Текст книги "Kill систему. Футуристический детектив"

– Твоя! – ехидно спросил Вик.

– Ты что идиот! – вскрикнул Пророк, – я же сказал свободная! Может только здесь свобода. Здесь и в Антарктиде! Но пингвинов здесь нет! Иди куда ты хочешь и для чего хочешь и плюй на всех!

– Хорошо, – Вик покрутил головой по сторонам, – говоришь, нет здесь никого!

– Есть! – ответил Пророк, – Есть! Я и мои мысли!

– Ну и то хорошо. Что мысли у тебя есть. Ты мне скажи – ты здесь следы великих битв прошлого наблюдал?

– Каких еще битв? – завопил Пророк, – ты больше меня конченый! Здесь прерия на тысячи квадратных километров. Чистая и ровная. Есть лощинки и бугорки. А битв здесь великих не было.

– А парк патриотический был?

– Парк был, – кивнул пророк, – но прилетели дроны. И все размонтировали. И увезли. И было это давным давно. Я тогда еще с братанами гонял здесь. Жаль парк было. Но нам ничего не досталось.

Вик улыбаясь, посмотрел на Мари.

– Вик, – Пророк приблизил свое грязное лицо к фрилансеру, – я много чего понял в этой жопе.

– А откуда ты мое имя знаешь? – настороженно спросил Вик.

Пророк захохотал:

– Вик, – если это твоя куртка, то имя выбито на твоей роскошной эмблеме с лучником! Я даже знаю, что ты фрилансер. Ты сам все это на куртке выбил. А еще вы сеть глушите. Я потому к вам и поехал. Думаю – вот интересные люди идут. Явно не простые молодые тапочки. Решил с вами поговорить. А ты так тупишь, а Вик?

Мари посмотрела на Вика и впервые за все время разговора с Пророком улыбнулась.

– Ладно, ладно, – смутился Вик, – ступил. Конкретно ступил.

– Ступил! – засмеялся Пророк, – поэтому я тебе все подробно расскажу, иначе ты до Хабаровска никогда не дотопаешь. Извини мой плотно тормозящий друг. Может, ты слишком погружен в себя. А может, твои генераторы уже садятся.

– Это не имеет значение. Что ты можешь сказать?

Пророк поскрипел:

– Знаешь, что человек обречен!

Вик вздохнул:

– Это не новость. На примере твоих братков все понятно.

Пророк скривился, но аргумент принял:

– Только вопрос как обречен как биологический объект, социальный или культурный. И что нам надо уничтожить тело, общество или душу!

– Спасти душу! – четко ответил Вик.

– А ты уверен? – Пророк в упор посмотрел на Вика, – тело это не игрушка. Вот я сократил себя наполовину и чувствую, что этого мне мало. Мало. Надо резать дальше. Вик дай нам шанс выжить.

– Да пожалуйста, – разрешил Вик, – спасайся сколько хочешь. Хоть каждый день и час.

То, что происходит сейчас это хорошо. У нас нет и не может быть примеров вечной жизни биологических видов. И человек как биологический вид обречен. Остается решить, как жить дальше. Очевидно то, что необходимо разбить триединство тела, общества и культуры. Тело живет несколько десятилетий, общество может протянуть несколько столетий, а культура бессмертна. Она будет существовать до тех пор, пока на Земле есть луч сознания.

– И это твое пророчество?

– Мое пророчество, – Пророк выпрямился, – это смерть общества ради жизни разума. Вечной жизни!

– Это очевидно, даже обычно, – рассмеялся Вик.

– Обычно, – охотно согласился Пророк, – но это обычно когда тебе пишет товарищ через нейронет. Но это необычно когда ты встречаешь безумца в прериях, который машет факелом и ищет вчерашний день!

– Ты смешон, – вмешалась в разговор Мари.

– И жалок! – выкрикнул Пророк, – я никчемен и жалок! Моя жизнь убогая и несчастная. Я самочинно оскопил себя ради вечности!

– Вечность приняла тебя? – выкрикнула Мари.

– Примет, – ответил Пророк, – скоро я сдохну от рака. Осталось несколько месяцев. И из могилы я призову мир к ответу!

– Тебя восстановят, – крикнула Пророку Мари, – сейчас никто не умирает. Как только «Азбука» получит сигнал о твоей смерти, ты будешь реплецирован из ДНК-матрины. И тогда начнешь новую жизнь!

– Это буду уже не я, дрогуша! Если вам так нужно мое вонючее тело, то имейте его как хотите! А я спасу свою душу! А вы можете спасти человечество!

– Ура! – выкрикнул Вик и засмеялся.

Пророк, подняв факел и пропел?

– Бог создал человека как мужчину и женщину. И если разделить одно от другом то и человек загнется! Загнется! И не сможет править птахами божьими и тварями живыми!

– Глубокомысленно, – сказала Мари, лицо которой свело от судороги.

– Как есть. Как есть. Я есть пророк новой веры! Веры! Люди веры! Веры!

Пророк устал кричать и замолчал.

– Мысли кончились, – спокойно поинтересовался к Пророка фрилансер.

– Нет, – ответил Пророк, – голос сел. Давно так много не говорил. И на таких высоких тонах.

– А ты кем был до своего превращения в Пророка, – спросил Вик.

– А вот это уже не имеет значения. И тебе Вик это никак не поможет. Важно то, что есть сейчас.

– А что сейчас?

А сейчас все напросвет стало. Дроны видимые. Дроны невидимые. Дроны летающее. Дроны плавающие. Дроны подводные. Вот только дрон в душу мне не запустишь! Не запустишь! Понятно тебе это!

– Мне-то понятно, – засмеялся Вик.

– Вот тогда и молчи, – ухмыльнулся Пророк.

– Хорошо, – ответил фрилансер, – вот только наркоты не держу.

– Врешь, поди, – не сдавался Пророк.

Вик покачал головой.

– Нет. Так нет, – неожиданно согласился Пророк.

– Ладно, нет у нас ничего такого хорошего и запрещенного, – улыбнулся Вик, – ты лучше скажи, где, где Харовск?

– Там, – ткнул Пророк факелом на северо – восток. Идите спокойно, вокруг города нет минных полей и сторожевых вышек. Но когда увидите город отключите глушители. Вас могут обнаружить визуально и не опознав по системе «свой-чужой» уничтожить. А мне бы этого не хотелось.

– Хорошо. Куда ты сейчас?

Пророк посмотрел на Вика, улыбнулся и потряс над головой синим факелом:

– Искать человека!

– Удачи тебе, – сказал Вик.

– И тебе удачи! – Пророк на секунду замер и добавил, – удачи тебе во всем, что ты задумал! Извини руку пожать не могу, но считай, что я тебя обнял! Обнял руками!

Мотор ровера Пророка заработал. Пророка качнуло слева направо, он выпрямился, поднял выше вечно светящийся факел и медленно поехал.

Пророк неожиданно остановился и посмотрел на Вика и Мари:

– Вы как юные боги! Но человек не рожден богом, он рожден героем! А все герои смертны! Станьте смертными и вы станете счастливы! Тогда вы станете богами! Богами!

Пророк постепенно удалялся и его голос слабел.

– Какой-то сумасшедший, – тихо сказала Мари, ей явно было не хорошо.

– Да, – согласился Вик, – обычный сумасшедший. Но сейчас стало очень мало обычных сумасшедших. Перевели их. Вывели в вечно молодых и вечно дурных. Сейчас сумасшедшему не выжить. Свобода не дает возможности жить сумасшедшим.

– Вот и хорошо, – резко сказала Мари, – меньше будет безумцев. Тем более религиозных фанатиков.

– Такие фанатики двигали науку. И философию. Но это было еще до того как запретили религию, – хмуро сказал Вик.

– Религию никто не запрещал, – упрямо ответила Мари, – в нашем свободном обществе возможно все. Ты сам видишь как много разных придурков.

– Нет? – улыбнулся Вик, – значит, мне показалось, что религии уже нет.

– Ты религиозный фанатик?! Может ты в составе тайной секты?! – неожиданно громко спросила Мари.

– Конечно, нет, мне совершено безразлично кто и во что верит. Для фрилансеа иное и невозможно. Фриланс основан на принципе абсолютной свободы от всего.

– Хорошо, – наставительно произнесла Мари, – я объясню тебе, если ты действительно не знаешь, что происходит. Религия стала не нужна, как только в распоряжении человечества появились реальные инструменты бессмертия. Мы сами. Без помощи выдуманных друзей смогли обеспечить свое бессмертие. И создать «золотой век». Сейчас мы ближе к религиозному идеалу больше чем когда – либо в истории. Мы сделали возможным научный рай.

– О, речь опять о «золотом веке», – поддел Мари Вик.

– Да, это время без бедности, рабства, голода и социального неравенства, – отчеканила Мари, – у всех равные возможности и равные ресурсы. Сейчас все могут все!

– Понятно, – улыбнулся Вик, – а ты мне не продашь билет в этот самый «золотой веке».

– Нет, – ответила, Мари – просто обернись по сторонам.

– И запрет религии входил в этот сценарий «золотого века»?

– Религия не запрещена, – упрямо повторила Мари, – Все священные тексты ты можешь найти в нейронете. Подключись и найди. Там есть все. Есть даже нейронет – священники. И есть нейронет – приходы. Всех вер, какие только возможны. При трансгуманизме свободно исповедание любой религии, кроме той, что проповедует добровольный уход из жизни.

– И что изменилось? Почему дорогая больше нет адептов религии?

– изменилось только то, что сейчас запрещено проповедовать религиозные идеи, – спокойно по – учительски наставительно пояснила Мари, – но все религиозные центры сохранены. И Иерусалим, и Рим и Мекка. В них сейчас проповедуют антирелигиозные идеи. Религия проиграла спор об истине трансгуманизму. А почему это тебя так волнует?

– А мне безразлична религия, но я считаю, что каждый может верить или не верить, – ответил Вик, – тем более, что религия многим помогала существовать.

– Так и есть. Все могут делать, что хотят. Но религиозные конфессии не выдержали идейного и экономического соревнования. Они обанкротились. И были ликвидированы как юридические лица. Но сейчас каждый может возродить их.

– С налогом в триста тридцать три процента на получаемую прибыль? – спросил Вик.

– Да, – четко ответила Мари, – но это плата не за религию а за вненаучное мракобесие. Наука победила и нет смысла не добивать религию. Высшая истина выражена в абсолютном сплаве науке и философии – трансгуманизме.

– Но проповедь трасгуманизма продолжается, не так ли?

– Не проповедь, а обучение. Трансгуманизм это не религия, – Мари, говорила громко, но все менее уверенно, – трасгуманизм это научное учение. Оно истинно, потому, что оно верное. Это универсальный сплав науки и религии. Он основан на объективных посылках. Его можно всегда проверить. Человечество шло к нему тысячелетия. И только развив науку и экономику, оно создало идеальную систему моральных ценностей.

– Понятно, – Вик покачал головой, – с тобой говорить, что головой в стену биться. Возникает какое-то странное ощущение полного отсутствия взаимопонимания. Ты мне говоришь одно, я тебе говорю другое. Ты говоришь об абсолютной истине, а знаю, что абсолютное истина это определение Бога. А значит учение трасгуманизма это религия. Он проповедует абсолютность нашей, вернее вашей социально-экономической и идеологической системы. Так?

– Нет, – упрямо повторила Мари, – трасгуманизм это этическая концепция. Этика это часть философии и не более того. Но трасгуманизм это этика высшего порядка. Она ориентирована на оптимизацию потребностей человека. Только такая концепция охватывает все. В этом и есть абсолютность трасгуманизма.

– Ясно, – тяжело вздохнул Вик, – мне кажется, что ты это все выучила наизусть или шпаришь по нейронет – шпаргалке. Ты как нейронет – тренер. Вроде уникальная, а говоришь что и все. Говорящий робот. Дорогая, ты человеко-бот.

– В этом и есть величие трасгуманизма, что он истинен в научном аспекте, а, следовательно, конечен, как доктрина. Лучшее его, более разработанной концепции просто не может быть.

Вик покачал головой:

– То есть, развитие человечества остановилось. Мы встали и уперлись в вечность трасгуманизма. Мы будем жить несчастливо, но вечно.

– Ты не правя, – возразила Мари, – ты не владеешь всей полнотой информации. Постоянно идет поиск проблем и недочетов в конвенции трансгуманизма. Они исправляются на нейронет-конференциях. Они проходят каждые полгода. Представь себе каждые полчаса выдающиеся философы – трансгуманисты корректируют наше учение. Это и есть постоянная связь с наукой и объективной реальностью!

– И много изменений в доктрине трасгуманизма произошло за последнее столетие?

– Ни одного, – гордо ответила Марии, – это и есть свидетельство абсолютной верности трансгуманизма!

– Дикость, – покачал головой Вик.

– Если бы не был так заморочен своим эгоизмом, – вспылила Мари, – то мог бы посмотреть, хоть одну такую конференцию. Они в открытом доступе. Ты поймешь как остры поднимающиеся там проблемы и как тщательна подготовка участников к этим конференциям!

– Уволь, – засмеялся Вик, – делать мне больше нечего.

– Один из пороков человека, с которым борется трансгуманизм это безразличие, – снова отчеканила Мари.

– Отлично. Ты уже записала меня во враги?

– В концепции трасгуманизма нет ни друзей, ни врагов. Есть предмет и объект воздействия. Этим он отличается от устаревших этических доктрин. И от всех религий. У нас есть доктрина и люди, которым надо привить правильные ценности!

– Бодро, – Вик потер виски, – слушай, а сколько столетий ты эту муть преподавала?

– А сколько столетий, – Мари совершила ответный выпад, – ты не открывал ни одной вкладки нейронета про трасгуманизм. Ты вообще забыл школьную программу про трасгуманизм.

– Даже и не помню, когда я забыл ваш трасгуманизм, – задумчиво ответил Вик, – а сейчас и в истории нейронета копаться лень. Но в нашей среде принято называть трасгуманизм не совсем хорошо.

– И как? – поинтересовалась Мари.

– Самое милое название «трансгуманизм», – спокойно ответил Вик.

– Не удивительно, – пожала плечами Мари, – при таком уровне бездуховности как у тебя и не такое возможно.

Бездорожье

За разговорами стемнело. Вик посмотрел на небо и почесал голову:

– Давай прекратим дискуссию, надо что-то решать по маршруту.

– И какие идеи?

– Думаю надо остановиться на компромиссном решении. Я включи инфразрение, а ты нет. И я поведу тебя за руку. Думаю мои генераторы сядут позднее чем твои. Хорошо?

– Хорошо.

– Глушитель боли еще работает? – поинтересовался Вик.

– Работает, – ответила Мари, – но боль все сильнее и сильнее.

– Идти пока можешь?

– Могу.

– Вот и отлично, – Вик сориентировался по звездам и включил инфразрение. Прерия престала перед ним как в обычном свете. После этого он взял Мари за руку и повел по земле.

– Знаешь, – тихо сказала Мари, – я так долго не ходила с мужчиной за руку.

– А что так?

– Не знаю, – смутилась девушка, – как – то не получалось. Постоянно работа и работа.

– Понятно, – ответил Вик, – и много у тебя рабочих часов в сутках?

– Четыре.

– У, – ухмыльнулся фрилансер, – а в сутках двадцать четыре часа, а у тебя времени нет. Бывает.

– Думаю это не важно, – ответила девушка.

– Тогда давай вести светскую беседу, – предложил Вик, – если мы начнем обсуждать серьезные вопросы, то станет не удобно идти держась за руку.

– Хорошо, – согласилась Мари, – задавай вопрос.

– Ты первая.

– Почему? – недоуменно поинтересовалась девушка.

– Это старая шутка, – сказал Вик, – так отвечать на прососы женщин. Ноя думаю, что у тебя есть вопросы ко мне. Тебе будет проще общаться со мной, если ты получишь ответы на них.

– Ты прав, – согласилась Мари, – вопросы есть. И много.

– Тогда задавай, – весело ответил Вик.

– У тебя интересное имя. А откуда такое?

– О как, – фрилансер был поражен, – знаешь, такой вопрос только девушка может задать. Да еще в такой обстановке. Вот я бы до такого никогда бы не догадался.

– И ты не знаешь?

– Знаю, конечно, – ответил Вик, – мое имя это дань молодости моего отца. Когда я стал жить самостоятельно, то мне передали альбом с семейными записями. Там было аж триста часов воспоминаний людей, которые были моими биологическими отцом и матерью. Мать сказала, что имя Вик отец дал мне в память об интрижке его молодости. А отец утверждал, что Вик – отличное имя для мальчика. Оно означает вик – порт, из которого древние грабители уходили убивать и грабить. В вике они строили свои корабли, а потом выходили в море. Этих грабителей звали викинги. Мне это больше подходит, чем версия мамы. Мне кажется, что в ее версии сквозила обида за то, что не девочка. А вот надежды отца я оправдал. Часто представляю себя грабителем эпохи трасгуманизма. Для которого нет законов и правил. Потому, что их вообще нет.

– А ты не далек от истины, – Мари крепче взялась за руку мужчины, – ты не обычный.

– Конечно, – быстро согласился Вик, что еще приятного скажешь.

– Ты думаешь, я говорю приятное специально?

– Ты говоришь банальности, которая должна говорить девушка.

– Те банальности, которые тебе говорили твои женщины, – поинтересовалась Мари, – так?

– И так и не так, – ответил Вик, стараясь сохранить спокойный тон, – ты немного дразнишь меня, немного льстишь. Это тридцати процентный флирт. Если мерить от обычного.

– И тебе не нравиться?

– Наверное, ждал от тебя большего.

– Точно?

– Да, – Вик перевел Мари через небольшой бугор, – почему-то думал, что учителя морали мощнее в искусстве соблазнения.

– Мы учителя морали, а не учителя соблазнения, – парировала Мари, но подошла ближе.

– Это понятно. Но ты должна лучше знать человеческую психологию. Понимать, чего я хочу и как.

– Это я понимаю.

– Вот как?

– Конечно, – ответила девушка, – меня ты не хочешь.

– Да. Значит, мне нужны деньги?

– Не совсем, – Мари задумалась, – у тебя сложные мотивы. Здесь и деньги и риск, и желание отвлечься. Всего по немного. И среди этого немного есть и часть желания меня. Но это среди прочего и тебя волнует мало.

– Вот этого я и ждал, – довольным голосом скал Вик, – вот такой ответ без приторности и сахарозы молодых. Это флирт процентов на семьдесят.

– Только семьдесят?

– Только семьдесят. Думаю, ты можешь лучше. Вряд ли ты можешь снести башню целиком, но организовать пламенный роман ты можешь. Не просто так у тебя такая упаковка.

– Может и так, – согласилась Мари, – но это не важно для учителя морали. Ни простое, ни сложное соитие не может поколебать моих представлений о правильной жизни.

– Да, да, да, – хохотнул фрилансер, – это уже заход под восемьдесят процентов. Жги дальше!

– Ты думаешь я говорю это все специально, – промурчала Мари.

– Нет конечно, ты читаешь мне лекцию о морали.

– Могу и о морали.

– А можешь об отсутствии морали.

– Легко!

Вик и Мари рассмеялись.

– Значит, отношения с субъектом обучения не входят в обязанности учителя морали? – поинтересовался Вик.

– Отношения бывают разные, – быстро ответила Мари.

– Не хочешь взвинчивать темп?

– Темп? – переспросила девушка.

– Да. Ты думаешь, что мы уже практически пришли и нет смысла особенно напрягаться с отношениями.

– А вот теперь ты решил скакнуть вперед. Да?

– И на сколько процентов?

– Не знаю, – мило произнесла Мари, – я бы дала не более пятидесяти. Пока слишком просто.

Согласен.

Неожиданно метрах в сорока перед ними возник небольшой дрон. Это был обычный боевой дрон для патрулирования. В полном соответствии с законом перед стрельбой он снял световую маскировку и стал виден.

– Вот же черт, – выругался Вик.

– Ты о чем, – испугано спросила Мари.

– Смотри. Видишь огни?

– Да.

Вик вспомнил, что инфразрение мари отключено и она не может видеть сам дрон, но может видеть его опознавательные огни.

– Это патрульный дрон. С расчехленным оружием.

– Что ему надо, – Мари не отрываясь, смотрела на огни дрона.

– У него спроси, – отрезал Вик, – надо ему чего, не надо ему чего. Я не дрон сказать не могу. Его вызвал электромобиль, когда понял, что не все идет как надо. Наверное, на подмогу тому первому. Или этот вертолетик прилетел нас проведать. Наверное только сейчас освободился от прошлого задания. А может мы вошли в зону охраны Харовска. Откуда я знаю. Пока он не предъявил никаких требований.

– Почему?

– Я не знаю, – Вик освободил свою руку, – я только вышел в сеть. Наверное сначала он опознает нас. Отключи глушитель сети. Может отстанет.

– Не отстанет, – резко возразила Мари.

– Подождем, – Вик был сосредоточен, – он сканирует нас. В сети все спокойно. Он запросов не шлет.

Мари неожиданно вытащила пистолет и направила его на дрон.

– Что ты делаешь! – выкрикнул Вик и резко ударил ее по руке.

Пистолет выпал.

– Я собью его, он следит за мной! Убъю! Верни мне оружие! – закричала Мари.

– Успокойся, – Вик повернул ее к себе, – это лишь обычный патруль. Обычный патруль и только! А ты просто сходишь с ума от боли. Пойми – если ты только начнешь стрелять то нас закроют в течении следующих нескольких часов. А дрону ты ничего не сделаешь. Он уйдет вертикально вверх и вызовет подмогу.

– У тебя же еcть оружие! – заорала девушка, – Я видела у тебя шкаф с автоматическими винтовками! Зачем они тебе! Почему ты не даешь мне его кончить!

– Потому, что шкаф дома! Потому, что это безумие стрелять по патрульному дрону.

– Дай! – Мари потянулась за пистолетом. Она упала за землю и стала шарить вокруг руками. Она забыла включить инфразрение и ничего не видела в темноте. Вик схватил ее за куртку и поднял.

– Слушай, ты училка морали, – заревел в лицо девушке Вик, – что ты можешь сделать из этой игрушки! Сколько раз ты в жизни стреляла? Никогда даже не бери оружие и тем более не нажимай на спусковой крючок! После этого ты сразу попадешь в базу неблагонадежных. Навсегда! Понимаешь! Навсегда!

– Тебе —то зачем оружие!? – крикнула Мари пытаясь вырваться.

– Ты даже этого не понимаешь? Оружие это только атрибут среднего класса, чтобы больше платить налоги и хвастаться этими стволами в кампании друзей и шлюх. Только для этого. Налоги за оружие больше, чем за его отсутствие. И все! Это традиция хорошая древня традиции, вроде как ходить в портках.

Вик схватился за голову и тяжело осел на землю тихо прошептав:

– Ну, ты и дура.

Дрон повисел немного и улетел.

Вик корчился от боли на земле. Мари опустилась рядом:

– Тебе больной? Что случилось?

– Пришлось тебя прикрыть в инфополе. И себя разуметься. Вот он и улетел. Если бы не твои ошибки с включение и отключением глушителей сети, то он бы и не появился. Не думаю, что все это было серьезно. Так просто мы бы не отделались.

– Он же вернется? – настороженно спросила Мари.

– Не сейчас, – тихо ответил Вик, держась за виски, – не сейчас. Думаю оператор, увидев, что ты исчезла примет это за баг проги и оправит дрон на профилактику.

Вик опять скорчился:

– На то, чтобы сделать это ушли все ресурсы батарей. Ну, какая же ты дура. А главное мои генераторы сейчас встанут.

Вик завалился на бок и обхватил голову руками.

Мари села рядом и погладила его по голове.

– Не занимайся ерундой, – опять проскрипел Вик, – сними с меня куртку и расстели ее рядом. На ней солнечные батареи и они хоть как-нибудь поднимут мне заряд батарей.

– На твоей куртке солнечные батареи? – переспросила Мари.

– Да, – ответил Вик, – должен я был что-то оставить себе, учитывая какой у меня технически грамотный компаньон. Хотя о морали ты говоришь хорошо.

– Но какой толк от солнечных батарей ночью?

– Боже, – пробурчал Вик, – дорогая ночью светят звезды. Их света ало, но и его мне хватит немного оклематься. Через несколько часов я смогу двигаться, а пока делай что хочешь, только не уходи далеко. Не хватало того, чтобы ты разбилась в темноте.

Вдали темнел город Харовск. Когда-то давно на Земле были национальные государства. Впрочем, они остались и сейчас. Но давно границы были формальны. Валюта во всем мире была одна. Налоговая система была общей. Армия была общей, вернее ее почти не было. А самое главное, что общими были «Азбука» и ФРС. Именно они сплачивали человечество сильнее всего остального.

Город Харовск, когда-то назывался длинно – «Хабаровск», но при сокращении названий в эру глобализации его название существенно сократили. Правда, в рамках всеобщей свободы, для желающих, существовала платная опция сети со старыми именами городов и стран. Разуметься ей практически никто не пользовался.

Очертания города все больше и больше расплывались – в глаза Мари темнело. Инфразрение дало возможность человеку видеть в темно, что сделало ненужным уличное освещение улиц и зданий. А сейчас Мари видела в темноте все хуже и хуже – это садились батареи и безумно лажали проги. Она поджала ноги и плотно прижалась к телу Вика.

Вик поднялся спустя четы часа. Сел рядом с женщиной и откинул голову назад.

– Ты как? – тихо спросила Мари.

– Могло бы быть и лучше.

Вик посмотрел на далекий город:

– Пора нам идти туда. Надо дойти, а там отдохнем.

– Да, – огласилась Мари, – но мне сейчас тяжело.

– Отказал глушитель боли?

– Практически все село, – ответила Мари.

– Почему, – удивленно спросил Вик.

– Я сидела и сторожила тебя. Пришлось включить инфразрение.

– Зачем? Зачем? – Вик схватился за голову, – Зачем ты это сделала? Ты только полностью посадила генераторы. И все.

– Но ты же, сам сказал, – удивленно сказала Мари, – что здесь опасно. Вот я и сторожила тебя.

– От кого? От кого ты смогла бы меня защитить? – быстро произнес фрилансер, – я специально лег на пистолет, чтобы ты не дурила. Но ты и здесь смогла сделать нечто невозможное.

– Я хотела как лучше, – спокойно сказала девушка.

– Как всегда. Как всегда. А теперь ты сидишь с полностью севшими батареями. Как и я.

– Ты думаешь, мне было просто, – холодно спросила девушка, – ты представить себе не можешь, как меня трясет от боли.

– Ты права не могу и не хочу. Но в свое состояние и ты внесла определенный вклад.

Неожиданно Вик замер, а потом нараспев произнес:

– Трясет от боли. Трясет от боли. Да что такое со мной? Я сейчас почему-то рассеян. Этот товарищ. Пророк этот. Он вне радиуса сети города. Его должно было бы разорвать от боли. Пусть у него только одна рука и одна нога, но он ездил слишком далеко. И слишком долго. Как я не понял этого тогда.

– Чего не понял? – удивленно спросила Мари.

– А того, что он и был наводчик. Он вызвал дрон. Но это я понял только сейчас. Поэтому поздравляю тебя за нами следят. Не знаю, правда, насколько плотно.

– А почему тогда нас не задержат?

– Черт его знает, – Вик потер лоб, – может не за нами следят. Может это обычные процедуры здесь. Такой вид патруля. Экзотика. Маскировка под местность. Этот вариант подходит лучше. Он объясняет практически все. Ладно, пошли.

Вик тяжело поднялся, взял с земли куртку и пистолет.

Мари встала рядом.

– Прошу тебя, если ты забыла, – Вик посмотрел девушке в глаза, – никогда, никогда не бери в руки оружие. Обещаешь?

– Да.

– Оно тебе совсем не идет.

– Хорошо, – ответила девушка, – никогда не дотронусь до оружия.

– Вот и славно. У тебя инфрозреие совсем отказало? – спросил Вик.

– Да.

– Хорошо, я опять поведу тебя. Если потеряешься, то стой на месте. Я тебя найду. Возможно я сам на какое-то время отключись. Спокойно стой и никуда не ходи. И главное – береги батареи. Пожалуйста, береги батареи. Не хватало тебе еще упасть и разбиться.

– Ты это уже говорил, – ответила Мари.

– Тебе надо повторить, – заметил Вик, – одного раза тебе мало.

Он взял ее за руку, и они медленно пошли в темноте.

– Это было так необычно, – сказала Мари.

– Что? – проскрипел Вик.

– То, что ты прикрыл меня в инфополе. Как в старые времена мужчины защищали женщин. Ты поступил как рыцарь.

– Хочешь вести светскую беседу?

– Да, – ответила девушка, – просто так идти скучно.

– Хорошо, – согласился Вик, – а что такое рыцарь.

– Я читала, – с некоторым сомнением в глоссе сказала Мари, – это были мужчины которые всю свою жизнь тратили на подвиги и защиту женщин. Они были предтечей эмансипации и феминизма. Наверное, они были и первыми геями.

– Понятно, – пробурчал Вик, – предтечи феминизма. Поэтому я про них ничего е знаю. А если и знал, то забыл.

– Они сражались за честь женщин. Это было дикое время, но они были романтиками.

– Да, им, наверное, тоже светило много денег, – хмыкнул Вик.

Мари почему-то не обиделась.

– Ты представляешь, я никогда не могла бы подумать о таком. Ночь. Прерия. И мужчина, которые закрывает меня своим инфополем.

– Может мы лучше помолчим, – недовольно ответил Вик, – мне почему-то надоели эти бессмысленные разговоры. И у меня болит все. Наверное даже волосы. В это после твоей идиотской глупости. Будь ты чуть умнее…

– И нормальнее, – продолжила его мысли она.

– И нормальнее, – согласился он, – мы уже были бы в этом убогом Харовске. Ты сама постоянно отдаляешь и отдаляешь свое счастье.

– А кто тебе сказал, что я его вообще хочу? – спокойно сказала девушка.

Вик остановился и шумно выдохнул воздух:

– Что ты сейчас сказала. Повтори, пожалуйста. Что ты сейчас сказала? Повтори по слогам и четко. Я не расслышал.

Мари легонько пожала плечами:

– Я сказала, что может и не хочу всего этого. Не хочу апгрейда программ.

– Я надеюсь, что это очередной баг.

– А я, что нет, – рассмеялась она, – то, что было сегодня, показало мне что-то новее в жизни.

– Да, – хмуро согласился Вик, – ты увидела то, что бывает с человеком, когда вылетает заряд всех его батарей сразу. Надеюсь, что ты сделала выводы. А еще ты поняла, что не все так просто как тебя учили в школе. И чему ты учила в школе. И я тоже надеюсь, что ты сделала необходимые выводы.

– А ты представь, – Мари, взяла его руку в свою, – что это была не дрон и не инфросеть, а древний зверь или разбойник. А ты вышел ему навстречу, чтобы защитить меня.

– Да, представил, – кашлянул он, – тогда бы я сейчас валялся с разорванным брюхом или резано-колотой раной глубиной тридцать сантиметров. А если бы повезло, то был бы уже мертв. А если бы не повезло, то еще бы умчался.

– Но главное не результат, – девушка сжала руку Вика, – главное порыв. То первое, что происходит с человеком. Это чистые эмоции. Их нельзя заменить ничем.

– И деньги, – отозвался он, но руку не забрал, – я так устал, что может ты потащишь меня на себе? Тем более, что осталось не так уж и много.

Она засмеялась:

– Я права?

– Думай, что хочешь. У меня одна мысль – дотянуть до станции регенерации. Обычной станции регенерации. Такая стоит у Вана. Спокойно и со вкусом залить генераторы энергией и отдохнуть. Все остальное мне сейчас безразлично. К слову безразличны и ты и твои деньги.

– Ты поднимаешь уровень флирта? – спросила Мари, – ты это специально?

– Нет.

– Нет?

– Повышаешь градус отношений сейчас ты.

– Да, – Мари вплотную придвинулась к мужчине, – представь, что в обществе где девальвированы все отношения цениться только страсть.

– Представляю. Но со страстью сейчас сложно.

– Сложно. Очень сложно, – промурчала девушка, – но сложно только молодых и глупых. Подлинная страсть таиться и иных глубинах.

– Да, – спокойно ответил Вик, – но сейчас ты опять скатилась пунктам пятидесяти.

– Но такого тебе никогда не говорила учительница морали?

– Нет. Но другие говорили. Вы обучались у одних нейропет-тренеров. Я тоже смотрел эти программы.

– Ты должен признать, – настороженно ответила Мари, – что все так печально, что мы стали друг для друга лишь электробиологическим машинами для мастурбации.

– Шестьдесят процентов, – ответил Вик.

Мари остановилась и дернула его за руку:

– Ты же хочешь этого не меньше моего. Ты сразу подумал об этом, как только увидел меня. Тогда, первый раз на экране нейронета.

– Да, но это не меняет сути.

– Так в чем же дело, – Мари прижалась к нему и ее глаза вспыхнули.