Текст книги "Последний демон рая. Книга 3. Магия дышащих песком"

Этот хищник был детёнышем двух Тварей Ночи ночей, которые несколько дней назад вырвались из магического ледяного плена пещеры и пали в схватке с сотнями двуногих, вооружённых острым железом и огненными шарами жгучей магии.

Но третьей, самой младшей Твари, удалось незаметно ускользнуть, пользуясь суматохой битвы и неразберихи после неё. Спасшись и успокоившись, Тварь даже обрадовалась новому положению: после многолетней голодной спячки кругом валялось столько вкусного свежего мяса двуногих! Потом тела убрали, и теперь приходилось выходить на охоту, когда заменили дверь в хранилище конины. Двуногие в поединке оказались по одиночке слабыми и медлительными, поэтому это оказалось больше удовольствием, чем охотой. Но вот вчера один из них перед смертью ткнул её длинной заостренной железкой. Толстой шкуры он не пробил, но попал в мочку носа – так Тварь впервые познала на себе боль от раны, и ей это очень не понравилось.

Эта Тварь была ещё молода, как подросток у двуногих, но как-то инстинктивно понимала речь двуногих, что значительно облегчало ей выслеживание одиночек по ночам. Особенно это оказалось легким у питейных заведений, откуда двуногие выходят, пошатываясь и бормоча, даже не слыша до последнего, как она подкрадывается. И просто надо быть предельно осторожной, поскольку пока о ней люди не знают, она может спокойно скрываться, вольготно охотясь по ночам. Город оказался огромным, и руины после битвы со степняками разгребать особенно не спешили.

«А может быть и не будут? Куда им спешить?» – рассуждала Тварь, прячась днём в подвалах заброшенных домов, которых было сотни.

К невкусной и жёсткой конине, хранящейся в ледяной пещере, она приходила редко, только в крайнем случае, когда охота на живых не удавалась. А сегодня двуногие установили эту железяку-засов, которая запирает дверь, так что придётся выходить на рискованную охоту. И искать новое убежище, поскольку у маяка становилось с каждым днём всё более шумно и оживлённо: странные двуногие почему-то не отдыхали днём, а всё время суетились, стучали, кричали, да и пахло от них слишком аппетитно.

Тварь, выждав, пока опасный двуногий с мечом уйдёт в каменный дом и, прижимаясь к земле, отправилась искать логово побезопаснее. И нашла старую нору, которую только расширила под свои размеры и залегла до ночи.

«А до тебя, двуногий с железякой, я ещё доберусь вечером или ночью, когда потеряешь себя после веселья» – пообещала она К-Кэну.

Эмир-главнокомандующий пустынниками, стоя у узкого окна, наблюдал за закатом. Окно, как положено, заложили, сделав достаточно узким, чтобы скрывать его от возможного полёта стрелы убийцы. И в тоже время достаточно просторным, чтобы был виден чудесный закат и целый поток воды, без остановки бегущий с гор. Воды, которая в пустыне стоит дороже, чем жемчуг, здесь текла и текла днём и ночью и местные даже позволяли себе купаться в ней и мыть своих коней!

«Прекрасный город, набитый ценностями, не то, что наши бедные пески пустыни, где за воду и пищу приходится постоянно сражаться и интриговать… Да и чиновники здесь необыкновенно трусливы и продажны, о чести не имеют никакого понятия, с такими приятно иметь дело…» – размышлял он, предаваясь приятной праздности, пребывая в безопасности.

Солнце склонялось всё ниже, и Эмир вполуха слушал Визиря-Мага, который, стоя на коленях, монотонно бубнил, продолжая свой ежедневный доклад, привычно шепелявя:

– … Что кас-сается чёрного ос-строва, который вышел из воды нес-сколько дней назад и мес-стные неверные называют Лопатой, вс-сё оказалось не так гладко. На него уже заявлены права и оформлены имперс-ские документы. По пос-ступившей информации, там погиб минис-стр Кот. А новый владелец ос-строва Лопата, из клана Волков, не торопится его ни продавать, ни отказываться от владения.

Эмир его оборвал, не оборачиваясь:

– Ерунда! Но нам нужен этот шайтанов остров!

– Да-да, ваше великолепие! – согнулся ещё ниже Визирь-Маг. – Но по мес-стным законам мы не имеем права даже выс-саживаться там без разрешения владельца. Не смотря на это ночью наши башизуки незаметно пос-сетили ос-стров, но не нашли там ни одной пещеры или входа. Огромная с-скала с-сос-стоит из очень твёрдого тёмного камня, и пробить его незаметно не предс-ставляется возможным. Нам не к чему новые разборки, пос-скольку вс-скоре прибудет их Император.

– А магия?

– Да-да, вы правы, великий Эмир! Магия может творить чубес-са! К с-сожалению, наша магия оказалась пока не с-столь эффективной бесполезной на земле этих варваров. Пос-сле так называемой Ночи ночей никакие маги не могут с-сотворить ни одного боевого сплетения. Как будто из земли вырвали магичес-кую душу.

– Тогда отправляйся к язычнику-Волку и купи у него документы на остров-Лопату.

Визирь сделал небольшую паузу, показав, что предвидел это:

– Неверный не хочет даже торговаться с пос-средниками, которых мы к нему зас-сылали. Он говорит, что никому продавать ос-стров не будет, пос-скольку с-с ним с-связаны важные с-события.

– Ничто не может остановить детей Великой пустыни! Найди неточности в этом документе. Захвати с собой лучшего местного знатока-юриста и, не привлекая внимания, небольшой группой навестите его ближе к ночи.

– Может быть его с-сразу…

– Только в самом крайнем случае. Всё должно быть чисто. Мы здесь имеем пока хорошую репутацию освободителей и нам не к лицу лишние слухи, которые мы не сможем опровергнуть… Убрать глупого варвара-Волка лучше чужими руками и без свидетелей… Наши палачи – только в самом крайнем случае. Да, и пусть этот продажный, но полезный язычник из порта, Карав, прибудет в таверну раньше тебя, всё разнюхает и подготовит почву для переговоров. Не забудь: он обещал завтра раздобыть некий антикварный манускрипт, касающийся чёрного острова. И я желаю, чтобы он стал моим! Мы – высшая раса, а неверные – всего лишь неразумные младшие братья на задворках наших огромных пустынь. Их жизнь – ничто, если они не выполняют мои повеления. Ты ясно всё понял, визирь?

Визирь-Маг понял самое главное, о чём так явно намекал Эмир: желание правителя должно быть исполнено беспрекословно и любой ценой.

Он, не поднимая глаз, пополз назад на коленях:

«Не слишком ли большие почести для простого тысячника, которым ты, Эмир, был ещё недавно? Которого колотил в детстве приёмный отец, в юности был извозчиком, потом доносчиком в разведке? А теперь, захватив столицу Рая богатой империи на месяц, он мнит себя верховным владыкой всего мира? Собирателем древних земель пустыни там, где их никогда и не было. Как власть быстро затмевает разум даже удачливым военачальникам… Но одно его слово полководца и гладкий шёлковый шнур затянется тут же на моей шее. Это досадное недоразумение надо исправить при первой же его ошибке…»

Быстро восстановившись за несколько дней, К-Кэн возобновил ежедневные тренировки по общей подготовке и владению оружием. Когда он убедился, что поправился полностью, то решил своими глазами убедиться правда ли то, что рассказывают завсегдатаи таверны. К ночи он приобрёл на Дне полный наряд ночного вора: коричнево-чёрный плащ с тесёмками, штаны свободного покроя, мягкие сапоги, перчатки и остальные мелочи. Прихватил с собой и снаряжение: крюк-кошку, прочную тонкую верёвку, сплетенную из женских волос, черненные метательные ножи и прочие мелочи, для которых оказалось множество удобных карманов в плаще, куртке, сапогах и даже в шляпе. Облегчённая кольчуга и наручи завершили наряд.

Определив коня в стойло у знакомого собрата-Волка поблизости от Третьей стены, он прибыл к самой стене немного за полночь. Тогда движение на улицах стало заметно реже, но не на столько, чтобы одинокий всадник в чёрном вызывал пристальный интерес ночных дозоров башизуков.

Мысленно благодаря воров из Дна, которые выбрали ему в меру разношенную обувь, он крался, сливаясь с тенями, подбираясь поближе к стоянке пустынников-сторожей у главных ворот, чтобы прощупать текущую обстановку на эту ночь. Патруль башизуков в составе человек десяти с наступлением ночи развел большой костёр, метра два в высоты и грелся, громко переговариваясь. Подобравшись ещё поближе, К-Кэн затаился среди стволов поваленных деревьев, предназначенных для костра. Он и ранее среди десятка других языков изучал в детстве и общий язык пустынных кочевников. А за эти дни хорошо попрактиковался во владении им и неплохо понимал беглую речь, хоть некоторые слова доносились слабовато:

– Так Визирь-Маг сегодня ночью не поедет в Пустошь, это место шайтанов и джинов?

– Нет, – лениво отозвался второй. Он там побывал вчера – выдержал час в этом аду, потерял одного воина и ускакал, злой, как джин…

– Он и так всегда злой… А меня туда и на аркане не затянешь. А этот… сам лазит по зелёным болотам.

– Может, ищет клады?

– Ха, деньги его никогда не интересовали, он из влиятельной семьи…

– Говорят, что он там с деревьями разговаривает!

Все тут же зашикали на подвыпившего болтуна и сложили пальцы в охранные знаки, оглядываясь на высокую стену. Когда беседа возобновилась, К-Кэн под шумок отошёл подальше и выбрал подходящее место, где стена наверху была разрушена и стала значительно ниже. Раскрутив тонкую верёвку, он метнул вверх тройной крюк-кошку. Верёвка, извиваясь, исчезла в темноте, но вскоре вернулась обратно. Он успел подхватить её на лету, чтобы она не залязгала по камням, привлекая внимание стражи. С третьего раза крюк зацепился, и тогда он пополз по узлам верёвки вверх, вскоре пожалев, что не такой ловкий, как парни из клана Кошки, пока не добрался до гребня. Добравшись до верха стены, он наконец перевёл дух. Затем забросил ногу, чтобы перевалиться вовнутрь.

– Грумкх! – внезапно, как удар, послышалось у него над самой головой.

Он остолбенел от неожиданности: над ним стояло, раскорячившись, как пень, какое-то почти двухметровое кошмарное создание, которое вгрызалось в крепкую волосяную верёвку тёмными зубами. В темноте оно казалось неимоверно широким в плечах и было одето в старое рваньё, как последний нищий. Его лицо больше походило на морду гиены, вытянутое вперёд и покрытое коркой грязи. Заметив его, человек-гиена зарычал и оставил в покое наполовину перегрызенную верёвку. Зато подхватил с земли увесистую дубину, и двинулся на диверсанта.

К-Кэн же вовремя перекатился через гребень, и полутораметровая дубина только скользнула у плеча, царапнув ткань плаща. Волк не медля отпрыгнул подальше, пробежал десяток шагов и скатился кубарем по короткой лестнице, даже не чувствуя боли, когда ударялся головой о ступеньки. Но пролёт вниз оказался полностью разрушен и К-Кэн, вытащив новый моток верёвки, накинул петлю на каменный выступ. Подёргав узел и убедившись в его прочности, он спустился, как паук по паутине, вниз. Только там, он смог перевести дыхание, усевшись на мохнатую кочку.

– Чёрт знает, что делается! – только и вымолвил он вполголоса, оглядываясь по сторонам.

– Угу, – пробурчала басом кочка и зашевелилась.

Внезапно она стала подниматься и стала в конце концов поразительно похожа на косматого медведя. Недобро оскалив зубы, медведь утробно зарычал и сильно ударил с размаха длинной когтистой лапой. К-Кэн, шарахаясь в сторону, в сумраке вдруг разглядел, что это была не медвежья лапа. Оказывается, что этот человек из клана Медведя держал в руке полуметровый кусок железа наподобие коротких граблей с ржавыми загнутыми лезвиями, напоминающими когти горного медведя-гризли. К-Кэн стал с ним сражаться и сбежал, а вернее ретировался, поскольку, как он утешил себя, не известно, были ли у Медведя тут собраться.

И Волк, пружинисто отпрыгнул в сторону, уходя от следующего удара, а затем просто припустил дальше, вглубь Пустоши.

– Р-р-стой! – хрипел медведь, грузно ступая вслед и преследуя его.

Но кто мог догнать любого в меру испуганного Волка на пересечённой местности? Так и Медведь не смог и скоро отстал, шумно сопя, как носорог, и громогласно проклиная увёртливого противника. Отбежав несколько сот метров, стараясь не наступать на сухие ветки, К-Кэн нырнул в небольшую канаву, которая осталась от взбороздившего землю огненного заряда боевого мага.

«Я не убегал, а отступал!» – утешал он себя. – «Да и было бы от кого спасаться– какой-то там грязный увалень-гризли с граблями!»

Выдохнув смрадный воздух, он выругался вполголоса, не сдержав раздражение, поскольку отступать всё же не привык:

– Кошмар, клянусь острыми ушами Великого Волка!

Рядом из светящегося мха появилась голова странного существа, больше всего напоминающего крокодила с оленьими рожками.

– Вот-вот! Я и сам фигею! – прохрипела она.

К-Кэн дёрнулся, чтобы продолжить «отступление», но ноги завязли в глинистом дне. Тогда он выхватил меч и рубанул крокодила-оленя по шее. Голова неожиданно легко отделилась и отлетела, кувыркаясь, влево, на берег.

Чудовище же хрипло пробурчало, поднимаясь выше, и у него оказалась ещё одна голова и блестящее белое брюхо:

– Не дури, Волк: я же свой!

К-Кэн, шалея от такой живучести страхолюдины и не веря своим глазам, в запале сильно ткнул мечом, делая укол в область, где он полагал, у всех нормальных существ должно находиться сердце. «Свой» крокодил даже ухом не повёл. А лезвие меча скользнуло, заскрежетав по твёрдому материалу, похожему на закалённую сталь, и воткнулось в глину берега. «Свой» неожиданно резво сделал двойное движение щетинистыми лапами сверху, выбивая оружие, и рукоять меча выскользнула из захвата Волка.

Тогда он выхватил левой рукой кинжал и навалился на противника, норовя попасть «своему» в морду. У того тоже в левой руке одновременно нарисовался кинжал-рондел рыцарского образца. Чудовище перехватило в полёте руку Волка, а тот перехватил руку с ронделом. Так они вступили в ближний бой в котором один сдерживал второго. И крокодил стал тут же пригибать Волка, видимо обладая большой силой.

В этот момент неподалёку послышался треск сучьев и рёв человека-медведя:

– Рр-г-где он?

– Х-хгдето тут … неподалёку, – отозвался писклявый голосок с другой стороны канавы.

– Рр-трус! – с презрением отозвался медведь, и они оба затопали дальше, разыскивая Волка.

Во время этого диалога «свой» переборол-таки К-Кэна и, навалившись, заставил того опуститься вниз, в заросли терпкого мха. Волк упирался из всех сил, но потом и сам решил, что лучше переждать Медведя внизу, чем на виду.

Но не тут-то было. «Свой» выпрямился, видимо имея под ногами твёрдую землю, и мотнул гривой лохматых волос. Во все стороны полетели водоросли, мох и прелые листья.

Под ними в зелёных сумерках показалось грязное, в глиняных разводах, явно знакомое лицо.

– Стой, Волк! Да это я, Рогач, рыцарь-министр! Мы же ещё спасли тебя на острове Лопаты. Перестань наконец выёживаться!

К-Кэн, узнав наконец этого Быка, расслабился, опуская руку, и они разжали захваты.

– А что здесь, в грязи, делает высокопоставленный господин министр? – осведомился Волк.

– Хм, а ты? – с подозрением покосился на его рыцарь.

– Я-то просто прогуливаюсь тут… для моциона, – почему-то тихим шёпотом ответил Волк.

Бык вытащил из кармана плаща платок и аккуратно вытер лицо. Оглядев окрестности, он кивнул Волку и ответил тоже как можно тише:

– Беда пришла в город – стали пропадать люди. Одни говорят, что это дикие звери проникли в столицу и прячутся на задворках. А другие прямо кивают на эту Пустошь. Подчинённых у меня мало, вот я и решил прогуляться самому. Стража башизуков меня пропустила без споров, но сопровождение дать отказались наотрез. И едва я вошёл, на меня набросилась банда оборванцев, вооружённая неплохим оружием, здесь его ведь после битвы ох, как много валяется. Я едва отбился, их ведь было пять…десять… а скорее всего человек пятнадцать. И… отступил: сам понимаешь – бой слишком неравный даже для меня, рыцаря. Пришлось… хм… побегать, поползать и в конце концов спрятаться в этой канаве. Да, и к тому же отрубить голову хозяину ямы. Бандиты же, когда пришли по моим следам, как увидели голову над ямой, так сразу охолонули и подались куда подальше.

– Ну и как, установил, есть ли тут опасные субъекты? – усмехнулся Волк.

– Да вроде как есть несколько, так сказать… Но какие-то они все не такие, чтобы так ловко похищать людей, оставаясь не узнанными. В общем, ничего я толком не понял в этом зверинце Пустоши, и теперь самое время выбираться наружу.

К-Кэн огляделся, ориентируясь:

– А я ещё поброжу тут немного. Народ ещё говорил про странные стеклянные деревья. «Шепчущие», как их называют.

Бык заметно забеспокоился, поправляя ножны:

– Тебе мало приключений? Эти деревья ещё похлеще будут, чем остальные обитатели Пустоши.

Волк ничего не ответил, и они осторожно выбрались из вязкой канавы. Волк освободил из грязи свой меч, тщательно вытер чернённое воровской лезвие и снова вложил в ножны. Пытался почистить одежду, но та продолжала светиться слабым бледно-зелёным светом.

– Если я чего решил, то сделаю обязательно, – подвёл он черту. – Второй раз наведываться сюда не хотелось бы, так что надо наведать и деревья, про которые трусы несут полную чушь.

Бык что-то пробурчал в ответ, явно не желая остаться в одиночестве, и они, пригибаясь, как воры, побрели, перемещаясь короткими перебежками к искорёженным бывшим Садам. И уже вскоре услышали шёпот из чащи мерцающих деревьев:

– Идите к нам, люди…отдохните…

– Вы обретёте здесь наслаждение и получите все радости, которые только захотите…

– Идите сюда, друзья…дайте только прикоснуться к вам…

Они так и сделали, хоть Бык и держался на несколько шагов позади, утешая себя, бурча под нос:

– Кто-то же должен охранять арьергард!

Так они подошли почти вплотную к тихо качающимся в полном безветрии деревьям. Вблизи оказалось, что их перекрученные магией Ночи ночей стволы с полупрозрачными листьями шевелились, как толпа призраков. Шепчущие деревья жадно тянули к пришельцам ветви и листья, которые тихо звенели, как стекло. Бык не выдержал и схватил Волка за плечо, трясясь со неподдельного страха:

– Ты что, из железа, Волк? Да они нас съедят на раз!

И показал вглубь рощи. Там, едва заметные, стояли несколько людей. Узловатые корни оплели их ноги, и пульсировали, как живые. На лицах людей застыли идиотские счастливые улыбки наркоманов. Они разжали губы и снова заговорили свистящими голосами:

– Идите к нам, идите! Нам здесь всегда хорошо и все удовольствия мира доступны, не сходя с места…

– Вы же тоже хотите быть счастливыми? Каждый день…

– Никаких проблем и забот… Только удовольствие и счастье…

У Быка отвалилась челюсть, он вдруг поник, уронил руки и шагнул к роще. За ним медленно, как зомби, последовал и К-Кэн. Шаг за шагом они приближались к звенящим деревьям и странный неземной покой, и наслаждение стали постепенно наполнять их разум.

Когда до деревьев оставался шаг, К-Кэн быстро поднял руку, сорвал стеклянный лист и отпрянул назад, отталкивая и Быка. Над головами у них раздался яростный вопль шепчущих людей, и пронёсся шквал острых листьев.

Но люди уже убегали, пригнувшись на четвереньках, чтобы не попасть под обстрел острых, как стрелы листьев, отступая со всей доступной прытью. К-Кэн оказался впереди, а более тяжёлый Бык с пыхтением следовал за ним. Через несколько секунд несколько десятков листьев всё же настигли Рогача и ударили его в спину, зазвенев, как метательные ножи, рассекая рыцарский плащ. Но под ним оказались прочные рыцарские доспехи, и осколки стеклянных листьев в бессилии осыпались вниз. В тоже время удар оказался так силён, что смог сбить тяжеловесного Быка с ног. Перекатившись через голову Рогач вскочил, немедля, и припустил в тщетной попытке догнать легконогого Волка, молясь Великому Быку, чтобы тот не дал ему заблудиться в этом сумасшедшем месте.

Тут стали кричать и люди, уже оплетенные корнями деревьев-вампиров:

– Здесь чужаки!

– Не дайте им уйти!

И враз как-то всё вокруг зашевелилось: кустарник, редкие деревья, трава и даже, казалось, каменные руины.

Кустарник, как живой старался впиться в них колючками, колючая жёсткая трава опутывала ноги, а неясные, как призраки, тени с оружием в руках выступали из завалов зданий.

Рядом завопили, заставив обоих вздрогнуть, нечеловечески писклявые голоса:

– Да это же тот самый рыцарь, что почти сбежал от нас!

– Ату его! Ату!

И сначала пятеро, а потом и всё более, и более растущая толпа ночных татей начали дикую погоню за чужаками. Но Волк и Бык бежали так, будто от этого зависела не только жизнь, но и их бессмертные души. Волк, хорошо ориентируясь, бежал самой короткой дорогой, полагаясь на свою скорость. Преодолев половину дистанции, они уже увидели вдалеке ворота, но тут дорогу перекрыл медведь с когтистыми граблями. Он заревел, раскинув в сторону руки и со свистом взмахнул своим кошмарным ржавым оружием.

– Рр– они здесь! – заревел он, как стадо слонов.

Волк уклонился от удара и стал огибать Медведя по кругу. Рогач же, не снижая хода, подхватил с земли тяжёлый двуручный топор и, пользуясь тем, что его рукоять оказалась длинной, обрушился на Медведя. Тот каким-то образом умудрился отбить удар и тут же ответил не менее мощным, целя рыцарю по незащищённой шлемом голове. Бык отпрыгнул с резвостью молоденького телёнка и ржавые когти пронзительно заскрипели по стали нагруднику, с треском разрывая плащ и царапая сталь.

И тут же сбоку ударила увесистая дубина подкравшегося человека-Гиены, но опять боевой нагрудник выдержал, хоть и вогнулся вовнутрь, в который раз спасая Быка. Рогач в боевой ярости заревел в ответ, не уступая. И, используя многолетнюю выучку оруженосца, мгновенно ткнул топором Гиене в лицо. Хрустнули ломаясь зубы, и Гиена заскулила, падая на бок и прикрываясь. В это время сбоку приковылял косматый Медведь, но Бык уже увереннее провёл серию ударов, запутывая врага, и оглушил нападающего, выведя его из строя.

К-Кэн в это время сразился сразу с двумя более мелких бандитов, больше напоминающих метровых крыс. Скорее всего это оказались степняки, которых так изменила Пустошь. Их клинки заскрипели по его кольчуге, а молот, вылетев из темноты, сломал ребро с левой стороны. К-Кэн качнулся назад, провоцируя переднего противника, и когда тот ринулся на него, нанизал нападающего на меч, пробив кожаный доспех стремительным уколом в грудь. Освободив лезвие, он отбил удар второго и обратным движением уложил врага, перебив ему кость бедра.

Тут же ему пришлось присев на колено, чтобы уйти от удара рыцарским молотом-клевцом следующего нападающего – Крысы. И когда оружие пронеслось на палец выше головы Волка, он дотянулся до врага, почти разрубив его пополам диагональным ударом. Меч застрял в доспехах воина-Крысы, и Волк не стал с ним возиться. Он подхватил клевец и закричал Быку, метнув засапожный кинжал в четвёртого:

– Уходим, Бык! Их слишком много!

Бык в исступлении заревел ещё громче и взяв во вторую руку грабли Медведя, стал крутить ими с неимоверной быстротой, выписывая круги и восьмёрки и поражая всех, кто рисковал приблизиться.

Потом они, прорвав в окружении брешь, рванулись снова вперёд, хотя сзади на ноги буквально наступала стая дико вопящих обитателей Пустоши. Им пришлось бежать вправо, поскольку путь к воротам оказался перекрыт бандой ощерившихся сталью Котов. Подбежав к стене, Бык закричал:

– Готовь верёвку для спуска!

Они взлетели наверх по лестнице, только ненамного обогнав нападавших. Наверху К-Кэн обнаружил, что многочисленные удары противников рассекли в нескольких местах запасную верёвку, обмотанную вокруг пояса, и завязать десяток узлов они не успеют никак.

– Верёвка порезана! – сжал он кулаки.

А внизу бесновалась толпа бандитов, которая к тому же с каждой минутой всё увеличивалась. Двое против ста? О продолжении схватки не могло быть и речи.

Бык выглянул наружу, ужаснулся и отступил назад: после падения с такой высоты уже не выжить.

Заметив кучу камней, К-Кэн тут же стал их скатывать вниз, а Бык рубить головы особенно нетерпеливым врагам, карабкающимся по лестнице. Заманив вверх как можно больше нападающих, они внезапно развернулись и побежали, пригибаясь, вдоль гребня стены. Но следующая лестница вниз оказалась разрушенной пожаром. Выругавшись, они припустили и на всей скорости понеслись дальше. И как оказалось – только для того, чтобы увидеть, что и последующая тоже поломана и обуглена магическим ударом. Тогда они съехали до половины высоты стены по трещащим перилам, а там Бык поднатужился, выворотил из стены балку, и они спустились по ней почти до самой земли. Бык столкнул балку в сторону толпы, перекрывшей дорогу к отступлению, и они прорвались сквозь толчею, ожесточённо размахивая оружием и при случае прикрывая друг друга. Подбегая к воротам, Бык, обернувшись, закричал в досаде:

– Стража закрыла створки!

– Ломай! – ответил К-Кэн, наугад размахивая топором и клевцом, пятясь к воротам.

Рогач, набычившись, разогнался и пробил, как таран тонкие доски временных ворот. Стража, сидевшая в пяти шагах от рухнувшей створки, едва успела вскочить, а потом изготовить оружие. В это время Бык уже пробежался прямо по углям костра между суетящимися и сонными башизуками, разметая пылающие головешки. За ним вплотную, закрыв от жара лицо полой плаща, следовал К-Кэн.

Тут вдруг одежда на них вспыхнула, и они, как два факела промчались перед оторопелой стражей и побежали к уже близким домам Верхнего города.

Стража же и не последовала, конечно, за двумя огненными джинами. Тем более, что им пришлось иметь дело с разъярённой толпой разбойников Пустоши, вырвавшихся из пролома ворот. Завязался бой: десяток башизуков против толпы разномастных бандитов, захлестнувшей их со всех сторон.

В это время оба «огненных джина» из последних сил добежали до первого же канала и погрузились в воду с головой. Когда огонь потух, они в рваной и прожжённой одежде направились дальше, и здесь их ждал новый сюрприз.

– Моего коня украли! – рвал и метал рыцарь. – Куда катится столица Рая?!

К-Кэн его утешил:

– Прямиком в ад, дружище мой помятый. Некоторые уже так и стали называть наш город: «столица Ада».

Пришлось идти дальше по безлюдным улицам пешком. Пришлось взгромоздиться вдвоём на коня К-Кэна и продолжить путь на крайне недовольным перегрузкой животном. Наконец они добрались до маяка, обожжённые, побитые, а местами и окровавленные, они наконец, попали в заботливые руки ахающих и охающих служанок. Те обработали и перевязали их раны, затем оба едва перекусив, тут же свалились по постелям.

Бык даже отказался от несколько навязчивой компании одной из них, клан Быка, которой было бы лестно провести время с самим министром в его особняке. Но Бык остался на ночь в таверне. Просто ему было стыдно признаться, что у него так и не было своего дома, а проживал он у бедных родственников-крестьян, в Нижнем городе, для которых уже явно становился обузой. Поэтому сославшемуся на кражу коня господину министру-рыцарю пришлось спать на конюшне, на охапке сена.

И там, выставив не в меру настырную служанку, которая уже стала торопливо раздеваться, он, лёжа на душистом сене, вдруг почувствовал себя в уюте и полной безопасности.

Хотя ему и снились крокодилы, гиены, крысы и всякая другая нечисть, которая скалила зубы и норовила пырнуть его ржавыми клинками, он невесомо парил над ними в недосягаемости и только посмеивался…

Утром К-Кэн едва смог провести тренировку, так как тело, щедро покрытое порезами и ушибами, настоятельно требовало достойного отдыха. Не лучше обстояло дело и у рыцаря-министра. Пожалуй, даже похуже: он едва ковылял, опираясь на палку-костыль, а всех просителей отправил к дьяволу, доведя до них, что министр тоже должен когда-то отдыхать.

Основная толпа, конечно, с ворчанием удалились, но несколько десятков всё же имело наглость, ссылаясь на какую-том, виде те ли срочность, снова явиться в таверну и настоятельно требовать приёма:

– Торговые корабли не могут отплыть без вашей визы!

– Товар портится, а стража не пропускает наш караван без вашей печати!

– Господин министр! Я тут уже в третий раз…

У рыцаря голова шла кругом от всех этих просьб. Если бы не К-Кэн, который как-то кстати знал правовую часть имперского Кодекса торговли и несколько языков, ему пришлось бы снова, как всегда, идти на поклон к Караву. К-Кэну же пришлось выделить Рогачу крохотную комнатушку в сарае, срочно расчистив её от мебели, где смог уместиться только небольшой стол и две табуретки. Там министр и начал приём купцов – как-никак «взялся за гож, так не говори, что не дюж».

Через несколько часов, когда он устал делать умное лицо и понимающие глаза, а давать пояснения приходилось К-Кэну, он вынес указ, торжественно огласив:

– Назначаю вас, Кэн, ответственным секретарём со всеми вытекающими отсюда последствиями. Будем считать, что испытательный срок и присягу вы уже принесли.

– А жалование? – ухмыльнулся К-Кэн.

– Жалование? Вы как-то говорили: «деньги потом», верно? Давайте пока ограничимся привилегиями.

– Да? И какими, позвольте узнать?

– Личная неприкосновенность! Неподсудность и невозможность ареста без предъявления обвинения за моей подписью. Право перемещений в любое время где угодно и входа в любые помещения. Право носить и в мирное время оружие и отбирать его у других без суда и следствия.

К-Кэн вздохнул, пряча улыбку:

– Маловато будет… Я ведь, понимаешь, человек занятой.

Рыцарь не выдержал:

– Имей совесть! Да я без тебя вообще пропаду! Не идти же к Караву. И так пришлось назначить его временным начальником порта, иначе я бы вообще рехнулся от прибоя этих бумаг! А когда через месяц император заявится, подонок Карав исчезнет, а меня отправят на плаху? Мне что, на колени перед тобой стать? Так ведь стану! Вот сейчас…

К-Кэн с тоской выглянул в небольшое оконце:

– Вот-вот. Именно поэтому я не желаю в эпоху смуты никакой ответственной должности.

– Выбирай любую!

– Тогда… тогда меня устроит должность переводчика при его сиятельстве единственном министре. Неплохо бы ещё и на грудь такую же симпатичную пайцзу-пропуск, как у тебя. Права вышеперечисленные тоже можно оставить: могут и пригодиться. Жалование…

Бык возмутился:

– Я и сам не получил ещё ни таллера! Осталось пару медяков на чай и чёрный хлеб!

– Плохой ты министр, если сидишь без денег! Жалование надо ценному переводчику назначить достойное, тем более, что он может начать плохо переводить. А таллеры будем забирать с Карава. Буквально за каждый удар твоей большой печати и за подпись под любым документом. То есть буквально сейчас ты издаёшь указ, что никакая официальная бумага не имеет силы без оплаты пошлины в казну столицы без твоей печати… Написал? Подписал? Печать министра? Теперь пусть размножат и развесят по всему порту и столице. Карав вскоре прибежит, как поджаренный! Спуску ему не давай и прикидывайся дурачком: это у тебя лучше всего получается! А пока давай дальше разбираться с жалобами и прошениями. Следующий!…