Текст книги "Ядерный будильник"

2

На этот раз их было двое. Один – все тот же самый плотный мужик в очках, только теперь он вырядился в спортивный костюм «Найк». Вторым был странный тип, который вёл себя так, будто оказался здесь совершенно случайно. Он всё время смотрел в пол или же вдруг принимался тщательно разглядывать собственные ладони, будто бы впервые их видел. И он молчал. Говорил первый.

– Ты нормально себя чувствуешь? Слышишь меня? Понимаешь то, что я говорю?

Алексей с трудом сфокусировал взгляд на очкастом, потом налитые свинцом веки взяли своё, и Алексей перестал что-либо видеть.

Через минуту или через час он снова открыл глаза. Можно было и не открывать – перед ним сидели все те же две галлюцинации.

– Алексей, ты меня слышишь? Ответь мне, – требовательно сказал очкастый.

Кой хрен тебе отвечать, если ты глюк. Причём дурной глюк, ты меня уже два раза убил. Чего тебе ещё от меня надо?

Кажется. Алексей произнёс это вслух, потому что очкастый недовольно буркнул:

– Он что, меня за галлюцинацию принял? Вот ведь ещё…

Его напарник вдруг перестал изучать линии на своих ладонях, встал, подошёл к Алексею и протянул ему стакан воды.

Алексей увидел этот стакан и внезапно осознал свою ужасную, до спазмов, жажду. Гортань была словно выжженная пустыня, и Алексей инстинктивно протянул руку за стаканом, но потом вспомнил – это же сон, мираж. Этих людей нет, а значит, и стакана нет. Жаль.

И тогда напарник очкастого сделал страшную вещь. Он вложил этот стакан в чуть подрагивающие пальцы Алексея. Стекло было твёрдым, холодным и абсолютно реальным. Алексей осторожно заглянул внутрь – там плескалась вода. Алексей перевернул стакан. Вода вылилась ему на колено. Это была самая настоящая мокрая вода. Алексей разжал пальцы. Стакан упал на пол, но не разбился, потому что пол был застелен чем-то мягким. Напарник очкастого поднял стакан, взвесил его в руке и швырнул в стену. Осколки брызнули в стороны, и Алексей закричал, до смерти перепугав очкастого.

Это всё было по-настоящему. Это всё было на самом деле. Вода, стакан, очкастый, расстрелянная «десятка».

Алексей кричал, чувствуя, как страх перед этой реальностью держит его за сердце холодной пятернёй, то сжимая, то разжимая стальные пальцы, будто бы забавляясь.

Очкастый скривился, будто бы у него болел желудок, а напарник его вздохнул, развернулся и врезал Алексею по лицу, оборвав этот вопль животного страха. Наступила тишина, и в этой тишине Бондарев негромко и очень выразительно сказал, глядя на Дюка:

– Лучше бы ты действительно был галлюцинацией.

3

Некоторое время спустя, оставшись один в этой странной комнате с больничным запахом, Алексей встал с кресла, медленно прошёлся, на всякий случай тронул пальцами стену – твёрдая, настоящая.

Стена-то настоящая, а вот эти двое всё-таки глюки. Потому что говорили они вещи абсолютно безумные, особенно тот, очкастый.

А закончил он тем, чем и должен был закончить. Этим всегда заканчивалось, когда Алексей встречался с очкастым.

Очкастый сказал, что Алексей должен умереть.

Глава 12
Бондарев: легенда

1

В машине Дюк скомкал куртку от спортивного костюма, швырнул её на заднее сиденье и спросил, не глядя в сторону Бондарева:

– Ты сейчас чего больше хочешь – дать мне в морду или пообедать?

– Обедать, – честно признался Бондарев. Дюк, судя по всему, был приятно удивлён его выбором.

– Я тебя отвезу в лучший местный ресторан, – воодушевлённо пообещал он. – Я определил его методом изнуряющих проб и жестоких ошибок, я был как сапёр, с той разницей, что подрывался я неоднократно, и в такие часы туалет в моём гостиничном номере был мне как родной…

Они оставили полковника Фоменко лежать под грудой веток – там, где оставили его подчинённые. Спецназовцам не захотелось пускаться в рискованные объяснения насчёт этой загородной прогулки с оружием, после чего полковник получил от кого-то из своих пулю в глаз. Поэтому они тщательно собрали гильзы и уехали в город, чтобы потом так же тщательно вычистить стволы автоматов и скрыть расход патронов. Фоменко-младший в процессе извлечения из «десятки» совершенно случайно получил могучий удар в темя, а потому все его воспоминания носили смутный и противоречивый характер. Олега привезли домой и очень серьёзно посоветовали ему помалкивать. Фоменко-младший был к этому времени так запуган, что все команды выполнял с полуслова. А эту – в особенности.

У Дюка были разные идеи насчёт трупа – то ли просто закопать от греха подальше, то ли подбросить к зданию ГУВД якобы от местного криминала, и тем самым спровоцировать наезд милиции на этот самый криминал… Бондарев сказал: «Пусть лежит». Дюк подумал, что, должно быть, у напарника зреет какой-то многоходовой план насчёт покойника. А Бондареву просто показалось справедливым, чтобы человек, ворочавший килограммами наркотиков, десятками тысяч долларов и многими людскими судьбами, успокоился именно так – в безвестном месте под грудой веток.

– Но это всё же не настоящий ресторан, – ворчат Дюк уже за столиком. – Заведение, в котором сервируют одной вилкой и одним ножом, не имеет права называться рестораном, это просто…

– Расскажи про Химика, – перебил Бондарев.

– Подозреваю, что, пока нам принесут заказ, можно рассказать не только про Химика, но и про Физика, и про Биолога…

– Впервые слышу про таких.

– Да шутка, шутка, – поспешно пояснил Дюк. – Шутить не будешь, свихнёшься с этой работой… Значит, Химик. Странно, что ты про него спросил.

– Почему?

– Ну ты же серьёзный человек, у тебя чувство юмора вместе с аппендицитом вырезали, в сказки ты не веришь… А про Химика спрашиваешь.

Бондарев ничего не сказал на это, он терпеливо ждал объяснений, заранее смирившись с манерой Дюка ничего не рассказывать просто. Если шеф-повар обкладывал деликатес гарниром и всякими там декоративными листочками (проголодавшемуся Бондареву хотелось, чтобы повар делал это побыстрее), то Дюк украшал информационную суть всевозможными лирическими отступлениями.

– Понимаешь, некоторые люди ищут сокровища Атлантиды, другие – библиотеку Ивана Грозного, третьи – золото партии… Некоторые спрашивают, кто такой Химик. Но я никогда не подумал бы, что услышу такой вопрос от такого серьёзного, я бы даже сказал, основательного человека…

Бондарев зевнул.

– В те давние-давние годы, когда ещё имело место быть учреждение из трех букв: К, Г и соответственно Б…

– Ты сказал – спецпроект. Тема?

– Куда ты торопишься? Харчо всё равно не несут, я как раз успею развернуть свой эпос… Судя по твоему лицу, на эпос ты не настроен.

– Точно. Мне, пожалуйста, дайджест эпоса, и чтобы слова попроще. Чтобы я понял.

– Комитет был большим учреждением и занимался всем, что бог на душу положит. Деньги были, кадры были, чего же не заниматься? Политика, экономика, шпионаж, диссиденты – это само собой. Плюс к этому – психокодирование всякое, летающие тарелки, гипноз, телепатия. И в конце семидесятых Андропов санкционировал такой спецпроект, его потом «Апостолом» обозвали. Обобщающие исследования по паранормальным способностям человека. Телепатия, левитация, тот же гипноз, пирокинез, ускоренная регенерация. Изучить, обобщить, практически применить. Применить ясно где – в оперативной работе. Представляешь? Не надо по ночам сейфы взламывать или секретарш подкупать, сел рядом с человеком в кабаке и считал у него из башки всю информацию как с жёсткого диска. Загипнотизировал первого встречного, он пошёл и ткнул ножом того, кого тебе нужно.

– Почему – «Апостол»?

– Неофициальное название. Вроде бы в конце концов в проекте осталось двенадцать объектов. Двенадцать – как апостолов.

– Как это – объектов?

– То есть живых людей, обладающих паранормальными способностями. Они жили в специальной лаборатории Комитета, их изучали – что более важно – помогали им развить, усилить природные способности. Когда Боря Ельцин в девяносто первом залез на танк, то стало ясно – все, доигрались. Начальник этой лаборатории с расстройства пустил себе пулю в лоб.

– Химик?

– Нет, начальником там был какой-то профессор в генеральском звании, а Химик то ли замом у него был, то ли его приставили присматривать за этим профессором… Дело давнее, дело тёмное. Итог такой – не стало КГБ, не стало и проекта «Апостол».

– И что же тут такого в этой истории? Что ты мне начат параллели с Атлантидой проводить?

– Спасибо, что спросил, – ухмыльнулся Дюк, не забывая поглядывать в сторону кухни. – То, что я тебе рассказал, – это более или менее правда. Может, и бумажки какие по проекту сохранились, но не в этом дело. А дело в том, что, кроме этой правды, есть ещё и легенда. А легенда такая – все эти двенадцать паранормальных типов были психокодированы. То есть в башку им вбили абсолютное подчинение одному человеку.

– Кому?

– Тут легенда уходит от ответа – кто говорит, что Химику, кто говорит, что тому профессору. Но Химик знает, как их кодировать, и знает, как переключать психокодировку на другого человека. И в конце концов он просто знает, кто эти двенадцать человек и на что они способны.

– Интересно.

– Просто никто не знает, куда после девяносто первого года делся Химик и куда делись те двенадцать. Когда разные комитетские отставники занялись личной жизнью и стали делать частные охранные фирмы, они очень интересовались Химиком и его проектом. Коржаков этим проектом интересовался, Япончик интересовался, генерал Лебедь интересовался. Я не говорю про всяких там америкосов, фрицев, китайцев, арабов. И знаешь, какой результат? Абсолютный ноль. Ничего.

– Откуда ты знаешь, что американцы никого не нашли? Они тебе факс с отчётом прислали?

– Если я говорю не нашли, значит, так оно и есть. Без комментариев.

– То есть ты говоришь – легенда?

– Я говорю – бесперспективное дело. Больше десяти лет прошло, все настолько затёрлось и перепуталось, что даже америкосы с их спутниками, станциями радиоэлектронного слежения и Интернетом ничего не нарыли. Легенда.

– А мы? В смысле, наша Контора никогда этим не интересовалась?

– Как ты знаешь, – вкрадчиво произнёс Дюк, – наша Контора интересуется всем. Но к активным действиям мы переходим только там и тогда, когда есть…

– Прямая и очевидная угроза национальным интересам, – автоматически выдал формулу Бондарев.

– Это во-первых. И во-вторых, когда в результате акции просматривается конкретный позитивный результат. В случае с Химиком конкретный позитивный результат представляется крайне маловероятным. Угрозы национальным интересам здесь тоже нет, потому что нет самого Химика. Его никто не видел с девяносто первого года. Он никак себя не проявляет. Может, он уже умер. Может, он тихо-мирно огородничает в Подмосковье. Всё это было слишком давно, чтобы быть важным… Но ты, например, интересуешься Химиком.

– Случайно выскочило имя, – не моргнув глазом, сказал Бондарев. – Терпеть не могу, когда полгода готовишь операцию, и вдруг выскакивают незнакомые имена. Казалось бы, все про всех знаешь, никаких неожиданностей быть не должно…

– Это итальянская операция? – небрежно продемонстрировал осведомлённость Дюк. – Это же с Кавказом как-то связано? Так туда народ со всего Ближнего Востока сбегается, Химик, может быть, и другой, не наш. Палестинский какой-нибудь Химик.

– А у нашего Химика, у него это что – кличка, фамилия?

– Понятия не имею. Я же поисками Атлантиды не занимаюсь, клад Стеньки Разина на даче не ищу. За Химиком тоже никогда не бегал – несерьёзно все это…

Бондарев согласился и перевёл разговор на достоинства и недостатки только что принесённого харчо – Дюку явно было что сказать по этому вопросу.

А Директору надо будет при случае передать, что Химик – это несерьёзно, а его контакт с Черным Маликом – легенда Кавказских гор. Пусть так и передаст наверх, туда, где в игрушки не играют. Не просто так передаст, а как особое мнение Дюка. Ответные громы и молнии сверху станут достойной расплатой за этот обед, а особенно за корейское мясное блюдо, о котором Бондарев ещё долго не мог вспоминать без спазмов в желудке.

2

Директор подозрительно оглядел покрывало на гостиничной кровати, но потом всё же решил на него присесть, пробормотав про отсутствие правды в ногах.

– Значит, нет у нас больше полковника, – сказал он печально, будто потерял старого знакомого, который при всех своих недостатках всё же был ему дорог. – Нет полковника, нет тех фамилий, которые он знал.

– Ну как же, – Дюк выложил свой единственный козырь. – Человека в Москве он назвал.

– И это все? Одного человека назвал, и можно уже пулю в глаз? Да этому Фоменко ещё жить да жить, говорить да говорить… И ты, – разочарованный взгляд адресовался Бондареву. – Я же на тебя надеялся. Я думал, ты возьмёшь ситуацию под контроль, не дашь дров наломать этому деятелю.

– Когда я приехал, брать под контроль уже было нечего, – сказал Бондарев.

– Значит, долго ехал, – Директор явно был не в настроении. – Итак, что у нас в плюсе – фамилия человека в Москве и труп Фоменко. Труп в плюсе, потому что рано или поздно пришлось бы помочь этому товарищу угомониться. В минусе – тот же самый труп, потому что угомонили его не вовремя.

– Получается, что плюсов больше, чем минусов, – блеснул арифметическими способностями Дюк.

– В минусе также всё, что знал Фоменко, но не успел нам рассказать, – сказал Директор. – Так что минусов больше.

– Если Фоменко нет, то нет и прикрытия у тех бандитов, которым он раньше помогал, – напомнил Бондарев. – То есть они на какое-то время ослабли, и другие бандиты могут этим воспользоваться и попытаться отбить кусок рынка…

– Только ведь нужно этим другим бандитам намекнуть, – по-прежнему сухо сказал Директор, но Бондареву кивнул, одобряя его слова. – А то ведь там ребята простые, не сразу сообразят.

– Намекнём. Будет драка, в которой ослабнут и нынешние крутые, и те, кто на их место позарится. А когда они ослабнут, легче их будет поприжать.

– Обнадёжил, – хмыкнул Директор. – Человеком в Москве я сам займусь, а то вам поручишь и найдёшь на следующий день в Битцевском лесопарке холодный труп с пулей в башке. Но уж здесь-то вы сами доведёте до конца, можно надеяться?

– Можно, – сказал Дюк. Бондарев просто кивнул.

– Тогда подчищайте хвосты, и в Москву. Тебя, – Директор смотрел на Бондарева, – старые знакомые дожидаются. С их оптовыми складами и прочими чудесами света.

– Э-э…

– Что ещё?

– Один вопрос, – сказал Дюк и мило улыбнулся.

– Что там за вопрос?

– Да вы не пугайтесь…

– Он нашёл вам человека, – напрямую брякнул Бондарев.

– Кого?!

– Человека. Ну, это он так думает. Мы просто хотели ваше мнение узнать.

– Человека? В смысле – к нам в Контору? В смысле – на работу?

Бондарев трижды кивнул.

– Извините, а кто конкретно из вас двоих его нашёл?

Дюк гордо сказал:

– Это я.

– Вы меня просто пугаете, ребята, – сказал Директор.

3

Директор внимательно выслушал бондаревское предупреждение не пить местного кофе и кивнул.

– Я тебе тоже кое-что скажу, – негромко произнёс он, наблюдая за Дюком, суетящимся в другом конце гостиничного холла. – Весной этого года Дюк и Воробей вместе работали в Чехии.

– Не знал.

– Естественно.

– И что с того?

– Они не понравились друг другу. Причём сильно.

– Развейте, пожалуйста, вашу мысль, – вежливо попросил Бондарев, хмурясь. – А то я пока как-то не очень…

– Дюк – очень самолюбивый товарищ. Он очень болезненно переносит всякие приколы в свой адрес. Приколы – так ведь это теперь называется?

– И он от болезненного самолюбия сдал Воробья Акмалю? Подождал немного, подобран подходящий момент и сдал. Так, что ли?

– Сдать он его мог давно, просто Акмаль подбирал подходящий момент, чтобы без проблем взять Воробья.

– Акмаль никогда не ждёт подходящего момента, он всегда спешит. Это ему и подпортило карьеру.

– То есть ты считаешь…

– Дюк не подарок, но ваши эти предположения я считаю паранойей.

– Так я уже не мальчик, – ухмыльнулся Директор. – Доживи до моих лет, тут тебе и паранойя будет, и геморрой, и что там ещё с ними рифмуется… А моё дело – тебя предупредить. Пацана какого-то Дюк отыскал – тоже странно. Раньше за ним такого не водилось.

– Пацан как раз сгодится.

– Думаешь?

– Козлы отпущения всегда в цене, – сказал Бондарев. О том, что Дюк подозрительно много знает о проекте «Апостол» и о легендарном Химике, Бондарев Директору не сказал.

Зачем лишний раз нервировать начальство? Сами разберёмся.

Часть III

Глава 13
Алексей Белов: поиск

1

Очкастый сказал, что Алексей должен умереть. Вообще говорил преимущественно очкастый. Второй, тот, что разбил стакан и этим убедил Алексея в реальности происходящего, отмалчивался. Он лишь поглядывал исподлобья то на очкастого, то на Алексея. В обоих случаях взгляд его был насторожённым. Он словно ожидал подвоха то ли от своего напарника, то ли от Алексея.

– Ты должен умереть, – сказал очкастый. – Точнее, ты уже умер. Ничего страшного в этом нет. Ничего особенного в этом тоже нет. Конечно, большинство людей проживают одну жизнь, и смерть для них означает конец всего. Но это не твой случай. Твоя смерть – это начало другой жизни. Это твоя вторая попытка, если угодно. Первая была не очень. Месть, которой ты так увлёкся, – приятная штука, но она дорого стоит.

Он замолчал, всматриваясь в бледное и заострившееся лицо Алексея. Алексей насторожённо молчал. Тогда очкастый продолжил:

– Вторая попытка даётся не всем. И тебе она даётся не за здорово живёшь.

У Алексея возникло смутное подозрение, что сейчас его попросят где-нибудь расписаться собственной кровью.

– У тебя будет вторая попытка… Вторая жизнь. Мы можем тебе её дать.

– Кто это – мы?

– Хороший вопрос, – кивнул очкастый, довольный тем, что монолог превратился в диалог. – Но у меня нет для тебя хорошего полного ответа. Сейчас нет. Возможно, он появится чуть позже. Когда ты пройдёшь тест.

– Что ещё за тест?

– И это хороший вопрос. Тест на пригодность. Тест на выживание. Докажи, что мы не ошиблись в выборе. Докажи, что ты достоин второго шанса.

– Кто вы такие, чтобы я вам доказывал?

– Скажем так, – очкастый помедлил, выбирая слова. – Мы обеспечиваем национальную безопасность.

– Вы из… ФСБ?

– Я же говорю – у меня нет для тебя хорошего, полного ответа. Но если бы я даже произнёс название нашей организации, оно бы тебе ничего не сказало. Потому что ты никогда его не слышал. И девяносто девять процентов людей его никогда не слышали. И не услышат. Так было и так будет. Нас словно не существует. Но мы бьёмся, и мы делаем своё дело.

– Как призраки… – сказал Алексей.

– Ну да. И ты можешь стать одним из нас.

– Стать призраком…

– Или остаться трупом. Люди Фоменко будут гоняться за тобой до скончания века. И живой ты им не нужен.

– У меня вопрос.

– Слушаю, – сказал очкастый.

– Моя мать. Моя сестра. Что с ними будет?

– Мы обеспечиваем национальную безопасность. И безопасность двух женшин мы тоже в состоянии обеспечить. Я тебе это обещаю.

– Обещаете? Но я даже не знаю, кто вы такой…

– Кто я такой…

Очкастый переглянулся со своим напарником – тот решительно замотал головой, а потом добавил:

– Ты слишком много разговариваешь. Давай ближе к делу.

Очкастый подумал и кивнул. Это было последнее, что помнил Алексей. Потом снова был провал в тягучий сон, в котором всё происходило немыслимо тёмной ночью, а потому оставалось невидимым.

Затем невероятно быстро наступил рассвет и Алексей обнаружил себя на переднем сиденье легкового автомобиля. Если это и было остатком сна, то в нём присутствовали цвета и запахи. Предметы имели объём. Ощущения были как наяву, и Алексей уже не видел необходимости бить стаканы или просто щипать себя за уши. Всё было как бы настоящее, но мозг отказывался верить происходящему. Алексей знал, что реальная его жизнь закончилась где-то между Лесным шоссе и той злосчастной поляной, а вот что было потом…

Наверное, он всё-таки умер. Как ему и объяснил тогда очкастый. Потом он ещё что-то говорил про тест… Это что-то типа курса молодого бойца для вновь прибывших. Куда прибывших? Откуда? Белое пятно. Ну и хрен с вами и с вашими тестами. Вот перестанет у меня башка раскалываться, соберусь я с мыслями, вот тогда я уж точно разберусь, что к чему…

– Голова не болит? – спросил очкастый, не отрывая взгляда от дороги. – От перемены климата может болеть. Возьми там, в «бардачке», таблетки.

Что ещё за перемена климата?! О чём это он? Тем не менее Алексей достал таблетку, разжевал и запил минералкой.

– Прекрасно, – сказал Дюк, так и не назвавший Алексею даже своей клички. – Теперь возьми этот листок и прочитай его, пока время есть. Мы как раз подъезжаем.

Листок… Алексей взял из «бардачка» закрытый конверт, вытащил оттуда лист плотной бумаги. Читаем.

Первое же предложение шарахнуло его словно кувалдой по затылку. Нет, всё-таки будем считать, что это сон. Лучше, если это сон. Иначе…

«Добро пожаловать в столицу нашей родины Москву».

– Это что, Москва? – недоверчиво уставился Алексей в окно машины.

– Я же сказал, подъезжаем.

– Я в Москве не был ни разу, – растерянно произнёс Алексей.

– Да, я в курсе.

– Блин, – коротко выразил Алексей свои эмоции.

«В Москве имеет место в значительных объёмах незаконная торговля оружием, что не может нас не беспокоить. Тебе предстоит войти в доверие к преступной группе торговцев оружием, установить её состав, масштабы деятельности, каналы поставок, тайные склады и прочую важную информацию».

Алексей прочитал абзац и решил, что нужно съесть ещё одну таблетку от головной боли. Буквы складывались в слова, а слова в предложения, но вот смысл в конце концов почему-то ускользал…

"Вот вводная информация – человек, который подыскивает покупателей оружия для этой группы, периодически появляется в ночном клубе «Орхидея». Ему сорок три года, кличка Дон Педро.

И не забывай, что Алексей Белов мёртв и похоронен в своём родном городе".

– Извините… – Алексей непонимающе таращился в лист бумаги. – Это в каком смысле – мёртв и похоронен?

– В том смысле, что возврата назад уже быть не может. Ты можешь либо дойти до конца и победить, либо можешь так и остаться мёртвым. Ты не сможешь выйти из теста и сказать: «Всё, хватит с меня, отправьте меня домой». Сейчас ты мёртв, и у тебя есть один-единственный шанс начать вторую жизнь. Этот шанс – прохождение теста. Все, твоя остановка.

Машина остановилась.

– Мне выходить?

Дюк утвердительно кивнул.

– А эту бумажку… Вернуть вам?

– Возьми себе на память.

– Ну… Тогда – до свидания.

– На всякий случай – прощай, – сказал Дюк, и машина резко рванула вперёд. Через десять секунд она пропала из поля зрения, как будто бы её не было вообще. Как будто бы не было этого разговора, как будто не было…

Хотя – осталась бумажка с условием теста. Алексей развернул её и обомлел – перед ним был абсолютно чистый лист. Ни единой буквы. Ни одного слова. Он перевернул лист, потом снова перевернул – та же самая история.

Слова на бумаге пропали, но зато в голове стали всплывать другие слова, сказанные очкастым то ли во сне, то ли наяву: «Мы обеспечиваем национальную безопасность. И безопасность двух женщин мы тоже в состоянии обеспечить. Я тебе это обещаю».

И ещё. «Ты можешь стать одним из нас. Докажи, что мы не ошиблись в выборе».

Алексей прислушался к этим словам, звучавшим в голове, словно запоздалое эхо. Что-то было в этих словах, что-то твёрдое, настоящее. За них можно было ухватиться, на них можно было опереться. Именно опоры Алексею и не хватало в последние дни. Опоры, чтобы крепко встать обеими ногами, выпрямиться и посмотреть вперёд.

– Вот тебе и раз, – сказал Алексей и скомкал чистый лист бумаги. Потом он огляделся. Если это даже была и не Москва, это был явно не его родной город. Круглые часы на столбе показывали половину восьмого утра, и мимо Алексея торопливо шагали люди, преимущественно в одну сторону. Алексей повернулся туда и увидел круглое здание с большой буквой "М" наверху. Чуть в стороне подъезжали на посадочную площадку автобусы. В этот ранний час людей на этом пространстве было больше, чем Алексей когда-либо видел одновременно. Даже полковой строевой смотр не шёл в сравнение, тем более что здесь все ходили не строем, а абсолютно беспорядочно, каждый своим собственным маршрутом. И первое, что пришло в голову Алексею при виде этого хаотического движения, было – здесь легко затеряться. В смысле – спрятаться, укрыться.

А второе было – здесь легко потеряться. В смысле – пропасть навсегда.

Людей по направлению к метро шло все больше и больше, Алексей отступил в сторону, чтобы не стоять на пути, и оказался возле проволочной ограды. За ней на большой асфальтовой площадке вытянулись несколько рядов торговых павильонов, которые сейчас готовились к открытию. Здесь тоже хаотически сновали люди, таскали ящики и коробки, разгружали машины, наскоро убирали мусор.

Алексей почему-то вспомнил, как в первые месяцы армейской службы его вместе со всем взводом посылали то на колхозные поля, то на овощные базы разгружать фуры. Потом он понял, почему его посетило это воспоминание. Он мог сейчас пойти на рынок и поработать грузчиком – заработал бы хоть пару сотен, чтобы живот не сводило с голоду. То, что карманы его были пусты, Алексей обнаружил сразу, как только был высажен из машины.

Он пошёл в сторону ворот рынка, но тут через проволоку заметил двух милиционеров, неспешно прогуливавшихся по рынку. Они шли как раз в сторону ворот.

У Алексея не было не только денег, но и документов. У него был только чистый лист бумаги.

Когда-то на этом листе было обещание новой жизни. Но сейчас лист был пуст, и всё казалось таким неопределённым, призрачным…

Но потом кто-то тронул его за локоть, и это было совсем не призрачное прикосновение. Алексей обернулся. У этих двоих парней были весьма озабоченные лица.

– Командир, ты чего тут трёшься? – спросил один.

– Гуляю, – сказал Алексей, пытаясь понять, чем он привлёк их внимание. Привлёк внимание, то есть совершил ошибку.

– Ты, мля, – немедленно сказал второй. – Тут себе нагуляешь, мля, большие проблемы, мля. Так что, мля, вали гулять в другое место, пока…

– Я сейчас уйду, – сказал Алексей. – Ты меня только сначала ущипни, чтобы уж всё наверняка…

Парни переглянулись.

– Я те щас ущипну, мля, – с придыханием сказал второй. – Ох, как я те щас ущипну.

– Отойдём в сторону, – предложил Алексей. – А то менты вон там ходят…

Парни посмотрели на него как на придурка, но предложение приняли. У второго явно чесались руки.