Текст книги "Неофеодализм. Ренессанс символизма"

1.5. Сетевая реальность

Основоположник теории информации Клод Шенон в 1987 году придумал модель киберпространства:

«Представьте все возможные зеркальные комнаты, расположенные со смыслом, так, что когда вы, находясь в одной из таких комнат, посмотрите в любом направлении, то пространство окажется разделенным наряды комнат. При этом вы будете находиться в каждой из этих комнат, и так до бесконечности, без противоречий».

Шенон надеялся построить такую галерею зеркал в своем доме, но так этого и не сделал. Впрочем, сама идея зеркального лабиринта Шенона напоминает знаменитую сеть Индры, о которой мы знаем из «Аватамсака-сутры». В пересказе сэра Чарльза Элиота фрагмент «Аватамсака-сутры» звучит так:

«В небесах Индры есть жемчужная сеть, и жемчужины эти расположены таким образом, что~, посмотрев на одну из них, узришь в отражении на ее поверхности все остальные».

Представьте бриллиантовую сеть, в каждом узле которой находится бриллиант: в его гранях отражаются все бриллианты, и сам он тоже отражается во всех остальных бриллиантах. Бриллианты находятся в движении, но их движение согласовано таким образом, что в любой момент каждый бриллиант отражается во всех остальных бриллиантах. Эта фантастическая бриллиантовая паутина нависает над дворцом бога Индры. Справедливости ради, надо сказать, что существует старая китайская притча о Царице, попросившей даосского мудреца объяснить ей устройство мироздания. Мудрец велел зашторить окна в одной из палат царского дворца, разместил множество зеркал, зажег свечу в центре палаты и пригласил царицу. Осталось самое сложное, – сказал он ей в окружении мириады отражений свечи и зеркал друг в друге, – представьте, что все вокруг вас находится в движении. Древние образы сочетают ясность и привлекательность. Они волнуют душу уже потому только, что они правдивы.

Перечитайте слова из первой главы Библии (Быт. 1:1–4):

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безводна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы».

Эти слова восхитительны. Но старые трактовки неповторимы. Мы снова и снова оказываемся под новыми небесами. Мы живем в сетевом мире, в потоке цифровой информации.

Мы живем на планете, обращающейся вокруг звезды во внешнем рукаве спиральной галактики Млечный Путь. Со стремительной скоростью 120 км/с к нам приближается галактика Андромеды. Но лобового столкновения не случится. В каждой из галактик больше пустоты, чем вещества. Произойдет сцепление и проникновение галактик друг в друга. Однако столь глобальная метаморфоза может разрушить нашу среду обитания.

Впрочем, для мира это совсем не фатально. Пространство вокруг причудливо изгибается и сворачивается. Вещество пропадает в черных дырах и снова возникает из квантового вакуума. Мы живем в квантовом мире. Всё состоит из атомов. Существует множество разных атомов. Однако любой атом состоит из электронов, протонов и нейтронов. Протоны и нейтроны состоят из адронов. Адроны состоят из адронов!

Точнее, при расщеплении адронов появляются другие адроны. Они отличаются друг от друга, и эти отличия можно моделировать, представляя адроны в форме композиций кварков и глюонов, поведение которых имеет одну странность. Кварки и глюоны не могут существовать автономно. Их ассоциации строго регламентированы. Но этого мало. Элементарные частицы вещества (такие, как кварки и электроны) и элементарные взаимодействия (такие, как глюоны и фотоны) могут поменяться местами так, что ничего вокруг не изменится.

Такая возможность была предсказана в Московском математическом институте им. В. Стеклова доктором Ю. А. Гольфандом и его аспирантом Е. П. Лихтманом в 1970 году и получила название суперсимметрии. Идея суперсимметрии в том, что из множества возможных отношений между элементами вещества (бозонами) и элементарными взаимодействиями (липтонами) реализуются только те, которые допускают замену кванта вещества квантом взаимодействия при сохранении свойств и качеств системы в целом. Неизменность системы относительно преобразований физики называют инвариантностью, а математики предпочитают говорить о симметрии.

Так, если в уравнении х² = 4 вы замените л: на – х, то от этого ничего не изменится – это уравнение симметрично или инвариантно относительно преобразования я: → – х. Если вы повернете равносторонний треугольник на 120° относительно его центра, то перед вами останется все тот же треугольник.

При этом, чтобы «видеть» симметрию, нужна ось, перпендикулярная (ортогональная) плоскости треугольника. Нужен своего рода взгляд со стороны, «взгляд извне».

Суперсимметрию между веществом и взаимодействием обнаружили математики. Они рассматривали вещество и взаимодействия с ракурса к веществу и взаимодействию ортогонального, отстраненного и от вещества, и от взаимодействия. Они изучали формулы. Формулы состоят из символов, означающих величины и связывающие их операции. В этом смысле суперсимметрия есть символическая симметрия – симметрия символов.

Свойство симметрии накладывает существенное ограничение на отношения между элементами системы. Малейшее изменение длины одной из сторон равностороннего треугольника нарушит условие симметрии.

Возьмем уравнение х·у = 4.

Это уравнение имеет бесконечно много решений. Однако, если мы добавим условие симметрии х = у, то решений останется только два: 2 и -2.

Точно так же, выполнение условий суперсимметрии ограничивает структуру возможных отношений между элементами вещества и элементарными взаимодействиями. Ограниченность можно интерпретировать как связность кванта вещества и кванта действия в одно целое. Такая интерпретация сложилась в теории струн. В масштабах порядка 10^-35 м, то есть на 20 порядков меньше диаметра протона, и при столь высоких энергиях взаимодействий, что это и представить немыслимо, элементы вещества и элементарные взаимодействия превращаются в серию или сеть стоячих волн, подобных тем, что возбуждаются в гитарной струне. Чем выше вибрация струны, тем выше ее энергия и тем выше масса наблюдаемой частицы. Такова в первом приближении идея теории струн. Элементарные частицы – вовсе и не частицы, а микроскопические тончайшие струны. То, что физики фиксируют как траекторию движения частиц, может оказаться траекторией возмущений, проходящих по струнам.

Эта модель совмещает вещество, имеющее протяженность в пространстве, и действие, имеющее протяженность во времени. Еще в 1908 году Генрих Миньковский, развивая идеи теории относительности Эйнштейна, декларировал:

«Отныне пространство само по себе и время само по себе должны обратиться в фикции, и лишь некоторый вид соединения обоих должен еще сохранить самостоятельность».

Если теперь потребовать, чтобы поведение струн подчинялось условию суперсимметрии, то окажется, что в четырехмерном пространстве-времени это невыполнимо. Зато вполне реально во многомерном пространстве. Модель многомерного физического пространства в начале XX века предложил Теодор Калуц и усовершенствовал Оскар Клейн. Суперсимметричные струны – суперструны – могут существовать в пространстве одиннадцати измерений. Мы едва привыкли к четырехмерному пространству, которое содержит три пространственных и одно временное измерение (влево-вправо, вверх-вниз, вперед-назад, прошлое-будущее), как нам предложено свыкнуться с причудливым одиннадцатимерным пространством. Для этого нам советуют представить, что «лишние» измерения туго свернуты (или, выражаясь научным языком, «компактифицированы») в масштабах порядка 10-³⁵ м.

Более того, подобно гитарным струнам, суперструны закреплены своими концами в многообразиях, напоминающих гибкие поверхности – мембраны. Мембрана – гибкая двумерная пластина. Многомерные мембраны физики называют бранами. Браны разнообразны, их размерность может изменяться от 1 до 9.

Митно Каку в предисловии к книге «Гиперпространство» пишет:

«Всё, что мы видим вокруг, – от деревьев и гор до самих звезд, – не что иное, как "вибрации в гиперпространстве”. Если это верно, значит, у нас появляется возможность элегантно и просто описать Вселенную средствами геометрии».

И далее, тридцать страниц спустя:

«Материя во Вселенной и силы, которые не дают ей разлететься и придают ошеломляющее, бесконечное разнообразие замысловатых форм, могут оказаться не чем иным, как различными вибрациями гиперпространства».

Шаг за шагом мы втягиваемся в геометризацию физики. Элементы вещества и элементы взаимодействия представляют собой части сложной многомерной структуры, геометрию которой мы еще не знаем. Более того, классическая геометрия не в состоянии описать физику на квантовом уровне. Новая квантовая геометрия еще не создана, но совершенно ясно, что она должна совмещать гладкость пространства в больших масштабах и его рифленость в масштабе планковской длины. Идея квантовой пены, как ее представил Дж. Уиллер еще в 1957 году, иллюстрирует предчувствие того, как новая геометрия должна описать переход от гладкого пространства на больших масштабах к рифленому пространству – на малых масштабах.

Спустя полвека наши представления о квантовой геометрии стали несколько более определенными. Квантовая геометрия должна быть построена как геометрия многомерных пространств с объектами, структура которых топологически связана и имеет фрактальные качества. Более того, она должна объединять геометрическую точность с неопределенностью. Такая геометрия вполне может оказаться не совсем четкой. Нечеткая логика и нечеткая геометрия все чаще выходят на первый план.

Майкл Барнсли и его единомышленники развивают теорию суперфракталов, комбинируя идеи из хаотической динамики и топологии, с целью геометрически описать системы, способные непрерывно создавать и пересоздавать себя. Они обнаружили, что стохастические процессы позволяют склеивать в одно единое целое не связанные друг с другом системы уравнений. Теперь становится ясным, что случайность не противостоит, но сопутствует единству разнообразий.

Однако, какова бы ни была квантовая геометрия, квантовые частицы должны потерять свою фундаментальность – они часть вибрирующей сети. Свойства, которые они демонстрируют, это вовсе не их индивидуальные качества, но качества сети, частью которой они являются. Они – в зависимости от ракурса обзора – то узловые точки, то связывающие их нити сети. Они то появляются, то исчезают. Всё вокруг мерцает.

Весь этот квантовый фейерверк, тем не менее, строго и точно согласован. Силы слабого и сильного ядерного взаимодействия проявляют себя в том, что повсеместно формируются скопления квантовой пыли – атомы и молекулы. Они, в свою очередь, влияют друг на друга, и это обратное влияние описывает поле электромагнитного взаимодействия. Кластеры из атомов и молекул – планеты и звезды – тоже влияют друг на друга. Их влияние выражается силами гравитационного взаимодействия.

Наше тело ощущает гравитацию. Гравитация не позволяет нам воспарить, оторваться от Земли, испариться. У нас есть твердая опора под ногами. У Земли ее нет. Она каждую секунду падает на Солнце. И это состояние Земли устойчиво. Устойчивость сетевого мира не нуждается в фундаментальном основании. Достаточно узлов концентрации и связей между ними. И еще необходима структурная организация сети.

Этот третий элемент сетевой реальности присутствует в существующих теориях ad hoc – по умолчанию. Его никто не выделяет. Он как бы проистекает из логики поведения вещества и взаимодействий, которую подтверждают в изощренно поставленных экспериментах. Между тем структура эксперимента искажает геометрию сетевых отношений ровно так, как масса искажает структуру пространства.

То, что наблюдатель в момент наблюдения изменяет наблюдаемое, – признанный факт. Современная научная мысль ощущает потребность описать влияние структуры эксперимента (пространственная организация и последовательность операций) на структуру объекта исследований. Но все наши попытки сделать это упираются в «мягкую стену» неопределенности. Эксперимент отражает подстроившуюся под эксперимент реальность. В процессе эксперимента реальность маневрирует. Эффект реактивно изменяющейся, подлаживающей себя под эксперимент реальности выходит из тени. Этот эффект оказывается в центре внимания.

Мы видим, как результат биржевых операций формируется ожиданиями биржевых игроков. Подобным образом результат физического эксперимента отражает ожидания экспериментатора, которые встроены в структуру и технику проведения эксперимента.

Действительность пластична, при том, что она строго и точно регламентирована.

Источник слаженной пластики реальности в том, что она не только пребывает в пространстве, будучи материальной, и не только совершается во времени, будучи действенной, но она также присутствует в облаке отражений. Каждый элемент вещества и каждое элементарное действие отражаются от всех остальных элементов вещества и элементарных действий. И это облако отражений активно. Оно оказывает влияние на вещи и на действия. Облачная сеть организует элементы вещества и элементарные взаимодействия в единую слаженную структуру, напоминающую мифическую сеть Индры.

1.6. Символическая парадигма: суперстрата

На языке философов постмодернистов – Делёза, Гваттари, Бодрийяра – прежде всего существуют страты – «феномены сгущения», во-вторых, есть сборки – «силы и функции», в-третьих, есть форма – ризома. В известной книге «Тысяча плато: капитализм и шизофрения» Жиль Делёз и Феликс Гваттари так описали ризому:

«Ризома, как подземный отросток, абсолютно отлична от корней и корешков… Ризома разветвлена во всех направлениях, кончая конкретизацией в луковицах и клубнях… Животные в форме стаи – это ризомы. Норы – тоже. В ризоме есть наилучшее и наихудшее: картофель и пырей, сорняк, ползучий сорняк – crab-grass. Ризома сделана из линий стратификации. В ризоме нет начала и нет основания. Ризома состоит также из плато. Плато – непрерывный, сам по себе вибрирующий регион интенсивности. Плато – любое множество, соединимое с другими посредством близких к поверхности подземных стеблей. Ризома не сводится к локальным отношениям, идущим от одного к другому и обратно; в ней есть ортогональный план – движение и силы, создающие сборку каждой точки ризомы с любой другой ее точкой. Ризома не воспроизводит себя, но подвергает себя метаморфозам и становлению. Становление ризомы происходит благодаря интенсивности омывающего ее потока, но также благодаря ”захвату или уколу”…

Ризома прирастает ризомами».

Ризома служит для иллюстрации того, что вещественное и динамическое организованы в единое целое. Признание организующей структуры объясняет эффекты «невидимой руки», самоорганизацию и «лад в сущем». И это возвращает нас на орбиту Хайдеггера. Ведь лад в сущем был тем основанием, по которому Хайдеггер измыслил «Бытие». Бытие Хайдеггера поставляет лад и согласие в сущее. Лад и согласие стимулируют воображение, а воображаемые цели захватывают внимание настолько, что воздействуют на сущности вещей и явлений, производя новый лад и согласие в сущем.

В современной реальности идеи становятся актуальными настолько, что нельзя больше выводить их из сущего, но приходится, наоборот, производить из них сущее посредством точных, эмоциональных, запоминающихся заклинаний. Именно заклинания – слова, знаки, символы – производят захват внимания и на следующем шаге трансформацию сущего. Новый «переворот» в понимании реальности утверждает равенство неоспоримого факта, конструктивной операции и яркого символа. И это ведет к новой трактовке пост-хайдеггеровского Бытия.

Бытие есть результат взаимодействия трех ортогональных друг другу (и в этом смысле автономных) «суперстрат» реальности. Прежде всего есть вещественная суперстрата, во-вторых, динамическая суперстрата, в третьих – символическая суперстрата.

Делёз и Гваттари указывали «на порыв, увлекающий по ту сторону страт». Они использовали термин «мета-страты», но никак его не расшифровывали. Вместо слова «метастраты», на мой взгляд, целесообразно использовать слово «суперстраты». С одной стороны, термин «суперстраты» имеет прямое отношение к стратам Делёза и Гваттари (физико-химическая; органическая; антропоморфическая). С другой стороны, термин «суперстрата» созвучен с понятиями суперструн, суперсимметрии и суперфракталами.

Суперстрата есть многообразие. Большинство измерений туго свернуты (компактифицированы) и вложены друг в друга. Они раскрываются, развертываются, проявляют себя на разных масштабах. Эти измерения обеспечивают простор для многочисленных вложенных в суперстрату автономных страт.

Суперстрата состоит из страт. Страты встроены друг в друга так, что образуют одно единое целое. Иллюстрацией этому может служить суперструна. Суперструна есть одномерный объект. Согласно теории суперструн все элементарные частицы состоят из свернутых и соединенных концами в петли струн микроскопических размеров. Аналогично струнам музыкальных инструментов, моды колебаний элементарной струны порождают ее свойства, которые мы можем наблюдать: массу и константы различных взаимодействий, присущих элементарным частицам.

Элементарные струны сворачиваются в петли, имеющие различные моды колебаний. В отличие от обычных трехмерных петель и морских узлов, элементарные струны могут формировать петли в пространстве одиннадцати измерений.

Суперструна – некий одномерный объект, в котором стянуто много измерений на разных масштабах его структуры.

Большинство этих измерений «компактно упакованы» и не обнаруживают себя в обычных экспериментах. Так называемый эффект компактификации пространственных измерений обнаруживает себя в масштабах планковской длины. Согласно теории струн каждая точка пространства-времени раскрывается как компактно свернутое на малых масштабах многообразие типа многообразия Калаби-Яу.

Теория струн объясняет квантовые свойства вещества. Ансамбли струн, управляемые квантовой механикой, создают более крупные частицы – атомы, молекулы – ив конечном итоге вещи. Вещественную Вселенную пронизывает ритм струнных колебаний. Поющая струнная Вселенная подобна космической симфонии, в которой все созвучно, связанно и согласовано между собой. Эту элегантную Вселенную описал Брайан Грин. По его образному выражению, элементарные частицы возникают из «тумана», расстилающегося над «ревущим океаном» энергичных и четко организованных струн.

Аналогия с туманом очень удачная. В тумане, как и в атмосфере, имеется распределение массы и энергии частиц по уровням плотности. Между любыми двумя плотными слоями всегда найдется место для нового слоя. А пространство между крайними уровнями от 10-³³ см до 10²⁷ см составляет 60 порядков! Здесь всему хватает места. Естественно предположить, что суперстраты, по аналогии с суперструнами, обладают свойством суперсимметрии. Это означает, что существуют преобразования, в результате которых элемент одной суперстраты замещается элементом другой суперстраты без изменения реальности.

Квант вещества может быть замещен квантом действия или символическим элементом так, что при этом замещении ничего в реальности не изменится.

Это звучит фантастически, но мы живем в самой гуще этой виртуальной фантастики. Суперстраты взаимодействуют между собой, но не смешиваются друг с другом. Это как длина и ширина на двухмерном листе. Они неотделимы от листа. И вместе с тем они различны. Ортогональные оси координат математики называют некоммутативными в том смысле, что они не зависимы друг от друга. Суперстраты также по отношению друг к другу некоммутативны. Это означает, что они не могут влиять друг на друга непосредственно. Элементы любых двух суперстрат взаимодействуют при посредничестве элементов третьей суперстраты.

Взаимодействие любых двух суперстрат реализуется при посредничестве третьей суперстраты.

Наличие третьей отражающей суперстраты есть необходимое условие взаимодействия любых двух суперстрат.

Суперстраты уклоняются от прямого действия друг на друга. Взаимное влияние двух суперстрат всегда осуществляется посредством отражения от третьей суперстраты. Отражения элементов суперстрат пронизывают реальность. Там, где отражение, там и повторение.

Но всякое отражение содержит хоть мельчайшее отличие от отражаемого. Древние с надеждой и тревогой наблюдали, как реальность повторяет себя не вполне. Ограничение Гераклита запрещает точный повтор событий. И все же в атмосфере тотальной неповторимости есть и то, что повторяется. И это повторяющееся есть общий лад всего, что становится реальностью. Этот лад и строй вне предметного и вне операционального.

Организующая реальность структура формируется вне вещественного и вне динамического. Она проявляет себя в законах. Закон – это символическая категория.

Законы стратифицированы. Они вложены один в другой. Между соседними стратами законов всегда достаточно места для новых законов. Закон есть своего рода манифест сложившейся устойчивой петли обратного влияния. Верно и обратное. Петля обратного влияния есть производная своего закона.

Окружающий мир постоянно меняется, поэтому в нем могут успешно жить лишь те, кто быстро и целесообразно отвечает на эти изменения. Механизм формирования новых ответных петель обратных связей в живой материи открыл Иван Петрович Павлов. Он показал, что новый условный стимул может сформировать петлю рефлекторных связей. Например, если собаке дать понюхать мясо, то у нее выделяется желудочный сок (это уже существующая рефлекторная петля – безусловный рефлекс). Если же одновременно с появлением мяса звенит звонок, то нервная система собаки ассоциирует этот звук с пищей, и желудочный сок будет выделяться в ответ на звонок, даже если мясо не предъявлено.

Эти идеи лежат в одной канве с идеями психоанализа, основы которого примерно в то же время заложил Зигмунд Фрейд. В одной из своих ранних работ Фрейд описал случай невроза у девушки, которая много лет перед тем должна была ухаживать за больным отцом, обреченным на смерть, которого она очень любила и старалась поэтому казаться веселой, скрывая от него опасность болезни. Психоанализом Фрейд установил, что это легло в основу позже развившегося невроза. Рассматривая это как трудную встречу процессов возбуждения и торможения,

Иван Петрович Павлов как раз и положил в основу метода вызывания экспериментальных неврозов на собаках это трудное столкновение двух противоположных процессов.

Фрейд узнал об этом интересном факте от нейрофизиолога Ральфа Джерарда. В своей публикации последний свидетельствует:

«Я посетил Павлова незадолго до его кончины, и он сказал мне, что его эксперименты по изучению условнорефлекторно вызываемых неврозов были стимулированы чтением одной работы Фрейда».

На это Фрейд сухо ответил:

«Это могло бы мне чрезвычайно помочь, если бы он сказал это несколькими десятилетиями раньше».

Между сознательным и бессознательным нет пропасти. Формирование устойчивых петель обратного влияния пронизывает и то, и другое. Бессознательный опознавательный знак ничем не отличается от преднамеренного и осознанного опознавательного знака. Оба служат отражающей поверхностью для формирования устойчивой петли обратной связи. Устойчивая петля усиливает рефлексии своего ряда, которые с ней не конфликтуют и ее поддерживают.

Иллюстрацией этому механизму может служить лазер. Усиление света через стимуляцию излучения (лазер) предсказал Эйнштейн еще на заре квантовой теории. Луч света состоит из элементарных волн различной частоты. Световые волны, проницая атомы, активируют (возбуждают, индуцируют) электроны. Электроны переходят на новые орбиты. В результате электронных переходов высвобождается, излучается энергия, которая усиливает волны. Прежде всего система подвергается стимулирующему излучению. Атомы излучают энергию на частоте, близкой частоте стимулирующей это излучение волны. Волны предпочитают излучения атомов на частотах, близких к их собственной частоте. Волны различной частоты конкурируют за получение энергии электронов. Случайным образом формируется предпочитаемая волна.

Оказавшись в роли распорядителя, она заставляет все вновь активированные электроны колебаться вместе с ней с той же частотой. Процесс ее усиления отныне идет лавинообразно. В этом примере исходный импульс поступает в систему извне. Окружающую нас реальность черпает исходный импульс из себя самой. Из собственного хаоса. Хаос, конечно, исключает всякую регулярность. Но, по иронии, хаос производит алеаторные возмущения с завидной регулярностью.

Хаос – вечный двигатель случая.

Всё случается из хаоса. Но не всё, что случается, становится реальностью. Случившееся делает существующим отражающая поверхность. Только в ходе многократных рефлексий случай становится событием. В процессе многократных рефлексий то, что случилось, трансформируется, мутирует, прилаживаясь ко всему, стоящему в наличие. Событие включается в строй событий, резонирует, поддерживает общий тренд. Теперь оно будет влиять на становление нового события, будет искажать и склонять любой и всякий случай к своему тренду.

Петля обратного влияния может появиться, только если есть отражающая поверхность – экран. Словами Джилла Пурели, консультанта IBM,

«экран есть экран есть экран».

Мы уже погрузились в общество, где экран встроен в экран, встроенный в экран. Такая общественная организация копирует природную. Это естественно, поскольку наш мозг, будучи приспособлен к восприятию природной организации, воспроизводит ее в общественном устройстве.

Подобным свойством обладает голограмма. Голограмма создается двумя когерентными лазерными лучами и объектом – яблоком, например. Один луч падает на яблоко, рассеивается, отклоняется и отражается от него. Другой луч рассеивается линзой и взаимодействует с рассеянным первым лучом, создавая на экране интерференционный узор.

Реальность реализуется на пересечении суперстрат – вещественной, динамической и символической. В узловой области пересечения суперстрат формируется нечто подобное интерференционному узору – структура реальности. При этом сама реальность вне материального (яблока), вне динамического (луч света) и вне символического (интерференционный узор). В этом смысле реальность есть четвертый элемент, существование которого определено и связано с материальным, динамическим и символическим.

Реальность реализуется в петлях суперстрат. Петля – наиболее удачная геометрическая интерпретация для трехмерного многообразия, каждый фрагмент которого есть своего рода сплетение вещественной, динамической и символической ипостасей. Эти ипостаси проницают друг друга так, что между любыми двумя из них всегда обнаруживается третья. И между любыми двумя всегда есть просвет. Просвет этот достаточно просторен. В нем довольно места для расширяющейся реальности. В просветах всегда хватает места для хаоса. Хаос регулярно производит случайные возмущения, которые в петлях суперстрат преобразуются в неслучайные события. События в реальности совершаются по случаю, но повторяются не как попало. События происходят с разной вероятностью. Суперстраты формируют своего рода активную матрицу, которая позволяет неслучайным образом комбинировать случайные возмущения.

Для примера сошлемся на теорию каталитических циклов Манфреда Эйгена, нобелевского лауреата и директора Института физической химии имени Макса Планка в Геттингене. В начале 1970-х гг. Манфред Эйген разработал модель, согласно которой катализатор создает топологию воздействия, результатом которой является пространственная организация материи. Катализатор есть некая матрица, которая позволяет неслучайным образом суммировать случайно попавшие на нее частицы. Благодаря определенной пространственной организации каталитической поверхности инициируется редупликация, например, ДНК. Ферменты или энзимы – катализаторы метаболических процессов в клетках – очень чувствительны к состоянию окружающей среды. Постоянно изменяющаяся окружающая постоянно изменяет каталитические циклы. Это приводит к деформации катализатора, который меняется постоянно, каждое мгновение, словно сито, отверстия в котором постоянно меняют свое расположение.

Суперстраты демонстрируют аналогичную реактивность и маневренность по отношению к алеаторным возмущениям. Квантовые события происходят не «а бы как», но с определенной вероятностью. Вероятность, как и любая другая мера, выражается числом. Порядок в реальности имеет вероятностную (символическую) природу. Сильное алеаторное возмущение может деформировать или разрушить страту. Такие события называют чудом или апокалипсисом. Но суперстраты сохраняют инвариантность относительно любых алеаторных возмущений, и это подтверждает целая серия универсальных констант. Прежде всего таких, как число Пифагора π, основание натурального логарифма е, золотое сечение Фидия Φ и другие.

Возьмите четвертый том Берклеевского курса физики (издательство «Наука», 1977 г.), и на стр. 84 вы найдете то, что при первом чтении рекомендовано пропустить, – перечень фундаментальных инвариантов – безразмерных комбинаций, не связанных друг с другом физических констант: инвариант тонкой структуры α = е²/ħ с = ≈ 1 / 137; отношение масс электрона и протона β = m / M ≈ 1 / 1836; гравитационная постоянная в естественных атомных единицах , и прочие.

Мировые константы не принадлежат ни к вещественному, ни к динамическому. Они просто числа. Числа есть символы, элементарные символы третьего символического плана реальности.

Окружающая нас реальность непрерывна и одновременно дискретна; она разнообразна при том, что сохраняет подобие частей и целого; ограничена так, что границу невозможно определить; она имеет множество форм, оставаясь незавершенной. Всё вещественное пронизано силовыми полями, которые обнаруживают себя только опосредованно, в динамике. Динамическое связано с вещественным. Эта связь обнаруживает себя в символической структуре реальности. Эта структура стратифицирована наподобие русской матрешки: меньшее встроено в большем. Эта структура не просто симметрична, но суперсимметрична: наибольшее может совпасть с наименьшим. Представьте жизнь между двумя конгруэнтными поверхностями ленты Мёбиуса. Оптика этого пространства такова, что в направлении выгнутой поверхности явления предстают в космическом масштабе, а в направлении вогнутой поверхности – уменьшаются до микроскопических масштабов.

Один и тот же объект, совершая движение вдоль ленты Мёбиуса, видится треком элементарной частицы на экране осциллографа и позже – хвостом новой кометы на экране телескопа.

Целая и единокупная реальность состоит из фрагментов. Однако нет ни завершенного целого, нет и завершенных фрагментов. Нет фундаментальных элементов, но есть универсальная сетевая структура реальности. И эта структура имеет символическую природу.