Текст книги "Новая Утопия. Об утопии Салтыкова (Щедрина). Мир Утопий"

Новая Утопия. Об утопии Салтыкова (Щедрина)
Мир Утопий
Сергей Карнейчик

В администрации он был философ и был убеждён, что самая лучшая администрация заключается в отсутствии таковой.

Щедрин «Единственный: Утопия»

Фотограф Сергей Карнейчик

© Сергей Карнейчик, 2024

© Сергей Карнейчик, фотографии, 2024

ISBN 978-5-0062-0695-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В 1516 году была издана книга Томаса Мора «Утопия. Золотая Книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и новом острове «Утопии», которая дала название жанру социальной литературы. Утопия в переводе с греческого – это место, которого нет, а по другой версии – благое место. То есть утопия изображает вымышленное благое общество или, как у Томаса Мора, наилучше устроенное.

А вот в 1952 году Гленн Негли и Макс Патрик в составленной ими антологии утопий «В поисках утопии» ввели уже термин «антиутопия», как название литературного жанра. Судя по всему, не все утопии оказались наилучше устроенными.

Как, не вдаваясь в сложные рассуждения, отличить утопии от антиутопий?

Оскар Уайльд писал: «Прогресс – это воплощение Утопий». Причём прогресс общества, а не технический прогресс, который является средством и может либо способствовать, либо тормозить развитие общества.

Антиутопии же описывают негативное развитие общества.

Стремление общества к наилучшему устройству естественно и авторы утопий пытаются предложить свои варианты идей, а в антиутопиях можно увидеть предупреждения о возможных опасностях. Однако, учитывая в том числе субъективность оценки утопий, в любой утопии могут быть элементы антиутопий и наоборот.

Мир утопий велик, а антиутопий ещё больше. Попробуем рассмотреть часть из них, выделив в них позитивные (утопические) и негативные (антиутопические) идеи.

В этой книге постараемся проанализировать рассказ М. Салтыкова (Щедрина) «Единственный» с подзаголовком «Утопия». А что в нём утопического или антиутопического каждый может решить сам.

Я, естественно, буду оценивать идеи этого произведения, исходя из своих взглядов, которые я изложил в своей книге «Новая Утопия. Книга о наилучшем устройстве государства», состоящей из четырёх книг:

– Книга 1: Основы,

– Книга 2: Внешний мир,

– Книга 3: Экономика,

– Книга 4: Власть.

Но сначала, несколько слов о самом М. Салтыкове (Щедрине) и его рассказе «Единственный».

О биографии Михаила Салтыкова

Михаил Салтыков родился 15 (27) января 1826 года в селе Спас-Угол, в Калязинском уезде Тверской губернии (сейчас – Московская область) в родовом имении своего отца потомственного дворянина Евграфа Васильевича Салтыкова (1776—1851), который вышел в отставку в 1816 году в чине коллежского советника (работал чиновником Московского архива иностранной коллегии).

Мать, Ольга Михайловна Забелина (1801—1874), которая вышла замуж в 15 лет и была на 25 лет младше своего мужа, всю жизнь занималась воспитанием детей. Всего в семье Салтыковых родилось девять детей, Михаил был шестым ребёнком. Ольга Михайловна отличалась властным характером. Она одинаково строго обращалась как с крепостными, так и со своими детьми. Михаил Салтыков писал в поздние годы: «Помню, что меня секут… секут как следует, розгою… Было мне тогда, должно быть, года два, не больше».

Первоначальное образование Михаил получил дома. Грамоте его учил крепостной художник Павел Соколов, латыни – священник из соседнего села, иностранным языкам – гувернантки…, а к школе готовила сестра Надежда, выпускница института благородных девиц.

В августе 1836 года Михаил успешно сдал экзамены и поступил сразу в третий класс Московского дворянского института, а через два года обучения, как один из лучших учеников, был переведён в Императорский Царскосельский Лицей, где он обучался за государственный счёт.

Именно в лицее Салтыков начал свою литературную деятельность. Он вспоминал: «Я начал писать стихи, за которые был часто наказываем». Лицейское начальство сочло их «неблагонамеренными». Некоторые из его стихотворений были опубликованы на страницах ежемесячного петербургского журнала «Библиотека для чтения», а также в «Современнике». Однако Салтыков скоро понял, что у него нет призвания к поэзии и перестал писать стихи.

Михаил Евграфович Салтыков окончил Царскосельский лицей в 1844 году. В его аттестате были отмечены успехи в учебе, особенно «в законе божием, статистике и русской словесности». Однако из-за неидеального поведения ему было присвоено звание коллежского секретаря, а не титулярного советника, как большинству выпускников.

Он поступил на внештатную службу в Канцелярию военного министерства, где в 1847 году получил первое штатное место – помощника секретаря.

В 1845 году Салтыков начал посещать собрания, которые по пятницам устраивал у себя дома его лицейский однокашник, мыслитель-социалист Михаил Петрашевский. На этих встречах обсуждали работы французских утопистов Шарля Фурье и Этьена Кабе с их принципами «свободы, равенства и братства».

Через два года Салтыков со своими друзьями публицистом Владимиром Милютиным и литературным критиком Валерианом Майковым образовали собственный кружок. Они видели противоречия между идеями французских утопистов и российской реальностью. Их Салтыков и описал в своей первой повести «Противоречия», которая была напечатана в журнале «Отечественные записки» в 1847 году.

А в 1848 году там же была опубликована его вторая повесть «Запутанное дело». Попытка напечатать её в журнале «Современник» не удалась. Редактор журнала Иван Панаев писал: «Пусть лучше автор отдаст в другой журнал, там авось пропустят. А цензура в „Современнике“ такую повесть не только запретит, но еще и гвалт поднимет».

В то же время для проведения ревизии цензурного ведомства был создан специальный комитет, который имел обязанностью представлять свои замечания и предположения императору. И уже весной 1848 года на основе доклада этого комитета Михаил Евграфович Салтыков за «… вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу…» был арестован и выслан в Вятку (ныне Киров) с запретом на ведение литературной деятельности.

В Вятке он был определён на небольшую должность в канцелярии губернского управления. Однако уже осенью его повысили по службе, назначив старшим чиновником для особых поручений, затем был заведующим губернаторской канцелярией и, наконец в августе 1850 года, стал советником губернского правления. Он возглавил хозяйственное отделение и ездил по следственным делам не только по Вятской, но и Пермской, Казанской и Нижегородской губерниям.

Вот так в своих очерках «Мелочи жизни» Салтыков описывает этот период жизни в ссылке: «Целых восемь лет я вёл скитальческую жизнь в глухом краю. И возлежал на лоне у начальника края, и был отметаем от оного; был и украшением общества, и заразою его; и удачи, и невзгоды – всё испытал, что можно испытать на страже обязательной службы, среди не особенно брезгливых по служебной части коллег. Конца этому положению я не предвидел. Сначала делал некоторые попытки, чтобы высвободиться, но чем дальше шёл вглубь, тем более и более обживался».

Салтыков много работал и вёл светскую жизнь, стал постоянным посетителем дома губернатора, светских салонов и даже обучал дочерей вятского вице-губернатора А. П. Болтина (составил для них «Краткую историю России»). Салтыков влюбился в одну из его дочерей – Елизавету. Так как она была ещё слишком юна, а он был старше её на 13 лет, то Болтин разрешил помолвку только в апреле 1855 года, а поженились они уже после окончания ссылки в июне 1856 года.

Салтыков несколько раз обращался к императору с просьбами о помиловании, однако получал отказ. И только в конце 1855 года, благодаря протекции министра внутренних дел Сергея Ланского, император Александр II дозволил Салтыкову проживать и служить где угодно.

В 1856 году он поступил на службу в Министерство внутренних дел в качестве чиновника по особым поручениям и служил под начальством Николая Милютина, тогда директора хозяйственного департамента. Перед Салтыковым поставили задачу контролировать работу Тверского и Владимирского губернских комитетов по набору ополчения, созванного в связи с Крымской войной.

В своих автобиографических записках Салтыков писал: «В 1856 г. возобновил литературную деятельность „Губернскими очерками“ и вплоть до 1868 писал и служил, служил и писал».

Печатался он теперь под псевдонимом «надворного советника Николая Щедрина».

«Губернские очерки» быстро стали популярны, Салтыкова (Щедрина) называли наследником Николая Гоголя.

С конца 1850-х годов Салтыков (Щедрин) много писал для различных журналов: его публикации выходили в «Русском вестнике», «Атенее», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике», «Московских ведомостях» и журнале «Время», а начиная с 1860 года почти исключительно появлялись на страницах «Современника».

В 1858 году Салтыкова назначили вице-губернатором Рязани, а в 1860 году он добился перевода в Тверь и в 1862 году вышел в отставку, чтобы заняться литературной и редакторской деятельностью.

Он попытался начать издательство собственного журнала, однако из этого ничего не вышло. И в 1863 году он перебрался в Петербург, где стал редактором «Современника» по приглашению Николая Некрасова, который на тот момент руководил журналом. На страницах журнала Салтыков (Щедрин) вёл обозрение «Наша общественная жизнь», состоящее из авторских очерков об общественной жизни, театральных хроник и рецензий на книги, печатал свои художественные произведения. В этот период были изданы два сборника его рассказов – «Сатиры в прозе» и «Невинные рассказы» (1863 год).

Весьма вероятно, что постоянные претензии к журналу со стороны цензуры, которым не видно было конца, а также материальные проблемы побудили Михаила Салтыкова в конце 1864 года уйти из «Современника» и опять поступить на службу теперь уже на должность управляющего казённой палатой сначала в Пензе, затем в Туле и в Рязани. Он в это время почти ничего не публиковал, но писал памфлеты на чиновников, из-за чего возникали конфликты. И в 1868 году, после жалобы губернатора Рязани, Салтыков уже окончательно покинул службу. А в 1869 году Салтыков (Щедрин) выпустил «Письма о провинции», в которых рассказал о своих наблюдениях за жизнью этих городов.

После закрытия «Современника», Николай Некрасов в 1868-м, став фактическим руководителем журнала «Отечественные записки», пригласил Михаила Салтыкова вести в нём отдел беллетристики. За шестнадцать лет редакторской работы именно в «Отечественных записках» Салтыков (Щедрин) опубликовал почти все свои произведения.

В 1869 году по частям стал печататься роман «История одного города», который литературоведы назовут вершиной сатирического искусства. В романе описана жизнь в вымышленном городе Глупове при разных градоначальниках.

Также в 1869 году были опубликованы его первые сказки «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик»…

А в 1-м номере журнала за 1871 год был напечатан рассказ «Единственный» с подзаголовком «Утопия», предмет нашего дальнейшего рассмотрения.

О рассказе «Единственный»

«Единственным» открылся третий этап в работе Салтыкова (Щедрина) над циклом очерков «Помпадуры и помпадурши», считая первым этапом четыре рассказа, появившиеся в 1863—1864 годах в «Современнике», а вторым – два рассказа, опубликованные в 1868 году в «Отечественных записках».

Слово «помпадурша» вошло в русскую речь, как производное от имени фаворитки французского короля Людовика XV – маркизы де Помпадур, которая не только отличалась крайней распущенностью нравов, но и постоянно вмешивалась в дела государственного управления, действуя самочинно и самоуправно, в частности раздавая по своему усмотрению высокие должности. Помпадуршами стали называть фавориток влиятельных лиц.

Ну а этих влиятельных лиц (и в частности губернаторов) Салтыков (Щедрин) назвал «помпадурами», что подчёркивает схожесть их качеств с «помпадуршами», а само слово «помпа-дур» ещё и ассоциируется с помпезной дуростью. Как отмечал Е. И. Покусаев в своей работе «Революционная сатира Салтыкова-Щедрина», что «чутьё Салтыкова-Щедрина безошибочно угадало, какие большие сатирические возможности таит в себе производное от «помпадурши».

Цикл рассказов «Помпадуры и помпадурши» связан во многом со служебным опытом М. Е. Салтыкова на постах вице-губернатора и затем председателя казенной палаты. И при первом издании этих рассказов отдельной книгой (1873) Щедрин добавил к ним общее введение «От автора», в котором написал следующее:

«Молодые наши помпадуры очень часто обращаются ко мне за разъяснениями, как в том или в другом случае следует поступить… Между тем никто лучше меня не понимает, что единообразие в действиях по вопросам внутренней политики не только полезно, но и необходимо. Поэтому я решился разъяснить хотя те основные пункты помпадурской деятельности, которые настолько необходимы для начинающего помпадура, чтобы он, приезжая на место, являлся не с пустыми руками. Таковы, например: проводы, встречи, отношение помпадуров к подчиненным, к обывателям и к закону, выбор помпадурш и т. д. Я выбрал форму рассказов, потому что она понятнее».

И хотя каждый из рассказов можно читать отдельно, однако порядок расположения рассказов по сравнению с журнальной публикацией был изменён для придания идейно-художественной цельности, как единого произведения, и окончательно установлен во втором отдельном издании 1879 года.

Так в журнальной публикации «Единственный» появился седьмым номером, после «Старой помпадурши», а в отдельном издании стал одиннадцатым номером, предпоследним в галерее «помпадурских» портретов, перед «Мнениями знатных иностранцев о помпадурах». Судя по всему, необыкновенный помпадур, названный «Единственным» с поясняющим это название словом «утопия», не мог находиться в одном ряду со всеми другими помпадурами, воспроизводящими не утопические, а вполне реальные типы государственной администрации.

Итак, попробуем проанализировать утопичность идей этого необыкновенного помпадура, который «не разорять приехал, а созидать-с».

Об администрации

В этом отношении Щедрин вот так представил нам этого помпадура:

«В администрации он был философ и был убеждён, что самая лучшая администрация заключается в отсутствии таковой».

Философия у него была простая:

«Ежели я живу смирно и лишнего не выдумываю, то и все прочие будут смирно жить. Ежели же я буду выдумывать, а тем паче писать, то непременно что-нибудь выдумаю: либо утеснение, либо просто глупость. А тогда и прочие начнут выдумывать, и выйдет у нас смятение, то есть кавардак».

К сожалению, в современном мире попытки зарегулировать нашу жизнь, постоянным придумыванием бесконечного числа законов по любому поводу, не прекращаются до сих пор. Современные помпадуры каких только «утеснений» не придумывают, особенно в сфере новых налогов и различных ограничений, а уж законов, противоречащих друг другу, на всех уровнях власти и не счесть. Как говорят отдельные нынешние помпадуры: «Закон – это живой организм, который требует постоянных корректировок». Одним словом – «кавардак».

Моя же Новая Утопия солидарна с необыкновенным помпадуром Щедрина. Философия Новой Утопии также основана на невмешательстве государственных чиновников в частные дела как в личной жизни, так и предпринимательской деятельности, на сколько это возможно. Начиная с того, что проекты законов проверяются специальными органами Надзора на недопустимость излишних ограничительных мер. А потому количество законов в Новой Утопии сведено к минимуму, только те, которые обеспечивают элементарную безопасность самих граждан и государства в целом. Соответственно и количество проверяющих органов минимально, да и у тех главная задача – помогать, а не наказывать.

Вот и у нашего помпадура о наказаниях («утеснениях») – целая теория о «незаезжании».

О «незаезжании»

Квартальные были убеждены, что «заезжание» представляет своего рода упрощённую форму делопроизводства; но помпадур уверил их, что «незаезжание» составляет еще более упрощенную форму, нежели даже «заезжание»:

«История, господа, никогда не останавливается, но не прерывно идет вперёд. Сначала люди жили в дикости и не имели никакого твёрдого делопроизводства, а потому каждый заезжал каждому, по мере возможности. Потом это бросили, ибо история проследовала вперёд-с. Явились подьячие, стрикулисты, кляузники, которые, отменив заезжания, стали язвить посредством проторей и убытков. Но для многих и это было неудобно, ибо время проходило в волоките, а притом же и история вновь проследовала вперёд-с. Тогда опять прибегли к «заезжанию», как к форме, оставляющей для заезжаемых наиболее досуга, и так как общество постепенно разрасталось, то представилась необходимость разделить его членов на заезжателей и заезжаемых.

Ну-с, а теперь я вам объясню, почему и эта последняя форма делопроизводства оказывается ныне уже неудовлетворительною. Когда вы заезжали, милостивые государи, вам казалось, что вы совершали суд скорый, – это так. Но всё же вы тратили на это немало времени и, кроме того, испытывали не удовольствие при виде побитых носов. Затем вы горячились, выходили из себя и мало-помалу истощали свое здоровье… Попробуйте теперича не заезжать совсем, и вы увидите, что свободного времени останется у вас больше, жалованье вы будете получать всё то же, обыватель же немедленно приобретет сытый вид и, следовательно, также получит средство уделять по силе возможности. И вы, и обыватели – все будут в выгоде-с!»

К сожалению современное общество так и осталось на этапе разделения его членов на «заезжателей» и «заезжаемых». Правда «заезжания» теперь представлены больше в виде различных ограничений и штрафов, которых становится всё больше и больше, так как «заезжатели» предпочитают «заехать», чем решить проблему без «заезжания». Потому и потенциальные «заезжаемые» видят в любых проверяющих не помощников, а «заезжателей».

А вот в Новой Утопии «заезжать» имеют право только судебные органы. Этого права лишены даже надзорные органы, превращаясь таким образом в помощника, а не «заезжателя». Да и в суд надо обращаться только по веским и обоснованным причинам, а то суд «заедет» не ответчику, а истцу.

О революции

Рассуждения помпадура о революции:

«И зачем это люди делают революции – не постигаю! не лучше ли жить смирно, аккуратно и быть счастливыми… без революций!..

Да и что за радость отыскивать революции – не постигаю! Если б даже доподлинно таковые в зародыше существовали, зачем оные преждевременно пробуждать и накликать-с? Не лучше ли тихим манером это дело обделать, чтобы оно, так сказать, измором изныло, чем во всеуслышание объявлять… А ежели уж нельзя это паскудство скрыть, то всё же предварительно увещевать, а не сечь господ революционеров надлежит!»

И как не казалась обывателям такая политика несколько странной, время шло, «снегири» (предполагаемые революционеры) хоть и свистали во всех рощах, однако революций не было. Помпадур «отправлялся в рощу и слушал щебечущих снегирей. Он не только не боялся их, но всячески старался приручить. И точно: как только он появлялся в роще, они стаями слетались к нему, садились на плечи и на голову и клевали из рук мочёный белый хлеб».

К сожалению, в современном мире чаще предпочитают разжигать революции, зачастую с помощью небольшой кучки, подкормленных со стороны, «снегирей», разваливая тем самым целые страны.

В Новой Утопии, чтобы не «накликать» революции, предпочитают исключить причины их возникновения, а это в первую очередь – социальные противоречия. А потому в Новой Утопии обеспечена социальная защищённость всех граждан, а именно всем гарантирован минимально необходимый уровень жизни, включая обеспечение работой, социальным жильём, бесплатной медициной и образованием, а также гарантированным необходимым минимальным доходом (через работу, а для нетрудоспособных через пособия).

Да, и «снегири» в Новой Утопии могут свободно щебетать, соблюдая только элементарные правила поведения. Ведь важнейшей составляющей гражданского общества в Новой Утопии являются общественные (негосударственные) некоммерческие организации (партии, профсоюзы… и даже местные общественные организации), которые участвуют в формировании представительной власти в стране.

Об умниках

На доклад письмоводителя о том, что во всём виноваты умники, а глядя на них, и дураки заимствуются, помпадур ответил:

«Я подлинно желаю, чтобы все были живы! Вы говорите: во всем виноваты „умники“. Хорошо-с. Но ежели мы теперича всех „умников“ изведём, то, как вы полагаете, велик ли мы авантаж получим, ежели с одними дураками останемся?»

Ну, что-ж ответ помпадура логичен. Но вот современное общество похоже двигается по пути изведения «умников», особенно это заметно в образовании, несмотря на технический прогресс, а возможно и благодаря этому прогрессу.

Вот потому в Новой Утопии вся система образования построена так, чтобы как можно больше выявлять «умников». Так кроме обязательного школьного образования существует ещё факультативное, то есть дополнительное бесплатное образование по тем предметам к которым есть стремление у ученика. Ведь, чем больше граждан найдёт своё призвание в той или иной области, тем лучше и гражданам, и государству, тем больший авантаж (преимущество, выгоду) получим.