Текст книги "История моего камня"

Когда все стихает, я достаю свое сокровище из пижамного кармана и долго держу его в руке. В первые мгновенья они едва видны. Робкое свечение еле пробивается из-под пальцев, как зеленые ростки весной под лучами апрельского солнца. Да, да поначалу они именно зеленые, потом багровеют.

Я помню, как дедушка ухаживал за рассадой на даче. Каждое утро он поливал грядки, а потом долго стоял подле них, опершись на грабли. О чем думал он тогда? Об этих маленьких стебельках, что приносили ему столько радости на склоне лет? О своей прошлой трудной жизни? О неудавшейся любви? О нас с мамой?

Мне никогда не узнать этого. Да и какое теперь это имеет значение.

Но, тихо! Мое сокровище шевельнулось в моей руке. Его лучи набирают силу и приковывают к себе мое внимание. Ярко-красные, алые, рубиновые, кровавые, иногда бывают фиолетовые, бурые. Их оттенки постоянно меняются. Вызывая в моей душе то страх, то смятение, то восторг, то сладострастную муку. Они заполняют все пространство вокруг и намертво приковывают мое внимание. Я опять превращаюсь в преданного раба, созерцателя этих волшебных лучей. Багряные волны, поднимающиеся от моих ладоней, нежно и властно уносят меня прочь из этой комнаты, в те времена, когда я был юн, беспечен и не знал об этом колдовстве.

Я многого тогда не знал.

Впрочем, обо всем по порядку.

Глава 1. Дедушка.

Самыми яркими впечатлениями детства являются воспоминания о моем дедушке. Конечно, я помню теплые материнские руки, нежные глаза, которые так часто и заботливо рассматривали меня в колыбели. Еще я помню отца с громким чуть хриплым голосом, от которого я непременно пугался. Но, самыми приятными и поэтому, наверное, особенно отчетливыми остаются воспоминания о моем дедушке Коле, Николае Степановиче, которые навсегда запечатлелись в моей, тогда еще цепкой по-детски памяти. Он был генералом, заслуженным, уважаемым человеком, и моя мама – его дочь, всегда говорила о нем с нескрываемым восхищением. Именно поэтому, меня назвали так же как его – Николаем.

До сих пор я очень хорошо помню его лицо с крупными немного грубыми чертами. Седые усы и брови делали его похожим на доброго сказочника. Впрочем, с тех пор он и запомнился мне тем, что всякий раз рассказывал какую-нибудь сказку или историю.

Особенно мне нравился его рассказ о мальчише-кибальчише, который отважно сражался с ненавистными буржуинами и так и не выдал им страшную тайну. Дедушка при этом пристально глядел в мои глаза, как будто пытался проникнуть внутрь меня. В такие моменты я чувствовал, как что-то тревожное и холодное охватывает меня изнутри. Но, вот дедушкин взгляд смягчался, становились видны морщинки вокруг глаз, его лицо сразу же делалось добрей, в комнате было весело и тепло. Потом мы втроем с мамой пили чай, и дедушка угощал меня моими любимыми шоколадными конфетами.

Я уже говорил, что в младенчестве пугался резкого голоса своего отца. К сожалению, это единственное воспоминание о нем. Он ушел от нас, когда мне не исполнилось и пяти лет. Кажется, он был груб с моей матерью. Впрочем, достоверно мне это неизвестно. Слишком мал я был тогда, чтобы разбираться в человеческих взаимоотношениях. Помню еще, что дедушка не слишком его жаловал, и часто отзывался о нем презрительно. С тех пор я ни разу не видел своего отца, даже не знаю, жив ли он сейчас или нет. Сразу же после развода с моей мамой он уехал на заработки, и после затерялся где-то на просторах нашей необъятной страны.

Обычно дедушка навещал нас с мамой в выходной день, чаще всего в субботу. Но, иногда мы ездили к нему на квартиру. Он жил в четырехкомнатной квартире на Первой Фрунзенской улице вместе с бабушкой и домработницей Зиной, такой же пожилой, как и ее работодатели. Одна из комнат была превращена в кабинет, и никто не заходил в него без дедушкиного разрешения. Он часто запирался там для работы. Эта комната всегда притягивала меня своей таинственностью. Мне казалось, что внутри происходят чудеса неподвластные моему детскому сознанию. И что, когда я вырасту, я обязательно проникну внутрь и узнаю тайну дедушкиного кабинета. Удивительно, но именно тогда я был очень близок к истине.

Бабушка часто неважно себя чувствовала во время наших посещений. Она, вообще, редко покидала квартиру. В молодости она была очень красивой женщиной. Да и сейчас старалась всячески это подчеркнуть. Однако было в ее манерах что-то надменное, высокомерное. Во всяком случае, я всегда немного терялся в ее присутствии. Иногда она целовала меня в щеку, и я каждый раз чувствовал холод ее накрашенных губ.

Зина, напротив, была очень простой и милой женщиной. Она удивительно вкусно готовила, и часто баловала меня своими кушаньями. Она постоянно улыбалась мне. Все время хвалила дедушку и мою маму. Старалась погладить меня по голове и как-то приласкать.

Однажды, кажется, тогда я уже ходил в школу, я увидел странный предмет в руках дедушки. Помню, мы тогда играли с Зиной в гостиной, и я неожиданно влетел в его кабинет. Он рассматривал что-то в небольшой темно-синей коробочке. Позже я узнал, что в таких коробочках хранят боевые ордена и другие награды. Но, здесь было что-то другое. Возможно, та самая тайна, которую я мечтал раскрыть. Я это сразу понял по реакции деда. Он испугался, быстро захлопнул коробку и спрятал ее во внутренний карман пиджака. Дедушка почти всегда ходил в костюме, даже дома.

Он попытался улыбнуться мне.

– Чего ты, Коленька? Зачем пугаешь дедушку? – Но, его как будто вымученная улыбка не могла меня обмануть.

– Деда, а что у тебя в коробочке? – Спросил я, сам немного испугавшись.

– Так. Безделушка. Не стоит твоего внимания. Иди, поиграй с Зиной, я скоро приду.

Я так и не узнал тогда, что же было в этой коробочке. И еще много лет дедушка хранил от меня этот секрет.

Ясно помню еще одно событие из моей жизни. Был апрель, я учился в четвертом классе и уже был пионером. Накануне, это было в пятницу, дедушка позвонил нам домой и предупредил о своем приезде. В субботу утром они приехали к нам вместе с Зиной. Пожалуй, она впервые была у нас в гостях, и поэтому заметно волновалась. Дедушка выглядел очень серьезно и торжественно.

– Сегодня, Коля, важный в твоей жизни, – объявил он мне. – Сегодня мы пойдем в Мавзолей Владимира Ильича Ленина – вождя и создателя нашего государства.

– Ты уже почти взрослый, вон уже и красный галстук носишь, и должен понимать, какое значение в твоей жизни будет иметь посещение Мавзолея. И все, что с этим связано.

На улице было тепло и солнечно. Удивительно, как хорошо я помню мельчайшие подробности того дня. У подъезда нас ждала черная волга с водителем. Дедушка сел на переднее сиденье, мы с мамой и Зиной разместились позади. Я сильно волновался и, кажется, даже не поздоровался с водителем. Мы подъехали к Красной площади, тогда это еще было возможно, и подошли к гранитному сооружению, известному всем жителям нашей страны.

К входу в Мавзолей тянулась огромная очередь, но мы ее миновали. Откуда-то сбоку возник подтянутый молодой человек, подошел к нам и едва заметно отдал дедушке честь. Он остановил очередь, и мы беспрепятственно вошли в усыпальницу вождя. Перед входом дедушка заметно нервничал, несколько раз придирчиво осмотрел меня, поправил галстук, и кажется, так и остался недоволен моим внешним видом. Лицо его побелело, и стало почти такого же цвета, как усы и брови, и даже чуточку страшным. Никогда раньше я не видел его таким серьезным и тихим.

Само посещение произвело на меня довольно гнетущее впечатление. Несколько ступеней под землю. Траурная музыка. Пугающий полумрак. Бледно-желтое лицо вождя или скорее мумии под пуленепробиваемым стеклом.

Впоследствии моя детская память старалась избавиться от этого тягостного посещения. Когда мы поднялись на поверхность, дедушка пытался заглянуть в мои глаза, как в детстве, когда рассказывал мне о кибальчише. Но я отводил глаза и всю обратную дорогу молчал, стараясь поскорее забыть это страшное подземелье.

Вечером, когда мы пили чай, к нам приехал Владимир Алексеевич, он служил вместе с дедушкой, был, как говорила мама, его правой рукой. Это был молодцеватый офицер с роскошными гусарскими усами. Маме он нравился, а я, пока был маленьким, побаивался его. Вернее не его самого, а его взгляда, стального, пронзительного. Он смотрел так, будто хотел заглянуть внутрь меня, увидеть, какие мысли роятся в моей голове. В тот вечер дедушка рассказал ему о нашем посещении мавзолея, даже пошутил насчет моих детских страхов. Владимир Алексеевич улыбался, а глаза смотрели, как всегда, холодно и, как мне тогда показалось, враждебно.

Через год дедушка приобрел себе дачу по Белорусскому направлению. И потом он на все лето уезжал туда вместе с Зиной. Бабушка обычно оставалась в московской квартире, так как не любила деревенскую жизнь.

– Я так привыкла к комфорту, – говорила она маме по телефону. – А там сплошные комары да мухи. Нет, дачная жизнь не для меня.

Мы с мамой иногда ездили на эту дачу на выходные. Но, это случалось всего несколько раз за летний сезон. Таким было мое детство – счастливое и беззаботное.

Глава 2. Дача.

Прошло, наверное, лет десять, прежде чем я снова увидел темно-синюю коробочку в руках деда. И это событие перевернуло всю мою тогдашнюю жизнь. За это время я вырос, в прямом смысле, почти до метра девяноста сантиметров. Окончил школу и учился на четвертом курсе института. Жили мы с мамой все в той же двушке-хрущевке, изредка навещая дедушку: летом – на даче, зимой – в его московской квартире. Бабушка умерла три года назад, и единственной спутницей деда все эти годы оставалась его верная домработница Зина.

Дело происходило в начале июня, вечером. Я готовился к очередному экзамену, когда неожиданно раздался телефонный звонок.

– Коля, это ты? Здравствуй! – я не сразу понял, кто говорит. – Это Зина тебя беспокоит. Ты меня не узнал что ли?

   До этого я ни разу не слышал ее голос по телефону, поэтому немного растерялся.

– Да, Зина, здравствуй! Что-нибудь случилось? С дедушкой?

– Пока нет. Но, до конца я не уверена. Совсем плохой он стал. – Здесь мне показалось, что Зина всхлипнула.

– Я чего звоню-то, Коленька! Это он меня попросил. Я специально на станцию пришла. Так и сказал, позвони именно Николаю. Он хочет, чтобы ты завтра приехал к нам на дачу. У него к тебе очень срочное дело.

– Какое дело? – переспросил я.

– Он не сказал. Сказал, пусть обязательно приедет завтра, а то потом будет поздно.

   Из-за помех на линии, Зинин голос то пропадал, то звучал громоподобно. Похоже, придется ехать. Вот черт, я же собирался посидеть с друзьями.

– Я не знаю. У меня сейчас сессия, к экзаменам готовиться надо.

– Про это он тоже говорил. Сказал, что завтра у тебя будет самый главный экзамен на даче. Если не приедешь – потом всю жизнь себе не простишь.

– Что– то я не пойму. Он болеет что ли? – До сих пор я думал, что моего деда не возьмет ни одна хворь, и он будет жить вечно.

– Болеет и очень сильно. Никому, правда, не говорит, но я-то знаю. Умереть может. Поэтому и торопит тебя. Ты уж приезжай, Коленька. – затараторила Зина. – Ты же знаешь, как он тебя всегда ждет. Да и я тоже буду рада тебя видеть. Пирожков напеку, как ты любишь.

– Хорошо, Зина, я приеду.

   Конечно, я не мог отказаться от этого приглашения. До этого дед никогда и ни о чем меня не просил. Теперь, похоже, время пришло. А вдруг и вправду его дни сочтены.

На следующий день я был у него на даче.

   Мой дед, Николай Степанович, и Зина встретили меня на веранде. Они сидели за столом и смотрели на дорогу, явно ожидая меня. Оба были притихшими и немного торжественными. На столе стояло блюдо с пирожками – Зинина гордость, и самовар. В последние годы дед пил чай только из этого старинного агрегата.

– Здравствуй, Николай! Дорогой мой внучек. Рад, что ты приехал! – Дед, кажется, готов был прослезиться. Никогда раньше я не видел его таким слабым и беззащитным.

– Да, вот заехал на пирожки. – Я попытался перевести все в шутку.

– Пирожки? Конечно. Поешь с дороги. Чаю выпей. Зина такой замечательный чай делает, с травами разными. Подкрепись с дороги. А потом будет у меня к тебе серьезный разговор.

Кажется, дед попытался обрести свою привычную твердость.

   После того как я расправился с пирожками, дедушка пригласил меня в свой кабинет. Еще в детстве я называл эту комнату на втором этаже дачи кабинетом. Здесь, как и в московской квартире, был письменный стол, несколько полок с книгами. И здесь дед иногда работал. Что-то писал, но в основном читал – газеты и иногда книги.

   Мы присели к столу, и он неожиданно достал из шкафчика бутылку армянского коньяка и две рюмки.

– Давай выпьем напоследок – предложил он мне.

– Деда! Зачем все это? Что вообще, происходит? Вчерашний Зинин звонок? Почему напоследок? Объясни! Я не понимаю.

   Он протянул мне налитую рюмку.

– Выпьем сначала, а потом я все объясню. Это настоящий коньяк, армянский, доперестроечный. Будь она неладна. Я им лет десять назад запасся. Теперь он еще лучше стал. Да и тебе так будет понятнее. А рассказ предстоит долгий.

   Ничего не поделаешь, пришлось выпить. И вправду, коньяк был удивительно мягким, ароматным. Я даже немного расслабился и приготовился слушать.

– Так вот, Коленька! – обратился он ко мне после некоторой паузы. – Дни мои сочтены. И прежде чем уйти, я должен передать тебе одну вещь. Что-то типа завещания или наследства. Сам потом разберешься.

– Не смей так говорить! – Кажется, я сам испугался своей излишней резкости. – Как ты можешь? – Произнес я более примирительно, но он прервал меня взмахом руки.

– Я знаю что говорю. Постарайся не перебивать меня, иначе мы до утра не закончим.

– Хорошо, дедушка, я постараюсь. Просто, сам понимаешь, это все так необычно.

Дед посмотрел мне в глаза. До конца своей жизни я не забуду этот взгляд. В нем были и любовь, и энергия, и укоризна, потому что я до сих пор мешаю ему приступить к своему рассказу. Я замер, облокотившись на спинку стула, и приготовился слушать.

– Много лет я носил в себе одну тайну. Никому о ней не рассказывал, даже самым близким людям. И только теперь на пороге смерти, решил поделиться с тобой – единственным внуком и наследником.

Его уверенный тон успокоил меня. Дед точно знает, что делает. Ему необходимо было выговориться, поделиться со мной своей тайной. А смерть, возможно, еще и повременит.

– Однажды, когда ты был еще маленьким, ты чуть не подловил меня. – Он бросил на меня быстрый взгляд, как бы проверяя мою реакцию.

– Ты, наверное, не помнишь, как тогда ворвался в мой кабинет. У меня в руках была темно-синяя коробочка? Вот эта. – Дед достал из кармана коробочку. Ту самую, что я увидел тогда в детстве в его кабинете.

   Сердце мое забилось чаще. Я вновь почувствовал присутствие тайны, сопровождавшей моего деда все эти годы. И, похоже, сегодня я узнаю этот его секрет. Зачем бы тогда он приглашал меня сюда.

– Помню. Правда, это давно было, но я почему-то не забыл. Ты, кажется, тогда испугался? – я посмотрел на деда. Похоже, он немного смутился.

– Скажешь тоже, испугался. Просто, я не хотел, чтобы ты увидел это раньше времени. Ну, а теперь – пора.

   Послушай мою историю. – Дедушка ненадолго замолчал, как бы собираясь с мыслями.

– В этом футляре лежит то, что принадлежит мне пятьдесят пять лет. За все эти годы никто не видел, что лежит внутри. Ты будешь первым, кому я раскрою свою тайну. Возможно, это изменит твою дальнейшую жизнь.

   Но, прежде чем открыть коробочку, я хочу рассказать тебе, как эта вещь попала ко мне в руки.

   Я сделал вид, что внимательно слушаю деда, хотя был несколько разочарован. Завеса тайны рассеивалась. Скорее всего, в этой коробочке какое-то украшение или орден. Зачем было скрывать вещицу от бабушки и мамы все эти годы?

– Дело было незадолго до начала войны – продолжил дедушка свой рассказ. – Мне тогда было двадцать два года, то есть почти столько же, сколько тебе сейчас. Я только что окончил училище, получил звание младшего лейтенанта, и служил в Москве, в полку внутренней охраны.

– Однажды ночью нас направили арестовывать одного человека. Времена тогда такие были. Многие люди были репрессированы и отправлены в лагеря.

   Сейчас все осуждают Сталина и тех людей, которые работали в системе НКВД и осуществляли репрессии. Так вот, я был одним из них. И могу сказать, что мне не было стыдно, ни тогда, ни сейчас. Я честно выполнял свою работу – служил Родине. А все эти писаки? Где они тогда были? Молчали. Тряслись от страха. В общем, тема эта сложная, для меня очень болезненная. Но ты, Николай, должен знать об этом и постараться понять своего деда.

– Так вот, той ночью мы были на квартире одного генерала. Фамилию называть не буду, чтобы у тебя не было искушения найти его потомков. Поверь мне, это не лишняя предосторожность с моей стороны. Он был участником гражданской войны и до той ночи считался героем и уважаемым, заслуженным человеком.

– Все было как обычно. Мы вошли в квартиру, осмотрели помещения. Пока шел обыск, дети и супруга тихо сидели в спальне. Генерал собрал личные вещи и молча курил на кухне.

– Я досматривал  его вещи, висящие в шкафу: шинель, парадный китель, другую одежду. В кармане кителя я нащупал что-то твердое, вроде, какой-то камень или орех, завернутый в тряпицу. Я уже хотел было достать этот кулек наружу, как вдруг он торкнулся в моей ладони. Знаешь, как голубица, когда возьмешь ее в руки. Ты когда-нибудь держал голубя? – дед посмотрел на меня.

– Нет. – Я отрицательно замотал головой.

– Ну, это не важно. Просто тогда у меня сразу же возникло непреодолимое желание завладеть этим предметом. Как и зачем – мне неведомо. Просто, то, что сейчас было зажато в моем кулаке, должно стать моим. И все! У меня аж задрожало все внутри. Я незаметно переложил тряпицу в карман брюк и продолжил осмотр. А брюки у нас тогда были широкие – галифе, там, в кармане можно было танк спрятать, не то, что какой-то платок.

– До этого дня я, да и все мои товарищи были на хорошем счету – кристально честными. Никому и в голову не могло придти ничего подобного. Да и страх был, конечно. Это был очень серьезный проступок – сокрытие вещественных доказательств. Но, здесь-то было большее – настоящее преступление, хищение в момент исполнения служебного долга. Если бы узнали, меня упекли вместе с этим генералом, а то и похуже.

   Но во мне уже что-то пробудилось. Как будто черт в меня вселился и нашептывал мне в голове: «Не бойся, Коленька. Все обойдется. Наденька станет твоей благодаря этой находке.

– Наденька? Кто это? – Я попытался вступить в разговор. До сих пор я слушал его, не перебивая.

– Сейчас, сейчас, не спеши. Все расскажу, – дед глубоко вздохнул. Лицо его раскраснелось.

– Так вот, Николай! Была у меня в те годы любовь. Наденька. Надежда. Хрупкая, милая девушка. Мы с ней жили по соседству. Всякий раз, когда вспоминаю ее образ, во мне пробуждается гнетущая тоска, от того, что вся моя жизнь могла сложиться по-другому, согласись она встречаться со мной.

   Я пытался ухаживать за ней, на свидания приглашал. Но, все безуспешно. Она была слишком обижена на нашу власть. А для меня другой власти нет и быть не могло. Родители у нее были из благородных. Жила она с матерью. Та учительницей работала в школе. А отец ее где-то сгинул еще в гражданскую войну. Она и раньше игнорировала мои знаки внимания. Ну а как узнала, что я поступил в училище, сразу же пресекла все малейшие ухаживания.

   «Я не стану встречаться с тобой, Коленька! Неужели ты думаешь, что у нас будет что-то общее?! Лучше я умру, чем стану женой красного командира. Никогда! Ты слышишь? Никогда я не прощу их за то, что они сделали с моим отцом и нашей семьей».

– Вот такая была гордая и решительная девушка. Воистину из благородных. И эта ее недоступность делала мою любовь, мою страсть, еще сильней и безумней. Иногда мне в голову приходили фантастические, дикие мысли. Думал выкрасть ее из дома, увезти из Москвы куда-нибудь в лес, и жить там вдвоем: брать ее силой, пока не образумиться и не полюбит меня хоть немножечко. В общем, сумасшествие какое-то.

Дедушка посмотрел на меня.

– Что Коленька, не ожидал услышать такое от меня?

– Почему? Ты прошел войну и много чего еще. Я всегда думал, что ты человек необычной судьбы. Мог бы и раньше рассказать мне свою историю.

– Не спеши, Коленька! Сама история еще впереди, – дедушка разлил коньяк по рюмкам.

– Давай-ка, внучек еще коньячку выпьем, а то что-то в горле пересохло. Да и разволновался я из-за воспоминаний.

– Вот так я и жил в то время, как будто в наваждении. Все время даже на службе грезил о Наденьке, о своей несбывшейся любви.

   А тут этот обыск! Когда он закончился, генерала увезли в тюрьму, а нас доставили в часть. Я же был младшим офицером и жил в казарме, как и мои сослуживцы. Помню, было уже утро, часов пять. Все устали и пошли спать, а я закрылся в туалете и только там смог безбоязненно рассмотреть обладателем чего я стал этой ночью.

– Вот полюбуйся, – дедушка бережно открыл крышку. Руки его немного дрожали, но глаза при этом светились торжеством. Через мгновенье он извлек из коробочки крупный, очень крупный камень.

   Рубин!

   Восхитительный рубин!

   Огромный!

   Красно-алый, завораживающе сияющий!

   Он буквально излучал свет вокруг себя.

   Притягивал мой взгляд.

   Все вокруг сразу же померкло.

   Мир перестал существовать.

   Вернее сосредоточился весь в этом камне.

   Молча и изумленно я смотрел на него не в силах отвести глаза.

– Ну что? – Дедушка положил камень в коробочку, но не закрывал ее. Он вопросительно посмотрел на меня. Было видно, что он тоже взволнован. – Впечатляет?

– Да! – еле выдавил я из себя. Этот камень ошеломил, как будто даже придавил меня к стулу.

– Налей себе еще коньяку, так будет легче. – Дедушка протянул мне бутылку.

– Я-то знаю, о чем говорю. Я в первый раз тоже дара речи лишился. Будто время остановилось. Я так и не помню, сколько тогда просидел в туалетной кабинке с этим камнем в руках. Может час, а может и больше.

– А потом, дедушка, что было дальше? – Я понемногу приходил в себя, но не мог оторвать взгляд от рубина. Это было настоящее чудо, без преувеличения волшебный камень.

– В тот же день после службы я на часок заехал домой к матери. У нас была комната в коммуналке. Там я спрятал рубин в свой старый ранец. Он лежал на крышке высоченного шкафа, и мама туда никогда не заглядывала. Это было опасно, держать такое сокровище дома. Но, носить его с собой было еще хуже. Не дай бог кто-то заметит. В общем, в первые дни натерпелся я страхов. А потом – ничего, привык.

– А Наденька? Твоя первая любовь, что с ней стало? – мне вдруг захотелось вернуть деда к началу рассказа.

– А, ты про это. Было продолжение и у этой истории. Как-то в очередное увольнение, прошло уже несколько месяцев после той ночи, я встретил ее у парадного, подождал специально, когда она вернется с работы. Рубин был со мной. Помню, у нее в тот день было хорошее настроение: шла и улыбалась. Вот я и осмелел. Ведь я изначально думал, подарю ей камень, и она не устоит.

Мы поздоровались и вместе зашли в подъезд. Я показал ей рубин. Она взглянула на него с интересом. На какой-то момент мне даже показалось, что она согласиться принять его, да и мои ухаживания в придачу. Но, к сожалению, этого не произошло. Через мгновение ее взгляд изменился. Лицо стало холодным, надменным и оттого особенно красивым.

«Неужели ты думаешь, Николенька, что я возьму это?»

– Николенька, так она меня в детстве дразнила.

   Тогда в парадном глаза ее засверкали, лицо горело. Она буквально излучала гнев и негодование. А словами хлестала меня по щекам.

– Я даже не спрашиваю, где ты взял этот камень. Наверное, украл или реквизировал. Что для меня одно и тоже. Это не твоя вещь, и она не принесет счастье ни тебе, ни твоей будущей избраннице. А ты думал, что я продамся тебе за этот рубин? И не находишь это оскорбительным? Бедненький, несчастный, Николенька!

   Уходи! Немедленно! Я не хочу мараться об этот камень. И видеть тебя больше не желаю. Никогда.

   И она стала подниматься по ступеням к своей квартире.

– Только ты никому… – Я вдруг испугался, аж пот холодный пробил. Но Надя меня перебила.

– Ты что, думаешь, я опущусь до доносительства? – Она холодно и как-то презрительно посмотрела на меня и закрыла дверь.

– Вот так мы с ней и расстались. Согласен, нехорошо получилось. – Дедушка провел ладонью по волосам, глаза его слезились. Он как будто вновь переживал тот давний момент расставания.

– Больше я ее не видел.

   Во время войны все так перемешалось. Когда я вернулся с фронта, я пытался найти ее или хотя бы людей, которые знали их семью. Но, так и не смог. Одна бабка жила с ними по соседству. По секрету она сказала мне, что перед войной Наденьку забрали по пятьдесят восьмой статье. Больше ее никто не видел. Скорее всего, погибла где-то в лагерях. А мать ее умерла в сорок третьем, то ли от болезни, то ли от горя. Кто теперь разберет. В общем, найти ее мне не удалось. А наводить справки в органах я не решился. Ничего бы не узнал. Только карьеру бы загубил, а может и похуже. – Дедушка вздохнул.

– Ты, наверное, часто ее вспоминаешь? – я посмотрел на дедушку.

– В последнее время – да. А до этого… – он не надолго замолчал. – В моей жизни много всего было. Не до воспоминаний.

   Да и этот рубин. Когда он со мной. А я, веришь ли, всю войну держал его при себе.

– Всю войну?! – я посмотрел на дедушку с сомнением. Его лицо, раскрасневшееся чуть ранее, когда он вспоминал о Наденьке, вновь приобрело бледный, землистый оттенок.

– Да. Сделал специальный потайной карманчик в шинели. И так его и проносил там все четыре года. Этот камень очень ревнивый и своенравный. Он не терпит долгого расставания со своим владельцем.

   Я еще раз скептически посмотрел на дедушку, он перехватил мой взгляд.

– Да – да, Коленька! Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Когда он станет твоим, а это случится очень скоро, ты поймешь, какой это волшебный камень. Он завладеет тобой полностью. Ты не сможешь думать ни о чем другом, кроме него.

– Дедушка, ты говоришь такие странные вещи. Посмотри вокруг. Сегодня десятое июня девяносто третьего года, конец двадцатого века, а ты рассказываешь мне сказку об этом рубине. Конечно, камень выдающийся. Но, это всего лишь минерал, предмет неодушевленный.

   Дед пристально посмотрел мне в глаза.

– Давай не будем тратить время на споры, Коленька. Сам все поймешь со временем.

Когда я умру, коробочка с рубином будет лежать здесь. – Он открыл и показал мне верхний ящик письменного стола. – Возьмешь его. Это твоя вещь. Такова моя последняя воля. И будешь владеть им по праву наследования.

– Хорошо. Хотя, я не знаю, правильно ли это. Может, лучше сдать его в музей или продать?

– Попробуй, когда станешь владельцем. Эх, жаль я не увижу этого, – дедушка вдруг мелко и как-то по-детски захихикал. Он долго не мог успокоиться и как будто смахивал невидимые слезы с глаз

– Но, имей в виду, Коленька! Все что я тебе говорил – правда. Это волшебный камень. Не ты владеешь им, но он владеет тобой и подчиняет тебя. Да. Да. – дед посмотрел мне прямо в глаза.

– Я вижу, что ты все еще сомневаешься в этом. Но, поверь мне, это именно так. Все мои мысли, поступки были только об этом камне. Как сохранить его за собой. Как уберечь от чужих, жадных и завистливых рук и взглядов. И знаешь, Коленька, он мне часто помогал, да и продолжает помогать в этом.

   Посмотри на него. Видишь, какой свет он излучает, как он сияет в своем великолепии? А между тем, он всегда подсказывал мне верные решения. В моей жизни было несколько главных, поворотных моментов, когда мне приходилось делать выбор в ту или иную сторону. Так вот, всегда в таких случаях я советовался с этим камнем, со своим сокровищем.

   Я посмотрел на деда. Он смотрел на рубин с любовью и каким-то вожделением. Лицо его просветлело, морщины будто разгладились. Казалось, он помолодел лет на двадцать.

Между тем он продолжал свой рассказ.

– Когда никого не было вокруг, я доставал его и долго, и неотрывно смотрел на его блеск, как сейчас. Не знаю, что происходило со мной в такие моменты, я буквально уходил из нашего измерения, из реальной жизни в какой-то другой мир. Но, когда все заканчивалось, готовое решение вопроса, мучившего меня, было в моей голове. И я, таким образом, ни разу не ошибся.

   Я еще раз посмотрел на рубин. Сейчас, когда он был в коробочке, свет, исходящий от него стал более темным, насыщенно-красным, кроваво-багровым. Было в этом сиянии что-то зловещее, пугающее. Я вдруг почувствовал, что дедушка говорит правду: этот камень действительно может иметь магическую власть над людьми.

   С большим трудом я оторвал взгляд и посмотрел на дедушку.

– Вот видишь, Коленька. Кажется, ты начинаешь понимать. – Дедушка еще раз вздохнул.

– Ну, а теперь мне пора принять лекарство и немного отдохнуть. А ты, внучек, заночуешь у нас или в Москву поедешь?

– Поеду домой. К экзаменам надо готовиться. – Внезапно я почувствовал страшную усталость.

– Это правильно. Сейчас для тебя главное учеба. И тебе важно научиться хорошо делать свое дело. И отвечать за него. Мужчина должен уметь принимать решения и отвечать за них.

Он крепко пожал мне руку и проводил из кабинета. Внизу я попрощался с Зиной и поспешил на станцию.

Глава 3. Соблазнение. 

   Через три дня дедушка умер. Зина позвонила маме и сообщила об этом. Меня в тот момент дома не было. Когда я вернулся из института, мы сразу же поспешили на дачу. Тело уже увезли в морг, и мы застали на даче только плачущую Зину.

   Завещанный мне камень я нашел в ящике стола. Я на мгновенье приоткрыл футляр, убедился, что рубин на месте и сразу же захлопнул коробочку. При таких скорбных обстоятельствах я стал владельцем уникального сокровища.

   Сначала я спрятал его дома, не опасаясь за его сохранность. Никто не знал о его существовании, и соответственно никому в голову не могло прийти искать драгоценный камень в моей комнате. Мама никогда не рылась в моих вещах. Да к тому же, после смерти дедушки ей было не до меня.

   Несколько недель я не прикасался к коробочке, не решаясь открыть ее. Во мне боролись смешанные чувства, разные, взаимоисключающие друг друга желания. С одной стороны я предполагал вернуть этот драгоценный камень людям – сдать его в музей. За вознаграждение, разумеется. Или просто продать. С другой – я испытывал неизвестное мне ранее удовольствие от осознания того, что являюсь владельцем уникального магического предмета, который делает меня избранным – отделяет от остальных, от толпы.