Текст книги "Сталкер из ГРУ"

– А сколько ты хочешь? – спросил Муса, слегка наклоняясь вперед.

– Я не знаю… – залепетал Джелал, забывая и те русские слова, что знал. – Мне сказал… Мой земляк… Двадцать тысяч долларов…

– Кто? – Муса повел глазами, остановился на Камале. – Ты?

– Да… – ответил тот ни жив ни мертв. – Мне так сказали…

Муса долго молчал, словно выбирая, какой из нескольких ответов выбрать, – и Джелал всерьез начал прощаться с жизнью.

– Как сказали, так и будет, – сказал наконец Муса. – Еще вопросы?

Больше никто ни о чем его спрашивать не решился. Джелал уже и не заикался о том, сколько получит его семья в случае его гибели. Если Аллах будет милостив, он останется жив и сам вернется домой богатым и знаменитым. Если же ему суждено умереть, что ж, так тому и быть.

После разговора Хамзат отвел их в один из домов неподалеку. Он был вместительный, и, судя по расположению подстилок, в нем жили человек двадцать. В одной из комнат нашлось место и для новичков. Хамзат приказал оставаться пока возле дома и по поселку без дела не ходить. Но Керим на соседней стройке нашел своих земляков и завязал с ними живой разговор. Оба йеменца также без труда отыскали своих. Джелал с Камалем тоже поискали земляков, но им сказали, что пакистанцев в поселке мало и те работают на той стороне. Не решившись нарушить приказ Хамзата, они остались у дома, наблюдая за жизнью поселка.

А жизнь тут шла своим чередом. Проходили мимо женщины со строгими лицами, орава мальчишек бежала к реке купаться, сновали автомобили. Несколько раз проезжали русские солдаты, и Джелал лишний раз убедился, что за стройкой идет пристальное наблюдение. Чтобы обмануть русских, надо было затратить немало усилий.

К вечеру стали возвращаться строители. Они радостно знакомились с новичками, и скоро Джелал понял, что попал в родную семью. Народ тут был преимущественно беззаботный и лихой. Многие курили анашу, кое-кто, засучив рукав, вколол себе дозу героина. Вечерний намаз совершили не более половины постояльцев, остальные же сказались уставшими после работы, поужинали и завалились спать.

Ночью Джелала разбудили. Ориентируясь на свет фонаря, он вышел на улицу. Было темно и тихо, только вдали виднелись редкие огни фонарей, освещавших главную улицу. Вместе с Джелалом из дома вышли и те, с кем он приехал в Заречный. Чувствуя, что подняли их неспроста, Джелал с трудом сдерживал дрожь возбуждения и легкого страха.

– Идите за мной, – едва слышно сказал тот, кто их разбудил.

Фонарь был выключен. Ориентируясь в темноте на едва уловимый силуэт этого человека и на звук его шагов, все пятеро молча брели по сонным переулкам и дворам. Невдалеке шумела река. Лаяли собаки.

Шли минут десять. Когда шум реки затих, они остановились у одного из домов. Джелал понял, что они находятся на той оконечности поселка, которая выходила к горам. Человек, приведший их, приказал заходить в дом. Внутри в одной из комнат горел слабый огонек керосиновой лампы, шторы на окнах были закрыты. Вслед за незнакомцем все пятеро прошли через комнату, пересекли коридор и оказались в узком помещении наподобие чулана. Тут человек зажег фонарь и поднял с пола тяжелый люк. Снизу, из квадратного отверстия, ударил поток яркого света.

– Давайте вниз, – приказал человек, подталкивая Джелала к люку.

По крепкой металлической лестнице Джелал первым спустился вниз. Тут его глазам предстало удивительное зрелище. Подвал, в котором он оказался, был весьма просторен, с довольно высоким потолком. В трех его стенах были широкие арочные проемы, так, чтобы человек с любым грузом в руках мог беспрепятственно входить в них. Вдоль четвертой стены стояли армейские стеллажи с аккуратными стопками новенького камуфляжа, амуниции и оружия, в основном «АКС-74У». Отдельно тянулись ряды высоких спецназовских ботинок.

В этом помещении, хорошо освещенном мощными электрическими лампами, уже находилось несколько человек. Кроме уже знакомого Джелалу и его спутникам бородатого Казбека, у одной из стен кучкой стояли четверо парней в поношенной гражданской одежде. Джелал понял, что это такие же новички, как и он, прибывшие в Заречный на днях, а может быть, и сегодня. Сюда их всех собрали для того, чтобы вручить им оружие и подробно разъяснить предстоящую задачу.

Вслед за спутниками Джелала приведший их человек тоже спустился вниз, закрыв за собой люк. При ярком свете он оказался приземистым крепким мужчиной с обритой наголо головой, которую прикрывала круглая кожаная шапочка. Сурово поглядывая на новичков, он подошел к Казбеку и что-то сказал ему на своем языке. Тот коротко кивнул и, заложив руки за спину, вышел на середину помещения.

– Сегодня вы приехали в наш город, Дудай-Мартан, – важно начал Казбек. – Вы удостоились большой чести. Нам нужны хорошие воины. Лучшие воины в мире. Вы все умеете воевать. Но мы вас не знаем. Мы не знаем, можем ли вам доверять, как себе. Поэтому вас ждет проверка. Сейчас вы получите форму и оружие. Это будет ваше личное оружие. Потом вы пойдете со мной и Вахой. Мы нападем на предателей и убьем их. Вы покажете, как умеете убивать тех, кто предает свой народ.

Джелал понял все, каждое слово. В общем, ничего удивительного, в любом случае их должны были проверить накануне такого важного дела. Джелал даже обрадовался, что сначала его посылают не на стройку, где он должен был продемонстрировать свое искусство плотника, в котором немного сомневался, а на боевую вылазку, где его воинские таланты имеют возможность сразу проявиться в полную силу.

– Берите форму и оружие, – сказал Казбек, взмахом руки указав на стеллаж. – Через пятнадцать минут вы должны быть готовы.

Новички, которые, по сути, были опытными солдатами, толпясь у стеллажа, быстро выбрали себе форму и тут же переоделись, сбросив гражданскую одежду на пол. Через десять минут они уже были переодеты в армейский камуфляж и разбирали автоматы, деловито клацая затворами и рассовывая магазины с патронами по нагрудным карманам спецжилетов – «нагрудников». Джелал не забыл и штык-нож, с удовольствием ощущая его грозный вес на своем поясе. Горец, он с малого детства привык к тому, что нож у него всегда под рукой, и по праву считал его главным оружием мужчины. Прихватив дополнительно две гранаты, он укоротил ремень автомата, привычно закинул его за плечо и отошел от стеллажа, чувствуя себя совсем другим человеком.

– Построились, – приказал Казбек, осматривая шеренгу новобранцев.

Теперь перед ним стояли вооруженные до зубов воины. По тому, как сидела на них форма и снаряжение, было видно, что это опытные бойцы, для которых обращение с оружием стало давно привычным делом.

– Хорошо, – удовлетворительно кивнул Казбек, довольный осмотром. – Через час с половиной мы будем на месте. Наша цель – уничтожение предателей. Убиваем всех, в том числе женщин и детей. Я впереди, Ваха – замыкающий. Не разговаривать, курим по команде. За мной.

Перебросив автомат через плечо, он нырнул в один из проемов. Коридор, ширина которого составляла примерно метр, а высота – метр семьдесят, был слабо освещен вмонтированными через каждые двадцать пять метров фонарями, что позволяло без труда в нем ориентироваться. Джелал, отбе́гавший, согнувшись в три погибели, по низким тоннелям тренировочного лагеря без малого целый год, легко поспевал вслед на Казбеком, с благодарностью вспоминая гонявших их до седьмого пота инструкторов. Он лишь немного пригибал голову, чтобы не набить шишку о потолочные стыки, но в остальном чувствовал себя вполне комфортно, в отличие от бегущего впереди него незнакомца из другой группы, который должен был изрядно пригибаться из-за высокого роста.

Той же ночью где-то под Верхнеозерском

Узнику камеры номер пятнадцать в эту ночь не спалось. Лежа на жесткой ребристой койке, он неотрывно смотрел в серый потолок, освещенный день и ночь горевшей лампочкой, голо торчащей из цоколя, закрепленного над массивной железной дверью. Камера была совсем небольшой и напоминала скорее бетонный мешок, нежели место, приспособленное для жизни человека. Для долгой жизни, ибо узник этой камеры должен был провести здесь остаток своих дней.

Но трудно назвать остатком годы, которые мог еще прожить человек, достигший всего лишь тридцати шести лет. Скорее впереди у него оставалась огромная часть жизни, и каждый ее день мог быть наполнен великими событиями. Если бы не эти бетонные стены…

Год назад, после длительных судебных заседаний, Руслана Мадуева приговорили к пожизненному заключению. Приговор изначально был известен абсолютно всем, ибо российский президент недвусмысленно дал понять своим лакеям, что Мадуева надо изолировать от общества навсегда. Жалел, наверное, российский президент, что не может расстрелять одного из своих самых главных врагов. Но, возможно, для Руслана было бы лучше, чтобы его по старинке тихо и безболезненно застрелили неожиданным выстрелом в затылок, чем обрекли на это жуткое существование заживо замурованного. Тот, кто придумал одиночное пожизненное заключение, был хорошим психологом, потому что нет страшнее наказания для человека. В американских тюрьмах «пожизненные» имеют возможность общения с себе подобными. Они вместе ходят на прогулки и на работы, вместе смотрят телевизор, читают газеты, вместе обедают в столовой, одним словом, вместе проводят целые дни, имея возможность общаться. И пускай они ни на один миг не забывают о том, что им никогда не выйти за ворота тюрьмы, все-таки иллюзия существования в человеческом обществе поддерживает их и не дает почувствовать чудовищный гнет полного одиночества.

Мадуев же с утра до вечера оставался один. И с вечера до утра. Полная изоляция, лишение малейшей возможности поговорить с другим человеком, пускай даже с ничтожеством, с врагом, с сумасшедшим, в конце концов, – но поговорить, получить возможность адресовать кому-то изустно свои мысли и получить на них хоть какой-то ответ. Этого Руслан был лишен начисто. Российская пенитенциарная система – самая варварская и самая изощренная в мире – начисто отсекла узника от внешнего мира. Ему оставили только узкое пространство камеры, крошечное окошко под потолком, зарешеченное тремя слоями толстого металлического прута, отверстие «кормушки» в двери, через которую трижды в день ему просовывали скудную снедь, и ежедневные получасовые прогулки в маленьком бетонном боксе, где он мог видеть маленький квадратик неба, забранный двойной решеткой. Конвойные были как на подбор, громадные тупые парняги, запуганные начальством, и Руслан даже не пытался заговорить с ними, по опыту зная, что с тем же успехом можно было разговаривать со стеной.

Сегодня, когда его вывели на прогулку – на подобие прогулки, ибо как можно гулять в боксе в пять шагов длиной и три шириной? – он долго смотрел в небо, провожая край медленно уплывающего большого облака. Хоть это у него не могли отнять, и Руслан, насыщая память видением плывущего облака, все смотрел и смотрел на него. Кто знает, может, оно пришло сюда с его родины, с одной из горных вершин, где свободно гуляют вольные ветры и орлы вьют свои гнезда? Ах, если бы в его силах было оказаться сейчас там…

Подняв лицо, изуродованное шрамами, которые остались после тяжелых ран, полученных в жестоком, неравном бою, Руслан неотрывно смотрел вверх, не замечая, что из его глаз сами собой текут по щеке слезы. Нет, он не плакал, просто засмотрелся на свет, который после сумрака камеры был особенно ярок. Когда облако все же ушло, Руслан опустил голову и незаметно вытер щеки, чтобы конвойные сверху не заметили его слез и не подумали, что он плачет от слабости.

А когда до конца прогулки оставалось несколько минут, Руслан услышал хлопанье крыльев над головой. Вскинув голову, он успел увидеть трех голубей, летящих вслед за облаком. О, как остро он позавидовал им! Вот бы ему их крылья и распахнутое небо перед собой!

И словно вторя его мыслям, сверху, сквозь прутья решетки, медленно вращаясь, к нему под ноги слетело голубиное перышко. Не успев даже подумать, Руслан поднял его и спрятал на груди, под робой. И вовремя, потому что конвойный с лязгом открыл дверь бокса, чтобы увести его в камеру. Выждав, когда он, посмотрев в «глазок», удалится, Руслан достал перо и долго разглядывал его, нежно гладя пальцами стержень и слегка вороша упругие кончики ости. Что бы значило это перо? По всем поверьям, а тем более тюремным, оно символизировало скорое освобождение. Но мог ли человек, содержащийся с таким тщанием, надеяться на свободу? Знать бы, что происходит в мире! Возможно, его сторонники добились пересмотра дела и приговор будет изменен? Или кто-то из верных друзей-соратников взял в заложники важную особу и требует освободить Руслана? Или мусульмане всего мира объявили войну России и вот-вот сами освободят его, силой захватив тюрьму?

Да мало ли что могло произойти за то время, что он находится здесь? Ведь Руслан знал наверняка, что он не забыт, что дело, начатое им с Джохаром и Шамилем, не затихнет никогда. А значит, и надежда не должна оставлять его даже в этих страшных стенах. Этим он и спасался, надеждой на спасение. И еще Кораном, который власти не посмели у него отнять. Перечитывая священные суры, Руслан неизменно набирался сил, которые помогали ему не отчаиваться и верить в свое будущее.

Но порой и его дух ослабевал от этого немыслимого одиночества. Он знал, что власти рассчитывают на убийственное воздействие толстых непроницаемых стен на человеческую психику. Тут многие ломались и заканчивали жизненный путь гораздо раньше, чем то могло случиться на воле. Порой по ночам Руслан слышал страшные крики потерявшего последнюю надежду человека. Так кричали только те, кто уже не хотел жить либо утратил последние капли рассудка. От этих криков хотелось зажать уши руками и провалиться в небытие, исчезнуть, раствориться, только бы не думать о той участи, которая неотвратимо тебя ожидает. На это власть и полагалась. Сломать человека морально, убить в нем желание к жизни, разрушить его душу, – а за этим умрет и тело.

Руслан пока держался. Когда становилось невмоготу и мысли о скором бесславном конце одолевали с необоримой силой, он последними усилиями воли погружался в воспоминания. Это была его главная отрада в каждодневной борьбе с одиночеством. В своих воспоминаниях он был окружен множеством верных друзей, и с каждым из них он мог говорить до бесконечности. Ах, какие то были времена! Воистину их никогда не забудут. Какие события, какие битвы, какие планы! Жаль, поспешили немного. Если бы Джохар набрался немного терпения и все подготовил более тщательно, Ичкерия обрела бы независимость уже в середине девяностых. Тот российский президент был стар и беспомощен, его правительство – продажно и ничтожно. Они бы попросту купили своей родине свободу, пролив лишь немного вражеской крови для устрашения. А потом время было упущено, они растратились на междоусобицы, на дележ власти и денег. А русские сумели прийти в себя и упереться, как умеют упираться только они, тупо, но неуступчиво. И все, великое дело пропало. Увы, так часто бывало в истории. Ошибки предводителей дорого обходятся их племенам. И остается лишь вспоминать и жалеть…

Но это голубиное перо с новой силой всколыхнуло надежды Руслана. Поднявшись с койки, он долго ходил по камере – три шага вперед, три шага назад, то и дело поглаживая щеки пером. Нет, нельзя отчаиваться. Он сумеет вырваться отсюда и улететь, подобно вольной птице. И он еще встретится с теми, кто его любит и помнит, и они совершат свой великий подвиг. И никакие тюремные стены не сумеют сломать в нем волю к жизни и к борьбе. Аллах велик, он все видит, и он не оставит своего любимого сына гнить здесь заживо долгие годы…

Поднялся «глазок». Надзиратель долго наблюдал за бегающим по камере узником. Он не мог понять, что заставляет его неутомимо ходить от стенки к стенке со странным выражением на лице. Одно время надзирателю показалось, что это – радость, и он даже испугался, ибо радость здесь была явлением неподобающим и даже запретным. Но потом он решил, что этот узник, о содержании которого были получены особые инструкции, потихоньку повреждается в уме, как и многие его соседи, так что ничего опасного не происходит. Он закрыл «глазок» и, успокоенный, бесшумно отошел к дверям другой камеры.

А Руслан почти до рассвета ходил по камере, не выпуская перо из руки, и мечтательное выражение не сходило с его лица. И надзиратель, довольный, готовил доклад начальству, старательно подбирая слова.

Той же ночью где-то под Заречным

По тому, что бежать приходилось с некоторым усилием, Джелал догадался о постепенном подъеме тоннеля. Это его несколько озадачило. Выходит, они бежали в сторону гор. Но как они смогут преодолеть их? Этот самодельный тоннель вряд ли проходит насквозь через горную гряду. Чтобы построить подобного рода инженерное сооружение, надо приложить усилия многих специалистов, в том числе и подрывников, чего заговорщики не могли себе позволить. Да и масштабы при таком строительстве совсем другие. Значит, этот тоннель ведет к подножию горы, а дальше придется карабкаться по скалам. В принципе такого рода испытание Джелала не пугало, напротив, в верхолазании он был весьма неплохим специалистом. Вот только как со временем? Казбек сказал, что через полтора часа они будут на месте. Каким образом, если только на преодоление горной преграды им потребуется несколько часов? А еще надо добраться до места, где живут предатели…

Но все его сомнения не мешали ему послушно бежать вслед за Казбеком. Судя по уверенности, с которой передвигался их командир, он точно знал, куда идет и какие цели преследует. Положившись на него, на Аллаха и на обретенных братьев по оружию, Джелал мчался вперед, автоматически сохраняя дыхание – на три шага вдох, на три – выдох – и придерживая автомат, чтобы не бился на бегу о стены.

Длина тоннеля составляла метров восемьсот. Как раз такое расстояние пролегало от тыльной части поселка до гор. В конце тоннеля оказался лаз наверх. По железной лесенке Джелал выбрался из тоннеля и оказался в какой-то тесной и длинной пещере. Теперь Джелал начал понимать, каким образом они попадут на другую сторону. Гору насквозь пронзала расщелина, неизвестная русским. Это был идеальный ход сообщения, по которому с помощью проложенного под землей тоннеля можно было переправлять в поселок и оружие, и людей. Такой козырь увеличивал силы повстанцев во много раз. Имея возможность под носом русских свободно перемещаться из поселка на ту сторону гор и столь же незаметно возвращаться, они владели колоссальным стратегическим преимуществом. Правда, передвигаться по расщелине можно было только в полусогнутом положении, что заметно сказывалось на скорости перемещения. Но все-таки это было в несколько раз быстрее, чем если бы пришлось карабкаться верхом. И, что самое главное, совершенно незаметно.

Освещая дорогу спереди и сзади мощными фонарями, Казбек и Ваха вели группу вперед. Вскоре ход расширился так, что идти по нему можно было в полный рост. Местами стенки расходились на несколько метров в ширину, потом снова сужались. Ход замысловато петлял, то поднимаясь, то опускаясь, и приходилось быть все время начеку, чтобы не удариться об острый угол поворота, ибо свет фонарей был слабоват для освещения всех преград. Водя по стенам рукой, Джелал то и дело натыкался на неровные опасные края скальной породы. Правда, пол был сравнительно ровным. Видимо, его специально расчистили от камней.

После сорока минут марша по пещере они через узкий лаз выбрались наружу. И здесь, как и с той стороны горы, густо росли кусты у подножия и дальше расходились в довольно обширный подлесок. Никто, ни одна живая душа, не догадалась бы о наличии здесь этой щели, идущей сквозь всю гору. Это был секрет, которым владели лишь старейшины да избранные члены тейпа. Должно быть, им пользовались еще исстари, когда отчаянные абреки воевали с войсками русского царя. И теперь этот ход должен был сослужить важную службу воинам ислама.

Выключив фонарь, Казбек шел среди кустов и деревьев одному ему ведомой тропой. Молчаливый отряд усердно поспевал за ним. Слышался только глухой топот ног и сильное дыхание быстро идущих людей. Но пока никто не жаловался и не отставал. Напротив, после перехода через гору боевой дух только усилился. Теперь все понимали, насколько основательной была подготовка к исполнению великой миссии.

Когда лесной массив закончился, они вышли на окраину маленького хутора. В свете луны Джелал видел каменный забор и плоские крыши построек. Казбек, сделав знак ждать его здесь, зашел в жилой дом и через три минуты вышел из него с каким-то человеком. Они направились в сарай, где стояли два досмотренных армейских «УАЗа». Тут же были назначены водители из числа наемников, группа распределилась по обоим автомобилям, в первый из которых сел Казбек, во второй – Ваха, и двинулась дальше уже на колесном ходу.

Ехали примерно полчаса по узким проселочным дорогам. Джелал, сидевший в первом «УАЗе», сжимал автомат и даже не пытался запомнить дорогу. В такой темени да еще на приличной скорости это было делом невозможным. Да и смысла в этом не было особого. Если задание будет выполнено успешно, он вернется обратно тем же способом. Если случится загвоздка и с ним что-то случится, назад ему дороги нет. Так что оставалось положиться на волю Аллаха и ждать.

Казбек приказал водителю свернуть направо и остановиться в тени деревьев. Вторая машина тоже встала рядом. Отсюда, разбившись на две группы, отряд двинулся к лежащему в долине большому селению.

Джелал попал в отряд Казбека, как и те, кто оказался с ним в машине. Он бесшумно крался за своим командиром, ловя каждый шорох и держа наготове автомат. Поставленная задача была предельно ясна. В схожих операциях Джелал участвовал с малых лет, и расправа над врагами была столь же привычна ему, как лазание по горам. Никаких моральных колебаний он не испытывал ни на йоту. Главное – все выполнить так, чтобы командир остался доволен. Именно это внушали ему в лагере, именно так он сам привык мыслить, добровольно взяв в руки оружие.

– Вот тот дом. – Остановившись, Казбек указал на добротный большой дом за высоким забором. – Надо перелезть забор и войти внутрь. Пошли!

Рослый парень, за которым Джелал бежал по тоннелю, встал спиной к забору, поставив перед собой руки ступенькой. Джелал поставил одну ногу ему на руки, другую на плечо, подтянулся и одним махом перескочил забор. Сейчас же с грозным рыком на него бросилась громадная овчарка. Не думая, действуя механически, Джелал с пояса ударил короткой, в три патрона, очередью. Взвизгнув, пес опрокинулся на бок и забил лапами. А во дворе уже была вся группа. Хлопнув Джелала по плечу в знак одобрения, Казбек подался к дому.

– Ложись! – приказал он, бросая под дверь гранату.

Все попадали кто куда. Грохнул взрыв, осветив пролом в стене.

– Вперед! – крикнул Казбек, бросаясь в пролом. Наемники устремились за ним. Все происходило очень быстро, но все-таки Джелал услышал взрыв на другом конце селения. Значит, и Ваха приступил к штурму.

Он заскочил в дом, где послышались чьи-то громкие крики. Внезапно из какой-то комнаты ударила тяжелая автоматная очередь. Пули застучали в стену, во все стороны полетели брызги штукатурки. Джелал бросился на пол, выпустив в ответ длинную очередь. Раздался крик боли – и больше никто не стрелял. Стонал кто-то и за спиной Джелала. В темноте трудно было разобрать, кто издает эти звуки. Джелал поднялся и вдоль стены двинулся на внезапно вспыхнувший впереди свет.

Он вошел в большую комнату, где находилась кровать и платяной шкаф. Это была спальня хозяев. Казбек, включив здесь свет, стоял немного в стороне от входа, наставив пистолет на раненого полуголого мужчину, рядом с которым лежал автомат «АК-47». Джелал понял, что этот человек пытался отстреливаться, но очередь, вслепую выпущенная наемником, сразила его. Возле раненого на коленях стояла женщина в ночной сорочке и, подвывая, пыталась простыней остановить хлещущую из его груди кровь. Раненый слабо отталкивал ее, силясь встать на ноги. Джелал замер на пороге, ожидая команды или действий Казбека.

– Ну что, Ибрагим, защитили тебя твои русские хозяева? – по-русски спросил Казбек, очевидно, чтобы Джелал понял, о чем идет речь.

Ибрагим молчал, с ненавистью глядя на него. Он тянулся рукой к автомату, но силы покидали его вместе с вытекающей кровью.

– Я же обещал, что приду к тебе, – сказал Казбек. – Помнишь?

Вдруг женщина начала горячо что-то говорить ему, стоя на коленях. Джелал понял, что она просит Казбека пощадить их. Ибрагим грозно крикнул на нее, запрещая просить пощады, но тут же закашлялся и захрипел черной кровью. Женщина умоляюще смотрела на Казбека, сложив руки на груди. Он что-то коротко ей сказал. Она в ответ громко закричала. Казбек глянул на Джелала. Тот, расценив этот взгляд как приказ, прошил женщину автоматной очередью. Она опрокинулась навзничь, заголив белые ноги. Ибрагим, сделав отчаянную попытку, смог все же схватить свой автомат, но Казбек дважды выстрелил в упор ему в голову – и Ибрагим мертвым повалился на свою жену.

– Пошли, – сказал Казбек, выходя из спальни. – Молодец.

Они подошли к другой комнате. Двое мальчиков, тринадцати и десяти лет, и две девочки примерно того же возраста с ужасом смотрели на трех наемников, которые держали их под дулами автоматов, ожидая приказа Казбека. Джелал, заглянув в комнату через плечо одного из наемников, успел заметить огоньки ненависти, сверкавшие в глазах старшего мальчика. Другие дети замерли от страха. Девочки тихо плакали.

– Чего ждете? – прохрипел Казбек. – Я же сказал, убить всех.

Загремели автоматные очереди. Окровавленные тела детей попадали на пол. Все было кончено за несколько секунд.

– Уходим, – сказал Казбек, убедившись, что все мертвы. – Где пятый?

Наемники двинулись к выходу. И тут снова послышался громкий стон.

– Кто здесь? – спросил Казбек, включая свет в коридоре.

На полу в неудобной позе лежал тот самый высокий парень, который с готовностью встал под забор. Одна из пуль, выпущенных Ибрагимом из «АК-47», попала ему в бедро, раздробив кость. Идти самостоятельно он не мог, рана была слишком тяжелой и требовала помощи опытного хирурга.

Убедившись, что раненый плох и ему нужна медицинская помощь и длительный постельный режим, Казбек выпрямился и, как давеча, глянул на Джелала. Тот в один миг понял командира. Тащить с собой раненого обратно в Заречный нельзя. Это было слишком опасно и ставило под удар все дело. А они не могли так рисковать, попросту не имели на это права. Такие вещи понятны без слов. Нарвавшись на пулю, он стал обузой для всех. А от обузы на войне избавляются просто…

На смуглом лице несчастного, побелевшем от боли, выступил крупный пот. Он умоляюще смотрел на обступивших его единоверцев, взглядом умоляя помочь ему. Джелал направил на него короткий ствол автомата и нажал на спусковой крючок. Две пули вошли точно в сердце лежащего, в один миг оборвав его мучения. Дернувшись, он вытянулся и затих.

– Так будет лучше, – сказал Казбек, оглядывая лица своих бойцов.

Ни на одном из них не было написано осуждение случившегося. Все они хорошо понимали, что в этой войне каждый отвечает сам за себя.

Через три минуты они были возле оставленных на окраине села машин. Ваха со своим отрядом подбегал с другой стороны. Судя по тому, что его отряд вернулся в полном составе, в другом доме все было сработано чисто. Обменявшись с Казбеком быстрыми фразами на своем языке – причем Ваха громко рассмеялся, – бойцы в прежнем порядке расселись по машинам и помчались обратно.

Покачиваясь на поворотах и ухабах, Джелал подумал о том, что в машине стало больше места. Додумывать эту мысль ему не хотелось. Что случилось, то случилось. Это могло произойти с любым из них, в том числе и с ним, Джелалом, – и он бы не осудил своих товарищей.

Другое дело, что они показали себя. Джелал вспоминал, как он вел себя с самого начала: как перепрыгивал через забор, как пристрелил пса, затем ранил предателя Ибрагима и четко исполнял дальнейшие приказы Казбека. Ему нечего стыдится. Он действовал безукоризненно, так, как его обучили в тренировочном лагере. Теперь Казбек доложит о прошедшей проверке Мусе, и тот будет доволен новобранцами. Может, Джелалу показалось, но, похоже, Казбек обратил на него особое внимание. Ведь Джелал проявил весьма уместную деликатность, убив женщину и оставив Ибрагима Казбеку. Вполне вероятно, что Казбек не хотел сам убивать женщину, свою землячку. Ему нужно было лишь свести счеты с мужчиной, не оставляя в то же время свидетелей. И Джелал полностью помог ему реализовать свой замысел, причем без лишних объяснений. Недаром же Казбек сказал в коридоре «молодец». Это слово говорил в лагере русский инструктор по рукопашному бою, если был доволен курсантом, и Джелал хорошо знал его значение. А потом именно ему Казбек поручил добить раненого, по-особому, как уже было принято между ними, взглянув на Джелала. Значит, он отметил его и запомнил. Это была приятная мысль. Если это так, то, возможно, его приблизят и доверят какое-нибудь важное поручение? Хорошо бы отличиться и показать, на что он способен. Тут было много хороших воинов, но Джелал чувствовал, что он превосходит многих из них…

Тем временем машины беспрепятственно вернулись на хутор. Поставив их в сарай, Казбек и Ваха попрощались с хозяином дома и повели вновь сдвоенный отряд к лазу в горе. Проделав обратный путь через лес, потом по пещере и бетонному тоннелю, бойцы снова оказались в том самом помещении, где переодевались и получали оружие три часа назад. Но теперь они смотрели вокруг и друг на друга совсем другими глазами.

Казбек приказал им построиться. Все торопливо выполнили команду.

– Вы отлично выполнили задание, – сказал Казбек, медленно идя вдоль строя и заглядывая в глаза наемникам. – Вы оправдали наше доверие. С этого дня вы принимаетесь в наши ряды. Аллах акбар!

Наемники громко поддержали этот возглас, трижды провозглашенный Казбеком. Их сердца наполнились торжеством и радостью. Теперь они доказали, что не зря приехали в этот никому пока не ведомый чеченский поселок. С их помощью здесь вспыхнет пламя великой борьбы, и о них узнает весь мир. Аллах будет с ними, и они победят. А если вдруг что-то сорвется, что ж, всегда можно будет воспользоваться потайным ходом через гору, чтобы через какое-то время начать все заново в другом месте.

– Почистить оружие, – распорядился Казбек. – И на отбой.

Он покинул помещение через один из проемов, противоположный тому, что вел к горе. Из этого было понятно, что под селением пролегает целая система тоннелей-переходов. Это лишний раз доказывало основательность проводимой к восстанию подготовки.