Текст книги "Странный мир"

Глава 8

Славка шьет ласту. Та камера, из которой кузнец вырезал сосок для изготовления меха, когда жил в поселке на острове, пожертвовала еще несколько полосок для Васькиной рогатки, а сейчас служит источником ремешков для крепления к ступне фрагмента покрышки из судзучей запаски, лысой, как коленка. С рассвета идет экипировка разведчиц. Маркович пытается соорудить маску для ныряния, но, чует Славкино сердце, не получится у него ничего путного из этой бутылки и плавленого полиэтилена, обрезки которого остались у них после постройки лодки. Зато тонкие трехметровые пики для подводной охоты Василий уже заканчивает.

Как обычно, все поднялись, едва забрезжило. Для сна есть темное время суток, а пока светло, надо успеть многое. Сейчас под навесом только Славка и три гостя, спавшие почти до полудня, завершают уплетать вареную рыбу. Этого – без ограничений. На парнях только тряпицы неважнецкой самодельной ткани, навернутые вокруг бедер. Все! Натрескались. Больше не влезает.

– Слушайте сюда. – Славка привлекает их внимание, не прерывая работы. – Ваши одежки уже выстираны и высушены, висят вон на той веревке. В мешках вяленая рыба, курага, орехи. Содержимое карманов лежит сверху. Патронов в автоматах нет, но сами они вам понадобятся. Примкнете штыки и будете всегда держать их в руках, ни на секунду не теряя внимания. Иначе – кирдык. Тут зверушки нападают редко, но всегда без предварительного уведомления.

В семи километрах к востоку пойма большой реки. Селитесь не ближе чем в десяти километрах от места, где эта речушка впадает в ее русло. Как раз к ночи дойдете. В пятидесяти километрах вниз по течению на том берегу около сорока человек живут поселком, но их с этой стороны не видно. Там кормят, заставляют работать и никого не гонят, только совсем ленивых. Ступайте.

– Постойте! Так нельзя! Мы хотим остаться. – Тот, что сидит слева, выглядит ошеломленным.

Славка отрицательно качает головой.

– А если мы не уйдем? – Это правый в рядочке. Глаза сверкают. Опасный тип, не пришлось бы…. Придется выразиться резче.

– Вы, слепые щенки, попали не к маме с борщом, и даже не к старшине с перловкой. Здесь прайд со звериными законами. Вас отпускают.

– Постойте, ведь можно же договориться. – Это третий. – Разве вам здесь не нужны работники?

– Нужны. Уходите.

Рука правого солдата «незаметно» тянется к массивной глиняной миске, и натыкается на наконечник копья. Кромки хорошо заточены. Тинка выткалась буквально из воздуха и пресекла даже намек на попытку сопротивления. А Славке не пришлось вбивать топорик в переносицу ретивца.

Минута молчания.

– А Денис?

– Он умрет или вечером, или завтра утром. Мы его похороним. Прощаться не стоит, он без сознания и неважно выглядит.

– А если ногу отрезать?

– Уже.

– А если показать другому доктору?

Славка понимал, что имеет дело с абсолютно отстойными отморозками, но тут запахло уже не простым дебилизмом, а олигофренией в запущенной форме.

– Если не уйдете немедленно – умрете. Наше время нам дороже ваших жизней.

* * *

Три фигурки удаляются через степь на юго-восток. К островитянам пошли. Но автоматы несут на ремне и без штыков. Самостоятельные, значит. Без чужих указаний знают, как им лучше.

Славка вернулся к ласте. Гайка присматривает за уходимцами, чтобы глупостей не наделали. А последние одиннадцать патронов, извлеченные из стволов и магазинов, а также четвертый автомат, помогут запасти мяса. Не сейчас, а когда будут готовы емкости под тушенку. А потом коптильню нужно устроить…

В помещении хлопочут Рипа и Тамара. Разорена одна из бережно хранимых медицинских укладок, задействованы две капельницы и покрыто испариной встревоженное лицо любимой женщины, баловницы, затейницы и единственного врача на всей известной им территории.

А ему нужно продумать поход на север. Возможно, есть вариант приблизиться к мотострелкам по рекам, но это ненадежно. Плутать неохота. Гайка уверена, что за этими «слонопотамами» следы прочитает уверенно. Нет, какие замечательные юноши! Саперные лопатки побросали, надоели они им, видите ли. Это люди, которые старше его на два или три года! Спокойно. Военным нужна соль, потому что питаются они мясом. Вот что должно его беспокоить, а не внутреннее раздражение от того, что наболтали эти чугунноголовые, треплясь за жизнь с добродушным простаком Марковичем и прыщавым ботаником Васькой под рюмочку текилы. И не одну. И потом, в разговорах между собой, когда проснулись.

Молодец Тамара. С первого взгляда ребятишек раскусила и насторожила всех. Ни на секунду глаз с них не спускали, и, кажется, неприятностей избежали. Все, хватит об этих… хватит! Нужна тележка. Вот об этом он и будет думать.

* * *

Мужчина, вышедший им навстречу, выглядел настоящим военным. Пятнистые штаны, армейские ботинки, голый торс и полутораметровый зонтик от солнца.

– Стой, кто идет? – улыбка до ушей. Конечно, тут любой улыбнется.

– Я идет, Гогия, – продолжает Славка предложенную шутку.

– Гавары парол!

– Парол.

– Прахады, дарагой.

Славка между оглоблей тележки, поставленной на два колеса от такой полезной «Судзученьки». Девушки – по бокам, у колес.

– Михаил.

– Слава. А это Рипа и Гайка, то есть Галина.

Рукопожатия, женщин вообще потискал, охальник, но без вульгарности, как вазу драгоценную к груди прижал.

Взявшись за оглобли, вдвоем покатили тележку в сторону недалеких плетней и высоких стогов, с торчащими из них вертикально палками – стожарами. Девчата перестали наваливаться на выставленные в стороны от плетеного кузовка рукоятки. А Славка почувствовал рядом с собой реальную могуту кондового мужика. Нет, он и сам неслаб, но, видно, не дорос пока. Не заматерел.

А разговор продолжается.

– Далеко ли путь держите?

– К вам идем по следам дезертиров. – Славка не ждет вопросов. Последовательно выкладывает все подряд, поглядывая на солдат, укладывающих очередной стог, формующих саманные блоки, на диких коров, косящих недоверчивым взглядом из-за тына, на то, как старательно и бережно устраивают рыхлый черноземный дерн на крыше просторного куреня. Или у военных это называется капониром? – Соли вам привезли килограммов пятьдесят, – завершает он повествование.

– Так вы не просто так, а с предложением об объединении? – произносит офицер, выслушав исчерпывающий отчет. – А кто к кому присоединяется? Вы к нам или мы к вам?

Славку этот вопрос сбивает с толку. Это не мир – дружба – жвачка, а интерес человека, облеченного властью и знающего цену дисциплине и ответственности. Выручает Рипа.

– Миша, вы пока не выпали из привычных реалий прошлой жизни, поэтому, для простоты, обозначаю наши намерения. Мы передаем вам все, что знаем, а вы нам все, что известно вам. Вы командируете с нами двух толковых парней, чтобы они помогли нам в строительстве. Вернувшись, они знакомят вас с нашими приемами. Но до этого на нашей лодке эти ребята отправятся с проводником за солью для вас и для нас.

– Спасибо, Рипа. – Михаил думает немного. – Вообще-то вам наверняка нужно многое из того, что у нас имеется. – И замолкает. Продолжает изучать гостей, пробуя их вопросами с подтекстом.

– Верно. Гайка мечтает о снайперской винтовке. Слава – о палаточной ткани или хотя бы нескольких лоскутах от защитных комплектов, потому что нашим разведчикам требуется палатка, а мне необходимо осмотреть личный состав вверенного вам подразделения и провести инструктаж о приемах личной гигиены в местных условиях.

Теперь Михаил замолчал надолго. Уже у самого тента, к которому они направлялись, он выдавил:

– Ладно, командуете вы.

Славка чуть не грохнулся.

* * *

Рипа экспериментировала с молодым бычком. Моторизованные стрелки, остроумно используя бронетранспортеры, сумели загнать в огороженное пространство неплохое стадо, где оказались три сеголетка. Быки – народ своенравный, в упряжке ходить несогласный, а для того, чтобы превратить такое энергичное и предприимчивое животное в послушного вола, необходимо удалить источник постоянного беспокойства о продолжении коровьего рода. Естественно, шестеро дюжих «хлопцев» составляли коллектив ассистентов, поскольку на добровольное согласие на операцию со стороны «пациента» надежды никто не питал.

Гайка ушла с охотниками. Интересно было смотреть на взгляды, которыми смерили закамуфлированные парни самострел девушки… или девочки. Непонятно, что они сейчас, эти Квакушки. Угловатые, порывистые и чертовски пластичные. Молча осмотрели бола из двух гаек, искусно сплетенную из шнурочков пращу и мешочек с подобранными по весу камушками, привезенными Викулькой из поездки за солью. Но раз командир сказал, что этот мотылек будет охотиться вместе со взрослыми дядями, значит, будет. Никуда не денешься.

Славка остался разговаривать с Михаилом.

– Миша, пойми, я не способен командовать этими людьми. В пределах тех возможностей, что оказались в твоем распоряжении, ты все устроил наилучшим образом. Вон у вас уже ветряк с генератором крыльями машет, и не скорбит никто больше о сожженном на охоте горючем. Разведгруппы во все стороны разосланы, связь налажена. И ведутся плановые работы.

– Да, вроде не оплошал. Хотя в каждом шаге сомневался, ночей не спал, ворочался. И тут появляетесь вы. Спокойные, босые и четко знающие, что делать. Носите башмаки на поясах, в то время как я думаю, во что обувать личный состав, когда износятся наши говнодавы.

– Четко мы уверены только в том, что в первую очередь должны узнать об этом мире как можно больше. Так ведь у тебя три группы землепроходствуют. Нет, Миша, будем друг другу помогать, а уж указывать я тебе ничего не буду. – Славка думает, что благополучно отпихался от такого довеска забот.

– Только, понимаешь, какое дело. Не могу я с тобой людей послать, – неожиданно меняет тему лейтенант. – Четверых потерял, девять в разведке, а работы сколько – ты ведь сам все видишь.

– С самана сними. Тебе здесь не весь взвод надо селить, а не больше отделения. За скотиной смотреть много народу не требуется. Остальных выводи к реке. Если об ее обнаружении первой доложат те, что прошли на северо-восток, значит, живем мы на Днепре или на Дону. Тогда по старым картам сориентируемся. Не найдут реку – не страшно. Снимете колеса со своих мастодонтов, арбы соорудите, и выступите пешим порядком в нашем направлении. Дорога размечена, места ночевок с водой и топливом обозначены. В нашей Балке места достаточно. Если девочка-подросток могла полтораста километров катить тележку, так твои орлы – вообще без проблем.

– А почему ты уверен, что нужно обязательно уходить? – Вот теперь другое дело! Из беседы исчезла компонента отношений, осталась только сущность.

– Лесок этот вы слишком сильно проредили. И с восточной стороны вообще вывели сплошняком. А зимой, как топить начнете, что от него останется? А там и родники загнутся. В этих местах трава растет быстро, а деревья – как везде.

– Мне Ниязов о том же толковал, а куда деваться? Я ведь собирался вообще плетнем огораживаться, когда ребята первого леопарда заметили.

– Плетнем от леопарда, – повторил за ним Славка.

Посмотрели друг на друга и засмеялись.

И все-таки ситуация слегка напрягает. Они сидят вдвоем в помещении, именуемом штабом. На столе немудреная закуска и фляжка сберегаемого для важного случая напитка. Случай, несомненно, достойный – первые люди за несколько месяцев пребывания черт-те где. Гостю уважение и поддержание высокого статуса руководителя. Но коробит Славку. Ведь козе понятно, что сельским хозяйством здесь заправляет Ниязов, который и есть вдохновитель и организатор. Рипа тепло отозвалась о санинструкторе, нормально справившемся с переломами ребер и серьезной травмой голени. Есть здесь головастики и рукастики, которым тоже невредно выслушать и высказаться. Но есть и армейские традиции. Мишка – отличный парень. И он явно настроен на те же задачи, что и Славка. Выражать ему свое недоумение он не станет. К чему-то привыкнет, что-то изменится со временем, а некоторые моменты приобретут другую окраску. Главное – это свой.

* * *

Дикие подсолнечник и пшеница здесь нашлись, веревочная трава не росла, а в ручейке не было не только рыбы, даже вездесущих лягушек. Да и сам этот ручей тек в никуда. Собирался из четырех заботливо расчищенных родников, а потом мелел и пересыхал, впитываясь в грунт и испаряясь. Уклон местности не был никак выражен. Равнина с хаотично распределенными промоинами, низинами, где весной скапливаются озерца талой или дождевой воды. В общем, закинуло ребят, не позавидуешь. Правда, километрах в пятнадцати к юго-западу был обнаружен водоем – длинное узкое дождевое озеро со стоячей водой и топкими, заросшими камышом берегами. Но приличных зарослей кустарника или деревьев разведчики не нашли, как и концов этого извилистого канала. Здесь заготавливали камыш для устройства кровель.

Одним словом, выбор места дислокации оказался вынужденным. И на деревянные потолки или полы в этой местности решительно ничего подходящего не находилось. И кузницу постоянную не завели, поскольку, если жечь древесный уголь – тогда на стройку не хватит и на отопление зимой. А был тут юноша, окончивший ПТУ именно по этой специальности. Косы сделал, еще кое-что по мелочи, без чего – ну никак. И горн был погашен.

* * *

Пора возвращаться. Три оскопленных бычка стоят в отдельных загонах на усиленном питании и превращаются в волов. Или не превращаются. Операция проведена значительно позднее, чем это принято, а опыт дикой жизни из памяти животных может и не стереться. Время покажет. Зато в тележку охотники укладывают снайперку, бинокль, сверток с патронами и заинтересованно беседуют с Галиной Викторовной о некоторых аспектах современного состояния науки о промысле диких копытных. Две рации – большая и маленькая, как для себя окрестил их Славка. Комплект аккумуляторов. Склеенная из каких-то балахонов маленькая палатка. А вот людей в их отряде прибавилось не двое, а четверо. Кроме двух «соледобытчиков» в Балку отправляются кузнец и сам Михаил. Нет от его разведчиков добрых вестей. Ни одной реки не найдено. Следовательно, он должен сам обследовать место, предложенное Славкой.

И очень сильно кажется, что этот лейтенант будет часто советоваться со своим молодым коллегой. Нет, три десятка крепких мужчин, спаянных дисциплиной и вооруженных, – великое подспорье. Но почему именно он, молодой и неопытный, должен обо всем этом думать? Несправедливо.

* * *

– Слав, а вверх по реке когда пойдем? – Опять Мишка пристает к нему с этим вопросом.

– Еще шестьдесят две трехметровых жерди с трех сторон обтешем, а потом, так и быть, отпущу вас с Гайкой в поиск. Хотя, слушай и не обижайся, я просто должен это сказать. Она ни в коем случае не должна забеременеть, а для этого ты должен быть неприступен, холоден и по-отцовски снисходителен.

– Вот еще. Она же ребенок. – Михаил даже выглядит обиженным.

– Физиологически она женщина репродуктивного возраста, физически – ребенок, психологически и морально – зрелое разумное существо, способное на принятие самостоятельного решения. Она ничего не боится и имеет восприимчивость, вульгарно обозванную в нашем мире дурацким словом «экстрасенсорика». Кинолог назвал бы это верхним чутьем, а литератор – чуткостью. И если хоть чуть-чуть ощутит в тебе отклик на ее чувства, ты получишь все. Один твой теплый взгляд в ее сторону – и восторг любви будет достигнут.

– Черт, знал бы, взял бы на учения ящик презервативов. Постой, откуда такая искушенность? Ну-ка, рассказывай.

– Не я, Рипа введет тебя в курс дела. И угораздило тебя на малявку глаз положить! Ведь на острове есть свободные женщины. – Вообще-то Славка слегка дразнится. По-человечески он рад, что эти двое вызывают друг у друга интерес. – Короче, это не шутки. И если велит вам доктор совокупляться в ее присутствии тем способом, который она укажет… ну, в общем, мужик, ты понял. Пока зачет не сдадите, даже и не думай о сладеньком.

– Не, ну вы извращенцы. – Даже непонятно, чего в Мишкином голосе больше, восторга или изумления. Это… бли-ин, куда я попал?

– Короче, мужик, когда разберешься в своих сексуальных принципах, дай знать мне или Рипе. Инстинкт размножения не должен Гайку изувечить.

– Да нечего и разбираться. Как с вами связался, еще ни о чем не пожалел. А слушай, Галочка, она что, действительно так ко мне относится?

– Ты на топор смотри, запорешь ведь сейчас хлыст, Ромео. Никто вас неволить не станет. Поговорите, о чем следует, но в пучину страсти рушиться извольте под медицинским контролем. Тебе, конечно, не впервой, а у нее весь опыт из порнофильмов и разговоров ихних, уж не знаю, какими словами они парней обсуждают. Сам понимаешь, информация неполная. Короче, повторяю очередной раз, если уговоришь, веди ее в медкабинет.

– Так нет у нас такого кабинета, – улыбается Мишка.

– Вот и теши бревно, чтобы построить.

* * *

Вверх по Малой сходили Гайка с Тинкой на долбленом челноке. У Славки за них душа не болела. Палатка, два спальника, солдатский котелок. Почти цивилизованный туризм. Хороший офицерский компас и добротно нарисованный на изрядном листе оберточной бумаги план местности позволили найти ближайшую точку русла, отстоящую от Ранчо, как окрестили место первичной дислокации мотострелкового взвода. Вместо полутораста километров пешего пути оставалось чуть больше шестидесяти. Правда, по воде потом опять сто пятьдесят – вьется русло. Во времени выигрыша не получалось.

Сентябрь близился к концу. Появлялись желтые листья, редкие пока. День сравнялся по длительности с ночью, что позволило наконец привязаться к датам привычного календаря. И стало беспокойно за морских путешественниц.

Глава 9

Славка плетет лапоть. Это уже четвертая попытка за сегодня, кажется, тоже неудачная. Рядом Маркович ковыряется с генератором, а два солдата и Васька месят ногами глину. Только что опробовали летку-енку, разочаровались и перешли на греческий танец, кажется, «сиртаки» называется. Один из ребят до армии был танцором, непонятно, почему оказался в боевом подразделении. И вот парни, положив руки друг другу на плечи, выделывают ногами хитрые кренделя. Хорошо пошло, ритмично, и путаться перестали. И ленточка луба в лапте встала на нужное место, вот оно, оказывается, как надо.

А одноногий Денис отвлекся от плетения корзины, и подкладывает дрова в обжиговую печь. Вообще-то главная его забота – слушать постоянно включенную на прием рацию, но Рипа пристально следит за тем, чтобы парень не скучал. А ведь жестоко получилось с танцем на глазах юноши, потерявшего ногу. У них тут много чего жестоко. Мишка, как узнал, что его боец выжил, все порывался набить тому лицо. До сих пор как увидит паренька – бледнеет от ярости.

Тамара, Вера, и Тинка возвращаются из полей. Неважно сейчас пшеничка трусится. Колоски расположены не компактными участками, а по одному, на расстоянии метр или более друг от друга. Иногда встречается пучок, иногда на протяжении километра ни одного не находится. Своего рода охота. Последнее время зерно набирается плохо. Зато овес порадовал. Думали ведь, что он уже совсем отошел, сами-то два месяца назад успели только на посев собрать, а тут вдруг – словно вторая очередь поспела. Предполагается, что после созревания его, в середине лета, произошел пересев. Так сказать, второй урожай.

Однако раз девчонки пришли, пора обедать. А потом женщины вернутся в поле, солдаты – на стройку, а Славка ляжет спать. И Васька. У них на эту ночь очень серьезные планы на реке. А почему все тянутся к копьям?

Встал и выглянул за угол. Человек идет со стороны низовьев, знакомое что-то в его облике. Семен Аркадьевич. Один и без охраны. Надо выйти навстречу. Вежливость лишней не бывает. А Волчку сегодня лишняя рыбка за то, что предупредил. Не лает, конечно, ворчит только. Но после случая с гепардом от людей не прячется, держится рядом, даже пару раз наступали ему на лапу, попадался под ноги.

* * *

Обед идет заведенным порядком. Присутствие гостя за столом ничего не меняет. Отварная рыба, хотя и надоела, но больше ничего они себе позволить не могут. Только печеную, что практикуется на ужин для разнообразия. Даже коптильня не достроена. Делать металлический ящик для горячего копчения Славка запретил, жалко стальной лист на такое дело расходовать, а проверку печи они начнут только через два дня. Зато на завтрак часто едят овсянку – много теперь этого добра припасено, не зря они три дня «всей деревней» ощипывали тот ложок. Теперь до весны хватит, если через день по ложечке каши на нос. И даже на Ранчо два мешка отправят следующей арбой.

Последним на своем костыле приковылял Денис.

– Из куреня сообщили, что вернулись девчонки с моря. Какой-то ламинарии полную лодку приволокли. – Этот парень всегда садится с краю, подальше от своих сослуживцев, не жалуют они его. – Еще есть масса новостей, которые выложат при встрече.

– Это, похоже, морская капуста. Ох, и надоест она нам за зиму, – счастливо улыбается Рипа.

Славка думает о керамических бочках для ее хранения.

– Получится все с генератором, я уже сообразил, как его приладить. Скворечник сделаю. Так что можно возводить вышку, – врезается в разговор Маркович.

Славка припоминает, где еще в ближней пойме торчали над зарослями деревья подходящих размеров.

– Не пойду после обеда собирать пшеницу, – заявляет Тинка. – Ты ведь первую пару лаптей уже сплел. Вот надену их и пробегусь по пойменному лесу. Чует мое сердце, грибы должны пойти. Помнишь на картинке дубовики? В верхних участках на границе со степью, где палая листва с земли не смывается, они должны встречаться.

Славка просто счастлив от того, что даже в случае удачного промысла, затруднений с сушкой грибов не будет. Навесу без разницы, рыбу под ним вялят или грибы. Хоть тонна влезет без проблем. Теперь ведь еще нужно думать о трех десятках ртов, которым тоже растительная пища потребуется. Человек существо всеядное.

– Еще с Ранчо сообщили, что появились павианы. Парни теперь, кроме копий, кистени носят. Говорят – твари наглые, налетают гурьбой. Правда, наши им ввалили как следует, когда те попытались стог разорить, – продолжает докладывать новости одноногий. – Но стая двинулась на юг, в нашу сторону. Голов тридцать, они оценили.

– Совсем, слушай, Африка. – говорит Маркович. – Нам тут бы еще гиппопотама в речку, и продыху бы не было от напастей всяких.

– Хорошо хоть крокодилов в реке нет, – подключается бровастый «танцор». – Кстати, я видел в деревне, что кур кормят рубленой крапивой.

– Кур у нас нет, крапивы тоже, – замечает Тамара.

– Зато уток здесь хватает, – улыбается солдат. – А крапиву я видел в пойменном лесу. Она сейчас уже пересохла и осыпается, так что есть ее никого не заставишь. Но ведь будет следующий год.

Снова Славка делает зарубку себе на память. И кандидатура главного птицевода наметилась.

А долго за столом не сидят. Нет уже летнего зноя, когда организм обязательно просит передышки на усвоение пищи. Да и день заметно короче. Первым отправляется к обжиговой печи Денис, надо дровец подкинуть, чтобы не ослабел жар. Потом и остальные разбредаются. Васька устраивается на топчане в тенечке, а Семен Аркадьевич бродит между строений и всюду сует свой нос. Славку он так ни о чем и не спросил. И не попросил ничего. Взрослый человек, опытный руководитель и, похоже, неплохой организатор. Что ему нужно – сам увидит. А спать Славка будет на животе, вытянувшись в струнку.

* * *

Ночами теперь свежо. Особенно на воде. Васька на веслах, а Славка занимается снастью. Их затея требует работы на самом стрежне широкой реки. Причем каждую завозную необходимо вытянуть метров на двести. И все в потемках. А потом костер на берегу и самое пристальное внимание. Ага, кажется, есть. Точно есть. Теперь вытаскивать аккуратненько. Ох, и хороши в этих водах осетры. И горшки они с собой прихватили не напрасно, и соль.

Работа, конечно, грязная, но делать ее следует быстро. Ни один из рыбаков раньше с икрой дела не имел, но правила консервирования основаны на определенных принципах: высокая температура, соль и недопущение проникновения воздуха. Для некоторых классов продуктов требуется еще кислота, но это не тот случай. Ладно, завтра возьмут на промысел бровастого «танцора», он вроде ловкий парень. А самому Славке пора навестить островитян, и в курене уже не бывал черт-те сколько. Опять же большую лодку надо Аркадьевичу ссудить, он выбрал наконец место на левом берегу для постоянного обустройства, следует помочь с переездом. Тем более, посылает в Балку бригаду мужиков для освоения технологии строительства мазанок – всем польза. Славиному прайду – помощь, островитянам – новые возможности.

А еще придется гнать опять же большую лодку за морской капустой, и потом еще четверо бойцов приходят с Ранчо, пока грибочков пособирают, нашла-таки Тинка эти дубовики, однако. Гайка со своим Мишенькой никак не вернутся с верховьев. Если еще людей нашли, то Славка вообще свихнется от хлопот, ладно хоть на Ранчо не нужно отвлекаться, там все плановые работы завершаются и до весеннего отела… еще и отел! Не забыть отправить в курень сена для Маньки.

* * *

Славка опять плетет лапти. Больше этого никто не умеет. И еще всем некогда. Казалось бы, научи калеку, да и пусть себе работает, а не тут-то было – не далась парню наука. Пока под присмотром, да под руководством – пусть кривобокие лапотки, но выходят, а оставишь его заниматься этим самостоятельно – и полная труба. До слез обидно за бесталанно переведенное лыко, за которым приходится буквально охотиться, настолько редко попадаются нужные деревья. А ведь посади он за эту работу любую из девчат, и справится без проблем. У женщин мозги адаптивней, как ни крути. Вот, казалось бы, делает парень корзины, почему бы не сооружать те же корзины, только маленькие и из другого материала, а не выходит. Мишка про этих четверых дезертиров вообще выразился так, что они не только не хотят, но и хотеть не желают. А Тамара педагогическим языком объяснила не очень понятно, но про заложенную в подсознание установку на потребление, которая льется в молодые головы мощным потоком через средства массовой информации, особенно через скрытую рекламу.

В общем, жизнь в дикой местности это не слияние с природой, а протаскивание по бездорожью груженного проблемами старой жизни воза на кривых колесах. И Викулькино высказывание про то, что Тамара здесь в новом мире ничего не знает, которое сбило Славку с толку, оказалось неточным. Ведь то, что Квакушки в течение месяца из бестолковых подростков превратились в самых грозных существ местной фауны, – это ее заслуга, Тамары. Ведь беззащитные девочки и слабая женщина оказались здесь ни с чем. Ни зубов, ни мышц, только разум и наблюдательность. Вдумчивость, подвижность и неослабевающее внимание к окружающему стали основой для стремительного приобретения опыта и наработки навыков. Просто талантливый педагог сумел дать верный психологический настрой, мобилизовать и направить огромные ресурсы развивающихся организмов в нужное русло.

А рядом с этими солдатиками вместо умных родителей или мудрых книг в нужное время оказался телевизор или видеоплеер и друзья, желающие быть похожими на любимых киногероев. Телка, тачка, хоромы – вот то добро, за которое они готовы бороться с другими, которым требуется то же самое добро. Добро с кулаками. И чем увесистей кулаки, тем больше добра. Ребята сориентированы на внутривидовую конкуренцию.

Ффухх! До чего додумался. И очередной из запланированных на сегодня лаптей довязал. А Рипа сидит рядом и угольком по керамической плитке ведет расчеты.

– Репушка, что там у нас выходит? – Славка зовет ее так, когда они вдвоем.

– Неважно выходит, Славик. Слишком малочисленна наша популяция. Или целенаправленное оплодотворение, или в пятом поколении начнется вырождение, которое будет тянуться еще долго и прогрессировать несколько столетий, снижая качество особей нашего вида. Не вымрем, конечно, но наступят мрачные века.

– Понятно, это как в притче о том, что потомками одного героя можно населить город, который погибнет, потому что те, кто не уйдет из него – не найдет себе пару, ибо все они – братья и сестры.

– Откуда же это ты, Слава, столько всяких древних прибауток знаешь? – Маркович подошел со связкой ивовых прутьев. Сейчас он их начнет калибровать по шаблончику и резать на шканты. Закончились последние саморезы, зато кузнецы начали делать коловороты и перки. Стройка идет, столярка требуется: рамы, двери, ставни.

– Дед у меня – зануда из зануд. Помогаю ему, а он зудит и зудит. Вот и набил мою голову всякой всячиной. Пользуюсь помаленьку.

Улыбнулись.

– Маркович, а кем ты был на нашей Земле?

– Дачником. Профессиональным причем.

– Это как?

– Председателем правления кооператива работал. А заодно электриком и сторожем сам у себя. В кооперативе, имеется в виду. Смолоду журнализмом занимался, карьеру даже сделал от репортера до выпускающего, а потом издание наше загнулось, и переехал я на дачу своих родителей, устроился, да и жил себе как хотел. Дачникам все время что-то нужно: канаву подновить, проводку наладить, трубы поменять. А я всегда под рукой и делаю все как для себя, так что денег хватало. Дети присмотрены, жена одета, хоть и работает за сущие копейки в своем рассыпающемся НИИ.

– А ты что, и за садом умеешь ухаживать? – У Славки голова сразу переходит на работу в практическом режиме.

– Да могу я, могу. – В голосе мужика звучит сочувствие. – Не парься ты так. Перееду я в курень в феврале и пройдусь по этому заросшему саду с ножовкой. Еще и помощников себе потребую. И учти, взошли финики, и одно семечко дало росток, которое, мы не поняли, лимонное или апельсиновое. Хорошо, что ты грунт тоже забрал с той помойки, жалко, что мешок у тебя был маленький. Мы с Верой оттуда всякого добра наковыряли, сейчас понять не можем, что в наших горшках проклюнулось.

Сема, когда увидел, чуть не завыл от досады. Он ведь тогда советоваться приходил, да так и не сломал себя. Не смог у пацана попросить помощи. Ко мне подошел, ну мы и потолковали. Не скажу, что он мне всю душу раскрыл – себе на уме человек, как и все руководящие кадры, однако про то, что наука об управлении в наших условиях требует исключительно творческого подхода, до него дошло. В общем, не грусти, парень, прорвемся.

Все! Готов последний лапоть. Теперь надо мчаться к Швернику, это один из Мишкиных бойцов. Челнок долбит, причем хочет его снабдить двумя балансирами и придумывает педальный движитель. Вот тоже зацепка на будущее. Им необходимы велосипеды. Нормальных двигателей в этом мире долго не будет, хотя и спорят Мишка с Марковичем насчет установки газогенератора на «пятерку». Да вот беда, бак придется делать из керамики, а как прилаживать к нему трубки и откуда их брать – вот здесь и начинаются головоломки. Степи, по которым предстоит разъезжать, не настолько ровные, как кажется. Норки сусликов попадаются часто, да и другие грызуны не устают совершенствовать свои подземные жилища. А вынутый грунт складывают у порога, формируя кочки. Сейчас, немного освоившись и осмотревшись, Славка понимает, что в этом неприютном с виду краю голодать будет только самый тупой и не способный ничего видеть, ведь поймать этого зверька нетрудно. Веревочная петля на длинном удилище и терпение.