Текст книги "Последний рыцарь империи"

– Одно могу сказать точно, – начал говорить Судоплатов, все еще продолжая волноваться, – украинские эмигранты утонули в бесплодных дискуссиях по вопросу о том, кому предстоит вершить судьбу будущей Украины. Полностью отрезанные от реальной жизни на Украине, они не понимают сущности социальной политики на Украине, тех процессов, которые там уже происходят, не знают, например, о существовании потребкооперации на селе, были очень удивлены, узнав о подъеме литературы и искусства. Да и языком родным практически уже не владеют, мешая украинские слова с немецкими. В это же время, не без нашей помощи, между главарями украинских националистов, точнее, между их старой гвардией в лице Шухевича и Коновальца и молодыми шакалами в лице Бандеры, уже началась борьбе за верховенство власти.

Сталин слушал внимательно, а в том месте, где Судоплатов упомянул о борьбе между ними, даже улыбнулся…

Судоплатов продолжал докладывать:

– Особо отмечаю, что реальную угрозу для нас представляет Коновалец, поскольку он единственный, кто имеет не только обученных людей, но и прямой выход на немецкий Абвер и на их деньги. Правда, против его использования немцами выступает Польша, которая сама хочет сделать националистов своими союзниками в решении собственных территориальных вопросов.

– Каковы ваши предложения?

Судоплатов задумался, продолжал молчать и Ежов. Тогда Иосиф Виссарионович снова посмотрел на Судоплатова.

– Сразу не готов ответить… Надо подумать, – ответил чекист.

– Подумайте… Это разумное решение. И ровно через неделю представите мне лично свои предложения. Неделю я подожду…

Уже на улице Судоплатов, прежде чем сесть в машину наркома Ежова, бросил мимолетный взгляд на одиноко святящееся в ночи окно кабинета, в котором продолжал работать Сталин.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

Кирилл не отрываясь следил за Судоплатовым и внимательно ловил каждое слово генерала, который доверительно посвящал его в свою жизнь и в жизнь страны, будущим защитником которой должен вскоре стать и он сам.

– Понимаешь… Уже под утро, вернувшись из Кремля домой, я вдруг вспомнил прочитанную в детстве книгу и сразу же представил себя этаким рыцарем Камелота, который только что присягнул на верность своему королю.

– Красиво… – заметил Кирилл.

– Ну а дальше… Когда нам стало известно, что Сталин любил работать по ночам, когда ничего не мешало думать, то и в НКВД на ночное дежурство мы обязательно стали оставлять кого-то из руководства и по одному человеку в каждом отделе, чтобы в любой момент дать Сталину необходимые ему сведения. Ровно через неделю мы снова приехали в Кремль. Скажу честно, сердце от волнения билось так, что я боялся, как бы оно не выскочило…

Воспоминания:

Кабинет Сталина

Нарком Ежов и Судоплатов снова стояли в кабинете Сталина, который слушал предложения Судоплатова.

– Товарищ Сталин, при непосредственном участии товарищей Слуцкого и Шпигельгласа мы предлагаем направить группу из трех сотрудников украинского НКВД в качестве слушателей в нацистскую партийную школу Лейпцига. И вместе с ними одного, не слишком сообразительного националиста, для достоверности. После чего мы будем иметь полную информацию о будущих руководителях националистического подполья, которых немцы готовят как своих помощников на случай захвата ими территорий Украины. В беседе с Косиором и Кирилловским в Киеве перед нами был поставлен также вопрос о предполагавшемся провозглашении независимой Карпатской Украинской республики, и мы уже начали там срочную ликвидацию бандподполья, адреса руководителей которых нам известны. Предлагается также арестовать командиров Красной армии из числа украинцев, фамилии которых неожиданно появились в украинской эмигрантской прессе и которые якобы лояльны к националистам. Но главным и наиболее опасным для нас врагом мы продолжаем считать именно Коновальца. Слуцкий и Шпигельглас готовы подготовить операцию по его ликвидации.

Когда Судоплатов замолчал, Сталин встал и начал ходить по кабинету, обдумывая услышанное. Было такое впечатление, что он получил поддержку личным замыслам, которые теперь совпали с предложениями руководства внешней разведки. И когда Сталин, остановившись напротив Судоплатова, стал говорить, тот понял, что все последующие слова будут обращены к нему лично:

– Поймите меня правильно. Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель обезглавить движение украинского фашизма накануне возможной войны с Германией и заставить этих бандитов и дальше уничтожать друг друга в борьбе за власть.

Чекист согласно кивнул головой.

– Товарищ Судоплатов, а каковы слабости и привязанности Коновальца? Постарайтесь их вспомнить.

– Он очень любит шоколадные конфеты, – произнес офицер, мгновенно вспомнив о подарке, который преподнес ему Лебедь при встрече, да и позже. – Куда бы мы с ним не приезжали, он первым делом покупает там самую шикарную коробку конфет.

– Тогда пусть это будут конфеты… А теперь скажите мне, правильно ли вы понимаете политическое значение боевого задания, которое мы вам собираемся поручить?

– Да, товарищ Сталин. И заверяю вас, что отдам жизнь, если потребуется для выполнения задания партии.

– Желаю вам успеха.

Он пожал им руки, после чего Ежов вместе с Судоплатовым вышли из его кабинета.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

В гостиной на какое-то время повисла тишина. Курсанта Карпицкого ошеломила простота, с которой говорилось о ликвидации пусть и врага, но человека. И ему теперь хотелось понять, как Судоплатов мог на это согласиться. И он замер в ожидании следующих слов генерала.

– А теперь как на духу, и хочу, чтобы ты меня, Кирилл, правильно понял. Вернувшись домой, я вдруг осознал, что нечаянно или от волнения согласился убить человека. Что же произошло со мной в Кремле? Я, который за многие годы работы в ВЧК единственный раз стрелял из своего маузера по тем бандитам, которые во Львове убили хорошего человека и журналиста. Неужели сказалось магическое умение Сталина очаровывать собой, подчинять своей воле?

– Но ведь и отказаться, как я понимаю, было равносильно самоубийству, – произнес курсант, уже и сам понимая, какие за этим могут последовать действия.

– Поверишь ли, но дальше все было, как это сейчас говорят, на… автопилоте. Гигантская ликвидационная машина НКВД была приведена в действие. Сотрудники отдела оперативно-технических средств, если не ошибаюсь, Барановский и Тимашков, разработали и сконструировали, а потом показали мне свое взрывное устройство, внешне выглядевшее, как коробка шоколадных конфет. Она даже расписана была в традиционном украинском стиле. Они же показали мне, как оно приводится в действие. А потом я снова и уже вместе со Шпигельгласом был вызван в кабинете наркома Ежова.

Воспоминания:

НКВД. Кабинет Ежова

Ежов ждал, пока Шпигельглас, который имел уже большой опыт работы за границей и в те годы отвечал за «литерные операции», связанные с ликвидацией наших перебежчиков и невозвращенцев из числа сотрудников спецслужб, закончит мой инструктаж. После чего нарком открыл свой сейф и молча положил на стол пистолет «Вальтер», который взял Шпигельглас.

– Товарищ Судоплатов, повторяться не буду. Если все готово для выполнения операции, то начинайте, – были единственные слова Ершова.

Коридоры НКВД

Когда Судоплатов и Шпигельглас вышли от Ежова, Сергей Михайлович передал пистолет Судоплатову:

– Держи, Павел Анатольевич! Что ты на меня смотришь? В случае провала операции и угрозы захвата тебя противником, ты должен действовать, как настоящий мужчина, чтобы ни при каких условиях не попасть в руки полиции… Извини, Павел, но таковы здесь правила. И знай, что если тебя схватят, то мы тебя не знаем…

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

– Этот его совет мне в свое время очень помог…

После этих слов Судоплатова, Кирилл резко поднялся с кресла, чтобы сказать, что его сейчас возмутило до глубины души.

– Ну ни хрена себе… Он же вам фактически приказал там умереть…

– Его понять можно. Правда, должен тебе сказать, что он провел со мной весь тот день, обсуждая различные варианты моего ухода с места акции. Снабдил меня сезонным международным билетом, действительным на всей территории Западной Европы, выдал паспорт на имя чешского гражданина Новака и дал три тысячи долларов…

– Вот это да, – тут же отреагировал курсант. – По тем временам это же было целое состояние…

– Да. Кстати, по его совету я должен был обязательно и сразу же после ухода с места ликвидации изменить внешность: купить костюм, плащ и шляпу в ближайшем магазине. В общем, через два дня я был уже в Мурманске.

– А как же ваша жена?

– Она не знала об истинной цели моего задания. Этого не знал никто в НКВД, кроме наркома Ежова, Слуцкого и Шпигельгласа. Плюс двое технических сотрудников. Единственный человек, с которым я не сумел попрощаться, был Абрам Аронович, и я очень об этом жалею до сих пор.

– Уточните, пожалуйста… – попросил Кирилл.

В день отплытия из Мурманска в газете «Правда» я прочитал, что Слуцкий скоропостижно скончался от сердечного приступа. Я глубоко уважал Слуцкого как опытного руководителя разведки, и в человеческом плане он во многом помог и мне и Эмме. Знал, что он был болен и в последнее время иногда, как в свое время и Менжинский, принимал посетителей, лежа на своем диване. Понимаешь, второй близкий мне в НКВД человек, после Менжинского, также умирает от сердечной недостаточности. И второй человек, который при внешних признаках здорового человека начинает ослабевать буквально на глазах.

– А может быть, их, как много знающих, свои же чем-то пичкали…

– Теперь уже точно этого не исключаю. Я-то, наивный, после ареста Жабина успокоился, считая, что мы выкорчевали этот плевел из своих рядов, а как показало время, очень сильно заблуждался. Была, да и есть, как я понимаю, до сих пор еще одна сила, которая творила свой собственный суд, и мы об этом даже не догадывались. Однако вернемся к моей последней встрече с Коновальцем. Игра, продолжавшаяся с ним уже более двух лет, очень скоро должна была завершиться. Шла весна 1938 года, и мы уже хорошо понимали, что война неизбежна и то что во время этой войны Коновалец возглавит ОУН и будет в ней на стороне Германии.

– И каким образом вы должны были до него добраться? Опять через болото?

– Боже упаси. Для прикрытия, я был зачислен радистом на грузовое судно «Шилка», как мне и пообещал в свое время Лебедь.

Воспоминания:

Мурманск. Борт торгового судна «Шилка»

Вместе с Судоплатовым, который, как мы сказали, был теперь господином Новаком, на борт торгового судна поднялся и сотрудник отдела оперативно-технических средств НКВД Тимашков, который в нужно время должен был активизировать и передать взрывное устройство.

Во время морского перехода, благо, что погода была ясная, Судоплатов позволял себе часами стоять на палубе. Скорее всего, собственное обостренное чувство ответственности за порученное дело заставляло анализировать все новые и новые возможные маршруты совершения ликвидации и последующего его отхода после встречи с Коновальцем. И отхода, как вы понимаете, не на судно, где он был известен людям Коновальца как радист и с борта которого он уже успел узнать, что местом встречи будет Роттердам. Таким образом отходить ему предстояло через всю Европу.

Беспокоился он и за Эмму, которая, поди, и сама уже поняла, что скорый отъезд в Мурманск связан с командировкой в Западную часть Европы, а никак не на Украину.

Возвращение в реальность:

Лес вокруг дачи Судоплатова

Продолжение разговора генерала и молодого курсанта состоялось уже во время их прогулки по лесной дороге, благо что снега было немного. Судоплатов вспоминал подробности покушения на Коновальца, а Кирилл внимательно его слушал, а если что-то было непонятно, то задавал уточняющие вопросы.

– Уходя с судна в порту Роттердама, я предупредил капитана, что, если я не вернусь к вечеру, чтобы они срочно отплывали, не дожидаясь моего возвращения. Тимашков у самого трапа активизировал взрывное устройство и передал мне его. Его особенность заключалась в том, что в вертикальном положении этой коробкой конфет можно было проломить голову человеку, но как только коробочка принимала горизонтальное положение, то внутри ее самопроизвольно приходил в действие часовой механизм, который был рассчитан ровно на тридцать минут. Это, как я тебе уже сказал, и была та самая бомба в коробке из-под шоколадных конфет.

– Но ведь за тридцать минут что угодно может произойти, – предположил курсант.

– Все верно, коллега. Я и сам об этом постоянно думал. Очень мне не хотелось, чтобы погибли невинные люди.

– А что, других вариантов не было?

– Рассматривали мы и другие варианты, например, наезд машиной или выстрел в упор. Но вся сложность заключалась в том, что Коновальца всегда сопровождал некто Барановский, человек большой физической силы, обладающий отменной реакций и при этом чрезвычайно подозрительный. Именно поэтому остановились на бомбе, причем кто-то еще должен был нейтрализовать на какое-то время и этого самого Барановского. И я на это, если честно, очень надеялся.

Воспоминания:

23 мая 1938 года. Роттердам. Площадь перед рестораном «Атланта»

День был солнечный и теплый. Судоплатов издалека увидел, что Коновалец уже сидит в зале ресторана у самого окна. Он уже собрался было идти на встречу с ним, как что-то заставило его обернуться. Так и есть, его догонял Тимашков.

– Что-то случилось? – спросил его Судоплатов.

– Я подумал, что лучше мне самому увидеть действие, а главное, результат. Если что-то пойдет не так с техникой, то отвечать придется мне. Если честно, то не хочется. Так что я как бы вас подстрахую… – И показал свой револьвер.

– Это опасно, но в принципе я с вами согласен. Только наблюдать прошу на расстоянии, а вернувшись на судно, дать команду к срочному отплытию.

– Обещаю, – сказал Тимашков и быстрым шагом ушел вперед, а когда Судоплатов сам подошел к входу в ресторан «Атланта», то чекист, уже сидя на лавочке, благодушно кормил голубей.

Когда Павел подошел к Коновальцу, тот встал, и они обнялись. Судоплатов достал из внутреннего кармана пиджака свою коробку с конфетами, положив ее на стол, тем самым активизировав взрывное устройство.

– Подарок родному пану, а мне, к сожалению, нужно срочно вернуться на судно. Там какая-то проверка. Предупредить никак не мог, вот и пришлось чуть ли не бежать всю дорогу. Прошу пана меня извинить…

– Не извиняйся… И за добрый подарок спасибо. Кстати, сколько ты уже в плавании?

– Три месяца, а что…

– Свожу тебя сегодня в публичный дом. Сделаю подарок. Посмотришь на заграничных баб. Да и сам там немного расслабишься…

И тут Судоплатов реально, как школьник, покраснел.

– Так ты у меня что, девственник? Мы это сегодня обязательно исправим… Ну, беги, чтобы не попало…

Выйдя из ресторана, Павел сразу же свернул в боковую улочку и вошел в ближайший магазин мужской одежды.

Когда из магазина уже вышел полностью преображенный молодой мужчина, со стороны площади раздался взрыв. Люди, находящиеся на улице, побежали на площадь. Судоплатов, стараясь не показывать своего волнения, направился в противоложную сторону улицы, что вела к железнодорожному вокзалу.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

Нагулявшиеся на свежем воздухе, генерал и курсант вернулись домой, где Кирилл продолжал допытываться о событиях, которые последовали уже после покушения на Коновальца.

– Уже через полчаса на поезде я пересек бельгийскую границу, а вечером был в Париже. Но решил не останавливаться в парижском отеле, чтобы не проходить регистрацию, и почти всю ночь провел в кинотеатре, рано утром сходил в парикмахерскую, чтобы побриться и помыть голову, и днем встретился с сотрудником нашей разведки Агаянцем, работавшим третьим секретарем советского посольства в Париже. И уже он на такси повез меня в Булонский лес.

Воспоминания:

Булонский лес. Придорожное кафе

Такси остановилось у придорожного французского кафе. За все то время, что прошло после ликвидации, у Судоплатова не было ни возможности и желания что-либо поесть. И вот теперь он решился наконец-то плотно позавтракать.

Когда Павел Анатольевич уже начал пить кофе, наш сотрудник, который понятия не имел о задании Судоплатова, передал ему утренний номер парижской газеты. Об инциденте в Роттердаме там не было ни единого слова, но зато была большая статья о чистках, которые проводились в России и где нарком Ежов был назван ближайшей жертвой этой компании.

– Возьмите пистолет, – сказал сотруднику посольства Судоплатов и передал его, уже завернутым в платяную салфетку. – И дайте мне листок бумаги с ручкой, чтобы я написал вам срочное сообщение для Москвы.

Павел быстро написал следующие слова: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам».

– Повторяю! Это надо передать срочно! – сказал Судоплатов и лишь после этого допил остатки своего кофе.

– Я отвезу вас сейчас на явочную квартиру, чтобы вы могли отдохнуть, а сам поеду в Париж для передачи вашего сообщения.

– Благодарю за завтрак! Я готов ехать…

И такси помчалось в пригород Парижа.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

Утром Кирилл с помощью лопаты очищал от снега площадку перед крыльцом. Старый чекист, выйдя на крыльцо, не удержался, чтобы не слепить снежок, и первым же броском попал курсанту в плечо. После чего еще какое-то время они поиграли в снежки. Когда спонтанная игра закончилась, Судоплатов, входя в дом, сделал курсанту замечание:

– Мог бы и не так старательно бросать снежки мимо меня. Кстати, о моменте смерти Коновальца я прочитал уже позже в прессе. Писали, что лидер украинских националистов, путешествуя по фальшивому паспорту, погиб при взрыве бомбы на улице. Существовало еще три уже как бы официальные версии его убийства: либо его убили большевики, либо соперничающая группировка Бандеры, либо поляки в отместку за убийство генерала Перацкого.

– А как получилось нейтрализовать этого телохранителя?

– Барановский был вызван из Германии и ехал на эту встречу поездом. И, скажем так, что-то произошло на путях. В результате он прибыл на место нашей встречи лишь через час. Эта бестия был умным и хитрым. Он знал, что у Коновальца должна была состояться встреча с курьером-радистом с советского судна. Именно на встречу с ним и шел тогда его любимый «фюрер». И Барановский лично перешерстил все советские торговые суда, которые стояли тогда в порту Роттердама. Именно там в первый раз и всплыла фотография, на которой я был изображен вместе с Коновальцем.

– Так кто-то погиб в результате того взрыва… – поинтересовался этой деталью курсант.

– Притом что взрыв был очень мощным, к счастью, кроме самого Коновальца, легко раненными оказались лишь двое случайных прохожих. Эти подробности я узнал лишь в Москве, куда добирался, ты не поверишь, через Барселону, и уже оттуда на пароходе, который пришвартовался в Ленинграде, а утром следующего дня меня встречали на Ленинградском вокзале. Там я и увидел своего нового начальника Пассова, назначенного вместо Слуцкого. С ним были Шпигельглас и моя жена…

Воспоминания:

1938 год. Москва. Ленинградский вокзал

Кроме носильщиков и небольшого числа встречающих прибывающий поезд на перроне была еще группа людей, один из которых был в форме НКВД, и люди, выходившие из вагона, сначала впадали в некий ступор, не по их ли душу стоял на перроне этот начальник карательных органов.

– Поздравлю вас, товарищ капитан госбезопасности, с благополучным возвращением, – начал с приветствия Пассов, одновременно протягивая руку для пожатия.

– Спасибо, но если точнее, то старший лейтенант! – ответил ему Павел, взгляд которого был устремлен на Эмму.

– Насколько мне известно, уже капитан… Рад за вас! Надеюсь, что сработаемся. – Далее Пассов уже обращался к Шпигельгласу: – Распорядитесь, чтобы капитана Судоплатова с женой отвезли домой. Пусть отдохнет с дороги, а завтра с утра вместе с вами ко мне, поговорим о результатах операции.

– Спасибо… – еще раз произнес Судоплатов и тут же распахнул объятия для жены.

Пока они шли к выходу с вокзала, Пассов уже что-то выговаривал Шпигельгласу, а Эмма улыбалась, глядя на мужа, искренне радуясь тому, что вернулся, что жив.

Квартира Судоплатова в Москве

Они оба лежали в кровати. И молчали. На столе стояли остатки пиршества, которое устроила Эмма Карловна по случаю возвращения мужа.

– Пообещай мне, Судоплатов, – начала Эмма, – что ты больше никогда не согласишься на выполнение такого рода заданий. Они, как говорят англичане, имеют длинные тени, которые рано или поздно непременно наведут на твой след, а мне бы этого не хотелось…

– Обещать не могу, но постараюсь, – ответил Павел и, взяв ладонь жены, нежно ее поцеловал. – А сейчас, если не сложно, не откажите в любезности принести мне чашечку кофе.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

Генерал и курсант в то утро тоже пили кофе со сливками. На столе были также хрустящие тосты, масло, нарезанная ветчина и сыр.

– А кто такой этот Пассов? – неожиданно поинтересовался Кирилл. – Насколько мне помнится, он и года не проработал начальником иностранного отдела.

– Зельман Иссаевич Пассов? Он родился в семье приказчика и, подобно мне, в возрасте 14 лет пошел в Красную армию… Единственное, чего ему явно недоставало, так это образования. У него было 3 класса начальной школы и школа ОГПУ. Есть такие люди, как я уже понял, которых временно ставят на ответственные должности, пока не подберут соответствующую кандидатуру. И их не жалеют, когда нужно найти, например, козла отпущения. Пассов, как я уже понимаю, из такой команды. Он действительно проработал у нас чуть более полугода. В 1938 году был арестован и вскоре расстрелян.

– А за что?

– Официально за фальсификацию уголовного дела.

– Вот эта да…

– Я так понимаю, что он по чьей-то указке уничтожил важные документальные свидетельства, без наличия которых некий человек оказывался уже неподсуден.

– Значит, трех классов образования хватило, чтобы решиться на такое дело. А что он был за человек?

– Он не был нашим… По крайней мере, по духу. Всегда строго ухоженный, причесанный, по часам обедающий. Он жил по подобию кого-то, кто олицетворял, в его понимании, некий идеал чекиста.

– А может быть, Троцкого? – предположил Кирилл.

– Могу предположить, он был под чарами какой-то волевой женщины, которая через него и вела свою игру. Она же следила и за его имиджем. То есть, пользуясь им и при этом отдаваясь ему, она, очевидно, спасала от смерти того, кто был ей близок или нужен?

– Скорее всего, вы правы. Знать бы, кто была та женщина и кого она спасала.

– Я думаю, что это узнать не очень сложно, достаточно две-три недели посидеть в архивах. При желании можешь сам себе ответить на этот вопрос.

– Я подумаю. А пока вы мне лучше расскажите, что было на Украине после смерти Коновальца?

– Могу лишь сказать, что, посеяв ветер, очень быстро нам пришлось пожинать настоящую бурю. Бандера, как только был освобожден из тюрьмы, собрал в Кракове конференцию, на которой был создан главный революционный трибунал. Члены трибунала тут же вынесли смертные приговоры «за предательство дела освобождения Украины» Мельнику, который стал новым вождем после убийства Коновальца. Затем с показной жестокостью ликвидировали приближенных Коновальца: Барановского, Сциборского, Грибивского и Сушко в Житомире и во Львове. Причем вместе с семьями. Позже в Полтаве убивают Лемека, также выпущенного из тюрьмы. В течение первого года было убито около 400 мельниковцев, а в ответ более 200 бандеровцев.

Карпицкий уже мысленно видел то, как людей расстреливали или взрывали в машинах, убивали на явочных или в своих квартирах, вырезая вслед всю семью, топили в болотах или вешали в лесах.

– Кирилл, ты куда-то улетел в своих мыслях…

– Извините, товарищ генерал. Просто представил себе эту картину… Ну ладно, Барановский или кто-то другой, но при чем их семьи, дети? И вот еще что, Кирилл Анатольевич, я ведь почти ничего не знаю про вашу жену?

– Изволь. Она всегда была для меня идеалом настоящей женщины. Терпеливой, сдержанной, умеющей сконцентрироваться с целью выполнения поставленных перед собой целей. Да и судьба ее не менее драматична. Отец – сплавщик леса, погиб, когда ей было всего десять лет. Она стала работать, чтобы содержать семью, где кроме нее было еще восемь детей. Так что нас с Эммой Карловной действительно многое сближает. Я тоже потерял отца в возрасте десяти лет и в силу этого рано повзрослел. Уже в Харькове она заставила меня начать заняться изучением права в местном университете. А после того как меня перевели в Иностранный отдел, Эмма стала интенсивно заниматься со мной иностранными языками.

– Павел Анатольевич, я в последнее время часто задаюсь вопросом: а нужно ли будущему бойцу внешней разведки заводить семью? – спросил Кирилл генерала.

– Для начала могу сказать, что у каждого разведчика-нелегала, после того как он много лет проработал за границей, поверь мне, возникает дилемма о возвращении домой. Единственное, что всегда заставляет нас возвращаться – это любовь к женщине, а уже затем любовь к Родине. Помните Гришу Мелехова, героя романа Михаила Шолохова «Тихий Дон», который в 17 лет влюбился в Аксинью. Много потом событий прошло, и мировая война, и революция, а он каждый раз возвращается в родной хутор к своей первой любви… Главное, это каждому суметь найти свою Эмму. На этом мы, пожалуй, закончим нашу беседу. Вам с утра, как я понимаю, нужно быть на занятиях, а посему ложитесь сегодня пораньше. Завтрак найдете на столе и знайте, что, при необходимости, вы всегда теперь можете найти меня на этой даче.

После этого Кирилл поднялся на второй этаж, а Судоплатов прошел в кабинет. Какое-то время посидел в раздумье, а потом протянул руку за дневником. И нашел записи, которые касались его первой встречи с новым заместителем Н. И. Ежова – начальником Главного управления государственной безопасности Л. П. Берией.

Воспоминания:

НКВД. Кабинет Берии

Войдя вслед за Пассовым в кабинет Лаврентия Павловича, Судоплатов сразу же обратил внимание на неброский костюм нового заместителя Наркома и допотопное пенсне, делающее его похожим на скромного бухгалтера.

– Так вот вы какой, Судоплатов, – начал разговор Берия, при этом он внимательно вглядывался в собеседника, примерно так, как портной наметанным глазом снимает мерку для его будущего костюма. – Тут все вас называют вечным везунчиком. Вот и в этот раз и задание выполнили, и живым домой вернулись. Может быть, вы какое-то слово заветное знаете?

– Есть такое слово, Лаврентий Павлович, – начал свой ответ Судоплатов. – Оно многим еще не нравится, но только оно помогает выжить и выполнить порученное партией и правительством задание. Это слово называется любовь к Родине.

– А все остальные, выходит, не любят… Ладно, я читал вчера ваш подробный отчет о деле Коновальца и обратил там внимание на то, что вы акцентируете свое внимание на некоторые детали или особенности, например, в частности, на процедуру приобретения сезонных железнодорожных билетов, позволяющих беспрепятственно путешествовать по всей Западной Европе. В чем же там может заключаться наш интерес? Или на что, по вашему мнению, стоит обратить внимание нашим нелегалам.

– Понимаете, товарищ Берия, в Голландии, Бельгии и Франции, например, пассажиры, собирающиеся переехать в другие страны, всегда подходят к кассиру только по одному и только после вызова звонка дежурного…

– И что в этом особенного? – неожиданно подал голос Пассов.

– Предполагаю, что это делается с определенной целью, то есть, это искусственное затягивание выдачи билета позволяет кассиру лучше запоминать лица людей, которые приобретают у них билеты. Или сверить их с теми лицами, которые находятся, например, в розыске.

– Предположим, что вы купили такой билет, – теперь вопрос задал Берия, – и теперь полиция знает, что вы направляетесь, например, в Роттердам? Что будете делать?

– Обязательно сойду на остановке в часе езды от Роттердама.

– Пожалуй, а теперь скажите, обратили ли вы внимание на количество выходов, включая и запасной, на явочной квартире в Париже?

– Это был не лучший вариант для явочной квартиры, товарищ Берия. Там даже запасного выхода не было предусмотрено, а жить предстояло целую неделю. Об этом в Париже я уже сказал нашему работнику Агаянцу.

– И что же вы сделали? – уже с интересом спрашивает заместитель Наркома.

– Нанялся к местному фермеру навоз в коровнике убирать…

– Вы серьезно? – с недоумением вопрошал Пассов.

– Вполне. Такой работник в конце осеннего сезона был на вес золота, он сам будет его скрывать от полиции, лишь бы работал.

– В вашем-то костюме? – вступил в диалог улыбающийся Берия, уже давно обративший внимание на шикарный костюм, купленный чекистом в Голландии.

– Сменить костюм сразу же после теракта мне тогда рекомендовал товарищ Шпигельглас, чтобы неузнаваемо поменять внешность…

– А родину он вам, случайно, не посетовал сменить? – вновь прерывая диалог, подал голос Пассов. – И почему момент самовольной смены явки не отражен в вашем отчете?

– Не считаю необходимым раскрывать адреса своих личных явок… – ответил Судоплатов.

– Не доверяете, выходит, своим товарищам? – вновь спросил Берия.

– Если бы не доверял, то и не стоял бы сейчас перед вами, – спокойно ответил Судоплатов.

– Капитан Судоплатов, а у вас нет желания прочитать несколько лекций в школе особого назначения НКВД. У вас не только хорошо развита наблюдательность, но и острый живой ум. Курсантам советы такого рода очень даже нужны…

– Почту за особое доверие…

– Значит, договорились. Сейчас вы получите краткосрочный отпуск и путевку в лучший наш санаторий, а после возвращения вам скажут, с какого дня начнутся занятия с курсантами. Все, оба свободны…

Вагон поезда Москва-Симферополь

Супруги Судоплатовы занимали двухместное купе, и в дороге, зная, что здесь их никто не прослушивает, Эмма поделилась с мужем своим беспокойством, связанным с трагическими событиями, которые произошли за время отсутствия Павла в России.

– Пока тебя не было, Ежов провел жуткую чистку. Из-за своей некомпетентности, а более подозрительности, арестован практически весь руководящий состав НКВД. Неделю назад он взялся за Иностранный отдел. Уже арестованы наши с тобой знакомые Каминский, Быстролетов и Горожанин, в чьей преданности никто из нас не сомневался.

– Думаю, что после нашей встречи с Берией, вдобавок и Пассов на меня всех собак навешает… – поделился своими соображениями с женой и Павел. – Но меня больше волнует то, что творится на Украине. Не могу заставить себя поверить, что, к примеру, наш хороший знакомый Хатаевич, ставший уже секретарем ЦК компартии Украины, – все это время был врагом народа. Или товарищ Косиор, арестованный в Москве…