Текст книги "Королева голод (сборник)"

Оставалось только позавидовать везению Морозова. Вебстера оглушили крестом, а связали веревкой от церковного колокола. Бог, в существовании которого Матвей уже не сомневался, ниспослал партизанам именно то, против чего не могло устоять чудовище.

– Все путем, – продолжал Морозов. – И твоего старого дужка заарканил, и ящик с ручными гранатами раздобыл, почти полный. Что молчишь?

– Отпусти своих молодцев. Мне с полковником проблему решить надо, – Кречет приблизился к эсесовцу на несколько шагов. – Нашу проблему. Так вы изволили когда-то заметить, герр Клаус?

Поначалу Василий наотрез отказался выполнить просьбу друга. После того, как подчиненные ушли, они долго спорили.

– Да с меня командир три шкуры за самоуправство сдерет! Это ж офицер СС!

– Брось, Васька. Ты ж знаешь, как все обставить. При попытке к бегству… Ну?

Вебстер орудовал саперной лопаткой в молчаливой сосредоточенности. Он не пытался ни протестовать, ни просить пощады. Морозов возился со своим ППШ, а Матвей беззаботно вертел в руках обгоревшую веревку.

Все изменилось за считанные секунды. Острие лопатки вонзилось в ствол дуба, под которым сидел Кречет. Словно вытолкнутый невидимой пружиной, Вебстер выпрыгнул из ямы и двинулся к Матвею. Застигнутый врасплох Василий лихорадочно совал диск в автомат, а Кречет дергался, тщетно пытаясь освободить пригвожденную к дереву гимнастерку.

Бледное лицо Вебстера на глазах приобрело зеленый оттенок, черные волосы поседели, а два изогнутых клыка, не вмещавшихся во рту, торчали по краям губ.

Ткань гимнастерки с треском порвалась, но у Матвея не оставалось времени на то, чтобы встать. Зато Морозов, наконец, справился с автоматом.

– Стоять, сволочь!

Длинная очередь вспорола материю эсэсовского кителя, но не остановила чудовище. Вебстера и Кречета разделяло меньше метра, когда Матвей почувствовал жжение в области груди, вспомнил о крестике, с которым не расставался и рванул ворот гимнастерки.

Монстр заметил это движение и остановился. Рощу наполнил утробный хохот.

– Кусок дерева никогда не станет святыней в руках того, кто по собственной воле отказался от Бога!

За спиной Вебстера Василий отбросил бесполезный ППШ и поднял ящик с гранатами.

– Именем Христа! – Матвей разорвал черный шнурок и поднял крест над головой.

На долю секунды кипарисовая святыня вспыхнула ослепительным розовым светом. Неведомая сила отшвырнула Вебстера к краю ямы. Он замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, но вовремя подоспевший Василий швырнул в Вебстера свой ящик.

Вурдалак рухнул в яму и, пронзительно завывая, барахтался среди рассыпавшихся гранат.

– Ты научил меня вере! – с этими словами Кречет швырнул в лицо чудовища подарок отца Иоанна.

Казалось, что от неистового вопля Вебстера могут лопнуть барабанные перепонки. Два партизана одновременно прикрыли уши ладонями. Тело Вебстера напряглось, выгнулось дугой и обмякло. Матвей и Василий долго не могли поверить в то, что возвратившаяся в рощу тишина не была иллюзией.

* * *

– Сам смотри! – Матвей Захарович указал Бурканову на пролом в кирпичной кладке, который был почти незаметен из-за буйно разросшейся крапивы. – Есть здесь подвал! Я, Динька, перед расстрелом в нем сиживал.

Дениса, который тащил тяжелую канистру, согревала только мысль об обещанном ящике водки.

– Ну и что с того, Захарыч? Какого лешего ты меня по этим развалинам таскаешь?

Старик оперся на потрескавшиеся кирпичи, чтобы отдышаться перед последним рывком.

– Если боишься со мной идти, давай сюда канистру!

– Ничего я не боюсь, – пристыженный шофер начал спускаться вслед за стариком по скользким деревянным ступенькам. – Фу! Дохлятиной воняет!

Через десяток метров Кречет остановился, вытащил из кармана заранее приготовленный лоскут ткани и спички.

– Открывай!

В ноздри ударил запах бензина. Старик швырнул в темноту горящую тряпку.

– Бросай подальше, Денис!

Вместо того чтобы выполнить команду, Бурканов попятился. Под ногами монстра, медленно выходившего из подвала, захрустел битый кирпич. От черного кителя остались только жалкие лохмотья. Они почти не прикрывали страшно худых, жилистых рук. Чудовище подняло голову, и Кречет увидел глаза, которые не раз снились ему в ночных кошмарах.

– Ты-ы-ы?! – острый кадык стремительно двигался под зеленой чешуйчатой кожей.

– Я, герр Клаус! – старик вырвал из рук парализованного ужасом Дениса канистру и с размаху зашвырнул ее в Вебстера. – Со свиданьицем!

Бурканова пришлось тащить наверх чуть ли не силой. Добравшись до пролома в стене, старик и его спутник рухнули на обломки кирпича. Вырвавшийся из подвала поток раскаленного воздуха ударил по кустам крапивы.

Денис вскочил на ноги первым и помог подняться Кречету.

– Захарыч, что это?!

Окутанный клубами дыма по ступенькам лестницы поднимался тот, кто в далеком сорок четвертом скрывался под личиной полковника СС.

Матвей Захарович повернулся лицом к Вебстеру. В правой руке он держал заветный крестик и очень надеялся на то, что вспышка розового света повториться вновь.

– В сторону, Денис! Мне со штурмбанфюрером НАШУ ПРОБЛЕМУ решить надо!

Крест даже не вспыхнул, а взорвался нестерпимым для глаз светом, который мгновенно окутал чудовище плотным розовым коконом.

– Именем Христа! – прошептал Кречет перед тем, как зажмуриться.

* * *

– Ну, Денис, ты свой ящик водки честно отработал, – старик поддел носком сапога жирную золу, устилавшую круг выжженной травы. – Потопали к машине, а то сельмаг закроется, а тебе, вижу, выпить не помешает.

– Спасибо, Захарыч за водку, но я завязал, – Бурканов с вздохом встал. – Допился. Черти уже мерещатся.

– Как знаешь, – усмехнулся старик. – Мне больше достанется.

Устроившись на пассажирском сиденье, он протянул Бурканову старый крестик.

– Держи. От меня, на память.

– Зачем он мне?

– Как сказал когда-то один очень хороший человек, у тебя может появиться шанс им воспользоваться.

Труба

Не заглохни двигатель стареньких «Жигулей», Анатолий Лепешев возможно так никогда и не узнал бы о существовании трубы. Толик продолжал бы свой путь по шоссе, мимо ровных рядов сосен и полосатых шлагбаумов, когда-то преграждавших въезд в загрязненный радионуклидами лес. Он, впрочем, так и остался загрязненным, но радиация в этих краях была отменена специальным указом или постановлением, а шлагбаумы и жестяные знаки со зловещими черно-желтыми эмблемами пришли в упадок, сделавшись игрушками ветров и дождей.

Анатолий подпевал песенке, доносившейся из динамиков по обеим сторонам пыльной приборной доски и, собирался закурить, когда двигатель неожиданно сдох. Именно сдох, поскольку болезнью такой резкий обрыв жизнедеятельности назвать было нельзя. Не было чахоточного чихания выхлопной трубы, свидетельствовавшего о воспалении стальных легких, а была скоропостижная смерть.

Лепешев машинально вдавил педаль газа в пол, но это ничего не изменило. Бежевые «Жигули» по инерции прокатились несколько десятков метров и замерли у обочины. В наступившей тишине отчетливо послышалось щебетание лесных пичужек, которое Анатолий прервал бесцеремонным «Твою мать!» и распахнул дверцу автомобиля. Поломка казалась невероятной еще и потому, что всю первую половину дня Лепешев провел в провонявшем бензином и различной автодребеденью гараже, с громким названием «Станция технического обслуживания». Мастер, в лоснящейся от масла робе долго сопел над лепешевским карбюратором и, в конце концов, содрал с Анатолия кругленькую сумму за ремонт.

– Сука. Вот сука! – Лепешев вспомнил, с каким рвением горе-механик рвал из его рук купюры. Он собирался открыть капот, хотя заранее знал, что это ничего не изменит. Вышло еще хуже. Не успел Толик сделать и пары шагов, как одна нога скользнула по размытой дождями оранжевой глине в лужу.

– Сука, – уже без всякой злобы констатировал страдалец, разглядывая свой облепленный грязью полуботинок. Лепешев уже смирился с тем, что нынешний день не принесет ему ничего кроме неприятностей. Он сел на поросший травой холмик и принялся развязывать мокрый шнурок. И тут… Анатолий даже помотал головой, уверенный в том, что стал жертвой оптического обмана, но ярко-зеленое существо, отдаленно напоминавшее котенка, не исчезло, а даже подняло на человека свои печальные, с изумрудными зрачками глаза, будто спрашивало: «Что, брат, тоже не везет?».

По шоссе проехал автомобиль, затарахтел двигатель трактора, а Лепешев все смотрел на удивительного зверька и думал о том, что, наверное, так выглядят зеленые чертики. Но поскольку последний запой случился у него не меньше месяца назад, Анатолий решил, что «котенок» не галлюцинация, а…

– Радиация! – выдохнул Лепешев в рифму своим мыслям.

Ну, конечно же! Диковинное существо с шестью лапками, зазубренным плавником, идущим через всю спину и иррационально-зеленым цветом гладкой шерсти могло быть только мутантом. Последствия Чернобыля были устранены только на бумаге, а реальность стояла перед Анатолием и лениво помахивала своим раздвоенным хвостом.

– Кис-кис! – ласково позвал человек, поднимаясь со своего места. – Иди ко мне, киска!

При первом движении Анатолия зверек повернулся и бросился бежать со всех своих шести лап. Его движения были крайне неловкими. Мутант натыкался на кустики травы и падал, затем с трудом поднимался и вновь продолжал бежать. Все выглядело так, будто существо привыкло к другим типам пересеченной местности.

Лепешев решил поймать зверька, тем самым, вознаградив себя за все неудачи дня. Не спеша, двинулся вслед за чернобыльским котенком. Торопиться было некуда: Такой иноходью можно было убежать разве что от черепахи. Преследователь уже наклонился и протянул к зверьку руки, когда тот резко изменил направление и сиганул в заросли кустов. Анатолий раздвинул колючие ветви. Он увидел, только хвост котенка, волочащийся по мокрому бетону трубы, проходящей под шоссе. Чтобы продолжить погоню, Лепешеву пришлось нагнуть голову.

– Киса! Ну, куда же ты?

Оказавшись в трубе, котенок стал двигаться более уверенно и через несколько секунд растворился в темноте. Анатолию же было уже не до мутанта. То, что он увидел, превосходило самые смелые фантазии. Прямо у его ног лежал скелет крупного зверя.

При жизни он мог бы быть волком или собакой, но форма черепа говорила о том, что скелет принадлежит зверю совершенно иной породы. Лепешев лихорадочно перебирал в уме известные ему виды животных. У кого из земных существ могла быть такая треугольная челюсть, мелкие, похожие на рыболовные крючки зубы, идеально круглый череп с одной глазницей и длинным наростом на лбу?

«Не обманывай себя, Толик, – донеслось из подсознания. – То, что ты называешь наростом – просто рог!»

– Просто рог! – хихикнул Лепешев.

Он так увлекся изучением скелета единорога, что не сразу почувствовал вибрацию бетона под ногами и поток воздуха. Направленный, устремлявшийся вглубь, поток! Ощущение было таким, будто он находится в трубе гигантского пылесоса и рискует в любую секунду быть втянутым в чернильную мглу, недавно поглотившую шестилапого мутанта.

Анатолий круто развернулся и бросился к выходу. Под ногой хрустнула сухая ветка. Только оказавшись снаружи и опершись на багажник «Жигулей», Лепешев вспомнил, что ветка была синей. Синей, словно на рисунке ребенка, не имевшего понятия об истинных красках мира или художника-безумца, который зациклился на одном цвете.

Немного успокоившись, Анатолий пересек шоссе и с опаской заглянул в трубу с противоположного конца. Ничего сногсшибательного. Круглый тоннель проходил под дорогой. Были отчетливо видны освещенные солнцем кусты на другой стороне. Анатолий пожал плечами, вошел в трубу и уже через минуту стоял рядом со скелетом неведомого зверя. Теперь оставалось только обернуться. Еще раз убедиться в том, что труба не имеет никаких аномальных отклонений и убраться подальше от места, где водятся мутанты. Лепешев так и сделал, но тут же об этом пожалел. Темнота вновь оказалась на прежнем месте. Она словно издевалась над Толиком, убеждая его в том, что входить в трубу с разных концов было не одним и тем же. Совсем не одним и тем же…

Получасом позже Лепешев доставал из багажника длинную веревку. Она валялась там с незапамятных времен. При всем желании Анатолий не мог припомнить, зачем возил ее с собой, но сейчас веревка пришлась очень кстати. Толик решил последовать за котенком, обезопасив себя, этаким альпинистским способом. Он никак не мог избавиться от мысли, что бетонная труба очень походит на трубку пылесоса. Оставалось только выяснить, где находится сам пылесос.

Лепешев обмотал второй конец веревки вокруг сухого, но довольно прочного на вид деревца и направился к круглому отверстию трубы. По мере продвижения вглубь, вибрация становилась сильнее. Скелет единорога остался позади. Через несколько метров Анатолий и в нерешительности остановился. То ли он внушил себе, то ли так было на самом деле, но эффект пылесоса чувствовался все явственнее.

Очень хотелось возвратиться обратно, но оставить загадку трубы неразрешенной Толик уже не мог. Обвязанная вокруг пояса веревка придала ему уверенности. Шаг, еще шаг. Темнота сменилась ослепительным светом так неожиданно, что Лепешеву пришлось закрыть глаза. Вибрация усилилась во много раз, а от сопровождавшего ее мощного гудения заложило уши. Дышать стало невыносимо тяжело. Натянувшаяся струной веревка обожгла кожу спины и живота. Анатолий открыл глаза и рот одновременно. Он увидел мир, в котором синие деревья, шестиногие зеленые зверьки были обычным делом, и закричал.

Одна нога исследователя еще упиралась в мокрый бетон обычной водосточной трубы, а вторая уже стояла на фиолетовом песке иной реальности. Деревце выдержало, подвела веревка. Она лопнула с коротким хлопком и, Лепешев рухнул на горячий песок параллельного мира. Сорочка на поясе пропиталась кровью и порвалась в местах соприкосновения с веревкой.

Запах человека был здесь в диковинку и представители местной фауны сразу его почувствовали. Из-за фиолетового холма показались круглые, украшенные рогами головы. Несколько оранжевых глаз уставились на Лепешева, который пытался встать на корточки. Он успел сделать это, но и единороги не теряли времени даром. Разинув усеянные мелкими острыми зубами пасти, они в несколько прыжков преодолели отделявшее от землянина расстояние. Самый смелый из единорогов наклонил голову и лизнул Анатолия. Прикосновение к щеке горячего шершавого языка было не настолько отвратительным, как запах изо рта монстра.

Второй единорог вырвал из ноги Лепешева кусок мяса вместе с обрывком штанины и, пережевывая добычу, плотоядно заурчал. Вопль человека не испугал хищников. Он лишь привлек внимание новых единорогов, которые присоединились к пиру. Боль стала настолько невыносимой, что Лепешев перестал ее чувствовать. Последним, что он увидел, был зеленый зверек с шестью лапами и печальными глазами. Заманивший человека в ловушку, котенок-инопланетянин теперь наблюдал за тем, как Анатолия поедали. Его взгляд был заинтересованным. Если бы зверек мог говорить, то наверняка спросил бы:

– Ну и зачем тебе было сюда соваться?

Эффект Святогора

– Открывай, бабуля! – Сергей Тимохин тряхнул металлическим ящиком с инструментами. – Сантехник, я. Еще двадцать квартир обойти надо, а я здесь топчусь!

На сухоньком личике, высунувшемся из приоткрытой двери, явственно читалось недоверие.

– У меня с водопроводом все в порядке…

– А с канализацией? – Серега бесцеремонно отодвинул бабку плечом. – Профилактика, старая ты моя вешалка, это…

Он, вошел квартиру, небрежно поставил свой ящик на полированную полку трюмо, достал молоток и принялся постукивать по трубам. Старушка семенила из комнаты в комнату вслед за бойким сантехником. Профилактический осмотр закончился кухней. Тимохин вынул из нагрудного кармана и положил на стол ученическую тетрадь.

– Баста, бабуля! Оставляй автограф и я испаряюсь.

Старушка наклонилась над тетрадью и в замешательстве посмотрела на сантехника.

– Где ж расписываться, милок? Тут у тебя только чистые листы…

– А там, где душенька пожелает! – Серега ударил с такой силой, что металлический наконечник молотка до упора погрузился в череп старушки. – Мне, собственно, без разницы!

Бабка уронила голову на тетрадь, измазав ее зловещим месивом мозга и осколков кости. Тимохин положил орудие убийства в раковину и, насвистывая веселый мотивчик, принялся методично обыскивать навесные шкафчики. Если у старушки и имелись сбережения, то храниться они могли только здесь. Деньги никогда не были главной целью Сергея. Он прилично зарабатывал, а то, что попадалось под руку в квартирах жертв, принимал, как своеобразное пособие.

Аккуратно сложенные купюры были спрятаны в банке из-под кофе. Убийца небрежно сунул их в карман джинсов, вытер мокрый молоток о скатерть. Перед тем, как выйти на лестничную площадку, остановился перед зеркалом и остался вполне доволен собственным отражением. Сергею улыбался молодой человек в голубом комбинезоне, с открытым лицом и задорным взглядом. Весь его облик свидетельствовал, о том, что вполне доволен жизнью и своим местом в ней. С убийцей, которого журналистская братия окрестила Молотобойцем, у Сереги было столько общего, сколько может быть у космонавта и балерины.

Борзописцы стремились перещеголять друг друга в живописании кровавых деталей похождений убийцы и создали в воображении обывателей образ классического маньяка, с мордой, годной для иллюстрации теории Ламброзо.

Из многочисленных статеек Тимохин узнавал о ходе расследования собственных преступлений и дивился своему везению. У ментяр не было ничего, за исключением множества отпечатков пальцев с мест убийств, которые не значились ни в одной картотеке.

Сергей от души веселился, вспоминая о том, сколько надежд возлагали сыщики на одну, заляпанную куриным жиром газетенку. Последователи Ната Пинкертона утверждали, что поимка Молотобойца – вопрос нескольких дней.

Поначалу Тимохин и сам полагал, что допустил непростительный промах, перекусив копченой курицей, найденной в холодильнике одной из жертв. Жирные руки он вытер газетой, которую опера торжественно занесли в реестр важных вещественных доказательств. С тех пор прошло больше двух месяцев, и все вынуждены были признать: скорлупа орешка по имени Молотобоец оказалась гораздо крепче, чем думалось на первый взгляд.

Красавчик с белозубой улыбкой, продолжал спокойно переодеваться в специально арендованном на окраине города и стоявшем особняком кирпичном гараже, а в подъезды многоэтажек входил, то врач, то сотрудник службы соцзащиты, то электрик.

Милицейские аналитики корпели над составлением психологического портрета убийцы, бились в тщетных поисках мотива, побуждающего его орудовать молотком, старательно изучали биографии пациентов психиатрических лечебниц. Но результат оставался нулевым. Единственным, кто знал о мотиве, был сам Сергей. Голоса в его голове начали звучать еще в детстве. Едва их, услышав, мальчик спешил уединиться в укромном месте и подолгу говорил с невидимыми собеседниками. Позже, на втором курсе юрфака Тимохину подвернулась под руку занятная книжица по психиатрии, из которой он узнал, что несколько голосов – возможный признак расслоения личности. Решив справиться с проблемой самостоятельно, Сергей рассортировал обитателей своего мозга по группам и ценой ряда умственных поединков добился того, что его собственное «я» заняло место между двумя оставшимся в голове квартирантами.

Наиболее назойливым из них был тот, кого впоследствии назвали Молотобойцем. Иногда он полностью заглушал мысли биологического хозяина мозга и Сергей начинал чувствовать себя сказочным богатырем, под ногами которого дрожит земля. Третий житель мозга Тимохина был сентиментальным слюнтяем, недостойным даже того, чтобы иметь имя.

Сергею было гораздо приятнее иметь дело с бесшабашным детиной, но и здесь имелись свои минусы. С течением времени, все чаще давал знать о себе эффект Святогора-богатыря. Поступь Сергея становилась настолько тяжелой, что ноги начинали вязнуть в земле и проламывать асфальт. Единственным и уже испытанным способом борьбы с этой напастью было убийство, поглощавшее лишнюю энергию и делавшее Тимохина на время самим собой.

Постепенно частота необходимости нажатия клавиши «делит» нарастала. Сергей понимал, что не за горами то время, когда Молотобоец-Хайд окончательно вытеснит как безымянного размазню, так и усредненного Тимохина-Джекила. Это означало поимку и… Для себя Сергей давно решил, что не станет дожидаться момента, когда бетонный пол тюремной камеры перестанет выдерживать его вес. Когда пробьет этот час, он просто покончит разом со всеми тремя ипостасями.

Тимохин прошел рядом со старичком, который нажимал кнопку дверного звонка одной из квартир.

– Молодой человек, можно вас на секундочку?

– Пожалуйста, – обернулся Сергей. – Какие проблемы?

– Вы ведь из ЖЭКа?

– Ну да. Сантехник.

– Просто чудненько! – дед вцепился своей щуплой ручонкой в рукав сорочки Тимохина. – Вторую неделю вас дожидаемся. Я уже телефон оборвал.

Дверь квартиры распахнулась, и Молотобоец сразу понял, что его верному молотку предстоит сверхурочная работа. Стоявшая на пороге женщина не далее, как вчера приходила в контору Сергея и теперь, мягко говоря, удивлялась тому, что молодой нотариус, помимо составления доверенностей и завещаний увлекается ремонтом сливных бачков и водопроводных кранов.

– Нюрочка! – радостно урчал старик, увлекая Тимохина вслед за собой. – На ловца и зверь бежит. Вот он наш неуловимый сантехник!

– Сантехник? – женщина растерянно смотрела, как Сергей открывает металлические застежки своего ящика. – Сантехник?!

– А чему ты удивляешься?

Этот вопрос стал последним в долгой жизни старикашки. Удар молотка отбросил его к стене, моментально усеявшейся багровыми звездочками крови. Сергей схватил истошно вопившую Нюрочку за волосы.

– Не ори! Будем завещание подписывать?

На этот раз у Молотобойца не было козыря в виде привычного эффекта внезапности, и, он выбежал из подъезда с испачканным в крови лицом. Женщина с младенцем на руках испуганно шарахнулась в сторону, а Сергей бросился за угол дома и только на ближайшем пустыре смог немного привести себя в порядок. Спешка привела к катастрофе. Тимохин успел побывать в своем гараже, но по возвращении домой попал в руки целой ораве молодцев в камуфляже и масках.

Оперативность милиции объяснялась просто: перед тем как умереть, Нюрочка успела рассказать сбежавшимся соседям о нотариусе-сантехнике.

Кровавый путь Молотобойца закончился в кабинете с зарешеченным окном и Тимохин, наконец, получил возможность познакомиться с тем, кого бесчисленное количество раз видел на фотографиях.

– Завтра, урод! – следователь по особо важным делам Марк Уфимцев не утруждал себя вежливостью и тактичностью. – Завтра, урод, будут готовы результаты дактилоскопической экспертизы, и ты начнешь давать пресс-конференции. Много пресс-конференций.

На распухшем от побоев лице Сергей не отражалось ни желания сотрудничать со следствием, ни иных эмоций.

– А пока соберись со своими погаными мыслями, – следователь нажал скрытую под столом кнопку и, в кабинет вошли двое конвоиров.

Стальная дверь с грохотом захлопнулась. Тимохин обвел унылым взглядом серые стены. Спартанская меблировка камеры начиналась и заканчивалась деревянным топчаном. Сергей уселся на жесткое ложе, мысленно рыдая от сознания собственного бессилия. Шансов на самоубийство не было уже потому, что руки арестанта, ввиду его исключительной опасности для окружающих, были скованы за спиной. Молотобоец благополучно убрался восвояси, оставив Тимохина наедине с ворохом проблем.

– От него следовало ожидать такой подлости…

Сергей узнал голос третьего, самого бесполезного из своих «я».

– Спасибо за сочувствие, придурок.

– Не такой уж я и придурок, – обиженно заявил тихоня. Просто вы двое никогда не считали меня достойным своего барского внимания!

– А ты его заслуживаешь?

– Завтра сможешь убедиться в том, что в моем лице ты обрел лучшего в своей долбаной жизни адвоката.

– Ха! Я как-никак юрист и прекрасно понимаю, что суду хватит улик на вынесение мне десяти смертных приговоров.

– Я тоже юрист. Суда не будет!

– С какой-такой радости?

– А разве Роберт Стивенсон утверждал, что превращение доктора Джекила в мистера Хайда окончательно и необратимо?

Всю ночь два юриста обсуждали стратегию и тактику дальнейшего поведения, а под утро Сергей Тимохин отдал свои тело и мозг в полное распоряжения того, кого всегда считал тряпкой и нытиком.

…Марк Уфимцев готов был отрубить собственные руки, подписавшие Тимохину пропуск на выход из изолятора временного содержания, а заодно и язык, посмевший произнести извинения несправедливо обвиненному в жестоких убийствах нотариусу.

Доказательная база обвинения развалилась, как карточный домик, после вынесения вердикта дактилоскопической экспертизы. Папиллярные линии Молотобойца не имели ни малейшего намека на сходство с отпечатками пальцев Тимохина.

Молодая мамаша, встретившая Сергея у подъезда, на очной ставке заявила, что впервые его видит, а сам Тимохин упорно настаивал на полной своей невиновности.

– Не смею вас больше задерживать, – следователь протянул Сергею пропуск. – И еще раз извиняюсь за то, что невольно доставил вам столько неприятностей.

– Никаких претензий, Марк Анатольевич. Любой мог стать жертвой предсмертного бреда несчастной женщины. Надеюсь, что эта ошибка никак не отразится на вашей карьере.

– Не волнуйтесь, – в нагрудном кармане форменного кителя Уфимцева уже лежало заявление об увольнении из прокуратуры. – В случае чего подамся в нотариусы.

Тимохин вышел на залитую солнцем улицу, с наслаждением вдохнул запахи листвы и выхлопных газов. Стояла невыносимая жара. Сергей решил отметить свое освобождение купанием в ближайшем озере и двинулся по пешеходному переходу к автобусной остановке на противоположной стороне улицы. Все было просто великолепно, если бы не подозрительная податливость асфальта под ногами. Тимохин очень надеялся на то, что дорожное покрытие просто-напросто не выдерживало натиска солнечных лучей. Ступив на тротуар, он оглянулся и увидел цепочку собственных следов. Едва различимые вмятины на асфальте по мере удаления от здания ИВС становились все глубже. С тихим хрустом треснула бетонная плита тротуара. Тимохин понял, что купание придется отложить на неопределенный срок. В данный момент гораздо важнее было наведаться к неприметному гаражу на окраине города.