Текст книги "Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)"

Глава 1
Теория, методы и историография

Изучение управленческого поприща и опыта графа, а затем князя М. С. Воронцова, связанные и сопровождавшиеся процессами трансформации кавказского мира в целом и кавказских обществ в частности, потребовало осмысления исторических фактов и процессов, дающих ключ к пониманию сущности, содержания и целеполагания его преобразовательных усилий.

Например, переносимые на почву Кавказа административно-правовые институты, секторы и типы экономики, развитие транспортной системы и инфраструктуры, системы светского образования и развитие в городах коммунального хозяйства знаменовали собой становление нового, привносимого Россией политического, экономического и социально-культурного образа экзистенционального бытия, тесно связанного со структурами имперской государственности.

В настоящее время существует достаточно широкий спектр подходов в определении термина «Империя». Автор данной работы принадлежит к тем, кто определяет империю как политическую систему, объединяющую под началом жесткой централизованной власти гетерогенные этнокультурные и административно-территориальные образования на основе отношений центр – провинция, центр – окраины[6]6
  Политология: Энциклопедический словарь / общ. ред. и сост. Ю. И. Аверьянов. М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. С. 119.


[Закрыть].

Для князя М. С. Воронцова, как одного из наиболее успешных творцов имперского конструктивизма, Кавказ был поприщем и ипостасью строительства российской государственности посредством собирания земель. Поскольку исторически так сложилось, что российский мир не мог состояться ни в какой иной форме, кроме империи – многонародного государства, вмещающего в себя «разнородные социально-экономические, политические и культурно-духовные элементы»[7]7
  Дегоев В. В. Россия, Кавказ и постсоветский мир: прощание с иллюзиями. (Историко-политическая эссеистика). М.: Русская панорама, 2001. С. 12–13.


[Закрыть].

Империя, как самостоятельный тип государственности, обладает большим потенциалом выживаемости. Исторически продолжительность существования государств такого типа в среднем превышает продолжительность существования государств неимперского типа[8]8
  Махнач В. Л., Елишев С. О. Политика. Основные понятия: справочник, словарь. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. С. 147.


[Закрыть].

Преимуществами империи является ряд факторов, которых лишены политические структуры иного типа. Например, в отличие от унитарного государства в состав империи входят провинции, населенные различными этносами, которые сохраняют в рамках имперского государства свое культурное своеобразие, в большинстве случаев свои обычаи и правовую систему или ее элементы, даже свою политическую элиту, включенную в состав имперской элиты.

Кроме того, сплачивающим стержнем имперской государственности, вокруг которого собираются провинции, выступает имперский этнос. Его роль чрезвычайна: с ним связаны два момента – продолжительность существования империи и ее распад. Имперское государство «распадается с обскурацией имперского этноса»[9]9
  Там же. С. 151.


[Закрыть].

В то же время цементируют империю не только определенные отношения с провинциями, не только наличие стержневого имперского этноса, возглавляемого имперской элитой, которая в российском варианте формировалась из представителей всех народов, инкорпорировавшихся в мир России, но также сила и мощь, воплощающаяся в ее военно-силовых и административно-бюрократических структурах.

Необходимость быть сильным государством вынуждает все империи реализовываться на монархическом принципе правления или насыщать составные части своей структуры монархическими элементами.

Кавказ для князя М. С. Воронцова сделался площадкой имперского строительства, приращения силы и мощи имперской государственности силами и мощью кавказской ойкумены, которую, однако, еще только предстояло убедить принять участие в данном строительстве.

Князь М. С. Воронцов направлял большие усилия на включение населения кавказских провинций в состав большого имперского этноса, по крайней мере, старался привить им желание взаимного тяготения.

Для этого князь-наместник проводил в Кавказском крае имперскую политику, которая реализовывалась на уровне цивилизационных устоев. Князь М. С. Воронцов никогда не обижал «местных богов» и святынь, восстанавливал и возводил не только христианские храмы, но и мусульманские мечети, рядом с русскими светскими школами учреждал школы для детей грузин и армян, для детей мусульман.

Кроме того, насыщая край инфраструктурными объектами, основывая города или устраивая пароходства на Черном или Каспийском море, преобразовательная деятельность князя-наместника, оставаясь в рамках русско-европейской цивилизационной парадигмы, не предъявляла категорических требований изменения культурных оснований, существовавших в провинциях. Его задача состояла в том, чтобы распространение русско-европейских цивилизационных смыслов совпадало с имперской идеей общего блага для всех имперских жителей, каковыми, без сомнения, он считал большинство людей, проживавших во всех частях Кавказа.

Проблема, однако, состояла в том, что поскольку перемены, по большей части, реализовывались российскими военно-гражданскими администрациями, многочисленными колонистами, всеми другими акторами широкоформатного процесса вторжения обновленчества в традиционную кавказскую среду, даже безотносительно способов, это вызывало неоднозначную реакцию местных обществ.

Столкнувшись с силовой оппозицией, российские власти и все иные субъекты обновленчества вынуждены были учитывать в своих преобразовательных действиях устоявшийся в отдельных частях Кавказа миропорядок, создавая социально-культурные и политико-правовые институты, воплощавшие в себе синтез новации и традиции (приставства, военно-народные суды и т. д.).

Переносимые на традиционную почву Кавказа политико-право-вые, социально-экономические, идейно-культурные феномены и отношения имперского типа испытывали сопротивление со стороны традиционных структур и в то же время сами оказывали на них намного большее трансформирующее влияние. Эти отношения стали мощным стимулом роста государственнических имперских структур в пространстве кавказского мира.

На Кавказе на месте прежде почти монолитной в своих базовых основаниях экзистенциальной парадигмы стала формироваться многоукладная и многофакторная система переходного или пограничного характера, свойственная ситуации фронтира, в том смысле, в каком понимал данный термин Ф. Тернер и его последователи[10]10
  Тернер Фредерик Дж. Фронтир в американской истории. М.: весь Мир, 2009; Замятина Н. Ю. Зона освоения (фронтир) и ее образ в американской и русской культурах // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 75–89; White R., Limerick P. N. The Frontier in American Culture. Chicago, Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 1994; Басалаева И. П. Критерии фронтира: к постановке проблемы // URL: http://www.teoria – practica/ru/2-2012/philosophy/basalaeva (дата обращения: 12.08.2014).


[Закрыть].

Рядом с количественно преобладающим традиционным способом существования, быта, хозяйствования, социальными отношениями и определяющими жизненное пространство идеями постепенно стали появляться и проявляться элементы имперской российской государственности, различной по качеству и масштабам представленности.

Социально-культурный и хозяйственный синтез, коренившийся в самой невозможности быстрого и широкого преобразования прежних и традиционных форм существования и мировоззрения, сопровождался всякого рода эксцессами и противоборствами, особенно в северной части Кавказского края, вылившимися в широкоформатное противостояние горского мира российскому влиянию – Кавказскую войну.

Переходность форм с постепенно укоренявшейся тенденцией включения Кавказа в систему российского имперского развития сохранялась в течение долгого времени. Перелом наступил только с окончанием активных военных действий в крае и последовавших в 60–80-е гг. XIX столетия реформ, когда тенденция обновленчества приобрела устойчивый характер.

В новых условиях традиция, под влиянием российских властей и лояльными к ним кавказскими элитами, стала постепенно наполняться новым содержанием, не слишком при этом меняя форму своего существования. Именно к этому стремился князь М. С. Воронцов. В этом случае новация не приобретала негативной окраски и не несла угрозу традиции, а традиционалистски настроенное население, в таком случае, способно было принять новацию, по крайней мере, перестать активно ей противодействовать. Отсюда пролегал прямой путь к согласию на мирное сосуществование.

В силу того обстоятельства, что термин «Модернизация» (modernization) в классической социологии осмысливался как процесс обновления общества, под которым понимается переход от традиционного общества к современному, от аграрного – к индустриальному обществу, автор воспользовался возможностью, чтобы приложить постулаты этой теории к миру Кавказа и попытаться описать закономерности и принципы трансформации кавказских реалий 40–50-х гг. XIX в.

В то же время и в силу того, что термин «Модернизация» включает более широкий диапазон социальных процессов, чем индустриализация, в данном исследовании делалась ставка на специфичность модели общественного развития, которую предложили американские функционалистские социологи 50–60-х гг. XX века. С их точки зрения, решающим фактором модернизации является преодоление, а также замена традиционных ценностей, враждебных к социально-культурному изменению и экономическому росту[11]11
  Большой толковый социологический словарь (Collins): в 2 т. / сост. Д. Джерри и Дж. Джерри; пер. с англ. М.: Вече; АСТ, 2001. Т. 1 (А–О). С. 434.


[Закрыть].

Использующийся в данной книге термин «Модернизация» следует понимать как процесс обновления кавказского мира, связанный с переходом на русско-европейские стандарты жизнедеятельности или приближения к ним.

Большим напряжением материальных и человеческих ресурсов князю М. С. Воронцову в Кавказском крае удалось подготовить условия, с помощью которых были достигнуты значительные успехи в материальном переустройстве колонизуемых территорий. Главным стимулом к согласию и примирению с русскими было новое качество обстоятельств жизни, сопряженное с расширением сферы безопасности. Удалось также добиться относительного повышения жизненного уровня для разных групп пришлого и местного населения, чтобы перейти к формированию важнейших структурных элементов имперского общества.

В связи с этим термин «Модернизация» в настоящей работе имеет классический смысл, подразумевающий обновление, изменение чего-либо применительно к новым требованиям. Автор исходит из того, что модернизировать – означает делать современным (актуальным историческому моменту), изменять социум соответственно потребностям и вкусам исторической современности. И хотя ареал модерна нигде на Кавказе не был доминирующим ни в социально-культурном, ни в экономическом, ни в техническом аспектах, дух новизны, хозяйственная и социально-культурная практика, особенно в элитных слоях кавказских обществ, претерпевала заметные перемены и все более приобретала русско-европейские оттенки, если вести речь о периоде времени, которому посвящено данное исследование.

Само только, например, присутствие больших контингентов Русской армии, имевших на территории Кавказского края долговременные места пребывания – штаб-квартиры, само только присутствие русских, их быт становились стимулом к преобразовательной деятельности, и вызывалась потребность в адаптации к переменам.

Помимо прямого воздействия преобразовательных усилий российской стороны надо не забывать и о косвенном, опосредованном влиянии инноваций на те группы людей и те территории, которые оказывались наиболее непримиримыми противниками российского модерна. Как только сопредельные с ними территории и соседствующие общества получали хоть сколько-нибудь заметное преимущество в рамках внедрявшихся в их социально-культурное и экономическое пространство имперских стимулов, все иные и прежние механизмы существования начинали импортировать если не все, то отдельные элементы выявленного превосходства.

И только те, кто категорически и императивно не признавал российского модерна, постепенно вытеснялись на историческую обочину, либо вынуждены были прибегнуть к эмиграции (это случилось уже после М. С. Воронцова), не находя условий для сохранения традиции в бесповоротно изменявшемся привычном мире. Барьеры традиции оказались для этой части населения кавказских обществ непреодолимы. Время и обстоятельства, их ментальная ориентированность закрыли для них путь в модерн. Социопсихологические стереотипы, отсутствие достаточного времени, чрезвычайность обстоятельств войны или сложившийся исторически тип милитарного существования не оставляли им иного выбора. Данному обстоятельству много содействовало отсутствие во многих кавказских социумах достаточных по численности элитных групп, способных и желавших жить в системе парадигмы модерна, без привязки к характеру и принадлежности сил модернизации.

В то же время не стоит преувеличивать силу обновленчества, реализовавшегося в Кавказском крае в параметрах понятия «Модернизация» в 40–50-е гг. XIX столетия. Прежняя традиционалистская структура, не упраздненная и не подавленная настолько, чтобы перестать оставаться жизнеспособным механизмом ни в одной части Кавказа, не позволяла обновленчеству долгое время доминировать, незначительно сократив потенциал и силу прежней потенции, время от времени проявляясь в различных формах радикализма.

Кроме того, следует помнить, что общества, сумевшие сохранить наиболее архаизированные структуры, почти не восприимчивы к обольщениям материальных благ, так как экономическая составляющая здесь по своей природе малоактуальна, а потому применявшаяся система пропаганды модерна не срабатывала и оставалась чужой для мира устойчивой архаики. Модернизационные усилия князя М. С. Воронцова принесли плоды только в зоне относительного мира, там, где население успело прочувствовать и воочию увидеть позитивные результаты обновленчества, успело прикоснуться добровольно или невольно к феноменам мира модерна.

В силу того, что важным инструментом исторической науки после прецедентов, предложенных исследовательскому сообществу школой Анналов, сделалась междисциплинарность, на почве изучения Кавказа как части восточного историко-культурного ареала возникают многообразные исследовательские стратегии, объединенные единой идеологией научного анализа, базирующейся на принципах межкультурных коммуникаций.

В силу этого получение нового знания приобрело сложный и многогранный характер и открыло новые возможности проникновения, в сущности, исследуемых объектов путем привлечения взаимодополняющих исследовательских подходов, заимствованных у других научных дисциплин. Комплексность проблематики исследования обусловливала необходимость междисциплинарности, поскольку это дало возможность расширить инструментарий познания изучаемого объекта исторической реальности.

Следует добавить, что комплексность использования исследовательских подходов в определении сущностных сторон познаваемого объекта диктовалась потребностью выявления фундамента, существующей культурной, социально-психологической и иной специфики, которая выделяет Кавказ как особый культурно-исторический ареал и часть многонародного и поликультурного российского государства. Такой фундаментальной универсалией выступает переходивший из древности в современность традиционализм.

Ведя речь о традиционализме, автор имеет в виду прежде всего иерархию ценностей, которые опираются на авторитет истории, когда давность и постоянство определяют важность и ценность смыслосодержания в повседневном существовании каждого данного из кавказских народов.

Хотелось бы подчеркнуть, что позитивистские установки при взгляде на изучаемый объект и предмет исследований в большой степени позволили избежать политической и социальной ангажированности при получении результатов, в особенности тогда, когда всестороннему анализу были подвергнуты основные элементы системы Кавказского наместничества, воссозданного императором Николаем I в 1844 году.

Тщательному анализу подверглась деятельность наместнической администрации, формирование и принципы функционирования канцелярии наместника, ставшей штабом, генерировавшим и осуществлявшим всю номенклатуру идей и подходов по всему спектру социально-политической, экономической и культурной работы по преобразованию и модернизации Кавказского края, а также по вовлечению кавказского мира в систему ценностей и новых культурных смыслов имперского существования в Кавказском крае.

Сложность и многоаспектность содержания и характера управленческой деятельности князя Михаила Семеновича Воронцова в Кавказском крае, осуществлявшаяся с марта 1845 г. по октябрь 1854 г., а также сопровождавшие ее преобразования требуют привлечения самых разнородных по направленности и информативной насыщенности историографических источников.

Особую группу составили вопросы общетеоретического плана, позволяющие осмыслить и интерпретировать важные для данного исследования понятия и исторические факты, в том числе, например, понятия «Фронтир» и «Модернизация».

Немалый интерес представляют как отдельные работы[12]12
  Тернер Фредерик Дж. Фронтир в американской истории. М.: Весь Мир, 2009. 304 с.; Замятина Н. Ю. Зона освоения (фронтир) и ее образ в американской и русской культурах // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 75–89; White R., Limerick P. N. The Frontier in American Culture. Chicago, Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 1994; Басалаева И. П. Критерии фронтира: к постановке проблемы // URL: http://www.teoria – practica/ru/2-2012/philosophy/basalaeva (дата обращения: 12.08.2014).


[Закрыть], так и отдельные разделы указанных работ, которые используются автором для создания своих конструктов кавказской истории с точки зрения указанной проблематики. Прежде всего, речь идет о том, что состояние социального пространства Кавказского края под воздействием внутренних и внешних сил трансформировалось, охватывая почти все сферы социального бытия, реализуясь в форме столкновения традиции и инновации.

Ф. Тернер первым из исследователей отметил существование феномена фронтира, как пограничной территории, для которой характерно состояние неопределенности, возникающее при соприкосновении разных по своему социально-культурному и социально-историческому содержанию. Фронтир, с точки зрения Ф. Тернера, – это «территория, социальные и экономические условия которой определяются идущим на ней процессом освоения» <…> «точкой встречи дикости и цивилизации»[13]13
  Тернер Фредерик Дж. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть].

Эту идею подхватили и продолжили осмысливать ряд других ученых, которые адаптировали ее к собственным научным конструктам[14]14
  Соболева Т. Н., Бобров Д. С. Современная российская историография концепции фронтира // Известия Алтайского государственного университета. Раздел История. 2011. № 4-1 (72); Агеев А. Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М.: Аспек-Пресс, 2005 и др.


[Закрыть]. Применительно к региону Северного Кавказа идею фронтира реализовывал американский исследователь Т. М. Барретт[15]15
  Барретт Т. М. Линии неопределенности: северокавказский «фронтир» России // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период. М., 2000. С. 163–193.


[Закрыть].

Анализ работ авторов досоветского, советского и постсоветского периодов российской историографии, а также иностранных наблюдателей, большей частью англичан (хотя не только их), освещавших многие стороны военно-политической ситуации в обозначенный период, дает возможность с разной степенью детализации рассмотреть существо исследуемых вопросов. Оставаясь на враждебных позициях в отношении России по кавказскому вопросу, иностранные авторы тем не менее позволили оценить исследуемую историческую ситуацию более объективно и сдержанно. Отталкиваясь от их полемического задора, мы можем получить представления о действиях наместника, какими они виделись третьей стороне.

Специфика военно-политических процессов, разворачивавшихся в Кавказском крае в 30–50-е гг. XIX в., их направленность, драматизм и результативность освещена в работах З. Д. Авалова[16]16
  Авалов З. Д. Присоединение Грузии к России. СПб.: ЗАО журнал «Звезда», 2009.


[Закрыть], сборнике, составленном А. А. Каспари[17]17
  Покоренный Кавказ. Очерки исторического прошлого и современного положения Кавказа. Издание А. А. Каспари. СПб., 1904. М.: Надыршин, 2010.


[Закрыть], Д. И. Романовского[18]18
  Романовский И. Д. Кавказ и Кавказская война. Публ. Лекции, прочит. В зале Пассажа в 1860 г. Ген. Штаба полковником Романовским. М.: Изд-во ГПИБ, 2004.


[Закрыть], Р. А. Фадеева[19]19
  Фадеев Р. А. Кавказская война. М.: Эксмо, 2003.


[Закрыть], Н. А. Смирнова[20]20
  Смирнов Н. А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963.


[Закрыть], А. В. Фадеева[21]21
  Фадеев А. В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М.: Изд-во Академии СССР, 1956.


[Закрыть], в совместной работе М. М. Блиева, В. В. Дегоева[22]22
  Блиев М.М., Дегоев В. В. Кавказская война. М.: Росет, 1994.


[Закрыть], а также в монографиях каждого из них в отдельности[23]23
  Блиев М. М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М.: Мысль, 2004; Дегоев В. В. Кавказ и великие державы 1829–1864 гг. Политика, война, дипломатия. М.: Изд. дом «Рубежи XXI», 2009.


[Закрыть], Л. В. Выскочкова[24]24
  Выскочков Л. В. Николай I. М.: Молодая гвардия, 2003.


[Закрыть], Я. А. Гордина[25]25
  Гордин Я. А. Зачем России нужен был Кавказ? Иллюзии и реальность. СПб.: Журнал «Звезда», 2008.


[Закрыть], А. А. Епифанцева[26]26
  Епифанцев А. А. Будет ли новая русско-грузинская война? М.: Яуза, 2010.


[Закрыть], Д. Баддели[27]27
  Баддели Д. Завоевание Кавказа русскими. 1720–1860. М.: Центрполиграф, 2007.


[Закрыть], Э. Осли[28]28
  Осли Э. Покорение Кавказа: Геополитическая эпопея и войны за влияние. М.: Плюс-Минус, 2008.


[Закрыть].

В то же время все работы перечисленных авторов не замыкаются на обозначенных аспектах и временны́х рамках, их содержательная составляющая гораздо шире указанных аспектов, потому автор использовал в данном случае только ту их часть, которая помогла ему исследовать военно-политическую ситуацию конца 30-х – середины 50-х гг. XIX века.

Содержательные моменты, связанные с пониманием роли и значения Даргинской экспедиции в горы тогда еще графа М. С. Воронцова летом 1845 г., освещены в работах целой группы авторов, отметивших важные черты исследуемого вопроса, подчеркивая неизбежность последовавших за ней перемен в общей стратегии покорения Кавказа[29]29
  А.-Д. Г. Поход 1845 года в Дарго // Военный сборник. Тифлис, 1859. № 5; Огарков В. В. Воронцовы. Их жизнь и общественная деятельность. СПб., 1892; Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2000; Удовик В. А., Кацик В. О. Светлейший князь Воронцов. Человек. Полководец. Государственный деятель. СПб., 2000; Лисицина Г. Г. Даргинская экспедиция 1845 года в мемуарах современников // «Даргинская трагедия. 1845 год». СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2001; Клычников Ю. Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827–1840 гг.). Пятигорск, 2002.


[Закрыть].

Роль Кавказского наместника как главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом и организатора военно-политической стратегии нового образца, реализовывавшуюся после похода в Дарго, многочисленные перипетии военного быта и военных действий по всей протяженности всех кордонных линий были выявлены после изучения работ авторов досоветского периода, часто непосредственных свидетелей и участников описываемых событий[30]30
  Щербинин М. П. Биография генерал-фельдмаршала князя Михаила Семеновича Воронцова. СПб., 1858;
  Горчаков Н. Вторжение Шамиля в Кабарду в 1846 г. // Кавказский сборник. Тифлис, 1879. Т. IV; Юров А. 1843 год на Кавказе // Кавказский сборник. Тифлис, 1882. Т. VI. С. 49; Он же. 1840, 1841 и 1842 годы на Кавказе // Кавказский сборник. Тифлис, 1886. Т. 10; Волконский Н. А. Трехлетие в Дагестане. 1847 г. // Кавказский сборник. Тифлис, 1882. Т. VI; Ржевусский А. 1845 год на Кавказе // Кавказский сборник. Тифлис, 1883. Т. VII; К. Обзор событий на Кавказе в 1846 году // Кавказский сборник. Тифлис, 1895. Т. XVI; Бобровский П. О. История 13-го Лейб-Гвардии Эриванского Его Величества полка за 250 лет. 1642–1892 гг. СПб., 1904; Немирович-Данченко В. И. Горе забытой крепости. Нальчик: Эль-Фа, 1998.


[Закрыть].

Весьма ценными являются работы XIX в., освещающие ход событий Кавказской войны и быт горских обществ с противоположной стороны[31]31
  Казамбек М. А. О значении имама, его власть и достоинство // Русское слово. 1859. Кн. 3; Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873. Вып. 7; Хроника Мухаммед-Тахира Ал-Карахи. О дагестанских войнах в период Шамиля. М.: Изд-во АН СССР, 1941; Хавжоко Шаукат Муфти. Герои и императоры в черкесской истории. Нальчик: Эль-Фа, 1994.


[Закрыть], которые дополняются сведениями и интерпретацией происходившего в Кавказском крае в работах российских и зарубежных ученых более позднего времени[32]32
  Дегоев В. В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М.: Русская панорама, 2001; его же. Имам Шамиль: пророк, властитель, воин. М.: Русская панорама, 2001; Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа: в 2 т. Нальчик: Эль-Фа, 2001. Т. 2; Удовик В. А. Воронцов. М.: Молодая гвардия, 2004; Шишов В. А. Схватка за Кавказ. XVI–XX вв. М.: вече, 2005; Лапин В. В. Армия России в Кавказской войне XVIII–XIX вв. СПб., 2008; Покровский Н. И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М.: РОСПЭН, 2009; Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана. М.: Крон-Пресс, 1998.


[Закрыть].

Профессиональный взгляд на развитие военной стороны дела содержится в исследованиях военных историков второй половины XIX века Н. Ф. Дубровина и Д. И. Романовского, перу которых принадлежат обобщающие труды, посвященные истории присоединения Кавказа к России. Авторы рефлексируют данное событие с имперских позиций[33]33
  Дубровин Н. Ф. Кавказская война в царствование императоров Николая I и Александра II (1825–1864 гг.). СПб., 1896; Он же. История войны и владычества русских на Кавказе: в 6 т. СПб., 1888. Т. 6; Романовский Д. И. Генерал-фельдмаршал князь А. И. Барятинский и Кавказская война // Русская старина. 1881. № 2.


[Закрыть].

Что касается освещения проблематики Восточной войны вообще и ее кавказского участка в частности, то существенную помощь в разработке данного аспекта оказали работы военных историков М. И. Богдановича[34]34
  Богданович М. И. Восточная война 1853–1856 годов: в 4 т. СПб., 1876. Т. 1.


[Закрыть], А. М. Зайончковского[35]35
  Зайончковский А. М. Восточная война. 1853–1856. В 2 т. Т. 2. Ч. 1. СПб.: Полигон, 2002.


[Закрыть], а также работы группы историков, которые высветили данную проблематику, увязав ее с международными событиями исследуемого периода[36]36
  Шеремет В. И. Османская империя и Западная Европа. Вторая треть XIX в. М., 1986; Тарле Е. В. Крымская война: в 2 т. М.: Изографус, Эксмо, 2003. Т. 1; Скрицкий Н. В. Крымская война. 1853–1856 годы. М.: Вече, 2006; Медяков А. С. История международных отношений в Новое время. М.: Просвещение, 2007; Дегоев В. В. Кавказ и происхождение Крымской войны 1853–1856 гг. // Кавказский сборник. М.: Русская панорама, 2008. Т. 5 (37); Он же. Кавказ и великие державы 1829–1864 гг. Политика, война, дипломатия. М.: Рубежи XXI, 2009.


[Закрыть].

Дипломатия и разведка в руках М. С. Воронцова были весьма действенным средством борьбы за Кавказ. Приступая к освещению этой специфической стороны исследуемой проблемы, автор книги посчитал необходимым выявить сначала сущностную сторону дипломатии и разведки как специфического явления военно-политических действий, извлекая необходимый материал работ специалистов-дип-ломатов и разведчиков[37]37
  Камбон Ж. Дипломат. М., 1945; Военная разведка в России до 1917 г. // URL: http:// www. Agentura.ru /dossier/Russia/gru/imperia/do 1917 (дата обращения: 17.05.2014); Клаузевиц К. О войне. М.: Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2003; Политическая разведка // URL: http: ru.wikipedia.org (дата обращения: 17.05.2014); Колпакиди А., Север А. Спецслужбы Российской империи. Уникальная энциклопедия. М.: Яуза; Эксмо, 2010; Попов В. И. Современная дипломатия: теория и практика. Дипломатия – наука и искусство: курс лекций. М.: Международные отношения, 2010; Рыбаков Ю. М. Дипломатия. М.: Восток-Запад, 2010; Военная разведка] // URL: http://ctacya.ru/wp-content/uploads/2012/12/Voennaya.razvedka/pdf (дата обращения: 17.05.2014); Черчилль У. С. Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии 1897–1900. М.: Эксмо, 2004.


[Закрыть].

Особенности организации дипломатической службы и разведывательной деятельности, их проявления в условиях столкновения архаических обществ Кавказа, находившихся в культурном ареале восточной парадигмы, с имперским российским обществом, были выявлены, основываясь на работах Ф. А. Щербины[38]38
  Щербина Ф. А. История Кубанского казачьего войска. Т. II: История войны казаков с закубанскими горцами. Екатеринодар, 1913.


[Закрыть], Н. А. Халфина и Е. Ф. Рассадиной[39]39
  Халфин Н. А., Рассадина Е. Ф. Н. В. Ханыков – востоковед и дипломат. М.: Наука, 1977.


[Закрыть], В. М. Муханова[40]40
  Муханов В. М. Покоритель Кавказа князь А. И. Барятинский. М.: Центрполиграф, 2007.


[Закрыть], Е. П. Кудрявцевой[41]41
  Кудрявцева Е. П. Русские на Босфоре: российское посольство в Константинополе в первой половине XIX века. М.: Наука, 2010.


[Закрыть], А. А. Евдокимовой[42]42
  Евдокимова А. А. История стран Востока в Новое время. Ростов н/Д: Феникс, 2011.


[Закрыть], фундаментальном труде коллектива историков РАН[43]43
  Колониальная система в XIX – начале XX в. // История Востока: в 6 т. М.: Восточная литература, 2004. Т. 4. Кн. 1.


[Закрыть].

В этой связи также интересен был опыт англичан. Типическим образчиком, рисовавшим британский имперский подход в контактах с восточным миром, продемонстрировал У. С. Черчилль[44]44
  Черчилль У. С. Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии 1897–1900. М.: Эксмо, 2004.


[Закрыть]. Этот подход в адаптированном к кавказским условиям виде трансформировался в деятельности князя М. С. Воронцова, который до конца жизни оставался англоманом и извлекал уроки из британского опыта в пользу России.

Все перечисленные историографические источники, несмотря на их разноликость, представляют для данной работы несомненную ценность, так как содержат обширный фактологический материал, предоставивший автору возможность реализовать интерпретацию, соответствующую его цели.

Вторую проблемную группу составили вопросы, связанные с административно-территориальными и правовыми преобразованиями, произошедшими в Кавказском крае за годы наместничества М. С. Воронцова. Вектор и этапы развития российской административно-правовой системы в условиях кавказских реалий первой половины XIX века освещены в работах целого ряда исследователей, которые выделяли не только сами усилия российской административной машины по переформатированию кавказского социально-политического пространства на имперский лад, но отмечали успехи и неудачи, возникавшие на этом пути, противоречия, выявившиеся в ходе реализации поставленных задач, между военным и гражданским ведомствами[45]45
  Дебу И. О Кавказской линии и присоединенном к ней Черноморском войске. СПб., 1829; Градовский А. Д. Собрание сочинений. СПб., 1899. Т. 1; Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902. Т. 2; Эсадзе С. С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907. Т. 1; Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М.: Высшая школа, 1983; Ключевский В. О. Сочинения: в 9 т. М.: Мысль, 1989. Т. 5; Карамзин Н. М. Записка о Древней и Новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991; Клычников Ю. Ю. Деятельность А. П. Ермолова на Северном Кавказе (1816–1827). Ессентуки, 1999; Захарова О. Ю. Генерал фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи. М., 2001; Институт генерал-губернаторства и наместничества в Российской империи: в 2 т. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. Т. 1; Блиева З. М. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце XVIII – 80-е годы XIX века: дис. … д-ра. ист. наук. Владикавказ, 2004; Лисицына Г. Г. «Гражданское управление краем, самое трудное…» // Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX вв. СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2005; Маремкулов А. Н. Юридические формы политики Российской империи на Северном Кавказе в XVIII–XIX вв.: историко-правовой аспект. Ростов н/Д, 2005; Тарасов Б. Н. Черты правления Николая I // Николай Первый. Рыцарь самодержавия. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007; Омельченко Н. А. История государственного управления в России. М.: Проспект, 2008.


[Закрыть].

Издержки и неудачи в становлении и функционировании имперского административно-правового механизма в Кавказском крае долгое время возникали из-за неоднозначности подходов, существовавших в правительственных кругах в отношении статуса Кавказа. Существо этих подходов и борьба идей и мнений вокруг них отражены в работах А. М. Зулькарнеева[46]46
  Зулькарнеев А. М. Закавказье для России: «колония» или губерния? Имперские проекты освоения региона 1820–30-х гг. // Уральское Востоковедение. 2008. № 3. С. 74–83.


[Закрыть], Л. С. Гатаговой и Д. И. Исмаил-Заде[47]47
  Гатагова Л. С., Исмаил-Заде Д. И. Россия и Кавказ // Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. М., 1998.


[Закрыть], И. И. Якубовой[48]48
  Якубова И. И. Политика России на Северном Кавказе в системе международных отношений в XVIII – первой половине XIX в.: дис. … д-ра ист. наук. Нальчик, 2004.


[Закрыть], А. Ш. Мильмана[49]49
  Мильман А. Ш. Политический строй Азербайджана в XIX – начале XX в. Баку, 1966.


[Закрыть], в коллективных трудах обобщающего характера[50]50
  Колониальная политика российского царизма в Азербайджане в 20–60-х гг. XIX в. М.; Л., 1936. Ч. 1; История внешней политики России. Первая половина XIX века. М., 1999.


[Закрыть] и в антологии идей русских политических мыслителей[51]51
  Просвещенный консерватизм: Российские мыслители о путях развития Российской цивилизации: Политическая антология. М.: Грифон, 2012.


[Закрыть].

Особую группу составляют работы, посвященные перипетиям сосуществования имперского законодательства Нового времени с бытовавшими на Кавказе обычно-правовыми нормами адатов и шариата, а также стремление российской стороны ослабить позиции шариата, покровительствуя адатам[52]52
  Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон: Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении. М.: Тип. В. Гатцук, 1886. Т. 1–2; Кондрашова А. С. К проблеме отношения обычноправных норм и официального законодательства на примере правового развития Кавказа (вторая половина XIX) // Обычное право и правовой плюрализм. М., 1999; Ковлер А. И. Антропология права. М.: Норма, 2002; Мисроков З. Х. Адат и шариат в российской правовой системе: Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М.: Изд-во МГУ, 2002; Бочаров В. В., Рябинкин А. И. Обычное право в российском политическом дискурсе в периоды реформирования отношений собственности на землю // Журнал социологии и социально антропологии. 2005. Т. VIII. № 1.


[Закрыть].

Наконец, не лишены интереса работы зарубежных авторов, представивших западный взгляд на российскую административную систему вообще, на деятельность М. С. Воронцова на Кавказе в частности, выделяя в том числе и административно-правовую сторону его реформаторских усилий. Оставаясь на позициях, близких русофобии, данные авторы в то же время в целом дают лестную оценку князю М. С. Воронцову[53]53
  McKenzie, Walter Pintner. Russian Economic Policy under Nicholas I. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1967; Rhinelander A. L.H. Prince Michael Vorontsov. Viceroy to the Tsar. Montreal & Kingston: McGill-Queens University Press, 1990; Уортман Р. С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. В 2 т. М.: ОГИ, 2004. Т. 1: От Петра Великого до смерти Николая I.


[Закрыть].

Важную роль в преобразовательной деятельности князя М. С. Воронцова в Кавказском крае играла его команда, которую он сформировал из людей разного возраста, управленческого опыта, этнического происхождения, по большей части из людей военных, составивших канцелярию наместника. Именно эта организованная группа лиц, будучи главным штабом, который разрабатывал меры и способы воздействия на военно-политические, административно-правовые и социально-культурные процессы, пытаясь направлять их в русло имперского развития, была ответственна за все удачи и провалы эпохи воронцовского правления.

К числу работ, объектом внимания которых, в той или иной мере, были проблемы организации и функционирования управленческого аппарата наместнической администрации, следует отнести труды А. И. Левшина, М. Ф. Федорова, В. А. Матвеева, В. А. Удовика совместно с В. О. Кациком, Д. И. Олейникова, с. Н. Гаврова[54]54
  На память юбилея А. И. Левшина. СПб., 1868; Федоров М. Ф. Поездка князя М. С. Воронцова в Ставрополь 27 сентября 1845 г. Приложения к «Походным запискам» // Кавказский сборник. Тифлис, 1879. Т. 3; Удовик В. А., Кацик В. О. Светлейший князь Воронцов. Человек. Полководец. Государственный деятель. СПб., 2000; Матвеев В. А. Российский универсализм и этничность на Северном Кавказе (вторая половина XIX в. – 1917 г.). Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2008; Олейников Д. И. Бенкендорф. М.: Молодая гвардия, 2009; Гавров С. Н. Модернизация во имя империи: Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. М.: Едиториал УРСС, 2010.


[Закрыть].

Аспектам борьбы со злоупотреблениями в кавказской администрации и разбойничеством всех оттенков посвящены работы А. А. Фелькнера, А. Л. Зиссермана[55]55
  Фелькнер А. А. О деле флигель-адъютанта Копьева // Русская старина. 1873. Кн. 5; Зиссерман А. Л. По поводу кавказских воспоминаний М. И. Венюкова // Русский архив. 1884. Кн. 3; Толстой В. С. Характеристика русских генералов на Кавказе // Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). М.: Студия «Тритэ», 1996. Вып. VII.


[Закрыть]. Кроме того, большой пласт социально-культурного и этнографического материала, проливающего свет на социокультурные основы жизненной стратегии и повседневных традиционных форм существования горских народов, содержится в целом ряде работ ученых-кавказоведов и выдающихся российских литераторов[56]56
  Петрушевский И. П. Джаро-Белоканские общества первой трети XIX столетия. Тифлис, 1934; Пушкин А. С. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года // Собр. соч. В 3 т. М.: Гослитиздат, 1962. Т. 3; Толстой Л. Н. Избранное. Л.: Лениздат, 1976; Дзидзария Г. А. Ф. Ф. Торнау и его кавказские материалы XIX века. М., 1976; Лермонтов М. Ю. Измаил-Бей // Сочинения: в 2 т. М.: Правда, 1988. Т. 1; Карпов Ю. Ю. Джигит и волк. СПб.: МАЭ РАН, 1996; Марзей А. С. Черкесское наездничество – «Зекуэ» (Из истории военного быта черкесов в XVIII – первой половине XIX века). Нальчик: Эль-Фа, 2000; Барановский Д. С. Причины разбоев, грабежей и других беспорядков в Закавказье и способы к их искоренению // Россия и Кавказ – сквозь два столетия. СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2001; Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 2003; Карлгоф Н. И. О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик: Эль-Фа, 2004; Дегоев В. В. Кавказ в составе России: формирование имперской идентичности // Кавказский сборник. 2004. Т. 1 (33); Клычников Ю. Ю. «Хищничество» и «пленопродавство» на Северном Кавказе // История и культура народов Северного Кавказа. Сборник научных трудов. Пятигорск, 2005. Вып. 3; Клычников Ю. Ю., Цыбульникова А. А. «Так буйную вольность законы теснят…»: борьба российской государственности с хищничеством на Северном Кавказе (исторические очерки). Пятигорск-Армавир-Славянск-на-Кубани, 2011.


[Закрыть]. В большинстве своем они содержат богатый фактический материал, а кроме того, там встречаются оригинальные наблюдения, интересные идеи, позволившие по-новому трактовать известные и устоявшиеся факты.

Особняком в этом ряду стоят многотомный труд известного военного историка В. А. Потто[57]57
  Потто В. А. Кавказская война: в 5 т. М.: Центрполиграф, 2006. Т. 1.


[Закрыть] и двухтомный сборник, составленный из трудов российских историков и этнографов XIX века, переизданный в городе Нальчике, в составе которого наиболее интересными, с точки зрения исследуемой проблематики, являются работы П. Зубова[58]58
  Зубов П. Подвиги русских воинов // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа: в 2 т. Нальчик: Эль-Фа, 2001. Т. 2. С. 61–141.


[Закрыть], П. П. Короленко[59]59
  Короленко П. П. Записки о черкесах. Род черкесов, владетельных князей Гаджемуковых // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа: в 2 т. Нальчик: Эль-Фа, 2001. Т. 1. С. 153–244.


[Закрыть], К. Ф. Сталя[60]60
  Сталь К. Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа: в 2 т. Нальчик: Эль-Фа, 2001. Т. 1. С. 185–278.


[Закрыть].

Надо отметить, что весь корпус перечисленных выше работ дал интересную и полезную информацию, позволившую избежать односторонности в суждениях и оценках, особенно о процессах, носивших этнографический оттенок.

Третья проблемная группа вопросов связана с различными сторонами экономического развития Кавказа в исследуемый период. Следует подчеркнуть, что экономическая тематика в истории Кавказа достаточно хорошо исследована учеными разных поколений, и к настоящему времени накоплен обширный фонд работ, содержащий самый разнообразный материал, в котором хозяйственная жизнь кавказских народов и колонистов представлена во всем разнообразии и многоцветии. Заслуживают внимания, прежде всего, базовые работы общетеоретического характера[61]61
  Le Goff J. Time, Work and Culture in the Middle Ages. Chicago, 1980; Шрадер Х. Экономическая антропология / пер. с англ. Е. А. Островской. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999; Баррет Т. М. Линии неопределенности: северокавказский «фронтир» России // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период. М., 2000; Сопленков С. В. Дорога в Арзрум: российская общественная мысль о Востоке. М.: Восточная литература РАН, 2000; Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, V–XVIII вв. 2-е изд.; пер. с фр. Л. Е. Куббеля. М.: весь мир, 2006. Т. 1; Он же. Материальная цивилизация и капитализм / пер. с фр. Л. Е. Куббеля. М.: Весь Мир, 2006. Т. 2; Мэхэн А. Т. Роль морских сил в мировой истории. М., 2008; Гордин Я. А. Зачем России нужен был Кавказ. Иллюзии и реальность. СПб., 2008; Дживилегов А. К. История торговли (до XIX в.) // URL: http://az.lib.ru/d/dzhiwelegow_a_k/text_esbe_15_torgovlya.html (дата обращения: 17.05.2014); Мак-Нил У. Восхождение Запада. История человеческого сообщества / пер. с англ. 2-е изд. Киев: Ника-Центр, 2013.


[Закрыть]. Отталкиваясь от содержащихся в них положений и идей, можно проследить как общие и универсальные процессы, которым подчиняется хозяйственная жизнь, так и те частные проявления, которые касались экономического развития Кавказа в целом и в отдельных его регионах.

Среди работ, освещающих экономическую тематику, следует также выделить те, в которых сделана попытка комплексного подхода в изучении как общей политики России в Кавказском крае, направленной на хозяйственное развитие края, так и все сопутствовавшие тому социальные, культурные и иные факторы и обстоятельства[62]62
  История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.) / отв. ред. акад. А. Л. Нарочницкий. М.: Наука, 1988; История предпринимательства в России. М.: РОССПЭН, 2000. Кн. 1; История многовековых взаимоотношений и единения народов Дагестана с Россией. К 150-летию окончательного вхождения Дагестана в состав России / Институт истории, археологии и этнографии. Махачкала, 2009; Пылков О. С. Российская армия в трансформационных процессах на Северном Кавказе (конец XVIII – первая половина XIX вв.). Армавир: И. П. Шурыгин, 2011; Мунаев В. С. Северный Кавказа и Закавказье во время управления князя Михаила Семеновича Воронцова 1844–1854 гг. Ставрополь: Ставропольбланкиздат, 2012.


[Закрыть].

Исследуя вклад князя М. С. Воронцова в развитие различных сфер экономики Кавказского края, а также сопутствующей инфраструктуры, хотелось бы отметить литературу соответствующего профиля, характеризующую социально-экономическую жизнь в разных частях Южного и Северного Кавказа[63]63
  Гранкин Ю. Ю. Наместничество и реализация стратегии экономического развития Северного Кавказа в 1844–1881 гг. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2011; Триус Л. И., Зюзин В. В. Исторический опыт развития связей в сфере экономики, культуры и быта между горцами Северного Кавказа, казаками и российскими переселенцами (конец XVIII–XIX вв.). Пятигорск: ПГЛУ, 2012.


[Закрыть].

Значительный интерес представляют работы, анализирующие хозяйственное развитие сельского хозяйства, промышленности и торговли Грузии в течение первой половины XIX века[64]64
  Бакрадзе Г. К. Возникновение и развитие капиталистической промышленности в Грузии XIX в. Тбилиси, 1958; Гоголадзе Д. А. Капиталистические предприятия в сельском хозяйстве и промышленности дореформенной Грузии (1830–1864 гг.). Тбилиси, 1959; Бердзенишвили Н.А, Дондуа В. Д., Думбадзе М. К. и др. История Грузии. С древнейших времен до 60-х годов XIX в. Тбилиси: Госиздат учебно-педагогической литературы, 1962. Т. I. Гл. II. Разложение феодально-крепостнической системы и развитие буржуазных отношений в 30–50-х гг. XIX в.; Антелава И. Г., Орджоникидзе Э. Д., Хоштария Э. В. К вопросу о генезисе и развитии капитализма в сельском хозяйстве и промышленности Грузии. Тбилиси, 1967; Очерки истории Грузии / под ред. М. М. Гаприндашвили и О. К. Жордания. Тбилиси: Мецниереба, 1989. Т. V. Гл. II: Разложение феодально-крепостнической системы в сельском хозяйстве; Анчабадзе Ю. Д., Волкова Н. Г. Старый Тбилиси. Город и горожане в XIX веке. М.: Наука, 1990.


[Закрыть], авторы которых подробно останавливаются на причинно-следственных связях активного экономического развития страны по мере утверждения там российских имперских порядков.

Социально-экономические преобразования в Восточной Армении представлены в работах М. А. Адонца, А. Белого (Бугаева), А. С. Симонян[65]65
  Адонц М. А. Экономическое развитие Восточной Армении в XIX в. Ереван: АН АрмССР, 1957; Белый А. Армения. Очерк, письма, воспоминания / сост. Н. Гончар. Ереван: Советакан грох, 1985; Симонян А. С. Интеграция Восточной Армении в Российскую империю в последней четверти XVIII – первой половине XIX в.: автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2011; Исмаилова А. М. Промышленность Эриванской губернии во второй половине XIX – начале XX в. // URL: http://www/online-science.ru/m/products/istori_science/ gid176/pd0/ (дата обращения: 17.05.2014).


[Закрыть]. Азербайджан отдельно не выделялся из Прикаспийского края, поскольку в первой половине XIX века как отдельный административный субъект не существовал.

Хозяйственное развитие Дагестана и Прикаспийского региона рассматривается в совокупности со становлением и развитием каспийского пароходства и портовой инфраструктуры, влиянием на них торговли, которая сделалась мощной стимулирующей силой для всего хозяйственного комплекса данной части Кавказа, что нашло отражение в работах И. В. Ровинского, Н. П. Гриценко, Е. Козубского, В. Г. Гаджиева[66]66
  Ровинский И. В. Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губернии по гражданскому и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и домоводству, сочиненное по начертанию императорского Вольного общества. СПб.: Императорская типография, 1809; Петриченко К. Каспий, его промышленность и торговля // Морской сборник. СПб., 1862. № 8–9; Козубский Е. И. Памятная книжка Дагестанской области. Темир-Хан-Шура, 1895; Он же. История города Дербента. Темир-Хан-Шура, 1905; Хашаев Х.-М. Занятия населения Дагестана в XIX веке. Махачкала: Тип. Даг. ФАН СССР, 1959; Ахвердов А. И. Описание Дагестана // История, география и этнография Дагестана. М., 1958; Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. М.: Наука, 1965; Гриценко Н. П. Роль российского торгового флота и портов Каспия в экономическом развитии Северо-Восточного Кавказа в первой половине XIX в. // Роль России в исторических судьбах народов Чечено-Ингушетии (XIII – начало XX в.). Грозный, 1983.


[Закрыть].

Исследование экономических процессов и тенденций, которые развивались на территориях степного Предкавказья и Ставрополья, особенности, связанные с переселенческими слоями населения, казаками и их взаимодействием с местными народами, представлены в работах целой плеяды ученых-кавказоведов и коллективных трудах[67]67
  Ребров А. Ф. Зима 1844–1845 гг. на степях при-Кумских на Кавказе // Журнал сельского хозяйства и овцеводства. 1845. № 3; Верховец Я. Д. Садоводство и виноградарство в районе Кавказских минеральных вод 1825–1850 гг. Пятигорск, 1911; Фадеев А. В. Очерки экономического развития степного Предкавказья в дореформенный период. М.: Изд-во АН СССР, 1957; Чекменев С. А. Социально-экономическое развитие Ставрополья и Кубани в конце XVIII – первой половине XIX в. Пятигорск, 1967; Чекменев С. А. Переселенцы. (Очерки заселения и освоения Предкавказья русским и украинским казачеством и крестьянством в конце XVIII – первой половине XIX в.). Пятигорск: Кинт, 1994; Дон и степное Предкавказье (XVIII – первая половина XIX века). Ростов н/Д: Ростовский Университет, 1977; Невская Т. А. Связи русского населения Ставрополья с ногайцами и другими кочевыми народами в XIX в. История горских и кочевых народов Северного Кавказа в XIX – начале XX в. Ставрополь, 1980; Куприянова Л. В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М.: Наука, 1981; Очерки истории Ставропольского края. Ставрополь: Книжное издательство, 1986. Т. 1; Невская Т. А., Чекменев С. А. Ставропольские крестьяне. Очерки хозяйства, культуры и быта. Минеральные Воды: Кавказская здравница, 1994; Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. / под ред. В. Н. Ратушняка. Краснодар: Советская Кубань, 1996; Шеховцова Н. А. Развитие предпринимательства на Ставрополье и Кубани в XIX – начале XX века: автореф. канд. ист. наук. Ставрополь, 2002; Лазарян С. С. Становление предпринимательства в регионе КМВ. 1780–1917 гг. Пятигорск: Спецпечать, 2003; Дадашева И. А. Стратегия хозяйственно-экономического развития Северного Кавказа в период правления императора Николая I: автореф. дис. … канд. ист. наук. Пятигорск, 2006; Бабич И. Л. Экономическое развитие региона в XIX – начале XX в. // Северный Кавказ в составе Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2007; Емельянов О. Б. Земледелие в казачьих станицах Восточного Предкавказья в первой половине XIX века. Георгиевск – Новопавловск, 2007; Гангур Н. А. Материальная культура Кубанского казачества: в 2 т. Краснодар: Традиция, 2009. Т. 1; Клычников Ю. Ю. Алексей Федорович Ребров: страницы биографии. Пятигорск, 2011.


[Закрыть].

Перечисленные авторы убедительно показали, что к середине XIX века земледелие стало основной хозяйственной специализацией казаков и крестьян-переселенцев, хотя и все другие виды сельскохозяйственного производства имели место и развивались параллельно с земледелием.

Развитию социально-экономических отношений в Кабарде, Осетии и Чечне в связи с колонизационными процессами уделено немало внимания в работах У. Лаудаева, А. П. Берже, И. Х. Тхамоковой, коллективных трудах чеченских и осетинских исследователей новейшего времени[68]68
  Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873. Вып. 4; Берже А. П. Чечня и чеченцы. Грозный: Книга, 1991; Тхамокова И. Х. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. Нальчик: Эль-Фа, 2000; История Чечни с древнейших времен до наших дней: в 2 т. / рук. изд. М. М. Ибрагимов. Грозный, 2008. Т. 1; История Осетии: в 2 т. Владикавказ: Издательско-полиграфический центр СОИГСИ, 2012. Т. 2.


[Закрыть].

Экономическая жизнь восточного побережья Черного моря отражена в работах А. В. Верещагина, А. П. Шевырева[69]69
  Верещагин А. В. Исторический обзор колонизации Черноморского прибрежья Кавказа и ее результат. СПб., 1885; Шевырев А. П. Русский флот после Крымской войны: либеральная бюрократия и морские реформы. М.: Изд-во Московского университета, 1990.


[Закрыть].

Значительное количество исследований посвящено развитию путей сообщения в Кавказском крае, которые виделись как важнейшие артерии, способствовавшие становлению не только собственно экономической жизни края, будучи не только фактором военно-стратегическим, но также условием продвижения российской имперской цивилизационной парадигмы[70]70
  Замечания М. П. Щербинина о деятельности князя М. С. Воронцова на Кавказе // Русский архив. 1872. № 3–4; Краткий исторический очерк развития и деятельности Ведомства путей сообщения за сто лет его существования (1798–1898 гг.). СПб., 1898; Герман Р. Э. Формирование дорожно-транспортной инфраструктуры на Кавказе и в Кавказской (Ставропольской) губернии в конце XVIII – начале 60-х гг. XIX в. // URL: http://budetinteresno.info/kraeved/dorogikavkaz.htm (дата обращения: 12.08.2014); Федосеева Л. Д. Развитие путей сообщения на Северном Кавказе в XIX – начале XX в. // URL: http://do.gendocs.ru/docs/index-380952.html (дата обращения: 12.08.2014).


[Закрыть].

Особо хотелось отметить литературу, посвященную исследованию собственно торговых отношений в Кавказском крае и связанного с ними целого набора факторов и последствий. Представленные авторы доказывают, что торговля в Кавказском крае для российского правительства виделась важнейшим средством, прежде всего, политического влияния, когда экономическая сторона играла роль дополнительную, второстепенную[71]71
  Семенов А. Изучение исторических сведений о Российской внешней торговле и промышленности с половины XVII столетия по 1858 год. СПб.: Тип. И. И. Глазунова и К*, 1859. Т. 1–3. Ч. 1; Клычников Ю. Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827–1840 гг.). Пятигорск, 2002; Ктиторов С. Н. История Армавира (досоветский период: 1839–1918 гг.). Армавир, 2002; Шкунов В. Н. История внешней торговли Российской империи с государствами Востока в XVIII–XIX вв. в исследованиях и документах: в 5 т. Самара: Поволжский филиал ИРИ РАН, 2008. Т. 1.


[Закрыть].

Четвертая проблемная группа вопросов связана и освещает многочисленные аспекты социокультурных преобразований, которые происходили в Кавказском крае, результативность, формы и способы взаимодействия мира России с миром Кавказа. Наконец, важной стороной исследуемой проблематики становится общая оценка усилий, предпринятых российской стороной на Кавказе (в том числе князем М. С. Воронцовым). Перечисленная проблемная группа вопросов исследовалась давно. При этом внимание исследователей было часто сосредоточено не на всей совокупности исторических коррелятов, но каждый из них рассматривался в отдельности.