Текст книги "Аборигены Прерии"

Конечно, оберегатель ее смотрел не только по сторонам, его взгляды на себе она ощущала почти физически, но поворачивалась по очереди всеми сторонами и старалась не наплескать на парня – он ведь стоял буквально в двух шагах. Обтерлась ладонями и даже, веселья ради, изобразила отряхивающуюся собаку. Потом подняла ружье.

– Будешь мыться?

– Э-э-э! Ага. – Конечно, не станет же он показывать, что боится холодной воды.

К слову сказать, взглянуть на него она осмелилась всего трижды. Ладно скроен и крепко сшит. Ничего особенно атлетического – худосочный юноша, но мышцы рельефные, и то, что положено, у него на том месте, которое предписано анатомическими атласами. Размер… хм! Ей-то откуда знать, какой является правильным? Но она почему-то ожидала, что оно будет несколько крупнее и более четко оформлено.

Помогла парню согнать воду со спины, но без игривости, даже немного жестче, чем хотелось бы. Вот ведь, выразительная у человека часть тела эта спина, сейчас от нее так и перло сладкой истомой и, кажется, встревоженностью. Приготовилась и, когда он к ней повернулся, остановила:

– Не здесь!

По очереди оделись, прикрывая друг друга, и вернулись в балок. Едва заперла за собой дверь, Степа попытался ее облапить. Вывернулась ужом и, проскользнув под его рукой, отскочила. Но высказалась мягко:

– Ты девушку покормил, а вот теперь ее поговорить нужно.

– Э-э? Как поговорить?

– Душевно, чтобы возникло чувство близости интересов, взаимное уважение и желание еще лучше узнать друг друга.

Парень выглядел обескураженным и некоторое время смотрел, как она раскладывает на столе галеты, тюбики с «космическим» сыром и вскрывает пакетик с сушеными финиками.

– Почему вчерашний серый тигра выглядит словно коврик? Одна голова над землей возвышается, – наконец-то Степан сформировал первую за утро внятную фразу. И лицом уже был не такой красный, как когда они только что пришли.

– Землерои его подгрызли. Это что-то вроде земных медведок, хотя про них в школьной программе не упоминается. В общем, живут в земле, и как только на ней хоть что-то появляется сверху, так они сразу снизу вгрызаются и быстренько выжирают изнутри. Поэтому в предгорьях почти нет падальщиков – им тут голодно. А еще этих тварей называют скатоедами, потому что они совсем без мозгов – прогрызают скаты, как только машина остановится. – Хороший вопрос задал парень. Ответ на него позволял увести разговор в сторону от темы, которая сейчас… да голова у Деллы кружилась, вот и все. И ей тоже нужно было переключить внимание.

– Странно, а в городе о них никто и не знает…

Ура! Кажется, удалось перевести стрелку.

– Так они и не живут в местах, где водятся кроты, мыши и крысы. Те их кушают. Поэтому на равнинах, в долинах или на нижних частях склонов этой напасти нет. И выше, где почвенный слой истончается, они тоже не выживают. Капризные твари, но, скажем, если видишь, что трава от «по колено» до «по пояс», так, скорее всего, это их место.

– У тебя шрамы по всему телу. – Парень вдруг вернулся на скользкую тропинку отношений, отчего Делла внутренне напряглась. И теплый шнурочек опять возник в организме, но и на сей раз локализации не поддался. Не поняла она, через какие органы он прошел. – Это не от их ли челюстей следы?

Уфф, оказывается, интереса к грызучим тварям ее собеседник еще не потерял.

– Два всего. Вообще, в таких местах, где они обитают, живут только звери, способные спать на деревьях, да копытные пасутся, но отдыхать они уходят на камни. Так что хорошо, что на твоем коптере салазки, а не колеса, а то бы взлетал со спущенных. Это ведь не российская модель?

– Штатовская. Запчасти к ним добывать очень хлопотно. Это не мой, – решился-таки внести ясность юноша, – папин аппарат, но ему на нем летать почти некогда. Он человек занятой, первый помощник второго заместителя Представителя Президента. – Чувствовалось, что сын гордится своим отцом. – Слушай, расскажи лучше о себе.

– А что я могу рассказать? Родители на отсидке за наркоту, живу с дедом-отшельником… В основном по хозяйству управляюсь. Хотя, если спросишь чего, отвечу.

– Ты бояться умеешь?

– Чувство страха мне знакомо.

– И с какими же явлениями оно ассоциируется?

Нормально. Кажется, человек пришел в равновесие с миром.

– Боюсь солгать, боюсь кого-нибудь обидеть и боюсь пожелать того, чего на самом деле мне не надо.

– Ну, этих страхов избежать нетрудно. Это же обычные девчачьи заморочки, а не реальные угрозы. Смотри на мир проще, и все будет в порядке.

Вот и облом. Перед ней просто ребенок, не желающий думать ни о чем, кроме собственных желаний. Жаль, симпатичный и не злюка. Без особой вроде заносчивости и собой владеть умеет. А чего она хотела? Сразу идеального большого и сильного мужика, такого же спокойного и надежного, как дедушка? Яга как-то буркнула, что мужчина всю жизнь доказывает себе и всем окружающим, что он самый-самый, и, только понимая это, можно с ним ужиться.

Может быть, не стоит ставить крест на этом симпатичном и хорошо расположенном к ней подростке? Тем более что детки от него будут просто загляденье. Стоп, мысли! Караул! Она что, уже спеклась?! Сейчас рухнет на спину, и…

Мысли продолжали скакать. Непорядок. Гормоны, чтоб им уже угомониться!

– Так! У тебя хорошо обеспеченная семья… Непонятно, почему ты позарился на зарплату стажера авиадиспетчера. Ведь работа реально трудная.

– Трудная, особенно к концу смены устаешь. Но без усилия над собой, без умения преодолевать лень и расхлябанность нельзя стать успешным, так папа говорит.

– То есть ты выбрал непростой путь человека, нацеленного на то, чтобы упорным, добросовестным трудом сделать карьеру и добиться успеха?

– Да.

– А как же твое утверждение насчет «смотреть на мир проще»? Не ложится оно в русло честолюбия и активной жизненной позиции. Если бы ты следовал данному мне совету, то сейчас оттягивался бы в компании обеспеченных сверстников, а не на службу ходил по графику. И не пудри мне мозги утверждением о желании иметь «собственные» деньги. Ты не идиот и прекрасно понимаешь, что, пока ты ешь в родительском доме, спишь под его крышей и одеваешься в одежду, на покупку которой заботливая мама перечислила на твой счет достаточную сумму, эти «собственные» деньги – просто игра, в которую ты играешь сам с собой, занимаясь самовоспитанием.

– Блин! Делка! Тебе сколько лет?

– Шестнадцать. Мы одногодки. И не «блин!», а «вот незадача!», мы ведь с тобой сейчас в приличном обществе, а не на тусовке мокроносых прыщеватиков. Так что там насчет простоты? Я тебе, понимаешь, душу открыла нараспашку, а ты мне дежурную «истину» детишек обеспеченных родителей впариваешь походя. Нет, дружок, при таком отношении к представительницам дружественного пола трахаться тебе всю жизнь со стервами или лярвами. Ну с безмозглыми еще, конечно, но они тебе быстро надоедят.

Вот! Опять вогнала парня в ступор. Ведь только-только начал разговаривать осмысленно, и тут она его от всей своей истерзанной души и отоварила. Надо ему как-то все по-простому объяснить.

– Короче, Степа, ты мне симпатичен, но рушиться с тобой в пучину страсти я сегодня не стану. Во-первых, у меня до тебя никого не было, и я маленько сомневаюсь, что после дефлорации буду себя комфортно чувствовать в сбруе, вися на стропах до самого вечера. А во-вторых, чисто по-человечески я еще не настолько хорошо тебя узнала, чтобы вступать с тобой в ни к чему не обязывающие отношения. Ты ведь жениться на мне не планировал?

– Нет.

– Стало быть, предполагаешь встречу для обоюдного удовольствия. А приступать к ее реализации без искреннего и всепоглощающего желания доставить партнеру радость – это, мне кажется, нечестно с моей стороны. Нет, я понимаю, что ты со всей душой, что давно и сильно мечтаешь добиться моей благосклонности, что видишь меня в своих снах и просыпаешься по утрам с моим именем на устах, но теперь дай и мне некоторое время на то, чтобы и я осознала то же самое.

Слегка стеклянные до этого момента глаза юноши стали оловянными. Опять она что-то не то сказала. Кажется, с ним действительно нужно немного проще, ну пацан же совсем!

– Давай, дуй домой. Тебе ведь с полудня сегодня в смену заступать. Как раз дымка рассеялась. А мне тоже следует поспешать, чтобы Еловую падь пройти, пока солнце высоко, а то как вдарит своими лучами навстречу… – она не договорила.

Степка послушно отправился делать то, что ему велели, и его спина на этот раз вопила на весь мир, что он возмущен до глубины души. Захотелось погладить, успокоить, умиротворить.

Белоснежная вершина пика Эскапизма, которую она разглядела еще вчера вечером перед посадкой у Стального водопада, снова маячила впереди. Склоны покрытых лесом гор тянулись правее на значительном отдалении. До самой Лысухи ей лететь равномерно и прямолинейно, так что голова была занята мыслями о Степе. Ведь это надо же, как она распереживалась из-за обычного домашнего мальчика.

Нет, как-никак парнишка сделал на нее первую в ее жизни однозначную и недвусмысленную предъявку. Или заявку? Или запрос? Не в словах проблема, а в том, что ведь виделись они всего четырежды. Точно, только на экзаменах. Да, смотрел он на нее, так не он же один. Парни всегда разглядывают девушек, так положено, иначе для чего красиво одеваться и продуманно макияжиться? А потом, едва узнал ее по голосу и выяснил, где найти, сразу примчался. И как он ее тогда назвал, вчера, еще из диспетчерской?

Ну-ка, запускаем поиск. Ха, а парень-то читает книги старых авторов. И она ему такого наговорила! Ужас! Стыдно. Кроме того, что она его обидела, так еще и обманула, сверкнув перед глазами своими прелестями, до которых так и не допустила, а потом отказала самой себе и ему в исполнении своего же собственного желания. Сейчас, задним числом, рассеялись последние сомнения в том, что она хотела того же самого, за чем он, собственно, и явился.

Поворот вправо, и начался портик. Встречались в горах Прерии такие участки, уставленные высоченными, до сотни метров, столбами, образовавшимися в результате эрозии. Эта группа тем и нехороша, что расположена высоко в горах, и подниматься выше ее верхней кромки не стоит – Делла и так уже была на двух с половиной тысячах и шла на всех четырех пропеллерах, потому что плотность воздуха заметно снизилась. И дышалось уже не так, и куполу требовалась более высокая скорость, чтобы держать ее вес. Так что впереди слалом. И вот тут-то она и вызвала Степку, не потому, что так решила на основании анализа объективных данных, а просто ей этого захотелось.

– Прими картинку, – она не представилась и даже не обратилась, а просто сказала это, едва установила связь.

– Ух, ты! – сейчас он видел ее глазами. – Срочно уходи вверх!

– Не могу, Степашка, две семьсот. И скорость терять нельзя…

Каменные стены словно наскакивали на нее то справа, то слева. Рыхловатые с виду, обнажающие структуру слоев осадочных и метаморфических пород, местами заросшие или вдруг отчего-то идеально гладкие. Делла интенсивно маневрировала, заботясь о том, чтобы выписываемые парапланом дуги нигде не пересеклись с твердой поверхностью.

– Правее возьми, стена слишком близко.

– Нельзя, сейчас выйду из ветровой тени, и меня как раз вправо и швырнет.

– Ух ты, йе! Уваливайся!

– Так и сделала, сейчас обойду этот столб и под другим углом попробую через ту узость… нет, вот другой проход открылся.

Минут десять интенсивного маневрирования – и лабиринт остался позади. Зато крутые стены долины с обеих сторон интенсивно сближались.

– Что такое, Делла, почему падает скорость?

– Встречный ветер в узком месте, только со снижением еще и продвигаюсь.

Земля была уже в паре десятков метров под ногами, уплывала за спину со скоростью неторопливого пешехода, но стены разошлись в стороны и развалились в склоны, на которых росли трава и кустарник. Можно было даже немножко набрать высоты и подразогнаться. До верхней точки участка оставался всего километр, а там… Аххх! Вот это вид. Панорама восхитительная. Под ногами плыла долина со множеством озер, слева – пик Эскапизма, горделиво подбоченясь, смотрел в спокойные зеркала воды и отражался в них вместе с высоким небом и перышками облаков.

Делла умышленно повернула голову во все стороны, показывая всю картину, и услышала сдавленный полувыдох-полустон восторга:

– Ух, ты! Здорово! Я прерываюсь, на посадку захожу. Пока. – Было понятно, что Степану жалко прерывать контакт и браться за рычаги.

А ей предстояли еще несколько часов скучного однообразного полета. Следующий интересный момент будет часа через четыре, это уже в прямой трансляции не передать – ее парень в это время на службе.

Чей парень?

Ну, подруга, ты даешь!

Буквально несколько минут прошло, и вдруг до слуха донеслись не вполне благозвучные звуки. Кто-то насвистывал, причем фальшиво, но, тем не менее, мотив был узнаваем. Перевела взгляд на индикаторы – Степка почему-то оставил задействованным голосовой канал.

«Тонкий шрам на любимой попе – рваная рана в моей душе», – вот что он выводил, засранец. Только без слов. Не иначе, сконцентрировался на приземлении, и вылезло из него рефлекторно.

Так вот! Такой шрам на этом самом месте у Деллы имелся, она как-то раз нерасчетливо кое с чего съехала. Не заметить его он не мог.

И не так уж сильно он фальшивил.

Глава 5
Каникулы Аделаиды. Главный инструмент бахчевода

Западнее южной части Большого хребта находилась та самая прерия, облик которой воодушевил человека, давшего имя планете. С гор, среди которых сверкающие льдом вершины встречались лишь изредка, сюда стекали многочисленные ручьи и речушки, их большая часть терялась в бескрайних просторах. Лишь четыре реки – Борейка, Зефира, Эолка и Анемона – доносили свои воды от самых ледниковых отрогов до южного берега материка, напоив по пути прибрежные заросли густого кустарника.

Оставив позади, по левую руку, самый северный и самый маленький из «снеговиков» – пик Эскапизма, – Делла без приключений прошла Еловую падь, глубокую долину между горами основного хребта. Свежий ветер в спину и превосходная видимость – это было замечательно. Вылетела на равнину со скоростью авиетки или даже коптера, удержалась в воздушных потоках, ради такой удачи даже пересидела в стропах лишних пару часов, отмечая с удовольствием по датчику позиционирования проглоченные километры. Она выиграла по сравнению с первоначальным планом целых два дня пути, и на закате приземлилась рядом с домиком фермера, с которым договорилась заранее. Гор с земли отсюда уже не было видно.

«Домик» превзошел любые ожидания. Эта двухэтажная постройка размером тридцать на тридцать метров с плоской крышей и внутренним двором была возведена из самана и не имела наружных окон с южной стороны, зато внутри царила тень, и даже крошечный фонтанчик журчал свободно падающими струями.

Приняли гостью сдержанно – раньше ни с кем из здешних обитателей она знакома не была. Густой пастообразный сок непривычного вкуса и ломтики маринованной тыквы – вот и все, чем ужинали. Но сытно. Комнатку выделили, как у всех, с выходом на внутреннюю галерею – цепь балконов или лоджий, опоясывающую открытое пространство. Хоть и с устатку, но отметила, что семья большая, три поколения, внуки взрослеют.

Проснулась привычно рано, едва забрезжило, а дом-то уже был полон движения. Завтрак из чашки отличного кофе, подслащенного ложечкой патоки, сухой творог, смоченный почти не сладким, но очень фруктовым сиропом – все это выдавалось едокам по мере их прибытия к столу в неограниченных количествах. Никто никого не ждал, никто никуда не спешил. Пользуясь утренней прохладой, народ отправлялся на поля. Делла тут позиционировала себя как батрака, так что выдачу ей мотыги, она же тяпка, она же окучник, она же сапа, восприняла как нечто само собой разумеющееся. Обрядили ее в белую юбку до пят, а на плечи накинули пелерину длиной до кистей рук. О шляпке с фатой сказали, что годится, и к сандалиям тоже претензий не было. Вся группа оказалась готова одновременно и отправилась к месту работы на одном четырехколесном велосипеде. Педали у него – доски, на которые давят ногами все пассажиры, сидящие верхом на мягкой продольной балке в затылок друг другу.

Арбузов вокруг – видимо-невидимо. Размеры и плотность окраски – на любой вкус. Некоторые Делла даже и не пыталась бы приподнять, зато другие можно подбрасывать и ловить одной рукой.

До нужной делянки докатили в два счета. Весело ехали, с гиком и присвистом, с прибаутками и толканием. И ее облапали, но как-то необидно, даже можно сказать, мотивированно, вроде как на ухабе поддержали. Она и поняла-то не сразу, за какое место ее «поддерживают». Потом рассмотрела этого «исследователя» – а он еще и улыбнулся ей лучезарно. Показала кулак. И решила, что на обратном пути сядет сзади всех.

Арбузы и плети с их листьями заносили вправо, протяпывали обнажившуюся полосу земли, потом перекладывали зелень на обработанный участок и рыхлили освободившееся место, а уже потом распределяли листву, стебли и подрастающие плоды на обе полосы. Действовали энергично и слаженно, даже с некоторой художественностью. А по соседству шел полив. Тут крепкие мужики с трехведерными баллонами за спиной и длинными трубками на концах коротких шлангов впрыскивали точно отмеренные порции воды прямо в места, где проклюнулись всходы.

Появление солнца из-за горизонта и постепенное нарастание жары привели к снижению темпа работ, а когда светило приблизилось к верхней точке своего маршрута, все двигались плавно и неторопливо. Обратно ехали медленно, долго и трудно, потом был душ, обед из окрошки на кефире и адмиральский час до наступления вечера. Жара спадала медленно и неохотно, а усталость все никак не хотела покидать тело. Надо же, как наработалась. Даже планы воспитания «охальника», что поначалу вынашивала, прикидывая, как задать трепку расшалившемуся подростку, бледнели в ее воображении с каждым часом.

Следующий рабочий день дался заметно труднее. Вообще неделя оказалась утомительная, но потихоньку девушка втянулась и начала примечать вокруг себя все больше и больше интересного. И конечно, прежде всего, это касалось арбузов. Ими кормили коров, для чего даже специально выращивали огромные монстры, которые крепкие мужчины при погрузке подхватывали вдвоем специальным захватом – а то выскальзывали. Множество разных паток и сиропов, вываренных из корок и сердцевины, обильно включалось в рацион, были и сорта плодов с плотной мясистой мякотью, содержащей относительно мало влаги и отлично насыщавшей. Или наоборот – водянистые и очень сладкие, сок которых газировали, а то и пускали на бражку. Просто товарные плоды – привычные всем – в заметном количестве увозили в сторону побережья. И дыни двух десятков видов, и тыквы любых размеров и форм.

Одним словом, был тут беспредел бахчевой в самой циничной форме. Ну а ее, если честно, интересовали совсем другие аспекты данного направления растениеводства. Дело в том, что корневая система классического арбуза – это вертикальный стержень длиной порядка десяти метров. И это не просто плеть, а насос, доставляющий наверх влагу и еще многое из того, что в ней растворено. Эти вещества, попав в корневую систему, где-то накапливаются. Не все они нужны для строительства стеблей, плодов и листьев, а какать растения не умеют.

С другой стороны, на Прерии огромное количество безумно полезных минералов, но, так уж тут сложилось, все они здорово рассеяны. Многие вследствие эрозионных процессов перешли в осадочные породы, оказавшись в составе песков и глин, и от этого еще больше рассеялись, разнесенные водой или раздутые ветром в виде пыли. Даже в тех местах, где эти руды скопились в виде напластований, они точно так же, как и в основных породах, находились в ничтожных для промышленной добычи концентрациях, да еще и в сложных смесях друг с другом.

Как их сконцентрировать? Как отделить друг от друга?

Дед остроумно использовал бактерии, избирательно включавшие в свой рацион те или иные вещества. Но кормил-то он их тем, что добывал в редких «линзах», где в силу удачного стечения обстоятельств собралось то, что ему нужно. Кстати, другими методами извлечь металлы цериевой группы из подобного бедного «сырья» можно только в хорошо оснащенных лабораториях в количествах, необходимых для анализа.

Ну, или переводить все в плазму и разделять на масс-спектрометре, имея полезный выход порядка одной миллионной от количества пущенного в обработку материала. Правда, в последнее время на планете зашевелились геологи с Земли, пошли слухи о том, что где-то на севере отыскали что-то очень интересное. Но Деллы это не касалось. У промышленников свои интересы, а у нее – огромное любопытство и страстное желание решить вот такую заковыристую «задачку», заставив растения выполнить сбор и сепарацию всяких полезностей. И арбузы – эти природные буровые – представлялись самыми подходящими кандидатами на роль неутомимых тружеников во имя ее научных амбиций.

Со Степаном Делла больше не связывалась. Во снах он к ней не приходил. Или приходил? Свои ночные грезы она удаляла из памяти, как только просыпалась – делать ей больше нечего, как разбираться в играх подсознания! Так вот! Этот обормот сам к ней заявился. Его пижонский коптер нагло уселся рядом с домом арбузоводов в самый неподходящий момент – когда все собирались на работу. А тут возник чужеродный элемент с корзиной, из которой торчали горлышки винных бутылок, и объемистыми пластиковыми пакетами, распираемыми многочисленными свертками.

У него, видите ли, выходной, и он решил навестить свою знакомую. Сделать ей, так сказать, приятный сюрприз, для чего, едва закончилась смена, то есть в полночь, прыгнул в летательный аппарат и прибыл со всей возможной скоростью.

Бли… вот незадача! Попросила передохнуть с дороги, пока прохладно, дождаться ее с поля. Так нет ведь, упрямец, сказал, что будет сопровождать свою девушку. Вот прямо этими словами. И ведь не сразу сообразишь, как возразить, чтобы не выглядеть грубиянкой. Гостя обрядили в наряд от солнца и, снабдив тяпкой, взяли с собой. Отказываться от пары рабочих рук никто не станет вне зависимости, со своей он девушкой собирается трудиться или с чужой. Насчет того, что городской мальчик вполне способен, мирно лежа на боку, наслаждаться картиной трудового процесса – такая мысль никому в голову не пришла. А Делла всерьез тревожилась о поведении сына первого помощника второго заместителя. Он ведь был из другого мира, который она неважно знала и к выходцам из которого относилась с недоверием.

Степка оказался, в общем-то, не моральным уродом. По дороге туда, еще на велосипеде, маленько сохальничал, нарочно усевшись позади нее, за что получил по слишком смелой руке ласковый шлепок. Нет, ну точно говорят, что все мужики на одну мерку сделаны – скорее хватать. Ну а потом в сторонке не стоял, а довольно успешно переносил плети и кромсал сорняки. Проблемы с ним начались чуть позднее, уже когда пообедали. Делла, надо признаться, к этому моменту настроилась лирически, приготовилась к торжественной сдаче и даже мысленно пережила достаточно смелую сцену в их совместном исполнении.

Но, устроившись в ее кроватке, этот несчастный оказался не в состоянии шевелиться. Смотрел только жалобно и виновато. Трудно назвать мышцы или их группы, которые бы не болели у бедолаги. Естественно, мазями и кремами она гостюшку своего драгоценного измазюкала от макушки до хвоста и всю ночь тихонько лежала рядом, поглаживая, где можно. Без непристойностей, правда, поскольку все-таки стеснительно, да и нехорошо измываться над беспомощным существом.

Так вот. Утром этот неандерталец, а более ласковое определение в голову Делле не пришло, с непреклонной решимостью полного и окончательного олигофрена снова направился вместе со всеми в поля. Вполне осмысленно там шевелился, то есть не падал через шаг и даже приносил какую-то пользу. Закончилось это общей слабостью и полной неспособностью пилотировать. Так что напоила его крепчайшим сладким чаем, завернула в теплое одеяло, погрузила на пассажирское место и повезла возвращать сокровище папе с мамой на его же собственном коптере.

По дороге размышляла о печальном. А что делать, если даже словечком перекинуться не с кем. Это со всех краев перетрудившееся создание, не сумевшее даже сделать из нее женщину, дрыхло, как из пушки, сном выздоравливающего. И как он, спрашивается, выйдет сегодня в вечернюю смену в таком-то состоянии? Опять же его предки – как-то они на нее посмотрят? Нет, одета она ничего так – шортики, цветастая блуза из плотного шелка. Имеется в виду, что ее же ведь примут за девку, заездившую до положения риз их сокровище.

Спортивный коптер хоть и не для гонок проектировался, скорее, для пилотажа, тем не менее, был аппаратом быстрым. Четыре сотни покрывал за час, не напрягаясь, – это длинный и утомительный день полета на параплане. В кабине отличный климат-контроль, и не было причин нестись сломя голову и прорываться сначала через Еловую падь навстречу ветру, а потом крутиться между столбов портика. Она прекрасно и без приключений пройдет Плесецким перевалом – основной дорогой для винтокрылов, летящих в столицу с материка. Высоты здесь порядка двух тысяч, тумана сейчас, после полудня, нет – она уже навела справки. И несколько лишних сотен километров из-за сделанного крюка – всего час с небольшим, который ничего не решал. Доберутся они еще до вечера, часам к пяти.

А в обратный путь на своем параплане она раньше утра все равно не вылетит, иначе будут проблемы с ночлегом в дороге. Прерия – не слишком обжитая планета, и небрежничать с ней опасно.

Где-то в глубине души даже теплилась надежда, что ей снова повезет с ветром и она сумеет добраться до бахчи за два световых дня.

Посадка по поводку рядом с домом – несложная процедура, тем более полосатый чулок на шесте подсказывал, какую брать поправку на ветер. И площадка была не чересчур тесной, так что притерлась к грунту мягонько. Родители встречали чадо свое вдвоем. Папенька представительный, солидный даже, массивен, но рыхловат. Мамаша дородная и выглядит уютно, по-домашнему.

– Привет, предки! (О! Болезный очнулся!) Это Делла, моя девушка. Я нарочно прикинулся хворым, чтобы иметь честь представить ее вам. Надеюсь, она простит мне эту невинную ложь.

Нет, ну каков, бестия! Несколько фраз со сменой стиля с закадычно-семейного на высокопарно-официальный. Причем второй – в отношении нее! И родительская тревога за здоровье отпрыска пошла на спад. Вот это политика! О здоровье – так ведь понятно, что она-то на это не купится. Знала она, насколько он сейчас здоров. Но нельзя же не подыграть!

– Ах ты, негодник! Это надо было так меня обмануть! Право, я уже начинаю сомневаться, можно ли тебе вообще доверять. – Это она Степе с шаловливыми нотками в голосе. Давала понять, что сердится в шутку. – Единственное, что его извиняет, это удовольствие познакомиться с вами. Право, если бы не уловка вашего сына, я бы не решилась даже рассчитывать на такое. – Это уже родителям. Спокойным повествовательным тоном.

Какое-то время сомневалась, сделать реверанс или книксен, но вспомнила, что в шортах это смешно, и вообще, она, кажется, переборщила с чопорностью, невольно подстроившись под тон «своего парня». Но вроде сработало, потому что тревога на лицах предков сменилась выражением удовольствия и… на что это мама так смотрит округляющимися глазами? Зараза! Фата же на шляпке!

– У нас в сухом климате без такого приспособления слишком пересыхает кожа лица, – пояснила она, и Степка тут же встрял:

– Пап! Мам! Делла торопится на коллоквиум по генной инженерии, а мне надо в смену выходить через час, так что подбросить ее я никак не успеваю. Но к моим следующим выходным она освободится и сможет остановиться у нас на целые сутки. Мы уже договорились, и я обещал показать ей город. – Эта фраза сопроводилась ласковым поцелуем в щечку.

Первый поцелуй! Отпад! И еще ее подсадили в кабину. За попу. Мягко и нежно. И еще – по-хозяйски заботливо.

– Не забудь заправиться, – захлопывая дверцу, напутствовал ее Степа, так же заботливо, как и подсаживал.

Ни папа, ни мама так и не вымолвили ни слова. Им просто не хватило на это времени, настолько стремительно и напористо была разыграна эта сценка. А на коптере ей действительно намного удобней. Хм! Ведь, отдав в ее распоряжение очень дорогой летательный аппарат, он однозначно указал предкам на фактическое расширение их семьи. Да, в Степке пропадал великий режиссер и сценарист в одном лице! Ведь каждый жест, каждая интонация демонстрировали его к ней трепетное отношение.

Взглянув сверху на то, как сынок, чмокнув маму, идет к двери коттеджа, Делла направила коптер в обратный путь.