Текст книги "Гитар гитара, расскажи про мои сны"

Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно

 
Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно,
Ведь и моя душа нуждается в слезах.
Одна внутри нас обжигающая рана,
Как фронтовой окоп, где кровь спеклась в следах.
 
 
Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно,
Твоя мелодия пришлась мне по нутру.
В ней боль надежд, как стайка выживших жуланов
Среди расстрелянных тюльпанов поутру.
 
 
Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно,
Преисполняя волю страждущих надежд.
Но камуфляж войны, хоть скроен тоже ладно,
Не перешить в цвет белых праведных одежд.
 
 
Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно,
Все наши чувства там – над взорванной травой,
Где распростёрлась опалённая поляна,
Лежал ничком скрипач с пробитой головой.
 
 
Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно
Кому ещё, как не тебе, меня понять.
Тебе рыдать, а мне молиться непрестанно
За тех, кто пал, кого так хочется поднять.
 
 
Ты плачешь, скрипка, нынче горько, но желанно,
Слезами музыки мне в унисон поплачь.
Душа моя – она сегодня бездыханна,
Осталась в том бою, где был убит скрипач.
 

Суть любви солона

 
Лирой птиц жил апрель,
Льды слабели, а реки вскрывались,
И подснежники тёплые
Поднимались свечой из травы.
Зимний мир отопрел,
Но твоя акварель
Так свежа, и все ей любовались,
А амурный пострел
Норовил тронуть нить тетивы.
 
 
День, смеясь, голубел,
Дальше солнца был вечером запад.
Перелётными криками
Полнилась радость лугов.
Лик берёзовый бел
От веснушек рябел,
Источал упоительный запах.
Мир влюблённых хмелел,
Вкусив в юности пищу богов.
 
 
Гром оркестра играл
Медью музыки спелого лета,
Ветер южный с тюльпанами
Солнечный блюз танцевал.
Тот, кто страстью сгорал,
Твой рисунок избрал,
Где в штрихах вписан код амулета.
В нем за гранью зеркал
Зашифрованный в нежность овал.
 
 
Вызревали леса,
Распуская серёжки на кронах.
На полянах клубничных
Медовый стоял аромат.
И, стремясь в небеса,
Приподняв паруса,
Ковыли воспарили на склонах.
Где скатилась роса,
Там от счастья был клевер измят.
 
 
Изменялись тона,
Дуло с хлебных полей янтарями.
Ранней зорькой зарделись
Повзрослевшие гроздья рябин.
Из костров сплетена,
Из дождливого льна
Осень – храмовый свод с алтарями.
Суть любви солона,
Но прекрасна, как звёздный рубин.
 
 
Улетел в облака
Листопадов таинственный шорох,
Интерьеры осенние
Блёкли под пухом снежка.
Была встреча близка,
Только синь холодка
Сквозь стекло отражается в шторах.
То не тень василька,
То в глазах васильковых тоска.
 
 
Нынче в парке пустом
Тех шагов нет, их след не отыщешь.
Только клёны белёсые
Кудри ветвей стерегут.
Лишь незримый фантом
Да метелицы стон
Обитают, как на пепелище.
Не клянитесь перстом,
Ведь в любви друг о друге не лгут.
 
 
Пара дивных комет,
Воспарив, пронеслась небосклоном,
За их дальними вспышками
Грезился вешний апрель.
В списках времени нет
Подходящих примет
Предсказания судеб влюблённых.
Но в параде планет
Есть на звёздах твоя акварель.
 
 
Далеко позади
Колесница крылатой авроры.
Перекрыт горизонтами
Свет безмятежных лучей.
Погоди, не студи,
Снова, солнце, взойди,
Жемчугами укрась мельхиоры.
Не надейся, но жди,
Не должно быть в любви мелочей.
 
 
Возвратишься опять
В это терпкое, в ягодах время,
Если бросить не жалко
К вискам серебристых монет.
До него только пядь…
Только прядь
Наклонилась к поэме,
Чтобы вновь изваять
Для неё
Золотистой дорожкой сонет.
 

Виват и реквием

 
Дорога. Рельсами разрезана река;
Как больно жить, познав её безмолвный крик.
Но, может, там, где есть просвет сквозь облака,
Ждёт поворот, а не безумия тупик.
 
 
Под стук колёс вагон качается слегка,
Плацкартный полнится испаринами лет.
Там, впереди, безвестность цели, а пока
На скорый поезд непросроченный билет.
 
 
Преграда держит две поверхности воды
Порознь, опутав частоколом рваных шпал.
Одна из них давно закована во льды,
Другая – в снег. И всё же теплится запал.
 
 
Но нет течению обратного пути,
И не прорвёт плотину давности поток.
Экспресс на стыках вторит грешное «прости»,
Спеша вперёд, но не в тупик, а где итог.
 
 
Знакомых лиц нет в провожающей толпе,
Как нет, по сути, остановочных платформ.
С перрона всем, кто вспрыгнул в общий и в купе,
Мерцая мглой, фонарный светится плафон.
 
 
Не зря придуманы над пропастью мосты;
Состав и все, кто в нём, уже на берегу.
Вдали виднеются встречающих цветы
И тот, кому за жизнь пожизненно в долгу.
 
 
Локомотив, скрипя нутром, убавил ход,
Из уважения чуть-чуть притормозил.
Но машинист отдал команду на проход,
Боясь просрочить, пассажиров увозил.
 
 
Прибавить бег его не дрогнула рука,
Он к повелению Всевышнего привык.
А где-то всхлипнула отчаянно река,
Туман с росой полёг слезами у травы.
 
 
Развилки блеск. На стрелке жёлтые огни —
Примета станции конечной узловой.
Здесь можно вырваться из круга западни
И повернуть назад по ветке кольцевой.
 
 
Казалось, вот он – долгожданный путь домой.
Вскричали путники счастливое: «Виват!»
Не повернув, промчался поезд по прямой,
И в этом стрелочник обычный виноват.
 
 
День заспешил уйти в предчувствии лампад,
И лик святой явился с бликами икон.
Пылало зарево в том месте, где закат
И до него один, последний перегон.
 
 
Тот, у кого в руках ключ жизни и судьба,
Благоволил предупреждающий гудок.
Вода, огонь, оркестра медная труба
И надвигающийся к сердцу холодок.
 
 
Кто не хотел спешить, святого стан обвив,
Молил, в надежде, что в оставшемся пути
Кондуктор высадит, экспресс остановив,
Чтобы пешком куда положено дойти.
 
 
Давно не слышен нервный грохот эстакад,
И не спешит водитель фуры на обгон.
А впереди с венками, взятый напрокат,
Под звуки реквиема движется фургон.
 
 
В подлунном мире жизнь размеренно плыла,
Дела, заботы – всё мирская суета.
И только те, по ком звонят колокола,
Нашли вконец свои бессменные места.
 

Пустота

 
Следы на зеркале воды как цепь кругов —
Боль отражения от брошенных камней.
Осталось несколько до пропасти шагов,
Где омут жаждущий зовёт: «Иди ко мне».
 
 
Там, за поверхностью, такая глубина,
Здесь, на краю, ещё не небо – высота.
Но ощущение достигнутого дна
И пустота, и пустота, и пустота…
 
 
Алеют капли на искусанных губах,
Взметнулся ввысь безмолвный зов вины в глазах,
Чтобы, страдая, передать в своих мольбах
Печаль: «Прости нас, лик святой на образах».
 

Отголоски гитары

 
Небо окутало облачной вязью
Облик полночной луны.
Тени со светом невидимой связью
Ткут полотно пелены.
 
 
Дремлет ковыль шелковисто-белёсый
На перекатах холмов,
А у воды, рядом с кромкою плёса
Сгрудились срубы домов.
 
 
Старый плетень на краю огорода
Жгучей крапивой зарос,
На быстрине мель для пешего брода
К роще из белых берёз.
 
 
Вязнет песок под ногою босою
С галькой речною вразброс.
В сонной реке плещет ива косою
Светло-зелёных волос.
 
 
В пойме с весны раскудрявилась согра,
Спрятав в тальник крутояр.
Своды пещер наземь смотрят недобро
В чёрно-пустой окуляр.
 
 
В колке глухарь зарядил кастаньету,
Переходящую в трель.
Рядом с колодцем, подобно скелету,
Тощий стоит журавель.
 
 
Сгорбился мост, пропуская дорогу
Через овраг до села.
К церкви тропа, напрямую к порогу,
Цепким репьём заросла.
 
 
Выбита дверь, покошённая рама,
Дыры в полу вместо плах.
Остов гнилой сохранился от храма
С плесенью на куполах.
 
 
Но хороша, позабытая Богом,
Житом простая земля.
И, как олимп, в этом месте убогом
Гордо растут тополя.
 
 
В милом краю нынче редкостью гости,
Только проездом, и то
Лишь постоят иногда на погосте
И не заплачет никто.
 
 
А за рекой, где черёмушник старый,
Табор кочует цыган.
Под перебор семиструнной гитары
Пляшет костёр-хулиган.
 
 
Пламя его отражается в листьях,
Отблеском алым горит.
Так языком на калиновых кистях
Осень в саду говорит.
 
 
Скромно краснея, огонь бесноватый
Свой притухает язык.
Будто бы он в этом всём виноватый,
А не крестьянин-мужик.
 
 
Неподалёку, в деревне соседней
Прокукарекал петух.
Уголь пошаял, издал вздох последний,
Треснув, блеснул и затух.
 
 
Мигом одним обрываются струны,
Раньше, чем эхо в полях.
Скоро рассвет фантастически юный
Вспыхнет в речных хрусталях.
 
 
Без сожалений расстанутся с ночью
Рощи, поляны, цветы.
Всякий не рад своему одиночью,
Живший в тисках темноты.
 
 
Там, где восток, виден блеск перламутра
На зеркалах облаков.
Птицы щебечут всем доброе утро
Вечно, во веки веков.
 
 
Тёплый туман наплывает с протоки,
Шепчет осокой река.
Где-то вот здесь затерялись истоки
Из моего родника.
 
 
Будут играть летом грозы в литавры,
Переливаясь в дожди.
Долго ещё отголоскам гитары
Жить, отдаваясь в груди.
 

Жизнь моя утопия

1

 
Течёт во времени, течёт моя река.
Её начало из святого родника.
Того, что род зачал мой в древние века
В цветных полянах посреди березняка,
Где смешан с соком терпких трав солончака
Вкус материнского грудного молочка,
Где синь озёрная в соцветьях василька
Да ковыли в степях, как проседь у виска,
Где капли росные, как искры светлячка,
Рассвет встречают под мелодию сверчка.
 

2

 
Журчит исток родства сквозь русло ручейка
Сам по себе, легко стекая с бугорка.
Всё впереди, вся жизнь… и смерть… ну, а пока
Прозрачен, чист, и нет болота-тупика.
Нет ни погонщиков с галер, нет челнока,
Который гонит властный окрик вожака
Под всхлип весла в руках мозольных мужика
Туда, где топь, водоворот, угрюм-река.
Есть только счастье да два преданных дружка,
Так непохожих друг на друга двойника,
Всегда, где правый – левый есть наверняка;
Не берега ещё – два юных бережка
Сопровождают вдоль зелёного лужка
Суть бытия, водой струящейся слегка.
 

3

 
Играет речка, созидая из песка
То заводь тихую, то рай из островка,
То плёс, то омут, где водица глубока,
Где жуть утопии правдива и горька,
Где нимфа в царстве темноты и холодка