Текст книги "Охота на императора"

Глава IX
Приговор

Подняв воротник, он вынужден был опустить голову, спасаясь от хлесткого ветра. Казалось, что резкие порывы, несущие с собой заряды колючего снега, пытались сбить с ног и повалить на мостовую, чтобы потом окончательно засыпать с головой.

Такая погода, однако, Михеева не печалила. Напротив, сопротивляясь напору снежной бури, он двигался мелкими шагами, почти не отрывая ног от покрывшегося тонкой коркой льда тротуара, имел возможность обернуться, не вызывая подозрений. К десяти часам вечера прохожих на Ямской можно было по пальцам пересчитать. Редкие силуэты с трудом различались в снежной туче, которая, казалось, полностью опустилась на землю.

Добравшись до Кузнечного переулка, Михеев неслучайно поскользнулся, после чего, кинув назад взгляд, удовлетворенно осмотрел пустую улицу.

Последние месяцы, в те редкие разы, когда он выбирался из своего убежища на воздух, приходилось часто хитрить, меняя одежду, а в ясные дни Михеев заставлял себя клеить накладную бороду, нафталиновый запах которой раздражал его больше, чем самодеятельность некоторых его единомышленников.

Высокая дубовая дверь с массивными чугунными ручками в виде колонн, через большие стекла которой лился теплый свет, подалась на удивление легко, не издав ни звука. Михеев, используя шапку, в парадном с усердием сбил с пальто весь снег и несколько раз громко топнул сапогами, чтобы не оставлять на чистом полу мокрых следов, но не из уважения к прислуге, а исключительно из соображений безопасности. Меньше всего он сейчас хотел, чтобы в конце его маршрута, какой-то любопытный и наблюдательный персонаж определил ту дверь, за которой его ждали.

Два коротких стука, после паузы – еще два. В квартире под номером восемнадцать послышалось некоторое оживление, после чего изнутри сняли цепочку, ключом провернули замок, и створка двери открылась, издав неприятный, немного свистящий звук.

Михеев, сделал шаг внутрь и закрыл за собой дверь, испытав крайнюю степень раздражения:

– А ведь смазать петли – минутное дело!

Двое мужчин и женщина, уже который час ожидавшие своего товарища, несмотря на этот его укор, вздохнули с облегчением. Любое опоздание напрягало нервную систему и заставляло гнать от себя тревожные мысли.

– Дай, я сам! – Михеев отстранил юношу с пышной прической от ящика специального стола, к которому намертво была прикручена швейная машина «Wheeler & Wilson», после чего, что-то там обнаружив, вернулся ко входу.

Довольный результатом, Михеев несколько раз пошевелил дверь, которая теперь открывалась бесшумно, и вернул на место маленькую маслёнку с длинным носиком.

– Доброй ночи, господа кружковцы… – Михеев подошел к аккуратно сложено стопе наволочек и пощупал материал. – И что, берут?

Вопрос был адресован миниатюрной, миловидной барышне с высоким лбом и ясным взором, одетой в передник и длинное синее платье до щиколоток.

Настоящей ее фамилии никто из присутствующих не знал. В этом кругу подобное любопытство не приветствовалось – каждый выбирал себе имя и фамилию по вкусу и в зависимости от обстоятельств. Достаточно было того, что их объединяла общая идея и стремления. Остальное считалось условностями – тем полезней были эти псевдонимы на случай провала. Даже имея желание, любой их соратник, попавшийся в руки чиновников Третьего отделения, мог назвать исключительно вымышленные имена.

Пару месяцев назад, представившись женой мелкого польского коммерсанта, Льва Выговского и назвавшись Софьей, миловидная барышня пожаловалась владелице доходного дома, жене купца второй гильдии, прусской подданной Розалии-Анне Густавовне Клинкострем, что дела у супруга идут не слишком бойко и ей придется подшивать постельное белье, чтобы гарантировано иметь деньги на квартирную плату. Розалия Густавовна против того не возражала, тем более, что американская швейная машина новой постоялицы работала совершенно бесшумно, а редкие гости Софьи и ее мужа беспокойства соседям не доставляли.

– Не так уж… – ответила хозяйка квартиры Михееву, вытащив из камина несколько угольков, чтобы раздуть самовар. – Но, на варенье хватит!

Софья подошла к серванту, откуда достала вазочку с малиновым вареньем, запах которого мгновенно окутал зал её квартиры.

– Следует иногда позволять себе отойти от аскетичного образа жизни, тем более – в таком близком обществе, – Выговская пригласила всех к столу, расставив предварительно чашки с блюдцами.

Любому, случайно появившемуся в дверях свидетелю этой встречи можно было бы подумать, что здесь происходит заседание какого-то благотворительного общества. Разговор шел о сборе средств, о новых подписках на благое дело и источниках финансирования. Иллюзия благотворительности сохранялась до тех пор, пока слово не взял Михеев.

Встав, и по привычке, заложив руки за спину, он принялся ходить по комнате, глядя то в пол, то на своих единомышленников:

– Необходимо резюмировать итоги нашей работы за последнее время…

Присутствующие на тайном собрании заговорщики поставили чашки в блюдца и сосредоточились, на время забыв о вкуснейшем малиновом варенье.

– В исполнении приговора, вынесенного нашим обществом деспоту и угнетателю, самодержцу всея Руси Александру Второму, мы не продвинулись ни на шаг. Как вы все знаете, подрыв поезда оказался неудачным – мы подняли на воздух лишь два вагона с фруктами. Потому как поезд доехал до Москвы, вы тоже понимаете, что наша засада в Александровске так же не увенчалась успехом. Взрывное устройство, заложенное под полотном, не сработало. Случайность это, или кто-то из наших преднамеренно повредил провода, или что-то ещё, мне также не понятно, как и вам.[21]21
  Александровск – ныне Запорожье.


[Закрыть]

– Как же это тошно, даже в мыслях допускать, что рядом с тобой притаился предатель… – Софья поправила передник, и Михеев очередной раз восхитился её способностями к перевоплощению – перед ним сидела настоящая белошвейка.

– Я не утверждаю. В этом предстоит разобраться. Кстати, Софья… Примите наше восхищение. Вы так искусно улизнули от облавы на вокзале, как вам это удалось?

– То была не я. То была студентка Смольного, пребывавшая в гостях у тетушки и уставшая от московской суеты. Барышня от тоски нестерпимо захотела домой, в Петербург, – ответила Выговская, скромно улыбнувшись.

Человек, которого Розалия Густавовна знала, как супруга Софьи, тут же восхищенно вскинул руки и не постеснялся отдать должное своей «жене»:

– Мастерская работа… Каждый раз поражаюсь её хладнокровию… Многим из нас следует брать пример с Софьи!

– Оставьте, Лев! – железным тоном, не терпящим пререканий, парировала белошвейка. – Мы здесь собрались не для этого. У каждого свои способности. Именно из-за вашей повышенной чувствительности и экстраординарной нервозности Комитет не доверил вам эпизод в Александровске.

– И что же? Где результат? – с некоторой нотой злости огрызнулся мелкий коммерсант Лев Выговский.

– Прекратить склоки! Немедленно! – голос Михеева приобрел тот металлический оттенок, который незамедлительно ставил на место любую пылкую натуру из числа членов их тайной организации.

– Я продолжу… – сказал Михеев, после чего Выговский успокоился. Выговская предпочла направить взгляд в окно, уже почти полностью облепленное снегом, а пылкий юноша с пышной прической позволил себе сделать вид, что к этому взрыву эмоций отношения не имеет, для чего он без всякого стеснения подвинул к себе вазочку с вареньем и принялся обмакивать туда баранку.

На самом деле, визит Михеева имел для Комитета, представленного здесь полностью, значение ключевое. Неудача на московской железной дороге настолько больно ударила по оптимизму и уверенности в своих силах, что теперь только он, Александр Михеев, руководитель и вдохновитель всего движения заговорщиков мог вернуть их в чувство и направить в продуктивное русло все их мысли и действия.

– Первым делом требую от всех присутствующих вернуться к самообладанию, – из общего числа кружковцев Михеев обладал тем самым даром, который присущ совершенно немногим людям, способным вести за собой других. Как только он начинал говорить (а делал это он совершенно не громко) остальные замолкали и не смели вставить ни слова до окончания его речи.

Михеев сейчас тщательно взвешивал каждое слово. Напряжение, связанное с их нелегальным положением и неопределенностью планов вносило ненужную нервозность.

– Второе… – Михеев достал папиросу и чиркнул спичкой. – У нас появился достойный соперник.

Три пары глаз впились в него вопросительным взглядом.

– Некто Лузгин. Капитан второго ранга. Прикомандирован к третьему отделению по приказу Великого князя Константина.

– С какой целью? – Софья поднялась со своего места, взяла из комода пачку папирос, одну из них вставила в длинный мундштук и демонстративно подошла к Михееву.

– С целью расследования взрыва свитского поезда, – Михеев, похлопав себя по карманам, нашел спички и поднес огонь белошвейке.

– Всего-то? – проронила Софья, глядя на горящую спичку. – Что же он там найдет? Подкоп?

Спичка в крупных пальцах Михеева горела все ярче, но Софья не торопилась подносить папиросу.

– Пусть ищет. Почему ты считаешь его опасным?

Михеев продолжал держать спичку, и лишь тогда, когда пламя уже вплотную подобралось к его пальцам, Софья неспешно наклонила мундштук и остатки огонька перекочевали на кончик ее папиросы. Такие эксперименты с председателем Комитета доставляли ей удовольствие. Это все, что она могла позволить себе, страдая от любви к «каменному эгоисту», которым она его считала. Без малейшей надежды на взаимность, она все же, иногда, проверяла его способность жертвовать собой ради неё. Пусть даже, в таких пустяках.

– Ко всему, этот капитан, еще и адъютант Великого князя. Очень похоже, что младший Романов всерьез встревожен, раз подослал в отделение своего человека.

– Ну что ж… Опасения его не напрасны. Мы не остановимся. Кстати, Саша… – Выговская редко называла Михеева по имени, только тогда, когда ей нужно было подчеркнуть свою особую, как она считала, приближенность. – Могу я поинтересоваться, откуда у нас такие подробные сведения?

Михеев, недовольно поморщившись, выбросил остаток спички в пепельницу, стоявшую на столе.

– Ответа не будет. Это совершенно не нужная вам информация. Давайте исходить из того, что каждый из нас будет знать только то, что необходимо для выполнения задачи. Вам самим так будет легче, поверьте. Источник достоверный.

Никто, кроме Софьи не мог пререкаться с Михеевым, а она, понимая, что в некоторой степени владеет его умом, будто пыталась каждый раз довести его до срыва. Влюбленная женщина мыслит категориями, ей самой не всегда понятными – один взгляд в ее сторону может превратиться в логическую цепочку, финалом которой должно стать какое-либо испытание для ее рыцаря.

– Конечно, мы тебе верим, дорогой Саша… – Софья, обойдя стул, манерно затянулась. – Что прикажешь? Для нас этот капитан стал непреодолимым препятствием? На этот случай у нас есть бесстрашный Гера… – белошвейка указала взглядом на щуплого студента. – Гера владеет холодным оружием в совершенстве…

– Не о том я. – Михеев, раздраженный своей минутной слабостью и тем, что позволил Софье пустить в ход свои женские уловки и перехватить инициативу, затушил свою папиросу.

– Готовим следующую акцию. В этот раз мне будет нужно минимум вашей помощи. Софья, Гера… Изучите пути передвижения царя по Петербургу. Это на случай, если у меня что-то сорвется. Тогда ваше выступление будет следующим.

– Не понимаю, для чего мы здесь нужны, если знать нам ничего не следует, вопросов задавать нельзя… – Софья вспылила, не совладав с эмоциями.

Михеев, неторопливо опустив руку во внутренний карман, извлек из него толстую пачку банкнот разного достоинства, перевязанную бечевкой, и положил ее на стол рядом с вареньем:

– Финансовый вопрос я решил. Это на первое время. Ищите место, из которого можно подложить бомбу под мостовую. Где он ездит, каким маршрутом, в какое время, на чем… Когда определимся с адресом, проработаем легенду. Лев, тебе на улице особо не мелькать. Арендовать будешь ты. Гера. Готовь взрывчатку и запалы. Софья. Прошу тебя, будь осторожней. Ты слишком красива, на тебя часто обращают внимание. Жандармы из поезда описали тебя детально, но твоя идеальная дворянская речь совершенно сбила их с толку.

– А ты, Саша, в это время будешь сам приводить приговор Комитета в исполнение? – после слов Михеева в свой адрес она была готова взлететь от счастья, но чувство это было моментально и безнадежно потушено тревогой за любимого человека.

– Если мне удастся, тебе не придется рисковать собой. Для меня это важно. Всё. Расходимся. Я первый.

Только Михеев ступил в сторону двери, как её сильно дернули со стороны коридора, да так, что захрустели петли.

– Хозяйка, откройте! – басовитый голос с той стороны не предвещал ничего хорошего.

Гера тут же продемонстрировал чудеса ловкости. Он совершенно бесшумно ретировался с кожаного дивана в соседнюю комнату, ступая на цыпочках, будто крадущийся кот. Лев поправил шелковый нашейный платок, закрывавший его шрамы на шее, возникшие от детской болезни, тронул рукой сеточку на волосах, запахнул шелковый халат и уселся возле самовара, взяв в правую руку блюдце с чаем, а в левую кусочек сахара. Михеев снял шапку, резким движением бросил ее на полку при входе и в два шага оказался возле швейной машины.

– Откройте, любезная! – бас звучал настойчиво и громко.

Софья, нисколько не выдав волнения, взяла в руку заварник для чая и, держа его в левой руке, направилась отпирать дверь.

Тень громадного гостя в овчинном тулупе легла в зал, не оставив места на полу.

– Что ж вы, Софья Никаноровна, так медлите? – мужик ввалился внутрь, издавая специфический запах самогона, который тут же заместил собой малиновый аромат варенья. За плечами у него висела вязанка дубовых дров высшего качества, аккуратно перевязанная толстой веревкой. – Чай, не молод я уже!

Мужик, не снимая сапог, прошел к камину и аккуратно положил перед камином вязанку:

– Отборные! Как заказывали! Трещать в камине будут – гарантию даю!

Белошвейка не повела и бровью.

– Апполинарий Герасимович! Премного благодарна за дрова, желаете чайку?

– Что вы, любезная, Софья Никаноровна! Мне бы чарочку… Ну, и как договаривались…

Выговская, достав из кармана передника медяк, вручила его истопнику, после чего направилась к серванту, из которого достала графинчик и рюмочку.

– Сонечка, и мне бы на ночь не повредило… – Лев, отвлекшись от утренней газеты, посмотрел на истопника поверх очков, и отвесил декоративную улыбку.

– А я на работе не принимаю… – Михеев что-то усердно прикручивал, не отрывая взгляда от швейной машины.

Истопник погладил седую бороду, грубыми пальцами аккуратно взял за ножку рюмочку, наполненную наливочкой, и вопросительно взглянул на хозяина, перед которым Софья, демонстративно стукнув о стол, поставила хрустальный графинчик.

– Не серчайте, Софья Никаноровна… – здоровяк производил впечатление виноватого школяра. – Одному пить – прямой путь в могилу, а на дворе такое творится! Пурга метет…

– Давайте, Апполинарий Герасимович… – Лев подошел к истопнику, чтобы чокнуться согласно традиции. – Ваше здоровье…

Оба опрокинули ореховую настоечку, после чего хозяин, удовлетворенный благополучным поворотом дел, вернулся к прочтению газеты; истопник, удовлетворенно крякнув, пробормотал: «Хороша, чертовка… Премного благодарствую»; Софья, как положено хозяйке, сразу же навела порядок и поставила графин на место, а Гера, стоявший за занавеской с револьвером наготове, опять заткнул его за пояс.

– А что ж за машина невиданная такая? – истопник уж было попытался поучаствовать в ремонте, но Михеев безапелляционно отшил его:

– Эка невидаль! Полный Питер ужо этих механизмов. Ишь, по ночам шастаю, в любую погоду! От, такое…

– Ааа… ну ладно, хозяева… премного благодарствую. Ежели чаво, так у меня в сухом месте запас еще имеется. Токмо свисните…

– Дык на вас и надёжа, Апполинарий Герасимович… Совершенно на вас… Как эту спалим, сразу к вам, – благодарно отвечала белошвейка.

Откланявшись несколько раз, истопник покинул квартиру, после чего Лев глубоко выдохнул, а Гера предпочел до полного разрешения ситуации оставаться в соседней комнате – он не услышал последних слов гостя и стука закрывающейся двери.

– Саша… – Софья, позволив себе дать волю чувствам, прильнула к нему, откинув всякие условности. Казалось, вот-вот ее громадные, серо-голубые глаза наполнятся слезами. – Не делай так больше… тебе нужно было вместе со Львом… Туда…

Впервые за время их общения Михеев позволил себе прикоснуться к Софье, обняв ее за плечи:

– Сонечка… – Михеев говорил тихо, так, чтобы слушала только она. – Если бы это были жандармы, я бы знал. Говорю же, источник есть… Надежный. Агент. Ну, до встречи…

Михеев приветственным жестом попрощался со Львом и накинул на голову промокшую от снега шапку, направившись к выходу:

– Апполинарий… Надо же…

Глава X
Охота
(ретроспектива)

Этим пасмурным ноябрьским утром по всей округе «Хилсборо Мэдоу» землевладельцы загнали свой скот в хлева, позакрывали ворота пастбищ, а их дети сами заняли удобные позиции на чердаках для наблюдения за предстоящей охотой лорда Клиффорда, организованной в честь его какого-то знатного гостя.

Владения лорда достаточно велики, чтобы целый день гонять лису, но кто же знает, куда инстинкт самосохранения забросит спасающуюся от гончих рыжую бестию. Лиса границ не знает, а отара, случайно оказавшаяся на пути своры, может стать нежеланной помехой. Закрытые же ворота, напротив, добавляли колорита и эффектности гонке – всадники на разгоряченных и прекрасно подготовленных конях красиво брали препятствия, от чего сами получали несказанное удовольствие.

Члены охотничьего клуба и те счастливцы, которым повезло получить приглашение на лисью охоту от достопочтенного лорда, загодя подготовили необходимую амуницию и явились к месту сбора во всей красе, согласно ритуалу.

По праву организатора охоты и хозяина своры, Филипп Клиффорд явился в сопровождении своего гостя точно к назначенному времени – тильбюри лорда, запряженная отличным жеребцом гнедой масти доставила их к месту сбора ровно без пяти восемь.[22]22
  Тильбюри – легкая одноосная карета.


[Закрыть]

– Филипп, как же я отвык от этого… Из всего британского последние несколько лет рядом со мной были только чай, виски и пробковый шлем. Вы представить себе не можете, насколько я благодарен, – мистер Арчибальд Кретч все утро не уставал рассыпаться в комплиментах. Десять дней отдыха, которые он впервые смог себе позволить за четыре года службы в должности управляющего «Jardine Matheson & Co» только начинались, и его старинный друг, Филипп Клиффорд, такой же холостяк, как и он сам, не позволял Кретчу скучать ни минуты.

– Арчи, прекратите, иначе я стану вспоминать, чем я вам обязан, обмен любезностями затянется, и мы пропустим главное – начало охоты, – ответил лорд, лихо спрыгивая с повозки, словно и не было тех десятков лет, что сединой убелили его виски.

Свора первоклассных фоксхаундов числом хвостов не меньше пятидесяти сбилась в плотную стаю. Собаки водили носом, уже пытаясь уловить резкий лисий запах и тихонько поскуливали, возбужденные охотничьим инстинктом.

– Господа! Рад приветствовать всех на нашей охоте! Надеюсь, в этот раз нам повезет, и мы добудем трофей! Мои егеря об этом позаботились и завалили все норы в округе, – Клиффорд вставил ногу в стремя и запрыгнул на своего любимого гунтера по кличке Марс, что послужило сигналом для начала движения кавалькады.[23]23
  Гунтер – порода лошадей, выведенная специально для охоты.


[Закрыть]

Колонна охотников, пикеров и выжлятников, возглавляемая лордом и его сворой гончих неспешно двигалась к поляне на холме, с которой должно было начаться действо.

– А по какой причине Генри оказался от участия? – после вчерашнего возлияния Арчибальд Кретч допускал, что его бывший подчиненный, племянник лорда, пребывал не в самом лучшем состоянии духа и здоровья.

– Как вы могли убедиться, Арчи, мой единственный на земле родственник – не самый крепкий выпивоха. Возможно, это одна из немногих его положительных сторон.

На самом деле, все обстояло несколько иначе. Утром лорд нашел своего племянника в полубессознательном состоянии, лежащим на полу в своей спальне с блаженной улыбкой на лице и широко раскинутыми в стороны руками, в одной из которых покоилась опиумная трубка. Дворецкому Овертону было поручено приглядывать за молодым человеком, чтобы к вечеру тот мог хотя бы разговаривать.

– М-да… Я как мог, контролировал его в Китае до тех пор, пока не началось строительство дороги, – сэр Арчибальд, отвыкший от верховой езды пытался не отставать от Клиффорда, возглавлявшего процессию.

– Арчи, ни я, ни вы ему свою голову не приставим. Все что смог, я сделал. Вы тоже. Так что, теперь все зависит от самого Генри. Кстати, он привез кое-что интересное! – Клиффорд говорил достаточно громко, чтобы его слова можно было расслышать сквозь лай множества гончих.

– Что же это? – заинтересовался Кретч.

– Некий документ, о котором вам будет полезно знать… Если вы припомните обстоятельства, при которых Генри покинул Шанхай, то вполне объяснимо, почему он его не предоставил для ознакомления. Хотя, я не уверен, что вы сразу бы сделали правильные выводы.

– Вы меня заинтриговали, Филипп…

– Да, Арчи… Я вчера, в обществе наших картежников предпочел не поднимать эту тему. То ли дело, сегодня – охота, свежий воздух, никаких лишних ушей…

– Я весь во внимании, Филипп! – Кретч, немного отстав, пришпорил коня.

– Не сейчас, друг мой… Мы начинаем. Давайте займемся лисой. О делах потом, – лорд привел кавалькаду на нужное место.

– Сэр! Можем приступать! – один из егерей, ответственных за правильную организацию лисьей охоты доложил лорду о готовности. Туман, сквозь который едва пробивались лучи утреннего солнца, крупными каплями садился на еще зеленую траву, что было отличным знаком – запах лисы оставит четкий след и собаки его скорее всего удержат.

Все всадники, облаченные в алые френчи, белые лосиные рейтузы и черные шлемы, крепче взялись за узду, выпрямили спины и разъехались по поляне.

Лорд Клиффорд достал старинный, помятый в сотнях выездов рожок, перешедший ему по наследству еще от деда, и дал горн, означавший начало охоты.

– Телли хо! – прокричал лорд и выжлятники скомандовали своре идти вперед, после чего бесстрашные трехцветные фоксхаунды, подняв хвосты с белыми кончиками, рассеялись впереди всадников, прочесывая прилегающие к опушке кусты. В это время за дальним холмом старший егерь выпустил лису. [24]24
  Телли хо – Ату его!


[Закрыть][25]25
  Выжлятники – охотники, отвечающие за управление стаей гончих.


[Закрыть]

Свора ушла в лес, густой и непроходимый, конные охотники не спеша стали его огибать, следуя вдоль дороги.

Каждый всадник внимательно прислушивался к поведению собак. По их звонкому голосу в определенный момент можно было определить, взяли они след или нет.

Первые две мили собаки шли резво, поднимая местами куропаток, но псы были настолько натренированы, что ни какая помеха не могла отвлечь их от поиска нужного следа.

Темп скачек постепенно увеличивался. Стая вышла на поле, рассеявшись по всей его ширине. Собаки рыскали, почти вспахивая мокрыми носами землю, но след так и не брали.

– Неужели случится неудача? – Арчи, расстроенным таким поведением собак, согласно этикету не опережал лорда, а держался немного, на половину корпуса позади.

– Не может быть, мой друг! Последние два раза лиса уходила! Не может все время не везти! – заметил лорд, пришпорив коня. – За мной! Между холмами каменная ограда, она не перепрыгнет а, скорее всего, пойдет вдоль…

Кретчу пришлось поверить лорду на слово. Шел третий час загона, перемежающийся то лихим галопом, то долгими остановками.

Конные охотники разделились на две группы, так же, как и фоксхаунды. Одни пошли по верху оврага, разделяющего холмы, а вторые, во главе с Клиффордом и его спутником спустились вниз.

Небольшой ручей, протекавший внизу, существенной преграды собой не представлял, но скользкий глинистый склон и узкий проход в кустарнике замедлил движение красных френчей.

– Берегись! – Клиффорд, перебравшись на другую сторону, обернулся и увидел, как неосторожно поднявшегося в седле Арчибальда по лицу хлестнула крупная ветвь.

– Пустое! – Кретч даже не вытер появившуюся на рассеченном лбу кровь. Его тревожил резвый лай гончей, первой перебравшейся через ручей. Спустя несколько минут, когда они с лордом и еще несколько красных френчей, пришпоривая коней, с трудом поднимались по крутому склону, одиночный лай получил поддержку стаи, превратившись в радостный хор: фоксахаунды погнали лису.

Взобравшись наверх, охотники обратили свой взор на густую поросль вдоль поля. Там, в зарослях кустарника, перемежавшегося одиночными деревьями и валежником, мелькали белые кончики хвостов гончих.

Лай собак сменился скулящим повизгиванием, и Арчибальд не сдержался – шестое чувство подсказало ему, что собаки потеряли след и сейчас самое время прийти им на помощь.

– Куда?! – вскрикнул егерь. Вырваться вперед хозяина охоты считалось грубейшим нарушением на грани оскорбления.

– Не мешай ему, – лорд остановил егеря, уже схватившегося за горн. – Пусть наслаждается. Мы с тобой еще не один десяток загоним, а ему эта лиса дороже корвета будет.

– Как скажете, сэр… – повиновался егерь.

– Телли хо! – вскрикнул лорд и показал остальным охотникам, что можно присоединиться к его гостю.

В этот момент наперерез скачущему по пахоте коню Арчибальда, выскочила рыжая молния. На фоне желто-серой листвы её выдала белая с черным кантом кисточка хвоста. Кретч осадил гунтера, чтобы тот не растоптал лису, предпринявшую лобовую атаку. Это был единственный шанс хищницы на спасение от десятков клыков гончих.

Конь споткнулся, резко остановился, и Арчибальд, не удержавшись в седле, вылетел из него, пытаясь ухватиться за шею гунтера. Наездник, сделав кульбит, упал плашмя на землю. Благо – рыхлое поле пропиталось дождевой влагой.

Лиса неслась по полю, уходя от облавы – ее заперли на открытом пространстве с трех сторон. Подоспели те всадники, что шли по верху оврага. Гончие выбрались из зарослей и бросились врассыпную – собаки работали глазами, и каждая пыталась предугадать траекторию движения рыжего хвоста, метавшегося зигзагами между всадниками и собаками.

Арчибальд, едва справившись с помутнением сознания, попытался поднять голову, но ему удалось только перевернуться на бок. Контуры леса, алые френчи, громко лающие гончие, сбившиеся в один большой, движущийся шар, в центре которого оказалась лиса – все имело расплывчатые очертания. Горн егеря, возвестивший об окончании охоты, усилил головную боль, пульсирующую в висках.

– Арчи, вы можете встать? – Клиффорд уже спешился и подбежал к своему гостю.

Кретч, собравшись с силами, встал на ноги и снял шлем:

– Крепкий…

Клиффорд облегченно выдохнул. В один момент ему показалось, что гунтер, поднимаясь с передних ног, ударил наездника копытом.

– Ну что же! Согласно правилам, охотник, который оказался возле добычи ближе всех в тот момент, когда её взяли гончие, объявляется победителем и получает лисий хвост! – торжественно объявил Клиффорд. – Сегодня этим человеком стал наш самоотверженный и бесстрашный гость, сэр Арчибальд Кретч! А всех гостей и членов клуба я приглашаю в «Хилсборо Мэдоу», где уже накрыты столы для пиршества! И по традиции, первый тост во здравие королевы произнесет наш победитель – мой удачливый друг!

После ритуальных поздравлений, слов благодарности хозяину своры и угодий, охотники отправились каждый в свою сторону, чтобы потом, через несколько часов, при параде прибыть в имение лорда на пиршество.

– Сэр, может мне пригнать экипаж? – озабоченный состоянием гостя егерь осматривал грязную спину и окровавленный лоб Кретча.

– Не стоит, Вильям. Ведите собак домой. У нас есть достаточно времени, чтобы не спеша добраться своим ходом. Не так ли, Арчибальд?

Гость вставил ногу в стремя и решительно поднялся в седло:

– Каждый трофей имеет свою цену. Думаю, хвост обошелся мне не дорого!

Низкие тучи поплыли над уже облысевшими макушками деревьев, накрыв окрестности равномерным серым полотном цвета грубой льняной ткани. Мелкая морось – еще не дождь, но уже не опустившийся туман, освежила ноябрьский воздух, одновременно заставив пахоту источать тот приятный запах чернозема, который так любят земледельцы. Редкие крики лесных птиц перебивал своей дробью дятел, гулко и часто барабанивший клювом в сухой ствол и эхо разносило этот треск во влажном воздухе, многократно его повторяя.

Кони ступали по влажной траве бесшумно, будто обутые в войлочные сапожки и всадники двигались молча, наслаждаясь тишиной и покоем осеннего леса. Только когда охотники преодолели ручей и вышли на другую сторону оврага, Арчибальд посчитал возможным вернуться к их утреннему разговору.

– Вы не выглядите умиротворенным, Филипп! – отметил Кретч, понаблюдав некоторое время за лордом.

– А вы, как обычно, наблюдательны, друг мой… – Клиффорд заставил коня ускорить шаг и сровнялся со своим гостем. – Завтра отбываю в Лондон, в Адмиралтейство. Мой дом в вашем полном распоряжении вместе с Овертоном и винными погребами. Вам стоит отдохнуть. Дальняя дорога и сразу такая неординарная охота – это даже для вашего могучего организма слишком большая нагрузка.

– Спасибо, Филипп… Но вы меня утром заинтриговали… Расскажите же об этом документе.

– Точно. Совсем задумался… – ответил лорд. – Первым делом, благодарю за моего непутевого племянника. Черт его знает, как бы сложилась его судьба, если бы не ваша опека, мой друг…

– Не стоит благодарности.

– Стоит, стоит. Уж я-то знаю. Возможно, в минуту просветления, а может благодаря воле случая, Генри добыл ценные бумаги, имеющие отношение в том числе, и к будущему вашей компании, – с показным безразличием сказал Клиффорд.

– Вот как? Очень интересно.

– Да… Он привез отчеты о геологических исследованиях русских на Дальнем востоке.

– Но это черт знает где, причем тут можем быть мы? – удивился сэр Арчибальд.

Клиффорд пришпорил коня, заставив его перепрыгнуть невысокую каменную стену, разделявшую пастбища. Когда гость нагнал его, лорд продолжил:

– Я тщательно изучил все бумаги. Там письма, доклады, черновики, карты… Русские задумали большой проект, который может в корне изменить военную и экономическую ситуацию на тысячи миль вокруг Владивостока, а это и ваши владения тоже. Теперь интересно?

– Крайне интересно, Филипп. Обязуюсь больше не задавать глупых вопросов. Продолжайте, я весь во внимании.

– Арчи, они собрались строить железную дорогу. Они хотят соединить рельсами Москву и Владивосток.

– Хм… – Кретч задумался, пытаясь осмыслить полученную новость. – Считаете это возможным?

Теперь пришла очередь Клиффорда ухмыльнуться: