Текст книги "Рандолевый катран"

– Тут новые полотенца и всякие женские штучки. Выбирай на свой вкус!

Нина Петровна взяла большое махровое полотенце. Начала разворачивать его. Расправляла, расправляла, но до конца добраться не могла. Глаза её сделались совсем круглыми. Волконский стоял в стороне и смотрел. Нет, она совсем не обезьяна! Он вновь похвалил себя за удачный день.

Нина Петровна развернула-таки махровую фиолетовую простынь, вытянула на руках кверху.

– Таким полотенцем можно меня обернуть три раза!

– Очень хорошо! Тебе нужно будет полежать после ванной, так что я отлучусь ненадолго.

– А…

– Сумочка с твоими документами в боковом кармане, – Волконский указал на необъятную спортивную сумку. – Кошелёк, надеюсь, тоже там.

– Я вовсе не хотела…

– Никто не хотел никого обижать. Недоверие – симптом нашего времени. Ничего больше. Я отлучусь ненадолго. Часам к двум заеду, и где-нибудь пообедаем. А то, на рауте, сама понимаешь, кормить толком не будут.

– Счастливо! – успела сказать Нина Петровна.

Когда дверь захлопнулась, она села на стул рядом с рыцарем. Закрыла глаза. С кем это всё происходит? Средневековый страж задел её за волосы. Нина Петровна вкинула голову. Увидела связку ключей. От сердца отлегло. Да, это происходит с ней, Ароновой Ниной Петровной, двадцати семи лет от роду, профессиональным психологом и старой девой. С ней, и ни с кем больше!

ГЛАВА 11

– Николай! Пора управляться! – крикнула женщина из кухни. Она обтирала руки о край фартука, начистив полное ведро картошки.

– Мишка чего?

– Мишка на хоккее!

– Ванька где? – ещё громче выкрикнул Николай, не отрываясь от экрана телевизора.

– На продлёнке.

– Ну, все заняты! – Никола хлопнул себя по коленям. – Один я свободен!

– Праздношатающийся, ить-ю-мать! – прокричал он, со злостью нажимая на пульт управления. Телевизор замолчал на полуслове, обиженно пискнул и отключился. Никола бросил пульт на потрёпанный диван.

Никола вышел в коридор, надел измызганную фуфайчонку – предстояло грести навоз в коровнике и свинарнике. На голову нахлобучил шапку с обрезанными наполовину ушами, так легче слышать на морозе. Хотя в этом году морозов толком не было.

Продолжая тихо ворчать на занятых детей, Никола вышел в сарай через дверь, расположенную в стене кухни.

Жена молча гремела посудой на печи.

Никола взял совковую лопату, вытер ещё сухой лоб и принялся выгребать жижу, перемешанную с навозом. Одно корыто, другое.

Вынес во двор, свалил в кучу. Николай посмотрел на часы. Скоро принесут почту. И зачем пошёл управляться в такую рань?

– И чего я тебя послушался? – спросил он жену, после того как вернулся. – Всего-то, два корыта!

– А то ты забыл? – она встала, подбоченясь.

– Чего забыл-то?

– Нас приглашают на вечер! Между прочим, касается перспектив нашего хозяйства!

– Вспомнил. Пойду, поглажу галстук.

– Пей чай! Всё уже отутюжено.

– Маня! Ты прям как компьютер! Всё-то у тебя готово и запланировано.

– А как иначе? Если все будут жить спонтанно, получится хаос!

Никола посмотрел на жену. Она и не думала смущаться.

– Откуда слов таких нахваталась? Поясни уж.

– Пояснить, откуда?

– Пояснить, что! – заметив недоуменный взгляд жены, Николай пояснил, жестикулируя: – Вот это самое, что ты сейчас сказала!

– Если каждый будет делать только то, что хочет, разведём бардак!

– Теперь понятно. Выходит, если мы пойдём на этот дурацкий вечер, то хаоса нам не видать как своих ушей!

– Верно!

Никола отмыл руки, сполоснул лицо, обрызгался одеколоном.

– Ты готова?

Мария не отвечала. По-видимому, готовилась. Никола взял вчерашнюю газету, где красным карандашом было обведено объявление: "Объявляется открытый конкурс"!

– Ерунда! – в который уже раз сказал Никола, перечитав краткую заметку. – Похоже, решили на нас делать свой бизнес. Как обычно: "Ничего лишнего"! – воскликнул он, переврав известное изречение "крёстного отца" сицилийской мафии.

Но Мария была иного мнения, она решила, что эта заметка – шанс выйти в люди. "Как выйдем, так и зайдём", – чуть было не сказал вслух Никола.

Вечер начался с собрания в сельском клубе. Бабы нарядились, нарядили и мужиков. Кто в галстуке, кто с бабочкой. Пиджаки на крестьянах висели как на плечиках в гардеробе. Не мятые, но какие-то бесформенные. Люди чувствовали себя стеснёнными, улыбались как-то вымученно. Прибыли все из правления бывшего колхоза. Никола заскучал. Опять начнут речи толкать, объегоривать нашего брата!

– В наших руках будущее страны!

Понятно! Ещё не хватает закончить речь лозунгом: "Слава КПСС!" Никола пригорюнился. Почему-то захотелось выйти на воздух. Он ослабил донельзя узел галстука, распахнул ворот. Тотчас получил тычок локтем от жены, но не стал огрызаться. И поправлять воротник не пожелал. Так и сидел молча, подавляя зевоту.

– Ваучеры на сельхозтехнику! – председатель собрания помахал пачкой сиреневеньких бумажонок.

– Кто желает стать фермером? – председательствующий оглядел собравшихся на первых двух рядах.

Никто не шелохнулся.

Никола громко усмехнулся.

– Чего смеёшься, Никола?

– Дак на земле-то пахать надо! – сказал Никола. – Даже фермеру!

– На то она и земля-матушка, чтобы на ней пахать, – выразил, как ему казалось, общее мнение председатель собрания. – Смех совсем не к месту!

– Смотря к какому месту, – пробурчал вполголоса Никола.

Мария улыбнулась.

Приободрённый Никола легонько потянул жену за рукав.

– Сидеть! – шикнула Мария.

Никола сложил ладони на колени. Задремал.

– Кто возьмёт на себя смелость приватизировать сельхозтехнику?

Никола очнулся в полной тишине.

– Мне повторить вопрос?

– В чём проблема? – спросил Никола.

– Для спящих повторяю: ваучеры, как в городе каждому по одному выдавать не будем! Эдак растащим колхоз.

– А в чём предложение?

– Предложение таково, – терпеливо повторился председатель, – отдадим под роспись ваучеры одному человеку!

– И этот человек, конечно, будешь ты! – Никола привстал.

– Нет, – лицо председателя побагровело. Ему вовсе не улыбалось отвечать за стопку бумаг и за всю технику. Тем более, он не знал, перед кем.

– Тогда я! – Никола протянул руку.

– Кто за?! – рявкнул председатель.

– Единогласно, – выдохнул он. – Так что, Никола, бери эти бумаги и владей! Мы все подпишем тебе поручительство.

– Ну, и чего ты добилась? – спросил Никола после собрания.

– Ты не понял? Теперь весь колхоз в наших руках, – шёпотом сказала Мария.

– И кто это тебе так задурил голову? Поменьше телевизор надо смотреть.

– Не ворчи. Скоро поймёшь, что я права.

– Ну да! Как же! Мне возиться с этой рухлядью, а им проценты отсчитывать!

– Поживем, увидим.

Жить, чтобы увидеть пришлось недолго. В тот же вечер пришли соседи алкаши.

– Никола! Один фунфырь – один ваучер! Идёт?

– Идёт.

Николаю пришлось съездить в город на ночь глядя за тремя ящиками водки. Уже к утру в его личной собственности была добрая половина ваучеров. Настроение повысилось!

Ранним утром он задал корм скоту и направился на старую базу МТС.

Мария как бывший бухгалтер колхоза всю бумажную волокиту взяла на себя. Не всем нужны были "фунфыри", кое с кем пришлось рассчитываться товаром посущественнее. Огромная семья из шестнадцати человек так вообще затребовали поросёнка! В результате нехитрой обработки населения в пайщиках Николы остались только члены бывшего партбюро колхоза.

Мужики, работающие с техникой, посмеивались, глядя на новоиспечённого буржуина. Зарплату им по-прежнему платил колхоз, а "хозяин" ни пришей к чему рукав, работал наравне со всеми!

Никола понимал, что так продлится недолго. Терпел и вкалывал. Вкалывал и терпел. Подбадривала Маня своими, уже не казавшимися глупыми, проектами.

Засыпая, Никола видел перед собой кипу ваучеров. Уснув, наблюдал, как документы превращаются в трёхэтажный особняк со всеми удобствами, коровник и птицеферму.

Поутру вновь принимался за работу, тогда как супруга возилась с бумагами, составляя и сопоставляя столбцы каких-то цифр.

ГЛАВА 12

Леонид Аркадьевич согласился на прощальный вечер. На этом настоял Никита.

– Тебе, как человеку богатому, можно позволить себе излишества, – больше для проформы ворчал Чугуев.

– Да какие тут излишества?! Всё за счёт заведения! – Никита склонился в неумелом реверансе, не удержал равновесия и шлёпнулся у кровати.

Чугуев засмеялся.

– Ну, твой же друг однокашник, а не мой! Приглашает, как можно отказаться? К тому же, – Никита сложил ладонь в рупор, – о вашем поведении, уважаемый Леонид Аркадьевич, доложат, куда следует!

Он закатил глаза к потолку.

– Вставай, паяц! – Чугуев подал руку. – Пойдём. А то завтра с утра выезжать.

– Успеем, успеем! – сказал Никита, поднимаясь. – Ни капли спиртного, сам понимаешь.

– Куда как не понять! – кивнул Чугуев. Отправлять в запой бывшего однокашника не хотелось. К тому же, очевидно, прав Никита. Обязательно доложат, куда следует.

Друзья вышли в холл. Их встретила Ядвига Францевна в вечернем платье сиреневого цвету с ослепительными блестками, окаймляющими нескромное декольте. На плечах не было никаких бретелек. Никита всё вглядывался в её грудь. На чём держится платье? В итоге решил, что на клею и посмеялся. К его неожиданным смешкам как-то попривыкли и ни о чём не спросили.

– Пожалуйста, гости дорогие! – пригласила Ядвига Францевна.

Тот же угрюмый шофёр довёз гостей до бывшего Дома Советов. В отдельном крыле располагалась столовая. Зал на этот вечер сделали банкетным. Никита опешил от такого количества воздушных шаров, рвущихся вверх. Ниточки еле удерживали их. Местами, похоже, не удержали. Разноцветные шары толкались в потолок у люстр и вентиляторов.

Столы составили в одну линию и накрыли белой скатертью с розовой бахромой. На столе выстроились бутылки с безалкогольными напитками. Рядом стояли вазы с фруктами.

– Пожалуй, стол из прошлого! Смотри-ка, Лёня! – Никита шепнул Чугуеву. – Столько соков даже при антиалкогольной компании не было!

– Было, Никита, было, – Чугуев покачал головой. Мол, какие твои годы, что ты мог помнить?

Никита молча согласился.

– О! Наши родственнички! – с распростёртыми объятьями повстречал их мэр.

– Андрей Васильевич! Наше вам с кисточкой!

– Никита в своём репертуаре, Андрей Васильевич! – извиняюще покачала головой Ядвига Францевна.

– И вам не кашлять до трясучки! – в тон Никите ответил мэр, не глядя в сторону Ядвиги.

Вечер пошёл по плану, вполне алкогольному. Хотя никто не пил, но веселились искренне, до упаду.

Никита радовался хоть маленькому, но собственному вкладу в устранение стихийного бедствия. Его подписи под какими-то акциями, полученными Мискиным взамен ваучеров, казались Никите чем-то непонятным и далёким как турецкий берег.

К Никите во время очередного конкурса подсела Ядвига Францевна. Она улыбалась совсем не так, как в "Катране". Никита опешил от натиска плотоядной дамочки. Ядвига Францевна подмигнула и плеснула в фужер из тёмной бутылки с непонятной этикеткой. Никита выпил. Оказалось самое то! Так вот почему все веселы! Пожалуй, Мискин, Чугуев и сам Никита не при делах! Ядвига Францевна подала пример, запив персиковым соком и только потом закусив кружочком колбасы.

– Ники! – сказала женщина, переиначив имя на американский манер. – Я давно за тобой наблюдаю. Ты же не женат?

– Чтобы придти к такому выводу, не нужно давно наблюдать! – улыбнулся Никита.

– А вот эта, – продолжала говорить Ядвига Францевна, – Нина, она твоя подружка?

– Нина Петровна?! – поперхнулся Никита.

– Вы поссорились, – покачала головой Ядвига Францевна.

– Мы никогда не были в дружбе.

Ядвига Францевна налила ещё по фужеру. Никита не желал отставать от дамы. Пришлось выпить одним махом до дна. Чача, или как её там, продрала горло. Никита закашлялся. Ядвига Францевна предложила выйти на перекур.

От первой затяжки закружилась голова. Никита отложил сигарету в хрустальную пепельницу на подоконнике. Но вместо свежего воздуха Никите пришлось глотать слюну Ядвиги Францевны, впившейся в губы. Она целовалась с чувством, с расстановочкой. Подышала сама, дала дохнуть партнёру, не выпуская его верхней губы изо рта. При этом задействовала движения корпусом: бюст Ядвиги Францевны оголённый на одну треть, ласково, но настойчиво тёрся о ладонь Никиты. Он сам не понимал, как его рука оказалась всунутой под платье. В коридор никто не выходил.

Ядвига Францевна продолжала дразнить молодого человека, сунув руку к нужному месту, убедилась, что клиент созрел, и отпрянула.

– Что случилось? – спросил Никита.

– Ах! – Ядвига Францевна согнулась кпереди, лихорадочными движениями попыталась всунуть вывихнутую кнаружи левую грудь обратно в платье. – Что я делаю?

– Мадам, вы поправляете свой туалет.

– Всё шутишь, лучше помоги, Никита!

Никита приблизился до опасного расстояния. Он стоял с опущенными руками, не зная, как помочь. Ненароком можно и синяк оставить! Вон она как активно впихивает грудь в затянутый корсет.

– Что стоишь, как истукан? – с повизгиванием прошептала Ядвига Францевна.

Никита решился. Он взялся за платье, аккуратно оттянул на себя. Ядвига Францевна одной рукой всовывала грудь, другой натягивала платье кверху, задрав подол. Никита обомлел, увидев вершину тёмного треугольника.

Ядвига Францевна не спускала глаз с молодого самца. Когда глазки его закатились, как у бычка, женщина наконец справилась с платьем.

А Никита, мало контролируя себя, уже тискал казавшуюся пять минут назад престарелой администраторшу, как девку из подворотни. Ядвига Францевна вновь впилась в его губы.

Когда она села на подоконник, завернув подол кверху, дверь в коридоре со страшным скрипом приоткрылась. Она тотчас захлопнулась кем-то, но Ядвига Францевна резво соскользнула с подоконника. Она оправила платье и, продолжая улыбаться, как ни в чём ни бывало, взяла потухшую сигарету и сунула в рот.

Никита вспотел. Он стоял напротив и трясущимися руками дёргал за молнию неизвестно когда и кем расстегнутой ширинки. Кожа на руках была шершавой от прилипших блесток с платья Ядвиги Францевны.

Она подошла и плавным движением закрыла молнию.

– Похоже, мы спалились, – сказала Ядвига Францевна.

– Да.

– Но ты был великолепен, – с придыханием сказала она.

– Я ещё не весь был великолепен, – сказал Никита, улыбаясь в ответ.

– Может я не права, но я не прочь… – Ядвига Францевна повела плечами.

– И я!

– Поедем в "Катран"! У меня есть хорошее вино.

Никита кивнул, сглотнув сухим горлом. Только что успокоившаяся плоть вновь затвердела от прилива горячей крови. Он был готов ехать куда угодно, только поскорее содрать платье с Ядвиги Францевны.

Она взяла Никиту за ручку и повела следом. В бликах цветомузыки тёмного зала они шли к выходу, обходя танцующие пары.

– Вот и Никита! – раздался голос Мискина под самым ухом.

Никита вздрогнул.

– Ты-то нам и нужен! – сказал Чугуев.

Ядвига Францевна отпустила руку кавалера, ойкнула и начала оседать. Чугуев первым ухватил её за плечи, не дав упасть.

– Что с вами, Ядвига Францевна?

– Я задыхаюсь…

Подбежавший Мискин ладонью, как опахалом помахал перед её лицом. Тотчас он унюхал знакомый запах алкоголя.

– Не мудрено, Ядвига Францевна, что вы задыхаетесь!

– Нужна помощь? – спросил тотчас появившийся заместитель мэра.

– Немедленно Генку сюда! Пусть увезёт эту пьянь отсюда! – Мискин брезгливо оттёр ладонь о брюки. – Пошли, мужики! Потехе час, как говорится!

Ядвига Францевна сникла. Она едва на самом деле не грохнулась в обморок, увидев, как уводят прочь Никиту.

– Гена! Меня в "Катран"!

– А что скажет ваш муж? – развёл руками водитель мэра.

– Он скажет, – Ядвига Францевна криво улыбнулась. – Лучше тебе не знать Геннадий, что он скажет!

– Так, в "Катран"?

– Белые начинают и не сдаются! В "Катран"!

Ядвига Францевна прождала гостя до половины третьего, выпила початую бутыль вина, выкурила пачку сигарет. Никто не появился. Ядвига злилась на себя сильнее и сильнее. Угораздило же быть такой самонадеянной! Почему бы ни взять бумаги с собой? Подписал бы, как миленький прямо там, на подоконнике. Дала бы сунуть разок, и разошлись бы как в море корабли!

– Не ссы, Никита! Найдём мы тебе бабу! – похлопал парня по плечу Мискин.

Никита сконфуженно промолчал.

– Я что-то тебя потерял из виду! – возбуждённо сказал мэр. – Потом вижу, и старой вешалки нет! Разом дотумкал, что охмуряет! Охмуряла?

Никита кивнул.

– А ты что думал? Баба в самом соку! Попробовал бы, не отказался.

– Помешали.

– Ага! Помешали! Пошли, покурим!

Чугуев присоединился.

Они вышли в тот же коридор, где оконфузился Никита.

– Посмотри по сторонам! Ничего не замечаешь? – весело подтрунивал Мискин, включив свет.

– Как это?

– Что рот разинул? Бывает! Ха-ха-ха! – Мэр смеялся, указывая глазами на натянутую верёвку, один конец которой был привязан к батарее под окном, другой к шпингалету в нижнем углу двери. Он наступил на бечёвку, дверь со страшным скрипом приоткрылась. Отпустил ногу, дверь захлопнулась. – Пружина! Как и у тебя в штанах! Небось, сразу сжалась?

– Хватит издеваться над парнем, – вступился Чугуев.

– Да я так, по-отечески. Сам чуть было не попался! Когда я бухал, так она мне с утречка подливала и всё подсовывала бумаги на подпись.

– Чего хотела?

– А того же, что и с тебя, Никита! Чтобы подписал свою долю в её пользу!

– И… подписал?

– Да не дрожи ты так! Молодость, молодость! Попользовался услугами, но не подписал. В самый ответственный момент, вдруг, отрубался. Причём, замертво. К концу критических дней, так вообще видеть её не хотел. А подписал я в твою пользу, если помнишь. Помнишь, не все мозги чачей пропитались?

– Так, как? Откуда знаете про чачу? – стушевался Никита.

– Помню, помню я эту отраву. Две недели пробовал. Сама Ядвига гонит. Не тяп ляп. Так что, ребята, сейчас пошлю за вашими вещами. Переночуете у меня, а завтра домой! Кстати, кое-что обмозгуем.

Никита затушил сигарету, раздавив её.

– Не нервничай, Никита! Послушай старого волка. Не жалей, ничего в ней хорошего нет. А попадёшь сейчас в "Катран", обработает так, что и знать будешь, на что идёшь и каких людей, – Мискин стукнул кулаком себя в грудь, – подводишь, а всё равно подпишешь что угодно.

– Да-а, – протянул Чугуев, заразившись игривым настроением, – это тебе, Никита, не Нина Петровна!

Мискин кивнул, как будто эту самую Нину Петровну знал с пелёнок.

Вечером они обсудили дальнейшие планы пользования совместной собственностью на побережье.

Провожая друзей на перроне, Мискин дал последнее напутствие Чугуеву.

– Главное, Лёня, поставить себя! Только не на коленки! Я с губернатором перетёр. Всё будет правильно. Встретят, как полагается, только не тушуйся. Если что, звони!

Мискин не стал ожидать отправления поезда, пожал руки и укатил.

У вагона какая-то цыганка, бесцеремонно расталкивая ожидающих посадки, сунула под нос Никите дощечку со сложенной на ней бижутерией.

– Золотой, бриллиантовый, бери крестик! Лучший на побережье! Нигде больше не возьмёшь!

– Золотой, говоришь? – Никита вгляделся в лицо цыганки. Глубокая морщина прорезала её лоб от переносицы до чёлки, поперечная складка лба образовывала крест. Что-то это напоминало.

– Э! Это ты золотой мой, бриллиантовый! А крестик, видишь, чистый рандоль! Сносу не будет!

– Может, и вправду взять на память? – Никита посмотрел на Чугуева.

– Бери, а то не отвянет.

– Возьми на счастье, сынок! – цыганка сунула в ладонь Никиты самый большой крест, вытянула деньги из другой руки и моментально затерялась в толпе.

Никита только успел пожать плечами.

В родном городе Чухонске на перроне выстроился весь командный состав районной администрации. С живыми цветами и сияющими лицами. Не хватало только оркестра.

– Выходим?

– Я, Леонид Аркадьевич, после. В сторонке. Мы всё же не родственники.

– Как знаешь. Куда сейчас?

– Домой! Отдыхать после отдыха.

– Счастливый! Ну, давай, отдыхай! – Чугуев пожал руку Никиты и вышел.

Его, в самом деле, едва ли не на руках приняли с лестницы вагона.

Больше всех радовалась Елизавета Николаевна. Секретарша юлила вокруг мэра, заглядывала ему в глаза, улыбалась во весь рот, едва сдерживаясь, чтобы не схватить Чугуева за руку.

Похоже, натерпелась Лизонька от первого зама. Чугуев улыбнулся. "Что ж, у вас", – он посмотрел на группу встречающих, – "ещё всё впереди!"

"Главное, не гони лошадей! " – напутствовал Чугуева однокашник Мискин. – "Вначале выцепи гниду, а потом прищёлкни её окружение, сама отсохнет и отвалится. И, не будь дураком, обязательно вникни вдела приватизации!"

Чугуев смотрел на приветливые лица и не мог определить "гниду" – все как один казались взрослыми особями, полноценными вшами-кровопийцами.

– Вас домой, Леонид Аркадьевич?

– Для начала в Управу.

"Это ещё зачем?" – Чугуев прочёл немой вопрос на лицах встречающих.

– Соскучился по работе! – улыбнулся мэр. По обыкновению так виновато, что лица свиты просветлели.

– Конечно, конечно! Давай в Управу! – приказали они шофёру.

Тот пожал плечами и двинулся с места.

Чугуев увидел в окно, как машет рукой Никита. Улыбнулся в ответ и взял под воображаемый козырёк.

– Это кто? – спросила начальница отдела кадров.

– Отдыхали вместе.

– А-а, – протянула напомаженная молодящаяся женщина.

Чугуев повернулся к ней. Заплела косички к полувековому юбилею, напялила мини-юбочку, дольчики. Красавица! Не она ли гнида?

– Леонид Аркадьевич, вижу, неплохо отдохнули, – по-своему истолковала его взгляд начальница отдела кадров.

– Замечательно, Клара Семёновна! Мне бы поработать теперь.

– Что вы, что вы?! – всплеснула руками она. – У вас ещё три дня отпуска!

– Клара Семёновна, доедем до места, разберёмся.

Клара Семёновна посмотрела на остальных членов свиты. Улыбки сошли с их лиц. И только Лизонька едва не сдержалась, чтобы не хлопнуть в ладоши. Первый заместитель вовсе почернел. Он старался не глядеть на Чугуева и на его секретаршу. Было три дня в запасе, но из-за самодурства Чугуева пропало. Он опустил руки ниже колен и ткнулся подбородком себе в грудь. Затем дёрнулся оттого, что кто-то сильно щипнул его за ногу. Обернулся, увидел нахмурившееся лицо Клары Семеновны, и ещё более сник.

– Лизонька, предоставьте мне, пожалуйста, планы администрации по приватизационным объектам! – первым делом приказал Чугуев, едва переступил порог приёмной.

– Все документы у Зябликова.

– Так, возьмите! – улыбнулся Чугуев, подражая однокашнику Мискину. От такой улыбки оппонент чувствовал себя скрученным по рукам и ногам.

Секретарша вздрогнула.

– Если у Зябликова возникнут вопросы, ведите его в мой кабинет! – продолжал улыбаться Чугуев.

– Сейчас! – секретарша выпорхнула из приёмной.

Чугуев тотчас связался по телефону с отделом кадров.

– Клара Семёновна! У меня ещё трое суток отпуска?

– Да, конечно, Леонид Аркадьевич, я тоже думаю, вам надо отдохнуть.

– После отдыха?

– Знаете, отдых он тоже не исключает нагрузки.

– Это как?

– Мало ли дел у молодого, полного сил мужчины?

– Хорошо. Я еду домой сейчас же.

– Счастливого вам отдыха, Леонид Аркадьевич!

Секретарши ещё не было. Чугуев осмотрел свой кабинет. Всё в идеальном порядке, в такой кабинет он вступал в должность. Да, Зябликов умеет, когда хочет. Только интересно, чего он хочет?

Чугуев позвонил первому заму. К телефону долго никто не подходил. Леонид Аркадьевич хотел было положить трубку, как ему ответила запыхавшаяся Лизонька.

– Кабинет первого заместителя городской Управы!

– А что ты там делаешь, Лизонька?

– Леонид Аркадьевич! – укоризненно выдала секретарша.

– Слушайте, Лизонька, внимательно. Сейчас вы являетесь пред мои очи с требуемыми бумагами или…

– Или?! – возмутилась секретарша.

– Уже готов приказ о вашем увольнении по несоответствию занимаемой должности.

Секретарша швырнула трубку, оправила юбку, подхватила папку с бумагами и выскочила из кабинета. Зябликов продолжал лежать на диване. Он слышал каждое слово мэра, и всё больше удивлялся. Что, если? Зябликова аж подбросило. Он схватил трубку, набрал знакомый номер.

– Что ещё, Леонид Аркадьевич? – ответила начальница отдела.

– Это Зябликов! Ты что делаешь, Клара?

– Курю, а ты?

– Не время для шуток! Знаешь, что Чугуев увольняет Лизавету?

– Знаю, – Клара Семёновна улыбнулась. – Давно пора прекратить распутство на рабочем месте.

Зябликов вспотел. Он положил трубку. У, старая кочерга! Откуда узнала? Наверняка Лизка проболталась. Тогда, туда ей и дорога! Жена Зябликова вряд ли потерпела бы измену. Терять рабочее место совсем не хотелось. Тем более из-за какой-то вертихвостки.

– Елизавета Николаевна! Ознакомились? – спросил Чугуев, указывая взглядом на папку с бумагами от Зябликова.

– Вы, вы это серьёзно?

– Нет! Я в шутку спросил о ваших обязанностях!

– Я свои обязанности знаю.

– Только выполнять их не спешите.

– Я была занята. Мне надо было…

– Меня не интересуют ваши дела, – улыбнулся Чугуев. – С поставленной задачей вы не справились вовремя.

– И вы всерьёз меня уволите?

– Уже. И не надо так на меня смотреть. Бардак мне не нужен.

– Но, но вы понимаете, что у меня муж инвалид и ребёнок?

– Всё, всё понимаю и сочувствую. Поэтому дам наилучшие рекомендации.

– Да я, да они… – секретарша разрыдалась.

Чугуев постоял, посмотрел и опустился в кресло. Утешать секретаршу не хотелось. Пусть уходит с миром.

– Уходите с миром, – сказал он вслух.

– Да мне некуда идти! – всхлипнула секретарша. – Вы ничего не знаете. Они, они вас подставляют! Я, я всё скажу.

– Вряд ли это вам поможет, хотя… Говорите!

И секретарша, как говорят работники внутренних органов, раскололась по самые помидоры.

Чугуев выслушал исповедь, поблагодарил.

– В знак признательности я предлагаю написать вам "по собственному желанию". С добавочной формулировкой: "по семейным обстоятельствам"!

Чугуев подписал приказ об увольнении, захватил бумаги по приватизации и приказал шофёру отвезти его домой.

Надежда была на работе, сын в школе. Чугуев расположился в кабинете. Чем больше он читал, тем больше чувствовал отупение в голове. И всё же основную мысль он уловил. Его, действительно, подставляют, или кидают. Остаётся подписать постановление, и готово. Мэр города Чухонска окажется вне экономической политики! Хитроумные сплетения договора предполагали полное отстранение мэра от вопросов экономики, передоверяя их заместителю Зябликову.

Чугуев вздохнул, сунул кассету, отданную ему секретаршей, включил видеомагнитофон.

– Порнофильм плохого качества, – сказал он, просмотрев до середины.

В сумраке кувыркались две фигуры, сопровождая свои движения охами и ахами.

Чугуев промотал вперёд.

Свет! Появился свет и Леонид Александрович увидел обещанный компромат. Отчётливые лица: Лизоньки и Зябликова! Вот почему в его кабинете порядок! Убрали за собой, молодцы!

Чугуев позвонил Зябликову.

– Чем занимаешься? – спросил он, не представляясь.

– Леонид Аркадьевич, дорабатываю проект приватизации асбестоцементного завода!

– И на каком этапе?

– Осталась ваша подпись. Лиза сегодня брала документы для вас. Вы, впрочем, наверное, уже подписали.

– Не вздыхай так обречённо, Зябликов! Приезжай-ка ты ко мне! Посидим, потолкуем.

– К вам домой?

– Разве мы не коллеги? Разве у меня нет ещё трёх дней отпуска? – спросил Чугуев заплетающимся голосом.

Зябликов воодушевился.

– Да! Я сейчас. Что захватить?

– Колбаски. Помидорчиков. И-ик! Ну и пивка баночки две.

– Чешского?

– А как же?

Зябликов пообещал прилететь пулей.

Чугуев посмотрел на себя в зеркало и удивился. На него смотрел преуспевающий, знающий чего хочет, человек. Чугуев сделал пьяную улыбку. Смотрелось убедительно.

Зябликов, как и обещал, прилетел пулей.

– Вот, пожалуйста! Помидорчики, колбаска. Ваша любимая, кстати, икорка! Ну и пивко! Правда, в баночках не было, так я три бутылочки взял.

– Очень хорошо! Очень! – Чугуев пошатнулся, упал на стул возле холодильника, мотнул рукой в сторону стола. – Садись!

– Мне штрафную, как я понимаю?

Чугуев мотнул головой и разлил чачу по стопкам. Себе на донышке, гостю под завязку с горкой.

– С прибытием!

Они чокнулись. Чача Ядвиги Францевны, действительно, оказалась убойной. Чугуев только окунул кончик языка, и того хватило. Теперь он выглядел ещё пьянее.

Зябликов выпил вторую штрафную. Закурил.

– Значит, вы м-меня решили обойти? – Чугуев посмотрел на собутыльника мутными глазами.

– Да что ты, Леонид Аркадьевич? Мы за тебя пасть порвём кому угодно!

– Рвать ничего не надо. Давай лучше выпьем!

– Насыпай!

Выпив по третьей, Зябликов разохотился. Он потянулся за бутылём.

– Не надо гнать лошадей! Обожди!

– Лень, ты что? За море!

– Кино хочешь посмотреть?

– Да ну его, это кино! Лучше вот так, посидим, поговорим! Не так часто зовёшь в гости! И в квартиру, и в кабинет! – сострил заместитель.

– Курить хочешь?

– Спрашиваешь! Только в вашем подъезде не хочу. Там консьержка дикая. Я ей комплимент, а она: "Проходи!" Кстати, сколько ей лет?

– Двадцать.

– Вот это да! А ведёт себя как старушка. Наверняка что-то там у неё есть, – Зябликов облизнулся.

– Покурим в зале, там окно на лоджию открыто!

– Не замёрзнем?

– Не-а! – икнул для убедительности Чугуев.

Удержать Зябликова он не смог. Всё-таки выпил гость ещё стопку, перед тем как выйти в зал. Чугуев к тому времени намочил уже пол-языка.

– Поставлю кино, – Чугуев пошатнулся, обронив коробку с кассетами. Достал первую попавшуюся, посмотрел. – Четыре креста. Поставить?

– Давай, Лень! – Зябликов удобно расположился в кресле. Закурил.

Чугуев поставил кассету. Началось с сумеречного освещения и "рабочих звуков".

– Германская порнушка? Узнаю, узнаю. Качество только страдает. Наверняка, пиратская, а?! – Зябликов погрозил пальчиком. – Как он её драконит! Покажут яснее?

– Покажут, – Чугуев кивнул. Сходил на кухню. Вернулся с бутылкой пива.

– Отполируем?

– А! Давай! Я хоть и не в отпуске, но, – Зябликов посмотрел на часы, – время пребывания на объекте!

– Мы всю жизнь на объекте!

– И то верно! – Зябликов в одной руке держал фужер, другую протянул для пожатия.

Чугуев сдавил ладонь заместителя.

– Пей! А то сейчас интересное начнётся!

– Настолько интересное?

– Подавиться сможешь! – необычайно трезвым голосом сказал мэр.

Зябликов от неожиданности поперхнулся.

– Закусывай, закусывай!

Закусывая, морщась, гость опустил голову.

– Зябликов! Ты половой гигант! – громом раздался голос Елизаветы Николаевны.

Заместитель посмотрел на экран. Там высветились оба участника порносъёмки в полный рост. В этот момент Зябликову Лизка показалась страшной, сморщенной и высушенной как петушиный гребень в июльскую жару.

– Это откуда, Лёня?

– Забудь! – Чугуев дружески похлопал по плечу заместителя.

– Это она, эта сука подстроила? Подставила заместителя мэра, как такое забыть?

– Забудь, что ты заместитель мэра, – Чугуев улыбнулся. – И Лизавету тоже забудь. Ещё выпьешь? Или сразу напишешь заявление?

– Ты, ты почему такой трезвый? Только что лыка не вязал!

– А потому, Зябликов, что я мэр, а не твой собутыльник. Давай, решай. Пишешь заявление или объяснение по факту прелюбодеяния?