Текст книги "Метро 2033: Высшая сила"

Глава 8
Память стен

Томский бросился к Лехе и вцепился руками ему в горло.

– Почему стрелял без команды?! Запомни: если с Юркой что-то случится, я тебя урою!

– Раскомандовался! Да если бы не я, твой Юрка и огнеметом попользоваться не успел бы! И вот, бляха-муха, вместо «спасибо»…

– Хватит вам цапаться, – вздохнул Носов. – Корнилов выкарабкается и отыщет нас. Он маршрут знает.

– Хорошо бы. – Толик отпустил Кипятка. – Но тебя, Леха, в последний раз предупреждаю: командую здесь я!

– Да понял, понял уже…

– Ведите, Данила! – Томский включил фонарик и провел лучом света по сводчатому, сложенному из красных кирпичей туннелю. – По крайней мере, мы добрались до нужного места.

Громов, окончательно пришедший в себя, пошел первым. Томский и Вездеход шагали рядом, а Леха Кипяток в знак того, что полностью осознает свою вину, понуро брел последним.

– Эх, и воняет здесь, должно быть. – Карлик остановился, провел затянутым в перчатку пальцем по стене, брезгливо смахнул серую слизь. – Кабы не противогазы…

На самом деле туннель-труба, в который некогда была заключена река, выглядел, мягко говоря, неопрятно. От самой Неглинки осталась лишь узкая полоса серой жижи на полу, из которой тут и там торчали мумифицированные ветки деревьев, попавшие сюда еще в те времена, когда река была рекой. Часто встречались кости – скелеты крыс и животных покрупнее. Иногда – явно человеческие.

К потолку и стенам лепились мохнатые гирлянды сочащегося влагой мха. Они сразу привлекали внимание тем, что их поверхность шевелилась. Как оказалось, дело было в здоровенных, длиной сантиметров в десять белых тараканах, ползающих по моховым сталактитам. Эти же тараканы-альбиносы прятались в щелях между кирпичами и убегали, как только на них падал свет фонарей.

В воздухе плавал густой туман, который почему-то заполнял не весь туннель, а клубился, разбиваясь на отдельные облака, настолько плотные, что лучи фонарей не могли сквозь него пробиться.

Вскоре туннель начал распадаться на отдельные рукава. Конструкции смежных коридоров отличались друг от друга, свидетельствуя о том, что неглинские подземелья перестраивались в разное время.

Громов то и дело останавливался, чтобы осмотреться. Заглядывал в боковые туннели и возвращался к центральному проходу. Томского его поведение настораживало. Похоже, Данила хорошо знал, куда идти, а в ответвления заглядывал так, словно что-то искал. Может, он снова впал в ступор?

– Откуда туман? – тихо поинтересовался Вездеход.

– Испарения, – ответил Громов.

– Ядовитые?

– Не знаю, но метан в них точно присутствует. Так что с открытым огнем здесь шутить не стоит.

По мере продвижения вперед отдельные облака тумана соединялись и вскоре слились в единое целое. Видимость ограничилась несколькими метрами.

Томский снял автомат с плеча. Ему крайне не нравилось такое положение дел. За пеленой тумана могли прятаться обитатели зловещего подземелья. Несколько раз Анатолий готов был стрелять, но оказывалось, что за живое существо он принимал очередную причудливой формы гирлянду мха с ползающими тараканами.

Подземный мир Неглинки выглядел заколдованным королевством, которое очень настороженно встречало незваных гостей.

– Ничего не понимаю. – Громов остановился, потоптался на месте. – Эти коридоры. Они… Изменились. Здесь, вот здесь, никогда не было тупика! А тут не должно быть ответвления!

– Не может этого быть. – Томский вдруг почувствовал головокружение и подступающую к горлу тошноту. – Судя по всему, здесь давно не ступала нога человека. А уж о том, чтобы заложить коридор кирпичом или прорыть новый, и говорить смешно…

– А вы сами посмотрите!

Томский взглянул туда, куда показывал Данила. Стена из красного кирпича вдруг сделалась прозрачной, а потом исчезла совсем, и на ее месте темнела арка прохода.

Анатолий заглянул в нее. Ничего особенного. Разве что туман не такой густой.

– Данила…

Никто не ответил. На месте, где стоял Громов, появилась стена. Томскому оставалось только одно – идти по новому туннелю.

Чем дальше он углублялся в него, тем шире становился грязный ручеек, в который превратилась Неглинка. Очень скоро пришлось идти вдоль стены: ручей вновь обернулся рекой. Мутной, мерзкого цвета циррозной мочи, но рекой. Анатолий остановился. Куда он идет? Куда подевались все остальные?

Ломая голову над вопросами, на которые не было ответа, Томский взглянул на воду и… Прямо за его спиной стояла седая старуха. Босая, в белой ночной сорочке. Толик резко обернулся. Никого. Лишь кроваво-красные кирпичи стены. Он вновь посмотрел на свое отражение в серой глади Неглинки. Старуха по-прежнему была позади, но уже не одна. На коленях перед ней стояла юная девушка.

– Барыня, барыня, ради бога, не надо! – молила она, протягивая руки к старухе. – Умоляю, Дарья Николаевна, только не…

– Бога здесь нет, – прошипела старая ведьма. – Я здесь вместо него!

Старуха схватила девушку за волосы, во второй руке у нее появились щипцы. Их стальные челюсти сомкнулись на щеке девушки. Барыня дернула щипцы на себя, оторвав от лица несчастной лоскут кожи. Из раны хлынула кровь, девушка истошно завопила. Ведьма расхохоталась, провела рукой по лицу девушки и принялась старательно размазывать кровь по своим щекам, лбу и подбородку.

– Я молодею! – старуха скривила беззубый рот в счастливой улыбке. – Видишь, дура, я молодею! А ты… Ты должна сдохнуть, чтобы воды Неглинки забрали мои годы!

По поверхности воды пошли круги, стирая очертания ведьмы. Толик увидел в реке мертвую девушку с изуродованной щекой. Он снова обернулся. На этот раз старуха была на месте. Она сбросила ночную сорочку и протянула руки к Томскому.

– Иди ко мне, добрый молодец! Я снова молода, красива и готова приласкать тебя!

Тряслись обвислые груди, ходуном ходили складки на жирном животе, а из темного треугольника между ног выползал белый таракан.

Анатолия едва не стошнило от отвращения.

– Прочь! Пошла отсюда!

Он оттолкнул старуху. Та врезалась в стену, растекшись по ней так, словно была сделана из желе, и исчезла.

– Чертов шулер! Я заставлю тебя сожрать крапленые карты!

Томский обернулся на голос. На берегу проклятой реки разыгрывалась новая трагедия.

Два человека в кафтанах старомодного покроя, одинаковых картузах с лакированными козырьками и сапогах, голенища которых были собраны в лихую гармошку, ходили по кругу, примериваясь для того, чтобы напасть друг на друга.

Наконец мужик ростом поменьше решился, ринулся на противника и сомкнул руки на его горле. Второй не пытался освободиться, зато в руке хищно блеснул нож. Лезвие распороло живот низкорослого – тот рухнул на колени и принялся запихивать на место вываливающиеся кишки. Победитель пнул проигравшего ногой, а когда тот упал, вытер окровавленное лезвие о полу его кафтана, присел на корточки, отстегнул накладную цепочку с часами-луковицей и обшарил карманы бившегося в агонии человека. После того, как внушительная пачка казначейских билетов перекочевала в карман убийцы, он схватил свою жертву за ноги и потащил к Неглинке.

Перед тем, как столкнуть тело в реку, он посмотрел на Томского и хищно осклабился.

– Концы в воду, братишка. Концы в воду…

Как только тело скрылось под водой, убийца растворился в воздухе, а перед Толиком открылся новый туннель, в который уже успела свернуть Неглинка.

В глубине его стоял невысокий человек в синем сюртуке или, скорее, чиновничьем вицмундире со стоячим воротником и двумя рядами серебряных пуговиц. Бледное интеллигентное лицо и задумчивый взгляд никак не вязались с топором в руке.

Томский уже понимал, что никак не может повлиять на разворачивавшиеся перед ним драмы, и просто подошел к чиновнику ближе. У ног Интеллигента лежали люди. Мужчина, пожилая женщина, девушка и трое ребятишек. Руки их были заведены за спину и связаны веревками. Рты заткнуты кляпами. Чиновник с топором стоял в центре веера из лежащих к нему ногами людей. Слышались приглушенные всхлипы и вздохи.

– Веер. Я называю это веером, – сообщил Интеллигент Толику. – И никогда никого не оставляю в живых. Ну, так как? Поехали?

Он размашисто перекрестился и вонзил топор в череп мужчины.

– А-а-ах!

Осколки костей и мозговой кашицы прилипли к лезвию, забрызгали вицмундир. От налета интеллигентности на лице душегуба не осталось и следа. Зверь в человеческом обличье крушил топором головы жертв.

– Уходим! – В глубине туннеля появилась темная фигура с увесистым мешком в руках. – Уходим, Культяпый! Сыскари на хвосте!

– Трупы в воду! – приказал Интеллигент, бросая топор. – Быстро!

На этот раз сброшенные в реку тела не утонули. Они покачивались на воде, ставшей красной от крови. И было их не шесть, а больше. Гораздо больше… Сплошной ковер из трупов: нагих и одетых, свежих и уже тронутых тленом. Они срослись в жуткую плотину из голов, рук, ног и кишок и туловищ. Перегородили реку, заставив Неглинку выйти из берегов. Грязная вода уже доходила Томскому до колен. Он пытался отыскать сухое место, но чертова речка преследовала его повсюду, туннель заполнился водой до половины. Толик метался, отталкивая наползавшие со всех сторон тела.

Раздался тихий смех. Толик увидел Интеллигента. Топор снова был у него. Он шел на Томского, расталкивая трупы. Из глаз по его щекам змеились ручейки крови – причина этого стала ясна Томскому, когда убийца в вицмундире приблизился. Вместо глаз тот вставил себе осколки зеркал.

– Что тебе надо?! – Анатолий сорвал автомат с плеча и прицелился в Интеллигента. – Исчезни, черт бы тебя побрал, исчезни!

Пули не причинили призраку вреда, только выбили фонтаны кирпичного крошева из стены. Кладка треснула. Образовалась дыра, стена начала рушиться. Вода хлынула в проем, унося с собой трупы. Неглинка ушла, оставив после себя лишь серый ручеек.

Томский понял, что сидит на бетонном уступе. Помотал головой, чтобы окончательно прогнать кошмар, и увидел Вездехода, державшего в руках моток скотча.

– Все нормально будет, Толян…

– Что случилось? Где я?

– В туннеле Неглинки. А случилось… Ты порвал шланг противогаза. Наверное, когда спускался в колодец. Наглотался тумана, ну и… Рубануло тебя.

Подошел Громов. Томский встал, снова тряхнул головой.

– Я такое видел… Ни в сказке сказать, ни пером описать…

Он рассказал о ведьме Дарье Николаевне, мужиках в картузах и Культяпом.

– Ты встретил Салтычиху и Осипова. Все сходится. Барыня мучила и убивала дворовых девок, а Осипов по кличке Культяпый так и расправлялся со своими жертвами – связывал, выкладывал их веером и… рубил. Ну а картежники, по всей видимости, завсегдатаи трактира «Ад».

– Как же так? Ты рассказывал мне о трактирах Неглинки, о Салтычихе – они вполне могли трансформироваться в кошмарные видения. Но ведь о Культяпом я ничего не знал!

Данила подошел к стене, коснулся пальцами красных кирпичей.

– Память. Память стен. Они повидали столько… Возможно, могут передавать видения прошлого человеку, который находится в измененном сознании и наиболее восприимчив к воздействию извне.

Глава 9
Широка страна моя родная

Стены, обладающие памятью. Призраки, которые никак не могли найти покоя и без конца повторяли то, что делали при жизни. Туннели, заканчивающиеся тупиками по собственному усмотрению. От всего этого голова шла кругом. Толику очень не нравилось то, что он попал под влияние рассказов Громова. Надо собраться и перестать принимать на веру страшилки Данилы.

Через десять минут Томский оклемался настолько, что мог продолжить путь. Теперь он хотел только одного – поскорее покинуть туннели Неглинки, где даже у стен была память.

Вдруг он услышал шум за спиной. Это Леха, поскользнувшийся на мокром бетонном полу, плюхнулся в лужу серой жижи. Матерясь на чем свет стоит, он поднялся, отряхнул комбинезон и поднял упавший фонарик.

– Не отставать! – бросил Толик, не сбавляя шаг. – Под ноги смотреть надо!

– Кто это?! – вдруг завопил Кипяток. – Вон там!

– Где? – Томский подошел к Лехе, опасаясь, что тот снова начнет стрелять, а уж затем думать. – Кого ты увидел?

– Его уже нет, – проговорил Кипяток дрожащим голосом. – Но, мамой клянусь, он стоял прямо здесь и улыбался. Толстый мужик… Шляпа такая высокая, с полями… Их в старину носили… И пиджак длинный… С золотыми… Ну, зигзагами…

– Позументами, что ли? – Громов вглядывался в туман. – А шляпа… Наверное, цилиндр?

– Хреноментами! – отмахнулся Кипяток. – Может, и цилиндр… Мне откуда знать? Но я его точно видел! Эти туннели… Они, мать их так, обитаемы! Вот, бляха-муха, вы слышите?!

Звук, доносившийся из бокового туннеля, напоминал… Шлепки босых ног!

На этот раз Анатолий не стал медлить и бросился в коридор. Он никого не увидел, зато рассмотрел в серой жиже на полу цепочку следов, которые медленно затягивались. Существо, их оставившее, явно было двуногим, и скрылось оно в одном из боковых коридоров.

Томский вернулся назад.

– Кто-то здесь точно есть. Не знаю, в цилиндре ли он и с позументами, но… Искать мы его не станем. Нас пока никто не трогает, поэтому просто идем своей дорогой.

– Гм… В цилиндре, – забормотал Громов, шагая вдоль стены. – Уж не Сила ли Николаич нас встречает…

– Что за Сила? – Толик нервничал от того, что не видел дальше собственного носа. – Почему раньше про него молчал?

– Я говорил. Только слушали вы невнимательно. Сила – актер и основатель знаменитых Сандуновских бань. Умер давно. Говорят, и после смерти очень любил появляться в своих банях, особенно в бассейне. Прохаживался по краешку, смотрел на купающихся…

– Бред! – вмешался в разговор Леха. – Тот мужик в цилиндре – живехонек. Только бледный и одет, как клоун.

– Как актер…

– Тихо вы! – замахал руками Носов. – Слушайте…

Оттуда-то из глубины подземелий доносилось странное позвякивание. Толик напрягся. Дзинь-дзинь-дзинь. Это была… Музыка! Даже незамысловатый мотив ее был знаком. Что-то очень бравурное, советское.

– Широка страна моя родная, – прошептал Громов. – Много в ней…

– Точно. Лесов, полей и рек.

Томский вспомнил. Мелодия была слишком навязчивой, а слова – известными, чтобы забыть их напрочь.

На этот раз Анатолий решил не спешить, знаком показал спутникам соблюдать тишину. Треньканье не приближалось и не удалялось, оно доносилось из одной точки. Вскоре стало ясно, откуда именно.

– Леха и Данила, вы справа, я с Колей – слева. Зажмем его в клещи. Теперь не уйдет. И… Кипяток, не вздумай стрелять.

– Да сколько ж можно долдонить одно и то же?! Не буду…

Толик выключил фонарик. Пробиваться сквозь туман свет не помогал, но мог спугнуть того, кого они хотели поймать.

«Широка страна моя родная» стихло, потом вновь зазвучало. С самого начала.

Томский рассмотрел углубление в стене. Не туннель, скорее ниша, обрамленная по периметру выступом из кирпичей. Музыка звучала оттуда. Из тумана выплыли фигуры Данилы и Лехи.

Толик решил не ходить вокруг да около и не размазывать сопли по столу. Он выпрыгнул на середину ниши.

– Ни с места! Буду стрелять!

Бух! Что-то стукнуло, мелодия оборвалась. Томский включил фонарик и направил конус света вглубь ниши. Тот, к кому относилось предупреждение, встать не мог.

Непомерное толстое, абсолютно нагое существо с лысой головой, огромным колышущимся животом, двумя тонкими, словно плети, полностью атрофированными и вывернутыми под неимоверными углами ногами, щурясь, смотрело на Толика доверчивыми, по-детски наивными голубыми глазами. Чудище, больше всего похожее на наполненный жидкостью кожаный бурдюк, когда-то было человеком. На левом, обтянутом тонкой, почти прозрачной кожей предплечье можно было различить татуировку в виде головы тигра. Самой выдающейся частью лица были раздутые до предела полусферы щек. Нос и глаза прятались в ямках и, в сравнении со щеками, казались маленькими, просто миниатюрными.

– Ну-у-у-у! Ну. У-у-у… Ах-ах!

Звуки давались изуродованному мутацией толстяку с трудом. Они зарождались где-то в большой, как у женщины, и обвисшей груди, добирались до горла, заставляя дрожать мягкий, как студень, тройной подбородок и, наконец, вываливались изо рта через беззубые бледно-розовые десны.

– Не нукай, не запряг. – Кипяток вновь забыл о своей роли подчиненного и выступил вперед. – Ты кто такой, урод?

– Тигр, – заметил Громов. – Татуировка непримиримых. Похоже, это то, во что превратился Коля Блаватский.

– Кх… Кх… Ко-ко…оля! – завыл мутант и пополз к Даниле, опираясь на раскоряченные руки. – Кхоля-ля…

Громов попятился. Томский же благословил Господа за то, что на нем противогаз. Когда Коля сполз с насиженного места, ноги оставили две глубокие борозды в горе фекалий.

Толстяк вдруг остановился, замотал головой, рука его стремительно метнулась вперед. Как оказалось, за тараканом, ползшим по бетонному полу. Внушительные размеры насекомого не помогли ему уйти от охотника-профессионала. Коля запихал таракана в рот и принялся жевать. На подбородок вытекла струйка темной кашицы, а одно из крыльев съеденного таракана застряло в углу улыбающегося рта. Насытившись, толстяк позабыл о гостях и вновь отполз на прежнее место. Вытащил из-за спины обшарпанный ящичек из полированного дерева с выцветшим гербом Советского Союза на боку. Толстые, как сосиски, пальцы откинули крышку. Дзинь-дзинь-дзинь. Музыкальная шкатулка вновь заиграла «Широка страна моя родная».

Коля подпер подбородок руками и блаженно закрыл глаза.

– Это… Это Эльдорадо какое-то! – освоившийся Леха обошел Колю. – Смотрите, сколько он всего в свою берлогу натаскал…

Томский, Вездеход и Громов одновременно направили фонарики на то, что лежало в глубине ниши. Вспыхнули разноцветные огоньки.

– Сезам, чтоб мне лопнуть, откройся! – выдохнул Толик. – Это же…

– Да. Сокровища из кремлевских хранилищ. – Громов наклонился, поднял какой-то предмет и стряхнул с него пыль. – Полюбуйтесь-ка, яйцо Фаберже… Коля Блаватский добился своего. Он украл сокровища. Вот только теперь ему все это без надобности. Тараканы важнее. В них полно протеина.

Золотые и серебряные подсвечники, украшенные драгоценными камнями напрестольные кресты, кольца и перстни, диадемы и ожерелья валялись вперемешку со старинной одеждой, обувью и рассыпавшимися на отдельные фрагменты двумя человеческими скелетами. Один из черепов украшала надетая набекрень золотая корона.

Кремль поделился с ворами своими богатствами, но взамен отнял у одних жизнь, а у другого – разум, искалечив и превратив в мычащее животное, поедателя тараканов.

– Гм… Красиво. – Леха надел перстень с кроваво-красным рубином прямо поверх перчатки. – Будет что моим в Троицке показать. А то ведь ни за что не поверят, что я в Кремль ходил.

– Оставь. Положи на место, – покачал головой Данила. – Это колечко может оказаться потерянным перстнем Юсуповых.

– А мне по барабану!

– Ну и дурак. Этот перстень проклят. Однажды, в годы революции, он попал к чекисту, который обыскивал трупы расстрелянных белогвардейцев. Чекист присвоил перстень и превратился в чудовище, которому надо было лишь одно: убивать. Умирал он в концлагере и перед кончиной признался, что красный рубин постоянно просил крови…

– Ну, еще не факт, что это тот самый перстень.

– Клади на место! – приказал Томский тоном, не терпящим возражений. – Или останешься здесь. Вместе с Колей будешь охранять сокровища.

– Хрен с вами! – Кипяток снял перстень и бросил его на пол. – Чистоплюи – вот вы кто!

Толику Кипяток нравился все меньше. Слишком наглый, нахальный и не поддающийся контролю. С таким в разведку ходить не стоит. Томский уже жалел о своем решении принять Леху в команду, но давать обратный ход было поздно.

– С этим все ясно. Уходим.

Томский развернулся к выходу и окаменел. В туннеле стоял толстяк в мятом черном цилиндре. Долгополый зеленый кафтан с золотыми пуговицами, окантованный позументами, составлял всю его одежду, ниже пояса ничего было: распахнутые полы кафтана открывали обзор на волосатое пузо, испачканный в серой жиже член и кривые, грязные ноги.

Толстяк не собирался убегать. Он улыбнулся Толику, снял цилиндр и церемонно поклонился.

– Таракашки-букашки…

Слова были произнесены громко и отчетливо – еще один напарник Коли Блаватского не только выжил, но и не утратил дара речи.

– Что таракашки?

– Гм… Они взбесились. – Толстяк почесал растопыренной пятерней синеватую лысину. – Были такие смирные, просто лапоньки…

Тут Толик заметил то, о чем он говорил. По туннелю за его спиной, выстроившись вереницей, бежали тараканы-альбиносы. Их явно что-то встревожило.

– Ты кто? – поинтересовался Анатолий.

– Я…

Толстяк не договорил, обернулся, посмотрел вглубь туннеля. Лицо его исказила гримаса ужаса. А в следующую секунду он был сбит с ног мощным ударом цилиндрической головы змеи с Трубной. Мимо ниши мелькнуло туловище монстра, раздавившее упавшего толстяка. Все произошло настолько быстро, что Томский не успел и глазом моргнуть. На полу туннеля в луже крови дергался умирающий толстяк, а вереница тараканов, убегавших от змеи, теперь бежала вслед за ней.

– Она вернулась! – воскликнул Носов. – Нашла другой путь!

– Думаю, она снова вернется, – вздохнул Томский. – За нами.

– Тогда вперед! – Кипяток вскинул автомат на вытянутой руке. – Нападем на змеюку первыми! Хелтер Скелтер!

– А ничего другого нам не остается, – неожиданно поддержал Леху Громов. – Тварь рванула прямо по туннелю, туда, куда и нам идти. Можно, конечно, надеяться, что она нырнет в Москву-реку…

– Хорошо. Попробуем гранаты. Хелтер так Скелтер!

Друзья покидали нишу, когда очнулся Коля. Заметив останки на полу и откатившийся к стене цилиндр, он начал всхлипывать, а потом заплакал в полный голос и выполз в туннель. Здесь его внимание привлекли тараканы. Продолжая рыдать по погибшему товарищу, он принялся их ловить и запихивать в рот.

– Тризна, – проронил, обернувшись на прощание, Данила. – Тризна и трапеза…