Текст книги "Kill систему. Футуристический детектив"

Вик кивнул.

– Ладно, – поежилась Т10Ш67Т, – я его видела очень давно. Но знаю, где он живет. И представляю, что делает. Но ведь он есть в сети?

– Есть, – согласился Вик, – но он не ответит. Сама знаешь. А вот если ты ему мило намекнешь на небольшую премию по результатам нашего с ним собеседования. То тогда результаты будут иными.

Т10Ш67Т согласно кивнула:

– Деньги и вагнина. Вам больше ничего не нужно. Козлы и сволочи.

– Думай, как хочешь. Тебе деньги не предлагаю. Ты же шлюха, а не проститутка.

– Да, – рассмеялась Т10Ш67Т, – я долги через жопу не раздаю. Но не буду тебя отвлекать от училки. Как узнаю о Бе Д Но то сразу обзвонюсь.

Т10Ш67Т исчезла с нейрофона.

– Она не обиделась, – громко сказала от входа в комнату Мари.

Вик пригасил нейрофон:

– Ты утверждаешь или спрашиваешь?

– Утверждаю, – ответила она, прошла к лежаку, стоявшему напротив Вика и села на него.

– Ваши женские разборки меня не касаются.

– Девушка в разговоре была только одна, – упрямо сказала Мари.

– Да, да, да. Давай ты успокоишься? Нам еще целый день работать ногами. Только день начался, а вы мне уже мозг едите. Знаешь, что – лучше не мешай мне сейчас. Сейчас только деловые разговоры.

– Ладно, – ответила она.

– Тебе наверное, – лучше не сиять здесь. Она скоро позвонит.

Мари резко поднялась и вышла. Вик чертыхнулся и покачал головой.

Т10Ш67Т позвонила быстро, она предусмотрительно не стала выводить видеорежим:

– Вик, адрес кинула тебе.

– Спасибо дорогая, – поблагодарил ее Вик.

Т10Ш67Т помолчала и резко сказала:

– Одна просьба, отдери этого придурка Вик.

Вик хотел, что-нибудь ответить, но Т10Ш67Т отключилась.

– Теперь второй звоночек, – сказал Вик, – но это куда проще. Там нет женщины. Просто небольшой разговор и все. Ты главное не пугайся.

Вик сосредоточился и на нейрофоне появился высокий полицейский в полной полевой форме и с роскошными усами. Этот субъект явно гордился собой, формой, личным оружием и персональным апгрейдом.

– О, Бе Д Но, – сказал Вик, – ты так же не отразим.

– Звонок целиком за твой счет, – быстро ответил полицейский.

– Конечно, конечно, иначе и быть не может, – рассмеялся Вик, – а звонок я уже оплатил. Можешь спокойно говорить. Как угодно долго.

– Ты говори.

– Рационально, – согласился Вик, – мне нужен наш общий знакомый. Зовут его Ван. Ты его же знаешь?

Полицейский дернул щекой:

– Ты лучше не придумал, как такое спросить по нейрофону? Совсем уже с ума сошел? Еще бы запросил через участок послал. Всем об этом расскажи, кого ты ищешь.

– Да, ладно тебе.

– Что ладно, – полицейский снял фуражку и протер лоб, – ты же знаешь я не радикал и даже не совсем вечный. Мне ваши игры не нужны.

– Да, да. Если у тебя будут трудности то, я всегда скажу, что ты всегда не причем. Это все я спровоцировал.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что все эти твои колкости пойдут за отдельную плату?

– А жопу покажешь? – резко спросил Вик, – за деньги конечно?

Бе Д Но одел фуражку и металлическим голосом сказал:

– То, что ты хочешь это не по телефону. Я тебе сбросил адрес и сумму. Жду сегодня до двадцати. И думаю, ты не опоздаешь. Это в твоих интересах.

– До встречи дорогой, – рассмеялся Вик в уже погасший нейрофон.

– Зачем ты так? – спросила Мари.

– Он обычный нищий полицейский с диким пафосом. Думаю его сегодня на службе уже пару раз отсношали. Его ценность для Земли в том, что он знает, где живут многие плохие люди. Или хорошие люди. Как посмотреть. С какой точки зрения их оценить. А что до этого гуся, я только сэкономил тебе немного денег. Если Бе Д Но заплатить то он сейчас бы примчался сюда и принес бы адрес в зубах. Но я съезжу к нему сам.

– Я ценю это, – ответила Мари.

– А вот и хорошо, – Вик потер руки, – все складывается хорошо и быстро. Осталось одеться и посетить заклятого друга Бе.

Но Вик не стал спешить. Он походил по блоку. Обсудил что-то с роботом-домохозяином. Наконец Вик оделся. Он натянул малинового цвета шорты, черную накидку, а после совета робота-домохозяина остановился на зеленых биоботинках.

– Я с тобой, – неожиданно заявила Мари.

– Зачем? – автоматически ответил Вик, – я только съезжу на пару часов и все. Тебе безопаснее сидеть здесь.

– Я не хочу, – резко ответила она, – я хочу видеть, что происходит.

– Ты и так видишь, – спокойно ответил Вик, – если тебя начнет клинить то лучше, если это произойдет дома, а не на улице.

– Это моя жизнь, – упрямо повторила Мари, – это моя жизнь.

– У тебя просто навязчивое состояние от постоянной боли, – спокойно пояснил Вик, – здесь тебе безопаснее. У тебя будет время спокойно отдохнуть.

– Нет, – покачала в ответ головой Мари, – мы должны ехать вместе.

– Зачем? – не понял Вик, – зачем тебе светиться перед полицией? Сиди у меня я скоро вернусь.

– Я поеду с тобой, – убежденно ответила она.

Вику это надоело и он устало согласился:

– Хорошо, но когда мы поедем на мобиле, то бы цепляйся за мою шею и поджимай ноги.

– Зачем? – не поняла Мари.

– Попробуем так обмануть мобиль, они берут плату за массу объекта и число посадочных мест. А у тебя нет универсальной карты. Уже нет. А так возят пьяных девок, без документов. Это старая штука. Думаю, она входит в плату мобилей, как некая бонусная опция, чтобы развозить пьяных. Я такой давно не пользовался, наверное, она сейчас проканает.

– Вот как странно, – оторопело сказал Вик.

Мобиль привез их по адресу данному Бе. Это оказалась серая зона в городе. Угрюмые жилые блоки, которые были разгромлены еще в Великую Информационную войну. Блок в котором должен жил Бе был стандартным жилищем двухсотлетней давности. В нем и тогда не жили приличные люди, а теперь и подавно. В центре блока зияла дыра от попадания тяжелого снаряда. На стене виднелась надпись «трасгуманизм – говно», ее методично закрашивал муниципальный дрон. Людей на улице видно не было. Торговые дроны над головами не летали – место было гиблое.

– Странно, – повторил Вик и посмотрел на Мари, которая растерянно осматривала окружающие дома, – очень странно, что такой петухан как Бе залез сюда. Но деваться нам некуда – пошли.

Но Бе не обманул. Он действительно жил в этом разбитом доме. Полицейский сидел в драной майке в крошечной комнатке без кондиционера. В комнате не было даже фона – его заменяло обычное окно.

– Что, – скривился из-за стола Бе, рассматривая Вика стоящего в двери, – радоваться пришел?

– Да сдался ты мне, – отрезал Вик.

– А вот видишь, как я обосрался, – засмеялся Бе, – да это я. А вот нейронет за счет заведения. У меня ничего не осталось. Я просрал все! Все деньжата, что нарезал с таким трудом! Те деньги, что копил, копил и копил. Все посадил на тотализаторе. Хотя ставил по очень верным наводкам! А моя прекрасная контора перевела меня в патрульные полицейские. За все мои труды! В благодарность. Теперь вот сижу и смотрю на улицы. Если дам команду дрону раньше, чем программа то премию платят, а если опоздаю, то штрафуют. Да, Вик. А форма моя только как опция в визоре осталась. Но это, чтобы не ронять имидж полиции. На меня им насрать.

Вик не ответил, его воротило от вони, стоявшей в комнате.

– Деньги принес, – резко спросил Бе, – я электронными не беру. Мне они не нужны. Их контора сразу себе спишет. За долги спишет. А должен я им лет на шестьсот вперед. Это если штрафов не будет.

– Есть у меня и наличка, – тихо сказал Вик.

– Тогда плати через обычный терминал она внизу визора, – хмуро сказал Бе, – с тебя две тысячи.

Вик подошел к старому визору который показывал панораму улиц города. Он поднес палец с идентефикацинным чипом к терминалу и перевел Бе деньги.

– Ага, пришли, – проскрипел, Бе смотря на свой телебраслет, – вот смотри и запоминай.

Вик взял небольшой захватанный жирными руками полицейского планшет и рассмотрел адрес.

– Там адрес, – пояснил Бе, – но главное запомни пароль. Иначе Ван не откроет. А пароль действует четыре секунды. А потом успел – не успел и куку. Все закрывается дверь. И ты навсегда на улице. Пароль работает для одного человека один раз.

– Слушай, – наконец сообразил Вик, – это же адрес в Харовске?

– Да и что, – хмыкнул Бе и почесал грязную грудь, – он давно туда перебрался. С концами как он мне сказал. А Харовск это два часа на планере или двенадцать на мобиле. Ван решил оставить нас и жить своей жизнью.

Вик покачал головой:

– Ты был у него?

– Нет, – Бе отмахнулся, – у меня же служба. Сам видишь.

Вик тяжело вздохнул и посмотрел на Мари.

– Да рядом этом, – нетерпеливо сказал Бе, – я между прочим на посту. При исполнении. Может попрощаемся?

– Как тебе угодно будет, – ответил Вик, – у тебя же служба.

Неожиданно Бе закричал как резанный:

– Ненавижу вас! Вы каста подонков. Фриланс ваш гребанный! Вы не ходите на работу! Не ходите на службу. Вы делаете то, что хотите и как хотите. Вы собрали этот мир, когда уже не осталось ничего! И вы во всем этом виноваты! Каждый из тех проходит анонимное голосование и набивает себе переплетенные «HF» становиться выше любого офицера полиции! Любого! Самого честного и заслуженного! Стоит заметить эту проклятую татуировку и сразу сканер показывает – не трогай его или иначе завтра будешь пасти лангустов! Вы и есть мрази втоптавшие меня в говно!

– Ты немного превратно описываешь фриланс, – спокойно ответил полицейскому Вик, – не все так радужно. Большая часть работы это никому не нужный хлам. К тому же сеть дает такую характеристики касты, как ее закрытость. Но мы-то открыты всем. И всем рады. Бросай свою убогую полицию с ее тестами на алкоголь и наркотики и живи свободно.

– Ну, ты и мразь! – Бе скосился на экран визора и крикнул, – второй сектор седьмого квадранта нарушение общественного порядка!

Вик засмеялся:

– Нельзя же всю жизнь кормиться объедками ФРС! Стать свободным!

– Вали отсюда! – выкрикнул в ответ Бе, – я тебе больше ничего не должен! Уползай со своей телкой! Я на службе! На службе! Посмеялся и хвати! Шоу законченно!

– Почему его не переформатируют? – тихо спросила Мари, когда они оказались на улице. Дрон уже закрасил непотребную надпись на доме, налепил красочную рекламу спонсора покраски и улетел.

– Им это выгодно, – ответил Вик, пытаясь вызвать мобиль, – в полиции так заведено. На всех сотрудников надо завести дела, и на них нужен крючок. Полицейский должен быть на прицеле своего ведомства, иначе неизвестно, что он может отколоть. Даже мыслить может начать. Предстать думающего полицейского. Думающего за пределами стандартных протоколов?

– Тогда проще его перешить?

– Э, нет, – Вик покачал головой, – молодых в полиции не жалуют. Молодые это нравственное падение, личностная пустота и весь набор гадостей и проблем маргиналов. Полицейских если и форматируют, то очень осторожно. И как правило меняют именно служебные блоки. К тому же у молодого нет опасности быть перешитым. Ему все равно. Пришел на службу и пристрелил пару коллег. А в наказание апгрейд. А «Азбуке» траты. А если так постоянно?

– Но зачем им такой нравственный урод?

– Именно нравственный урод им и нужен, – Вик, наконец постучался до мобиля, – сейчас Бе, такой несчастный и убогий сидит в духоте и вони. И нет у него ничего. Тем теснее он связан с ведомством. В любой момент его можно взять и обратно повысить. Хоть начальником отдела сделать. И он будет помнить, кому всем обязан и кто его в дерьмо обратно опустит. Просто так спустит, для профилактики. Он же понял, что тотализатор это часть всей системы. Поэтому служить будет лучше нового робота-домохозяина. И не будет такого приказа, который он не выполнит. Бе понял, что не просто так разбогател и не просто так обеднел. Что для этого есть причина и эту причину он ищет. Хотя думаю, его просто так разорили, чтобы не зазнавался. Но он-то считает, что это потому, что он где-то оступился. Где-то подвел контору. Поэтому больше, никогда он не задумается о том, что хорошо, а что и плохо. Никогда. Вот поэтому он идеальный сотрудник полиции. Они его воспитали, вырастили и форматировать его нельзя. Он венец системы.

– А что он тебе передал? – поинтересовалась Мари.

– Так пустяк, – ухмыльнулся Вик, – адрес Вана. Ты и сама это слышала.

– А кто этот Ван?

– Очередной поддонок и не более того. Кем он еще может быть?

– Тогда почему он нам так нужен?

– У, у, у. у. – протянул Вик, – Ван не утратил две вещи – жадность и свое мастерство программиста.

– Мастерство? Ты сказал мастерство?

– Да, – хрипло и недовольно согласился Вик, – именно мастерство. Именно его Ван решил спрятать от всех любопытных и желающих. Он понял, что рано или поздно «Азбука» доберется до него. Он был слишком ценным и слишком опасным для «Азбуки». Взять его и таких как он под контроль было одной из важнейших задач «Азбуки».

– И что им помешало? – нетерпеливо спросила Мари.

– Ничего. Рано или поздно «Азбука» грохнула бы его. Так никогда не отказывались от своих намерений. Но здесь началась гражданская война. Та, что вспыхнула сразу за Великой Информационной. А пока кибервойска мочили повстанцев, а повстанцы взрывали информационные бомбы везде где можно, большая часть вменяемых фрилансеров, из тех, кто не принял ни одну из сторон, решила свои личные проблемы. Тогда-то Ван окончательно лег на дно. Он тоже немного повоевал, но без фанатизма. Он не фанатик. Он бизнесмен. Деловой человек. Правда, он получил доступ к некоторым базовым прогам «Азбуки» и смог латать проги биопротезов. Это открыло ему возможность сборки и разборки телоформ.

– Ты хочешь сказать, – спросила Мари, – Ван дизайнер? Ван дизайнер телоформ?

– Нет, – спокойно ответил Вик, – он ничего не создает. Но может отсоединить руку или ногу, приделать новую. И заставить их работать. Это сделало его состоятельным человеком.

– Но ведь это запрещено.

– Формально. Очень формально, – Вик внимательно посмотрел на Мари, – формально и проги для протезов нельзя перешивать. Но некоторые граждане не против были тесной связи с «Азбукой». Отчасти это создает конкуренцию.

Бе посмотрел как Вик и Мари вышли из его дома. Потом переключился на закрытый канал связи:

– Вторая контрольная точка пройдена.

– Как оцениваешь ситуацию?

– Пока все хорошо, – полицейский потер переносицу, – думаю межличностный контакт развивается.

– Рыба клюнула? – отозвался веселый голос.

– Клюнула, – охотно подтвердил Бе.

– Ну и хорошо.

Бе кашлянул.

– Что, – поинтересовался голос из визора, – ждешь комплементов?

Бе не ответил.

– Ты был хорошо, – сказал собеседник, – хорошо исполнил роль неудачника. Со стороны понятно почему ты решил пойти на правонарушение. Думаю это баллов девяносто пять по шкале «верю – не верю».

Бе осмотрел ужасную комнату:

– Теперь я могу привести все в порядок и помыться?

– Конечно, а ты собрался остаться в этом хлеву? – отозвался собеседник.

– Нет, конечно, – Бе хмыкнул, – я думаю привести себя в норму. Я пропитался этим камуфляжем. Наверное, вонища из меня еще месяц не выйдет.

– Хорошо. Делай, что хочешь и ни в чем себе не отказывай. Прием.

– Прием, – Бе выключил нейрофон и потянулся.

– Ну вот, – Вик заходя в свое жилище, – на сегодня, пожалуй, все. От позывов социальной коммуникации я без сил, – заказывай, что хочешь мне в принципе все равно. Главное не включай нейронет. Он мне надоел.

– Это привилегия не смотреть нейронет? – спросила Мари.

– Привилегия? – вскинул брови Вик.

– Да, я думаю это такая привилегия. Вы можете его не смотреть.

– Вы?

– Вы, – пояснила Мари, – фриланс. Для вас это привилегия не смотреть нейронет. Не листать его за рейтинг и бонусы.

Вик хмыкнул:

– Дорогая, это не привилегия. Это необходимость. Если я буду смотреть всю эту ерунду, то начну повторять ее. А значит, упадет качество моих роликов. Значит падение рекламы и доходов от нее. Тоже произойдет по всей системе. Поэтому тем, кто делает ролики, можно не жрать это дерьмо. Вот и все. Все просто.

– Интересно, – улыбнулась она.

– Да, – оскалился Вик, – но ходят слухи, что ФРС и «Азбука» постоянно спорят, чтобы убрать эту привилегию.

– А почему не убирают?

– Это же просто, – деньги.

– И только? – засмеялась Мари.

– Ну, еще нужны свежие мозги. Хорошие такие качественные. На всякий случай.

– А правда, – продолжила она спустя минуту, – что просмотр нейронета связан с личным рейтингом?

– То есть? – внимательно посмотрел на не Вик.

– То и есть, – пояснила она, – если личный рейтинг на уровне плинтуса, то надо наматывать рейтинг и постоянно смотреть нейронет. А когда рейтинг растет, то время просмотра можно снизить.

– Логика в этом есть, – почесал нос Вик, – но не думаю, что это где-то прописано. Наверное, все более мягко. Рейтинг падает, падает предложение хорошей работы. Поэтому молодым и нищим, надо постоянно пастись в нейронете. Тогда идет накрутка рейтинга и рост бонусов. Но к творчеству это не имеет никакого значения.

– А если поехать на подземную плантацию, – настаивала она.

– Что там такого интересно, – покачал головой Вик.

– Там рейтинг не нужен.

– Да. Это так. И объявлений о работе там много. Это верно. Но ты много знаешь тех, кто работал на подводной плантации или подземном заводе?

– Никого, – недолго подумав, ответила Мари.

– Вот и я никого не знаю. Думаю, что все давно роботизировано. А этот какая-то замануха. Простейшая проверка для дураков. Кто-то на нее клюет. Простому человеку деньги вообще не нужны. Ни в каком виде. Практически, всех кого знаю из молодых, все по уши в долгах. Но кредитный рейтинг поддержать не сложно. Он собственно тоже не особенно нужен. Он влияет только на то получаешь ты кредиты больше по объему по высокой процентной ставке или меньшего объема, но по низкой ставке. Да и кредитный менеджеров тьма. Где-то всегда можно перекредитоваться.

– А потом? – поинтересовалась она.

– Потом? Что потом? – пожал плечами Вик, – пока люди помирали в биологическом смысле слова, надо было пережить кредиторов. Сейчас иногда списывают часть кредитов. Есть и процедура банкротства. А иногда…

Он замолчал.

– Ты что? – толкнула Мари его в бок.

– А иногда, – Вик посмотрел в глаза, – люди действительно исчезают. Но таких я помню совсем мало. И последние исчезли очень давно.

– Может, нашли выход?

– Какой выход? Окончательную смерть? Уничтожение матриц нейрореплекации? – удивился Вик.

– Например.

Сказав это, Мари внимательно смотрелась в лицо мужчины. Но Вик спокойно покачал головой:

– Не думаю, что это возможно. Биодатчики работаю хорошо. Как и центры регенерации. Смерть в наше время это экстремальный туризм. И надо постараться, что бы твои истинные мотивы не всплыли, и ты не попал под полный апгрейд. В любом случае такая попытка это психологическое кондиционирование, а оно покажет все.

– Но можно взломать хранилище базы ДНК – репликации?

– Как? – засмеялся Вик, – их охраняют как высшую тайну Вселенной. Это истинный ключ современной власти. Я тебе больше скажу, даже мысли любого о таком приведут к немедленному апгрейду. И поэтому предлагаю тебе больше об этом не только не говорить, но и не думать.

– Не думать? – переспросила Мари.

– Да, – ответил Вик, – никогда больше. Даже то, что ты решила сделать сейчас попадает под десяток статей уголовного закона, а то о чем ты думаешь это страшный криминал.

– Как скажешь, – резко ответила Мари, – тебе виднее.

Вик развел руками:

– Я занимаюсь этим очень давно. Поэтому виднее.

– Может и так, – Мари сжала кулаки, – а возможно прав этот несчастный бомжующий полицейский и вы лишь шайка самовлюбленных социопатов.

Вик оторопело посмотрел на нее:

– Наверное, надо немедленно сделать сканирование. Возможно процесс распада твоей программной базы идет быстрее чем я думал. У тебя явно запускается архаическая память.

– Что?! – выкрикнула Мари, – Что запускается?

– Архаическая память, – тихо сказал Вик, понимая, что она его не будет слушать, – при распаде управляющий блоков нейронный сети обнажают нашу древнюю память. Ты стала говорить как архаичный человек. Ты используешь устаревшие слова. Надо провести сканирование.

– Себе проведи, – холодно ответила Мари и вышла из комнаты.

– Дверью хлопнуть не забудь, – рассеялся ей вслед Вик.

– Поддонок, – четко ответила девушка.

– Это есть, – пробурчал Вик.

Левитирующий лежак подлетел к хозяину. Вик шлепнулся в большую кучу сена. Она охватила его.

Робот – домохозяин подъехал и мигнул зеленой лампой.

– Ты, прав, мой стальной переразвитый пылесос, – ухмыльнулся Вик, – она доставит нам много проблем.

Робот мигнул еще раз.

– Думаешь это она специально? – покачал головой Вик.

Робот мигнул.

– Исключать нельзя, – согласился Вик, – но ты прав и в то, что это мне нравиться. Винтаж никогда не выйдет из моды. Никакая эволюционная логика молодых его не заменит.

Робот помигал зеленой лампой.

– Мириться? – изумился Вик, – нет, дорогой она сама придет. Вот увидишь. В любом из тех вариантов, что ты прописал она придет сама. И скоро. Нам ведь надо проверить, что происходит.

Действительно через несколько минут Мари появилась на пороге комнаты.

– Ты получил, что хотел? – резко спросила она.

Вик расслабленно помахал ей ногой:

– Дорогая, мы могли бы злить друг друга и дальше, но тебе действительно больно. К тому же ты не знаешь о чем говоришь. Все е так просто как представил Бе. Многие хотели вырваться из – под пресса государства и стать вольными стрелками. Заманчиво было выйти за рамки системы, а может быть и самому решать свою жизнь. Но удалось это единицам.

– Это же так сложно, – съязвила девушка, – парить людям мозги.

– Наверное, – улыбнулся Вик, – изначально вольные стрелки делились на три части. Первые были молодыми и наивными. Они приходили привлеченные образом иной жизни, но быстро сдувались и уходили. Вторые были талантливы и энергичны. Они быстро достигали успеха, делали хорошие деньги. Такие вешали дома древние или сделанные под древние луки и арбалеты, ходили дома в зеленых одеждах вольных стрелков. Но и их быстро ждал конец – они рано или поздно интегрировались в государственную систему, поступая на службу в ФРС или «Азбуку». Такие быстро забывали старое, начинали верить только деньгам и бонусам. Во фрилансе держались только те, кто ценил не конфетную оболочку воли, а ее суть. Те кто отрицал жизнь, а не обязанности, дело, а не работу. Таких было меньшинство, их боялись, ненавидели и преследовали, но обойтись без них было невозможно. Именно на этой необходимости и держалось это небольшое объединенное Сетью племя.

– Как загадочно, – все еще недоверчиво сказала девушка, – наверное, такие истории нравятся дешевым шлюшкам?

– И дорогим, – отпарировал Вик, – а все началось с гражданской войны. Тогда то и оказалось, что креативщки ФРС не могут справиться с информационными террористами. Поэтому, им и пришлось нанимать вольных стрелков, чтобы громить террористов. Даже некоторые направления внутренней политики ФРС отдала на аутсорсинг фрилансерам. Но это стало и началом конца. Когда враг был разгромлен, побеги сорного растения уничтожены, то власть взялась за своих недавних союзников.

– Всех вас бы давно переловили, – убежденно ответила Мари.

– Если бы смогли.

– Если бы хотели.

– Нет. Не все так просто, – пояснил Вик, – в государственной системе много темных и черных зон. Эти зоны нужны только для того, чтобы весь государственный аппарат крутился. Это своеобразное масло, как в древнем двигатели внутреннего сгорания. Без этого масла двигатель мог работать, но все хуже и хуже. Рано и поздно он начинал сбоит и умирал. Так и с нашей государственной машиной.

– Выглядит на словах красиво, – едко сказала Мари, – но нигде не написано про все это.

– Конечно, ведь это штучный товар, но когда надо все приличные организации и люди обращаются к нам. Вот и ты пришла. Потребовалось пойти против желания власти, ты и стала искать тех, кто способен идти против потока и осторожно не переступая через закон сделать дело.

Мари промолчала.

– Вот видишь, – Вик принял с подноса принесенного роботом чашку с кофе, – прими небольшую дозу обезболивающего. Потом мы поговорим спокойно.

Робот заверещал и поехал к Мари. На вытянутом подносе лежал диск сантиметр в диаметре и несколько миллиметров толщиной.

– Я ничего не возьму, – отвернулась Мари.

– В этом нет ничего страшного, – улыбнулся Вик, – тем более для человека, решившего на криминальный апгрейд. Это всего на всего информационное обезболивающее. Есть такой метод, основанный на древних методах РЭБ.

– Что, – переспросила Мари. Ее лицо было искажено гримасой боли.

Вик засмеялся:

– А как ты думаешь, мы выживаем? РЭБ – это радиоэлектронная борьба. Система подавления информационных систем, применявшаяся в древности.

Мари непонимающе смотрела на Вика. Но у того было хорошее настроение. Лежак, отыгрывая самодовольство хозяина, сделал поворот вокруг своей оси, а потом поднес Вика к арии.

– Не грузи свой мозг милая, – улыбнулся Вик, – просто вставь эту штуку в уху. И все. На какое-то время она подавит центр боли.

– Это незаконно? Да? – спросила Мари, рассматривая диск, лежавший на подносе.

– Не больше чем наши легкие наркотики. Для самовлюбленных подонков, как говоришь ты, это способ дотянуть до апгрейда. Пользуйся не боись. Не убьет.

Вик засмеялся.

Робот – домохозяин несколько раз мигнул Мари.

Наконец она взяла диск с подноса, осмотрела и вложила в ухо. Через несколько секунд лицо женщины разгладилось.

– Так быстро, – сказала она.

– Быстро, – ответил Вик, – но недолго. Твои центры боли меняют частоту передачи импульсов в мозг. Имплант будет постоянно сканировать их и глушить. Могут быть скачки боли при смене частот. Но эта штука не всемогуща. Иначе никто бы не делал апгрейдов.

К Мари подъехал второй лежак. Он был в форме небольшого кресла с высокой спинкой.

– Только после такой боли можешь оценить ее отсутствие, – тихо произнесла она.

Вик развел руками из своего стога сена:

– Эта боль великий дар нашей системы. Хотя в современно мире главное не блокада электросетей или управление нейронетом. Главное – контроль на медиаобразами. Тем не мене нас надо иногда подстегивать такими стимулами.

– Я не думаю, что это главное, – спокойно ответила Мари, – ты слишком упрощаешь. Все упрощаешь.

– Ты можешь рассуждать рационально, – сказал Вик, – значит все действительно не плохо.

– Мне еще раз поблагодарить тебя?

– Не стоит.

– Не буду.

– Главное, что имплант какое-то время проработает, – Вик потер переносицу, – и я надеюсь за это время дотащить тебя до Вана. Он хороший специалист по железу. Такой же, как я по ммедиаобразам. Ван перешьет все твои проги так же красиво как это первоначально сделала «Азбука».

– Это хорошо, – согласилась Мари, она явно разговаривала с роботом – домохозяином по закрытому беспроводному каналу, – но это не главное.

– И что главное? – спросил Вик, – что ты понимаешь в этой жизни? Ты выросла в теплице в ней жила. А потом тебе неожиданно захотелось приключений. И ты их нашла на свою жопу! Ты думаешь, что я волшебник? И что за свои деньги ты купишь все?

– Нет, – рассмеялась Мари, – вот в это я не верю! Но есть нечто большее, чем наше биологическое существование.

– Не надо было так тщательно настраивать имплант, – процедил Вик, – я опять страдаю из-за своей доброты.

– Доброты, – улыбнулась Мари, – скорее из-за перфекционизма.

– Называй, как хочешь. Но сохранить тебе немного боли бы не помешало.

– Меньше бы умничала? – спросила она.

Вик кивнул.

_ Но это тоже не изменило бы сути, – спокойно ответила Мари, – по крайней мере я верю.

– Во что? В силу чистого слова? – тяжело вздохнул Вик, – в то, что мораль победит?

– Я понимаю, что это наивно. Но я сравниваю свою работу с поливом сухой палки воткнутой в землю. Если ее долго поливать, то может вырасти дерево. Оно даст листья и плоды. Пусть на это уйдут годы. Но результат будет.

– Это глупость, – рассмеялся Вик, – это наивная глупость. Вся твоя работа это часы, которые надо занять на воспитание юных болванок, которые только и ждут, как превратиться в молодежь и менять телоформы. Постоянно покупать и покупать новые телоформы. Расти в рейтинге в нейронете. Твои ученики перегрызут друг друга из-за цифр рейтинга. Неужели ты не понимаешь этого?

Мари покачала головой:

– Я понимаю это. Я понимаю то, что сухая палка может оказаться бетонным столбом. И она часто им и становиться. Но иногда мне может встретиться настоящий саженец. Он прорастет.

Вик в отчаянии махнул рукой и отвернулся. Его лежак медленно взлетел вверх и отлетел к окну.

– А ради чего живешь ты. Вик? – тихо спросила Мари.

– Вот избавь меня от твоих моральных дискурсов. У меня есть мысли поважнее.

– Важнее морали?

– Ага, – ответил фрилансер от окна, – важнее и морали и права и Конфедерации.

– Конечно, куда как апроше жить в замке собственных иллюзий, – повысила голос Мари, – считать себя независимым и современным. Когда вся независимость связана с отсутствием социальных связей. Когда-то это назвали зоной психологического комфорта.

Робот – домохозяин замигал лампочками и уехал в кухонный блок.

– Трус, – проводила его Мари.

Вик рассмеялся, а потом сказал девушке:

– Ты продолжай лекцию о морали. Я этот бубнеж иногда слышу. И сам делаю просветительские программы. Можешь продолжать. Скоро будет смешно. Продолжай озвучивать учебно-методические пособия.

– Смешно, – тихо отозвалась она, – действительно смешно. Ты сам – то понимаешь, что мало чем отличаешься от твоего соседа с роскошной телоформе.

– А ты про кого? Про Ту Рана? – спросил Вик, – так он из молодых. И считает, что живет на всю катушку. Скоро он себе катушку вместо головы установит.

– Я видела вчера, как он и еще две телоформы совершали, что-то похожее на сексуальный акт перед твоим домом. Приехала полиции, посмотрела, порадовалась и выписала штраф. А они продолжали.

– У, ууу, – протянул Вик, – много ты о жизни знаешь. От величины штрафа засвистит рейтинг видео их совокупления в сети. А Ту Ран весь в долгах. Вот и выпутывается. Чтобы хот как-нибудь существовать ему и две телоформы надо оттрахать и три и четыре и шесть. Ты не хочешь с ним поднять рейтинг?

– А чем твоя жизнь отличается от его? – очень резко спросила Мари.

– О, Господь, в которого я никогда не верил, – деланно поднял руки к небу Вик, – как хорошо, что столетия жизни я избегал всех этих училок. Как мало я потерял и как спокойно мне жилось! Они слишком дорогая для меня мудрость!

– Ты знаешь, я тоже не общалась с такими как ты. И сейчас об этом не жалею.

– Конечно, конечно, – лежак Вика развернулся и поклонился Мари, – лучше быть естественной молодой, чем неестественным вечным. Ты даже не знаешь, не баг ли проги тебя таскает сейчас по всем этим вонючим углам. Ты постоянно думаешь, о том права ли сейчас. Но ты очень хорошо знаешь смысл жизни.

– Ты говоришь о разных вещах. Я устала когда мы поедем?

– Сейчас, – спокойно ответил Вик.