помощничков.

– Ах, чтоб мне сдохнуть! – зарычал маньяк. – Что тут… Он сбежал! Вы куда смотрели? Зачем вам такие огромные зенки и головы, в которых нет мозгов?! Быстро наружу! Обыскать все и не возвращаться без… А это еще что такое?

Наступила тишина, а затем башню наполнили раскаты громового хохота. Томский понял – убийца наткнулся на труп пучеглаза и послал дружков на поиски беглеца. Все было логично, но то, что вызвало у Монте-Декстера приступ дикого веселья, оставалось пока загадкой.

– Ты! – вопил маньяк. – Черт бы меня побрал! Ты! Есть все-таки на свете Бог! Или дьявол? Какая разница? Тому, кто послал тебя ко мне, я воздвигну алтарь и стану молиться до тех пор, пока не разобью себе лоб. Ну же, просыпайся! Мы будем долго, очень долго говорить!

Через щель приоткрытой двери Томский увидел Монте-Декстера, который тащил на плече явно потерявшего сознание мужчину, одетого в абсолютно новый защитный костюм. «Берцы» незнакомца тоже блестели. «Откуда взялся этот щеголь?» Впрочем, наряд совершенно не помог водителю джипа. Новый пленник был обездвижен – так, как совсем недавно Томский.

Что будет дальше, Толик знал и ничуть не удивился, когда услышал шорох полиэтилена – маньяк привязывал жертву к столу. Анатолий посмотрел на тесак в своей руке. Он думал о том, что делать дальше: спасать товарища по несчастью или сосредоточиться на собственном побеге.

Прошло несколько минут. Шорох полиэтилена сменился металлическим позвякиванием – людоед перебирал свои инструменты.

– Ну, очухался? Привет. Не ожидал меня увидеть?

– Кто ты?

– Не узнал, ха-ха-ха. Неужто я так сильно изменился? Раньше ты был догадливее, мой генерал. Смотри внимательнее!

– Хмельницкий?! Профессор?!

– Он самый. Тот, кто верно служил тебе и кого ты заживо похоронил. Не бойся. Я не стану тебя резать. Пока. Мне нужна всего лишь капелька твоей крови.

– Как тебе удалось…

– Выбраться? Ты бы лучше спросил, чем мне пришлось питаться в течение месяца, который я провел в подземной темнице, пытаясь разгадать секрет открывания двери.

– Ты… Там ведь ничего не было. Кроме…

– Ну да, мой генерал. Ничего. Кроме колб с заспиртованными мутантами. Когда я начал их кушать, то поклялся, что однажды сожру и тебя, Рамзес.

Ошеломленный Томский едва не уронил свой тесак: «Мой генерал? Рамзес? Кто же пленник Монте-Декстера?» Ответ напрашивался сам собой: это был фараон, которого все считали умершим. Он здесь, жив и здоров, но попал в западню.

– Ты – большая сволочь, Садыков. Однако я благодарен тебе за то, что, сам того не желая, ты помог мне продолжить исследования гипносов. Теперь я «свой» для этих мутантов. Знаю о них почти все. И когда я сожру тебя, то направлю своих дружков-телепатов на Жуковку. Они сотрут твое творение с лица земли, и тогда месть моя будет полной.

– Можешь не стараться, Хмельницкий. Столица моей Империи погибнет без твоего вмешательства. Покончу с ней я и никто другой. Ты должен помнить тот хитрый аэрозоль, который разрабатывал вместе с Хилой.

– Проект «Возрождение»?

– Да. Правда, проект провалился. Мечты о том, как мы будем использовать радиацию в своих целях и возродим былое величие человека, оказались полным фуфлом. Хила закончил вашу совместную работу, но результат оказался совсем другим. У него получился фермент, привлекающий мутантов и вызывающий у них агрессию. Недавно с помощью взрыва я распылил его над Жуковкой. И сейчас к моей столице двигаются орды мутантов всех мастей. Думаю, гипносы пойдут туда и без твоего приказа, повинуясь только собственным инстинктам. Ты по-прежнему не у руля, Хмельницкий, и ничего не контролируешь. Иллюзии, только иллюзии были и остаются твоим уделом…

– Я все еще могу убить тебя. Медленно и очень болезненно.

– Ну да. Можешь прикончить старого наркомана, который сменил столько личин, что уже и сам не может разобраться, кто же он на самом деле. Несчастного, который потерял всех, кто был ему близок. Пиррова победа, профессор. Опять прокол.

– А есть варианты? Имей в виду, Рамзес, вопрос – риторический. Я все равно разделаю тебя под орех.

– Варианты? Есть. В последние годы я был известен в Жуковке под именем Конструктор. Теперь я собираюсь сконструировать собственную жизнь, начать ее с чистого листа. Рублевка – уже просто воспоминание, которое очень скоро исчезнет даже со сталкерских карт. Канет в небытие. Я ее породил, я с ней и покончу. Согласно моему плану, она погибнет вместе с теми остатками людишек, которые выживут после нашествия мутантов. Я собирался уйти в Метро. Там меня ждут верные люди, имеются практически неограниченные запасы ресурсов, которые я переправил из Жуковки. Если из-за жажды мести у тебя еще не окончательно поехала крыша, можешь присоединиться.

– Ты будешь терпеть рядом с собой людоеда?

– Как-нибудь смирюсь с этим. Это ведь я сотворил с тобой такое. Пусть не умышленно, но… Думай, Хмельницкий.

– Не верю я тебе. Все эти трюки с двойниками, бредовые мысли о заговорах, фобии и комплексы. Ты, Садыков, еще бо́льший маньяк, чем я. Нельзя полагаться на сумасшедших, особенно с таким серьезным диагнозом, как у тебя. Я благодарен тебе за предложение, но, пожалуй, отклоню его. Мне хорошо и здесь. Уж лучше я окажу тебе последнюю услугу. Выбирай: удар стилета в сердце или надрез бедренной артерии…

Толик покачал головой. Монте-Декстер – или, как выяснилось, профессор Хмельницкий – повторил те же слова, что говорил, видимо, каждой своей жертве. Но после всего услышанного Томский не мог позволить людоеду убить пленника. Толик должен был узнать, как именно Садыков собирается покончить с Жуковкой, и помешать ему. Два маньяка могли бы и дальше заниматься личными разборками, но теперь на карту были поставлены жизни друзей, и Томский собирался вмешаться.

Анатолий понял: ждать больше нельзя. Он вышел из своего укрытия и двинулся к комнате пыток. Хмельницкий, переодевшийся в фартук мясника, перебирал инструменты на своем столе. Садыков, упакованный в полиэтилен, молчал, смирившись, видимо, со своей участью. Более подходящего момента и представить себе было нельзя: убийца стоял спиной, его винтовка была прислонена к стене всего в паре метров. Оставалось только…

Томский метнул тесак, целясь Хмельницкому между лопаток, и одновременно с этим бросился к винтовке, рассчитывая, если это понадобится, добить людоеда из его же любимого оружия.

Не повезло. Профессор успел выбрать то, чем собрался убить Садыкова, и начал оборачиваться, держа в руке большой разделочный нож. Тесак пролетел всего в паре сантиметров от цели, врезался в кирпичную стену и упал на пол. Реакция Хмельницкого была молниеносной – он бросился на безоружного Толика, размахивая ножом. Томскому пришлось забыть о винтовке и сосредоточиться на противнике.

Положение было тяжелым. Двигаться так быстро, как хотелось бы, Анатолию мешала больная нога. Но, как уже это не раз случалось, ему помогал адреналин, наполнивший каждую клетку тела. Томский проскользнул за стол и, когда Хмельницкий ринулся в очередную атаку, опрокинул на него деревянную конструкцию вместе с привязанным к ней пленником.

Рыча от ярости, профессор отшвырнул стол, а Толик успел влезть на металлический кожух генератора и встретить подбежавшего Хмельницкого ударом ноги в грудь. Тот охнул и попятился. Однако и Томский, оступившись, потерял равновесие и с грохотом упал на пол.

Маньяк воспользовался моментом и подбежал раньше, чем Толик успел встать, и уже занес нож для последнего, решающего удара, но тут оба услышали голос Рамзеса.

– Профессор. Эй, профессор, обернись-ка!

Садыкову, пока Хмельницкий был занят неожиданно появившимся беглецом, как-то удалось частично освободиться от полиэтиленовых оков. Рамзес не стал тратить время на то, чтобы сорвать с себя остатки целлофана, и добирался до винтовки, таща за собой стол. Теперь бывший генерал – высокий и худой, наголо бритый мужчина лет шестидесяти, с густыми черными бровями, орлиным носом и квадратным, волевым подбородком, – прищурив карие глаза, целился в Хмельницкого из «Крыса».

– И опять ошибка в расчетах. Прав ты только в одном – я не хочу иметь ничего общего с людоедом, – произнес Садыков.

В замкнутом пространстве выстрелы из мультикомпрессионной винтовки прогремели, как удары деревянного молотка по доске. Тук! Тук! Тук! На резиновом фартуке Хмельницкого появились три дыры. Мясник выронил нож и мягко свалился прямо на Толика.

Рамзес опустил винтовку.

– Никогда бы не подумал, что смогу попасть в такую передрягу.

– Еще бы. – Томский сбросил с себя тело Хмельницкого и встал. – Конструктор. Шахматист. Кукловод… И так опростоволоситься!

– Так ты все слышал, – вздохнул Садыков. – Может, оно и к лучшему. Такие люди, как ты, Томский, очень понадобятся мне на новом месте.

Он демонстративно, в знак миролюбия, поставил винтовку к стене и уселся на табурет.

– Ты как? Со мной?

– Сначала бы выбраться отсюда, а уж потом рассуждать о манне небесной, которой полно в твоих метрозакромах, – ответил Томский.

– М-да. Выбраться. Это… О черт!

Рамзес вдруг вскочил с табурета, схватил со стола один из ножей и бросился к Толику. Так подумал Томский, сразу принимая боевую стойку. Однако целью Садыкова был вовсе не он, а Хмельницкий. Сумасшедший ученый был все еще жив и, прижав ладони к вискам, что-то шептал с закрытыми глазами.

Рамзес схватил профессора за волосы, задрал его голову и резким движением полоснул ножом по горлу, где тут же расползлась рана, похожая на раскрытый рот. Хмельницкий дернулся, захрипел, опустил руки и уронил голову в лужу крови.

– Он вызвал своих подручных, – констатировал Садыков. – Теперь выбираться отсюда будет сложнее. Какие соображения по этому поводу, Томский? Нам бы только прорваться к моему джипу. Там – оружие, еда.

– Пожарная лестница. Я уже спускался по ней. А ты скор на расправу…

– Не был бы я таким прытким – давно бы сдох. А ты и сам – парень не промах. Куда подевал своего карлика? Надеюсь, он не погиб при крушении ротоплана?

– Жив. И скоро доберется до Метро, чтобы вернуться сюда с подмогой. Так мы идем?

– Для начала не мешало бы разжиться огнестрельным оружием. Гипносов нельзя подпускать слишком близко. А у нас пока – только ножи и скальпели.

– Есть и винтовка…

– Последние пули я истратил на нашего профессора-людоеда. – Рамзес наклонился, чтобы освободиться от остатков полиэтилена. – Фактически мы безоружны…

Толик с трудом подавил желание воспользоваться моментом, чтобы раскроить Садыкову череп. Он был уверен: будь винтовка заряжена, Рамзес отправил бы его вслед за Хмельницким.

– Оружейная внизу. Единственное помещение, которое запирается на замок.

– А ты неплохо осмотрелся. Второй этаж?

– Только одежда и… вяленая человечина.

– Гм… Я не ангел, Томский, но все это – чересчур даже для меня. Потопали за оружием, союзничек.

– Ключ от оружейной. Наверняка он у него.

Рамзес склонился над трупом профессора, перевернул его, разорвал стальную цепочку на шее мертвеца и брезгливо вытер руки о резиновый фартук. Потом принялся обыскивать карманы покойника.

Перед тем как выйти, Томский прихватил винтовку, которая ему очень понравилась.

Они покинули разделочную, спустились по лестнице на первый этаж. Садыков отпер замок, нащупал на стене выключатель. Вспыхнула лампочка. Сразу за решеткой был короткий, метра три длиной, коридор. Миновав его, Толик и Рамзес свернули в основную комнату. Большую ее часть занимала привинченная к полу ржавая, затянутая паутиной емкость. Из крана на ее боку в подставленную кастрюлю капала вода.

Здесь же было и трофейное оружие: сложенные в пирамиды автоматы, совсем новые, но успевшие заржаветь; патроны, хранящиеся в деревянных ящиках и просто валяющиеся россыпью на полу; подсумки, набитые автоматными рожками; несколько пистолетов разных марок; небрежно сваленная амуниция – почти не ношенная и уже покрытая налетом плесени.

Отдельно, в прямоугольной нише в стене, стоял наполненный доверху гранатами и динамитными шашками стальной ящик. Рядом, в раскисшей от сырости картонной коробке, лежали боеприпасы для «Крыса»: полтора десятка баллончиков, свинцовые пули с острыми, сферическими и плоскими головками.

– Солидная коллекция, – присвистнул Рамзес. – Рвануть бы эту башню вместе с ее обитателями.

– Ага. Тебе бы только рвануть. Сделай милость – рвани заодно и себя. Когда я отсюда смоюсь. Кстати, авария автожира – не твоих рук дело?

– Прежде чем садиться в летательный аппарат, надо иметь хотя бы примерное представление о его состоянии. Виноват не я, а обледенение лопастей. А до Москвы, Толя, мог бы и ножками добраться. Вообще-то, ты и Корнилов должны быть благодарны мне за помощь в уничтожении психотронного генератора.

– Спасибо. Если бы у меня была шляпа, я бы ее снял.

Томский взял самое простое и эффективное оружие: проверив обойму, он сунул за ремень «ТТ», надел разгрузочный жилет с автоматными рожками в карманах и похлопал по прикладу «калаша».

– Вот теперь можно и повоевать.

Садыков не отвечал. Он тоже взял себе автомат и замер у двери, к чему-то прислушиваясь.

– Они идут!

Он захлопнул решетку, просунул между прутьями руку и запер замок, но ключ из скважины достать не успел. Словно чертик из табакерки, перед дверью появился гипнос и с невнятным урчанием схватил Рамзеса за руку. Тот пытался воспользоваться автоматом, но сделать это одной рукой было трудно.

Томский прыгнул к двери, на ходу вытаскивая пистолет, и сунул ствол прямо в разинутый рот мутанта. Хлоп! Каша из мозгов гипноса забрызгала стены. Садыков наконец вырвал руку и оттолкнул умирающего пучеглаза от решетки. Тот шлепнулся на пол, прямо под ноги другого гипноса. Этот не пытался атаковать, а просто остановился и пристально посмотрел на людей, стоящих за решетчатой дверью.

Толик отпрыгнул в сторону, схватил замершего на месте Садыкова за плечо.

– Не смотри на него! И старайся не прислушиваться к чужим голосам у себя в голове.

– Проклятье! – зарычал Рамзес, морщась так, словно у него болел зуб. – Эти твари – на самом деле гипнотизеры и телепаты. Гляди-ка!

На прутьях решетки сомкнулись две ладони мутанта: грязные, тонкие пальцы с обломанными ногтями – как у обычного человека. Решетка вздрогнула.

– М-р-р-р! Мы-ы-ыр!

Гипнос, наверное, злился от того, что не может справиться с преградой. Потом руки его исчезли. В коридоре послышались шлепки босых ног. Судя по звуку, гипносов было несколько, и они поднимались наверх.

Когда все стихло, Садыков уселся на пол, прижавшись спиной к стене.

– Уверен, что башня окружена. Интересно, как они поведут себя, увидев, что хозяин мертв? Может, разбегутся?

– Я бы на это не рассчитывал. Они попытаются нас достать.

– Как? Да с таким арсеналом мы можем…

Закончить свою мысль Рамзес не успел, потому что внезапно погасла лампочка. Томский прислушался и понял, что тарахтение старого генератора, уже ставшее фоновым шумом, стихло.

– Они вырубили свет. Наверное, в отличие от нас, хорошо видят в темноте.

– Ничего. Будем убивать любого, кто появится в поле зрения.

– Они мутанты, но не идиоты. Подставляться не станут.

– Значит, прорвемся с боем. Расчистим себе дорогу парой гранат…

– Я бы так и сделал. Проблема в том, сколько гипносов собралось снаружи.

– Ладно. Пока им до нас не добраться. Есть время поразмышлять над вариантами… Кстати, по поводу вариантов. Мой тебе подходит?

– Тот, от которого отказался профессор? Лучше скажи, Конструктор, что за фермент ты распылил над Жуковкой и на кой тебе это сдалось?

– Фермент… Планировалось, что привычные нам растительные культуры после удобрения этим веществом будут прекрасно себя чувствовать в условиях радиоактивного загрязнения, а прививки «Возрождения» позволят людям не таскать на себе тяжеленные защитные костюмы и избавиться, наконец, от намордников-противогазов. В идеале, искусственно созданные флора и фауна лет через пять-десять должны были вытеснить все то, что бессистемно развивалось в природе после Катаклизма. Должны были появиться новые люди, новые растения и животные, способные жить в изменившихся условиях. Мечты… Благими намерениями выстелена дорога в ад. Хотим – как лучше, а получается – как всегда. Есть такая старая шутка про казахов: что бы они ни выращивали – получается конопля. Так и у нас. Вместо панацеи от всех бед получилось отличное оружие массового уничтожения. Ни тебе бомб, ни тебе пулеметов. Просто аэрозоль и мутанты, которые сделают все сами. А на кой мне это сдалось? Причин много. Первая – и главная – состоит в том, что моя Рублевская Империя оказалась ошибкой – от начала и до конца. Богема была по определению обречена на вымирание, а я пытался пойти наперекор законам природы и спасти эту давно разложившуюся братию. Да, мне удалось возродить идеальную, на мой взгляд, египетскую систему управления: фараон, жрецы, элита и рабы-гасты. Вот только система эта никогда не была идеальной. Фараонов – наместников Бога на Земле – с легкостью и изяществом убивали в Древнем Египте в ходе борьбы за власть. Когда я понял, что мне грозит такая же участь, попытался исчезнуть и управлять Империей из-за кулис. Какое-то время наслаждался своим фокусом, а потом… Все полетело к черту. Я перестал разбираться, где чужие, где свои. Не смог держать в узде соратников, которых сам же и воспитал. Игра стала для меня самоцелью. Игра без выигрыша, игра без начала и конца. Я устал, Томский. Смертельно устал от своих же шахмат. Фигуры оказались или очень своенравными, или чересчур слабыми. Низменные страсти, мелочные разборки. Когда я остался совсем один, то понял: Жуковка нежизнеспособна и должна исчезнуть. Ускоряя крах Рублевской Империи, я оказываю ей милость. Неизлечимо больной не должен мучиться, у него есть право на эвтаназию…

Толик слушал рассуждения Садыкова, которые больше походили на оправдания, и вдруг заметил, что голос фараона начал дрожать, слабеть. Рамзес уже не говорил, а шептал:

– В Метро я начну новую жизнь, обеспеченную, спокойную. Я всегда мечтал быть ученым. Чтобы стать им, теперь у меня есть все, но, увы, я слишком стар. Соберу вокруг себя молодых и инициативных, стану помогать им…

Томский включил фонарик и направил луч света на Садыкова. Генерал прикрыл лицо руками, но Толик успел заметить мертвенную бледность его кожи, крупные капли пота на лбу и щеках.

– Планы, господин Конструктор, у тебя, как всегда, грандиозные, но, похоже, тебе пора уколоться.

– Есть такое, – кивнул Рамзес. – Но это – мелочь. От своей зависимости я избавлюсь, как только сменю обстановку. Жить в Жуковке без наркотиков было невозможно…

– Черт бы вас побрал, ваше высочество! Чтобы сменить обстановку, надо быть в форме. А ты в самый неподходящий момент превращаешься в тряпку!

– Ерунда. Мне бы только добраться до…

– Тс-с… Тихо. – Томский выключил фонарик и подошел к решетке. – Кажется, они спускаются…

Как ни прислушивался Анатолий, но ничего подозрительного он больше так и не услышал. Ожидание становилось невыносимым. Было бы гораздо лучше, если бы гипносы-пучеглазы пошли в атаку. Тогда было бы понятно, что делать: стрелять, швырять гранаты, крошить все, что попадется под руку. В бою пригодился бы и Садыков. А если ждать у моря погоды еще час или два, наркоман окончательно выдохнется без своего допинга, станет не помощником, а обузой.

– Уничтожив Жуковку и тем самым обезглавив Рублевку, я окажу всем услугу, – продолжал бормотать с подозрительной горячностью Рамзес. – Да. Услугу, как говаривали в мое время, всему прогрессивному человечеству. Ведь и мутанты, которые скоро станут полновластными хозяевами моей столицы, тоже долго не протянут. Это – ловушка, Томский. Мне не удалось добиться союза с этими тварями, и я решил собрать их вместе, чтобы прихлопнуть всех разом! Как тараканов шлепанцем! Хлоп! Хи-хи-хи!

– И как ты это сделаешь? – Толик решил воспользоваться ломкой Садыкова, чтобы выведать его планы. – Когда мутанты захватят Жуковку, ты ее взорвешь?

– М-м-м… Мне на самом деле плохо. Взорву? Чушь. Я слишком разносторонний, чтобы повторяться. Нет. Будет буря. Она уничтожит все живое, а потом разрушит все металлические конструкции. Процесс уже запущен, Томский. Запущен и необратим. Ты хочешь спасти своего дружка Корнилова? Не выйдет. Его имя уже вписано в Книгу Мертвых! Хи-хи-хи! В Книгу Мертвых!

– Заткнись! Я что-то слышу…

Томский действительно слышал чье-то прерывистое дыхание. Совсем рядом. У самой решетки. Он направил свет фонарика на дверь и…

У решетки стоял Хмельницкий – в своем латаном-перелатаном защитном костюме, но без противогаза. Щеки его были в крови, стекающей двумя ручейками из глазниц.

Томский попятился, вскинул автомат, но выстрелить не успел – профессор исчез так же внезапно, как и появился.

– Книга Мертвых… В ней есть всё и вся…

– Закрой пасть, проклятый наркоман! Твой профессор жив!

– У тебя поехала крыша! Я вот этими руками перерезал ему горло. – Рамзес вытянул руки, и стало видно, как они дрожат. – Он не мог выжить!

– Я знаю. И все-таки он выжил. Теперь у этих пучеглазых чертей есть предводитель!

– Я же говорю: он сдох!

– А он мне говорил, что пожирает души, чтобы стать бессмертным. Может, у него это получилось?