Текст книги "Медведь"

5

Проснувшись на другой день вместе с восходом солнца, Виктор почти два часа лежал и ждал, когда в другой комнате зазвонит будильник. Сестра поднялась первой, послышалась ее возня на кухне. Потом она осторожно заглянула в дверь детской комнаты, и Виктор помахал рукой.

– Давно не спишь?

– Давно.

– Нужно детей будить, в садик вести.

Поднявшись, Виктор пошел умываться, и увидел, что ванная уже пуста, а белье сушится на балконе. Значит, уложив сыновей и мужа, Елена еще возилась по хозяйству.

Геннадий спал без задних ног. Он даже не пошевелился, когда они вчетвером выходили на лестничную площадку.

– Будет валяться до двенадцати, а потом соберутся у подъезда все вместе, сложатся, кто сколько принесет – и опять в магазин. – Сестра говорила без всякой злости – словно ничего особенного не видела в сложившемся положении дел.

– На что пьют?

– Бог их знает. Когда мой все карманы обшарит – чего найдет; когда друзья его своих родителей растрясут. По-всякому бывает.

– Пробовала не давать?

– Дерется он, Вить. Если долго не пьет, становится злой, как собака. Не смотри, что у него руки такие худые и сам, как хворостинка. Мне с ним не сладить: лютый очень. Я отмахиваюсь – а самой жалко. А он детей убить может под горячую руку.

Виктор подождал, когда она отведет ребят в группу, и уже вдвоем отправились к родительскому дому.

Здесь многое изменилось. Деревья, которые они с отцом сажали лет двадцать пять назад, подросли и затеняли двор. Бельевые площадки полностью заасфальтировали и на одной из них даже поставили какие-то горки и карусели. Правда, добрая половина всего была уже поломана. Железный грибок с проржавевший крышей сиротливо лежал возле песочницы и ждал, когда его унесут на свалку.

Поднялись на третий этаж и остановились возле старой железной двери. Ее ставил сам отец, делая отверстия в бетоне пробойником и по микрону вгрызаясь в него заряженными в дрель сверлами. Виктор тогда помогал, чем мог, но работа была неблагодарная. Сейчас все это делается за несколько секунд перфоратором.

Квартира встретила его унылой полутьмой: солнце появлялось в окнах только после обеда. Запах – очень насыщенный и тяжелый – был запахом старого больного человека. В нем перемешались и оттенки лекарств – карвалола, валерьянки – и еще чего-то неуловимо неприятного.

– Нужно проветрить. – Елена откинула занавеску и открыла форточку. – Мама сильно болела последний год.

– Что у нее было?

– Лучше сказать, чего не было. И сердце, и почки… И нервы, конечно. Боли сильные в животе. При вскрытии врачи сказали, что, если не инсульт, все равно умерла бы от рака. Даже срок назвали – месяцев шесть.

– Это много, если хочешь жить, – кивнул Виктор.

– Мама уже не хотела.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю. Мы на эту тему не разговаривали, но она постоянно плакала. Как приду к ней – она в слезы.

– Жалела?

– Наверно. Но от ее жалости мне только хуже делалось. Самой иногда невтерпеж бывает. Тогда сюда прихожу – и реву, как корова.

На окне остался всего один горшок – с геранью. Но растение завяло, будто о нем забыли.

– Я поливала, – заметив взгляд брата, поспешно сказала Елена. – Но оно все равно умерло. Может быть, к маме привязалось. Такое иногда случается, как добрые люди говорят.

Из мебели в квартире осталась только односпальная кровать, старенький сервант, больше напоминающий комод шестидесятых, обшарпанный стол на кухне да ходики на стене. Ни телевизора, ни магнитолы, которые когда-то покупал родителям в подарок Виктор. Впрочем, вспоминать о них сейчас – только бередить раны, это он понимал.

– Поживу пока здесь, а там посмотрим.

– Живи с Богом.

Вернувшись за своими сумками, он переложил все их содержимое сестре в холодильник и сунул ей в руку две пятитысячных купюры.

– Что ты, Вить, я не возьму!

– Купи детям что-нибудь из одежды. У старшего костюмчик совсем порвался.

Елена, помедлив секунду, кивнула и, поцеловав его в щеку, отвернула лицо.

– Спасибо. Будешь к нам заходить?

– Конечно, зайду.

– Ты не обижайся на Гену, хорошо? Он ведь не хуже, чем другие.

– Хорошо.

Когда он выходил из подъезда, старичок снова сидел на лавочке и посматривал на прохожих. Виктор поздоровался и направился к своей машине. Он решил подогнать ее ближе к родительскому дому.

Выгрузив все вещи, снова сел за руль и поехал в магазин. Помня, что теперь у него нет даже «Саратова» с его микроскопической холодильной камерой, накупил там круп и тушенки. Из всего разнообразия товаров выбрал то, чем привык питаться в тайге. Девушка на кассе, пробивая чек, спросила милым голосом:

– Шоколадку не желаете взять? Она быстро восстанавливает силы, поэтому особенно полезна в туристических походах.

Подумав, Виктор вспомнил о племянниках и без всяких объяснений купил десяток плиток.

После всего зашел в салон сотовой связи и выбрал два простеньких аппарата с местными сим-картами. Немного побаловавшись новыми игрушками, разобрался в меню, а потом спрятал их в карман.

Впрочем, не успел сделать это, как раздался звонок – точная имитация старого телефона. На экране одного из своих аппаратов Виктор с удивлением увидел надпись: «Вас вызывает…» и нажал кнопку принятия вызова.

– Алло.

Несколько секунд трубка молчала – не было даже чужого дыхания, как в плохих детективах.

– Алло! – повторил Виктор немного громче. Связь, что ли, хромает? Или телефон бракованный?

– Здравствуй…

Это походило на разрыв сердца – оно замирает, а потом сознание обволакивает тишина.

– Ты?!

– Узнал. – Интонация была утвердительной – словно в разрешение чьего-то сомнения.

– Где ты взяла мой номер? Я только что активировал сим-карту!

– Это было нетрудно.

Барахтаясь в одиночку в тайге и выковыривая из волос лосиных клещей, он иногда представлял себе первый разговор с Галей. Каждое его слово должно быть насыщено двойным и тройным смыслом. Горло сжимается то ли от обиды, то ли от взыгравшегося недоверия. И – буря эмоций, захлестывающих с головой!..

Похоже, он почти не ошибался.

– Ты сейчас в Дзержинске?

– Конечно, ведь я увидела тебя возле салона связи. Случайно. Нахожусь недалеко от твоей парковки.

Он бросает мгновенный взгляд по сторонам. Огромная стоянка перед гипермаркетом «Карусель» … Сотни две автомобилей, большая часть – с затонированными стеклами. Рассматривать, кто сидит за ними – бесполезное занятие. Но он пока еще не отдает себе в это отчета – пытается, напрягая зрение…

– Черт!

– Ты не рад?

– Прости, это по другому поводу. – Виктор почувствовал сильное возбуждение, как иногда случалось с ним на охоте: он стоит с взведенным ружьем, а за стволами деревьев прячется гора мяса, убив которую, он гарантирует себе запас, а значит, и жизнь до самой весны. Такая ситуация всегда щекотала нервы и стимулировала существование.

– Хочешь встретиться?

Если бы она спросила об этом сто раз, он сто раз ответил бы: да! Но лишь мысленно. С недавних пор в его душе образовался какой-то уголок, который, точно ребенка, заставил Виктора упрямиться собственным желаниям.

– А ты сама?

Трубка оценивающе помолчала, потом снова ожила:

– Я не против.

– Тогда подъезжай ближе. Возле меня освободилось местечко.

Галина засмеялась:

– Ты говоришь так, что у меня начинают дрожать колени: вдруг не успею, и его займут!

Ее смех снова звучал для него музыкой. Конечно, телефон искажает некоторые оттенки и полутона, но – сколько же в ней было знакомого и любимого!

Сразу несколько автомобилей тронулось одновременно, но все они направлялись к выходу со стоянки.

LEXUS LX 570 подкрался незаметно: его носовая часть выплыла откуда-то сзади и замерла вровень с мотором его «Тойоты».

Галя не сбросила телефон, и Виктор слышал, как шум двигателя затих.

– Ну, что будем делать дальше? – Она спросила это как-то особенно, но разбираться в деталях было не время.

– Мы же хотели встретиться.

– Ты сам подойдешь или выйти мне?

– А разве это имеет значение?

Галина помолчала пару секунд, потом ответила:

– Ну, хорошо, я иду.

Он увидел ее впервые за десять лет – со вкусом одетую длинноногую блондинку, фигуре которой могла бы позавидовать любая топ-модель. Пластика движений Гали заворожила Виктора, и на мгновение заставила его забыть о течении времени. Это была девочка – фея из сказки, которую он таким усердием сочинял всю свою сознательную жизнь, и которая вопреки драматическому финалу согревала его все эти годы.

Легкой походкой она преодолела несколько шагов, разделяющих автомобили, и тогда Виктор, спохватившись, наклонился к дверце и приоткрыл ее.

Галя подняла на лоб солнцезащитные очки и, чуть склонившись, заглянула в салон. Ее наполовину открытые плечи сияли белизной, а упругая и выросшая на размер грудь предстала перед глазами Виктора во всей своей обворожительной красоте.

– Привет.

– Здравствуй.

– Пригласишь к себе?

Кажется, Галя заполняла возможную неловкую паузу.

– Конечно!

Она села на соседнее с ним сиденье и непринужденно вытянула вперед аккуратные ноги, почти не прикрытые короткими красными шортиками. Ей трудно было дать тридцать с небольшим, скорее – двадцать пять. Да, она изменилась – в размере груди и обхвате талии, но эти изменения только добавили ее фигуре изюминку, сделав из принцессы королеву.

Некоторое время она смотрела на него с интересом, о чем-то думая, а потом произнесла:

– Ты выглядишь теперь иначе.

– Правда? – Виктор сейчас думал о себе в последнюю очередь. Его душа пела, и грудь наполняло давно забытая сладость.

– Да, возмужал. Раньше был как молодой петушок – крикливый и драчливый.

– Никогда не любил драться, – возразил он.

– Я образно, конечно. Сейчас в тебе появилось что-то очень необычное. Не могу угадать сразу.

– Ты выучилась на психолога и теперь по выражению лица определяешь характер? – Виктор улыбнулся.

– Что-то вроде этого. – Она кивнула. – Современной женщине без знаний психологии никуда.

– Что же ты еще увидела?

Она тоже улыбнулась, и это чем-то напомнило Виктору Джоконду – такая же непроглядная тайна.

– Многое. Сразу и не расскажешь. К тому же, кроме лица важны и манера говорить, и жестикуляция.

– Кажется, я еще не размахивал руками.

– Это тоже может о тебе рассказать немало.

– Ужас! Я чувствую себя как бабочка при препарировании.

– Не переживай. Это ненадолго. Потом происходит привыкание, и какие-то моменты становиться вычленить труднее.

– Но к тому времени я буду уже засушен!

Она засмеялась его шутке. Напряженность в разговоре постепенно пропадала, и Виктор действительно обратил внимание, что его руки вцепились в руль. Со стороны это выглядело, наверно, очень неестественно.

– А как я тебе? – Галя чуть склонила голову набок – так она делала когда-то, внимательно слушая собеседника.

– Просто блеск.

– Врешь? – В ее глазах все равно появились искорки удовольствия. Любой женщине нравится похвала.

– Нет.

– Что, никогда?

– Никогда.

– Вообще-то, ты раньше был таким. Не помню, чтобы обманывал. – Она посмотрела на него лукаво и переспросила: – Значит, говоришь, не постарела?

– С первого взгляда не заметно.

– А ты брось второй!

– Для этого нужно другое место и другие обстоятельства.

– В постели, что ли? – Она заливисто засмеялась, на этот раз, откинув голову назад. Ее шея оказалась открыта, и Виктор почувствовал, что на уровне инстинкта это означало полное доверие. Животное никогда не открывает горло чужаку.

Впрочем, слова Галины немного смутили его.

– Ну, почему сразу…

– Понятно. – Развивать эту тему она не стала. – Ты действительно стал другим, Виктор. Я иногда вспоминала тебя, особенно в последние годы. Любопытно было, чем ты занимаешься и о чем думаешь.

– И что предполагала?

– Ну, с твоими талантами пропасть трудно. Решила, что обосновался где-нибудь в большом городе, создал фирму и занимаешься бизнесом. Может, уже крупным, потому что в Сибири и нефть, и газ, и драгоценные камни. Угадала?

Виктор усмехнулся и покачал головой:

– Нет.

– Что, даже не близко?

– Как из пушки по луне.

– Ого! Но ты хотя бы женился во второй раз?

– Не получилось как-то.

Она посмотрела на него внимательнее – не шутит ли? – и немного помолчала в задумчивости.

– Ну, а ты что обо мне думал?

– Если честно – лет пять старался вообще не вспоминать.

Галя понимающе кивнула, но при этом даже не отвела глаз.

– А потом?

– Потом стал иногда позволять. По выходным.

Она снова лучезарно улыбнулась, оценив юмор.

– Думал, развелась ты с тем мужиком или все еще живете. Пытался представить, сколько у тебя детей. Как ты их в садик водишь. Кем работаешь… Много чего думал! – Виктор слегка хлопнул по рулю ладонью.

– И тоже почти ничего не угадал. Я сейчас уже третий раз замужем. С тем мужиком, как ты его назвал, мы прожили пять лет, а потом появился еще один. Он владелец крупной компании, часто по делам бывает за рубежом. Иногда приходится его сопровождать для протокола. В остальное время я совершенно свободна. От скуки открыла салон красоты, набрала первоклассных мастеров. Прибыли особой нет, зато и маникюр, и педикюр делаю бесплатно. Кроме того, есть и солярий, и сауна… Все для женщин, которые хотят отдохнуть. Даже что-то вроде закрытого клуба имеется.

– Куда входят только избранные?

– Точно. Жены бизнесменов, депутатов, главы администрации. Полезные люди, в общем.

– Развлекаешь их?

– Они сами развлекаются. А мне дополнительная прибыль. Когда по другим города и странам езжу, там подсматриваю, что можно у нас применить. Словом, слежу за новинками на этом рынке. Но это чисто для души.

– А дети?

– Детей нет. – Она развела руками, и блеск в ее глазах на мгновение притух. – Юрик считает, что роды испортят мою фигуру.

Посмотрев не нее внимательно, Виктор спросил:

– Самой, разве, не хочется?

Лицо Галины как-то странно исказилось, и вместо прямого ответа она вдруг произнесла:

– Забыла, кстати, тебе сказать: встретилась недавно с Андрюшей Рудневым.

– Да ты что! – Виктор, честно сказать, обрадовался такому известию. – Как поживает?

– Не поверишь! – Галина оживилась. – У самой глаза на лоб полезли. Один знакомый пригласил нас с Юрой на открытие нового ресторана, – а там батюшка с кадилом ходит. Присмотрелась – Руднев.

– Что? Батюшка? – Виктора даже смех разобрал. – Он в артисты подался, что ли?

– Нет, на полном серьезе. Из нашей городской церкви приехал.

– Теперь там работает?

– Конечно! Батюшкой на полставки никто не примет.

Виктор в недоумении покачал головой: никогда бы не подумал про Руднева.

– Как же это его угораздило?

– Нам не пришлось долго разговаривать, – развела руками Галина. – Только парой слов перекинулись. Он пригласил на службу, потом обещал рассказать о себе.

– Ходила?

– Нет. Ведь он твой друг был, а не мой.

Виктор с ней согласился. Действительно, между Андреем и Галиной в отношениях всегда присутствовала определенная натянутость. Она не выливалась ни в раздоры, ни в закулисные интриги. Просто с годами знакомства они не делались друг другу ближе.

– Ты его всегда недолюбливала?

– Не знаю. Может быть.

– За что?

Прежде, чем ответить, она поразмыслила пару секунд.

– Это дело прошлое, Виктор. И сейчас уже не имеет никакого значения. Нам с Андреем делить нечего.

Галина повернулась к нему всем телом, и он снова почувствовал ее удивительную гибкость, от которой прежде сходил с ума.

– Знаешь, что? Предлагаю как-нибудь встретиться еще. Чтобы была возможность бросить на меня второй взгляд. – Она усмехнулась. – Ты надолго в Дзержинск?

– Точно сказать не могу. Поживу немного.

– Тогда созвонимся.

– Это твой телефон высветился?

– Да. Можешь позвонить, если станет скучно. Я не слишком занята, в крайнем случае, могу перенести какие-нибудь мероприятия на потом.

– Спасибо.

– Устроился нормально?

– На квартире матери.

– Да! – вспомнила она вдруг. – Приношу свои соболезнования.

Виктор кивнул.

– Значит, до встречи? – Открыв дверь и элегантно перебросив ноги через порог автомобиля, Галя еще раз заглянула в салон, опустила на глаза солнцезащитные очки и помахала ладонью.

– До встречи.

Ее Lexus лихо рванулся с места, немного подрезав выруливающую со стоянки «Калину», и через секунду уже выскочил под желтый свет светофора на проспект. Потом понесся, набирая скорость, и Виктор следил за ним, пока тот не скрылся за ближайшими домами.

6

Натужно скрипнув пружинами, старая кровать промялась под коленями Виктора, и это его разбудило. С непривычки ныли бока и ноги. Он чувствовал бы себя намного лучше, если бы под головой лежал березовый чурбак, а вместо матраса – несколько сантиметров лапника.

Вчера вечером нашлось время покопаться в ящиках серванта, и там обнаружились потрепанные детские книжки. Странно, что сестра не догадалась взять их мальчишкам. Здесь было кое-что и для взрослых – в основном, книги о войне: «Люди с чистой совестью» Вершигоры, «Над Москвою небо чистое» Геннадия Семенихина, «Огненная земля» Аркадия Первенцева. Все это Виктор одолел еще в далекой юности. Современному читателю они показались бы немного пресными, потому что динамика повествований в литературе усиливалась год от года. Но Виктор был не привередлив и любил классику. Он уже хотел открыть «Человек не сдается» Ивана Стаднюка, но вдруг увидел еще одну книжку – «Ошибка Одинокого Бизона» Д.В. Шульца. Она всегда была одной из его самых любимых – наряду с «Приключениями Тома Сойера».

Взяв ее в руки, он почувствовал необычайный прилив тепла в душе. Так и не пошел умываться, пока не перевернул последнюю страницу. Потом еще долго лежал, глядя в потолок и лелея зародившееся ощущение.

Наспех позавтракав, спустился во двор и дождался, пока сестра не поведет детей в садик. Заходить к ней домой не стал. Поздоровался с мальчишками за руку и спросил у Елены, как найти могилу матери.

– Ее положили к тете Лиде. Помнишь, где это?

– Да, пожалуй, найду.

– Сейчас там все изменилось. Кладбище выросло так, что не узнаешь. Но на холм все равно попадешь. Иди прямо с вершины на правую сторону. Там будет тропка между могилами – широкая такая. Метров через тридцать увидишь зеленую ограду. Вокруг синие да черные – она сразу в глаза бросается. Там еще земля свежая должна быть. Лето нынче засушливое, трава быстро не поднимется.

Бугор высотой метров десять, на который без всякого усилия взобралась его «Тойота», действительно ни с чем спутать было нельзя. С него открывался вид на пустырь, который в народе называли «новым кладбищем». От старого он отделялся лишь грунтовой дорогой, тянулся на запад, докуда хватало глаз, и вместо деревьев на нем торчали одни пеньки. Похоже, что за последние пять лет тут было похоронено столько народа, сколько за тридцать лет Советской власти и ранней демократии.

Зеленую ограду он нашел не без труда: все-таки от такого количества могил глаза разбегались. Шел, читал надписи под фотографиями – и будто к чужим судьбам прикасался. Непростым, иногда трагичным: не доживших до старости здесь лежало великое множество.

А когда все-таки наткнулся на нужную могилу, защемило сердце. Материнской фотографии не было – стоял лишь деревянный крест, а на нем табличка с выцветшей надписью. Денег на памятник у Елены уже не хватило.

Похоже, что и сбережения матери тоже пропали, хотя при жизни с отцом они всегда копили на «черный день». Эти слова придумала память людей, переживших войну. У современного общества, похоже, совсем другие понятия.

Виктор сел на полусгнившую скамеечку и осмотрел вторую могилу. Там покоилась сестра матери, тетка Лида. Он плохо помнил ее, она умерла еще в восьмидесятых, отравившись на производстве. Однажды ночью случился аварийный выброс хлора, и вся дежурившая смена в течение нескольких недель переселилась на кладбище. Двоюродные брат с сестрой, дети тети Лиды, к тому времени уже учились в Пензе, и связь с ними оборвалась.

Он пытался представить себе мать, какой та была в момент смерти, но получилось плохо. Во сне она являлась еще здоровой, с платочком на голове – такой, какой он ее запомнил перед отъездом в Сибирь.

Мысленно повинившись, что вел себя как законченный эгоист и бросил родных без поддержки, Виктор только сейчас стал понимать, как глупо провел последние годы. Он искренне считал, что его судьба – самая горшая, забыв, что болячки матери оттого лишь больше кровоточили. Она не писала писем – чтобы не тревожить его и помочь забыть полученную боль. А он принимал все как должное, и не мог даже предположить, что был не единственным в этом мире, кому следует сочувствовать.

Опустившись на колени, Виктор принялся выдергивать из земли траву. Это первое, что пришло ему в голову. Потом подобрал и выбросил за ограду мелкие березовые палочки и несколько сосновых шишек. Впрочем, матери сейчас такая забота едва ли чем помогла. Поняв это, он перекрестился, снова попросив прощения, и направился к машине.

У ворот кладбища продавались мраморные кресты и памятники, но, чтобы заказать их, нужна была фотография. Пришлось ехать в сестре. Оплатив изготовление и установку, он почувствовал, что вся его суета запоздала, но не знал больше, как заглушить вдруг навалившуюся на сердце тяжесть.

Могилу отца Виктор просто не нашел, пробродив среди оград почти целый час.

Выруливая на городскую улицу, он вдруг вспомнил о девочке с гитарой. Если поехать в Нижний Новгород, это могло бы отвлечь его от раздумий. Человеческий ум при всей его полезности иногда становится источником невыносимых страданий. И тогда единственно средство спасения – выбросить из головы все, даже воспоминания.

Поэтому вместо того, чтобы возвращаться на родительскую квартиру, Виктор повернул в другую сторону – к Северным воротам, к выезду из города.

Нижний встретил его рекламными щитами на каждом столбе, новым метромостом и еще не обустроенной автомобильной развязкой на Московском вокзале. Был рабочий день, и Виктор умудрился вляпаться в две пробки, создавшихся из-за аварий.

Движение здесь оказалось более интенсивным, чем в Дзержинске. Пару дней назад он проскочил город по Казанской трассе, не коснувшись перегруженных центральных улиц. Сейчас требовалось проехать в самое его сердце – на площадь Горького.

Когда он с грехом пополам туда добрался, просочившись через Ильинку, то нашел все парковки забитыми. Остановиться было негде, поэтому Виктор свернул на Звездинку и, миновав Узел связи с главным почтамтом, проехал еще метров сто пятьдесят, пока не заметил подходящее местечко возле какого-то магазина.

Выбравшись из-за руля, первым делом потянулся и расправил плечи. Сиденье его внедорожника было удобным, что и говорить, но он давно отвык от такой роскоши. Путь из Сибири вылился в непривычно большую нагрузку для позвоночника, так что сейчас Виктор еще ощущал определенный дискомфорт в верхней части спины.

Пропустив пару машин, он перебежал дорогу и сквер, после чего вышел на Малую Покровскую и уже неторопливо направился по ней.

Большая Покровка по-прежнему была закрыта для транспорта и встретила Виктора знакомой картиной: сотни человек двигались в двух направлениях – от площади Горького до площади Минина и обратно. Кто-то – в основном, молодежь – просто прогуливался, радуясь погожему деньку и летним каникулам, другие – взрослее и солиднее – шагали деловито, спеша успеть сделать намеченное на день. Большинство девушек в толпе были одеты настолько пестро и открыто, что Виктор поневоле залюбовался ими. Мода за время его таежной жизни совершила огромный рывок к минимизации количества ткани на единицу поверхности тела.

Скамеек он сразу не заметил, зато обратил внимание на необыкновенные бронзовые фигуры, выставленные в разных местах улицы. Они были исполнены в реальном размере и очень искусно, а изображали и мужика-крестьянина, и каких-то животных.

Купив в ларьке мороженое, Виктор направился по улице вниз – к площади Минина.

Звуки гитары он услышал шагов через сто. На тротуаре стояла Юля в светло-голубой майке, не закрывающей пупок, и прежних потертых джинсах. Правда, сегодня она закатала штанины почти до колен, демонстрируя то ли смуглые, то ли давно не мытые икры. Возле нее прямо на земле лежала бейсболка, в которой блестели десятка два монет.

Гитара висела на широком ремне, подтянутым так, что девочка могли свободно брать даже фа-септ-аккорд на первом ладу. В старые добрые времена пацаны во дворе ленились растягивать пальцы и заменяли его обычным мажором. В этом отношении Юля не сачковала.

Остановившись чуть поодаль, Виктор усмехнулся: сегодня она хотя бы причесалась по-человечески. И смотри – сразу сделалась симпатичной, даже в чем-то красивой. Ямочки на щеках прорезались, в прошлый раз это как-то мимо его внимания проскочило; взгляд, хоть и тяжеловатый, но ясный – смотрит на прохожих и ждет, чтобы кто-нибудь из них остановился; грудь высоко поднимается, когда воздуха набирает для очередного куплета. Тоже смотрится приятно и даже завлекательно. Вообще, замечательно выглядит девчонка – хоть сразу в конкурс «Мисс Большая Покровка»!

 
По танку вдарила болванка,
Прощай родимый экипаж.
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.
 

Ого, она и Чижа поет!

С Сергеем Чиграковым Виктор был немного знаком через родителей: брат певца Владимир работал с отцом на одном производстве. Ничего особенного в этом знакомстве не было – просто несколько раз заходили к ним по делам. К тому времени Виктору едва исполнилось пятнадцать, а Сергей уже гремел в Дзержинске как завзятый рокер. Если и задумывал куда-то уезжать, то со случайными знакомыми такими планами не делился. Иногда для пацанов во дворе концерты давал, но это происходило чаще «на горячую», после пива.

 
И молодая не узнает,
Какой у парня был конец.
 

Самая двусмысленная фраза, наверняка бьющая не в бровь, а в глаз. В подтверждении этих соображение какой-то мужчина лет тридцати, завернув к тротуару, наклонился над лежащей бейсболкой и бросил в нее горсть мелочи.

Закончив последний куплет, Юля облизала подсохшие губы и снова ударила по струнам – на этот раз тяжело и ритмично.

 
Долго шли зноем и морозами,
Все снесли и остались вольными,
Жрали снег с кашею березовой
И росли вровень с колокольнями…
 

«Время колокольчиков» Башлачева! Поэзией этого рок-барда Виктор проникся уже в девяностых, когда самого исполнителя давно не было. После него остались разрывающие душу песни, понятные лишь немногим, и магия надтреснутого голоса. Все вместе звало к бунту или самоуничтожению. Период увлечения такой тематикой у Виктора продлился год с небольшим, а потом растворился в ясных глазах феи-первокурсницы. Но нельзя сказать, что совершенно бесследно. Уважение к творчеству Александра все-таки осталось. Просто изменилось мировоззрение, а вместе с тем пропала и актуальность бунтарских песен.

Я люблю время колокольчиков.

Виктор направился к девушке, держа в руке купюру в пятьсот рублей. Он остановился около бейсболки и положил в нее деньги. Потом посмотрел на Юлю и произнес:

– Привет.

– Привет! – ответила она, неожиданно нахмурившись.

– Не узнала? – спросил Виктор.

– Узнала. Забери назад.

– Это почему?

– Здесь столько не дают.

– Ну и что? Если очень хочется, ведь можно, верно?

Она испытующе посмотрела ему в лицо:

– Ты это серьезно?

– Конечно. А еще хочу угостить тебя мороженым. В кафе сходим?

Девушка на секунду задумалась. Потом решительно мотнула головой:

– Только если не очень много и подтаявшего.

– Боишься голос потерять? – Виктор понимающе кивнул.

– Я этим живу.

– Идет. Тогда еще горячего возьмем. С утра проголодался. Здесь есть какое-нибудь тихое местечко?

– Найдется, но, если хочешь суп, то лучше в студенческую сходить.

Она аккуратно собрала мелочь в карман, надела бейсболку на голову, сразу став походить на мальчика. Потом так же неторопливо зачехлила инструмент, перебросила его через плечо и предложила:

– Недалеко одна кафешка имеется – бывшая офицерская столовая. Кормят неплохо и берут не очень дорого.

– Веди, хотя, кажется, я знаю это место.

Кафе оказалось большим, скорее всего рассчитанным на проведение торжеств типа свадеб. В студенческую бытность Виктор заходил сюда пообедать, но с тех пор почти весь интерьер изменился. Исчез и раздаток – самый главный признак столовой. Современные отделочные материалы смотрелись, конечно, здорово, но дух романтики, знакомый со времен студенчества, пропал бесследно.

Они выбрали столик у окна, и официантка – женщина лет тридцати пяти в белом фартучке и такой же блузке – предложила меню. Виктора оно озадачило: многие названия блюд он попросту не знал.

– Ты вот что, – сказал он, разрешив этот вопрос одним разом, – что будешь себе брать, то и мне закажем. Идет?

– Здесь не отравят! – засмеялась Юля. Она не захотела расставаться с гитарой, поставив ее рядом с собой.

– Я не в этом смысле. Просто обычно готовлю себе сам.

Девушка сделала заказ, напоследок попросив еще две бутылки пива, и официантка ушла за стойку.

– Значит, учиться бросила? – спросил Виктор, когда им принесли хорошие порции жареного картофеля с огромными стейками.

– Бросила. Скучно сделалось.

– А кем хотела стать?

– Да не я хотела – родители. Поступила в сельхозакадемию. Каждый семестр мы привозили заведующему кафедрой половину теленка. А потом это меня достало. Я решила на все забить, собрать свои вещи и отвезти их к подруге. Он местная.

– А сама?

– Купила вот эту гитару, с собой взяла то, что в рюкзак влезло – и от винта.

– Это как?

Юля с полным ртом замотала головой. А когда прожевала, пояснила:

– В свободный полет. Ну, в электричку, то есть…

– И куда поехала?

– За Урал.

– Вот так тебя торкнуло! – произнес Виктор наполовину удивленно, наполовину восхищенно.

– А то! Потом в Челябинск подалась, там целый месяц жила. Ребят нашла хороших, вписалась у них.

– Зачем тогда сюда вернулась?

Девушка, покончив с картошкой, приложила к губам салфетку.

– Сама не знаю. Так получилось.

– Ты, вроде, говорила, что друзей у тебя тут много, – напомнил ей Виктор. – А сегодня одна стояла.

– Рано еще, они не подошли. Ближе к вечеру собираться будут.

– Если хочешь, я тебя могу подбросить до Дзержинска.

Она, похоже, автоматически дотронулась до кармана, куда спрятала деньги, и подумала вслух:

– Теперь с голода не помру. Если такая маза, можно и домой.

Они, особо не торопясь, съели десерт, потом Юля еще выпила бутылку пива, и Виктор расплатился за обед.

На обратной дороге девушка немного охмелела, и стала вспоминать случаи из своей кочевой жизни. Оказалось, что, попробовав раз, можно на это дело незаметно подсесть. Автостопом сейчас путешествуют куча людей. В стране самоорганизовываются целые сообщества, и главным увлечением для них является свободное перемещение по городам и весям. Одни оставляют в интернете свои пожелания о вписке, другие – имеющие возможность вписать – отвечают им. Так заводятся знакомства, налаживаются связи.

– Я могу даже в Магадан поехать и не пропаду! – похвасталась девушка.