Текст книги "Юридический парадокс государства"

Спор о пределах распространения прав конкретного человека не разрешится в частных взаимоотношениях между гражданами никогда. Во всяком случае, эффективно и приемлемо для российского цивилизованного общества. Проблема юридического регулирования отношений между гражданами в областях возможной конкуренции частных интересов объективно является проблемой публичной. Поэтому к общему, публично значимому интересу следует относить и благосостояние отдельного гражданина. Подчеркнем: но лишь тогда, когда сфера его реализации может пересекаться со сферой реализации точно такого же интереса другого гражданина. Взаимодействие областей распространения личных интересов граждан в таких областях должно обеспечиваться юридическими возможностями государства. И здесь, в дополнение к юридическим возможностям правоведения необходимо добавить юридические возможности государствоведения – системы юридических возможностей, обеспечивающих неприкосновенность границ правопорядка, за которыми интерес одного гражданина способен обратиться в антиинтерес другого гражданина. Причем не средствами гарантирования ответственности за правонарушение, а средствами исключения самой вероятности такого правонарушения.

О том, что возможности правоведения этой проблемы не решают, можно судить по тому, что, несмотря на значительное увеличения количества законов, реформы, охватывающие предварительное следствие, прокуратуру и суды, качество правопорядка кардинально не улучшили. Представляется, что по своему характеру и познавательным средствам это поле ныне остается недоступным для исследователей-правоведов. Доказательством тому является в том числе и то, что конфликты частных интересов граждан продолжают существовать, несмотря на увеличение количества законов, органов и процедур, гарантирующих ответственность за нарушенное право. И причиной является непререкаемый сейчас принцип, согласно которому, пока защищающее законный интерес человека право не нарушается, его защита не приобретает публичного значения. И именно этот момент переводит проблему в плоскость иного качества. При этом проблема продолжает оставаться юридической по уже названной причине, меняются лишь способ и момент начала ее разрешения. Есть основания полагать, что именно отсутствие исследовательского внимания к юридическим по своей природе проблемам государствоведения вновь и вновь воспроизводит проблему конфликта законных интересов россиян, несмотря на значительные усилия исследователей-правоведов. Иначе говоря, получается юридическая асимметрия: гарантия ответственности может быть обеспечена публичными средствами, а гарантия законного интереса – нет. И лишь создание второго крыла юриспруденции – государствоведения может, как представляется, способствовать разрешению данной проблемы.

Весьма вероятно, что читающие эти строки теоретики менеджмента обрадуются признанию представителем юридической науки ограниченности возможностей средств правоведения. И даже скажут, что их участие в разрешении этой проблемы к месту и вовремя. Однако их радость будет не только преждевременной, но и беспредметной. Интерес корпоративный, противопоставленный интересу частному, проблемы не снимет, а лишь деформирует и обострит ее. Так сегодня и происходит. В качестве способа, который разрешил бы проблемы гарантирования законных интересов россиян, теоретики менеджмента ничего кроме манипулирования со структурами и перечнем услуг, оказываемых государством, предложить не могут. Услуги действительно необходимо оказывать, но не гражданам и даже не государству. Их надо оказывать правопорядку. Причем правопорядку, в котором приемлемое для общества соответствие реального поведения граждан существующим нормативным ориентирам происходит не столько в связи с угрозой наступления ответственности за правонарушение, сколько в связи с условиями, обеспечивающими бесконфликтную реализацию прав и законных интересов граждан. И уж, конечно, не посредством укоренения корпоративных интересов, а посредством инициативного, ответственного и профессионального поддержания неприкосновенности границ правопорядка, за которыми один частный интерес может вступить в противоречие с другим частным интересом. И это проблема юридическая. И при этом, имеет смысл подчеркнуть, проблема государствоведения, поскольку гражданину следует создавать условия, при которых ему будет полезнее и удобнее соблюдать закон, а не нарушать его.

Представляется, что только с позиций государствоведения можно решить проблему оптимизации правопорядка не путем преследования за правонарушения и восстановления уже нарушенных прав, а путем создания условий, исключающих вероятность самого правонарушения. В том числе и в ситуации препятствования столкновению частных интересов.

Иными словами, белое пятно в пространстве взаимоотношений государства и гражданина на данный момент юридически обусловлено.

Именно его существование как раз и искушает исследователей явления государства, отрицающих не только возможности юриспруденции, но и собственно юридическую природу явления государства[20]20
  Чиркин В.Е. Государствоведение. М.: Юристъ, 2000. С. 7–18, 82-101.


[Закрыть]. Поэтому и предлагается воспользоваться для его освоения возможностями менеджмента и политологии. Но инициаторы таких предложений опять-таки не могут предложить ничего, кроме отождествления государства с организацией, преследующей собственную выгоду. И это притом, что, именно благодаря признанию существования собственной выгоды, в конструкцию государства-организации не вмещаются права и законные интересы гражданина. Вольная трактовка такой теоретической находки практически может выливаться, например, в уверения чиновников, что данное жилье не является ветхим потому, что так решили они сами, а вовсе не потому, что в таком жилье можно проживать. Взгляды таких, с позволения сказать, государствоведов не отличаются не только научной четкостью, но и здравым смыслом. Первопричиной этого является очевидная путаница, ставшая следствием неюридического отождествления теории государственной службы, административной науки и административно-государственного управления, а также администрократии[21]21
  Граждан В.Д. Государственная гражданская служба: Учеб, пособие. М.: Изд-во «Юркнига», 2005.


[Закрыть]. Объектом научных притязаний такой комплексной науки предлагается считать государственное управление, государство как таковое, частью которого является государственная служба. А предметом – деятельность государственной службы, объективные законы и принципы государственного административного управления. Таким образом, государственная служба идентифицируется одновременно и в качестве государствоведения, и качестве государственного управления. Предполагается, что ее предметом предстает деятельность государственных органов. А точнее, деятельность государственных органов, чьи полномочия исполняют политические должностные лица. С позиций юридического государствоведения, сама возможность такого смешивания – нонсенс. Но дело не в этом. Дело том, что в результате именно такого подхода государственная служба и осуществляющие таковую чиновники обретают теоретические основания возможности благополучно удалиться от нужд и чаяний, оберегаемых их заботами людей, и предаться обеспечению собственного служебного благоденствия. Представляется, что именно этой причиной объясняется ограничение представителями этой концепции своих исследований проблемами манипулирования со структурами, процедурами и полномочиями органов, призванных гарантировать права и законные интересы россиян.

Юриспруденция в рамках такого запредельно менеджерского подхода к сущности государства объявляется беспрекословной служанкой государственности. Добавим от себя, следовательно, она и законы, какие скажут, напишет, и преступников во имя большой выгоды для больших людей оправдает. Или назначит преступниками кого-то по их просьбе. Наши предшественники – юристы оправдывали конституционность во имя монархии. В уже упоминаемой работе Б. Чичерин писал: «Стремления демократии клонятся к чрезмерному преувеличению деятельности государства, которое представляется ей удобным орудием для присвоения себе благ, принадлежащих зажиточным классам». Не складываются ли теперь предпосылки к тому, что на позициях развития государствоведения в качестве неюридической области познания в самом ближайшем времени укоренятся предложения присоединиться к оправданию демократии в угоду олигархам, адресованные исследователям-юристам?

Чтобы это невнимание юристов к затронутой проблеме не способствовало превращению фигуры намеренного полемического обострения в окончательную юридическую реальность, необходимы юристы, готовые профессионально исследовать область государствоведения, а также юристы, способные профессионально, уполномоченно и ответственно гарантировать власть, понимаемую именно как воплощенное в закон доверие избирателей. Смысл деятельности таких специалистов – теоретическое освоение и практическое обеспечение законных интересов российских граждан, в какой бы ипостаси они ни выступали.

Представляется, что исследователи-юристы окажутся в состоянии воспринять достижения, предлагаемые теоретиками менеджмента, и признать, что выгода может преследоваться ответственными и уполномоченными чиновниками, обеспечивающими реализацию законных интересов. Правда, с поправкой на то, что с теоретических позиций юриспруденции выгода, обеспечиваемая в процессе их профессиональной, юридической по своей сути деятельности имеет специфическое содержание. Она – уже не выгода, а польза. Она – реализованный законный интерес. И государствоведы-практики, получившие соответствующую юридическую квалификацию, смогут профессионально – ответственно и уполномоченно обеспечивать выгоду, понимаемую как казенную, служебную пользу, приносимую государством в процессе реализации гарантий благополучия российских граждан.

Идея построения правового государства воспринимается нашими российскими умами как безальтернативная. Повсеместно выражаемое общественное мнение уже сформировало отчетливые контуры стандарта представлений о способе ее реализации.

Вкратце эти представления можно свести к тому, что условием развития демократии общества и свободы личности является создание нормативного частокола, отгораживающего и тем самым защищающего каждого от всего и от всех. Образно говоря, всякий культурный россиянин обязан отчетливо себе представлять, что лишь облачившись в плотный правовой кокон, куколка демократических ожиданий воспарит наконец-то бабочкой подлинной свободы физического и юридического лица. И исключений здесь быть не должно. Не выпадают здесь из общего ряда в большинстве своем и коллеги-юристы. Причем как теоретики, так и практики. Достаточно обратить внимание на то, что осуществление профессионального представительства обеих сторон в публичном судопроизводстве посредством адвокатов – практически реализованная юридическая перспектива.

Упомянутые явления тесно соседствуют с расширением правовых специализаций студентов-юристов и появлением множества факультетов и кафедр государственного и муниципального управления в неюридических по своему профилю учебных заведениях. Все вроде

бы логично: зачем гражданам нашего государства самим беспокоиться о собственном юридическом благополучии по-дилетантски и со всеми вытекающими из этого последствиями, если за это готовы взяться профессионалы? Ну, а коль скоро потребность назрела, естественны, во-первых, увеличение количества полезных в правовом государстве специалистов, а во-вторых, конкретизация полей их профессиональной деятельности. Что же здесь парадокс, способный привлекать внимание исследователя-юриста?

Начнем с примера. Сегодня наименование «институт (или факультет) государства и права» является практически синонимом наименования «юридический институт» (или факультет). Юриспруденция – область соответствующих специальных знаний навыков и умений, разумеется, специализированных по предмету и методологии. Но в стенах этих юридических по сути заведений не только прижились, но укоренились и процветают неюридические специальности. Почему?

Почему, например, юрист, изначально нацеливаемый на получение юридических познаний о государстве, обратился вскоре в юриста-менеджера, а затем и вовсе – в менеджера?

Менеджмент хорош в виде формы профессиональной квалификации и инструмента, проявляющего таковую. Средствами менеджмента достигается упорядоченность. Достижение упорядоченности – область, кажется, тесно соприкасающаяся с областью нормирования. И отсюда совсем недалеко до юриспруденции. Но границей, непреодолимо разделяющей юридическое государствоведение и менеджмент, выступает его нацеленность на обеспечение преференций для конкретной организации.

Смыслом деятельности менеджера предстает создание внутриорганизационных отношений между людьми, необходимых ей для извлечения прибыли и победы в конкурентной борьбе. Даже если оставить за пределами внимания конкуренцию и допустить какую-то возможность приравнивания прибыли и пользы, как мириться с обращенностью организующего начала внутрь упорядочивающего какой-то процесс коллектива? Ведь концентрация на собственном благополучии специалистов и руководителей государственного аппарата не что иное, как предпосылка коррупции.

Почему тогда государство фактически идентифицируется с обеспечиваемой средствами менеджмента организацией, и даже не рассматривается в качестве юридического по своей природе феномена? Ссылка на образовательные стандарты вряд ли является аргументом не только в научном, но и просто в профессиональном споре. Разумеется, речь идет о споре не как о способе подчеркивания собственной индивидуальности, а как о способе поиска лежащей в пределах именно юридического познания истины.

Право – феномен юридический. И это утверждение, пока во всяком случае, сомнениям не подвергается. Тогда почему не совсем юридической и даже совсем не юридической предполагается система координат, в которой оно существует? Речь идет, само собою, о государстве. Феномене, прежде всего, юридическом в своей сущности. Хотя исследовать этот феномен можно и с позиций какой угодно науки. Это утверждение уже получило некоторые аргументы, которые постепенно будут развиты и получат новые доказательства. Пока ограничимся привлечением образа-аналогии. Представим себе, например, что стало бы, если бы безопасности дорожного движения мы добивались лишь посредством написания понятных и строгих правил и установлением отчетливо и однозначно воспринимаемых дорожных знаков. Но при этом мы совершенно не интересовались хотя бы тем, кто, как и из чего строит дороги и транспортные средства. И как подготовлены те, кто этими транспортными средствами управляют? Но не является ли предлагаемый прием фокусом, облегчающим подмену термина? Ведь правила и знаки – это одно, а транспортные средства и лица, ими управляющие, как и дороги, – совсем другое. Не следует ли из этого, что право и государство, как явления объективной реальности, пребывают в разных познавательных и профессиональных плоскостях? Нет. Если рассматривать комплекс правил и знаков как совокупность взаимодействующих ориентиров, системным качеством которой является безопасность дорожного движения. Да при этом не забыть, что сами эти ориентиры – отнюдь не аналог механизма обеспечения упоминаемого системного качества, которое в рамках этих ориентиров надо еще и как-то удерживать. Ну вот, мы наконец-то заговорили о государстве как о механизме и удерживании, как о необходимости. И сразу вспоминается:.. государство, есть машина для… принуждения… подавления… А ведь принуждение и подавление есть самые что ни на есть первые враги демократии. Справедливы ли после этого призывы к повсеместному сокращению влияния государства и сплошной менеджеризации современной российской государственности? Пожалуй, при означенной трактовке государства, – да.

А если продолжить представлять себе государство в качестве сочетания жизненно важного пространства, жизненно важных ресурсов и жизненно важных интересов? Причем прежде всего и для всех нас. Тогда получается совсем наоборот. Выделенные признаки, пожалуй, и являются одновременно основными ориентирами приемлемого для всех нас правопорядка, и нуждаются в мощном поддерживающем их механизме. Уже потому, что лишенный этих признаков правопорядок способен мешать жить всем нам. И это, пожалуй, один из основных парадоксов правопорядка. Ну хотя бы потому, что эти ориентиры, как и весь правопорядок, нужны всем нам вместе и никому в отдельности. Имеет смысл еще раз подчеркнуть, что правопорядок понимается здесь как некое соотношение реального и нормативно предлагаемого социально значимого поведения людей. Сердце такого механизма – государственное гарантирование власти, понимаемой здесь как феномен обращения избирательского доверия в обязательный закон. В этом случае государственное гарантирование власти, – решающее условие обеспечения правопорядка, сиречь обязательного исполнения закона.

Упомянутый парадокс правопорядка с неизбежностью предполагает существование чиновника, способного гарантировать власть, реализуемую в направлении ограничения и в направлении поддержки, именем государства и профессионально, т. е. возмездно, постоянно и на основе специально сформированных знаний, навыков и умений. Именно поэтому государствоведение, как профессиональное и научно строгое знание о поддерживающей правопорядок машине, равно как умение профессионально ее эксплуатировать, является по своей сути юридической проблемой, разрешить которую можно лишь юридическими средствами. Причем в том числе и средствами государствоведческими.

Попытка разрешения обозначенных проблем только средствами правоведения, как представляется, и породила явления, способные вызвать любопытство профессионального исследователя-юриста. Имеет смысл также подчеркнуть, что и право в предлагаемом контексте способно предстать не столько возведенной в закон волей, сколько государственно-гарантированной системой жизненно важных для всех нас ориентиров. Остается уточнить, что государственность, в рамках предлагаемого подхода, способна предстать не только как организация взаимодействия правопорядка и поддерживающей его машины, но и как способ поддержки жизненно важных ожиданий человека, связанных с его пребыванием в условиях, создаваемых особым юридическим устройством. Кроме того, юридическое образование, развиваемое в направлении государствоведения, способно стать хорошей основой формирования квалификации юриста-руководителя. Обладатель такой квалификации сможет полнее представить гарантирующие возможности государства и разнообразнее их реализовать на порученном ему участке гарантирования возможностей государственного устройства. А это еще один аргумент в пользу поддержки потребности существования специальности и отрасли юридического познания – государствоведения.

§ 5. Государствоведение как средство раскрытия юридических возможностей оптимизации правопорядка

Правопорядок в правовом государстве: взгляды на способы и перспективы гарантирования. Правопорядок как сфера взаимоотношений гражданина и государства. Права человека и юридические пределы их гарантирования. Ответственность как способ гарантирования правопорядка. Частные и публичные способы гарантирования законного интереса. Публичное значение конфликта частных законных интересов. Возможности правоведения в области их разрешения. Возможности менеджмента в разрешении конфликта частных законных интересов. Принуждение и поддержка в оптимизации правопорядка. Юридические последствия неюридических подходов к проблеме гарантирования правопорядка.

Юридическое содержание профессионального гарантирования правопорядка. Профессиональный статус и профессиональная квалификация специалистов в области гарантирования правопорядка. Государственное гарантирование власти как профессионально реализуемое средство оптимизации правопорядка.

Государство юридически необходимо людям, чтобы максимально реализовать их ожидания, связанные с возможностями окружающего их пространства. Источником и условием существования таких возможностей предстает общее благо. Его образуют жизненно важные ресурсы, жизненно важное пространство занимаемой государством территории и жизненно важные интересы тех, кто на ней проживает.

С одной стороны, общее благо предстает объективной причиной объединения людей, у которых когда-то совпали представления о полезности окружающего их пространства.

С другой стороны, его существование гарантируется посредством объективно обусловленной упорядоченности человеческого сообщества, имеющей форму государства. Государство возникло не в одночасье и не вследствие чьей-то индивидуальной воли. Оно – вначале объективное следствие совпадения представлений людей об объединяющем всех благе в конкретное время и на конкретном пространстве. Затем, оно – решающее условие полезного согласованного сосуществования всех нас вместе и каждого из нас в отдельности. Эту идею, кстати, успешно апробировал профессор А.П. Ярков, с которым мы постоянно сотрудничаем, в своих исследованиях ранних проявлений исламской государственности на территории Сибири.

Воля и интеллект человека способны проявляться здесь в том, чтобы исследовать, подвергать научному осознанию объективное явление государства, понимаемого как юридическое устройство, способное превращать наши индивидуальные возможности в реализацию наших ожиданий. Юридическое явление государства нуждается в познании, а юридические познания о государстве нуждаются в профессиональной реализации.

Общее благо – еще и совокупный продукт реализации наших индивидуальных возможностей, олицетворяющих государство именно как юридическое явление. Государство – устройство, обеспечивающее жизненную для всех нас и для каждого из нас соразмерность наших индивидуальных возможностей и наших индивидуальных ожиданий, связываемых с ним. Равно, как и условий их реализации. Все перечисленные составляющие нуждаются в обеспечении соразмерности, иными словами – в юридическом участии.

Но создание условий реализации ожиданий людей в государстве не может быть сведено к поддержке наших намерений получить часть общего блага. Связь между наличием общего блага и ожиданием пользы, зависимой от его существования, гораздо сложнее. Государство, как уже отмечалось, – своего рода реактор, в котором наши индивидуальные созидательные возможности с пользой для каждого из нас и всех нас вместе обращаются в реализацию наших индивидуальных ожиданий. Основополагающее юридическое условие работы такого реактора – поддержка соразмерности между нашими возможностями и нашими ожиданиями. Созданием законов, даже наряду с гарантированием ответственности в обеспечении такой соразмерности, здесь не обойтись. Иными словами, средства правоведения решения этой проблемы не обеспечивают.

Люди объединяют свои усилия во имя создания и существования общего блага. Они готовы отдавать ему энергию своих индивидуальных возможностей и способностей взамен на благополучие – своего рода материю реализации их индивидуальных ожиданий. Отдаваемые каждым в пользу общего блага индивидуальные возможности по объективным причинам качественно превышают свою собственную простую сумму. А получаемая в результате их взаимодействия материя – польза для каждого способна превышать ее субъективное ожидание. Иначе говоря, соразмерность взаимосвязи наших возможностей и наших ожиданий предполагает существование гарантируемой государством неприкосновенной части продукта, являющегося следствием объединения наших общих возможностей. Равно как и соразмерное вкладывание части этого продукта в создание условий, обеспечивающих реализацию наших общих и индивидуальных ожиданий. И это невозможно заметить с позиций правоведения.

Первопричиной существования взаимосвязанного превышения возможностей и ожиданий человека является системность разнообразия объединяемых человеческих возможностей, как и системность разнообразия реализации человеческих ожиданий. Подобно тому, как современный жилой дом создается в процессе соразмерной реализации индивидуальных и профессиональных возможностей многих людей, из которых именно в жилье может не нуждаться никто из специалистов, причастных к его строительству.

Власть в такой юридической конструкции способствует превращению человеческих возможностей в реализацию человеческих ожиданий. Поэтому существо любого государства, именно юридическое устройство, – профессионально реализуемый на основе специальных познаний способ системного проявления соразмерности индивидуальных человеческих возможностей и ожиданий. В качестве устройства, обеспечивающего системность взаимодействия обменных возможностей человека и окружающего его пространства, оно объективно необходимо. Необходимо именно как производство условий, обеспечивающих материализацию ожиданий человека в ответ на отдаваемые им индивидуальные возможности. Проявление власти в таком устройстве подобно управлению сложным механизмом. Точнее, управлению, предполагающему обязательное наличие определенных профессиональных навыков и ответственное их применение.

С другой стороны, власть должна так профессионально грамотно эксплуатировать свойства государства, чтобы оно не утрачивало себя как юридическое устройство. И в полной мере это решающее условие заметно и объяснимо лишь с позиций нового направления юридической науки – государствоведения.

В предлагаемой постановке вопроса коррупция, с позиций именно юридического государствоведения, – присвоенная государственная власть, реализуемая непрофессионально и не в соответствии со своей объективной сущностью.

Парадокс непрофессионализма коррупционера заключен не в том, что он не представляет себе возможности доверенного ему обществом инструмента – власти. Как и не в том, что на применение этого инструмента ему недостает оказанного народом доверия. Его непрофессионализм заключается в том, что получаемая им выгода не является вознаграждением за реализованную им квалификацию. Причем, как по признаку направления реализации его квалификации, так и по признаку отсутствия самой возможности соответствия вознаграждения характеру ее реализации.

Коррупция – не только явление, не отвечающее объективному предназначению государства. Это, во-первых, способ, обеспечивающий возможность корыстного присваивания чужих индивидуальных человеческих ожиданий. Во-вторых, что самое губительное, это способ превращения в ненужность индивидуальных человеческих возможностей. Это способ умышленного уничтожения юридических свойств государства. Иными словами, если власть становится собственностью, утрачивается сама возможность гарантирования соразмерности превращения индивидуальных возможностей в реализацию индивидуальных ожиданий, а государство утрачивается как юридическое устройство.

В реактор государства, где власть обращена в собственность, не притекает необходимого количества элементарных частиц индивидуальных человеческих возможностей. Это уменьшает разнообразие и количество материализуемых ожиданий. И дальше начинается цепная реакция.

Сначала происходит силовое ограничение разнообразия ожиданий и количества ожидающих.

Потом возникает необходимость создания гарантий на получение все уменьшающегося разнообразия материализуемых ожиданий. Поскольку такой универсальной гарантией выступают деньги, начинается гарантирование делания денег.

Сегодня коррупция, проявляющая себя как собственность на власть, стала проигрывать коррупции, проявляющей себя как аккумулятор обобщаемых уже в межгосударственном пространстве денег и других абстрактных ценностей.

Поэтому коррупция, проявляющаяся как продавание и покупайте присвоенной государственной власти – не причина, а следствие. В том числе и следствие отсутствия в юриспруденции теоретического и практического государствоведения.

В связи с этим нелишне еще раз подчеркнуть, что юриспруденция прежде всего – теория и практика соотнесения с мерой. Мера ответственности каждого из нас перед всеми нами и каждого из нас перед каждым из нас обеспечивается юридическими средствами – средствами правоведения. Меру взаимосвязанных притязаний каждого из нас среди всех нас вполне могут обеспечить также специальные юридические средства – средства государствоведения. И чем скорее государствоведение проявится как самостоятельное направление юриспруденции, тем скорее будут выявлены и устранены условия существования коррупции.

Содержание юриспруденции, как уже отмечалось, имеет две трактовки. Согласно одной область этой науки и практики не связана только с правом.

Развитие этой трактовки формирует юридическую науку как систему получения и накопления знаний о праве. При этом право представляется в качестве особой системы социальных норм, охватывающей не только собственно право, правовую систему, но и государство. Приверженцы этой позиции считают, что право способно отражаться в совокупности официально устанавливаемых норм. И официальность этих норм обеспечивается принудительной силой государства, без которой они не способны сыграть свою роль.

Другая теоретическая модель юриспруденции построена на буквальной трактовке базового для нее понятия, тесно связана со смыслом термина «юрист»: специалист в определенной отрасли юридической науки или юридической практики, правовед; практический деятель в области права, имеющий юридическое образование.

Даже в самой смысловой конструкции ее базовой формулировки можно отыскать основания для сомнения в ее безупречности. И усматриваются они уже в том, что содержащееся в ней понятие «юрист» уточняется следом как «правовед». Из этого следует, во-первых, что такое уточнение необходимо в силу особого значения явления права в юриспруденции, а во-вторых, что к этому явлению невозможно свести весь комплекс теоретических представлений о юриспруденции. Опосредованным следствием строгого соблюдения рамок рассматриваемой концепции является также и то, что адекватное наименование базовой юридической учебной дисциплины, как и соответствующей научной специальности – «Теория государства и права», вынуждает ее сторонников во имя соблюдения чистоты избранного направления не замечать очевидного, а то и вовсе признавать таковую вынужденным в условиях тоталитаризма заблуждением. Именно в отношении явления государства.

В качестве дополнительного аргумента в обоснование высказанного мнения можно еще раз вспомнить определение юстиции, толкуемое как справедливость, законность, а также обозначение всей совокупности органов, составляющих всю судебную систему, их деятельность по осуществлению правосудия, а также судебное ведомство.