Текст книги "Когда оживают Страхи"

Старик был прав, когда говорил, что в технические тоннели Тары можно войти, а вот выход под вопросом. И практически его никто не знает досконально, даже те технари, что призваны обслуживать и поддерживать в относительно рабочем состоянии. А с другой стороны, если не экстремистам знать город, то кому?..

– Нашел время киснуть, – пробормотал я. Кривовато усмехнулся и ущипнул себя за ухо. – Все получится.

Смешавшись с потоком людей, я устремился к одному из ворот-шлюзов. Благоразумно обошел компанию молодчиков, вроде бы развлекающихся игрой в камушки, а на деле высматривающих, кого бы ограбить. Поморщился от мощной вони прогорклого масла, исходившей от уличной закусочной, где жарили кальмаров и осьминогов. Поглазел на акробата, ловко вышагивающего по тросу над проспектом, раскачивающегося и шатающегося под аханье публики. Кинул мелкую монетку детишкам в костюмах туату и чертей, что шумной компанией выплясывали в центре тоннеля под надтреснутые звуки флейты.

Помахав рукой радостно взвизгнувшей малышне, я сделал вежливый реверанс наряду гвардов – дескать, с праздником, уважаемые. Те кинули пристальные взоры, но хмуро отвернулись – такой публики в тоннеле полным-полно. И если в богатых районах могли остановить, сочтя подозрительным, тут действовали иные правила. Пока не мешаешь другим, не шумишь, не воруешь напоказ и платишь мзду защитникам порядка, тебя не тронут.

За это я и симпатизировал миру низов. Грязному, жестокому, кровавому, но по-своему честному и намного более понятному, чем выхолощенный и чистенький, напудренный, но гнилой мир аристократов и богатеев.

Преодолев половину пути к вратам, я окончательно успокоился и почувствовал себя уверенно. На импровизированной площади у большого паба остановился и послушал выступление какого-то очередного революционера. Тот надрывался, кричал о зажравшихся богачах, умирающих детях и стариках, о том, что пора действовать.

В целом обычный мотив известной песни. Интересно другое, тут никто и не думал сгонять крикуна с пьедестала. В редкой толпе я увидел несколько гвардов, внимательно слушающих. А кое-кто, судя по выражению лица, поддерживал оратора.

Город не достиг точки кипения. Но медленно, верно накалялся. Я видел сие в лицах и взглядах, в сжимающихся кулаках и стойком запахе гнева, коим сочилась толпа.

Обойдя стихийный митинг по широкой дуге, я преодолел оставшееся расстояние до нужных врат. Шлюз тут не запирался, и народ беспрепятственно сновал туда-обратно. Проезжали тележки, груженные какими-то ящиками и бочками, грудами минералов и стальными болванками. То и дело мелькали рабочие – с раскрасневшимися усталыми лицами, с подпалинами в волосах и на грубых робах, с болтающимися на груди респираторами.

В лицо дохнуло сухим жаром, запахом серы и железа – будто в аду. Вдалеке горело желтоватое зарево, слышались оглушительные удары металла по металлу, какой-то лязг и приглушенное рычание. Будто некий гигантский зверь скрипел во сне зубами, вздрагивал и порывался проснуться.

Запнувшись у входа на секунду, я решительно шагнул внутрь. В первый момент чуть не задохнулся от дыма. Поморгал, двинулся дальше вдоль узкой одноколейки, снующих вагонеток. Мимо темных нор-ответвлений, где чудилось какое-то движение, мелькали тусклые огоньки. Мимо громадных цехов, где лился металл, сверкали искры и, как черти, бегали дымящиеся от жара работяги, горели дуги электрических разрядов – где все шипело, трещало, рокотало.

То и дело хотелось втянуть голову в плечи. Я с непривычки вздрагивал, оглядывался, едва успевал уклоняться от спешащих куда-то рабочих, катящихся по тоннелю грузовых тележек. С интересом рассматривал механизмы в мастерских, людей.

В одном углу увидел отдыхающую за обедом бригаду: крепкие парни мрачно жевали вяленую рыбу и галеты из водорослей, запивали водой. Чумазые, потные, жилистые. У половины не хватало пальцев на руках и ногах, лица истощены и обезображены давними травмами. Да что говорить, у некоторых вместо одежды были лохмотья, а обуви их крепкие, огрубевшие до каменного состояния стопы никогда и не знали.

А чуть дальше я увидел импровизированную ночлежку – убегающие вверх, в темноту и мглу металлоконструкции, представляющие собой многоэтажные постели. По лесенкам спускались и поднимались мужчины и женщины. Кто-то ворочался на грязных матрацах, стонал во сне, кто-то хрипел и кашлял, хватаясь за грудь. И ничего удивительного, что многие дремали в респираторах, боясь задохнуться.

Судя по всему, народ тут не просто отдыхал между сменами, а жил. Денег у многих не хватало и на маленький каменный мешок-соту, называемый почему-то квартирой.

Рядом со спальней стояла кухня – огромный котел с электрическим подогревом, булькающий и шипящий, окутанный зловонным паром. А вблизи копошились несколько поваров. Один постоянно бросал внутрь куски сырой рыбы, чуть ли не лопатой, второй с усилием размешивал стальным прутом, а третий за мелкую монету накладывал желающим осклизлую неаппетитную массу на тарелки.

Уловив запах, я невольно передернул плечами и поторопился уйти. Но мельком заметил и тех, кто наблюдал за процессом приготовления хрючева с вожделением и жадностью. Из-за металлических ящиков выглядывала пара мальчишек, чрезвычайно худых, смахивающих на скелеты и абсолютно седых. С огромными зрачками слезящихся от яркого света глаз, белой до прозрачности кожей, не знавшей ультрафиолета, кровоточащими деснами и редкими зубами. Оба одеты в какие-то рубища, чумазые, запуганные.

Бледные. Не зря их так прозвали. Абсолютная нищета, коих и за людей никто не держит.

Преодолев несколько ярдов, я увидел темную нору с сидящими у входа бедняками. Пожилая женщина без пальцев на ногах и с лицом в гнойных язвах просила милостыню. Рядом девочка лет десяти – двенадцати раскладывала поделки из камней, проволоки и цветного тряпья – на продажу.

Один из работяг, шедший мимо, по виду подвыпивший бригадир, запнулся, остановился и швырнул в темноту тоннеля кусок подгнившей рыбы. Там раздался многоголосый вой, шум грандиозной потасовки.

– Проклятые нахлебники, – хохотнул мужчина. – Хоть позабавлюсь… Что?..

Бригадир заметил, что я замедлил шаг и наблюдаю. Скорчил угрожающую мину, сжал кулаки.

– Они люди, – заметил я.

– Вырожденцы! – фыркнул мерзавец. – Никакого от них проку. Ничего не умеют, мозгов совсем нет. И слабые, к работе не годны, слепнут на свету, человеческую речь забыли. Жрут падаль, плодятся и дохнут.

Я хотел сказать о том, что, поставь любого в такие условия, никто долго не протянет. Но что-то в словах ублюдка было.

Бледные действительно не умели и не могли работать, лишь просили подаяние, собирали мусор. И жили везде, где наличествовали кислород, тепло и пресная вода. Но чаще в глубоких шахтах, заброшенных гротах и тоннелях, технических ходах. Несчастные, коих жизнь выбросила в пропасть по тем или иным причинам. Или из-за того, что города не могли обеспечивать комфортные условия неуклонно растущей человеческой популяции. А так как нищие еще и размножались, то в каждом из городов возникали целые общины и кластеры из них – слабых от недостатка пищи и отсутствия обязательных ежемесячных доз ультрафиолета, глупых из-за того, что новорожденных бродяг никто не учил. Они даже навредить всерьез никому не способны в силу физической ущербности. Лишь накинувшись стаей, могли задавить какого-нибудь пьянчугу.

Не знаю, как бы я поступил, если б стал бледным. Наверное, покончил жизнь самоубийством. Лучше подохнуть. Но мы смелые, пока не прижало. А как включается инстинкт самосохранения, смириться не можем. Да и вообще в мозгах у людей засела странная абсурдная вера в собственное бессмертие.

Смерив меня злобным взглядом, бригадир ушел прочь. А я так и не нашелся что ответить и чем возразить. Да, видел, как существуют бледные и до этого, но каждый раз отвратительная картина уязвляла душу, вгоняла в ступор. В конце концов я кинул монетку пожилой нищенке, поежился от ощущения множества голодных испуганных взглядов из темноты хода, отвернулся и побрел дальше вдоль одноколейки.

Спасти всех невозможно. Счастья для каждого достичь тоже. А жаль…

И сие лишь преддверие промышленного района. Тут располагались мелкие мастерские и производства. Настоящий ад творится ниже, в доках и литейных. Люди там дохнут, как планктон, без воздуха и света.

Поймав себя на мысли, что начал рефлексировать, как какой-нибудь прекраснодушный сынок дворянина, готовящийся к поступлению в семинарию, я фыркнул и ускорил шаг. И через четверть часа пути, свернув в один из боковых ходов – узкий и извилистый, наполненный густым сумраком и еще более густым лязгом механизмов, – достиг искомого места.

«Мастерская» – гласила потрепанная вывеска перед почерневшим от времени и сырости громадным люком, расположенным почти в конце бесконечной вереницы таких же. Но в отличие от прочих, полуоткрытых или распахнутых настежь, этот был наглухо задраен.

Я постоял, задумчиво осматриваясь. Подметил ржавые петли, отсутствие следов тележек, толстый слой сора у порога. С сомнением поглядел на главный тоннель, бросил взгляд в темноту: там клубился мрак, слышался перестук капель, тянуло затхлостью. Тупик или какой-то очередной технический ход.

Неужто опасения оправдались и Старик ошибся? Или ячейка экстремистов быстренько свернула деятельность, опасаясь облав и преследования, и заметает следы?..

Чужой настороженный интерес я почувствовал ровно в тот момент, когда скрипнули мелкие камешки под чьими-то ботинками. Резко обернулся и столкнулся взглядом с бородатым мужиком в замызганной робе, что вышел из сумрака тоннеля. Оттуда, где, как я полагал, рабочая зона заканчивалась.

– Что-то ищете… мистер? – густым басом поинтересовался работяга. Остановился и расслабленно сложил руки на необъятном пузе, слегка наклонив голову.

– Возможно, – нейтрально ответил я, ощутив появление нескольких людей.

Один крался в сумраке за спиной бородача. Двое выглянули из проема люка соседнего цеха и неторопливо приближались, обтирая руки грязной ветошью. Как один рослые и мощные, широкоплечие, с простыми лицами пролетариев – морщинистыми и грубыми, раскрасневшимися.

Нападать не торопились, опасливо меня разглядывали, явно предполагая, что под плащом может скрываться оружие. Лишь окружили, давая знать, что готовы кинуться вместе и задавить числом в случае чего. Один из тех, что подкрались сзади, достал из кармана массивный гаечный ключ, второй, якобы развлекаясь, гнул в руках стальной прут.

Интересно, а если б я пришел не один, вообще показались бы?

– Простите, но мастерская закрыта, – с намеком сказал бородач. – И закрыта давно. Если вы вернетесь на сотню ярдов, там вам помогут.

– Боюсь, что выполнить заказ смогут только здесь, – вежливо сказал я. Помедлил, и веско добавил: – Я ищу Айомхара.

Ни один мускул не дрогнул на лице толстяка. Он безмятежно меня рассматривал, поглаживая массивный живот. Но подчиненные не обладали такой выдержкой – что с них взять, работяги. Один изменился в лице, второй напрягся и наклонил голову, готовый ринуться в драку. А в сумраке за спиной бородача, где скрывался последний, раздался характерный щелчок взводимого курка.

– Не знаю такого, – равнодушно сказал предводитель. – Мистер ошибся.

– Мистер точно знает, куда шел, – парировал я. – Прийти сюда рекомендовал Мол. И вы должны понимать, что имя я не мог услышать от случайных людей.

Прикрываться кукловодом рискованно. Я не знал паролей и отзывов, или как там отличали друзей от врагов бунтовщики. Но я прекрасно сознавал, насколько осторожны гностики и как не любят светиться среди посторонних. Вероятно, знал и бородач, так как от него повеяло сомнениями. Но опасался. Ведь он наверняка не был в курсе, кто мог выжить после неудачного налета на грот Мак-Молоуни, кто мог проболтаться. И мое появление весьма подозрительно. Не выглядел я тем, с кем привыкли общаться, – слишком чистенький, слишком от меня веяло верхним городом.

А отпускать меня наверняка опасно. Так как слишком много знаю. Следовало разобраться, откуда получил сведения, как намерен с ними поступить. И, судя по изменяющемуся эмоциональному фону, толстяк мыслил примерно в том же направлении.

– Я по-прежнему не разумею, о чем ты толкуешь, мистер, – усмехнулся толстяк. – Но вижу, что тебя тревожит нечто. Хорошо. Уделю пару минут и, возможно, мы сможем прояснить ситуацию.

– Меня устраивает, – вернул я улыбку.

– Тогда иди за мной, – сказал бородач. Повернулся боком и сделал приглашающий жест в темноту. – Тут недалеко.

Проследовав за предводителем, я окунулся в темноту. Почувствовал, что парни за спиной тоже сдвинулись, несколько напрягся. Нападать никто не стал, но настороженностью повеяло сильнее. А также страхом и злостью.

Буквально через несколько шагов в полумраке появился незаметный провал в стене, практически щель. Если стоять чуть под углом, то и вовсе не заметная. Я пропустил вперед бородача и шагнул внутрь. Через мгновение уперся в стену, но определил направление и повернул направо, а затем налево.

Узкий коридор, в коем не развернуться, не говоря о том, чтобы драться. Причем абсолютно темный и изгибающийся – идеальное место, чтобы держать оборону. И лишь шагов через десять показался тусклый аварийный фонарь над металлической дверью.

Бородач пару раз тихонько стукнул по створке, что-то пробормотал в открывшееся окошко. Лязгнули засовы и петли, дверь открылась, и оттуда явственно потянуло опасностью.

– Проходите, мистер, – усмехнулся толстяк, воспитанно указал на проем двери ладонью. – Поговорим.

Сразу за дверью обширная комната. Слесарные столы и станки, ящики для инструментов и отходов, разнообразные стеллажи, в углу небольшой горн для плавки металла. Обычная мастерская на вид вроде бы.

Я не увидел внутри ни одного человека, но ощутил чужую злость, готовность действовать.

Очевидно, засели у стены рядом с входом. И явно с оружием.

– Хорошо, – сказал я. Украдкой пошарил в кармане и достал медную монетку, сжал в пальцах, пока не появилось легкое покалывание. А затем поднял руки и шагнул в комнату. – Я не собираюсь драться. Не стреляйте.

Не выстрелили, слава богу. Но и бездействовать не собирались. Один из конвоиров, плотный широкоплечий парень с руками толщиной с бедра, предсказуемо метнулся вперед и замахнулся стальным прутом, целя по затылку. И каково же было его изумление, когда орудие оглушения, вместо того чтобы врезаться в череп, рассекло воздух. Работяга провалился, сделал несколько шагов по инерции и встал посреди мастерской, глупо моргая и осматриваясь.

– Где? – рявкнул бородач, проталкиваясь вперед. – Ищите! Ищите, мать вашу!..

– Там! – крикнул один из тех, кто стоял у стены с револьвером в руках. – За станками!..

– Как мог там оказаться?.. Быстрее! Хватайте и вяжите!..

Намерения не отличались оригинальностью. Оглушить, а затем обезоружить и связать, устроить допрос с пристрастием. Тем паче что эмоции говорили за горе-экстремистов. И конечно же я предугадал ход их мыслей, но сдаваться на милость бандитов-работяг не собирался.

Невзрачный с виду теургический артефакт обладал силой, схожей с действием печати пустоты, делающей пользователя невидимкой в воображении обывателей. Но дополнительно он отличался милой способностью рисовать новую реальность в головах тех, на кого воздействует. Причем в отличие от аналогичных поделок гностиков бил по площадям, независимо от количества людей. И видения создавал коллективные, влиял на органы чувств комплексно.

Стоя рядом с проемом двери, я с любопытством наблюдал, как заметались по мастерской горе-террористы. Трое с револьверами присоединились к сопровождавшей меня компании и ринулись гоняться за фантомом по залу. Но едва настигали в одном месте, образ схлопывался, как мыльный пузырь, и появлялся в другом. За стеллажами, потом у станков, у ящиков с металлической стружкой.

Причем двойник, что характерно, еще и язык показывал, и рожи корчил. А преследователи больше ярились, лупили по воздуху кулаками и арматурой. Один выстрелил пару раз. Но в неверном свете тусклых ламп так и не понял, что пули легли в цель, а призрак и ухом не повел. Зато рикошет чуть не зацепил бородача, и тот отвесил горе-стрелку сочную плюху, гаркнул нечто злобное.

Видимо, когда-то давно, до Исхода и нашествия орд Люцифера, монетка являлась детской игрушкой. Сейчас же превратилась в довольно серьезное оружие.

Наблюдать за злоключениями бунтовщиков забавно. Как за искренне увлеченной кошкой, гоняющейся за бантиком. Но я помнил и о деле. Уловив поток эмоций откуда-то сверху, поднял голову и углядел смутную фигуру на втором уровне мастерской. Там располагался мостик, ведущий к галерее и каким-то помещениям, к кран-балке под потолком.

Неизвестный не предпринимал попыток вмешаться, лишь с любопытством и настороженностью следил за развернувшимися боевыми действиями.

Аккуратно продвинувшись вдоль стены, я поднялся по лестнице и на цыпочках подобрался к наблюдателю. Немолодой кряжистый мужчина с внешностью обыкновенного слесаря или литейщика. Мускулистый, плотно сбитый, с проседью в волосах и открытым подвижным лицом, черными как угли глазами. Но что-то в том, как смотрел, как двигался, как реагировал, отличало его от тех, что бегали внизу.

Возможно, яркий огонек мысли в зрачках. Или некий флер скрытой властности.

Вновь сжав монетку, я послал импульс власти в артефакт. А затем слегка качнулся, позволяя подошве ботинок скрипнуть о металл.

Мужчина ничем не выдал эмоций. Хотя для него я буквально соткался из воздуха и теней, обрывков света. Более того, лишь на миг от него повеяло испугом, а затем фон вновь выровнялся до любопытства. Скосил глаз и лениво повернулся, окинул изучающим взглядом.

– Вероятно, убийство не входит в ваши планы, – констатировал он. – Иначе б не стали показываться.

– Хорошо, что вы это сознаете, – вежливо сказал я.

– Я не думал, что нас найдут так быстро, – заметил мужчина, размышляя вслух.

– В вашем случае убежища необходимо менять постоянно, – прокомментировал я. – За перемещениями труднее уследить.

– Здравая мысль, – кивнул он. – Я почти решился, но оттягивал момент. Тяжело передвигаться, таская за собой необходимые материалы и инструменты.

Мужчина небрежно махнул рукой, а я мельком глянул и мысленно хмыкнул. На станках оставались весьма характерные заготовки, напоминающие стволы револьверов и ружей, корпуса самодельных гранат.

– Предводитель такой организации должен быть осторожней, – нейтрально произнес я.

– Вы льстите, – ответил он, улыбнувшись уголком губ. – Я лишь управляю маленькой группой людей со схожими взглядами. И подчиняюсь более мудрым и дальновидным… имен не назову, простите.

– Группой весьма решительных людей, – заметил я, взглядом указав на мечущихся по залу работяг, что увлеклись погоней за призраком и не догадались посмотреть вверх.

– Жаль, не слишком умных, – пожал плечами мужчина. – Но отсутствие опыта и мозгов компенсируют преданностью идее. Придет со временем.

– Если вам его дадут. С учетом ваших последних действий, – намекнул я.

– Вы о провале со святошами? – сообразил предводитель бунтовщиков, слегка поморщился. – Да, мы недооценили их ресурсы и возможности. К тому же никто не знал, что в доме церковников водятся гностики, пусть и среди гостей. Но к успеху приблизились как никогда. В следующий раз спланируем операцию тщательнее.

– Вам нужны деньги, – сказал я.

– Деньги нужны всем, – ответил мужчина. – Для нашего дела тоже важны. Но не удалось достать так, найдем в другом месте. У нас есть… мысли.

Он сделал паузу, а я мельком подумал, что картинка продолжает складываться. Ведь епископ говорил, будто Мститель пошарил в сокровищнице, а тут, оказывается, революционеры так и не добыли необходимых средств. Но странно сие лишь при условии, что народный герой работает вместе с экстремистами. В противном случае логично.

Радикалы потому и устроили похищение. Понимали, что для вскрытия сейфа нет ни умений, ни специалистов. А нарваться на защиту раз плюнуть. То ли дело умыкнуть пару-тройку зазевавшихся детишек богатых родителей.

Вывод? В том инциденте участвовала и третья сторона. Я, революционеры и некто, ограбивший Мак-Молоуни. Некто, кто знал, что я буду на приеме и гарантированно отвлеку внимание охраны.

Вновь присмотревшись к предводителю террористов, я заметил: не пролетарий. Точнее, не урожденный. Возможно, в прошлом флотский офицер или гвард. Выправку не скрыть. К тому же речь слишком правильная. Но до пламенного предводителя революции недотягивает, слишком земной. Наверное, не соврал, что является лишь руководителем маленькой ячейки. Но верхушка подполья и не нужна, а лишь те, кто покажет дорогу.

– Вы Айомхар? – в лоб спросил я.

– Такое имя дают многим, – помедлив, хмыкнул он. Взглянул остро и внимательно, добавил: – Раз пришли не для того, чтобы ликвидировать, то для чего?

– Нужна услуга, – вновь прямо заявил я. – И желательно, чтобы вы не задавали вопросов. Спрашивать и я не буду. После завершения сотрудничества разойдемся и забудем друг о друге.

– Любопытно, – пробормотал он, прищурившись. – Я думал, нас пришли вырезать. С такими-то способностями… А вы предлагаете работу.

– Именно.

– Какого рода вам нужны услуги, мистер?..

– Хочу, чтобы вы провели меня в грот некоего аристократа в верхнем городе, – сказал я, проигнорировав скрытый вопрос о моей личности. – В обход. Так, как вы провернули с Молоуни, по канализациям или воздуховодам.

Достав из кармана бумаги, я нашел схему нужного грота и передал предводителю экстремистов. Тот несколько мгновений изучал, а потом поднял голову и посмотрел пронзительно, криво усмехнулся.

– Кажется, я начал понимать, что привело вас сюда. Хотите провернуть то, что не удалось нам.

– Приятно встретить сообразительного человека. И да, я оценил оригинальность метода. Потому жажду… хм, заключить разовый лицензионный договор на него. Заинтересованы?

– У меня есть нужный человек, – задумчиво произнес предводитель. – Ориентируется в лабиринтах, может провести. Но мы не бандиты. Мы борцы за свободу и равенство. За будущее нашего мира.

Я извлек из кармана статуэтку крылатой женщины и показал ему, подбросил в ладони.

– Кто я такой, чтобы ставить под сомнения ваши слова? Но ведь сознаете, что за вещица и сколько может стоить, если сбыть проверенным торговцам? Настоящий теургический артефакт, поддерживающий иллюзию молодости и красоты. Без необходимости зарядки, без побочных эффектов. Достаточно ли будет такого пожертвования на правое дело?

Около минуты он смотрел то на меня и статуэтку, то на бумагу в руках, то на гоняющихся за фантомом подельников. Но сделал правильные выводы, блекло улыбнулся.

– Хм, престарелые модницы из верхнего за такое душу продадут.

– Рыночная цена – не менее восьмидесяти тысяч. Если поторопитесь сбыть, выйдет не меньше пятидесяти.

– Что ж, ваш вклад пойдет на правое дело, – быстро сориентировался предводитель террористов. – И мы от души отблагодарим столь доброго и щедрого человека встречной услугой. Вот только…

– Что? – спросил я.

– Отпустите моих друзей, – попросил он. – А то боюсь, скоро рехнутся или поубивают друг друга.

– Чего не сделаешь для хороших людей, – усмехнулся я, деактивируя артефакт и передавая статуэтку. – Не разочаруйте меня.