Текст книги "Проклятие Митридата"

Глава 3
Знак свыше

134 – 63 до н. э.

Смуглая черноволосая рабыня со связанными за спиной руками брела босая по улице, доживая последние минуты своей жизни. Толстая веревка больно стягивала запястья, но какое значение это имело сейчас?.. Два воина, сопровождавшие ее к месту казни, двигались следом размеренным шагом, держась за рукояти своих мечей. Их лица радости не выражали. Казнить приговоренных – не самое почетное занятие, но это тоже работа.

На площади, где обычно происходили казни, было немноголюдно, и появление приговоренной к смерти вызвало среди случайных прохожих оживление. Такое зрелище всегда собирало немало зевак, но эта казнь была назначена столь скоропостижно, что кровожадные зрители о ней просто не узнали.

Повелитель Понтийского царства Митридат V Эвергет наблюдал за происходящим с балкона своего дворца, возвышавшегося над городом. Его взгляд был каменным, глубокие морщины, прорезавшие лоб еще не старого царя, подчеркивали недоброе выражение лица. Боги дали плохой знак, и теперь ему предстояло понять, к чему следует готовиться.

Утром над городом прошла необычайная гроза. Гулкие раскаты предупредили жителей о надвигающемся ненастье, и те успели найти укрытие. От молний загорелось несколько домов, однако последующий ливень потушил пожар. И царь благодарил высшие силы, пославшие воду с небес. Но одна молния ударила во внутренний двор резиденции. Оглушающий треск заставил охрану отвлечься от ворот, чтобы посмотреть, не принес ли с собой огонь гнев богов, и ужас переполнил солдат: в углу, под оливковым деревом, там, где обычно стояла колыбель царевича, полыхало пламя. Бросив щиты, воины, кинулись спасать ребенка. И – о, чудо! – не успели они добежать до колыбели – огонь исчез так же внезапно, как и появился. Ткани, которыми был обернут младенец, изрядно обгорели, но сам он не пострадал. Мальчик мирно спал, будто ничего не случилось.

Весть о чудесном спасении царевича тут же была доложена повелителю начальником стражи.

Воин преклонил колено перед хозяином:

– О, великий из великих! Смею доложить, что боги прислали испытание: небесный огонь ударил в колыбель твоего первенца.

Стражник промолвил это и в знак готовности принять наказание покорно склонил голову. Он хорошо знал, что может ожидать гонца с плохими вестями.

Вопросительно глядя на своего воина, Эвергет молчал, и тот, почувствовав милость царя, продолжил:

– Я не могу объяснить произошедшее, повелитель. Наследник жив и здоров. Это волшебное спасение, мой царь, это знак свыше.

– Не пристало тебе, мой преданный Клеарх, делать выводы о воле богов.

Эвергет поднялся и, запахнув одежды, проследовал к окну.

Там, над линией горизонта, где сливались воедино две синевы, морская и небесная, уже более тридцати дней висела комета. Ее белый изогнутый хвост убегал от солнца, но светило не торопилось его догонять – оно знало всю мощь своей силы. Как только после рождения наследника комета появилась на небе, многие мудрецы, не видавшие на своем веку такого, доложили царю: это знамение.

Не шевелясь, в ожидании своей участи Клеарх стоял посреди зала, преклонив колено.

– Поднимись, Клеарх, в случившемся твоей вины нет, – произнес Эвергет, не отводя взгляда от неба. – Ты думаешь, боги отвернулись от Понта?

– Я не провидец, мой повелитель, я воин. И все, что я знаю: с простыми людьми такого не происходит. Царевич выжил, как Дионис. И небесный хвост – неспроста это.

Понтийский царь, по-прежнему не оборачиваясь, стоял у окна.

– Где была кормилица во время грозы? – его голос звучал тихо, но от этого угрозы в нем не убавилось.

– Не могу знать, мой повелитель! – Клеарх опять рухнул на одно колено и преклонил голову.

– Казнить! Немедленно!

– Повелитель желает выбрать способ? Должна ли она пройти через очищающие муки, чтобы познать силу гнева повелителя? – об этом Клеарх спрашивал всякий раз, когда стоял выбор, залить ли в глотку виновного раскаленный металл, заколоть его мечом или же отдать на растерзание львам.

Решение царя зависело от степени вины приговоренного и необходимости произвести наказание в назидание возможным преступникам. Для публичных экзекуций с последующими казнями избирались самые изощренные способы, от которых жертва умирала долго, мучительно и зрелищно.

– Конечно, потеря наследника сравнима с изменой, но он… он ведь остался жив! Потому… пусть не страдает. Для справедливого суда используй меч.

– Мой господин, твоя воля будет исполнена немедленно.

Отдав необходимые почести, Клеарх решительно двинулся к выходу.

Через некоторое время в зал вошла молодая женщина в красной, обрамленной орнаментом тунике. Под легкой тканью угадывалась стройная фигура. На груди складки ткани аккуратно обходили идеальные формы, а золотой пояс – знак принадлежности к царскому роду – подчеркивал тонкую талию. Красивых женщин в Понтийском царстве было немало – смешение южных кровей давало дивный результат, но царица Лаодика VI выделялась и в этом ряду.

Ей с детства прививали чувство собственного достоинства. Она, блестяще образованная наследница греческих и македонских династий, умела быть не только хорошей женой, но и уверенной в своих силах царицей. Свои обязанности – от царского ложа до приемов посланцев – Лаодика выполняла так, будто от этого зависело все ее будущее. Подобная предусмотрительность имела основания. Скольких ее царственных родственников постигла печальная участь!

Теперь же Лаодика училась быть идеальной матерью.

Когда ей принесли сына, царица первым делом удостоверилась, что он цел. Малыш, очень недовольный повышенным к себе вниманием, схватил материнскую грудь и улыбнулся так, как это умеют делать только маленькие дети – без тени лицемерия.

– О твоем спасении знают теперь все. Твой отец восхваляет богов. Наверное, будешь долго жить, царевич, – с этими словами Лаодика отняла сына от груди и передала рабыне. – Не своди с него глаз, иначе тебя постигнет такое же наказание, – предупредила она.

С ребенком на руках служанка почтительно поклонилась и бесшумно удалилась.

Через зал, украшенный помпезными фресками и тканями, Лаодика проследовала на балкон к Митридату, который наблюдал за происходившей казнью.

Чтобы обозначить свое присутствие, царица заблаговременно обратилась к супругу:

– Я слышала, мой повелитель, ты сжалился над служанкой?

– В этом дворце вести разносятся чересчур быстро. Если такая смерть – снисхождение, то – да.

– Нет более справедливого и благородного человека, чем ты, мой Эвергет.

В это время с площади донесся гул толпы и глухой стук падающего тела. Рабыня не издала ни звука – ни до, ни после смерти.

Царь повернулся и, словно не заметив стоящую рядом жену, быстрым шагом направился вглубь зала к своему трону. Выполненный из золота трон стоял на обитом дорогой тканью постаменте, ступить на который никто не имел права, – это могло быть расценено как покушение на власть и стоить жизни.

Лаодика не относила себя к числу тех, кому не дорога жизнь, а потому, приблизившись, стала перед троном на одно колено:

– Эвергет, в твоей душе я вижу смятение.

– Да, моя верная жена. Ты, как обычно, проницательна. Пришла меня утешить?

Теперь царь смотрел на нее так, как смотрит мужчина на страстно любимую и желанную женщину.

– Скажи мне, что тебя тревожит, мой повелитель?

Царь провел рукой по черным волосам Лаодики.

– Каким бы ни являлось настоящее время, оно никогда не откроет тайну нашего будущего. Только предупредит избранных. Слишком много знаков послано нам богами… – многозначительно изрек Эвергет и в задумчивости подошел к окну. – Да, Лаодика, я в смятении. Вопрошать жрецов было бы серьезной ошибкой. Любой из старцев может истолковать эти знаки так, как ему того захочется, чтобы повлиять на ход событий. Но правитель пока я, и творить историю только мое право. Да и нужно мне не толкование, а скорее само провидение.

– Осмелюсь сказать тебе, Эвергет, что есть способ развеять твои сомнения, которые касаются сына. В Элладе, в Дельфах, над крутой скалой, стоит храм, воздвигнутый в честь Аполлона. При храме есть оракул[1]1
  Прорицающее божество; место, где жрецы прорицали от имени божества; лицо, суждения которого признаются откровением, истиной.


[Закрыть]. Его так и называют: дельфийский оракул. С дарами для пифий[2]2
  Жрицы-прорицательницы в храме Аполлона в Дельфах.


[Закрыть] вели снарядить экспедицию, и, быть может, они до нас снизойдут.

– Снизойдут?! – глаза царя сверкнули гневом.

– Именно так, Эвергет. Пророчества их крайне редки, но всегда чисты и правдивы. Притом еще нужно будет понять, что они скажут и к какому придут выводу. Они всесильны, потому как знают будущее. Ты, мой повелитель, могуществен – это бесспорно. Но ведь ты сейчас говорил, что хочешь знать будущее. Пусть пифии выполнят свою работу!

– И в царстве никто не узнает о пророчестве?

– Думаю, да, мой повелитель…

Глава 4
Ночное нападение

8 июля 2013 года

– К вам Заборский. Говорит, очень срочно, – сообщила Аня.

Надо отдать ей должное: даже самые тревожные сообщения она произносила без истерических интонаций, практически ровным голосом. Но этим, судя по количеству влюбленных взглядов сослуживцев, число ее достоинств не ограничивалось. Однако своих коллег в качестве потенциальных мужей Аня не рассматривала, а временно свободные от семейных уз местные олигархи и бизнесмены, в свою очередь, не видели в качестве потенциальной жены Аню. «Никуда не денешься – диалектика, – философствовал на этот счет Заборский, – единство и борьба противоположностей».

Услышав голос секретаря, Иван оторвался от большой обзорной статьи о кризисе в мировой экономике. Каждое рабочее утро он начинал с просмотра новостей и просил ему не мешать. Все знали, что шеф не любит утренних визитов, и обсуждение текущих проблем оставляли на вторую половину дня. Но, если Заборский нарушил негласный принцип, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. И Черепанов дал Ане команду впустить Виталия.

– Ну, что опять не так в нашем королевстве? – Иван пожал руку Виталию и указал на стул. – Новую видеокамеру ты получил на прошлой неделе и, по моим расчетам, еще не должен разбить, оттого я тебя и не ожидал раньше времени.

С Виталием Заборским Иван работал уже не первый год. Несмотря на разницу в возрасте, их связывали не только служебные, но и дружеские отношения. До прихода в телекомпанию «Зенит» Виталий возглавлял отдел расследований в газете. Он знал все о криминальной обстановке в городе. Коррупция во власти, распространение наркотиков, незаконный передел собственности – все эти темы входили в сферу его профессиональных интересов, и здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Но после смены областного руководства главный редактор ввел в издании политику цензуры, перестал пропускать острые материалы о деятельности тех руководителей муниципальных структур, которые принадлежали к партиям, стоящим у власти. После очередного конфликта с главным Заборский ушел из газеты, и Черепанов пригласил его в свою телекомпанию.

Писать репортажи о мелких правонарушениях и дорожно-транспортных происшествиях Виталий поручал своим подчиненным, сам же занимался резонансными случаями, причем вел журналистские расследования, невзирая на ранг фигурантов. Он не боялся влезать в такие дела, которые даже правоохранительные органы обходили десятой дорогой. И Черепанову не раз доводилось вытаскивать своего протеже из сложнейших ситуаций, для чего порой он прибегал к связям подполковника Василия Матвеевича Заборского – классного опера и в прошлом начальника городского управления милиции.

Виталий не пошел по стопам отца, хотя отучился несколько лет в Харьковской юридической академии. Почувствовав призвание к журналистике, он покинул альма-матер. Но полученная подготовка давала себя знать. В своих расследованиях Заборский-младший действовал как профессионал, имел собственные, одному ему известные «источники» и всегда тщательно проверял полученную информацию.

– Я только что из больницы, – начал Виталий, не приняв шуточного тона шефа. – Моего нового оператора Стаса Папазова, который был с вами на дне рождения у Белякова, той же ночью жестоко избили в подъезде собственного дома. Сейчас он в реанимации. Похоже, бейсбольной битой ему проломили голову. Напавшие забрали деньги и телефон. Слава богу, хоть камеру оставили. Она лежала в кофре и не заинтересовала грабителей, что, в общем-то, понятно: ее так просто не продашь – аппаратура суперпрофессиональная, можно сразу засветиться. Стаса обнаружил на лестничной площадке сосед по подъезду, когда рано утром вышел погулять с собакой. Он же и вызвал «скорую». И если бы не этот сосед, для Стаса все могло бы закончиться гораздо хуже. А так… Врачи вовремя оказали помощь и позвонили родителям, а те, в свою очередь, мне.

– Понял. Что надо от нас? Позвонить главному врачу или…

– Нет. Я все уже сделал. Там нормальные ребята. Условия обеспечат и лечение проведут, как положено, ручаюсь!

– Хорошо, этот вопрос закрыли. Теперь по поводу нападения. Как думаешь, кто это был: случайные грабители, наркоманы или же твоего Стаса целенаправленно «пасли»?

– Пока неизвестно, но вряд ли «пасли». Скорее всего, на него наехали случайные грабители или хулиганы. Ну кто мог знать, когда он вернется домой? Хотя с другой стороны… Его же крепко избили, а могли ведь просто ударить по голове и ограбить, разве не так? – предположил Виталий. – Кстати, хотел уточнить: он пил водку на юбилее у Степаныча? В больнице сообщили: был трезвый.

– Да вроде бы не пил. Во всяком случае, я этого не заметил. Так ему и не до выпивки было. Мотался по дому с камерой, как Баба-яга с метлой. Особняк огромный, в два этажа, ступенек – море. Гости важные, и все норовят в кадр попасть, чтобы потом похваляться: мол, с самим Беляковым на брудершафт пили. Стас сначала снимал торжественную часть, ну, здравицы, подношения, тосты и прочее. Затем был концерт, шоу-балет, фокусники. Потом, когда все хорошо выпили, началось веселье. Особенно выделялись дамы. Устроили на втором этаже что-то вроде показа мод – демонстрировали наряды и драгоценности. Как говорится, крутили друг перед дружкой «кормой». Кстати, Стас их много снимал. Да я тебе чип дам, сам все увидишь.

– Какой чип? Ни в кофре, ни в камере никакого чипа не было, – удивленно пожал плечами Заборский. – Вчера вечером я сам забрал ее из милиции. Кстати, опергруппа приехала на вызов сразу и никаких улик не обнаружила. Свидетелей пока тоже нет. Хорошо хоть пообещали открыть дело по факту нападения и грабежа. Капитан Сидорченко лично заверил, что будут искать виновников. Но мне кажется… Ну, как сказать… – Виталий замялся, подбирая слова. – У них есть дела и поважнее. Вряд ли они по этому случаю будут землю рыть: парень-то остался жив. Только я за последнее время подобных нападений что-то не припомню. Была в прошлом году история: ограбили поздним вечером на улице одинокую женщину – забрали сумочку с деньгами, телефон, сняли серьги. К сожалению, грабителей так не поймали, но нападения прекратились. А потому все списали на гастролеров, мол, это не местные бандиты, а залетные «работали».

Виталий немного помолчал, размышляя.

– Но вот со Стасом, – продолжил он, – почерк совсем другой, это явно не хулиганье. Так избить человека…

– Ну, что касается чипа, он, слава богу, у меня. Сам не знаю, почему забрал его у Стаса. Будто предчувствовал, что такое может случиться. Попробуй объясни потом Белякову и его гостям, что кина не будет, – успокоил Заборского Иван и вопросительно взглянул на Виталия: – А что, Папазов в последнее время занимался чем-то серьезным? Ты ведь сложные расследования никому не поручаешь. Или я чего-то не знаю?

– В том-то и дело, что он был от таких расследований в стороне. В основном снимал репортажи на злобу дня: о новых дорожных правилах, о загрязнении городского ставка… Да еще собирал материал о вандализме на еврейском и татарском кладбищах, в котором подозревались то ли сатанисты, то ли мелкое хулиганье. Я его даже к истории с проститутками на Окружной не подключал. Решил, что Стас молодой еще, неопытный, пусть немного оботрется… – Виталий наморщил лоб и на минуту задумался. – Надо бы расспросить ребят из отдела, может, они что-то знают. Ну и не помешает заглянуть в компьютер Стаса, авось что-нибудь откопаем.

– Вот что я скажу тебе, Виталий, – подытожил Черепанов. – На милицию, конечно, надейся, но и сам, как говорится, не плошай, потому что результат действительно может оказаться нулевым. Давай-ка подключайся к этому делу со своими ребятами. Помоги нашим доблестным стражам порядка. Я тоже сомневаюсь, что это обычное ограбление: для такого случая жертву можно выбрать побогаче и послабее. А твой Стас ростом, наверное, под метр девяносто, не меньше, и на хрупкую барышню совсем не похож.

– Обижаете, Иван Сергеевич, мы уже включились в расследование. По всем направлениям, которые за последний месяц вел Стас, проверяем материалы. В завтрашнем выпуске об этом происшествии сообщим и попросим возможных свидетелей позвонить нам или в милицию. Ну и по старой дружбе я обещал информировать о наших успехах Сидорченко. У них мало людей, и на каждом сотруднике висит по десятку дел, поэтому ему даже выгодно, чтобы мы помогли. Тем более нападение на Папазова, как они считают, это рядовой грабеж.

– Ясно, – кивнул Иван, – действуйте. И держи меня в курсе дела.

Черепанов встал, потом снова сел – было видно, что он слегка нервничает.

– Завтра я передам тебе чип с отснятым на юбилее Белякова материалом. Поручи какому-нибудь толковому видеоинженеру смонтировать фильм. По времени – желательно на час-полтора, не больше. А Стас, дай бог, оклемается и посмотрит его, так сказать, свежим взглядом.

Черепанов почему-то чувствовал свою вину в том, что произошло с Папазовым. Если бы Стас не пошел на тот злосчастный юбилей, скорее всего, не было бы и ночного нападения. Да, впрочем, какая разница, откуда он возвращался? Ведь эти подонки могли специально поджидать его в подъезде, а если так, днем раньше или днем позже все равно бы подстерегли и отколотили. Вот только за какие грехи? Неужели снова возвращаются «лихие девяностые», когда проблемы решались с помощью биты или пистолета Макарова? Да вроде бы не похоже…

Недавно Иван просматривал оперативные милицейские сводки. Они были оптимистичны, ничего общего с сообщениями из девяностых. И на сессии горсовета начальник ГУВД полковник Перебейнос уверял, что ситуация с преступностью в городе изменилась к лучшему. Что же касается нападения на журналистов, такие случаи зафиксированы только дважды, да и то в области. А в самой Лугани за последние три года их не было вовсе. Возможно, и это нападение никак не связано с журналистикой, и сотрудника нашей компании ограбили с целью наживы. Хотелось бы, подумал Иван, чтоб именно так и было, иначе подобные инциденты могут повториться.

И все же опыт и интуиция подсказывали обратное…

Глава 5
Убийство с неизвестным мотивом

11 июля 2013 года

Поздний звонок разорвал тишину квартиры Черепанова.

Телефон звонил настойчиво, дрожа от нетерпения и возмущаясь всем своим вибронутром. «Почти полночь», – бросив быстрый взгляд на часы, отметил Иван. В это время ему могли звонить только два человека: Ольга, когда они с Лешкой куда-нибудь уезжали, и Виталий Заборский, если случилось что-то непредвиденное.

К сожалению, экран телефона выбрал не Ольгу, а Заборского.

– Доброй ночи, – Черепанов намеренно начал разговор первым. – Случаем ты не забыл перевести часы на летнее время, как это сделали все нормальные и порядочные люди?

– Если бы я был нормальным человеком, вы бы уволили меня восемь лет назад, сразу после окончания испытательного срока. А если б был еще и порядочным, вообще бы не взяли на работу, – парировал Заборский.

– И то верно, – согласился Иван. – Ладно, 1:1. Так что случилось? Слышу в трубке шум и посторонние голоса. Неужели звонишь из ночного клуба?

– Хотелось бы. Однако я нахожусь совсем в другом месте. Улица Бетховена, дом 4. Этот адрес вам о чем-либо говорит?

– Бетховена, 4? – переспросил Иван. – Но ведь это же особняк Белякова. Что, так затянулся юбилей? Надо же, а я кукую в одиночестве.

– Зато здесь, наверное, уже вся милиция города. Час назад мне позвонил капитан Сидорченко и попросил, чтобы я немедленно приехал. Уж не знаю, чем он руководствовался – то ли нашей старой дружбой, то ли желанием подстраховаться… Короче, подал срочный сигнал.

– Какой еще «срочный сигнал»? Ты что, как в своих репортажах, специально тянешь с эффектной концовкой? Тоже мне Станиславский нашелся. Что произошло?

– Стоп! А разве я в самом начале не сказал? – с наигранным удивлением произнес Виталий. – Тогда извините. Видимо, желал подготовить вас к важному и нехарактерному для наших широт событию. Так вот, полтора часа назад на втором этаже собственного дома была обнаружена мертвой Полина Белякова, жена Степана Степановича Белякова. Не буду утверждать, но, говорят, что ее кто-то задушил. Вот такая новость.

От неожиданности Иван даже опешил.

– Погоди, погоди, а что с самим Степаном Степановичем, он хоть жив? – вдруг обеспокоился Черепанов.

– Ваш товарищ, как меня известили, дня два назад улетел в Лос-Анджелес. Вроде по делам бизнеса, а может быть, и к детям. У него там дочери живут.

– Понятно, и что же по поводу этого убийства говорят менты? Как я понял, ты там уже давно. Что-нибудь узнал?

– Кое-что, но это весьма предварительно. По свидетельству домработницы, которая, кстати, обнаружила труп Беляковой, пропали кое-какие вещи и драгоценности. Оказывается, был вскрыт сейф, где Беляков хранил некоторые свои раритеты, то есть всякие древние и дорогие вещицы, – он ведь страстный коллекционер. Да и у Полины… э-э-э… Георгиевны, думаю, было что взять. Уж стекляшек среди ее украшений точно не было. Но оценить масштаб ущерба сможет только сам Беляков, когда вернется домой. Поговаривают, что недавно он приобрел очень редкую вещь, которой страшно гордился. Мол, таких в мире единицы, а у него есть.

– А как же охрана? Когда я был у Белякова, эти молодцы повсюду маячили.

– Верно. Но их задача – охранять Степан Степаныча, а не его жену. Хозяин улетел, охрана, естественно, расслабилась. А грабители, похоже, не ожидали, что Полина Георгиевна окажется дома. Накануне ее пригласили на премьеру спектакля. Она поехала в театр, и там ей неожиданно сделалось плохо, или же, не исключаю, просто не понравилась постановка. Говорят, отбыла после первого акта. Вернулась домой, ну и застукала грабителей. И тем ничего не оставалось, как ее прикончить, то есть задушить. Такая пока версия.

– Да, ничего хорошего, – вздохнул в трубку Черепанов и, помедлив, продолжил: – Ладно, каковы твои дальнейшие планы?

– Скорее всего, вернусь на работу.

– Понял. Значит, с утра, после того как сдашь материал в эфир, поговорим об этом инциденте подробнее. М-да, – хмыкнул Черепанов, – что-то вокруг нашего олигарха и его юбилейных торжеств возникает слишком много негатива.

Утром, как и договаривались, они обсудили подробности произошедшей трагедии. Добавить что-то новое к сказанному по телефону Заборскому было нечего. Правда, ему удалось узнать от капитана Сидорченко, что обслуживающий персонал дома подтвердил: примерно месяц назад хозяин действительно приобрел для своей коллекции уникальный экспонат – древнее нагрудное украшение, или, как говорят специалисты, пектораль. Возможно, именно эта пектораль и привлекла внимание грабителей. Вместе с ней из дома были похищены и другие ценности.

Черепанов не считал себя экспертом в области антиквариата. Да и в ювелирных украшениях, мягко говоря, мало что понимал. По этой причине он набрал в поисковике слово «пектораль» и углубился в чтение.

Информация была изложена лаконично.

«Пекторамль (от лат. pectorale – касающееся груди, относящееся к груди) – нагрудное украшение, могло быть частью защитной амуниции воина. Вероятно, происходит от боевого снаряжения, защищавшего верхнюю часть груди, горло и плечи. Ярким примером является знаменитая золотая скифская пектораль со скульптурными изображениями сцен борьбы животных и сюжетов из жизни скифов из кургана Толстая Могила (Днепропетровская область), найденная в 1971 году Б. Н. Мозолевским. Скифская пектораль хранится в киевском Музее исторических драгоценностей Украины».

Следующая публикация была более пространной и сопровождалась многочисленными фотографиями.

«Исследованный в 1971 г. украинским археологом Борисом Мозолевским курган Толстая Могила – богатейший из всех известных в настоящее время скифских царских курганов. Общий вес золотых изделий, обнаруженных в нем, составляет 4,5 кг, что намного превышает вес золота, найденного в кургане Куль-Оба (Крым), который ранее считался самым богатым. Без сомнения, главной находкой Бориса Мозолевского, принесшей Толстой Могиле и никопольской земле всемирную славу, стала обнаруженная в центральной могиле золотая пектораль – парадное нагрудное украшение скифского царя. Ныне это гениальное творение античного искусства хранится в Киеве, в Музее исторических драгоценностей Украины.

Вес пекторали 1148 г. Диаметр 30,6 см. Три полукруглых фриза, образующих пектораль, заполнены растительным орнаментом, многочисленными, литыми из золота изображениями людей и животных. В центре нижнего фриза расположены сцены терзания коней грифонами, по сторонам – лев и леопард, нападающие на оленя и дикого кабана, погоня собак за зайцами и, наконец, по два сидящих друг напротив друга кузнечика.

В верхнем ярусе помещены изображения сцен мирной жизни скифов. В центре – два обнаженных по пояс скифа, снявшие свои гориты с луками, шьют меховую рубаху.

Обращает на себя внимание одна деталь: их лица и прически настолько различны, что можно предполагать в них представителей разных этнических групп, принадлежащих к разным племенам. По обе стороны от них – мирно стоящие животные: жеребенок, сосущий кобылу, корова и теленок, овца, коза и козленок. Юный скиф, доящий овцу, и другой, сидящий. Одной рукой он держит амфору, в другой – что-то зажато. Возможно, он пытается заткнуть амфору со слитым в нее надоенным молоком. Картина завершается взлетающими птицами.

Каждая из миниатюрных скульптур пекторали является настоящим шедевром, а в целом она непревзойденное творение неизвестного мастера, жившего в одном из греческих городов-государств Северного Причерноморья или Крыма. Золотая пектораль из кургана Толстая Могила, скорее всего, была создана в начале или в середине IV века до н. э.».

Черепанов задумался… Вряд ли в коллекции Белякова была именно эта пектораль. Зачем ему приобретать вещь, украденную из такого солидного музея? Чтобы тайно владеть ею? Сомнительно. Да и к чему Степан Степанычу так рисковать? Но, самое главное, о краже пекторали нигде не сообщалось, а такой факт не утаишь. Так, может, это был дубликат, который обычно изготавливается для демонстрации в других музеях, так сказать, для подстраховки? Нет, Беляков не стал бы покупать для своей коллекции копию или подделку. Значит, какая-то другая пектораль? Откуда же она взялась?

Чем глубже Черепанов вникал в эту историю, тем больше появлялось вопросов.

Если все это из-за пекторали, рассуждал Иван, то без откровенного разговора со Степаном Степанычем капитану Сидорченко и его ребятам найти убийцу будет непросто. Но и замять дело не удастся – расследование на контроле у прокурора области. Все-таки в Лугани Беляков – фигура во всех отношениях заметная, и из группы Сидорченко выжмут все соки. Иван искренне сочувствовал капитану, понимая, что раскрыть такое преступление всегда очень сложно, практически невозможно.

Конечно, местные вряд ли осмелились бы ограбить Белякова, а тем более убить его супругу. Что ни говори, но в криминальном мире у него остались старые и прочные связи. И хотя официально Степаныч вроде бы отошел от дел, в определенных кругах по-прежнему пользовался авторитетом. Кличку Степа Белый – а в бурной молодости Белякова именно так и называли – многие в родных местах еще очень хорошо помнили. Значит, скорее всего, Белякова ограбили чужие, залетные. А как только унюхали, на кого нарвались, сразу залегли на дно и поминай как звали.

Но самое удивительное состояло в том, что в перечне пропавших ценностей, где были упомянуты даже несколько тысяч гривен, украденных вместе с сумочкой Полины Георгиевны, пектораль вообще не фигурировала. В связи с этим Заборский обратил внимание Ивана на протокол допроса домработницы Беляковых. Некая Виктория Михайловна Сливко, сорока пяти лет, сначала заявила, что видела у хозяйки массивное украшение из золота, но затем изменила свои показания, объяснив, что, мол, имела в виду большое жемчужное ожерелье.

Тем временем ребята из «монтажки» принесли диск с записью юбилейного вечера Белякова. Теперь этот фильм приобретал особое значение – это были последние съемки еще живой и энергичной Полины Георгиевны. Черепанов хотел предать диск Степану Степановичу вместе с соболезнованиями по поводу смерти жены. Ему казалось, что эти кадры будут дороги и Белякову, и его дочерям.

– Ну а сам ты этот фильм хоть видел? – поинтересовался Иван у Заборского.

– Честно сказать, не смотрел, – начал оправдываться тот. – И зачем? Наверняка все там в ажуре: и пафосно, и весело, и… чуть-чуть «со слезами на глазах». Что, наш лучший спец Юрка Каминский первый раз монтирует юбилей? Во времена индивидуальной трудовой деятельности он столько этого добра настрогал, что даже страшно за человечество. Да за такие фильмы он бы давно «Оскара» получил, если бы, конечно, имелась подобная номинация. Тарантино с ним и рядом не стоял – это я заявляю авторитетно, как соучастник раннего творчества данного художника. Так душевно мог бы творить разве что Никита Михалков, и то лишь потому, что мы с ним выросли в одной стране, так сказать, близки на ментальном уровне.

– Тебя, мой юный друг, снова понесло. Остановись!

Черепанов не стал смотреть смонтированный фильм, полагаясь на мастерство своих подопечных, которые его еще ни разу не подводили. Он положил диск в ящик стола с намерением передать его Белякову в ближайшее время. А такой шанс, чувствовал Иван, ему скоро представится, судя по тому, как стремительно развиваются события.