Текст книги "Египтянка (сборник)"

– Отправить? – переспросила Катя испуганно, – а что и кому я должна отправить?

– Не знаю, – Андрей пожал плечами, – ну, например, вдруг нам захотят перевести предоплату, но не будут знать, куда. Здесь, – он положил перед Катей листок, – реквизиты. Тупо пошлешь им, а они сами разберутся. Вот, собственно, и все.

Возникла пауза. Андрею казалось, что он выдал всю необходимую информацию, а больше говорить им было не о чем.

– Сейчас я отъеду, – он посмотрел на часы, – так что командуй. На кухне есть кофе и кажется даже печенье осталось.

– Спасибо, я не хочу.

– Не стесняйся… – он не закончил фразу, потому что в дверь постучали, – все. Я пошел; вернусь часа через два-три.

Катя слышала негромкий разговор в коридоре, потом дверь захлопнулась и стало тихо. Она робко взяла бланк с реквизитами. …ООО «Пирамида»… а почему «Пирамида», если торгует мешками?.. В памяти возникла картинка из журнала, где на фоне голубого неба и желтого песка возвышались треугольные громадины, а на переднем плане стоял верблюд и вокруг группка смеющихся туристов. Странное сочетание, хотя каких только названий не приходилось встречать ей за время своих поисков.

Катя вышла из-за стола – за ним она почему-то чувствовала себя неуютно; заглянула на кухню. На подоконнике стоял электрочайник, который постоянно рекламировали по телевизору, банка кофе и две чашечки с торчащими из них ложками, создававшие иллюзию, будто в помещении есть еще кто-то, и этот «кто-то» лишь на минутку спрятался, затаился.

Катя вернулась в комнату. …Это и есть моя работа?.. Села на «гостевой» стул; обвела взглядом пустые скучные стены. Низкое осеннее солнце било прямо в не зашторенное окно, и Катя прикрыла глаза – все сразу окуталось оранжевым туманом, зато глаза отдыхали. Она положила руки на стол, опустила голову, прижавшись щекой к тыльной стороне ладони. Состояние покоя, будто в конце долгого тяжкого пути, расслабляло. Мир с его проблемами внезапно отступил – она, наконец-то, могла отдаться самой себе, своим внутренним переживаниям, и вдруг подумала, что никаких особенных переживаний у нее и нет; как нет и другой жизни, кроме изматывающих поисков работы. Стало ужасно тоскливо, словно все ушли вперед по зеленым бескрайним полям, оставив ее одну в пустой темноте. Откуда-то издали доносился смех и голоса, а глаза медленно скользили по ровным черным стенам, ограничивающим пространство, и нет никакого выхода…

…– Ты, наблюдающий за живущими, которых создал, узри меня и сделай так, чтоб я узрела тебя… – Хетти перевела дыхание, ожидая реакции на свои слова, но тьма перед глазами не рассеялась и даже не сделалась хоть чуточку прозрачней, – ты, отводящий грозу от беспомощных, и делящий года на «до» и «после», почему твои уста молчат? Или то, что произносишь ты, тайна, наполняющая вечность? – Хетти снова сделала паузу и ей показалось, что камыш зашуршал как-то по-другому, вроде, кто-то шел, придавливая ногой стебли. Но, наверное, ей это только показалось – Осирис не может идти весомо и грубо, как человек.

– Ты входишь и выходишь, и возвращаешься в поля свои, так возьми и меня с собой. Дозволь мне быть награжденной твоими полями и стать духом там. Позволь мне там есть; позволь мне там пить; позволь мне убирать урожай; позволь мне там любить… – этого выражения Хетти не понимала – кого она могла там любить, если ее мать и отец останутся здесь? Но эти слова являлись частью заклинания, которому учила ее мать, и выбросить их она не имела права, – позволь видеть моим глазам, ибо с их помощью я смогу помнить и смогу забывать. Пусть они находятся в моем теле в том же месте, где нахожусь я, и я заново пройду свой путь. Я смогу вкушать пищу, плавать среди озер и гулять в твоих долинах; я смогу видеть бога Ра на небе, бога Гора на земле и тебя, Великий Осирис, радом со своим духом Ка…

Хетти показалось, что она просит слишком многого, но по-другому ее жизнь в Стране Запада окажется сродни земной жизни, а ее повторения она никак не желала.

– …О, бесконечно возрождающийся день за днем, дозволь мне жить невредимой и не знать зла, причиняемого мне. Когда я взойду на борт солнечного корабля, дай мне снова радость сердцебиения, свяжи мои сухожилия и мышцы, дай мне снова возможность дышать, а глаза мои пусть станут глазами богини Хатхор, чтоб я могла видеть тебя, о, Великий, способный исполнять желания…

В это время Хетти почувствовала, как чья-то ладонь опустилась ей на голову. От неожиданности она решила, что сейчас умрет, и все ее мечты мгновенно сбудутся; задрожала всем телом, не в силах больше вымолвить ни слова, а рука гладила ее волосы, и с каждым прикосновением Хетти все яснее чувствовала, что рука шершавая и теплая, как рука ее отца. Еще она почувствовала незнакомый запах. Она не знала, что именно могло так пахнуть, но это не было запахом бога. Хотя, откуда она могла знать, как пахнут боги?..

– Разве ты не Осирис? – спросила она тихо.

– Нет, – ответил мужской голос.

– А зачем же ты обманываешь меня?

– Я? – мужчина засмеялся. Смех этот казался грубоватым, но в нем не чувствовалось издевки, – я не обманываю тебя. Как я, человек, могу стать Великим Осирисом? Это доступно только Владыке Двух Земель. Он – сын бога и после смерти соединяется с духом своего отца.

– Нет, – Хетти покачала головой, – после того, как мы уйдем в Страну Запада, бог Хнум вновь соединит наше тело, и мы станем частью Осириса, бесконечно возрождающегося день за днем. Ибо нет членов, которые бы не были членами бога.

– Да? – мужчина убрал руку, – может, ты и права, но пока я достаточно молод и силен, поэтому не думаю о встрече с Великими богами. Я знаю, что, когда покину этот мир, мне соберут в дорогу все необходимое, и я отправлюсь в путь. Тогда боги и укажут мне мое место. Я привык так жить.

Повисла длинная пауза. Хетти больше не слышала незнакомца, но ощущала его присутствие по каким-то понятным лишь слепым признакам.

– Меня зовут Хетти, – сказала она, – а тебя?

– Я – Мерху. Скажи, Хетти, зачем ты собралась на встречу с Осирисом? Разве ты старая и больная, или здесь произойдет страшная битва, в которой будет много мертвых и раненых?

– Нет, – Хетти печально улыбнулась. Она подумала, что закон ее отца тверже законов битвы и законов болезни, – так должно быть, потому что в этом мире я не нужна никому, а Осирис даст мне новые глаза и новую жизнь…

По тому, как тихонько тренькнула струна, Хетти поняла, что Мерху взял ее систру.

– Ты умеешь играть на этом? – спросил он.

– Да. Это все, чему я смогла научиться.

– Возьми. Сыграй что-нибудь.

Хетти привычно подняла инструмент и резкие, чуть дребезжащие звуки слились с пением камыша и еле слышным плеском реки.

– Зачем тебе уходить к Осирису? – спросил Мерху, когда она кончила играть, – лучше пойдем со мной. Это неправильно, просить себе новую жизнь, когда у тебя осталось так много этой.

Хетти подняла голову, хотя прекрасно понимала, что не сможет разглядеть его лица и понять, смеется он над ней или говорит серьезно.

– И ты будешь платить подать Владыке Двух Земель только за то, что я стану играть тебе на систре?

– Я не плачу податей, Хетти. Я живу далеко отсюда на границе Красной и Черной Земли. Там живут солдаты, а они не платят податей.

– Это там, где стоит крепость Семна?

– Да. Откуда ты про нее знаешь?

– Мой отец бывал там. Он рассказывал, что там постоянно дуют горячие ветры, и поля не дают всходов.

– У меня всегда есть еда, потому что я самый главный человек в Семне. Мне подчиняются все солдаты, а ветры – да, но к ним можно привыкнуть. Пойдем со мной, Хетти.

– Зачем? Я не смогу печь тебе лепешки и стирать одежду.

– Мне не надо, чтоб ты делала это. Для этого есть рабыни, которых мы захватываем в Нубии. Я хочу разговаривать с тобой и слушать, как ты играешь, – он снова погладил девушку по голове, и это больше не вызвало в Хетти трепетного ужаса – наоборот, рука показалась сильной и доброй; и еще она подумала, что из Страны Запада никто никогда не возвращался, поэтому неизвестно, что ее там ждет. Ведь пела же мать песню, чтоб отогнать Ту, Чье Лицо Смотрит Назад, но, тем не менее, она сумела украсть ее глаза. Вдруг и Осирис по каким-либо причинам не захочет вернуть их ей? Тогда зачем она собирается идти в его страну, если не сможет ее увидеть? К тому же она всегда туда успеет, если на краю Красной Земли ей сделается совсем плохо. Неужто ей не соберут в дорогу еду и не отдадут систру?..

Хетти осторожно подняла руки и неожиданно коснулась ног Мерху, сразу поняв, где тот стоит; наклонилась, прижав щеку к грубому полотну его накидки.

– Тогда я съем лепешку, потому что ужасно проголодалась, – и оттого, что она решила использовать запасы, собранные в дорогу, обоим без слов стало ясно, что выбор сделан.

– Ты хочешь? – Хетти нащупала лежавший рядом узелок.

– Нет.

Она отломила кусок остывшей лепешки и двумя руками запихала его в рот…

Телефонный звонок оказался настолько резким и неожиданным, что Катя даже не поняла, откуда она вернулась в реальность – из сладкой полудремы, сморившей ее переставшее напрягаться сознание, или из своих вечно тягостных мыслей, напоминавших глубокую темную яму. Она сама чувствовала, что возникла как-то вдруг, словно заново явившись в этот мир; схватила трубку, чуть не опрокинув сам аппарат.

– Это «ООО Пирамида»?

– Да, – Катя взглянула на листок с реквизитами, убеждаясь, что не ошиблась.

– Мы вчера посылали вам факс. Скажите, когда вы можете поставить мешки, а то у нас остался недельный запас. Через неделю мы остановимся.

Катя настолько растерялась, что не могла произнести ни слова. Глаза ее округлились, и она судорожно сглотнула слюну.

– Девушка, вы меня слышите?

– Да-да, конечно… Знаете, – неожиданно нашлась она, – мы занимаемся вашим вопросом… но останавливаться не надо!..

– Это я и сам знаю, – мужчина засмеялся, – так, что? Можно быть уверенными, что в течение недели мешки мы получим?

Катя чуть не ляпнула «да», но вовремя вспомнила наставления Андрея.

– Вы оставьте свой телефон. Мы сегодня же вам перезвоним; Директор сейчас как раз занимается…

– Хорошо, – перебил мужчина, – записывайте.

Катя послушно взяла ручку.

– И еще как вас зовут? – она подчеркнула жирной чертой адрес в каком-то ни о чем не говорившем ей городе.

– Юрий Васильевич. Только, девушка, обязательно перезвоните, а то мы будем искать других поставщиков.

– Не надо никого искать – мы перезвоним. До свидания, – положив трубку, Катя испугалась …А если я что-то перепутала и неправильно записала?.. Нет, я ж не совсем дура!.. Скорее бы возвращался этот… – она забыла, как зовут ее однодневного начальника. Прошлась по комнате; открыла дверь на кухню. Необходимо было чем-то занять себя, чтоб скоротать ожидание. Она налила в чайник воды и нажала кнопку. Агрегат загудел, и пока она нашла сахар и печенье, отключился. Катя посмотрела на часы. …Правильно, как раз время моего обеденного пирожка…

Она уселась у окна, глядя на улицу, и вдыхая горьковатый аромат кофе. Как давно она не пила такой чудесный напиток! Дома все употребляли исключительно чай в серых пакетиках, пахнущий самой обычной травой, а где еще она бывала, чтоб ей могли предлагать кофе?.. Катя задумалась и даже не услышала, как в замке повернулся ключ.

Андрей возник в дверях неожиданно, но девушка почему-то не испугалась. Наверное потому, что он улыбался.

– Какие новости? – он расстегнул куртку, а Катя тут же вскочила, – сиди, пей. Звонил кто-нибудь?

– Да. Какой-то Юрий Васильевич. Им нужны мешки, иначе через неделю они остановятся. Они уже присылали факс…

– О! Его-то звонка я и ждал! А ты что сказала?

– Я? – Катя с ужасом поняла, что от следующей фразы зависит не только его настроение, но и ее дальнейшая судьба, – я сказала… что директор занимается решением их вопроса и сегодня обязательно ему перезвонит… еще, чтоб он не беспокоился, – она замерла.

– Умница, – Андрей потер ладони, – телефон записала?

– На столе лежит.

– Сейчас мы и займемся их вопросами.

Катя слышала, как уйдя в комнату, Андрей отодвинул стул. Не спеша допила кофе и сидела, думая, стоит ли идти за ним или лучше не мешать, но потом решила, что раз дверь Андрей не закрыл, значит, скрывать ничего не собирался. Она вошла и села у окна, наблюдая, как шеф сосредоточенно набирает номер. К разговору она не прислушивалась, но по интонации поняла, что все складывается удачно, и Андрей доволен.

– Срослось, – положив трубку, он откинулся на спинку стула, – хороший сегодня день.

– Я рада…

Сначала Катя действительно обрадовалась, но вдруг подумала, что он говорит об этом дне уже в прошедшем времени, и настроение упало; обвела взглядом комнату, стараясь запомнить ее как некий оазис в бессердечной, отторгающей ее пустыне.

– На сегодня твой рабочий день закончен, – объявил Андрей, доставая бумажник; извлек оттуда сторублевую купюру, но подумал и добавил еще одну, – возьми.

– Столько?.. – Катя неуверенно взяла деньги, – а за что?

– За то, что ты помогла нам заработать кучу бабла!

…Господи, неужели все так просто?.. Какой-то один телефонный звонок… – она не успела продолжить мысль, потому что Андрей посмотрел на часы.

– Уже четыре. Ты так и просидела весь день без обеда?

– Я пила кофе.

– Кофе… – он усмехнулся, – может, сходим, пообедаем?

– Куда пообедаем? – не поняла Катя.

– Какая разница, куда? – Андрей встал, – пойдем.

Катя тоже поднялась. В ее растерянном сознании не возникло, ни радости, ни протеста. Она смотрела на две желтоватые бумажки, которые держала в руках, и думала, что чудеса еще не закончились, и если не противиться судьбе, то та, возможно, еще понежит ее в своих ласковых объятиях.

– Чего задумалась? – Андрей уже стоял в коридоре, застегивая куртку, – или у тебя другие планы?

– Нет-нет!.. Никаких планов у меня нет.

– Тогда идем, – он снял с вешалки ее куртку.

Катя медленно подошла, завела назад руки, позволив одеть себя, и подумала, что неплохо бы взглянуть в зеркало, потому что вид у нее, скорее всего, не для публичных обедов, но потом решила, что все равно ничего не изменит – ни другой одежды, ни другой косметики у нее не было и даже изменить прическу она не успеет. …Ну и то? Раз он приглашает ее, значит, не так уж жутко я выгляжу… Эта неожиданная мысль подсказывала, что все происходящее гораздо приятней придуманного бала, где она столь долго и безуспешно пыталась отыскать себя… не говоря уже о распростертом на асфальте теле.

Андрей, чувствуя напряженность девушки, видимо, тоже не знал, как себя вести – собственно, в его планы не входило переводить обед в стадию ухаживания или хотя бы проявления мужской заинтересованности. Тем не менее, необъяснимое внутреннее чувство подсказывало, что он должен не просто морально поощрить ее за сегодняшний день, но и, вообще, между ними существует нечто общее. Ведь почему-то тогда, во дворе, ее фигура показалась ему знакомой. Он уже настраивал себя на то, что завтра будет до последнего биться за нее с Володей. …Хрен с ним, с этим Интернетом – в конце концов, сам научусь и буду помогать ей…

Они молча вышли во двор.

– Здесь недалеко есть одно очень приличное место.

– Мне все равно, – Катя почувствовала, что слова прозвучали не те, и смысл фразы получился совсем неправильный. …Кажется, я совсем разучилась общаться. Лучше, вообще, молчать… Конечно, она ведь хотела сказать, что даже если б он предложил ползти на животе в другой конец города, она б и то согласилась, а получилось… Катя вздохнула.

«Приличное место» представляло собой большой стеклянный павильон с наглухо зашторенными окнами. За последнее время такие заведения понастроили практически на каждом свободном куске газона, где раньше помещались всего несколько лавочек для уставших пенсионеров и влюбленных пар.

Зал оказался практически пуст, и имея полную свободу выбора, они прошли в самый дальний, темный уголок и уселись за маленький столик для двоих. Ненавязчивая мелодия дополняла ощущение уюта и чего-то богатого и основательного.

Тонконогая девушка в коротеньком красном платьице подала меню. Андрей сразу сосредоточенно углубился в чтение, наконец-то найдя себе полезное занятие. Катя перелистала страницы, глядя в основном не на названия блюд, в колонку «цена», и закрыла папку. Она догадывалась, что со студенческих времен, когда сдав сессию, вся их компания бежала в «кафешку», много изменилось, но даже не могла предположить, что бутылка напитка «виски» может стоить месячную зарплату ее отца.

– Что-нибудь выбрала? – Андрей поднял голову.

– Нет, но я, правда, хочу есть, и буду тебе очень благодарна, если ты меня накормишь. …Какая бредовая фраза… и какая унизительная… Хотя к чувству она давно успела привыкнуть, однако сейчас почему-то ощутила его особенно остро.

– Понятно, – Андрей повернулся, ища глазами официантку.

Через несколько минут на столе появились большие красивые тарелки с ароматными блюдами, глядя на которые Катя никак не могла определить, мясо это или рыба.

– Ну, за твой первый рабочий день, – Андрей налил в рюмку водки, а в бокал вина.

– За первый и последний, – поправила Катя.

– Я сделаю все, чтоб он стал не последним, – торжественно произнес Андрей, поднимая рюмку. Почему-то он чувствовал, что не может бросить эту девушку на произвол судьбы; просто не может, ничем не мотивируя своего желания. …Если так выглядит любовь, – вдруг подумал он, – то на земле не существует чувства более бессмысленного, бесполезного и мешающего нормальной жизни…

Состояние сытости и легкого опьянения настолько расслабляло, что Катю стало клонить в сон. К тому же музыка звучала тихая и убаюкивающая, а свет разливался по залу мягкий и приглушенный… Только этого не хватало, – она встрепенулась, – надо разговаривать, надо что-то делать!.. Но что она могла рассказать? А глаза закрывались сами собой… и музыка… свет, так похожий на пламя свечей…

– Знаете, – она вспомнила свой ночной бал, – иногда мне кажется, что у нас когда-то была другая жизнь.

– В смысле? – не понял Андрей.

– Ну, вроде, мы не первый раз живем на земле, и какие-то картинки воспоминаний сохраняются у нас в памяти. Например, я очень часто представляю себя танцующей на балу, в каком-то замке или дворце… странно, – она отвела взгляд, – вы хотели бы, чтоб мы могли жить не одну жизнь?

– Жить не одну жизнь?.. – вопрос оказался настолько неожиданным, что Андрей не сразу осознал, о чем идет речь.

– Да. Вдруг мы умираем, но не навсегда, а возрождаемся потом в другом месте и в другом времени; и жизнь должна получиться совсем другая. Согласитесь, ведь так и в настоящем жить гораздо легче.

– Так легче умирать, – Андрей вспомнил снайпершу молдаванку. Она говорила о том же, только не спрашивала, а будто знала наверняка. Возникла крамольная мысль: …А если Катя и есть ее новое воплощение? Нет, этого не может быть хотя б потому, что прошло слишком мало времени – они же обе существовали одновременно. Бред какой-то… а сколько же должно пройти времени? Век?.. Два века?.. Он внимательно смотрел на Катю, пытаясь понять, что в ней так притягивало его, но она расценила его взгляд по-своему.

– Я говорю глупости, да? – спросила она.

– Не знаю, но я уже слышал нечто подобное, причем, в ситуации, когда человеку не имело смысла врать.

– Правда? – Катя обрадовалась, – а интересно, какая жизнь ждет нас после этой, лучшая или худшая?

– Разве можно это знать?.. – Андрей вдруг вспомнил улыбку на лице снайперши, – хотя, возможно, кто-то и знает…

– А прошлые жизни? Вы никогда не видите их? – воодушевилась Катя, обрадованная самим фактом разговора. Какая разница, что суть его оставалась расплывчатой, если не сказать, бессмысленной, зато тек он спокойно и ровно, уничтожив неловкое пустое молчание.

– Нет, – Андрей покачал головой, – я вообще не вижу снов. Я ж привык засыпать по команде «отбой» и просыпаться по команде «подъем», – он улыбнулся, – я – вечный солдат и вынужден жить исключительно реальной жизнью.

– А мне так опротивела нынешняя жизнь, что хочется чего-нибудь другого, – Катя вздохнула, – хотя, наверное, вы правы. Все это я придумала; нахваталась из книжек, а жизнь дается только одна – настоящая…

– Кофе или мороженое? – спросил Андрей, видя, что тарелки опустели.

– Кофе и побольше сахара, – Катя улыбнулась, но уже не так виновато, как вначале. Они ведь беседовали не о работе, деньгах, а, значит, не такое уж она пустое место!

Вместе с кофе принесли счет. Катя поняла, что пора уходить, и это отрезвило ее. Жизни прошлые и будущие растаяли сами собой, оставив незыблемым единственный вопрос, который ей хотелось бы решить сейчас, пока они не покинули этот объединяющий их мирок – что будет завтра? Но Андрей уже сунул в меню несколько купюр и вопросительно смотрел на Катю, ожидая, пока она встанет первой.

На улице стемнело. Воздух перестал быть прозрачным, а листья из веселых желтых лоскутков превратились в грязные тряпки, плавающие в холодных лужах. Сразу сделалось зябко. Или, может, так казалось после теплого уютного зала. Катя почувствовала себя ужасно одиноко, а Андрей шел рядом, засунув руки в карманы и глядя себе под ноги. Лишь однажды он слегка поддержал ее за локоть, направляя на сухую дорожку, когда сослепу она чуть не шагнула в глубокую заполненную водой выбоину. Все произошло так мимолетно, что Катя даже не успела понять, приятна ли ей эта мужская рука или лучше, как раньше, брести одной, сосредоточенно выбирая путь.

Они свернули во двор, и почти сразу из полумрака возникла невысокая худощавая фигура.

– Братан, закурить не найдется?

– Не курю, – ответил Андрей, не останавливаясь.

– Чего, жалко, да?

– Я ж сказал, не курю. Бросил год назад, – повторил он, замедляя шаг, – я что, неясно выражаюсь?

– Ах, ты еще выражаешься?! Пацаны, я тут не понял!.. – возопила фигура, и Катя увидела три темные фигуры. Они приближались настолько быстро и уверенно, что она даже не успела сойти с их дороги. Резкий толчок в грудь заставил ее отшатнуться; ноги заскользили по мокрым листьям. Катя почувствовала, что падает навзничь, не успев, ни сгруппироваться, ни хотя бы подставить руку. Голова откинулась назад, ударившись о бордюрный камень; перед глазами потемнело, а в ушах возник странный гул, похожий на шелест – такой знакомый, уже слышанный когда-то. Звук обволакивал, оставаясь единственным внешним ощущением среди окружавшей ее непроглядной ночи. Потом возник запах – запах воды и прелых листьев (рука чувствовала их противную скользкую поверхность, состоящую из толстых мягких стеблей).

… – Мерху! Мерху, что это?! – позвала Хетти…

Катя понимала, что несмотря на боль в затылке и полную потерю зрения, она жива и лежит в грязной луже, скребя рукой холодные скользкие листья, но самое страшное, что она не могла, ни вздохнуть, ни закричать, словно заслонка перекрыла легкие. Она чувствовала, как учащается сердцебиение, как пульс колотится в висках, от отсутствия кислорода становясь все медленнее и тяжелее…

… – Хетти, это нубийцы! Они напали на мой корабль, но мы будем сражаться!

Хетти почувствовала, как лодка закачалась под тяжелыми шагами. Гортанный торжествующий вопль нарушил относительную тишину, и что-то резко ударило рядом с ее головой. Протянув руку, она нащупала тонкую прямую палку, вонзившуюся в борт и догадывалась, что этот предмет называется «стрела» – именно, стрелы посылал разгневанный бог Гор в своего брата Сета…

Рядом рухнуло что-то большое и грузное. Хетти не требовалось ощупывать предмет, она и так знала, что это человеческое тело. Только чье?..

– О, Осирис, – прошептала она, – владыка вечности и постоянства, чьи обличья разнообразны, а свойства величественны, обрати на меня свой взгляд и даруй мне путь, который я смогу пройти в другом мире. Приди и дай мне власть над моим дыханием, о, владыка ветров. Укрепи меня и дай мне силу, о, создатель богов. Дай мне войти в страну вечности, как это было пожаловано тебе. Да, не будет мое тело обращено в червей. Освободи меня от них так же, как ты освободил себя. Да, восстанет жизнь из смерти. Дозволь мне жить и даруй путь, который приведет меня в другой мир. О, даруй мне путь…

Шум битвы мгновенно стих в Катином сознании. Дыхание сделалось ровнее; тьма стала рассеиваться, являя серые неясные очертания, и от этой неизвестности становилось жутко. Неужели, правда, у нее будет новая жизнь, не похожая на эту? Неужели она больше не будет влачить жалкое, никчемное существование, оказавшись в другой, неизведанной стране? Она улыбнулась совершенно счастливо…

Два сержанта подняли с земли одного из хулиганов. Он скулил, мотая головой и припадая на правую ногу. Андрей подумал, что, скорее всего, перебил ему голень – просто пьяный придурок пока не чувствует боли. Остальная шпана уже сидела за решеткой милицейского уазика, и только их понуро опущенные затылки виднелись сквозь стекло.

– А ты молодец, – молодой лейтенант, стоявший рядом с Андреем, уважительно покачал головой, – один троих уложил.

– Школа хорошая, – Андрей мрачно усмехнулся, – не на таком дерьме приходилось тренироваться.

– Чечня?

– Нет, но тоже было весело, – Андрей потрогал располосованный рукав куртки.

– Ерунда, – лейтенант попытался, видимо, угадать ход его мыслей, – главное, самого не порезали.

– Да вот, отвлекся на секунду – она… – Андрей повернулся к Кате, которую врачи укладывали на носилки, – закричала… а слово какое-то знакомое, но странное… о, сир или Осирис…

– Я не знаю такого слова, – лейтенант вздохнул.

Они подошли к машине. Носилки уже загрузили в ее чрево, а врач стоял, сдвинув на затылок белую шапочку, и курил.

– Как она? – спросил Андрей.

– Она умерла, – ответил он просто, словно речь шла не о человеческой жизни, а о пачке сигарет.

– Как умерла?.. – у Андрея даже приоткрылся рот.

– Сердце не запустилось. Мы ничего не смогли сделать.

Смерть для Андрея являлась событием привычным – ему приходилось терять и более близких людей, но сейчас он почувствовал, как к горлу подкатывается ком. Вроде, связывало их нечто большее, чем сегодняшний, короткий рабочий день; нечто старинное, не поддающееся временному измерению.

– Можно я посмотрю на нее? – спросил он тихо, и не дожидаясь разрешения, открыл боковую дверцу с большим красным крестом. Голова девушки оказалась прямо перед ним, и он осторожно приподнял простыню, закрывавшую лицо. Катя улыбалась сладко и безмятежно. При жизни ему не удалось увидеть на ее лице такой улыбки. …Почему так?.. – он вспомнил окраину Дубоссар и совсем другое женское лицо, такое же счастливое и одухотворенное. В растерянности снова опустил простыню и вылез из машины.

– Это ваша жена? – участливо спросил лейтенант.

– Нет, – Андрей автоматически похлопал по карманам в поисках сигарет, – но мне кажется, что мы с ней встречались где-то в прошлых жизнях.

Врач удивленно поднял глаза на его серьезное лицо, но ничего не сказал – учение о бессмертии души не входило в программу медицинской академии.