Текст книги "Королевы смеха. Жизнь, которой не было?"

В Польше актриса читала свои монологи по-польски, в ГДР – по-немецки, в Чехословакии – по-чешски, в Великобритании – по-английски. «Конечно, нелегко пробиться к сердцам через преграды языка, – говорила она. – Кто может научить меня, как разговаривают английские дети? Приходится немало времени проводить в детских парках, у нарядных витрин магазинов – повсюду, где толпятся дети, прислушиваясь к их речи, к чужим для меня интонациям».

Иногда на подготовку номера Рина Васильевна тратила больше года, и авторы сетовали на нее. Но актриса не могла себе позволить выйти на сцену с сырым материалом, если не все акценты расставлены и не все интонации отработаны. «Иногда бывает слишком трудно устами ребенка решать сложнейший моральный вопрос», – оправдывалась она.

К ней приходили тысячи писем, с ней хотели дружить и те, кто воспринимал ее как обыкновенную девочку (телевидение появилось много позднее, и многие знали лишь ее голос), и те, кто знал, что это уважаемая, немолодая актриса.

Как-то на улице малолетний хулиган сорвал с нее шапку, но тут же узнал любимую актрису. «Ринка!» – крикнул он и аккуратно водрузил шапку назад.

* * *

Человек прозрачный, кристальной честности, она жила только искусством – своим и своих коллег, – абсолютно вне интриг. Постоянно была раздираема всякими идеями. Ей всего было мало: мало сценария, мало впечатлений, мало поездок. Она никогда ни от чего не отказывалась, давала массу благотворительных концертов: в больницах, поликлиниках, школах, пионерских лагерях, выступала перед солдатами, академиками, спортсменами, учителями, встречалась с больными, слепыми, инвалидами, выручала знакомых и друзей знакомых – если нужно было присутствие всеми любимой звезды. А знали ее все возрасты и все социальные слои. Рина Васильевна иногда даже боялась выйти на улицу или спуститься в метро – неизменно на нее налетали прохожие, говорили слова восхищения и лезли целоваться. Актриса ценила любовь зрителей, но ужасно терялась в подобных ситуациях, и, выходя из дома, обязательно брала с собой газету – чтобы прятать в ней лицо.

Однажды родные провожали Рину Васильевну в Тамбов и у вагона лишний раз напомнили: «Ехать недолго, всего шесть часов». Актриса воскликнула: «Боже, какое счастье! Целых шесть часов ко мне никто не будет приставать!..»

В юности Рина была ребенком нервным, остро и даже болезненно воспринимающим все негативное. С возрастом она стала воспитывать в себе самообладание, стойкость, дисциплину и сама создала себе новый характер. Она буквально «вылепила» себя и как человека, и как личность, и как актрису. Может быть, поэтому она видела насквозь окружающих, даже когда практически потеряла зрение. Видимо, Рина Васильевна обладала какими-то сенсорными качествами, позволяющими ей ориентироваться в море людей. Отмечая достоинства и недостатки других, она не забывала подчеркивать и свои слабости. «Я нерешительна, труслива, не люблю сильных ощущений, бурных морей, катастроф и пожаров», – записала она в своем дневнике.

Но как бы строго Рина Зеленая себя ни судила, она не раз демонстрировала подлинные мужество и терпеливость. Изнуряющие поездки, физические нагрузки, изматывающая борьба с болезнями…

В каждой статье о Рине Васильевне упоминалась ее поездка на Северный полюс. Но просто упомянуть этот факт недостаточно, надо прочувствовать, что это такое: многочасовые перелеты и переезды, температура ниже 40 градусов, обжигающие ледяные ветра, порой отсутствие элементарных удобств – все же 1955 год! За месяц командировки маленькая группка актеров преодолела маршрут: Москва – Череповец – Архангельск – Нарьян-Мар – Усть-Кара – Мыс Каменный – Игарка – Дудинка – остров Диксон – Хатанга – Тикси – Кресты Колымские – мыс Шмидта – бухта Провидения – Анадырь – бухта Угольная. Да еще с заездом на дрейфующую станцию «Северный полюс – 4». Рина Зеленая согласилась на эту поездку через две минуты после начала разговора.

* * *

Несмотря на постоянную занятость в концертах и гастролях, Зеленая каждый день ждала звонка с киностудий. Она не представляла своей жизни без кино и соглашалась на любой, самый пустячный эпизод. Большей частью их ей и предлагали. Но Рина Васильевна была великой характерной актрисой, эксцентрической, гротесковой, остросатирической, способной двумя-тремя штрихами создать удивительный по насыщенности образ, безжалостно обнажить тупость и ханжество или высмеять плохо замаскированную пошлость. Поэтому ее эпизоды порой затмевали образы главных героев и оставались в памяти прочнее и дольше, чем сам фильм.

Она любила маленькие роли, в работе над ними давала волю своей фантазии. Над большими текстами – наоборот – мучилась. Говорила, что написаны они суконным языком, и переделать их не представляется возможным. То ли дело – эпизод!

Впервые Рина Зеленая снялась в 1931 году в первой советской звуковой картине «Путевка в жизнь», где исполняла блатные куплеты в шайке бандита Жигана. Потом из-за брака на пленке остался лишь последний куплет, остальные пришлось вырезать. Следующее ее появление на экране стало более заметным, но случайным. Рина Зеленая и Агния Барто написали сценарий чуть ли не первого фильма для детей – «Подкидыш». По ходу съемок выяснилось, что необходим еще один персонаж – домработница. Рина Васильевна буквально на съемочной площадке написала несколько сцен с участием несуразной тараторки Ариши и сыграла эту роль сама.

Потом Зеленая уговорила Григория Александрова отдать ей мужскую роль гримера в комедии «Весна», и актриса переписала ее на женскую. Она часто переписывала совершенно безликие, проходные роли, а то и просто импровизировала перед камерой, оживляя, вкладывая душу, характер в очередную секретаршу, поэтессу, тетку в автобусе, гувернантку, певичку, просто старушку, и роли эти становились маленькими шедеврами, персонажи оказывались крайне интересными, а реплики мгновенно разлетались в народе. Достаточно вспомнить одну только Аришу с ее историей о том, как старушка зашла воды попросить, а потом хватились – «пианины нет»!

А сколько было таких фразочек, сочиненных актрисой буквально перед кинокамерой!

«Морозова, вам почему-то телеграмма из Москвы!» («Светлый путь»); «Такие губы сейчас не носят!» («Весна»); «У меня под кроватью лежит неразорвавшаяся бомба. Нет-нет, она мне совсем не мешает. Я только хотела узнать, можно ли ее мыть мылом?» («Встреча на Эльбе»); «Иванова, почему вы разговариваете? Вы же не член художественного совета!» («Девушка без адреса»); «С места не сойду, пока не умру! А умру я не скоро!» («Иностранка»)

Однажды к Рине Васильевне пришла модельерша снять мерки для нового костюма, и старая актриса ошарашила ее откровенным вопросом: «Ну, где же мы будем помещать талию?» Это высказывание ушло не только в народ, но и перекочевало на экран в целый ряд кинокомедий.

Колоссальное удовольствие Рина Зеленая испытывала от работы в мультипликации, где чаще ей приходилось озвучивать юных героев. Нередко анимационный образ напрямую зависит от того, каким будет его голос, какие краски, какую душу вдохнет в уже нарисованного персонажа актер. Рина Васильевна никогда не ограничивалась готовым текстом. «Как все шаблонно!» – возмущалась она и аккуратно переписывала роль со своими пометками и исправлениями в школьную тетрадку. Не потому ли до сих пор так популярны Вовка из Тридевятого царства, Лягушонок, который ищет папу, Щенок, пытавшийся понять, кто же сказал «мяу», и цирковое чудо Лошарик?

* * *

Рина Зеленая очень изменилась в 60-е годы. Она перенесла несколько тяжелых операций, о которых никто не знал, кроме близких. И как-то сразу постарела, стала меньше ростом. С годами многие забыли, какой высокой она была в молодости, какой великолепной фигурой обладала, как увлекалась спортом – теннисом, фигурным катанием, греблей, как обыгрывала в бильярд самого Маяковского. Из-за этого у Рины Васильевны даже возник комплекс. Она стеснялась одеваться красиво, следовать моде, но это нисколько не отразилось на ее активности и жажде работать.

В какой-то период актрису даже успели подзабыть кинорежиссеры, и когда Леониду Нечаеву, приступавшему к съемкам «Приключений Буратино», напомнили о Рине Зеленой, он удивился: «А сколько же ей лет? А сможет ли она?..» Удивительное словосочетание – Рина Зеленая – родное и близкое с детства, как нельзя лучше подходило к облику самой доброй героини сказки, черепахи Тортиллы. Режиссер поехал к Рине Васильевне на переговоры лично.

– Скажите мне, Ленечка, я должна буду влезать в панцирь? – поинтересовалась актриса.

– Да что вы! Мы на вас наденем чудесное пончо черепахового цвета, вы будете в чепце, изысканных перчаточках…

– Ага, ага… Значит, будем валять дурака. Это мне нравится!

А когда Рина Васильевна узнала, что ее черепаха будет петь, это ее развеселило окончательно. Петь она любила, еще и потому, что начинала свою творческую карьеру с песен, романсов и частушек. «Когда по радио теперь объявляют: «Романс Тортиллы». Исполняет Рина Зеленая», я чувствую себя тенором в опере», – говорила потом актриса.

Забавна история этого романса. В нем два куплета, а между ними – длинный проигрыш. На этом месте должны были звучать такие строки:

 
Мне казалось, счастье рядом,
Только лапу протяни.
Но осенним листопадом
Прошуршали лета дни.
Старость, все-таки, не радость,
Люди правду говорят…
Как мне счастье улыбалось
Триста лет тому назад.
 

Рина Васильевна позвонила поэту Юрию Энтину и сказала: «Юрочка, я поняла, что не могу петь второй куплет. Мне уже много лет, а там написаны такие слова, что меня будут потом дразнить. Я вас очень прошу, перепишите его». Юрий Сергеевич заупрямился, пояснил, что все уже сложилось, и он не может ничего переделать. «В конце концов, вы что – Карл Маркс? – возмутилась актриса. – Вы написали «Капитал»?» Энтин парировал: «Я считаю, что моя песня будет получше «Капитала» Карла Маркса». Рина Васильевна засмеялась, и они закончили разговор очень мило.

Но на записи песни Зеленая категорически отказалась петь второй куплет. Так и остался на его месте музыкальный кусок. Спустя годы, поэт скажет: «По всей видимости, Рина Васильевна была права. Победителей не судят, а она оказалась настоящим победителем».

Но была у Рины Васильевны еще одна сугубо музыкальная роль – старой ресторанной певички в комедии «Дайте жалобную книгу». Это была очень неожиданная для Рины Зеленой роль. Чаплиновский персонаж, над которым смеялись с нескрываемой грустью, жалкая фигурка с претензиями на высокое искусство, для которой не нашлось места в обновленном кафе «Одуванчик». Актриса, как всегда, продумала мельчайшие детали, и «Бюллетень по обмену жилплощади» в ее руках говорит о героине больше любых слов. Рина Васильевна самозабвенно пела бессмысленный романс «А нам с тобой, любимый мой, семнадцать лет, семнадцать весен», а на студию потом пришли письма с вопросом: «Кто в этом фильме озвучивал Рину Зеленую?»

Последней ролью, которую актриса сыграла в кино, стала миссис Хадсон, хозяйка квартиры на Бейкер-стрит, где жил легендарный Шерлок Холмс. Работа над образом растянулась на целых семь лет, было снято пять фильмов о приключениях сыщика, последний – в 1986 году. Когда режиссер Игорь Масленников предложил расширить роль миссис Хадсон, Рина Васильевна воскликнула: «Нет-нет! Ни в коем случае! Мне еще никогда не приходилось играть мебель». Она точно чувствовала свое место в картине и предпочитала «хозяйничать» именно в этом, отведенном только ей, пространстве.

Василий Ливанов – исполнитель роли Шерлока Холмса – любил рассказывать «байки» о своей легендарной партнерше, истории, произошедшие с ними во время работы над телесериалом: «Однажды мы торопились после съемки на вокзал. В «рафик», который вез нас по Невскому проспекту, стукнулось такси. От удара Рина, сидящая на заднем сиденье, перелетела через весь салон, упав прямо на меня. «Спокуха. Я с вами!» – сказала Рина. И это в восемьдесят три года!

Или такой разговор. «Рина, вы не знаете, какой эпизод снимаем завтра?» – «Понятия не имею. В этой группе актерам никогда ничего не говорят. Надо брать «языка»…

Человек удивительной остроты ума и удивительной скромности. Раздавался телефонный звонок, и голос Рины говорил: «Извините, что я вас застала…»

* * *

Рина Зеленая не любила актерских посиделок и модных сборищ, никого специально не развлекала и никогда не была «свадебным генералом». Предпочитала компании ученых, художников и писателей, с которыми вела беседы на равных, шутила, и эти люди всегда прислушивались к ее мнению. Но своих коллег Рина Васильевна очень ценила и уважала. Эти чувства особенно обострились в годы войны. Она даже написала несколько статей, в которых восхищалась мужеством и самоотверженностью актеров на фронте, хотя сама провела там несколько тяжелейших лет. Если с кем-либо из коллег случалась неприятность, Рина Васильевна первой приходила на помощь. Но сама никогда никому не жаловалась. Посвятив свою жизнь самой публичной профессии, она оставалась самой закрытой актрисой.

Никто не задумывался, в каких условиях она живет, сколько получает за свои выступления, почему не хлопочет о присвоении звания. Хамоватые администраторши из «Москонцерта» просто звонили и сообщали: «Через час будет машина, вы едете выступать туда-то…» И актриса ехала.

Никто не знал о ее болезнях. После одной из самых тяжелых операций, которую Рина Васильевна перенесла в 1964 году, врачи не понимали, как она вообще живет. А в 1983 году актриса в течение девяти дней была в коме. После того, как родные неимоверными усилиями поставили ее на ноги, Рина Васильевна снялась еще в трех фильмах.

Близкие отмечают особую склонность Рины Васильевны к стрессам. Она страшно боялась потрясений, когда случались несчастья – старалась спрятаться, уйти, закрыться. Никогда не ходила на похороны. После смерти Маяковского, Рина забилась в самый дальний угол, рыдала и проклинала всех, кто его погубил. Когда умерла мама Константина Тихоновича, которую Рина Васильевна любила безмерно, у нее на год пропал голос.

Стоит ли говорить, как перенесла Рина Васильевна смерть самого Константина Тихоновича.

Наверное, больше всего она страшилась одиночества. Избегая публичности, актриса всегда тянулась к семье, к близким. Одно время они с Топуридзе жили отдельно от его племянницы Таты, и Рина Васильевна могла позвонить ей или ее мужу Юрию и попросить приехать. «Мне очень хотелось вас обнять», – следовало такое объяснение.

Тамара Алексеевна рассказала мне и такой случай: «Однажды я поднималась из метро, вся увешанная здоровенными тюками – помогала какой-то старушке донести ее вещи. Навстречу – Рина: «Тата! Кого ты тащишь? Что все это значит?!» Я отшутилась: «Несу аппаратуру, сзади – шпион». А бабка, знай себе, причитает: «Ох, дочка, дай бог тебе здоровья!» Рина переменилась в лице: «Эти старухи когда-нибудь тебя погубят! Забыла, как одна такая вытолкнула тебя из троллейбуса?!» А сама уже подхватывает эту бабку, чтобы помочь ей подняться по ступенькам. Пройти мимо чужой боли никогда не могла».

* * *

Неординарность мышления, своеобразная манера говорить создавали впечатление, будто Рина Зеленая играла и в жизни. На самом деле эти качества были для нее естественными. Иносказательность и парадоксальность ее речи органично совпадали с внутренним миром Рины Васильевны. Свою удивительную книгу «Разрозненные страницы» она писала в этой же манере, и теми же красками были окрашены ее немногочисленные интервью. Но далеко не все журналисты понимали эту ее иронию, появлялись (и до сих пор появляются) поверхностные, пустые, а то и вовсе глупые статьи, где все перепутано и выставлено в искаженном свете. Поэтому актриса перестала давать интервью. Если ее умоляли высказаться по какому-либо поводу, она или писала авторскую статью, или записывала монолог на радио или телевидении.

Последняя героиня Рины Зеленой на эстраде – некая дама, считавшая себя специалистом во всех областях. Она легко рассуждала о литературе, живописи, балете, цитировала свою знакомую поэтессу – «некрасивую, но породистую»:

 
И вот в решающей минуте,
Как бы играя и шутя,
Она летит на парашюте,
Своим пропеллером вертя…
 

В передаче «Вокруг смеха» она появлялась из-за кулис, с кем-то ожесточенно споря и недоумевая, почему ее не хотят пропускать. А затем в диалоге с ведущим Александром Ивановым сообщала, что у входа ее ждет один безумно талантливый человек. «Он кто – писатель, пародист?» – спрашивал Иванов. На это дама авторитетно заявляла: «Он абсолютно трезвый!»

На исходе 80-х Рина Зеленая часто бывала в Доме творчества, в Матвеевском. Она страдала кислородной недостаточностью и в городе задыхалась. На дачу ездить ей не разрешали – надо было, чтобы рядом постоянно находились медики. В этом отношении «Матвеевка» оказалась находкой. Тем более что по соседству, в Доме ветеранов кино, жили ее друзья – легендарные Евгений Габрилович, Василий Каштелян, Мария Смирнова, Анастасия Цветаева. Изредка Рина Васильевна выезжала на какие-нибудь творческие встречи, записи на радио или озвучание мультфильмов. Она почти ничего не видела из-за астигматизма, с трудом передвигалась после перелома ноги, но каждое утро делала «лежачую» гимнастику. Ее раздражала старость. «Бог покарал меня долголетием», – часто повторяла актриса.

Но чувство юмора ей не изменяло. Однажды, прогуливаясь по внутреннему дворику, Рина Васильевна оступилась и упала в кусты рядом с дорожкой. Встать самостоятельно не смогла и стала дожидаться, когда кто-нибудь пройдет мимо. А потом провозгласила: «Обратите внимание! Здесь лежит Рина Зеленая! Она упала!»

Когда у Рины Васильевны спрашивали, есть ли у нее звание народной артистки СССР, она смеялась: «Дадут за сорок пять минут до смерти». Так и вышло. 1 апреля 1991 года в десять утра ее родственникам сообщили, что подписано постановление о присвоении Рине Зеленой почетного звания народной артистки Советского Союза. А днем, в три часа пятнадцать минут, она скончалась.

На ее могиле на Введенском кладбище столицы не указаны никакие титулы и регалии. Там написано просто: Рина Зеленая.

* * *

Рина Васильевна Зеленая была человеком незаурядным, из ряда вон выходящим, без тени банальности. Она сама себя создала, стала автором уникального явления под названием «Рина Зеленая». Ни разу в жизни ей не изменили остроумие и вкус. У нее был свой лексикон, свои оценки, никогда не похожие на общие. Рина Васильевна и мыслила афористично. «Подчас она казалась парадоксальной, но в итоге всегда оказывалась права, – писал о ней Зиновий Гердт. – Она была богобоязненна, глубоко верила в Бога. По тому, как она относилась к Нему, по простоте, почти будничной, и по величию их «взаимоотношений» с Богом я все время, хотя и не говорил ей об этом, сравнивал ее с Борисом Пастернаком».

Она прожила без малого век. И что удивительно, никогда не оставалась без работы. В актерской среде это, скорее, исключение. И еще удивительнее, что Рине Зеленой нашлось бы место и в сегодняшнем искусстве: она обязательно придумала бы что-нибудь острое и неординарное для современной эстрады, украсила бы любую телепередачу, оживила какой-нибудь эпизод в кино или даже выступила бы в драматической роли на сцене. Ведь прочла же она некогда на радио грустную историю Брэдбери «Вино из одуванчиков» и раскрылась совершенно в ином качестве, найдя в себе новые психологические краски.

Рина Васильевна с успехом могла бы выступить и в мюзикле, что появляются сейчас в Москве, как грибы после дождя – это ее конек, ее любимый жанр.

Она говорила, что иногда, глядя на детей, мысленно просит: «Возьмите меня с собой в XXI век!» И сегодня, когда стираются из памяти многие имена, имя Рины Зеленой по-прежнему в зените. С нами, в XXI веке.

Даже пятка с юмором
Елизавета Уварова

Странная, почти мистическая процессия спускалась с верхнего этажа знаменитого старого «дома Воейковой» на углу Кировского и Большой Монетной. По черной лестнице, при тусклом свете нескольких свечей четверо скорбно несли плотное покрывало с укрытой от посторонних глаз ношей. Впереди шла женщина со старинным канделябром, замыкала процессию еще одна – с подсвечником. Зловещие тени неотступно сопровождали эту маленькую компанию по стенам, усиливая ощущение фантасмагории. Открылась дверь одной из квартир, раздалось: «Ах!»… и замок усиленно защелкал.

Возможно, соседи догадались, что стряслось. Знаменитая актриса покидала свой дом навсегда…

«Уварова Лиза. Характер трудный, склонный к самомучительству. Когда встретил я ее впервые, тридцать с лишним лет назад, была она очень хорошенькой, очень молоденькой тюзовской актрисой. Она и Капа Пугачева были красой и гордостью театра. Лучшими травести… – так писал о Елизавете Александровне в 1956 году прекрасный драматург Евгений Шварц. – Теперь Лиза Уварова совсем другая… Теперь, по общему мнению, она актриса острохарактерная, «гротесковая», как написали в последней рецензии, и играет она уже не в ТЮЗе, а в Театре комедии. Играет много. Умна. Владеет французским языком. Комната обставлена с необыкновенным вкусом. И просто. Небольшая, но отличная библиотека. Самостоятельна материально. Кроме театра, работает на радио. Золотые руки. Она бутыль из-под чернил, похожую по форме на старинный штоф, расписала маслом так талантливо под екатерининский, что весело смотреть. И вряд ли хоть минуту в своей жизни была она счастлива. Ни когда была она женою Гаккеля, ни в замужестве за Чирковым. После каждой премьеры – в молодости – плакала она, что провалила роль, и ее общими силами утешали. Но вряд ли она хотела утешений. Она из той породы женщин, что, уставши, не отдыхают, а принимаются мыть полы в доме или стирать белье».

В этих строчках – вся биография и сложный характер актрисы. Гениальный драматург Шварц двумя абзацами дал точное определение своей приятельнице. Но жизнь, конечно, гораздо объемнее и пестрее. Были и роли, и люди, и одиночество, и радость, и горе.

Когда, где и в какой семье родилась Елизавета Уварова, точно не знает никто. Родственников у нее не осталось, биографию она скрывала. Известно, что ее настоящая фамилия Герцберг. Согласно всем справочникам, год рождения – 1902, но на могильном кресте значится другая дата – 1900. Те, кому довелось заглянуть в паспорт актрисы, утверждают то же. Вероятно, этот год и есть настоящий. О происхождении тоже не известно ничего. Но рискну предположить, что вряд ли предками девушки-сибирячки, всесторонне образованной, с правильной русской речью и совершенным знанием французского языка, были простые крестьяне.

Хотя… В одной из старых статей о Елизавете Уваровой писали, что до десяти лет она вообще не знала грамоты. «Из глухой сибирской деревни отец впервые привез ее в Петроград, где обилие новых впечатлений явилось непосильной нагрузкой для маленькой «дикарки». Некоторое время Лиза даже серьезно болела…» Вполне возможно, что актриса сочинила эту легенду для «чистоты анкеты». А, может, так все и было. Истину теперь никто не прояснит…

Еще известно, что юная Лиза Уварова прошла пыльные дороги Гражданской войны сестрой милосердия. После демобилизации – вновь в Петроград, теперь уже навсегда. По командировке омского военно-санитарного управления Лиза поступила сразу в два вуза – медицинский и филологический. Так и ходила по городу – в рваной длиннополой шинели, вязаном шлеме, валенках… Но, волею случая, однажды девушка оказалась в актерской ложе театра Госдрамы. Что ее в тот день так завело? Как никогда она была в ударе – шутила, строила комические гримасы, пародировала чопорную публику и артистов. Кто-то сказал: «Вам бы на сцену, голубушка!» Тут же выяснилось, что на завтра назначены приемные испытания в театр-студию «Водевиль» при Народном доме.

На экзамены собралось сто тридцать человек, принять могли около сорока. Уварова читала монолог апухтинского безумца глухим срывающимся басом. Худруком театра был знаменитый журналист и театральный критик Александр Кугель. «Талантливая. Будет толк», – подытожил он.

В театре «Водевиль» Уварова была на положении второй инженю и одновременно училась в студии Владимира Карпова. Потом ей стали давать главные роли невинных Машенек, обиженных невест, мальчиков. Громкий дебют состоялся в 1922 году и прошел с успехом. Кугель доверил Елизавете Уваровой роль девочки Лизы в «Вечном муже» по Достоевскому и после премьеры окрестил начинающую артистку Сарой Бернар. Но уже на втором спектакле что-то не заладилось. Девушка серьезная, Лиза Уварова уже тогда точно оценивала окружающую обстановку насквозь видела людей. Бесконечные разговоры о пайках вперемежку со сплетнями раздражали ее. В одном из интервью о своей работе в Народном доме она отозвалась так: «Здоровая была девка. Истерика – не мой стиль. Претила закулисная гниль случайной, сборной труппы…»

А в это же время на Моховой открылся первый театр для детей. Одни отзывались о нем свысока, другие – доброжелательно. Уварова решила попробовать свои силы там. В течение полугода она приходила в этот театр и подстерегала на лестнице отца-основателя – Александра Брянцева. Но у нее не было настоящей актерской школы, и в тюзовскую труппу путь был закрыт. Но как-то заболела исполнительница роли Журочки в спектакле «Догоним солнце» Ивана Шмелева, и Брянцев сказал Лизе заветные слова: «Девочка, ты хочешь работать у нас? Идем-ка попробуем…» Повел к роялю. Уварова пела, танцевала, кричала: «Курлы-курлы!» Ее тут же приняли в ТЮЗ, и еще долго этот журавлиный клич оставался для актрисы символом большой творческой победы. А Елизавета Уварова очень скоро обрела славу среди всей ленинградской детворы.

Поначалу она изображала обезьян, крыс, ветер, камни, грибы, разнообразных живых и неодушевленных существ. А первая настоящая роль – Анютка в пьесе Леонида Макарьева «Тимошкин рудник». Уварова играла десятилетнюю девочку, типичного крестьянского заморыша, которая повсюду следует за своим братом, будто его тень. Главную роль – Тимошку – играла «королева ТЮЗа» Капитолина Пугачева. Актрисы составили прекрасный дуэт, работая на контрасте, ведя каждая свою партию в этой нехитрой драматургии. В журнале «Искусство и жизнь» об Уваровой писали: «Она играла Анютку очень естественно и, вместе с тем, очень изобретательно, очень характерно. Ее Анютка – это была едва ли не первая демократическая героиня вообще на советском театре».

Сегодня трудно понять, что так возбуждало молодых артистов – бесконечные споры об искусстве и философии в театральной столовой или актерская спецодежда в виде светло-зеленых коротких туник. Их обучали различным дисциплинам, первейшая из которых – пластика. Тюзовцы красиво и легко двигались, и пластика эта оставалась у Елизаветы Александровны до глубокой старости. В театре был созидательный, творческий дух. Литературной частью заведовал молодой, восторженный Самуил Маршак. В Ленинградский ТЮЗ принесли свои первые пьесы родоначальники советской детской драматургии – Александра Бруштейн, Евгений Шварц, Борис Житков, Вениамин Каверин. Уварову не оставляло ощущение необычайности того, к чему она приобщилась.

В ТЮЗе Елизавета Уварова сыграла много девочек и мальчиков. Русских, польских, немецких, цыганских – каждый раз это были принципиально разные образы, и для актрисы имело значение все, включая тонкости национального характера. Любимая роль – Маленькая разбойница в «Снежной королеве». И снова – безупречный внешний облик, и снова абсолютно достигнута иллюзия возраста. Но в этой роли на первый план выступила другая особенность дарования Уваровой. «Она обладает необычайно острым ощущением формы, – писала в 1938 году критик А. Марголина. – Она ищет и находит выразительные интонации, походку, жесты, великолепно работает с вещами, подчеркивает детали своего костюма. Особенно важно это чувство формы в сказке, и у Маленькой разбойницы Уваровой, действительно, что ни реплика – то формула: так чеканно, законченно, выразительно доносит она свой текст, но временами, может быть, излишне резко, с некотором нажимом».

В 1926 году в водевиле Николая Некрасова «Осенняя скука» Елизавета Уварова сыграла свою первую «старушечью» роль. Она буквально выпросила ее, вопреки сомнениям режиссера и товарищей. Эта работа прошла почти незаметно. Но вскоре произошло событие, ставшее знаковым в биографии актрисы.

Знаменитый режиссер, драматург, педагог, профессор Леонид Макарьев в своей книге «Мы знали Евгения Шварца» вспоминал: «Наша актриса Елизавета Александровна Уварова серьезно заболела. Женя Шварц вместе с двумя актрисами решил навестить ее. Развлекая больную, Шварц выдумывал всякую всячину, и сам смеялся, и все смеялись. Вдруг… Это случилось действительно «вдруг». Настолько, что даже он сам удивился. «Вдруг» он замолк и совершенно серьезно и неожиданно для самого себя выпалил:

– Знаете, Лиза, я для вас напишу роль.

– Никакой вы роли не напишете… И вообще – не напишете.

– А вот напишу – на пари. Необыкновенная будет роль. Вот вы играете сейчас Журочку, а я вам напишу роль старой злой ведьмы. И у этой старой ведьмы будет внучка пионерка. А пионерку будете играть вы… – сказал он, обращаясь к другой актрисе, пришедшей с ним.

– Ну, разве наши режиссеры дадут мне играть пионерку? Скажут – не подхожу по росту.

– А я их перехитрю – режиссеров… Вы будете каждый день подрастать на два сантиметра, – и опять спрятал улыбку в свой дрожавший от смеха кулак.

И непонятно было – серьезно или шутя говорит он о будущей пьесе…

Прошло немногим больше недели – и пари было выиграно. Поздно вечером он, торжествующий, появился у нас и, вытащив из кармана пальто объемистый сверток листов, исписанных полудетским, но четким почерком, громогласно заявил:

– Выиграл… Вот вам и пьеса!

На следующее утро она была вручена А. А. Брянцеву. Так родилась первая пьеса Евгения Шварца – «Ундервуд». А наша тюзовская сцена в античном полукруге зрительного зала стала местом «театральных крестин» одного из талантливейших советских драматургов. Между прочим в пьесе действовала неуклюжая, маленькая, гаденькая старушонка Варварка, которая не щиплет девочку, а только щипками ее воспитывает. Она ласково-ласково ей льстит, говоря, что у нее «лицо симпатичное – беспардонное у нее лицо». Режиссер Б. В. Зон и художник М. А. Григорьев выстроили на сцене ТЮЗа самый настоящий дом. Два этажа. Действующие лица могли входить на сцену, как им было угодно – и прямо из зрительного зала, и по лестницам, и даже, если надо, вскарабкиваться по водосточной трубе. Эту сказку играли первоклассные артисты: пионерку играла знаменитая Капа Пугачева, первая из прославленной четверки тюзовских травести. Студентов играли Н. К. Черкасов и Б. П. Чирков. Злую Варварку играла Е. А. Уварова (автор исполнил данное ей обещание). Двух девочек – А. А. Охитина и Е. Р. Ваккерова. Часового мастера играл молодой Л. С. Любашевский и, наконец, самого злого и преступного симулянта, на колесиках ездившего как «безногий» и быстро вскарабкивавшегося на второй этаж, когда его никто не видит, играл В. П. Полицеймако.