Текст книги "Когда оживают Страхи"

Глава 4

– С-сдес-сь, – сказал проводник. – Нам с-сюда. Мы прис-сли.

– Точно? – переспросил второй сопровождающий, жилистый и мелкий мужик с неприятным перекошенным лицом и слюнявым ртом. – Я ж тебя на месте прибью, мразь, если заставишь делать зряшную работу.

– Клянус-с! Клянус-с! – жарко заверил проводник, испуганно поежившись и вжавшись в металлическую стену тоннеля-трубы. – Моя знает мес-с-сто. Мы с-с-с блис-с-скими ж-жили рядом. Тут тепло.

– Так на фиг убрались, если нравилось? – буркнул мелкий.

– Когда с-слиском тепло и с-сухо, тоз-з-зе плохо. Не рас-стут грибы, – пояснил проводник. – И плес-с-сень. И кры-с-с тут начали травить. Нет еды, плохое место. Хоть и тепло.

– Только и можете, что жрать крыс и дерьмо, – фыркнул жилистый, сильнее скорчил рожу. – То высокородные ублюдки, то бледные ушлепки. Чем я провинился, Господи?

Последний выпад предназначался и мне. А также злобный взгляд маленьких бесцветных глаз, брошенный украдкой. Но я равнодушно промолчал. И работяга, лишенный пищи для конфликта, поворчал, но достал из сумки маленький баллон с горелкой. Усилил яркость налобного фонаря и осмотрел толстую решетчатую плиту, преграждающую путь, заросшую ржавчиной, грязью и пылью так, что она казалась пастью чудища. Высек искру, зажег горелку. А затем оглянулся и буркнул зло:

– Ты следи. Не хочу, чтобы в загривок вцепилась какая-то тварь.

– Работай, – холодно ответил я. – Прикрою.

Нужно сказать, что опасения жилистого не были беспочвенны. Пока пробирались через паутину труб и коридоров, пару раз сталкивались с уродливыми монстрами. Однажды из темноты на нас кинулись крысы-переростки – в холке по колено, толстые, с острыми зубами и красными глазками. Отвратительно попискивая, рванулись на свет, принялись прыгать, целя в шею. И лишь когда я пристрелил четвертую тварь, стая испуганно дрогнула и отступила, разбежалась по щелям.

В другой раз, когда пробирались мимо ямы со зловонной жижей, по маслянистой поверхности пробежала рябь, появились круги и из месива выстрелили тонкие, но сильные осклизлые щупальца. Одно захватило голень проводника, и тот, истошно завизжав, рухнул на камень, его стремительно поволокло к провалу. Лишь расторопный удар молотка работяги спас бледного от неминуемой гибели. Я добавил пару пуль в густую слизь, вместе с жилистым подхватили проводника за шиворот и поторопились убраться.

Никто не упоминал о подобном в официальных записях. Но городские легенды полнились слухами о монстрах: пожирателях детей, мозгоедах, гигантских пауках и мокрицах, металлических блохах, блуждающих душах туату, высасывающих жизнь из встречных.

Кто-то смеялся над историями, обзывая глупыми сказками. Кто-то вздрагивал от страха. А я знал, что они существуют. На дне глубоких пещер, в заброшенных городах и гротах. Там, где поменьше людей. Где имелись возмущения в Изнанке благодаря деятельности Лиги или наличию искажений от множества теургических артефактов. Ну или там, где прорывалась Тьма. Ведь живое одинаково легко менялось и трансформировалось под влиянием и той стороны, и демонических эманаций, превращалось в нечто новое, чудовищное.

Тара как минимум по двум параметрам являлась идеальным домом для монстров. Филиал Лиги с мастерскими, целый ремесленный квартал гностиков способствовали тому. Плюс аристократы, несмотря на запреты, держали под подушками приличные запасы артефактов. Что не могло не сказываться на общем фоне.

Тьма же… Тьма тут поселилась давно. И хоть официально оставалась в Лимбе, статичная и аморфная, но понемногу просачивалась сквозь воду и камни, отравляла столицу. В масштабах города оставалась почти незаметна, но порой образовывались сгустки, аномалии.

Ну и сама по себе запутанная сеть коммуникаций не могла оставаться пустой и заброшенной бесконечно, располагала для возникновения иной жизни. Или не-жизни. Для которой и пища имелась в лице несчастных бледных. Ведь та тварь со щупальцами набросилась не на меня и не на рабочего, приданного в качестве взломщика. Куцых мозгов хватило, чтобы понять: мы ей не по зубам. А вот проводника сочла хорошей добычей.

В тот момент я придавал самому факту наличия монстров не слишком большое значение. Есть и есть. Неприятно, наводит на нехорошие мысли о будущем столицы, но видывал и нечто похуже. И, несмотря на то что путь выдался неблизким, тревожным и местами неприятным, мы его преодолели. Причем никто не ранен, никто не погиб.

Прокрутив в воображении последнюю пару часов, я невольно хмыкнул. Никогда бы не подумал, что реальность настолько гаже предполагаемого. Коммуникации истинно напоминали запутанный лабиринт, настоящий город в городе. Бесконечные технические тоннели, сменяющиеся машинными залами, распределительными узлами и подстанциями, совершенно внезапно превращались в зловонные канализационные ходы. Те, в свою очередь, вели к каким-то заброшенным гротам, оттуда мы крались проржавевшими трубами вентиляции. Видели и хранилища пресной воды, и перерабатывающие узлы, старые садки для разведения редких видов рыбы и кислородные станции, поднимались по узким и скользким стремянкам.

Контрасты порой шокировали. Мы то попадали в вылизанные тоннели, наполненные светом и запахом электричества, то с трудом крались в полной темноте по норам с прогнившим полом, рискуя провалиться в никуда. Но стоит отдать проводнику должное, лишь пару раз нам пришлось переходить канализационные коллекторы. Да и то один был наполнен лишь по щиколотку, а второй пересекли по мостку из проржавевшего скользкого рельса. И к искомому гроту мы подошли не через сточные трубы, а через воздуховоды. Так что, наверное, зря я расстался с плащом и натянул поверх куртки и штанов мешковатый прорезиненный комбинезон, выданный предводителем террористов. Мог бы обойтись просто сапогами.

Откуда Айомхар выкопал такого чудика?.. Скосив глаза, я посмотрел на худого подростка с впалой грудью и жиденькими седыми волосами на тощем черепе. Типичный бледный – дистрофичный, одетый в грубую рваную мешковину. На вид страшноватая смесь старика и ребенка. Лицо неправильное и морщинистое, глаза огромные и разного цвета – один голубой, второй карий. Нос как кнопка, а рот широкий, наполненный редкими пеньками зубов.

Парень всего боялся, ежился от каждого звука или движения, втягивал голову в плечи. И говоря откровенно, у него имелись основания страшиться. Вот и сейчас вжимался в стену тоннеля, подслеповато щурился на яркие блики от горелки, фыркал от расплывающегося дыма. Но что удивительно, в его глазах, в отличие от других бледных, сверкало любопытство и вспыхивал огонек пытливого разума.

И в конце концов, логично же! Кому знать коммуникации, как не нищим. Живут тут. Кочуют из одного машинного зала в другой, прячутся в норах и тоннелях от опасностей. Не знаю, как приручил его Айомхар, но приобретение ценное.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Бледный вздрогнул, чуть не шарахнулся. Но смекнул, что бить не стану, и несмело ответил:

– У м-меня нет имени.

Манера речи с обилием свистящих неприятно напоминала До, и я чуть не поморщился от воспоминания о девочке-монстре.

– Ладно, скажи, а во все гроты аристократов можно так попасть?

– Куда?..

– В места, как это.

– А-а-а… – протянул парень, пугливо оглядываясь, а особенно на работающего жилистого. – В те, что с-строилис-сь или рас-сширялис-сь в… вот столько циклов назад. Так говорят с-старейшины. В с-старых норы для дыхания и отходов узс-ские. Ес-с-сли не делали тайные.

Бледный пять раз показал открытые пятерни на обеих руках. А я мысленно восхитился: надо же, и считать умеет. И немного осмелел, говорить стал лучше. Хоть и выглядит продуктом кровосмешения, но явно учился.

– Надо же, – пробормотал я. Про себя отметил, что могу спать спокойно: в мой грот вряд ли пролезут непрошеные гости. – Спасибо.

– З-за что? – удивился парень.

– Просто так, – ответил я.

Расстегнув молнию комбинезона, достал из кармана куртки монетку, украдкой протянул парню. Тот недоверчиво уставился на тусклый кругляш, а затем жадно схватил и спрятал где-то под хламидой, воровато оглянулся на жилистого. Тот виду не подал, но через минуту погасил факел и оглянулся, вытер пот со лба.

– Зря кормишь, – кисло сказал работяга. – Отберут друзья. Или я. По дороге обратно. В любом случае без толку, прибьют его. Или сожрут в тоннелях. Средства надо расходовать разумно, а так считай, выкинул.

– То есть разумнее отдать тебе? – спросил я.

– Да, – беззастенчиво заявил жилистый. – Я точно выживу. И принесу пользу.

– Спорно, – хмыкнул я. Заметил, как съежился бледный, и усмехнулся. – Будешь ходить по тоннелям, чего доброго, поскользнешься.

– Выбора никто не давал. Не знаю, какую цену ты заплатил Айомхару, но ему не отказывают, – окрысился работяга. Помедлил и добавил: – На что ты намекаешь?

– Ни на что, – мягко сказал я. – Добрее надо быть. Особенно к тем, от кого зависит твоя жизнь. Если отберешь деньги, изобьешь, а он возьмет и сбежит. Что ты будешь делать? Один. Посреди тоннелей.

Видимо, такая простая мысль не приходила в голову ни одному, ни другому. Потому что глаза бледного расширились, в зрачках вспыхнули недобрые огоньки. А работяга поперхнулся словами, во взгляде заметался испуг. Но, так и не придумав что ответить, лишь махнул рукой.

– Что? – спросил я.

– Готово, говорю, – буркнул жилистый. – Помоги снять секцию. Дальше блок вентиляторов, сам разберешься. И решетки там хлипкие, из проволоки.

– Зубами грызть? – поинтересовался я.

– Да хоть и так, – ответил работяга, сплюнул под ноги. Но покопался в карманах и передал старые разболтанные клещи. – Одни потери от вас и неприятности.

Продолжая ворчать, он вернулся к решетке и взялся с одной стороны. Я подошел и схватил с другой. Вместе нажали и выдавили блок вперед, с натугой уложили на пол. Вряд ли бы нас услышали обитатели грота, но лучше перебдеть. И в тоннелях хватало неприятностей, которые могли явиться на грохот.

Что ж, вот момент истины, как любят говорить поэты и прочие одухотворенные личности. Либо меня привели, куда следует. Либо нет. Но предводитель повстанцев должен сознавать, если выберусь и найду, легкого разговора, как в прошлый раз, не получится. Я лишь небольшую часть способностей проявил, наглядно показал, что могу сотворить.

Оглянувшись, я мазнул взглядом по хмурому работяге и перепуганному бледному.

– Уходите.

Видимо, жилистый опасался, что заставлю ждать или потащу внутрь, потому что от него повеяло таким облегчением, будто сбросил с плеч гигантский валун. Даже для виду колебаться не стал, мигом схватил проводника за шиворот и поволок прочь. За поворотом трубы моргнул свет, раздались удаляющиеся звуки шагов, и вскоре я остался в кромешной темноте и тишине.

Достав из кармана фонарик, я щелкнул кнопкой и осветил пролом в плите. Прислушался: раздавался чуть слышный шелест, прохладный воздух дул в спину, щекотал затылок и уходил куда-то вперед.

Начнем, пожалуй.

Осторожно шагнув вперед, я оказался в очередной темной трубе. Под ногами скрипел толстый наст пыли, в бледном свете кружились невесомые крупинки. Но не задерживались, улетали дальше. И я шел вслед за ними.

Вскоре поток воздуха усилился, послышался ровный гул и показалась первая преграда – как и говорил работяга, проволочная решетка, заросшая грязью. За ней мелькали лопасти огромного вентилятора, размером в полтора человеческих роста. Дальше еще один, и еще…

Немного повозившись с клещами, я не без труда, но сделал для себя достаточно большую дыру. Пролез дальше, понаблюдал за лопастями и пришел к выводу, что стопорить ничего не надо, вращаются медленно. В нужный момент я рванулся вперед и оказался у следующего пропеллера. Преодолел аналогичным образом и третий тоже.

Прорвав еще одно защитное ограждение из стальной проволоки, я оказался у массивной решетки-жалюзи. Чуть не выругался в сердцах – таки обманул кривомордый. Но, присмотревшись, распознал в конструкции входной коллектор рекуператора воздуха. Дальше должны быть фильтры, активная фильтрующая зона, связывающая углекислоту и водяной регенератор кислорода. Но как-то ведь те же вентиляторы должны обслуживаться, да?..

Предположение оказалось верным, и я вскоре отыскал маленький люк. Настолько заросший грязью, что он почти сливался со стеной. Но, к счастью, с маховиком кремальеры, то бишь механизмом запора на этой стороне. Достав набор взломщика, я первым делом взглянул через окуляры. Распознал слабенькую защитную печать. Парой штрихов стилуса разрушил ровный рисунок и подождал, пока рябь в Изнанке затихнет. А затем, изрядно попотев и прокляв ленивых механиков грота, с трудом провернул запорное колесо, пробрался по узкому техническому коридору к комнатке управления генерации атмосферы.

По случаю глубокой ночи тут никого не обнаружилось, и я смог свободно выдохнуть. Снял и бросил подальше в технический коридор надоевший респиратор, осточертевший комбинезон. К слову, смердело от него все же изрядно. Расправил плечи и осмотрелся, в свете индикаторов и лампочек на приборах заметил дверь на противоположной стене комнаты. Прислушался к ощущениям, высвободил эмпатию на полную.

Темнота расцвела новыми красками и запахами. Я будто окунулся в теплое подземное озеро с оттенками фиолетового и голубого, увидел слабые пятнышки десятков спящих людей. Лишь кое-где вспыхивало алым, обозначая тех, кто метался в кошмарах. И, как более яркие искры тревожности, лени и тоски, виднелись бодрствующие охранники, редкая прислуга.

Потянувшись дальше щупами чувств, я уловил отзвуки боли, страха и злости, недоумения. Вынырнул из транса и открыл дверь, изучил коридор через окуляр. Определил местоположение защитных артефактов, зону покрытия и несколько успокоился – недорогие модели с ограниченным чутьем. Если не знать, где стоят, можно задеть. В противном случае обойти легче легкого.

Скупой платит дважды. Упрямый трижды. А дурак постоянно.

И вновь я исполнил затейливый кошачий танец из резких рывков, спокойного шага, пряток в укромных уголках. И снова я стал будто невидимкой: когда надо застывал, бежал, прыгал, петлял. Легкой тенью просочился мимо сонного охранника на посту. Пропустил пару девушек-горничных с массивными тюками в руках. Обошел артефакт со сторожевой нитью, натянутой на полу. Пригнулся и прополз под сигнальной зоной другого. Достал еще одну мелкую монетку из кармана, кинул в соседний коридор и, когда сонный страж повернулся на звук, на цыпочках прокрался мимо.

В данном гроте я бывал когда-то давно, в детстве. И теперь невольно воскрешал в памяти расположение комнат, да и схема, откопанная Дампиром в архивах, помогла. Вспоминал и мельком подмечал: жилье стало богаче, просторнее. Позолоты прибавилось. Появились статуи героев и святых в коридорах, картины известных художников, портреты. Полы устилали толстые ковры, тканные из шерсти пауков и специально выделанных водорослей. На начищенных крышках люков сверкали желтым малые гербы дома, какие-то девизы, надписи.

Даже когда я пересек основные холлы грота, приблизился к тому крылу, где традиционно располагались склады, арсеналы, спортзалы и то, что использовалось в качестве допросных и тюрем, роскошь никуда не делась. Сие о чем-то да говорило. Ведь те же Мак-Молоуни, не бедствующий род, занимались украшательством лишь парадной части жилища, внутренняя оставалась весьма скромной, если не сказать аскетичной.

Но и эту деталь я отметил лишь краешком сознания, вскользь, продолжая свой путь навстречу эху страха и боли. Вскоре снова наткнулся на охранника. Боец мирно дремал, сидя на тумбе для статуэтки. Я хмыкнул и как мышь прошмыгнул мимо. Еще одного бойца обнаружил на углу, прислонившегося к колонне. Застыл от испуга, ведь почему-то внутреннее чувство опасности никак не отреагировало. Но затем сообразил, что грудь бойца мерно вздымается и опадает, а глаза слишком уж неподвижны. Да и эмоциональный фон не соответствовал бодрствующему.

А ведь талант! Или опыт. Вот так дрыхнуть, с открытыми глазами стоя, не каждый сумеет. Но достаточно странно. Ведь им должны хорошо платить, а вылететь с работы из-за такой глупости мало кто захочет.

Мысль не успела оформиться или как-то развиться. Я снова поймал эхо чужих страданий и отвлекся. Бочком прокрался мимо спящего бойца, ускорился. И лишь когда чужие эмоции стали почти оглушать, усилием воли подкрутил внутренний регулятор. Моргнул и понял, что нахожусь в длинном коридоре, озаренном мягким желтоватым сиянием ламп в виде шаров, что торчали из пастей металлических горгулий под потолком. Стены обиты зеленоватой тканью, под ногами алая ковровая дорожка. Но воздух в контраст окружению влажный и неприятно прохладный.

Где-то невдалеке раздавались голоса, и тон говоривших не отличался дружелюбием.

Прокравшись до ближайшего поворота, я быстро выглянул за угол и немного расслабился. Никакой охраны – хозяева грота чувствовали себя в безопасности. И лишние уши им явно бы помешали. Ибо сквозь плохо прикрытую крышку одного из люков выбивалась узкая полоска яркого света, слышались недвусмысленные звуки, явно намекающие на активный допрос: удары, стоны, неприятный надтреснутый голос с вопросительными интонациями.

Стиснув зубы, словно сие могло сдержать колючую волну ненависти, начавшую подступать откуда-то снизу, я заставил себя выдохнуть. Изучил подходы через изнаночный окуляр и лишь после того, как убедился в отсутствии ловушек, медленно приблизился к двери.

– Говори! – вновь раздался резкий голос. – Где ключ?..

– Я… я не понимаю…

Удар. Мощный, будто лупили стальным прутом липкую глину. И несколько запоздалый стон, волна чужой обжигающей боли, усталости и тоски.

– Все ты понимаешь. Ормонд не мог отнести добытое кому-то еще. Ему срочно нужны деньги, и лучший способ – продать артефакт ошалевшим от жадности охотникам за древностями. К тому же ты сам признался, что рассказал о заказе, и он заинтересовался. А мы знаем, начал разнюхивать, отыскал способ пробраться внутрь нужного помещения. Говори! Или предыдущее покажется для тебя сказкой.

– Я… я ничего не знаю… Я же сказал, что не видел его несколько дней. И не знаю ни о каком ключе… Прекратите. Пожалуйста.

И снова удар, сопровождающийся хрустом и бульканьем.

– Говори, падаль!.. – послышался новый голос, визгливый и тонкий. – Господин хочет получить ответы. И получит, будь уверен. Мы тебя разукрасим так, что родная мама не узнает.

– Я не…

Удар. Удар. Удар.

– Остынь, Дуэн. Видишь же, опять отключился.

– Да, господин. Простите. Может, повторить пытку с раскаленными клещами? Или иглами под ногти?..

– А смысл? Молчит же. И тут одно из двух. Или чрезвычайно верен, что сомнительно для людей его профессии и статуса. Либо действительно не знает.

– Господин, уж поверьте, мы выбьем то, что скрывает, дайте время. Попробуем током. Или подожжем пятки.

– Времени как раз нет, от меня требуют результаты. Я тоже теряю терпение. Домашние скоро начнут задавать вопросы, а мне их огорчать не хочется.

– Я понял, господин. Могу предложить одну хорошую пытку. Древнюю. Знакомый отставной палач по секрету рассказал. Надо сделать надрезы на коже живота и груди, отодвинуть клещами и залить внутрь раскаленный свинец. От такого любой, пусть стойкий и подготовленный, запоет как миленький.

– М-да?.. – заинтересовался обладатель хриплого голоса, в коем сквозили повелительные нотки наравне с нетерпением и гордыней. – Если ты гарантируешь…

– Мамой клянусь, господин! Запоет как сирена, – угодливо поддакнул визгливый.

– Признайся, Дуэн, тебе банально хочется помучить человека, получаешь удовольствие, – вмешался кто-то еще, с приглушенным, обезличенным голосом, словно говорил в подушку. – Купите у Лиги сыворотку правды и прекратите тратить время. Кстати, вы не допускаете, что он говорит правду? Ормонд мог придержать ключ. Или решиться использовать по назначению самостоятельно. Я предлагал проверить, но вы побежали впереди донного поезда.

– Заткнись, а! – зло парировал визгливый. – Чистоплюй! Не ты ручки мараешь! Любые гнозис-зелья больших денег стоят. К тому же сразу возникнут вопросы: зачем, для кого. Пытки надежнее и дешевле. И я зуб даю – покрывает дружка. Надо надавить посильнее, и расколется.

– Замолчите оба, – приказал человек с хриплым и резким голосом. Помедлил, явно задумавшись, и добавил нехотя: – Вариант с сывороткой неплох. Но покупка займет время. Думать же о том, что мы поторопились или Ормонд просто придержал ключ, не хочется. Будет серьезным провалом. К тому же тогда состоится чрезвычайно неприятный разговор. Моим покровителям нужны козыри в рукаве. Нужен артефакт, чтобы разрушить планы и пошатнуть власть… хм…

Видимо сообразив, что вот-вот сболтнет лишнего, говоривший резко осекся. Чем воспользовался визгливый, сразу вставил:

– Так что делать, господин?..

– Что?.. – переспросил хозяин дома. И решительно отрезал: – Действовать! К утру необходимы ответы. Любые. В случае провала придется действовать иначе. Но я хочу быть уверен! Делай, что хочешь. Одно условие – не убивать. В остальном можешь разгуляться.

– Да, господин! – радостно воскликнул визгливый. – Эй, парни, работаем! Воды! Приведите в чувство! И тащите провода. Сейчас пощекочем рыбку, пока я готовлю основное блюдо.

Сквозь щель между дверью и проемом повеяло таким злобным восторгом, что меня чуть не стошнило на роскошный ковер. Раздался плеск, звуки пощечин. А затем сухой треск, и крик, полный отчаяния, невыносимой боли, страха. И секунду спустя меня в полной мере окатило чужими эмоциями и ощущениями.

В чем основная проблема эмпатов? А в том, что мы зачастую путаем чужое и свое. Воспринимаем внешнее как внутреннее. Особенно когда целенаправленно и внимательно «прислушиваемся». Надо ли говорить, что я испытал не самые приятные секунды в своей жизни?.. И опомнился, лишь когда крик оборвался. Усилием воли я отключил поток восприятия, привалился к стене, потный и задыхающийся.

Словно издалека раздался повелительный голос:

– Постойте, идиоты! Опять отключился. И дверь забыли запереть. Или хотите, чтобы на вопли прибежали дети? Если такое случится, я вас скормлю рыбам!

– Простите, господин! Не углядели, – раболепно отозвался визгливый. – Парт, прикрой люк! Поживее!..

Раздалось недовольное ворчание, а затем тяжелые шаги. Свет, проникающий между крышкой люка и окантовкой, померк, пахнуло потом и немытым телом. Неведомый подручный схватился за рукоятку и потянул на себя. Но в этот момент я очнулся, взялся с другой стороны и уперся в пол ногами.

– Да что за… – пробормотали за дверью.

Я почувствовал, как дверь вновь дернулась. В воздухе повисла озадаченная пауза, в течение которой почти наяву послышался скрип несмазанных шестеренок в голове не слишком умного подручного. А затем входной люк ожидаемо попытались открыть наружу. И в эту секунду я резко дернул на себя, увлекая громилу вперед, а следом толкнул крышку обратно.

Раздался хруст и изумленный стон, когда металл встретился с черепом, шаркающие шаги, грохот падающего тела. Достав из кобуры револьвер, я неторопливо зашел внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Простите, что без спросу. Но обстоятельства исключительные и вопрос срочный.

Хотел сказать со спокойной иронией, но помимо воли в голосе проскользнула ярость. А оглядевшись и столкнувшись с ошеломленными взглядами, я скрипнул зубами и едва удержался от того, чтобы не начать убивать тотчас.

…Наверное, сие можно бы назвать пыточной. Дальняя часть небольшого зала ею и являлась: каменный пол, цепи, полки со страшноватыми ножами, клещами, пилами и сверлами, газовая горелка для прокаливания инструментов, провода, тянущиеся с потолка. И у стены под светом ламп стальное кресло, на коем сидел некто, отдаленно напоминающий моего друга Коула. Раздетый до пояса, мокрый, в ожогах и ранах, с окровавленной лысой головой и измочаленным ударами лицом.

Его руки были привязаны к подлокотникам стула, пальцы посинели, ногтей не хватало. Левый глаз совершенно заплыл, нос распух, губы раздулись. Грудь тяжело вздымалась и опадала. В воздухе клубился дымок, ноздри щекотала отвратительная смесь запахов паленой плоти, крови и испражнений.

Его мучители стояли тут же. Еще один громила, как тот, что сейчас валялся у моих ног. Тяжелый, грузный детина с пропитой страшноватой харей. И мелкий худой тип с крысиным лицом, что мелькнул в офисе Проныры. Ранее мы с ними уже сталкивались, когда эта компания пыталась напасть у порога собственного грота. Детина судорожно сжимал в кулаках провода, а мелкий отирал кровь грязной тряпкой с плаща и довольно скалился… так и замерли, когда я вошел.

Но больше меня взбесило то, что вторая часть комнаты утопала в роскоши: мягкий диван, кресла, письменный стол со светильником, бар с целой батареей бутылок и бокалов из тончайшего стекла. Рассчитано на комфорт, сделано так, чтобы хозяин грота мог со вкусом наблюдать за мучениями пленного и задавать правильные вопросы с удобством.

Этим хозяин грота и занимался. Восседал на диване в непринужденной позе, грел в руках стакан с ромом. А за спиной во тьме скрывался кто-то – смутный силуэт, чуть более темное пятно на фоне черноты.

Знакомые лица. Ожидаемо.

– Убью! – зло взревел тот амбал, коего я аккуратно усадил на пол. Бросил на меня бешеный взгляд, зажимая ладонью кровоточащий нос, и начал вставать.

Но я не собирался дожидаться, пока до меня доберутся, начнут ломать и крушить. Не собирался давать ни малейшего шанса этим ублюдкам. А ненависть, пожирающая изнутри, требовала хоть какой-то жертвы. И потому я вскинул револьвер и дважды выстрелил, затем метнул взгляд на остальных бандитов. Худой соображал быстро, ибо посерел от испуга, попятился. Но я безжалостно, с каким-то мстительным удовлетворением два раза нажал на курок.

Выстрелы показались оглушительными в замкнутом пространстве, а снопы пламени прорезали полумрак как ножи. Но когда звон в ушах поутих, раздались жалобные стоны и ругань, протяжный вой.

Мне приходилось убивать. Когда вопрос вставал ребром: я или враг, – у меня не возникало моральных терзаний и сомнений. И я мог быть безжалостен. Но кровь не любил и, если мог обойтись без нее, предпочитал не оставлять за спиной трупы. Грязь затягивает. И когда для человека чужие жизни становятся пустым звуком, кажется, такой сам теряет нечто чрезвычайно важное. То и дело встречал таких, с пустыми взглядами, лишенными огонька, – больше чудовищ, чем людей.

Но здесь и сейчас было чрезвычайно тяжело отказаться от идеи целиться в ноги, а не бить наповал. Глядя на избитого Коула, жаждалось карать и уничтожать. Но я сознавал, что боль, грызущая внутренности, порождена и мной самим. Ведь виноват. Не поторопился, не пошел сразу на помощь, успокоил совесть отговорками.

– Заткнулись, – ровным голосом приказал я бандитам. Направил револьвер в темноту, потом на хозяина грота. – Без резких движений.

– А-а-а… – взвыл щуплый подонок, зажимая пальцами хлещущую из бедра кровь. – Я тебя зарежу, тварь! Так и знай, найду и зарежу!.. С-сук…

– Догони сначала, отброс, – холодно обронил я. И вогнал пулю во вторую ногу. – Но еще одно слово, тварь, и не оставлю тебе шанса.

Мелкий урод взвыл. Больше попыток скалиться не предпринимал и затих, захлебнулся криком. А затем свернулся клубком прямо посреди лужи, состоящей из воды, крови и мочи. Рядом с ним угрюмо сопел второй амбал, сосредоточенно зажимая рану и глядя на кровь с немым изумлением. А третий потерял сознание от болевого шока.

Нащупав в кармане запасной барабан, я выбил использованный и одним заученным движением зарядил новый. И пусть в старом остался один патрон, но рисковать не хотелось.

– Развязать! – приказал я тому детине, что остался в сознании.

Доходило долго, но все же он сообразил. Охая, приподнялся и, отбросив оголенные провода, принялся распутывать узлы на веревках.

– Готово, – буркнул детина. – Только он в отключке. Дуэн хорошо обработал.

– Заткнись и подбери дружков. Оттащи в угол и свяжи.

Морщась и скрипя зубами, амбал выполнил приказанное. Дополнительно обезоружил себя и напарников, побросал пистолеты и ножи на середину комнаты. И за это я позволил ему перевязать приятелям раны тряпками, потом жестом приказал усесться там же и не мешать. Внешне тугодум, подручный мелкого ублюдка проявил несвойственную скорость мысли и понятливость. Уселся и, взяв кандалы с ближайшей полки, защелкнул у себя на запястьях.

– Вот теперь можно и поговорить, – пробормотал я. Повернулся к невольным зрителям и криво усмехнулся поверх дула револьвера, перепрыгивающего с одной цели на другую. – Правда, дядюшка?

Нолан сидел, вжавшись в спинку дивана. Разом побледневший, с крупными каплями пота на лбу и вытаращенными глазами. Слишком уж быстро все произошло, неожиданно. Но стоит отдать должное, пришел в себя быстро. И пусть испугался, но самообладания не потерял. Одарил меня недобрым взглядом, скривился.

Все такой же субтильный. С неприятным лицом и жидкими волосами, глазами, смахивающими на грязный лед, что прятались под массивными надбровьями. Производил бы жалкое впечатление, если бы не властность, окутывающая незримой аурой, флер злости да дорогая пижама с мягкими туфлями.

– Ормонд, – сказал, как выплюнул, родственник, продолжая тискать в руках стакан с ромом, – как ты посмел ворваться сюда? Да ранить людей… Это… это… неприемлемо… Я тебя…

– Дядя, – перебил я укоризненно, – выдохни, зрителей тут нет. Оставь представление для других. Ты прекрасно знаешь, зачем и почему я пришел.

– Но как…

– А как пробрался мимо охраны и врат, пусть останется маленьким секретом, – невольно копируя тон Талли, произнес я. – И поверь, я сумею уйти так же легко, как и вошел.

– Не надо бросать водяную пыль в глаза, – ядовито фыркнул Нолан Мак-Моран. – У меня полный грот охраны. И раз на то пошло, то ты сам пришел. Подозреваю, душа заболела, решил спасти дружка, мелкого торгаша. Или смекнул, что твои секреты в опасности. Не важно. Это лишь значит, что условия буду диктовать я.

– Ты кое-что забыл, дядя, – усмехнулся я.

– И что же? – поинтересовался родственник с сарказмом.

– Револьвер у меня, – улыбнулся я шире. И медленно, картинно взвел курок.

Услышав металлический щелчок, Нолан на миг замер и судорожно сглотнул, взгляд стал невидящим, пустым. Затем попытался обернуться на тень за спиной, но, поняв, что скрывающийся во мраке хранит безмолвие и не двигается, скрипнул зубами.

– Ты собираешься что-то делать? – требовательно спросил дядя через плечо.

– Нет, – глухо ответили из темноты.

– Заплачу втрое! – заявил Нолан. – Тебе хватит с лихвой. Обезоружь племянника, оглуши. Я не поскуплюсь.

– Нет, – вновь раздался хриплый голос, тень шевельнулась. – Я не твой ручной убийца.