Текст книги "Предназначение"

– Ничего сверхъестественного не случилось, – пояснил отшельник.

– То есть все в порядке?! – У Горна затряслись руки. Юноша просто не находил слов. – То есть так и было задумано?!

– Горн! – Монах заглянул так глубоко в глаза принца, что юноша непроизвольно отступил от него на шаг. – Нас ведешь ты! Я помогаю осуществить только ТВОИ желания!

– Что? – Горн схватился за голову, начиная всерьез подозревать, что сходит с ума. – Я когда-нибудь говорил, что хочу стать рабом?!

Впервые за время их знакомства монах приблизился вплотную и положил руку на плечо принцу. Юноша ощутил, как кровь замедляет бег в его венах, как по всему телу распространяются безразличие и покой. Дождавшись, пока глаза парня не примут осознанное выражение, Хонтеан отпустил плечо юноши.

– Послушай внимательно, Горн! – тихо и жестко потребовал монах. В тоне отшельника впервые проскользнуло едва уловимое раздражение – недовольство поведением ученика, не только нашедшего приключения на свою и его голову, но еще и обвиняющего в этом других. – Я не джинн из старинных сказок! Я не делаю того, что ты скажешь, или того, что ты намерен у меня попросить! Я не знаю, куда ты идешь! Я только подталкиваю тебя по пути, который ты ВЫБРАЛ, но не по пути, о котором ты ДУМАЕШЬ, что две очень большие разницы! Твоя беда в том, что ты, как и любой другой простой смертный, не умеешь и не пытаешься контролировать захлестывающие тебя желания! Ты убеждаешь себя, что жаждешь того, о чем думаешь, но все твое естество в это время вполне может стремиться к совсем другому!

– Тогда объясни мне, – пробормотал потрясенный принц. – Мое «естество» жаждало сделать меня рабом?

– Пойдем. – Монах указал на уходящий в глубь городских трущоб переулок. – Помнишь, нам дали не так много времени, чтобы добраться до места ночлега.

Увлекая принца за собой, Хонтеан неторопливо, но уверенной твердой поступью сильного и свободного человека зашагал по переулку.

– Конечно, ты не хотел стать рабом, – рассуждал отшельник по пути; говорил он теперь мягким голосом, поддерживая таким образом совсем расклеившегося принца. – Ты не хотел, чтобы на пути к престолу, о котором каждый день думал, возникли непредвиденные препятствия. Но подумай, что было у тебя на душе? Закрадывалась ли тень сомнения, бродило ли беспокойство, чувствовалась ли неуверенность, холодил ли страх? Не говори ничего. Я не называл тебя трусом. Знаю, что ты не испытывал страха перед Фаором, а моя помощь – всего лишь дань благоразумию и расчету. Я говорю о другом страхе. Что, если ты боялся, что не готов встать у руля целого мира? Что, если ты не так представлял себе короля, который должен править народом с доброго десятка планет? Что, если ты хотел увидеть себя на троне Инкрустара другим, не тем, кем представляешься себе сейчас – более мужественным, более мудрым, более рассудительным, более опытным, глубже чувствующим?

– Я не понимаю! – признался принц. Ему было плохо. То подкатывала тошнота, то хотелось заплакать. Он едва переставлял ноги, не вникая, куда идет и зачем, и повиновался монаху слепо и бездумно, словно поводырю.

– Может быть, ты чувствовал, что не готов вступить на трон целого мира? Может быть, хотел сперва закалить дух испытаниями?

Юноша остановился и вскинул на Хонтеана глаза, затуманенные слезами.

– Ты хочешь сказать, что я сам нашел себе испытания?!

– Хочу сказать: теперь не важно, ты нашел их или они тебя. Важно, чтобы ты получил от своих испытаний то, чего ищешь. Тогда придет время для следующего витка судьбы.

Барак соответствовал своему названию – одноэтажное длинное строение серого цвета со множеством дверей и без окон. Вокруг никого не было: очевидно, все обитатели спали. Горну и Хонтеану предлагалось поселиться в двух соседних каморках, внутри которых не оказалось ни мебели, ни удобств – одна горизонтальная деревянная полка для сна и отдыха.

Горн забрался на полку и намеревался провести ночь бодрствуя и размышляя над хитросплетениями своей нелепой судьбы. Но операция по вживлению в мозг нейрофона и переживания последних часов отняли у юноши много сил. Головокружение заставило лечь, а ноющая боль в ухе мешала думать… Горн сам не заметил, как отключился.

Глава 8

Проснулся Горн от настойчиво звенящего в голове зуммера. Он сел на жесткой полке, открыл глаза, но не сразу смог сфокусировать зрение. Вспомнив, что происходило вчера, юноша прикрыл правый глаз – перед ним возник распорядок на целый день и время, когда поступят инструкции. На приведение себя в чувство отводилось десять минут.

Все это время Горн просидел неподвижно. Перед его глазами возник план города и маршрут, по которому предписывалось следовать. Горн не шелохнулся. Через какое-то время замигало и загудело предупреждение, но принц остался сидеть.

В каморку заглянул Хонтеан.

– Идти ты не хочешь, – констатировал монах. – Ждешь боли?

Горн не ответил.

Наказание не заставило себя ждать. Сперва слабо, затем все сильнее заныли зубы, застучало в висках, загорелось в затылке. Вскоре к голове присоединились кости и мышцы – они застонали, как при высокой температуре. Горн намеревался терпеть до последнего, напоминая себе, что неприятные ощущения ему лишь внушаются. Но первые муки оказались только предупреждением! Еще через минуту боль пронзила все тело, заставив принца потерять контроль над собой и заорать в полное горло.

«Сейчас станет легче, – предупредила спокойная мысль монаха. – Чтобы не превысить болевого порога, но оставить реакцию острой, им придется иногда делать паузы».

Горн изумленно посмотрел на отшельника. Хонтеан стоял у дверей сложив на груди руки, спокойный и отрешенный, как всегда прежде.

– Как тебе это удается? – простонал принц.

– Терпеть? – понял монах. – Проще, чем ты себе представляешь. Я умею абстрагироваться от нервных реакций – внушаемых или естественных. Ты тоже научишься, но не все сразу. И рекомендую не испытывать себя на прочность. Поверь, этому тоже еще придет время!

Горн помотал головой. Боль ударила его снова – так сильно, что глаза принца стали огромными, и в них исчезло осмысленное выражение. Боль накрыла волной, и принц упал на полку, захлебываясь воздухом и не в силах даже кричать.

– С момента, как истекло твое время, прошло пятнадцать минут, – подытожил Хонтеан.

В эту секунду дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Кабур, запыхавшийся и с бешеными глазами.

– Это еще что такое?!! – заорал охранник. – Какого черта вы делаете?! Совсем тупые, что ли?! Эй, придурок, тебя ждут Хозяева!!!

Как только между приступами боли возникла пауза, Горн крикнул:

– Я сам хозяин! Надо мной только боги!

Кабур открыл рот от удивления, не зная, то ли наброситься на нахала, то ли дождаться, пока тот измучается под действием «нейрофона».

– Ты его тренер, – охранник в бешенстве посмотрел на Хонтеана. – Если этот сопляк сейчас сдохнет, я прикончу и тебя тоже! Объясни ему, что я доставлю его тело к Хозяевам вне зависимости от того, будет оно еще дышать или нет!

«Горн, – попросила мысль монаха. – Нет нужды терпеть муки. Ты никому ничего не докажешь, страдая здесь. Этот солдафон унизит тебя еще больше, если силой заставит идти. Запомни, никто, кроме тебя самого, не сможет испачкать твою душу! Даже выполняя чужую волю, даже опускаясь в самую грязь, ты останешься чистым, если сохранишь внутреннее благородство».

– Так он идет сам или мне его отнести?! – гаркнул Кабур.

– Ослабьте воздействие прибора у него в ухе! – попросил Хонтеан. – Горн пойдет, если сможет идти!

По лицу Кабура пробежала тень сомнения. Охранник боролся между желанием воздать наглецу по заслугам и страхом заставить нервничать ожидающих прихода Горна Хозяев. Наконец солдат кивнул, дотрагиваясь до бляхи с изображением перекрещивающихся мечей – символа охраны «Айсберга» – у себя на груди.

Тело юноши перестало конвульсировать. Через минуту Горн сел, затем спрыгнул на пол и, не издав ни звука, вышел наружу, прошел совсем рядом от Кабура, но не удостоил того даже взглядом.

Охранник покраснел, словно его оскорбили действием, но сдержался, отложив расправу до тех времен, когда спешить будет некуда. Хонтеан пошел следом за Горном. Сопровождали новых рабов Кабур и пять его подчиненных.

Они прошли в ту часть города, куда без сопровождающих вновь прибывшие не могли попасть живыми ни при каких обстоятельствах. Кабур давал команды по связи, а операторы на постах регистрировали коды рабов, не позволяя активизироваться сторожу за ухом у «нарушителей».

Хозяева и в самом деле недоумевали, по какой причине могла случиться задержка – за все время истории «Айсберга» механизм принуждения ни разу не давал сбоев. Вустер и Нортем – два представителя высших кругов общества рабовладельческой станции – желали поскорей выяснить, во что они вчера вечером вложили деньги. Они расположились на вилле Вустера, в сферической пристройке, перед прозрачным куполом, накрывающим небольшую арену. Хозяева пили сок и вяло переговаривались. Наконец ворота в дальнем конце купола открылись и на арену вышли Кабур, монах и юноша.

– Почему так долго, Кабур? – раздраженно спросил Вустер. – Напортачили при установке нейрофона?

– Нет, сэр! Прибор исправен! – отчеканил старший охранник.

– Тогда почему наш юный друг заставил себя ждать?

Нортем улыбкой дал понять, что ложь Кабура здесь не проходит.

– Я застал его извивающимся от боли, сэр! – объявил Кабур.

– Вот как?

Вустер и Нортем переглянулись.

– Тебе объяснили, что нужно делать? – строгим голосом обратился к Горну Вустер.

Горн посмотрел с высокомерием, от которого у Вустера перехватило дыхание, а у Нортема, напротив, лицо растянулось в улыбке.

– Не будем затягивать, – подал знак Вустер. – Где твой претендент, Кабур?

На арену вывели еще одного мужчину, судя по мерцающему на виске красному огоньку, такого же подневольного. Мужчина был в коротких шортах, в сандалиях и с голым торсом. На руках, плечах, животе и бедрах бугрились стальные мускулы. Скуластое лицо могло принадлежать человеку лет тридцати пяти, при условии, что он не отдалял старость. Глаза казались неживыми, но иногда в них вспыхивали слабые искорки, говорящие об успешно подавляемых, но все же живущих внутри натренированного тела эмоциях. В руках человек держал два меча. Увидев Горна, он сделал шаг к юноше и положил один из мечей у ног принца.

– Это гладиатор Рабтор, – сообщил Кабур Горну. – Его вырастили по специальной программе. Он боец от природы, по силе, выносливости и реакции превосходит рожденных естественным путем. К сожалению, зрители таких недолюбливают, считают, что вырастить можно любую тварь, главное – задаться целью. Якобы это заслуга не бойца, а технологий. Так что за тебя пришлось заплатить в несколько раз больше. Вот и докажи теперь Хозяевам, что стоишь дороже!

Горн проигнорировал Кабура и посмотрел на Вустера:

– Ты хочешь, чтобы я дрался с этим мужчиной?

Кабур рванулся к юноше, чтобы заставить того умолкнуть, но Вустер остановил охранника взмахом руки.

– Гладиатор не должен говорить, пока его не спросили, – снизошел Вустер до личных разъяснений Горну. – Ты дорогой раб, но ты – раб!

– Не более, чем ты или он! – уверенно заявил юноша, кивком указывая на Нортема. – Я – принц Горн! В моих жилах течет кровь благородного рода! Я уже говорил, что могу оплатить свободу, которую вы у меня отняли, но вы слишком тупы, чтобы что-то услышать! Видимо, вы поймете, что сделали, только когда люди моего брата положат конец и вашему грязному ремеслу, и вашим никчемным жизням! И если ты, негодяй, хочешь, чтобы я дрался, вежливо попроси об этом!

Вустер дотронулся до браслета на левой руке. Горн рухнул на землю, скорчившись от такой боли, что по всему его телу вздулись вены. Вустер убрал руку от браслета. Горн вытянулся, судорожно втягивая воздух в легкие.

– Мы потратили на тебя солидные деньги, – вразумил Вустер. – Но если ты умрешь, то туда тебе и дорога. Думай! Что же касается второго раба – да, я хочу, чтобы ты убил его здесь и сейчас. Или он убьет тебя… Бой будет длиться до тех пор, пока в живых останется один из вас.

– Убил?!

Горн в ошеломлении перевел взгляд на Рабтора. Гладиатор разминал шею, готовясь к поединку, слова Хозяина его не удивляли.

Кабур и его люди освободили арену. Хонтеана заставили отойти к самому краю, к прозрачной сфере, разделяющей ложи Хозяев и поле для поединка.

Принц сглотнул, обдумывая свое положение, затем решительно замахнулся и воткнул меч в полимерное покрытие арены. После чего отступил на шаг, сложил на груди руки и замер.

Рабтор бросил быстрый взгляд на Хозяев, но те еще только начинали хмуриться, не решив пока, как реагировать на очередную дерзость новенького. И гладиатор бросился к Горну, чтобы закончить дело одним ударом. Горн же не шелохнулся и спокойно смотрел прямо в глаза приближающейся смерти! В эти мгновения ожил монах. Он едва заметно выбросил вперед руку. Рабтор на бегу оступился и упал на одно колено, совсем рядом с юношей. Конечно, гладиатор тут же поднялся, но поднимаясь, вновь бросил взгляд на Хозяев. Нортем сделал знак, покачивая пальцем из стороны в сторону, а Вустер касался своего браслета.

Горн вновь скрючился от боли – слишком сильной, чтобы хватило сил крикнуть. Он рухнул на землю беззвучно, а затем стал кататься по арене, задыхаясь и царапая пол ногтями. На этот раз Вустер не спешил отпускать браслет; он спокойно наблюдал за конвульсиями, сотрясающими тело принца.

– Так он скоро умрет, – на всякий случай напомнил Нортем.

– Или научится слушаться! – отозвался Вустер.

Он мучил принца еще минуту – достаточно, чтобы Горн не смог подняться самостоятельно.

– Как он теперь станет драться? – спросил Нортем.

– Его проблемы! – пробурчал Вустер. – Эй, раб! – крикнул он. – Ну как, хватит?

Горн с трудом встал на ноги.

– Я не буду драться с непосвященным! – с трудом шевеля губами, но все так же твердо заявил принц. – Я не буду убивать этого человека!

Нортем многозначительно поднял брови. Вустер поджал губы, словно хотел сказать: «Вот это номер!». И даже Рабтор посмотрел на юношу с недоумением, за которым только-только начинало складываться будущее уважение.

– Тогда он убьет тебя! – равнодушно пожал плечами Нортем.

Он хотел поднять руку, чтобы дать старт поединку, но Вустер остановил товарища, обращаясь к терпеливо ожидающему в стороне Хонтеану.

– Тренер, ты не хочешь повлиять на ученика?! – со злостью спросил вельможа. – Ваши жизни связаны одной ниточкой: умрет он – что нам от тебя проку? Свидетелей мы не отпускаем!

– Не нужно меня уговаривать! – опередил Горн монаха. – Я не стану никого убивать!

«Не убивай!» – отозвалась мысль Хонтеана.

Горн вздрогнул и посмотрел на отшельника.

«Ты же мастер? – объяснил Хонтеан. – Воспринимай этот поединок, как серьезную тренировку. Ты хорошо знаешь анатомию человека. Постарайся поразить не убивая. Так тяжелее, но раз таковы правила, лиши противника сознания, а не жизни. И не думай, что тебя вынуждают. Помни: ты здесь потому, что сам этого захотел. Эти люди считают, что принц Горн подчиняется их приказам, на самом деле они сами марионетки в руках Провидения! Не обращай ни на кого внимания и используй любую возможность, чтобы сделать шаг к цели!»

Принц вздохнул, принимая доводы монаха лишь потому, что других доводов у него не было, а события требовали немедленного решения:

– Я попробую!

– Он говорит сам с собой? – спросил Вустер у Нортема.

– Какая разница? Смотри, мальчишка готовится к драке!

Горн и в самом деле выдернул меч из полимерной арены и встал в боевую стойку.

– Ну, наконец-то! – выдохнул Вустер.

«Не затягивай! – посоветовала Горну мысль Хонтеана. – Ты измотан сопротивлением, длительного поединка не выдержишь. Придумай как и выложись в одной атаке!»

Рабтор чуть нагнулся вперед, широко расставил ноги и исподлобья посмотрел на юношу. Во взгляде его синих глаз читались уверенность и спокойствие – результат многих и многих побед. Напряженные мускулы ног и рук предупреждали и о силе ударов, и о динамике движений.

Горн закрыл глаза, успокаивая дрожь в пальцах, восстанавливая дыхание и собираясь с духом. А когда Рабтор двинулся к нему, осторожно прикрывая корпус оружием, вдруг метнулся вперед, прыгнул в сторону, чтобы сбить врага с толку, а затем сделал сальто через голову противника. Оба прыжка были столь быстрыми и внезапными, что гладиатор не уловил, когда и откуда последует удар, а зрители вообще ничего не поняли. Горн опустился на ноги спиной к Рабтору, а могучий опытный боец рухнул на спину, уронил оружие и вытянулся во весь рост по самому центру круглой арены.

– Что это было? – недоуменно пробормотал Вустер.

– Он что, уже мертв? – воскликнул Нортем.

– Кабур! – рявкнул Вустер.

Охранник бросился к неподвижно лежащему телу Рабтора, а Вустер возмущенно замотал головой, поворачиваясь к своему товарищу:

– Подумать только, мы потратили час, чтобы убедить этого осла начать бой, а получили взамен одно мгновение удовольствия?!

– Он жив, но без сознания! – сообщил Кабур.

– Нет, ты подумай! – еще больше возмутился Вустер. – Этот сопляк еще и остался при своем мнении! Я прикажу добить?

– А смысл? – Нортем пожал плечами. – Пусть добивает чужих рабов. Этот нам еще пригодится. Раз так получилось…

– Как же ты его вырубил? – спросил терзаемый любопытством Вустер у Горна.

– Уколол в сонную точку за шеей, – объяснил принц.

Юноша стоял мрачный и непреклонный, но от легкой победы на его душе потеплело. Гордость собственной ловкостью подсластила горечь унижения.

– Мне кажется или мы напрасно потратили время?

Вустер поморщился, пытаясь понять, как в одну секунду упустил удовольствие, получить которое готовился целое утро.

– Мы узнали всё, что требовалось, – рассудил Нортем. – Мальчишка в две секунды уложил нашего лучшего «пробирочника». Причем за минуту до того сам едва не дошел до болевого шока. Мэнриот не наврал – можно выставлять парня. Думаю… – Нортем в сомнениях почесал подбородок. – Не плохо бы только нарастить ему мышечной массы – какой-то он совсем хиленький.

– Кабур, ты слышал? – громко спросил Вустер. – Чтобы через неделю у этого сопляка были мускулы вроде твоих! Понял?!

– Я не хочу меняться! – тут же воспротивился Горн. – Мне не нужен чужой вес! Я – это я, а не кусок мяса!

– Он мне надоедает! – заметил Вустер Нортему.

– Ничего, скоро привыкнет. Не будем же мы уподобляться этому ослу, как ты его назвал, и настаивать на пустяках? – Нортем махнул рукой и обратился к Горну: – Не упрямься, как осел, гладиатор! Немного мускульной силы не повредит. Лучше подстраховаться. И на будущее: знай свое место или долго здесь не протянешь!

– Все ясно?! – присоединился Вустер. – Теперь пошли вон!

Под охраной Кабура и пятерых солдат принц и монах пешком возвратились в ту часть города, которая отводилась для низших слоев «Айсберга» – к самой стене купола.

Кабур всю дорогу выглядел растерянным – впервые на его глазах неповиновение раба оставили безнаказанным. Привыкший исполнять приказы, солдат хотел, но не мог поступить по собственному усмотрению, а, значит, должен был привыкнуть к мысли, что этот молодой гладиатор отличается от остальных его подопечных и требует какого-то особого обращения.

– Значит, так…

Кабур остановил людей. Вся группа достигла барака, где рабы провели первую ночь на «Айсберге». Тон старшего охранника показался пленникам дружелюбным, даже товарищеским, но ни Горн, ни Хонтеан не стали обманываться на счет «дружеского» отношения надсмотрщика.

– Сейчас можете отдохнуть. За каждый бой вам (или одному из вас, я не знаю) будет начисляться определенная сумма. Вы, наверное, видели цифры перед глазами, когда уходили с арены? Так вот, эти деньги легли на ваш личный счет, отразились в городской базе и могут быть потрачены когда и как угодно на усмотрение владельца счета. Еда, питье, удовольствия… у нас платные. Сходите поешьте, послушайте музыку… что хотите… На сегодня свободны. Здесь много баров, хотя все они плохенькие. Ничего, притретесь. Вас везде опознают по сигналу нейрофона, спишут со счета требуемую плату. Только не перестарайтесь. Следующие поступления могут быть нескоро, а вам нужно как-то жить дальше. Завтра ты, Горн, начнешь тренировки. Утром получишь от меня сообщение. Больше не глупи и исполняй приказы немедленно – со смертью у нас не шутят! Имей в виду, ты не окажешься первым или последним в списке «героев», выброшенных в космос в запаянной капсуле!

Охрана ушла, предоставив Горна и Хонтеана самим себе. Барак располагался в глубине жилого района, среди однообразных, невзрачных строений. По внутреннему времени «Айсберга» приближался полдень, и улочки между домов не пустовали. По ним в разные стороны двигались местные жители. Мужчины и женщины, молодые и не очень, не спеша или целеустремленно. И у каждого за ухом пульсировал огонек, говорящий о пребывании здесь вопреки собственной воле.

Горн в ужасе оглядывался, только теперь начиная осознавать, какой именно путь выбрала для него судьба. Хонтеан же остановил одного из прохожих, приземистого мускулистого парня, и спросил дорогу к ближайшему бару.

– Гладиаторы? – ухмыльнулся прохожий.

– Как ты определил? – безо всякого интереса спросил Горн.

– У вас огоньки красные. Раз не знаете самого важного, значит, новенькие. Добро пожаловать в наш прекрасный ад! Я Сонор – гладиатор, как и вы оба. Чего хотите, хорошо поесть или хорошо выпить?

– Выпить! – решил Горн.

– А то и другое нельзя? – не поддержал Хонтеан.

Сонор усмехнулся, разглядывая их с явным удовольствием, почему-то людям всегда доставляет радость почувствовать собственную значимость на фоне тех, кто только угодил в их болото и еще не научился в нем барахтаться.

– Идем, покажу! Я как раз не знал, чем заняться!

Сонор повел их в глубь кольцевой зоны, на одну из оживленных улиц, по которой сновали не только пешеходы, но и двигался наземный транспорт. Там находился двухэтажный бар с видом на дорогу. Непритязательный снаружи и вполне скромный внутри.

– Здесь делают отличную медовуху, – объяснил Сонор.

– Натуральную? – удивился Хонтеан.

– Нет, разумеется! На «Айсберге» все синтетическое. Но на вкус приемлемо, а для мышц и сердца даже полезно…

Бар оказался уютным. Неприхотливую обстановку из черных полимерных столов и стульев украшали грамотно организованное разноцветное освещение и приятная медленная музыка. За стойкой стоял человек-бармен.

– Живой бармен?

Горн вспомнил слова хозяина аналогичного заведения на Таргусе.

Сонор заулыбался:

– Здесь все живые, парень, кроме мертвых конечно! На «Айсберге Судеб» труд людей дешевле труда автоматов… Присаживайтесь, я угощу вас, как старый гладиатор гостей станции!

– Ты называешь себя гладиатором? – спросил Горн.

– А как мне себя называть? – Сонор вздохнул, оглядываясь. – Это только первое впечатление, что «Айсберг» курорт, где можно вкусить экзотики и убраться на все четыре стороны. Дороги отсюда нет, постепенно к этому привыкаешь. Если ты раб – у тебя есть Хозяин, тогда называй себя рабом или нет, все равно рабом и останешься… А кто ваши Хозяева?

– Нортем и Вустер.

Сонор присвистнул:

– Одни из самых богатых. – Он подмигнул. – Но не самые злые. Я сейчас…

Гладиатор исчез, а затем вернулся с тремя большими бокалами из прозрачного хрусталя. В бокалах плескался шипучий золотистого цвета напиток. Вслед за Сонором шла молодая девушка с подносом, на котором дымились аппетитные кусочки белого мяса. За ухом официантки пульсировал огонек синего цвета.

– Она тоже рабыня? – хмуро провожая взглядом стройную девичью фигуру, предположил Горн.

– Разумеется, – кивнул Сонор. – Обслуживающий персонал. На «Айсберге» живут люди разных профессий. Кому-то нужно драться, кому-то кормить и одевать тех, кто дерется, кому-то – ублажать и развлекать и тех, кто дерется, и тех, кто за это платит… На самом деле «Айсберг» – система перекачки денег из одних карманов в другие, и в средствах здесь не гнушаются: поединки крови, игровые клубы, бары, женщины – все, что только может себе представить избалованный разнообразием толстосум… Наше же с вами дело – выжить, сколько будет возможно, а затем уйти с шумом и грохотом! За это и выпьем! За вас, новички!

Сонор осушил свой бокал залпом. Горн пил неторопливо, глядя куда-то в бесконечное дно хрустальной посуды. Напиток казался ему грубым и крепким, но тяжелые мысли все равно не давали прислушаться к вкусовым ощущениям. Хонтеан сделал пару глотков и взялся за мясо, с таким равнодушным видом, словно ни то ни другое не обладало ни вкусом ни запахом и использовалось только для подкрепления организма.

– Не смотри так на эту блондинку, – тоном заговорщика подсказал Горну Сонор. – Здесь есть и получше. Ты, главное, выживи месячишко, заработай деньжат. Я тебе такое местечко выберу, век благодарить будешь!

Горна передернуло от таких слов. Он фантазировал, как помочь этой несчастной выбраться за пределы тюремной станции, и совершенно не думал, стоит или нет завести с ней знакомство.

– Можно еще бокал? – чтобы сменить тему, попросил принц.

– Только теперь за твой счет! – кивнул Сонор. – Он у тебя не пуст?

– Сказали, что полный…

– Отлично!

Сонор вновь отправился к барной стойке.

– Теперь мы рабы? – Горн заглянул в глаза старого отшельника, но в бездонной темноте не прочел ничего, кроме безразличия.

– Мы – это мы, Горн, – как из другого мира утробным голосом отозвался погруженный в мысли монах. – Где бы мы ни были, что бы мы ни делали, мы всюду остаемся наедине с самими собой, а вокруг – ничего, кроме иллюзии нашего же восприятия. Твой мир – твои ощущения, твои мысли – описание твоих ощущений, твои переживания – ошибки в описании твоих ощущений! Не все ли равно, в каком месте Вселенной разбираться с этим хаосом, Горн?

– Не все равно! – горько хмыкнул юноша. – К сожалению, есть иллюзия, а есть правда! Быть свободным или рабом, быть принцем или простолюдином… Между первым и вторым есть большая разница!

– Почему?

– Почему?! – Горн посмотрел большими глазами. – Мы говорим о прописных истинах, монах! Делать то, что хочешь ты, а не кто-то! Идти туда, куда зовет сердце, а не приказывает Хозяин! Мечтать о том, что греет душу, а не о том, чтобы выжить! Неужели о таких вещах нужно спорить?!

– Мечтать о том, что греет душу, тебе никто не мешает, – не обращая внимания на растущее возбуждение юноши, спокойно рассудил отшельник. – А что касается прочего, это с какой стороны посмотреть. Свобода – абстрактное понятие. Любого из нас сдерживают законы, страхи, ограничения, потребности, слабости, привычки… И короли, и простолюдины – все мы не свободны в своих решениях! Свободен лишь тот, кто чувствует себя свободным! Если ты не способен понять, как человек, которого другие называют рабом, может оказаться свободнее короля, ты никогда не почувствуешь, что такое свобода!

– Проклятье, монах! – забываясь, принц вскочил и заорал во все горло. – Я пошел за тобой, чтобы ты завел меня в эту дыру и взялся учить всему этому бреду?!!

– В эту дыру ты пришел сам, Горн! – спокойно и холодно, но все же на повышенных тонах осадил Хонтеан. – Не я захотел поплавать в ореоле славы среди элиты ничего не значащего для тебя Данагота! Не я решил отклониться от поставленной цели, чтобы получить все сопутствующие подъему вверх удовольствия! Не я позвал тебя на банкет после твоей «блестящей» победы над пустышкой Кургалом! Не я сделал так, чтобы на твоем жизненном пути оказался космической город с рабовладельческим строем. Это твоя судьба, Горн! Твоя! Так и разбирайся с ней сам! А что касается бреда, ты здесь именно для того, чтобы осмыслить, что есть «не бред», а что – только результат твоей юной фантазии!

– Осмыслить нужно всего одну вещь. – Сонор возвращался с полными бокалами и слышал последнюю фразу монаха. – Жизнь гладиатора скоротечна! Поэтому нужно радоваться каждой ее секунде! Возможно, завтра мне придется убить тебя или твоего друга, но сегодня я с удовольствием выпью с вами и буду любить вас, как родных братьев!

Сонор положил ладонь на плечо Горну, но тот дернулся, скидывая руку гладиатора.

– Это вы все рабы! – процедил юноша. – Я не раб!

– Зря ты так!

Сонор замер, раздумывая: нужно ли считать слова юноши оскорблением или пропустить их мимо ушей и списать на алкогольное возбуждение. Но в баре за соседними столами сидели еще люди. Крики Горна привлекли их внимание, и выпад, который Сонор мог простить в угоду начинающемуся знакомству, других задел за живое.

– Повтори, что ты сказал, парень! – потребовал двухметровый богатырь с лицом, изуродованным не одним шрамом. Он первым шагнул к столу с новичками, замахиваясь своим бокалом, словно молотом. За этим богатырем подались другие мужчины, всего человек восемь. Кто-то подошел от дальних столов, привлеченный шумом и даже не представляющий, что послужило причиной ссоры. За какую-то минуту Горн, Хонтеан и Сонор оказались окруженными возмущенной толпой.

Горн не образумился. Он с силой выдохнул, словно бык, готовящийся к атаке, и встал с таким видом, словно желал наказать всех, кто попадет под руку. Людей такое поведение удивило, но, разумеется, не испугало, даже обрадовало. Богатырь двухметрового роста ударил первым и промахнулся – Горн ушел в строну, одновременно нападая на того, кто стоял сзади. Началась потасовка. Поскольку Хонтеана сразу же посчитали другом виновника ссоры, на него набросились с тем же энтузиазмом и с тем же результатом: с еще большей виртуозностью, чем мальчишка, монах исчез из поля зрения врагов.

Нападавших было много, а оборонявшихся только двое, зато очень юрких. Помимо того, развернуться здоровенным парням мешали столы и стулья. Образовалось месиво из людей и мебели, разобраться в котором было невозможно: удары наносились куда попало и доставались не тем, в кого целили.

– А ну, разойдись! – гаркнул чей-то бас, и к драке присоединились еще три парня. Они пришли с улицы и взялись раскидывать тех, кто стоял ближе к дверям. Удивительно, но всего за пару минут им удалось навести порядок – новые парни не только оказались получше скроенными, их знали в лицо, уважали и слушались.

– Развлекаешься? – один из подоспевшей тройки подавал Горну руку – принц в этот момент сидел на полу и вытирал кровь с губы, пострадавшей от нечаянно пропущенного удара локтем.

– Рабтор? – узнал принц.

– Так точно, парень! – Гладиатор легко помог юноше вскочить на ноги. – Искал тебя, чтобы сказать спасибо!

– За что?

Горн сплюнул кровь, недоумевая, как он мог пострадать при таких несерьезных обстоятельствах.

– За то, что сохранил мне жизнь, рискуя потерять собственную! Спасибо, Принц!

– Почему ты назвал его Принцем, Рабтор? – спросил силач, затеявший драку. – И о какой жизни ты говоришь?!