Текст книги "Дипломный спектакль"

Апрельнутый вагончик

Сцена 1

Берлинский вокзал. 1917 год. Апрель. На каком-то пути стоит дипломатический вагон, ждет паровоза. За окном в купе видны люди в пальто и котелках – типичные буржуа. На перроне разгуливает патруль из двух полицейских ФРИЦА, ОТТО и одного ефрейтора вермахта АДОЛЬФА.

ФРИЦ. Разъездились буржуи, кругом война, а этим хоть бы хны, потому что денег куры не клюют. И сколько бутылок коньячных на столике, а все пустые, выжрали, сволочи!

ОТТО. Сто марок ставлю – не за свой счет курсируют, обдирают немецкий народ мародеры. Дипломатический вагон. Ха-ха. Заговор устраивают против кайзера. Поставить бы их к стенке и расстрелять по закону военного времени.

АДОЛЬФ. Комрады, предлагаю устроить в вагоне проверку документов. Гляньте какие морды подозрительные, и в том окне тоже и в этом, наверняка закулису затеяли чертовы банкиры. Вдруг золото везут из швейцарских банков в Швецию, а потом в Англию? Совершенно заговорщицкие морды, у того с монгольской бородкой особенно! И три двери на пломбах! Что-то здесь не так!

ФРИЦ. Не ищи приключений на свою ж… ефрейтор! Давно на фронте иприта не нюхал? Вот если бы они на перрон вышли прогуляться – другое дело. Тут бы я им учинил допрос по всей форме полицай-президиума. А внутри вагона они экстерриториальны.

АДОЛЬФ. Чихал я на твой президиум, крыса тыловая. Я хоть больной пока, газом в окопах травленый, тем не менее – есть германский зольдат! (воодушевляется). Да здравствует великая Германия! Да здравствует мой кайзер, германская нация и дойче зольдатн!

ОТТО. Кончай орать, видишь, дверь открылась, господин в котелке нарисовался. Проверим у буржуина аусвайс, и будут у нас на обед сосиски с капустой и пивом. Не смотрите пока на него, пусть отойдет от двери подальше, не спугните. Ишь, как оглядывается, значит трусит. Золото, говоришь, везут? Золото – не знаю, а коньяка у них без счета. Надо господ буржуев пощипать немного.

Сцена 2

Внутри вагона. Купе Ленина и Крупской. Ленин в котелке, сюртуке и трусах сидит у окна, смотрит на берлинский перрон, изображая швейцарского буржуа. Крупская в шляпке с вуалью, босиком. (На спине у Ленина табличка «ЛЕНИН», у Крупской «КРУПСКАЯ»)

ЛЕНИН. Что-то мне с утра не можется, Наденька. С Шушенского столько не дринькал, как вчера за торжество грядущей социалистической революции с комрадом Эрихом. Вот надрались шнапса! До скотского состояния! Но тайный договор мы с ним все-таки заключили! Победа, Наденька! Да здравствует победа! Зиг хайль, по-нашему.

КРУПСКАЯ. С каким опять Эрихом, Вова?

ЛЕНИН. Эрихом фон Людендорфом, дура! Зачем мы через Германию едем? Зачем в Берлине столько времени простояли на запасных путях? Чтобы Керенский Саша про то узнал? И только? Майн гот, что за дура! Только не спрашивай меня ни о чем! Тайный договор поняла? По которому все австрийские и германские военнопленные в России, два миллиона зольдатн по приказу Фатерлянда становятся моей коммунистической Красной гвардией! Наполеон Бонопарт отдыхает с его ста тысячами поляков! Хороша германская гвардия! С ними знаешь какую Столетнюю войну в России можно забабахать до полного уничтожения… То-то и оно. Никто не знает! Троцкий ума лишиться от зависти в своей Америке. Нет, что за умница этот фон Людендорф, после пятой рюмки обнял меня и говорит: «Я тебя, фон Бланк, уважаю! Ты – дворянин. Не то что все ваши Троцкие – Бронштейны. Мы с тобой обрушим Россию изнутри. Я, – говорит, – есть основатель теории „Об ударе ножом в спину“, ударим в спину России, а ты, фон Вольдемар будешь моим личным клинком! И два миллиона зольдатн в придачу!»

Смотрит на Крупскую с подозрением.

ЛЕНИН. Наденька, ты могила?

КРУПСКАЯ. Могила.

ЛЕНИН. И славно. Надо же мне с кем-то, хоть со своей могилой радостью поделиться.

КРУПСКАЯ. А что взамен наобещал?

ЛЕНИН. Ой, только бы до власти дорваться! Все пообещал, да обычное дело: Россия немедленно капитулирует перед Германией, Австрией, Турцией и Болгарией, признает независимость Финляндии, отдает Германии Прибалтику, Украину с Белоруссией, и хрен с ними, с хохлами, одна головная боль и ничего больше. Ну еще Крым станет Крымской немецкой республикой, Саратовская губерния – Поволжской немецкой республикой… да и в Сибири – Алтайская Немецкая республика. И золотой запас России Германия получит. Зато я – диктатор Коммунистической России! Царь и бог в одном лице! А ты – могила, поняла?

КРУПСКАЯ. Ясное дело.

ЛЕНИН. Только вякнешь кому – могила сразу: два на полтора. Никто кроме нас с тобой о том не знает и никогда не узнает. Боже, как трещит голова! Принеси коньяку что ли, этот их шнапс – самогонка натуральная. Но граф Эрих все равно – гросс молодец! Как он русских расколошматил во время Восточно-Прусской операции, приятно вспомнить! Голова! Вчера спьяну рассказывал… Германский гений! Архи-уважаю. «Нож в спину», – это что-то… Плесни коньячку…

КРУПСКАЯ. Нет коньяка. Как только тебя вчера на автомобиле немцы увезли, Зиновьев вскричал: «Старик в бордель подался, свобода, братцы, можно ходить в сортир без его талонов, сколько захотите! Объявляю гранд-пьянку по такому случаю!»

ЛЕНИН. Вот подлый засранец! Что, и пиво тоже все выдули?

КРУПСКАЯ. Конечно. Их только допусти в огород.

Ленин обследует купе.

ЛЕНИН. Здоров Зиновьев жрать, все мои заначки оприходовал подчистую, даже пива на опохмелку не оставил. Голова просто раскалывается на три единые составные части. Беда мировому пролетариату, когда вождь так страдает…

КРУПСКАЯ. Владимир Ильич, вот кипяточек. (Ставит стакан с чаем).

ЛЕНИН. Издеваешься, Наденька? Тут архисрочно статью катать надо о немедленной социалистической революции в России, народные массы тащить на баррикады, а она с чаем лезет. После чая кто на баррикады зовет? Вот нет, чтобы с утра пивка холодненького принести! Кипяток приперла, как в камере! Тьфу на тебя! Где Инесса? Где наш дорогой товарищ Арманд?

КРУПСКАЯ. Где ей и полагается находится – в соседнем купе. С Карлом Радеком.

ЛЕНИН. Чего несешь, как смеешь, дрянь? … И что, всю ночь бедная девочка с этим… козлом Радеком?

КРУПСКАЯ. Нет. Ночь она провела с тобой. А я соседнем купе с Карлом, так ты вчера вечером постановил.

ЛЕНИН. (удивленно и протяжно) Да-а-а-а……?

КРУПСКАЯ. Да!

ЛЕНИН. И что?

КРУПСКАЯ. И ни-че-го!

ЛЕНИН. Похвально, мамочка, похвально. Более всего не одобряю предательства, вкупе с ревизионизмом, что так присуще западной социал-демократии в лице наиподлейшего ренегата Каутского, вот кто скотина натуральная! Каутский! Да-с! Но теперь-то зачем Радеку быть с Инессой, когда бедняжка так устала? … Знаешь, что? Зови шелкопера срочно ко мне – будем писать воззвание о немедленной социалистической революции в России. Инессу не разбуди, телега неповоротливая! Пусть поспит, ах, право, что за прелесть….

КРУПСКАЯ. Кто прелесть?

(Ленин смотрит в окно)

ЛЕНИН. Берлин, цивилизация, генштаб, шнапс, Марлен, фон Людендорф, кофе в постель… а ты тут с чаем своим! Да, и еще этого, Радомысльского кликни.

КРУПСКАЯ. Кого?

ЛЕНИН. Что за вопросы? Совсем голову от любви потеряла? Чем вы там с Радеком занимались? Парочка Каменев-Зиновьев – знаешь таких? А тот, который Зиновьев он же и Радомысльский. Конспирация мамочка – великая вещь! Ты, кстати не забыла, что фрау Ульянова по паспорту нынче? Так-то, а то кликнет какой полицейский тебе: фройлен, ты и отзовешься, как тот раз! Ты уж, будь добра, мамочка, не тормози на фройлен более, не отзывайся, книксен городовому не приседай задом своим бестолковым, всю конспирацию мне испортишь, дура такая! Радомысльский вчера утащил в свое купе ящик пива, гад! Я был в отключке, но видел. Ни в коем случае не ставить его на финансы, ни в коем случае, без порток оставит! Профсоюзы ему поручим или Интернационалом командовать заставим.

КРУПСКАЯ. А вот какой-то ящик заколоченный, не с пивом ли? Парвус заволок перед отправлением…

ЛЕНИН. Подозрительно, раз Парвус, наверняка просроченное. Гельфанд он Гельфанд и есть: так Горького прошлый раз раздел-разул в Германии! Все деньги спер! Макс с горя чуть в Африку не сбежал, но дальше Капри не пустили. Продюсер чертов этот Парвус, вышел из доверия окончательно! Однако, куда было деваться без связей Гельфанда с генштабом? Давай быстренько, пока никого нет, открывай, вот немцы, вот боши упертые, пиво гвоздями заколачивают. Где молоток?

КРУПСКАЯ. Не брали в дорогу молоток, зачем нам молоток?

ЛЕНИН. Дура, молоток – орудие пролетариата. А я – вождь пролетариата! (смотрит подозрительно) Так, молотка нет, где тогда пила?

КРУПСКАЯ. (смущенно). У Карла Радека, в соседнем купе. А что тут такого? Он еще будет спрашивать…

ЛЕНИН. (возмущенно). Зачем дала?

КРУПСКАЯ. (краснея). Пьяная была.

ЛЕНИН. В смысле?

КРУПСКАЯ. (оправдывается сбивчиво). В бессмысленном состоянии находясь… Я не хотела, он сам…

ЛЕНИН. Ладно, пилить не буду, рановато, я забыл, здесь не пиво, это ящик со швейцарскими франками нам в подарок от комрада Эриха на первое время. Чего столбом встала? Тащи сюда Радека своего и этого… Радомысльского… пусть пива захватит.

КРУПСКАЯ. Зиновьев с женой еще спят, неудобно будить.

ЛЕНИН. Что значит спят? Что значит неудобно, если с женой? Если бы с любовницей, тогда на узкой плацкартной полке конечно брыкаться неудобно и вообще, контрреволюция не дремлет! И с какой женой из двух еще тоже неизвестно. А узнать архи важно подноготную боевых товарищей, ты посмотри, от тебя не убудет. Видишь, как полиция по перрону шастает, а они спят, батеньки мои с маменьками, непробудными снами, ЧЕКА на них нет, но уже погодите, устрою я вам жизнь, по ночам спать забудете, не то, что в десять утра! Десять утра, а они спят, революционеры называются, социал-демократия России, обломовы, бля, диванные…

КРУПСКАЯ. А кто такие ЧЕКА?

ЛЕНИН. В ноябре объясню подробно. Как революцию сотворим, так сразу и устроим народишку ЧЕКА-ЧЕКА. Пусть побегает тогда, попрячется. Кстати, не забыть Красный террор ввести вовремя (достает бумажку, записывает). Надо стрельнуть кого-нибудь из наших партийных шишек, а потом за это мстить красным террором всем подряд. Красина хорошо бы завалить… Хотя нет, фигуру предпочтительно ораторскую назначить… на митинге каком заводском стрельнуть… кстати, где Троцкий прячется опять? Иудушка наш разлюбезный куда запропастился? Где в данный текущий момент процветает, кому перманент делает? В Пятом годе успел вперед всех в Питерский Совет просочиться и Председателем стать, ну это ему Парвус – Гельфанд посодействовал, проныра чертов, тоже в Питерский совет запрыгнул прямиком из Франции. Нынче я им фору давать не буду. Нуте-с, почитаем. (вытаскивает замызганную бумажку). Запомни, Надя, Парвус – скотина, хотя и давний член редколлегии «Искры». Явные бонопартистские замашки у нашего Израиля. Хочет стать российским министром финансов за германский кредит, ага, пусти козла в огород. Как только будет склонять меня к чему-либо скотскому по пьяни, напомни, пожалуйста, что он скотина, а мы де сами с усами. Парвуса сразу после революции шлёп.. нет, шлём на три русские буквы, кукишку ему с маслом, домик в Стокгольме купим из 32 комнат, пусть живет и не вякает, социалист-буржуин. Подонок, продюсер-шоумен, чистейший троцкист по внутренней сути своей и евро-мафиози, хотя наш человек до мозга костей, не могу не признать. Но любит сидеть на двух стульях, толстый очень. Так где у нас любимый чертяка Троцкий, я тебя спрашиваю?

КРУПСКАЯ. Владимир Ильич, Бронштейн в Америке. Собрал всю свою камарилью, сел на пароход и едет в Россию, возглавлять социалистическую революцию. Сейчас пароход подходит к канадскому городу Галифаксу, там заправятся топливом и прямым ходом в Питер.

ЛЕНИН. Вот зараза. Мечтает Соединенные Штаты Европы устроить на манер американских. И во главе встать. Ну да мировой пролетариат не позволит, я его вождь, а комрад фон Эрих – мой друг, номер не пройдет ему возглавить Соединенные штаты. Не по Сеньке шапка. Запомните все! Вбейте себе в башку раз и навсегда: возглавит революцию в России Ульянов-Ленин! Но все не просто, ох как, не просто! Так, надо срочно тормознуть Бронштейна в Канаде! Беги, тащи ко мне подлеца Зиновьева, то есть подонка… Радомысльского… напортачим телеграмму в Канаду про немецкого агента Бронштейна. Пусть его там посадят в концлагерь на пару недель, пусть сидит, не хрен ему в Питере делать, врал, что президент Вильсон его друг, пусть Вильсон и выручает, а у меня друг фон Эрих поближе есть, мы тут пока без сопливых с Шурой Керенским разберемся, кому империей править.

КРУПСКАЯ. А Радека?

ЛЕНИН. Этого подонка в первую голову за шиворот сюда! Такого близ себя держать надо, в поле зрения, что бы не напакостил, пока Инесса спит. Этот может. Он такой, ну ты знаешь… Ему палец в рот ни в коем случае, Троцкому тоже. А министром финансов мы поставим Бриллианта, кем он там у нас числится? (достает из заднего кармана бумажку). Да, да, несомненно, товарища Сокольникова – министром финансов. Надо записать. (пишет). Очень симпатичный молодой человек. Пролетарского происхождения, из ювелиров.

(Крупская выходит, приводит маленького Радек с табличкой на груди: «Радек», большого Зиновьев, с табличкой «Зиновьев»).

КРУПСКАЯ. Но Зиновьев тут ни при чем.

ЛЕНИН. О чем ты? Ладно, потом, оставь нас. Товарищи, я с утра в поте лица работаю над статьей о срочной необходимости социалистической революции в России…

ЗИНОВЬЕВ. (протирая глаза) Старик, брось фигней маяться, давайте отдохнем на полную катушку, годика хоть полтора погудим? Сколько можно орать на митингах? Здоровье надо беречь, его ни за какие миллионы дойчмарок не купишь. Да и вообще, на черта нам сдалась пролетарская революция, когда царь отрекся, свобода волеизъявлений, митингов и собраний. Проведем выборы, залезем в Госдуму, организуем фракции, назначим себе министерские оклады, квартиры, дворцы царские освоим, Крымские дачи, Царское село, секретарш заведем – дворяночек, графинек, автомобили с клаксонами, давайте жить по европейски уже наконец?

ЛЕНИН. Заткнись, соглашатель, с Абрамовичами снюхался? И впредь молчи, не зли меня лучше. Я твою дешевую натуру давно раскусил. Я Мировой гегемон, понял? Точнее даже сказать Великий Вождь Мирового гегемона. Мы глобальную заваруху устроим. Куда пиво вчера стибрил, скотина кучерявая? Не получишь сегодня талона в сортир!

ЗИНОВЬЕВ. Старик, выжрал народ пиво досуха, пока ты в бордель с немцами катался, а потом еще здесь с Инеской кувыркался. Кто не успел – тот опоздал, главный революционный закон. Радостный ты был Старик, как никогда, и пьяный в хлам, все пиво разрешил забрать… я даже удивился…

ЛЕНИН. Я вам этого, товарищ Радомысльский никогда не прощу, так себе и зарубите на чем-нибудь! Я вам обязательно введу Джугашвили в ЦЕКа, вы у меня запоете оба с Каменевым, но на разные голоса! О, боже, как голова раскалывается… Радек, дружище, для тебя срочное партийное поручение архи-наиважнейшее – сгоняй на вокзал за пивом по-быстрому.

РАДЕК. Ни за что. Вопросы будут?

ЛЕНИН. Слушай, ты, подлейшее ничтожество, Кароль Собельзон, мне известно, что ты смесь безнравственности и цинизма и не воспринимаешь моральные ценности. Как поступил вчера с Надюшей, мерзопакостник-Иуда?

РАДЕК. Согласно Вашему словарю, Иуда – это Троцкий. Настоятельно требую однозначности.

ЛЕНИН. Нет, Троцкий – Иудушка, а ты истинный Иуда. Хотя, признаюсь, одного поля ягоды. Зачем напоил товарища Крупскую?

РАДЕК. Да кто бы ее поил? У нее самой губа не дура. Конечно, вам хорошо, себе красивую Арманд забрали, мне подсунули пожилую, горько обиженную жизнью партийную секретаршу, думали я пьяный, да? Думали – не увижу, не разберусь почем курс фунта? У нее и амбиции еще оказались! Пришлось удовлетворять по мере сил. Заколебала!

ЛЕНИН. Плохо удовлетворил, жаловалась! Вижу я, друг Карлуша, сквозь годы, как тебя в светлом будущем хлопнут в тюремной камере башкой об пол. Ты плохо кончишь, батенька мой, если не будешь слушать старших товарищей. Знаешь ли, что такое Ленинское слово, понимаешь ли его правильно? В присутствии товарища Зиновьева, даю тебе это самое честное слово, что если мы тронемся из Берлина без пива, гадина подколодная, то проезжая по мосту над Мутер-Эльбой или Фатер-Одером, выкину тебя вот этими крепкими руками в окошко. Товарищ Зиновьев, несомненно, окажет содействие.

ЗИНОВЬЕВ. Конечно, Владимир Ильич. Можете не сомневаться. Беги за пивом, Карлуша, пока не поздно, Старик рассердится, сделаем тебе петлю Нестерова, я помогу, конечно. Ты, брат, не обессудь, ничего личного, партийная дисциплина.

РАДЕК. Не пойду! Садисты, смерти моей жаждете? За какую-то Крупскую? Она сама пришла!

ЛЕНИН. Вали по-быстрому венским вальсом, не то именем мирового пролетариата… нет, это рано… гадом буду: испорчу германское вагонное имущество, да прости меня фон Эрих, но забью твою тупую башку в парашу, согласно великим законам революционного времени.

РАДЕК. Владимир Ильич, родненький, пожалейте убогого! Низ-зя мне, заразе, на перрон ни в коем случае, никак-никак нельзятушки! Послать Карла Радека на перрон – это все равно, что Наденьку нашу разлюбезную на панель: не вернемся обратно никогда, ни за какие деньги!

ЛЕНИН. Ну ты меня достал: именем мирового пролетариата…

РАДЕК. А при чем здесь мировой пролетариат, когда я по паспорту австрийский подданный и родился в Австро-Венгрии, во славном городе во Львове, между прочим?

ЗИНОВЬЕВ. Тем лучше, слетай Карлуша, прогуляйся, кто, если не ты? Родина почти что, Берлин на дворе. Вдохнешь гарь близкого отечества, побалакаешь с продавщицей, отдохнешь своей австрийской душонкой, Собельзон. Ну, согласись, не нам же, российским подданным, на перрон выходить, ядри меня в качель. Мигом в шпионы определят.

РАДЕК. Пошлите за пивом охрану, этих козлов сопровождающих из германского генштаба, пусть и колбаски прикупят, сосисок венских! Бритого этого, майора фон Галена с голубой головой, ему полезно загорать на весеннем солнышке. Ну, Ильич, родненький, Блю – Хера пни сгонять за пивом, хочешь, в долю войду, что я не понимаю что ли? Век воли не видать!

ЛЕНИН. Спят господа офицеры. Накушались вчера больше нашего, почивают ныне. Не буди лихо, пока тихо. Беги, Радек, беги. А то линчую.

РАДЕК. (плача) Я же военнообязанный, Ильич. Меня первый патруль на перроне заметет, как дезертира. В лучшем случае на фронт в окопы загремлю!

ЛЕНИН. Ну, значит судьба такая, за родину воевать. Герш Ароныч, проводите товарища!

(Зиновьев подхватывает Радека под мышки, выносит вон из купе. Возвращается. Смотрит в окно.)

ЗИНОВЬЕВ. Старик, глянь, Карлушу загребли!

ЛЕНИН. Айн-цвай-драй-полицай! Ну и хрен с ним, с этим Собельзоном! Инесса жаловалась – храпит ночью, как пьяная свинья после онанизма. И вообще, дружище, чем меньше нас, тем больше нам достанется в России: банк, почта, телеграф. Банк-то не резиновый, а у нас полный вагон кандидатов в министры финансов едет, да еще Троцкий из Америки с семейством.

ЗИНОВЬЕВ. Смотрите, вырвался, обратно бежит! Полицейские за ним.

ЛЕНИН. Вот это уже хуже.

Сцена 3

Перрон. Голубой вагон без паровоза.

Полицейские, ефрейтор, из вагона вылетает встрепанный Карл Радек в котелке.

РАДЕК. (обращаясь к вагону). Руссиш швайне! Цусиму на ваши долбанные головы!

Бежит к киоску, покупает свежие газеты, пиво, шнапс, папиросы, колбасу и сосиски.

РАДЕК. Руссиш швайне! Заколебали меня эти Крупские – Арманды. Две Цусимы на ваши головы и «Варяг» в придачу. Чтобы у вас у всех глаза штопором повылазили… чуму на оба ваших дома…

ОТТО. Хорошо нагрузился, буржуй.

ФРИЦ. Надо брать. Шнапс, пиво, сосиски. Надо брать…

АДОЛЬФ. Еврейский грабитель немецкого народа. Еле тащит…

ОТТО. Вперед!

Окружают Карла.

ОТТО. Господин, предъявим аусвайс.

РАДЕК. Я есть иностранный дипломат из нейтральной страны Швейцарии. Вот мой дипломатический пломбированный голубой вагон, вы не имеете никакого права меня задерживать. Произвол! Я буду исконным образом жаловаться канцлеру!

ФРИЦ. Вагон-то пломбированный, а ты, тем не менее, его покинул, тем самым нарушив закон. Возможно и даже скорее всего со шпионскими намерениями. Швейцария кишит агентами Антанты. Комрады, слушайте меня! Это агент Англии, и попутно французский лазутчик. У него странный акцент. Аусвайс на бочку, гнида буржуйская!!!

РАДЕК. Ну так бы сразу и сказали. Разве я не понимаю? Подержите пока. (Отдает сумку с пивом, шнапсом и сосисками полицейским, лезет в карман). Я есть австрийский подданный. Надо, так надо. Я за орднунг обеими ногами голосую, в его непреходящем величии, которое ощущаю, может быть, лучше многих окружающих. Перед вами, господа, находится самый законопослушный человек на свете, не извольте на мой счет беспокоиться. (вынимает паспорт, передает Фрицу). Яволь, герр полицейский!

Пока полицейские с ефрейтором изучают документ, Карл убегает к вагону, заскакивает, хочет захлопнуть дверь, но прыткий Адольф не позволяет ему сделать этого, заскакивает следом. Полицейские остаются на перроне с продуктами.

АДОЛЬФ. Хенде хох, английская сволочь!

ОТТО. (Фрицу) Смотри, а он подданный Австро-Венгрии, возраст призывной, а едет из Швейцарии в Швецию, гад. Катается за наш счет, дезертир-скотина! Бежим, Адольф его задержал.

ФРИЦ. А это бросим? Может, хрен с ним? Сумка того стоит. Моя любимая колбаса с сардельками, пиво свежее. Давайте посидим сегодня вечерком у меня?

ОТТО. Ты оставайся здесь, а я на помощь к Адольфу.