Текст книги "Пятиборец"

Сергей Антонов, Андрей Денисов
Пятиборец

Двадцатый век остался позади. Ученые открывают все новые тайны мироздания, а прогресс вытесняет из людской памяти древние мифы и легенды. И лишь немногие знают о борьбе, которую испокон веку ведут Рыцари Лиги Саламандры против Ночи и ее чад. Сегодня они сражаются за пределами нашей реальности, но недалек тот час, когда ареной сражения станет и наш мир…

Пролог

Андрей пригладил мокрые после душа волосы и встретился взглядом со своим отражением в зеркале. Из серебристой глубины на него смотрел сероглазый парень лет двадцати пяти на вид. Кстати, так оно и было. Не далее как позавчера он отметил эту дату в кругу друзей, российских пятиборцев. На первый взгляд, Андрей Брюсов ничем не выделялся из своей команды. Такой же стройный, поджарый и мускулистый, как и все спортсмены. Однако в Англии его почему-то сразу стали принимать за англичанина. Наверное, из-за формы лица, оно у него было вытянутое, с массивным выступающим подбородком, выпуклыми скулами и высоким лбом. От отца Андрей унаследовал немалый рост, от матери темно-русые волосы и брови, тонкий нос и красиво очерченные губы. Сам он был недоволен своей внешностью, считая ее недостаточно славянской.

За дверью ванной раздались истошные крики и звуки, похожие на шлепки по боксерской груше. Все ясно: Корниша включил гостиничный телевизор на полную громкость. Брюсов накинул на себя халат с российской символикой, повернул золоченую ручку в виде птичьей лапы и вышел из ванной. Так и есть. Лаврик Корнилов, нацепив на свой рязанский нос тридэшные очки, дожидался «сокамерника», чтобы выведать у него, о чем болтают герои боевика.

Дело в том, что Брюсов в свое время окончил школу с английским уклоном, затем филфак МГУ по классу того же языка. Поэтому во время заграничных поездок ему нередко приходилось выступать в роли второго переводчика нашей команды. Андрей присел на свою кровать, все еще надеясь, что на этот раз его минует чаша сия, но Корнилов с ходу набросился на него:

– Долго полощешься, Андрюха! Тут такое… Никак не могу въехать, что эта Барби втирает тому клоуну. Переведи, плиз!

Брюсов взглянул на раздвоенное изображение. Только наивный, девственно невежественный Димка мог нуждаться в переводе. Сюжет второсортного голливудского боевичка строился на конфликте уличных банд и был проще пареной репы: мексиканские лос-бандитос захватили в плен белокурую девушку главного героя. Андрей в нескольких словах пересказал монолог о ее нравственных страданиях Лаврику и получил передышку – началась финальная драка. Теперь Корнилов в переводе яростных факов уже не нуждался, поскольку знал их не хуже Брюсова.

Андрей воспользовался моментом, чтобы надеть джинсы, свитер и кроссовки. Достал из-под кровати спортивную сумку, выудил из нее верный ноутбук. После включения на экране высветились крепостные стены и башни Кремля – патриотический вариант брюсовского рабочего стола. Обычно Андрей использовал картинку Стоунхенджа, но, попав в Англию, решил заменить ее чем-то более ностальгическим.

В скайпе его уже поджидал отец. Андрей подумал, что папа наверняка успел подготовить для него пару-тройку нотаций, как это у него принято. Уж лучше переводить Димке истории о жизни многострадальных американцев, чем выслушивать нравоучения родителя. Однако мексиканское побоище уже закончилось безоговорочной капитуляцией плохих парней. Положительный герой заплатил за свой триумф всего лишь фингалами под каждым глазом. И теперь ему оставалось только получить вознаграждение натурой от спасенной им смазливой блодинки.

Андрей с облегчением щелкнул мышкой по кнопке вызова. В динамиках послышался грохот передвигаемого микрофона.

– Привет, сын! У тебя все в порядке?

– Здорово, па. Я в норме.

– Как твои успехи?

– Серебряная медаль.

– Поздравляю. – В голосе отца послышались нотки сочувствия. – Что случилось?

– Не повезло с лошадью. Наверное, школьная медаль – это первое и последнее золото в моей жизни.

– Тебе элементарно не хватает уверенности в себе. Вот если бы ты прислушивался к гороскопам, все было бы проще.

О боже! Андрей почувствовал сильное желание захлопнуть крышку ноутбука. Он предполагал, что отец заведет свою любимую песню о гороскопах, но никак не рассчитывал, что это произойдет так скоро.

Сергей Валентинович Брюсов считался признанным авторитетом в узких кругах московских астрологов-профессионалов. Он благосклонно соглашался с такой лестной оценкой своих способностей, поскольку был свято уверен, что ведет род от соратника царя Петра I и автора знаменитого астрологического календаря – Якоба Брюса, более известного в России под именем Яков Вилимович. На стене московской квартиры Брюсовых висел портрет этого загадочного шотландца, грозного видом старика в парике с локонами до плеч. Судя по шитому серебром камзолу, кружевному воротнику, трости с золотым набалдашником и усеянным бриллиантами пряжкам на тупоносых башмаках, старик в дотациях не нуждался.

Андрей никогда не принимал рассказов отца о предке-астрологе всерьез. Брюсовы железные птицы, вылетавшие из окон Сухаревой башни, и прочие его чудеса еще в десятилетнем возрасте перестали производить на него впечатление. А в пятнадцать, когда мать неожиданно для всех погибла в автомобильной катастрофе, мальчик окончательно разуверился в провидческих способностях отца. Однако, несмотря на воинственный скептицизм Андрея, Сергей Валентинович продолжал колдовать над своими гороскопами и пичкать сына мистическими советами.

– А в чем дело, папа? – тяжело вздохнув, спросил Андрей. – Меркурий во втором доме, Аннушка пролила подсолнечное масло?

– Мне не до шуток, Андрей, – возразил Брюсов-старший охрипшим от волнения голосом. – Звезды сегодня тебе не благоволят, будь осторожен.

– Я сбился со счета. В сотый или в тысячный раз?

– Лондон для тебя очень опасное место, сын. Особенно нынешним вечером. Ни в коем случае не покидай своего номера. Послушай меня, я давно хотел рассказать тебе всю правду. Никуда не выходи из номера, я сейчас…

– Вот жаль, а я как раз собрался прогуляться по Лондону, – ответил Андрей, не сдержав смешка. – До завтра, па.

Прежде чем отец успел разразиться новыми пророчествами, Андрей вырубил скайп и выключил ноутбук. Сунул в кармашек на ремне «Визит Голден-кард» и направился к выходу, но на пороге остановился, будто что-то вспомнив, и бросил через всю комнату мобильник на свою постель.

– Корниша, если позвонит отец, скажи, плиз, что перезвоню ему завтра. Гуд бай, – пропел он, сделав ручкой товарищу, который взялся смотреть очередной боевик и никак на его слова не отреагировал.

Брюсов спустился в вестибюль и вышел из отеля. Через минуту он уже шагал по лондонским улицам, изредка останавливаясь перед витринами магазинов. Он побывал на Трафальгарской площади, вдоволь налюбовался памятником Великому лондонскому пожару. Оказавшись на Тауэрском мосту, он огляделся: по обе стороны Темзы широко раскинулся сияющий ночными окнами восьмимиллионный город.

Брюсов решил добираться до «Стаффорда», где проживала сборная РФ по пятиборью, пешком. Еще через полчаса часа он понял, что безнадежно заблудился. Вечерний сумрак опустился на город одновременно с туманом, который медленно расплывался по узким улочкам Лондона, окутывая дома и улицы серой пеленой. Там, где седые клочья еще не успели захватить причитавшуюся им территорию, влажный асфальт загадочно поблескивал в призрачном свете повисшей над горизонтом луны. Улицы Лондона заполнились ночными хозяевами города, это были завсегдатаи пабов, пьяные мужчины и женщины всех возрастов и цветов кожи. Из-за дверей пивных доносился заливистый смех и неясный гомон голосов. На Брюсова уже несколько раз с интересом поглядывали лондонские бомжи весьма колоритной наружности.

Ночь окончательно вступила в свои права. По мере удаления от центра, Лондон менялся на глазах. Современные жилища постепенно исчезли, уступив место средневековым домам из перекрещенных черных балок. Андрей шагал по лабиринту кривых улочек, то и дело сворачивая в никуда не ведущие переулки. Оказавшись в очередном тупике, он вдруг почувствовал, что происходит что-то неладное. Ему пришло в голову, что можно выбраться из этих трущоб, ориентируясь на башни Тауэра. Тут он заметил кружившее над замком воронье. От стаи отделилась черная точка. Приближаясь к Андрею, она все отчетливее приобретала очертания огромной птицы. Вскоре стало понятно, что это неправдоподобно большой черный ворон. Заложив круг, ворон взмахнул четырехфутовыми крылами и удалился в сторону Ист-Энда. У Андрея сжалось сердце в предчувствии беды.

Сам не зная почему, он последовал за вороном. Теперь тусклый свет окон ничуть не рассеивал сумрака ночи, а напротив, делал его еще гуще. Андрей ускорил шаг, стараясь как можно быстрее оказаться точно под кружившей в темно-сером небе птицей. Узкие переулки оказались лабиринтом, в хитросплетениях которого легко мог бы потеряться не только чужак, но и природный лондонец.

Ворон кружил у него над головой, громко и призывно каркая. Брюсов вдруг почувствовал, что этот зловещий крик имеет к нему прямое отношение. Луна скрылась за клубящимися тучами… Неестественно черный мрак окутал все предметы вокруг так стремительно, словно на улицу рухнул обрезанный чьей-то рукой темный полог беззвездного неба. Что за дьявольщина? Некоторое время Андрей оставался на месте, вслушиваясь до гула в ушах в необычную тишину. Ждать пришлось недолго. В черном небе сверкнула молния, громыхнул гром. Как только стихли его раскаты, до Брюсова донесся так хорошо знакомый ему стук клинков друг о друга. Андрей кинулся туда, откуда доносились эти звуки, позабыв и о темноте, и о ледяном холоде.

Сначала он продвигался в полном мраке на ощупь, однако странная темнота рассеялась так же неожиданно, как появилась. Вдруг забрезжил слабый свет, и сразу потеплело. Андрей увидел распростертого на земле мужчину в черном плаще старинного покроя. Рядом валялась широкополая шляпа с лентой и пряжкой, на ногах незнакомца красовались тяжелые сапоги с отворотами, а грудь прикрывала стальная кираса.

Что за черт? Это какое-то театрализованное представление или съемки фильма о доблестных рыцарях? Брюсов наклонился над мужчиной и понял, что это не кино. Глубокую рану на голове, из которой все еще сочилась кровь, не мог бы подделать и самый искусный гример. Андрей машинально полез в карман за мобильником, но вспомнил, что оставил его в гостинице.

«Ладно, все равно нельзя звонить в полицию, – подумал он. – Скандал в сборной гарантирован! Надо сматываться. А рыцари пусть сами разбираются со своими злодеями…»

Но был и другой голос. Тот, что призывал остаться, понять, что все-таки произошло, и попробовать помочь тому, кто оказался в беде. Ведь, несмотря на гибель одного человека, стычка продолжалась. Об этом свидетельствовал звон клинков, доносившийся из марева тумана. Тут только Андрей понял, что абсолютно безоружен. Он поискал глазами меч. Рыцари должны носить с собой холодное оружие. Так и есть, неподалеку от убитого валялся кинжал с красным камнем на рукояти. Почему-то Брюсов сразу уверовал, что это самый настоящий рубин, а не дешевая бутафория.

Поблизости раздался крик, пронизанный болью. Кого-то ранили, но не это было самым главным. Голос показался Брюсову очень знакомым. Времени на размышления не оставалось. Брюсов кинулся в туманную мглу и едва не врезался в мужчину с поразительно бледным лицом. Он тоже был в средневековом наряде! Спасло Андрея лишь то, что незнакомец уже вложил свой длинный обоюдоострый меч в ножны. Но, завидев нового противника, он издал боевой клич и снова обнажил клинок, конец которого рассек воздух в нескольких сантиметрах от лица Андрея. Новый выпад Брюсову удалось парировать кинжалом, сработали навыки фехтования. Бледнолицый увидел, что противник вооружен одним лишь коротким клинком, и решил использовать все преимущества длинного меча. Он первым сделал выпад, но Андрей машинально уклонился и вдруг, сам не зная, как, очутился на короткой дистанции, а его кинжал помимо его воли вонзился в горло противника. Андрей отшатнулся. Сердце бешено забилось у него в груди, ему вдруг показалось, что он перешел какую-то грань и стал другим человеком. И что назад пути нет. Раненый выронил меч и упал навзничь. Из его шеи струей брызнула кровь.

«Сходил за хлебушком…» – подумал Андрей.

Чтобы не видеть бившегося в агонии человека, он шагнул в туман, откуда вышел минуту назад. Здесь его ждало новое потрясение. Прислонившись спиной к стене дома, на тротуаре полулежал… его отец, Сергей Валентинович Брюсов! Одной рукой он зажимал рану на животе, а другой отгонял от себя огромного ворона, сидевшего у него на груди. Ворон громко хлопал крыльями, чтобы удержаться на месте, и норовил клюнуть Сергея Валентиновича в шею.

«Бред… Я сплю у себя в номере!» – взмолился Андрей и вдруг поймал отчаянный взгляд отца.

Бросился к нему, одним движением руки смел с груди раненого зловещую птицу. Ворон недовольно каркнул, взмахнул крыльями, неправдоподобно быстро взмыл под самые облака и пропал из виду.

– Ты опять не послушался, – прохрипел Брюсов-старший, качая головой. – Теперь поздно. Их не остановить…

– Кого не остановить? Откуда ты взялся, папа? – закричал Андрей. – Кто эти люди?

– Покончи с тварями, сынок… Я не успел.

Брюсов-старший замолк. Андрей понял, что отец умирает у него на глазах. Кровь продолжала течь между судорожно прижатыми к животу пальцами.

– Нас больше нет… – с трудом прошептал раненый, протягивая свободную руку сыну. – Ты остался один…

Окончательно сбитый с толку Андрей решил, что отец просит помочь ему встать, подал руку, и пальцы умирающего сомкнулись на его ладони. Как только это произошло, раздался оглушительный грохот. Яркая вспышка молнии заставила обоих крепко зажмуриться. Андрею обожгло руку так, будто он коснулся раскаленного добела железа. В уши ударила какофония звуков: обрывки песнопений, возгласы и стоны, переходившие в смех рыдания, сменившиеся вдруг демоническим хохотом. Хохот, постепенно стихая, перешел в едва различимый шепот, затем в умоляющий крик. Совсем близко кто-то незримый начал монотонным голосом читать непонятные заклинания. И вдруг все смолкло…

Часть первая
Плат Пречистой Маргариты

Глава 1
Об относительной пользе и о вреде золотых гольденов

Совсем близко кто-то незримый начал монотонным голосом читать непонятные заклинания. И вдруг все смолкло. Брюсов открыл глаза: улочка Ист-Энда исчезла. Теперь он находился в монументальном готическом соборе, заполненном синеватым, переливающимся искрами туманом.

Солнце красиво подсвечивало высокие окна с цветными стеклами. Лучи его ложились на мозаичный пол ярко-голубыми, желтыми и красными пятнами. Однако большая часть собора тонула в темноте. Андрей в изумлении глядел на бесконечный, похожий на коридор неф с высокими колоннами, покрытыми изображениями ангелов и святых. Далеко-далеко, в самом конце его полыхал ослепительный свет.

Андрею доводилось читать о людях, которые пережили клиническую смерть и видели такой же свет в конце туннеля. Все срастается: он убит ударом молнии! И теперь ему, как примерному покойнику, остается только одно: безропотно шагать туда, куда следует, – к свету. Наверное, его там ждут. Брюсов так и поступил. И был удивлен гулким стуком, который производили его шаги. Он опустил глаза – кроссовки исчезли. На ногах у него были коричневые ботфорты с приспущенными голенищами. Превращения затронули также свитер и джинсы. Теперь на нем был черный камзол с серебряными галунами и того же цвета плащ, вместо джинсов – узкие бриджи. На голове – шляпа с широкими полями, а волосы стали длинными, до плеч. Пластиковую карточку «Визит Голден-кард», которую Брюсов, выходя из отеля, по привычке сунул в кармашек на ремне, сменил висевший на поясе тяжелый кошель. Изменения не коснулись лишь кинжала с ярким рубином на рукоятке, он остался таким, каким Андрей увидел его в первый раз.

Ерунда какая-то. Если уж он идет в рай, то зачем должен тащить с собой орудие убийства, на клинке которого остались следы крови? Андрей открыл застежку кошеля. Высыпал на ладонь пригоршню монет. Золотые! С крестом на одной стороне и незнакомым профилем на другой.

Андрей был сбит с толку, мысли сами собой сплелись в немыслимый узел. Ворон… Труп в кирасе… Второй ряженый, который хотел проткнуть его средневековым мечом. Умирающий отец. А теперь еще свет в глубине готического собора, старинная одежда и странные деньги. Разве так выглядят те, кто идет в рай? С другой стороны, кто сказал насчет рая? Может, это дорога в ад, тем более что минуту назад он убил человека?! Правда, защищаясь, но все равно на душе тяжело.

Нахмурившись, Брюсов двинулся к свету. И тут из синего тумана выплыл полупрозрачный лик. Его прекрасные черты в полной мере соответствовали представлениям Андрея о том, как должны выглядеть ангелы: идеальных пропорций женственное лицо с чистым высоким лбом. Большие, бездонной сини глаза под красиво изогнутыми полукружьями бровей. Прямой нос. Полудетский, слегка изогнутый в ласково-печальной улыбке рот. Ангел остановил взгляд на Андрее. Губы ангела не двигались, но Брюсов явственно услышал женский голос, звеневший, как серебряный колокольчик:

– Тот, кого ждали. Тот, кого ждали…

Прекрасное видение заколыхалось, пошло волнами, как будто запечатлено было на полупрозрачной ткани. Вслед за ликом ангела на ней возник темно-синий, наполненный помигивающими звездами овал. Звезды начали собираться в переливавшуюся огоньками длинную, до пят, складчатую тунику. И постепенно в овале возникло изображение высокой и стройной девушки со светлыми крыльями за спиной и в венчике из белых роз на голове. Но что самое удивительное, она выглядела и была живой, а не нарисованной!

Внезапно подул холодный порывистый ветер. Он разорвал тонкую, как паутина, материю в клочья и утащил ее обрывки в черную, бешено вращавшуюся воронку. Туман изменил окраску, сделался пепельно-серым, как печная зола. Сгустки его слились в другое лицо, землистого цвета, с размытыми очертаниями. Андрею удалось хорошо разглядеть только льдисто-голубые, рассеченные пополам красными вертикальными зрачками глаза, которые всматривались в него с холодной ненавистью, словно стараясь запомнить на веки вечные.

– Свершитель! – раздался рядом давящий на уши низкий инфернальный голос. – Свершитель!

Стены коридора расступились… Брюсов вновь оказался на улице, но явно не в Ист-Энде. Окружавшие его дома – гораздо ниже и скромнее, а главное, древнее современных зданий – построены они из серого тесаного камня и украшены многочисленными пилястрами, колоннами, арками и нишами, в которых застыли изваяния крылатых ангелов с мечами, копьями и круглыми зеркалами в руках.

В лицо Андрею ударил теплый ветер. Юноша услышал странный звук, размеренный металлический лязг, чередующийся с противным поскрипыванием. Всего минуту назад он думал, что обрадуется любому шуму, а теперь лишь крепче стиснул кинжал обожженными молнией пальцами и замедлил шаг. Слишком заунывными были скрип и лязг. Точнее сказать – загробными! Брюсов никогда не верил россказням о привидениях, слоняющихся по темным закоулкам, но в такой ситуации в голову сразу полезли мысли о живых мертвецах, имеющих обыкновение разгуливать в цепях, в которые их заковали еще при жизни.

Звуки доносились откуда-то из-за угла. Андрей вытер рукой выступивший на лбу пот. Резко свернул за угол, готовясь отбить любое нападение. Но все приготовления оказались напрасными: скрипела и лязгала подвешенная на ржавых цепях над дощатой дверью вывеска с кое-как намалеванным пузатым бочонком. Неужели очередной паб? Не успел Андрей ступить на каменную ступень порога, как дверь распахнулась. На мостовую кубарем выкатился мужчина с испитым лицом, одетый в синюю, подпоясанную толстой белой веревкой рясу монаха.

– Чтоб глаза мои больше тебя не видели, пьянчуга проклятый! – донесся из глубины помещения басовитый крик. – Катись на все четыре стороны!

Монах сидел на мостовой, потирая ушибленную при падении щиколотку. Только сейчас Андрей заметил, что тот бос, а ряса у него разорвана на груди. Сквозь прореху были видны густые, напоминавшие баранью шерсть, курчавые волосы. На шее у бедняги висел тяжелый деревянный ящик для сбора подаяний. Недовольно бурча что-то себе под нос, монах поднялся и, хромая, пошел прочь, не удостоив Брюсова даже взглядом.

Андрей взглянул на вывеску с бочонком. Пожалуй, кружка пива – именно то, что нужно сейчас этому пропойце. Пиво развяжет ему язык и поможет выяснить обстановку. Судя по красному носу забулдыги и проклятиям хозяина трактира, монах не дурак выпить.

– Постойте, святой отец! – Андрей с удивлением заметил, что начал изъясняться, как герой романов любимого с детства Вальтера Скотта. – Приглашаю вас на обед с пивом.

– Плоть наша так же страдает без пищи, как душа без молитвы, – с видом полного смирения отвечал монах. – Сухая корочка и глоток влаги – вот все, что требуется страннику для избавления от немощи.

Задрав рясу чуть ли не до колен, он довольно резво поднялся по крутым ступеням, открыл дверь и с поклоном пропустил Брюсова вперед. В лицо им пахнуло запахом жареного мяса и лука. Стены трактира были сложены из дикого камня. В низком тесном помещении с балочными перекрытиями, подпертыми несколькими столбами, царила полутьма. Тусклый свет падал из единственного затянутого бычьим пузырем окошка. В углу пылал очаг с выведенным прямо в стену дымоходом. Одетый в лохмотья белобрысый мальчишка-подносчик лет десяти поворачивал вертел с половиной бараньей туши, умещенной меж двух рогаток. Шипел и дымился капавший в огонь жир. Четыре грубо сколоченных стола и восемь лавок составляли всю обстановку заведения.

За массивной дубовой стойкой, отделявшей четверть помещения от остальной его части, стоял хозяин трактира, крепко сбитый кареглазый мужчина в поварском фартуке, надетом поверх некогда белой, а ныне пожелтевшей от времени рубашки. На голове у него был красный колпак, из-под которого выступали длинные черные волосы. Того же цвета щетина служила украшением его подбородка. Он задумчиво водил ножом по каменному бруску и не оставил своего занятия, заметив вошедших. За его спиной располагались деревянные полки. На них были расставлены пузатые кувшины, деревянные тарелки и глиняные кружки с оловянными крышками. На дубовых столах, которые теперь пустовали, виднелись следы трапезы предыдущих клиентов – обглоданные кости и лужицы вина. Не отличался чистотой и земляной пол: последний раз его подметали довольно давно.

Увидев монаха, хозяин грозно сдвинул черные, словно нарисованные на румяном лице брови и раскрыл рот, чтобы разразиться проклятиями, но святой отец опередил его. Он бодро подошел к стойке и кивнул подбородком на Андрея:

– Милорд угощает! Две порции жаркого и кувшин твоего лучшего питья! Эй, Патрик, ты что, не слышал? Пошевеливайся!

– Сперва деньги, – недовольно буркнул красный колпак, с подозрением поглядывая на Брюсова.

– Я прибыл издалека и не знаю ваших цен. – Андрей достал из кошеля на поясе и положил на стойку золотую монету: – Этого достаточно?

– Наконец-то я вижу золото! – радостно воскликнул Патрик и пояснил: – Дела идут из рук вон плохо. В былые времена, клянусь вам, здешние стены сотрясались от музыки и смеха, а пиво лилось рекой… Но после того, как ночные кровососы похитили Плат Пречистой Маргариты, все живут ожиданием войны и предпочитают отсиживаться по домам.

При упоминании о кровососах Брюсов вздрогнул. Еще один сумасшедший? Этого только не хватало! Однако трактирщик больше походил на человека рассудительного, чем на полоумного. Патрик собрался было смахнуть монету в ладонь, как вдруг замер, так и не коснувшись ее пальцами. Потом взял золотой кружок в руки, поднес к глазам, внимательно изучил. Брови у него полезли на лоб от удивления. После недолгих колебаний он спрятал монету в нагрудный карман фартука.

– Что-то не так? – спросил на всякий случай Андрей.

Подняв на него глаза, хозяин показал с помощью учтивой улыбки, что все в порядке, и доброжелательно произнес:

– Соблаговолите выбрать любой из столов, милорд. – Повернувшись к мальчишке, он крикнул не терпящим возражений голосом: – Эй, Томми, наведи на столе порядок, быстро!

Трактирный подносчик бросился к указанному Брюсовым столу. Смахнул мусор на пол, протер мокрой тряпкой потемневшие от времени и пятен доски столешницы, принес кружки и столовые приборы. Андрей уселся лицом к двери, а монах с самым беспечным видом занял место напротив него. Ящик для пожертвований он поставил на столешницу рядом с собой. Тем временем трактирщик подозвал мальчишку и что-то прошептал ему на ухо. Сорванец торопливо выбежал на улицу, а хозяин сам снял истекающую соком тушу с вертела, отрезал лучший кусок молодому господину, похуже – монаху, разложил по тарелкам и лично принес гостям еду и выпивку.

Как только жаркое и вино водворились на столе, Брюсов наполнил кружку, сделал глоток, после чего недовольно поморщился. Если эта кислятина считается здесь лучшим пивом, то какое они называют плохим? Он опустил кружку на стол, вооружился ножом, двузубой вилкой и попробовал дымящееся на тарелке мясо. Оно оказалось выше всяких похвал, но у Андрея так сильно болела правая рука, что ему было не до кулинарных изысков. К тому же Брюсова терзали дурные предчувствия. Монах же вовсю налегал на мясо, не забывая при этом заливать жаркое внушительными глотками пива.

– Давненько в моих чревоугодьях конь не валялся, – произнес он через некоторое время с набитым ртом. – Вернее, не конь, а барашек. А вы почему не едите, сэр?

Андрей сказал, что ему кусок не лезет в горло, и спросил монаха, как его зовут.

– Брат Уильям Ригглер, – отвечал тот. – А еще монах Билли. Так меня все называют.

Настал черед Андрея назвать себя. Вот черт! Он не может представиться спортсменом из российской команды по пятиборью, монах его просто не поймет. И тут перед глазами у него возник портрет старика в завитом парике! Брюс! Чем плохая фамилия! К тому же, возможно, не чужая для него.

– Я Эндрю Брюс, – уверенно произнес Андрей. – Скажи мне, монах Билли, правда ли то, что хозяин сказал о кровососах? У вас водятся эти твари?

– Кровососы, милорд? – Ригглер тщательно обглодал одно баранье ребрышко и принялся за следующее. – Они у нас пока большая редкость, но я думаю, что вскорости они навалятся на нас всем скопом, и всем нам придет конец.

– Почему вдруг?

– Да как же почему? – монах сделал жадный глоток, отдышался и снова пустился в объяснения: – Чада тьмы украли Плат Пречистой Маргариты, благодаря которому ночные твари и шагу ступить не могли по земле королевства Уайтроуз. И теперь королевство наше, оставшись без защиты, оказалось на краю гибели.

Брюсов бросил удивленный взгляд на хозяина заведения. Тот продолжил точить свой нож о камень, время от времени искоса поглядывая на дверь. Монах прикончил две порции жаркого, с сожалением посмотрел на пустые тарелки и вновь доверху наполнил свою кружку пивом.

– Скажу вам больше, милорд, – произнес он доверительным тоном. – К чужакам у нас в последнее время относятся с величайшим подозрением.

– А очень заметно, что я чужой? – спросил Андрей.

– Хвала Деве, глаза у меня пока еще на месте. Короче, здесь, – монах выразительно постучал себя согнутым пальцем по лбу, – хватит сообразительности на нас обоих, прошу мне верить.

Брюсов задумался. Итак, он попал в королевство Уайтроуз. Это цветочное название ничего ему не говорило. Надо разобраться в ситуации и понять, что нужно сделать, чтобы вернуться для начала хотя бы в Лондон. Главное, не опускать руки. Ему вспомнилась поговорка отца: «Судьба от звезд зависит, а звезды от судьбы…»

Отдавшись тревожным мыслям, Андрей совсем перестал прислушиваться к болтовне монаха. А тот, не умолкая ни на минуту, уже не только успел опорожнить целый кувшин пива, но и потребовал принести новый. Это заставило Брюсова вернуться к действительности. Он внимательно пригляделся к сотрапезнику. Розоватые прожилки на лице монаха, явно не знавшего меры в питье, становились все более пунцовыми, а речи все более доверительными. Судя по манере выражаться, Ригглер отнюдь не принадлежал к верхушке здешнего общества. Андрей из вежливости поинтересовался, кто он и откуда.

– Я родом из графства Нордшир. Отец мой – вольный землепашец, – гордо заявил Ригглер, отхлебнул из кружки и скривился то ли от прокисшего пива, то ли от невеселых мыслей. – Вот почему сердце у меня болит за народ. Люди живут в нескончаемом страхе. Да разве дело только в кровососах! Ан нет, сын мой. Стальные сутаны пострашнее кровососов будут!

– Кто эти Стальные сутаны?

– Драгуны Священной Экзекуции, ясное дело.

– Драгуны? И отчего же им быть страшнее этих ночных тварей? – недоверчиво улыбнулся Андрей.

– Ну как же, с тех пор как был похищен Плат Пречистой Девы Маргариты, покою от них нет! Рыщут всюду, аки волки. И все-то у них до единого еретики, даже наш брат монах, не говоря уже о клириках, горожанах и простых йоменах. При малейшем подозрении врываются в жилища и ночью и днем, волокут людей к себе на дознание в Трибунал Священной Экзекуции. А там, говорят, подвалы тянутся чуть ли не до самого пекла. Да, сэр… С нашими стальными сутанами шутки плохи.

Брюсов задумался. Рассказ монаха сильно напоминал известные по книгам истории о бесчисленных аутодафе, злодеяниях и жестоких пытках инквизиции. Здесь все понятно: кто-то украл главный оберег королевства Уайтроуз. Экзекуторы не смогли уберечь чудотворную реликвию, но отвечать за это никому не хочется. Начались обыски и аресты, гонения на ведьм и колдунов, короче, на всех, на ком можно поставить клеймо еретика. Пока Плат не вернется на свое место, чужестранцу лучше не привлекать к себе внимания. Андрей надолго замолчал, размышляя над сложившейся ситуацией.

Ригглер опорожнил до дна второй кувшин и привстал над скамьей, явно собираясь сделать новый заказ, тогда как Брюсов уже готов был задать очередной вопрос, но с улицы донесся топот копыт, послышались грубые голоса, тяжелая поступь и звон шпор.

Дверь с грохотом распахнулась, в трактир вошли четверо военных в запыленных серых сутанах. В помещении запахло казармой и конским потом. Вид у вояк был самый что ни на есть бравый, у каждого поверх платья была надета сверкающая стальная кираса с гравировкой в виде рыцарской перчатки. Их овальные шлемы с высоким гребнем и загнутыми спереди и сзади козырьками весьма напоминали морионы, какие Андрей видел в фильмах про испанских конкистадоров. Вооружены они были кавалерийскими палашами и алебардами. Ригглер весь побелел от страха, на лице его появилось выражение отчаяния.