Текст книги "Транзит"

Будни

Утро следующего дня выдалось, как специально, хмурым, моросил мелкий дождь, было холодно.

На планёрке Саенко, под стать погоде, был хмурым и неразговорчивым. По всему было видно, что с утра ему уже досталось от вышестоящего начальства.

– В общем, так, – сказал он без всякого предисловия, – у нас есть ровно неделя, чтоб раскрыть это преступление. Если оно не будет раскрыто, я пойду на заслуженный отдых. А если пойду я, то уж не сомневайтесь, что с собой я прихвачу как можно больше вашего брата, потому как одному мне скучно. И ещё – убийство на личный контроль министр взял. Думаю, никому объяснять не надо, что это значит. И уж совсем непонятно, как об этом пронюхали корреспонденты с центрального телевидения. Хотя чего тут непонятного? Не зря здесь этот Зайченко из газеты отирался. Слил информацию, сучонок, а те теперь репортаж хотят сделать. У нас и так информации кот наплакал, а после репортажа можно и вовсе забыть про раскрытие этого убийства. Значит так, Саенко, Пряхин, создавайте следственнооперативную группу, включайте туда того, кого посчитаете нужным. Они освобождаются от всех обязанностей и занимаются только убийством. О результатах докладываете мне два раза в день. Закроете до конца недели – выхлопочу вам максимальное поощрение, нет – все поедете в народное хозяйство.

– Вот видишь, а ты боялась, даже юбка не помялась, – подмигнул Пряхин Родину. – Сейчас включим тебя в группу официально, и всё в шоколаде.

– Слышь, Пряхин, на хрен мне такая радужная перспектива – через неделю в народное хозяйство пойти?! Мы с тобой, как и договаривались: я тебе помогаю, но Саенко не знает.

– Что-то не узнаю тебя, Родин: то сам на стол Саенко рапорта бросаешь, а тут народного хозяйства испугался.

– Ты божий дар с яичницей не путай, я рапорта бросаю, когда сам на подъёме, когда прицепиться не к чему, чтоб поиметь что-то.

– Корыстный ты человек, Родин, шантажируешь начальство, а мне тут про долг заливаешь.

– А как ты хотел, с голой жопой ёжиков только хорошо ловить, а Саенко не обеднеет, если оперрасходами поделится, чай, не свои отдаёт, а они всё равно все в дело идут.

Как ни отбрыкивался Родин, в опергруппу его всё же включили. Пришлось принять этот факт как данность. Единственное, что безапелляционно себе выбил Родин, – это возможность работать самостоятельно. Не любил он коллективный труд и разум коллективный не признавал. Кстати сказать, и примеров-то таких не было, чтоб убедить его в обратном. Дескать, смотри, Родин, мы тут коллективно такую серию преступлений раскрыли. Такими показателями, какие были у Родина, даже близко похвастаться никто не мог. Кстати сказать, сам он своими успехами никогда не хвастался, но, если сильно доставали, на место поставить мог.

Собравшись в кабинете Саенко-младшего, оперативники стали составлять план неотложных мероприятий.

– Николай, – обратился к Саенко Родин, – я думаю, надо двух-трёх человек выделить. Пусть всех мясников отрабатывают. Сколько их тут будет на рынках, оптовом складе? Думаю, пятнадцать-двадцать человек. Если уволенных за один-два года взять, ещё человек семь. В любом случае много времени не займёт, мы знаем, что рост убийцы сто восемьдесят – сто восемьдесят пять сантиметров, размер обуви сорок четыре, так что круг быстро сузится, ну и алиби проверить.

– Согласен, – кивнул Саенко. – Веселов, Семаков, Левин, займитесь этим. Может, заодно и охотников отработать?

– Коля, это нереально, у нас только официально их больше двух тысяч, всему отделу месяц заниматься.

– На телевидение надо как-то информацию дать, – вклинился Пряхин.

– Жалко, голову не покажешь, не разрешат, а может, договоримся?

– Ты умней-то ничего не придумал? – осадил его Саенко. – Представляешь, какие слухи по городу поползут? Да и убийца на дно заляжет. Давай так: сделаем фоторобот и запустим как без вести пропавшего. Если жена, родственники есть – должны отозваться. Сергей, займись этим, – обратился он к Родину.

– Не, Викторович, я лучше рапорта вот по вчерашнему обходу проштудирую, вдруг что нащупаю, а технурой пусть кто другой занимается. Если ко мне вопросов нет, я пошёл.

Родин взял со стола Саенко папку рапортов и вышел из кабинета.

– Что он там собирается искать? – обратился Саенко к Пряхину. – Я их вчера два раза перечитал все – хоть бы какая зацепка…

– Да пусть читает, ты же знаешь, он и на пустом месте какую-нибудь хрень да выловит.

– Ладно, Мурин, на тебе всё одно потеряшки, займись и этим вопросом с телевидением.

Определив фронт работы каждому участнику группы, Саенко и Пряхин остались наедине.

– А мы чем займёмся, Коля? – спросил Пряхин.

– Для начала выпьем по чашке кофе, а потом займёмся самой скучной работой. Составим план оперативно-следственных мероприятий и подготовим задания агентурному аппарату. Кстати, как вы вчера посидели? Родин обрадовал чем-нибудь?

– А чем он обрадует? Пока только одни предположения.

– Не скажи, Андрей, когда он с самого начала занял противоположную позицию, мне показалось, что он как в прошлый раз, помнишь? Информацию уже получил, а нас будет до талого за нос водить, издеваться, а потом отдаст как с барского леча, типа облагодетельствовал. Агентура-то у него отменная, он по городу любое движение знает, прежде чем оно началось.

– В этот раз я ничего такого не заметил, он сам озадачен тем, кто бы это мог быть.

– В любом случае ты от него не отходи ни на шаг, любая информация, любая новость, должна у меня первого быть, понял?

– Да уж куда понятнее, – отозвался Пряхин.

Не любил он такие поручения Саенко. Это всё равно, что в бане за бабами подсматривать. Да и с Родиным у него были хорошие отношения, может, дружескими их не назовёшь, но тёплые, приятельские – точно. Поэтому поручения Саенко он выполнял чисто формально, только для того, чтоб тот не стал искать себе нового заместителя. И как ему казалось, Родин вполне себе догадывался о тех задачах, которые Саенко ставил Пряхину, и даже с удовольствием ему подыгрывал, лишнего от него всё равно не узнаешь.

Умел Родин язык за зубами держать, никаким количеством коньяка его развязать нельзя было. Пряхину даже грешным делом пару раз приходила мысль: «А если его сывороткой правды кольнуть? Интересно, развяжет она ему язык?» И сам себе отвечал: «Вряд ли».

Пряхин вышел от Саенко и направился в свой кабинет, чтобы подготовить агентурные задания. Как он ни старался, не мог отогнать от себя мысли об этом убийстве. Ночью ему даже приснилась отрезанная голова, причём она с ним разговаривала голосом Саенко. Пряхин уже не раз подумывал уйти из уголовного розыска или хотя бы из убойного отдела, а то пугающе часто стали убиенные сниться, так и до психушки недалеко.

Родин

Выйдя от Саенко, Родин заглянул к Сазоновой.

– Валя, будь добра, сделай распечатку по всем жильцам семнадцатого дома со всеми концами, какие найдёшь.

– Хорошо, Серёжа, сейчас Саенко справку доделаю и займусь. Подходи минут через сорок.

Родин зашёл в свой кабинет, где в ожидании томились Варкун и вновь назначенный на должность молодой опер Молочников.

– Серёга, мы с тобой? – поинтересовался Варкун.

– Нет, Родя, я пока сам, а ты бери молодого и отработайте СТО-шки, пусть он к делу приобщается, а то научится, только как штаны просиживать. И не давай ему просто сидеть, пусть хоть что-то делает, хоть крестиком вышивает – лишь бы занят был, иначе бездельника вырастим.

– Крестиком вышивать – это ты хорошо придумал, я пяльца у матери возьму.

Потом, обратившись к Молочникову, с улыбкой сказал:

– Ну что, Молоко, пойдём, тебе ещё колёса на машине подкачать надо.

– А почему я? – поинтересовался Молочников. – Есть же слесарь в гараже.

– Слесарь уже две недели в запое, а моложе тебя, к сожалению, нет никого. Но ты не переживай, путь к званию великого сыщика всегда начинается с банальной подкачки колёс, – иронично заметил Варкун, и оба вышли из кабинета.

Родин вспомнил, что закончился кофе, выглянул в коридор и окрикнул Молочникова. Когда тот подошёл, Родин протянул ему деньги.

– Давай, брат, сгоняй до магазинчика, возьмёшь кофе, молоко и печенье какое-нибудь.

– Это что – тоже путь к званию великого сыщика? – обиженно спросил Молочников.

– Ещё какой! – ответил Родин. – Вот тебе попутно задание. Там продавец – девушка. Твоя задача – узнать, как её зовут, замужем она или нет, как зовут её мужа, детей, если они есть, где они живут, при этом она не должна даже догадываться, что ты работаешь у нас. А поскольку я её хорошо знаю, лапшу мне навесить тебе не удастся. Это мероприятие называется зашифрованный разведдопрос. У тебя в распоряжении пятнадцать минут, вперёд!

Молочников бегом кинулся исполнять задание шефа, а Родин, пока появилось свободное время, заглянул потрепаться в кабинет к малолеткам. Малолетками называли оперативников, которые занимались преступлениями, совершёнными несовершеннолетними.

– Привет, Шура в Квадрате! Что-то подгузников, сосок, пустышек не наблюдаю, кончились, что ли?

– Здравствуйте, дядя Лодин, – подыграл ему один Шура.

Поскольку и того, и другого звали Шура, их и называли Шура в Квадрате.

– Что в яслях про убийство говорят?

– Не шей мокруху нам, начальник, – отозвался второй Шура, – наши не при делах.

– Да уж догадываюсь, вы всё-таки, Саня, озадачьте своих крестников: пусть пошерстят, мало ли что.

– Уж, Серёга, все в теме, все работают.

– Вот и ладушки, вот и чудненько.

– Серёга, у нас термостат на машине мозги парит, у тебя в заначке нет?

– Понятия не имею, на ключ, сами посмотрите. И не шакалить, а то я вас знаю – вместе с термостатом полмашины уйдёт.

– Да ты чё, Серёга, когда такое было? Мы мазу держим.

– Ладно, ключи у себя оставь, я вечером заберу.

Родин зашёл в кабинет, включил чайник, убрал лишние бумаги со стола, отключил телефон. Вернулся Молочников, положив на стол продукты, сообщил:

– Девушку зовут Лида, она замужем, муж Василий, дочка Лиза, а ещё она сказала: «Передай Родину, чтоб дебилов ко мне больше своих не посылал».

– Три с минусом, Молочников! Как она тебя вычислила? Ты что, вопросы ей задавал в том порядке, как я тебе поставил?

– Ну да, а как надо было?

– Тогда насчёт дебила она права, иди колёса качай, хотя по-хорошему мозги тебе надо подкачать.

Родин глянул на часы и направился к Сазоновой.

– Валюша, как там, готово?

– Да, всё сделала, вон на краю стола возьми.

– Валентина, ты единственная женщина, к которой не за что придраться, – подарил ей комплимент Родин. – С меня шоколадка размером с твой процессор.

– Это ты сейчас что имел в виду под процессором?

– Какие вам пошлые мысли лезут в голову, Валентина Сергеевна! Я имел в виду ту железную коробку, что под столом стоит, а вы о чём подумали?

– Да с тобой что угодно подумать можно, иди уже, а то работы по горло.

Вернувшись в кабинет, Родин запер дверь на ключ, он должен был сосредоточиться и не хотел, чтоб ему кто-то мешал.

Налив себе кофе, Родин принялся за дело. Для начала он бегло просмотрел их все и рассортировал по приоритету. Так или иначе могли представлять оперативный интерес сорок квартир семнадцатого дома.

Из этих сорока в девяти жили пенсионеры, пожилые люди. Родин сразу убрал их в сторону. Ещё двадцать один – нормальные, благополучные семьи, на момент совершения преступления жильцы находились дома. Две квартиры пустовали, в двух жили студенты, молодые ребята. Соседи о них отзывались хорошо: культурные, вежливые, чистоплотные. В оставшихся шести квартирах проживали лица, которые для Родина представляли потенциальный интерес. В двух квартирах проживали незамужние женщины тридцати и тридцати пяти лет. В оставшихся четырёх – молодые, но замужние. Из этих четырёх в двух мужья были на работе в ночную смену. Итак, Родина заинтересовали четыре квартиры с молодыми женщинами. Почему именно так? Потому что интуиция ему упорно шептала на ухо: «Шерше ля фам». Это была первая мысль, которая пришла Родину в голову, ещё когда он находился на месте происшествия, и которая его так и не отпустила. О своей интуиции Родин никому не рассказывал, потому что, как правило, от него отшучивались или его поднимали на смех. В то же время для себя он хорошо знал, что первая возникшая в голове мысль в подавляющем большинстве случаев бывает правильной. И лишь благодаря интуиции он мог раскрывать столько преступлений. Благодаря ей он всегда оказывался в нужное время в нужном месте. Родин включил телефон, набрал номер участкового.

– Привет, Долгов, семнадцатый дом по Дружбе ты обслуживаешь?

– Здорово, Родин! Я, а что ты хотел? Я вроде сыскарям из убойного весь расклад дал.

– Витя, меня четыре квартиры интересуют: шестая, девятая, пятнадцатая и двадцать первая. Что-нибудь по ним вспомнишь?

– Ах ты, кобелина, я думал, действительно по работе, а ты баб молодых ищешь!

– Долгов, мне тут сведущие люди сообщили, что один недобросовестный участковый ларёк крышует, где водочкой приторговывают, не хочешь узнать, кто это такой?

– Да ладно тебе, Серёга, я же шуткой, – сконфузился Долгов. – В общем, смотри: в шестой Людка живёт, шалавистая баба, мужики к ней хороводом ходят, сама прибухивает, но ведёт себя тихо. В девятой – Яна, симпатичная женщина, можно даже сказать, красивая, вполне нормальная, мужики у неё то бывают, то нет. В пятнадцатой – семья Липатовых, так, ничего особенного, за исключением того, что муж ревнивый, сцены ревности регулярно устраивает, а в двадцать первой – вообще не знаю. Они месяц назад там квартиру купили, ещё времени не было познакомиться. И если ты думаешь, что они с головой связаны, то двадцать первая отпадает, у них окна на другую сторону выходят. Голову надо было тогда с обратной стороны дома вешать.

– Спасибо, Витя, за информацию. С ларьком-то поаккуратнее будь, а то возьмут тебя ОСБшники за мохнатые шарики.

– Итак, – размышляя вслух, подытожил результаты Родин, – что мы имеем? Имеем мы три очень интересные квартиры. Любая из них потенциально может иметь причастность. Ладно, вечером с Варкуном съезжу и сам проверю.

Больше всего, конечно, подходит квартира Липатовых: как следует из рапорта, муж был в бане с друзьями, вернулся под утро. Вполне подходит: пришёл домой, застал любовника, скандал, на улице догнал, убил и дальше всё по сценарию. Но Родин понимал, что это сильно просто, чтобы быть правдой. В таких случаях действовал уже другой закон, так называемый закон подлости. По этому закону, как всегда, виноватым окажется тот, кого меньше всего подозреваешь. Стук в дверь прервал размышления Родина. Он открыл дверь, это были Варкун и Молочников.

– Вы что так быстро? – поинтересовался Родин

– Серёга, ты чего? Шестой час вечера уже, весь день убили, ты спал, что ли?

– Да нет, мозг насиловал, как там наш Пинкертон, проявил себя?

– Проявил, а как же? Минут двадцать мне доказывал, что такого цвета авто, как «брызги шампанского», не существует, пока я его мордой не натыкал.

– Ну ничего, у человека есть собственное мнение, уже хорошо. Молочников, вон на телевизоре лежит атлас со всеми расцветками автомобилей, чтоб к завтрашнему дню знал их все наизусть.

Круг сужается

В кабинете Саенко собиралась следственно-оперативная группа в полном составе. Вначале докладывал Веселов.

– Значит так, всех мясников мы установили, их оказалось одиннадцать человек по всем точкам, ещё четверо уволенных, итого – пятнадцать. Тех, кто более-менее может подходить под наши параметры, – пять, это мы с запасом берём, остальные и близко не подходят, да и алиби у всех. Из этих пяти один Воробьёв судим за тяжкие телесные, второй – Сизов – за хулиганку. Кстати, оба дерзкие, ведут себя вызывающе, и у обоих нет алиби. Да, эти двое – бывшие мясники, давно не работают. Ещё один, тоже бывший, адекватный, спокойный, не меньжуется, фамилия такая известная, ещё мыс так называется… – Веселов наморщил лоб, потёр виски и наконец произнес: – Вспомнил, Дежнёв! Вот у него алиби такое, как бы сказать, хлипкое. Говорит, познакомился с девушкой, повел её в ресторан «Бастион», отдыхали там до четырёх утра, потом поехали к нему. Короче, вроде бы всё понятно, и в то же время ничего не понятно. Оставшиеся двое – нормальные семейные мужики, оба были дома. Хотя кого я тут утешаю, можно и от них чего угодно ожидать.

– Юра, ты всё сделал? – обратился Саенко к Мурину.

– Да, фоторобот сделали, на телевидение отвёз, сегодня вечером запустят. За сутки двое потеряшек – обоих не наши.

– У тебя что-то появилось? – обратился Саенко уже к Родину.

– Пока не знаю, вечером съезжу на адрес, ещё кое-что уточню, потом видно будет.

– В общем, как всегда. Ты что, считаешь, что на месте плохо отработали? Конечно, куда им против суперсыщика Родина…

– Да не в этом дело, Коля! Что ты в позу встаёшь сразу? Сам же знаешь – иногда по несколько раз обход делаем. Ты лучше скажи, ОПОшников ещё с адреса не сняли, дом под наблюдением?

– Нет, конечно, на хрен мне второй труп, с одним-то засада полная.

– Хорошо, я захвачу тогда с собой фотографии этих пяти у Веселова и закину попутно нашим филерам.

– Ну и что, каков у нас итог? – обратился ко всем Саенко.

– Что, браток, каков итог? Обмишурился чуток? А чуток сей потянет лет так этак на пяток! – процитировал Филатова Веселов.

– Не знаю, как там насчёт лет пяти, а вот народным хозяйством уже реально попахивает, – заметил Саенко.

– Командир, держи хвост пистолетом, прорвёмся. Вот чую, что мы где-то рядом уже ходим.

– А мне сейчас шефу докладывать, что мы чуем? Так он мне быстро объяснит, что чуют ребята-голуби задним местом, причём объяснит это, не стесняясь в выражениях.

– Да, вот что значит начальство. Секс утром, в обед и вечером, аж завидно…

– Веселов, уточни в ОПО, если борта есть свободные, готовь задние на скрытое за этими тремя мясниками. Так, вроде бы всё, разбежались.

Когда вышли из кабинета, Веселов подошёл к Родину.

– Представляешь, Серёга, разговариваю с одним из этих, пятнадцать лет мясником работает. Спрашиваю, мог бы ты человеку голову ножом отрезать и сколько времени тебе надо было бы? А он так просто отвечает: «Человеку не знаю, а свинье перочинным ножом за десять секунд отрежу». Блин, аж мурашки по коже пробежали.

– А я тебе что говорил, они как будто в прошлой жизни палачами были. Своеобразные люди, интересно, о чём они говорят, когда компанией встречаются, надеюсь не о том, кто сколько свиней, коров разделал.

Родин вышел из кабинета, направился к себе, в кабинете был Варкун, оформлял бумаги по проведённым мероприятиям.

– Родион, заканчивай, – сказал Родин.

– Возьми скрытую видеокамеру, поедем с тремя барышнями пообщаемся. Смотри, тема такая. Я думаю, убийца приходил к одной из них, где мог находиться убитый. Вспышка ревности, и, как итог, голова на заборе. Беседовать будешь ты, внимание на взаимоотношения с мужчинами, смены партнёров и так далее. Сам знаешь. Когда достаточно раскачаешь, показываешь фотографию, смотрим на реакцию.

– Не первый раз замужем, соображу, поехали.

Когда подъехали к семнадцатому дому, Варкун поинтересовался:

– Откуда начнём, Серёга, снизу вверх или наоборот?

– Давай сверху вниз, легче спускаться будет.

Родин позвонил в пятнадцатую квартиру. Дверь открыла женщина лет тридцати пяти, невысокого роста, пухлая и какая-то блеклая. Светлые, почти бесцветные глаза, выщипанные до стрелочек брови, редкие реснички. Родину хватило беглого взгляда, чтоб сделать вывод – мышка серая. За такую не то что голову отрезать, морду бить вряд ли кто станет. И за что её муж ревнует? За что, стало ясно, когда из комнаты вышел, а точнее, выкатил на тоненьких ножках лысый пузатенький мужичок. Пухлые губы, вздёрнутый нос, такой не то что человека, комара вряд ли прихлопнет. В целом на этом можно было и закончить общение, но формально нужно было провести опрос, хотя бы для того, чтоб слух по подъезду пошёл. Родин подмигнул Варкуну, тот всё понял и подмигнул в ответ.

– Господин Липатов, у нас к вам несколько вопросов. Где вы находились до четырёх часов утра?

– В сауне, с друзьями.

– Когда вернулись домой, кто находился в квартире?

– Валя с дочкой, больше никого.

– А почему тогда устроили сцену ревности, что соседи милицию даже вызывали, может, всё-таки кого-то застали в квартире?

– Да нет, клянусь вам, у меня это постоянно: как выпью, так ревность какая-то дикая просыпается, причём на пустом месте.

«То, что на пустом, это точно, – подумал Родин, – кому такая моль бледная нужна?»

– Значит, пить надо меньше, – констатировал Варкун. – Значит так, до особого распоряжения город без нашего разрешения не покидайте, – серьёзно резюмировал он.

В девятой квартире дверь открыла миловидная женщина лет тридцати. Длинные шелковистые волосы каштанового цвета, большие глаза, стройная фигура. При этом Родин отметил какую-то неестественную бледность и покрасневшие слегка опухшие глаза. По всему было видно, что она недавно плакала. Интересно, по какому поводу? Родин и Варкун вошли в квартиру. Яна – так звали женщину – пригласила их на кухню, предложила чай, кофе. Родин согласился выпить чашку кофе, это давало ему возможность понаблюдать за хозяйкой квартиры в динамике. Пока Яна готовила кофе, Родин отметил, что она как-то скованна неестественно, неуверенно: зачерпнув ложечкой сахар, просыпала его на стол, чуть не перевернула чашку. Варкун начал беседу с общих, ни к чему не обязывающих вопросов.

– Яна, как давно вы живёте в этой квартире?

– Седьмой год, до этого жила с родителями.

– Где работаете?

– В автотранспортном предприятии диспетчером.

– Вы замужем?

– Нет.

– Есть ли у вас мужчина, с которым вы постоянно общаетесь? Этот вопрос как-то вывел женщину из равновесия.

– Зачем вам это знать?

– Яна, давайте всё-таки я буду задавать вопросы, а вы отвечать? Всё-таки есть у вас мужчина?

– Нет, никого нет уже больше года.

«Странно», – подумал Родин, в коридоре под вешалкой он видел мужские тапочки.

– Яна, разрешите в ванную комнату зайти руки ополоснуть, – попросил Родин.

– Конечно, пройдите, вон – вторая дверь налево.

Родин вошёл в ванную, прикрыл дверь и включил воду. Над раковиной висел шкафчик. Родин открыл дверцу. На полочке в стакане стояли две зубные щётки, рядом с кремами и скрабами лежал станок для бритья, можно было предположить, что Яна сама пользуется станком, однако тут же стоял мужской лосьон после бритья. В углу на вешалке висели два больших махровых полотенца. Всё говорило о том, что в этой квартире совсем недавно находился мужчина, и отнюдь не случайный прохожий, а постоянный. Почему Яна скрывает это, что заставляет её лгать? И эта бледность, заплаканные глаза… Родин выключил воду и вернулся на кухню. Окинув взглядом Яну, Родин отметил – она действительно красивая женщина, прав был Долгов. Тем временем в девушке произошли серьёзные изменения: лицо порозовело, прошла краснота глаз, движения стали уверенными. Родин тут же обнаружил причину этих перемен. Рядом, на столе, стоял наполненный на треть бокал с коньяком. Он укоризненно посмотрел на Варкуна, мол, зачем позволил, как теперь разговаривать?

– Яна, – обратился Родин к девушке, – за вас в школе ребята дрались?

– Бывало, – кокетливо ответила Яна.

«Ну вот, может, не мытьём, так катаньем», – подумал Родин и опять подмигнул Варкуну. Тот понял всё с одного взгляда и включил своё мужское обаяние. Родин, сославшись на занятость, вышел из квартиры. Он практически уже был уверен, что голова на заборе предназначалась именно Яне. Также было очевидно, что она серьёзно напугана и даже под действием коньяка ни за что не сознается. Тут нужен особый подход, а какой именно, Родин ещё не придумал. Так, в размышлениях, он подошёл к двери шестой квартиры, нажал кнопку звонка. Открылась дверь, на пороге стояла улыбающаяся женщина с бокалом пива в руке.

– О, какого красивого дяденьку к нам занесло, может, заблудился? – приветствовала она Родина цитатой из известного фильма.

Родин вспомнил рассказ Долгова, моментально сообразил и решил сыграть по-тёмному.

– Здравствуй, Люда, меня Эдик попросил заскочить к тебе долг отдать, – и протянул ей пятьсот рублей.

– Что-то не помню, чтобы этот кобель у меня в долг брал, но всё равно спасибо. Может, за пивком сгоняешь?

Родин понял, что попал в точку.

– Зачем пиво? У меня есть что покрепче в машине, сейчас схожу.

Выйдя из дома, он посмотрел на окна девятой квартиры, они располагались как раз напротив того места, где висела голова. Взяв в машине фляжку со спиртом, Родин вернулся в квартиру Лисицыной. Люда времени даром не теряла: оделась, оперативно наложила макияж. Прошли на кухню. Люда достала две стопки, Родин налил в них из фляжки.

– Что это? Водка? – спросила Люда.

– Что вы, мадам, как я могу предложить даме водку? Чистый спирт!

– Я не смогу его выпить.

– Спокойствие, только спокойствие. Берёшь рюмку, делаешь полный выдох, выпиваешь, ещё секунд десять задерживаешь дыхание, потом занюхиваешь хлебом и никакой воды, иначе продукт будет безнадёжно испорчен.

Люда выпила. От спирта перехватило дыхание, глаза широко раскрылись. Родин предусмотрительно поднёс ей бокал с пивом, когда та запила и откинулась на стуле, спирт уже начал своё дело. Люда пребывала в благостном настроении, и ей не хватало общения. Именно на это и рассчитывал Родин.

– Ну что, красавица, как лекарство?

– Пять баллов, а ты Эдика откуда знаешь?

– Да случайно познакомились в компании одной, ты давно в этом доме живёшь?

– Можно сказать, с рождения, с родителями жила, потом отец умер, за ним мама. – Люда как-то сразу погрустнела.

Немного помолчав для приличия, Родин продолжил:

– А сама почему не замужем? Симпатичная ведь девушка.

– Муж объелся груш, где его взять-то, вам только одно надо, наобещают с три короба, а как своё получат, поминай как звали.

– Может, дело в этом, – Родин кивнул на стол, где стояли две пустые бутылки.

– А это лекарство от душевных ран.

– Вот, вот и я о том же, слушай, у вас здесь никто квартиру не сдаёт?

– Да сдают, вон студенты на третьем живут, а зачем тебе?

– Нужно на время.

– У меня можешь остановиться, если тебе надо. Правда, у нас тут такое творится! Представляешь, на днях голова человеческая настоящая на заборе висела, жуть!

– Да ладно, сама видела?

– Точно, я с утра пораньше за пивком побежала, а меня менты в понятые затащили.

Родин вспомнил взлохмаченную женщину в красном халате и ругнулся про себя: чёрт, чуть не спалился, хорошо, что она его не узнала.

– Вот тебе раз, и чего говорят люди об этой голове?

– Да кто что говорит, одни говорят, мол, любовник чей, но не мой, это точно – у меня таких не было.

– Дак, может, где в подъезде скандал был?

– Вроде всё тихо было, у меня с похмелы слух обострённый, вот только Янка, соседка сверху, с кем-то ругалась, видимо, очередной ухажёр. Мне в вентиляцию всё слышно.

– А что, много у неё ухажеров?

– Да нет, был у неё один, а пару месяцев назад другой появился, интеллигентный такой.

Поставленная задача была выполнена, Родин налил Людмиле ещё рюмку спирта, пообещал подумать над её предложением и вышел из квартиры.

В машине уже сидел Варкун. Родин плюхнулся на сиденье.

– Ну что, герой-любовник, как успехи?

– Да никак, она твердит как попугай: живу одна, никого нет – вижу, что врёт, а сделать ничего не могу.

– Значит, ни коньяк, ни твой греческий профиль, ни природное обаяние должного воздействия не возымели?

– Вот именно.

– А я вот выяснил, что был у нашей Яны мужчина в ночь убийства, и ругалась она с ним по-взрослому. Ладно, давай по домам, в общем, картина начинает вырисовываться, завтра будем дальше думать.