Текст книги "Сокровища России"

ГЛАВА 11. Явление детей

Мальчишки образовались вскоре после приезда из Усть-Олонецка. Вначале один. Мальчик попадался на глаза Эдику все чаще. И начал немного доставать. Смотрел, когда Эдик проходил мимо, но тут же отводил взгляд, стоило повернуть голову. Лет девяти-десяти. Неумытый, неухоженный, немного жалкий. Костюмчик типа «после драки», в руках всегда – потертая синяя сумка. Чего смотрит? Чего отворачивается? Нет, достал.

Двор в доме Эдика большой жильцов хватает, Эдик знал далеко не всех, но этого мальчика Эдик раньше тут никогда не видел, наверняка. Наконец, Эдик обнаружил паренька в своем подъезде. Стоял на лестничной клетке, вроде как в окно смотрел. Второй раз – сидел на подоконнике. И снова отвернулся. Как ни занята была голова Эдика пакостями родной культуре, свободного места в ней еще хватало, и он спросил, возясь с ключами у двери:

– Мальчик, ты чей?

Мальчик опустил голову.

– Я к тебе обращаюсь.

Ответа нет.

– Как тебя зовут хоть?

– Витя. – Голосок звонкий, ясный.

– И откуда ты, Витя? – Дверь, наконец, открылась.

– Ниоткуда.

– Ты живешь здесь?

– Нет.

– А что тут делаешь?

– Ничего.

– Молодец. Хорошо устроился. – Одобрил Эдик и двумя прыжками преодолел лестничный пролет. И взял мальчишку за плечи. – А ну выкладывай – кто такой. А то живо в милицию сдам.

Мальчик молчал, не пытаясь вырваться.

– Что у тебя в сумке, Витя? Часом, не бомба?

Эдик вытряхнул на подоконник содержимое. Две пустые пивные бутылки, батарейка, часы без браслета, сломанный перочинный ножик, пара конфеток, прочий мелкий хлам. Из кармашка сумки выпал фотоснимок.

– Вы мой папа! – вдруг выпалил мальчишка. И поднял голову. Глаза у паренька искренние и честные. Людям надо верить.

– Ну-ну, – сказал Эдик и поднес к глазам фотоснимок. На фоне пляжа и полуголых тел стоит парочка, обнимая друг дружку за талию. Улыбаются в объектив. С удивлением Эдик узнал в мужчине самого себя, а рядом…ах да! Как ее звали? Лена, как же! С этой девушкой он познакомился года четыре назад…нет, пять – тогда он поехал отдыхать в Геленжик, они познакомились в пляжном кафе. Обычный курортный роман…, вот оно что! он вспомнил! Это же ей он дал совет подыскать ее сыну какого-нибудь придуманного отца и – вот оно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Тогда Лена, помнится, пожаловалась, что растит сына одна, кто его отец – не знает, если честно, а мальчишка уже спрашивает, где папа, да кто. Кажется, он оставлял ей свой адрес, ну точно, они же переписывались, два-три письма он получил, и сам что-то ответил, вежливое. Вот такая-сякая. Сосватала его в отцы, недолго думая. И что делать? Мальчишка ей поверил. А вот ему не поверит наверняка, сбежавшему отцу-подлецу, сколько не уверяй, что отец – не он. Интересно, что эта Лена наплела мальчишке? Вот нахалка.

– Сын, говоришь? – Эдик скептически оглядел мальчика. – И что тебе мать обо мне нарассказывала? Что я сбежал, да? Что я подлец, и все такое?

– Нет. Она говорит, что Вы добрый и хороший. Что сама виновата. Что вы поссорились. – Мальчик попытался улыбнуться.

– Ну…, в общем, все так и есть. Но как ты здесь очутился? Как ты меня нашел, Витя?

А так. Я адрес наизусть выучил. Я от мамки сбежал. – Выпалил мальчик.

– Что так?

– Ну ее! – Витя опустил голову. – Она за уши дерет. И отчим дерется. Дядя Вася.

– И где она, мамка-то?

– Где-где…, дома осталась. А я сбежал.

Эдик помнил, что Лена жила в Курске. Где-то должен быть записан ее адрес. Надо узнать телефон или написать, чтобы забрала мальчика.

– Дома – это где? В Курске? – уточнил он.

– Ага. А я сел на поезд и сюда.

– Ну, ты и молодец. Мать переживает, тебя обыскалась, а ты…

– Я записку оставил, что к вам.

– И сколько дней ты уже шляешься?

– Неделю. Или две.

– И где ночевал?

– На улице. Где придется.

– А чего сразу ко мне не подошел? Скромный, что ли?

– Не знаю.

– Голодный?

– Не. У меня еще деньги остались. Я у мамки взял.

– Стащил?

– Ну…, я немножко. Она и не заметит.

– Ага. Ты и воришка еще. Ну, пошли.

– Куда?

– Ко мне домой. Живи пока. За котом хоть присмотришь, а то выгонять приходится.

– У вас кот есть? Ух, ты! – обрадовался Витя.

– Не у вас, а у тебя. Повтори-ка свой вопрос по-другому.

– Это…у тебя, пап, кот есть? – у Вити загорелись глазенки.

– Нет. Потому что присмотреть некому. Он приходит иногда и мяукает. Я его кормлю, а в квартире не оставляю жить. Нагадит, убирай потом. Теперь ты присмотришь. Будешь кормить и убирать, впускать и выпускать. Понял? Когда поймаешь. Сейчас его нет. Он рыжий, гуляет во дворе где-то.

– А можно я лучше щенка поймаю?

– Лови кого хочешь.

Особой проблемы в мальчике Эдик не разглядел. Выделил ему пустую комнату, привез из мебельного кровать, стол и стул. Еще чашку, ложку и кружку. И стал выдавать по две сотни на питание и конфеты. Послал телеграмму в Курск и забыл про мальчика, вспоминая только, когда попадался. Потом пришлось лететь на месяц в южную командировку с полковником и он нанял за штуку баксов соседку – пенсионерку, чтоб присматривала за мальчиком и отдала его матери, когда приедет. Тетя Маша Витю так и не отдала, потому что никто не приехал. Пришло письмо, и то только после второй телеграммы, со всевозможными извинениями, сетованиями на отсутствие денег и возможностей и просьбой привезти мальчика или отослать с кем-нибудь. Отослать – это Эдик и мог бы поручить кому-нибудь, заплатил бы и за доставку, хотя подозревал, что Витя вернется с неизбежностью самонаводящейся ракеты. Но куда тогда Колю девать? Этот мелкий самозванец и адрес свой забыл, если ему верить. Эдик верил. Иначе ничего стоящего не сделать. Надо верить людям. Дело в том, что Витек в своих скитаниях по Москве вокруг дома Эдика успел подружиться с беспризорником по имени Коля, своим ровесником или чуток постарше. Когда Витя поселился у папы, этот Коля вначале приходил во двор, где Витя откармливал его конфетами и котлетами, потом в гости приходить стал, а к приезду Эдика с югов уже поселился в Витькиной комнате на правах родного брата Витьки, который…ну, чего он там наплел, про это только тетя Маша может вспомнить, это ей он наплел. Эдику он тоже что-то пытался плести, но Эдик так и не вспомнил, как ни пытался, его матушку Лидию Марковну. Конечно, знакомых Лидий у него вроде бы несколько имелось…, если повспоминать…, если они еще не соврали, что не Лидии, а. Светланы или еще кто…если…если…если время еще есть и желание разбираться и выводить врунов на чистую воду…, если не верить людям. Эдик людям верил, и хотя второй сынок и сам скорее старался заставить поверить себя, что нашел папу, чем верил, но…деньги есть, в конце концов, да и некогда. Эдик выделил ему вторую пустую комнату, купил еще одну кровать, стол и стул, а также еще чашку и ложку, и еще плошку, для щенка, которого Коля с Витей, наконец, поймали. Тетя Маша рассказала, что это уже пятый. Те четверо оказывались с хозяевами, которые скандалили. Хотя сами щенки явно верили, что Витя и Коля – вот их хозяева, хозяева с точки зрения самих щенков ничуть не считались и утаскивали их с собой.

Один мальчик – это еще терпимое бедствие, но двое – уже стихийное бедствие, которое не только выходит из-под контроля, но само устраивает людям другую, веселую жизнь. Чем больше приходило времени, тем больше убеждался в этом Эд. Марью Ивановну пришлось после возвращения нанять на постоянной основе, за полторы штуки в месяц, ибо Эдик не справлялся. Потом он их под метелку. Только случай подвернется. Как только мать Витьки приедет. Он и Колю ей всучит, с приплатой. Или в детдом сдаст. А сейчас, в конце концов, денег на всех хватало. Да и его самого мальчишки не так уж доставали, если честно. Времени не было доставать, так что Эдик достаточно редко в своей обороне от мальчишек прибегал к самому страшному оружию – к сомнениям в своем отцовстве. В их годы, по мнению Эдика, они были просто образцовыми мальчиками, а дети всегда походят на отца. А если мальчишки не образцовые…, договорить Эдику никогда не удавалось – все признаки непослушания исчезали, споры и нытье прекращались, и ребята кидались исправляться, хоть что – хоть уроки наизусть зубрить, как папа в детстве, хоть полы мыть, хоть за пивом бежать в магазин, как сам Эдик бегал. Нет, особых хлопот с ними не было. Все под контролем. Только кот пытался еще оспорить у Эдика верховную власть. Своим упорством он, как ломом, вскрывал души людей. Он любил валяться на дороге по всей квартире, так что приходилось или перешагивать, или обходить. Мальчишки уважали кота за то, что он спал, где хотел, даже у папы на кровати, даже на папиной подушке, да так нагло и безмятежно, что Эдик только орал и выговаривал коту всякие пакости, но так и не мог дать вразумительной затрещины. Эдик звал Витька, и тот уносил кота вместе с подушкой, за которую кот цеплялся, как за символ верховной власти. Потом приносил подушку. Эдик даже коту верил – а вдруг это и правда его подушка? Эта вера и мешала накостылять коту, тем более, кот запросто развязывал мешок с царапинками и острыми зубами.

Появление сыновей привело к непредвиденному следствию – одному из многих наверняка – Эдика накрыла слава развратника. Даже бывшая жена Нина, когда он пришел к Андрею узнать об успехах раскопок, и та назвала его кобелем и обманщиком. Мало того, мерзавцем, который бросил собственных детей. Эдик извинялся, что так долго ее обманывал, и уверял, что теперь исправился и раскаялся. Нина простила. Ее перестала мучить совесть за то, что она бросила Эдика и ушла к Андрею.

ГЛАВА 12. Гипотеза Ростовцева

В начале осени экспедиция Андрея Ростовцева вернулась из Усть-Олонецка. Эдик зачастил к нему в гости, жадно слушал впечатления. Благодаря спонсорской помощи для раскопок действительно были наняты около двух сотен рабочих, и они словно выдавили из земли монастырские развалины вплоть до подошвы фундамента. Андрей сверкал глазами, проклинал тупиц-военных, избравших развалины целью бомбометания, и на вопросы о результатах отвечал очень уклончиво. Эдик слегка даже обеспокоился, но бывшая жена Нина, вдоволь наобзывав Эдика кобелем и простив, по секрету рассказала, что результаты ошеломляющие. Андрей просто боится спугнуть удачу, все его догадки о русской истории нашли фактическое подтверждение, точно уложившись в концепцию монографии, которую Андрей начал писать еще пару лет назад, а теперь срочно заканчивает.

Пока что Андрей отнес в журнал «Археология» статью с кратким отчетом о результатах раскопок. Эдик, прочитав, понял, что Андрей нашел все, что напрятали они с Онищенко. Полковник похлопал Эдика по плечу, эдак одобрительно – выкопанные древние реликвии сомнений у специалистов не вызывали.

Монография – дело другое. Андрею же не терпелось, и он накатал большую-пребольшую статью с кратким изложением своей гипотезы и выводами, но статья эта сходу была отвергнута, и во втором, специальном, отвергнута. Эдик не сообщал этих обломов Онищенко, чтобы не беспокоить попусту, он верил Андрею и названивал через знакомых по западным изданиям, искал и нашел хорошего переводчика, и западные журналы не подвели. Выводы Ростовцева не показались им таким уж абсурдом, как российским редакторам. Статья появилась в известном британском журнале, потом – в американских и европейских, и в определенных научных кругах вызвала эффект кирпича, упавшего в лужу.

В узких научных кругах много чего происходит, неизвестного широкой общественности – кипят споры, всплывают и лопаются гипотезы, но средства массовой информации, которые и делают популярность, зарабатывают на интересе читателя. Если какой-то ученый утверждает, что какой-то Кирилл и какой-то Мефодий пришли на какую-то Русь задолго до монголов и ихнего Чингисхана, с какой-то еще славянской азбукой, да и хрен бы с ними, читателю на Западе это не интересно. Он за такие новости деньги не заплатит, что и произошло в свое время, когда такая гипотеза впервые была высказана то ли сто, то ли двести лет назад каким-то ученым. Но если автор утверждает, как это сделал Андрей Ростовцев, что раскопал неоспоримые доказательства того, что Кирилл и Мефодий пришли на Русь одновременно с монголами и ихним вождем, это уже интересно из вопиющих противоречий и даже крушения взгляда на мир и историю. В самом деле, как-то странно звучит, когда война кругом, вопли, стоны и пожары от татаро-монгольского нашествия, звон сабель и треск бревен, а Кирилл с Мефодием в тишине и покое монастырской обители маракуют над славянской азбукой, чтобы перевести, наконец, Библию с греческого на славянский, маракуют, кумекают и в ус не дуют…, как будто это и есть для Руси первейшая и наиглавнейшая забота – азбука ихняя, вместо нашествия. Ростовцев делает логичный и единственный вывод – так и было, именно…, значит, для них и не нашествием выглядело нашествие, а планомерным долгожданным освоением территории, созданием на этом месте долгожданного государства, где общая письменность, азбука должна была играть роль объединителя племен и народностей, и потому необходима в первую очередь. Может и нашествия-то на самом деле не было? С точки зрения получокнутого монаха-летописца, который и упомянул впервые о монголах, это могло выглядеть и войной, и нашествием, хотя в реальности он мог видеть мелкую, нетипичную свалку, типа ссоры между путешественниками татарами с местными аборигенами из скифского племени.

Андрей Ростовцев описал раскопанные иконы, на которых с обратной стороны имелись надписи на кириллице с ошибками типа «писана Кириллом и братом его Мефодием, в лето…от рождества Христова для х.ч.». Х.Ч. – это Хан Чингиз, делал ошеломляющий вывод Андрей. Мало того, из ряда слов и следов надписей можно было сделать вывод скорее о панибратском отношении братьев-просветителей к хану, даже скорее, насмешливо-уважительному, так как одна из переведенных надписей – если Андрей правильно перевел – гласит: «Злыдню сей образ в подарок и в укорение». Находки сногсшибательные, что говорить. Напрашивался вывод, и Андрей его сделал – о подчиненной роли монголов в так называемом нашествии. Монголы играли роль рабочих лошадок, инструментов – для кого? Тут Андрей перебрал несколько теорий о происхождении славян и русских, в частности, где славяне притащились на место своего жительства и, как водится у ученых голов, со всех сторон света – и от викингов, с севера, и из Европы, и с юга, но с командованием над монголами сочеталась только одна, а именно – русские – это предки племен ариев, которые пришли из Индии в незапамятные времена еще намного раньше монголов…или не так уж и раньше, а и вовсе почти перед монголами…или одновременно с монголами? Следом, как и положено командирам, господам?

Находки Ростовцева подтверждали именно это. Но что тогда такое есть настоящая, общепринятая история возникновения государства Российского? Андрей делает вывод о ее сплошной фальсификации, сказочности. Если татары принесли на Русь и христианство, и письменность, и культуру, то не было никакого князя Владимира – Красно солнышко, княгини Ольги и прочих типов из летописей, которые насочиняли тогдашние лизоблюды для сокрытия истины – кому ж не хочется прибавить к своему новенькому государству несколько сотен лет для солидности? Даже американцам. Не было ни Киевской Руси, ни древлян – и причина этой ужасающей по наглости и цинизму древней фальсификации в том, что отстроившие Русь, свое государство, построили столицу Москву, другие города, вроде Твери и Нижнего, и решили в духе – мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Так бедняги монголы были объявлены завоевателями, поработителями и новое наглое племя Россов принялось за дело освобождения. Короче говоря, монголов вместо обещанных рек с кисельными берегами искупали в студеной ледяной, во время тамошних массовых чисток и репрессий, которыми и позже отличалось новое государство. Арии, или теперь – россы, русские решили отделиться от материнской Золотой Орды и всячески уничтожали малейшее упоминание о своем монгольстве или арийстве. Что ж, нечего удивляться, это в природе человека – писал Ростовцев – стоит посмотреть на самые свежие недавние события, когда республики спешили отделиться от России и Союза, при этом ругая русских и говоря о своей борьбе с ними и всячески выставляя свою национальность. Во всех учебниках по истории во всех новых государствах вокруг России клялось советско-русское иго, и живописался героизм в борьбе коренной нации, будь то латыши, украинцы, туркмены или кто другой…, хотя какие они национальности? по-русски говорят, пьют не меньше, едят и не молятся одинаково, а уж вражеских русских генов в каждом столько намешано, что никакой ДНК-анализ не найдет чистенький эстонский, например, ген. По сути, такая же история и произошла в древности с монгольским нашествием.

Гипотеза эта, растиражированная на западе, только отблесками промелькнула в российских средствах массовой информации, в основном – в виде мнений и комментариев известных российских историков. Все они цедили примерно одно – мол, данные находки очень интересные, но для перемены точки зрения на нашествие маловато фактов. Хотя подлинность находок сомнений не вызывает, но для признания дружбы Чингисхана с братьями-просветителями нескольких надписей на древних иконах явно не достаточно. Шутников и мистификаторов хватало и в древние времена. Кроме того, гипотеза Ростовцева о происхождении Руси многого не объясняет. Например, с какой радости монголы подчинялись довольно малочисленному племени ариев? И почему арии, выходцы из Индии, страны буддизма и кришнаизма, были христианами, да настолько оголтелыми, что насаждали его во всем созданном своем государстве?

Однако, несмотря на возражения этих историков, гипотеза эта пришлась по душе некоторым российским патриотам, в числе которых был и Эдик, естественно. Не как там всякие националисты, а сам по себе, в силу доверчивости. Если Андрюха говорит, что предками Эдика были россы и арийцы, то ему видней. Людям надо верить. Эдик как-то даже подошел к зеркалу, из любопытства, чтобы глянуть на себя под новым углом – арийским. Или русским. Арийско-русским, короче, и поискать примесь, быть может, от монголов…и ему показалось…, да нет! он ясно увидел, что подрос минимум на пять сантиметров, нет! на восемь! Грудь расправилась, плечи развернулись…, неудивительно – ведь его предки пришли на эту прекрасную северную землю свободными. Его мудрые и могучие предки, покорители диких монголов, выстроили эту дикую студеную землю в могучее государство, которое никогда не было завоевано, всегда оставалось свободным. Еще бы он не вырос на восемь сантиметров! Эдику стало почти до слез жаль своих сограждан, которые все еще верили официальной исторической лжи, а не Андрюхе Ростовцеву. Неудивительно, что большинство россиян ходят согнувшись, никогда не улыбаются незнакомцам, хмурые, робкие и – не наглые, как он, свободный Эдик. Неудивительно, что они такие бедные, ведь предков этих бедолаг – и они верят в это! – восемьсот лет били, насиловали и нещадно ездили все, кому не лень, от каких-то паршивых монголов до собственных правителей! Они верят, что их предки были рабами. И чувствуют себя рабами. Неудивительно, что ходят согнувшись, что вымирают – миллион в год – настолько сокращается население России. Такова цена лжи и неверия людям. Андрей сделал великое открытие!

Коля и Витя, увидев, что папа непривычно долго стоит перед зеркалом, забеспокоились, прибежали и стали рядом.

– Что, разве не похож? – обиженно спросил Коля. – Еще как похож!

– Спину выпрями. Грудь вперед. Вот теперь оба похожи. Просто копии. Как монголы, – сказал Эдик.

– Мы разве монголы? – удивился Витя.

– Нет, мы арийцы, – сказал Эдик. – Но это устарелое название. Теперь нас называют русскими.

– Ага. Так мы русские! – обрадовался Коля.

– Только по названию. Но вы должны помнить, что в душе ты арий, то есть тот, кто сгибает жизнь в дугу, вскакивает на нее верхом и гонит, куда ему надо. Если ты забудешь про свое арийство, то потащишься за жизнью как пленник на аркане.

Полковник Онищенко на археологические новости отреагировал раздраженно, однако вяло – вроде угроза его планам, однако пока смутная…, да и угроза ли?

– Эдик, неуч, ты чего там понаписал на иконах? – укорял он своего сотрудника, на что Эдик вначале пытался оправдаться отделом «К» – мол, это его работа, наверняка – ведь ничего, кроме подписи «Кирилл» и других служебных слов Эдик не пририсовывал. Но пенял на этот мифический отдел Эдик весьма неуверенно – тот попросту не успел бы подсуетиться с подсовыванием новых артефактов в процессе раскопок. Тем более, что Онищенко продолжал уверять, что их докладная записка отвергнута, отдела «К» не существует. Тогда оставалось одно объяснение появлению лишних надписей. Эдик сказал, что Андрей из тех людей, которым можно дать любой набор деталей – он все равно соберет пулемет. Или самогонный аппарат. Он сам и накарябал недостающие ему надписи. Еще поскромничал. Написал х.ч. вместо Хан Чингиз, как это сделал бы сам Эдик, приди ему такое в голову. Да и прав Андрей. Обидно ему стало, что надписи безвозвратно утеряны временем, вот он и восстановил. Они же просились. Надо же верить людям. Или товарищу полковнику больше нравится иметь у себя в предках свору рабов, которых били и грабили все, кому не лень?

Полковник нехотя согласился, что он в душе тоже арий, и его предки приехали осваивать и строить Русь на монгольских крепких шеях, и претензии тут же высохли.

Интересно отреагировал Пузырев на открытие Ростовцева.

– А я то, дурак, хотел стать евреем, – поделился он с Эдиком. – Сам-то я русский, но отчего-то все мечталось сдернуть в Израиль. Я ошибался. Я же росс. Мне здесь хорошо. Это же, оказывается, моя родная страна.