Текст книги "Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)"

Следует констатировать, что не сбылись надежды врагов России использовать Имамат для нанесения удара в спину российской армии, расположенной на Кавказе. Все усилия турецких и европейских эмиссаров не смогли заставить имама Шамиля действовать в их пользу, не видя в том пользы для себя.

Однако неопределенность политической ситуации и промедление со стороны Петербурга, державшего в неведении кавказские власти, имели немало негативных последствий для Южного Кавказа. Местные власти, не имея достаточных средств, не сумели вовремя и надежно прикрыть пограничные районы. Им пришлось спешно втягиваться в войну, не завершив всех подготовительных мер.

В то же время, несмотря на весь драматизм ситуации, князю М. С. Воронцову удалось предотвратить развитие событий по однозначно негативному пути. Он успел, в конце концов, так распорядиться имевшимися скудными ресурсами и войсками, чтобы русскими были одержаны победы под Ахалцихом и при Башкадыкляре. Это вынудило турок отказаться от наступательной стратегии, уступив России стратегическую инициативу.

Надо также отметить, что успехам и перелому настроений в Закавказье сильно содействовала морская экспедиция адмирала П. С. Нахимова и погром, который он учинил туркам в Синопе, хотя одновременно эти победы русского оружия усилили антироссийские действия со стороны ряда стран Европы. Англия и Франция использовали неудачи турок в Закавказье и Синопскую катастрофу, или «резню», в европейской интерпретации, для вмешательства в ход событий и объявления войны России под предлогом спасения «бедных турок».

Начавшаяся Восточная война, как уже отмечалось ранее, совпала с резким ухудшением здоровья князя М. С Воронцова, которому не суждено было участвовать в военных действиях до их окончания. Император перестал противиться его отъезду с Кавказа и отпустил князя лечиться в Европу.

Глава 3
Административные перемены

3.1. Имперская административная система на Кавказе

Развитие административно-правовой системы на любой территории опирается на универсальный принцип: она привязана к политическим целям и обеспечивается соответствующими мероприятиями, соотносящимися с общей политической стратегией и направляющей ее реализацию политической волей.

В связи с этим, начиная разговор о развитии административно-правовой системы в Кавказском крае, следует подчеркнуть, что ни сама по себе данная система, ни ее характер, ни отдельные составляющие ее части не могли не происходить вне общих параметров и задаваемых целей иначе как от императора всероссийского.

Правление Николая I было «прямым логическим продолжением второй половины предшествовавшего царствования»[702]702
  Ключевский В. О. Сочинения: в 9 т. М.: Мысль, 1989. Т. 5. С. 240.


[Закрыть], в котором император «поставил себе задачей ничего не переменять, не вводить ничего нового в основаниях, а только поддерживать существующий порядок, восполнять пробелы, чинить обнаружившиеся ветхости с помощью практического законодательства, и все это делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности, одними правительственными средствами, которые были поставлены в прежнее царствование…»[703]703
  Там же. С. 241.


[Закрыть].

Следует, однако, заметить, что хотя «основания правительственного строя остались прежние, но, взявшись руководить громадной империей без всякого участия общества, Николай I должен был усложнять механизм центрального управления. <…> Все это время было эпохой необозримого количества комитетов и комиссий, которые создавались для каждого нового государственного вопроса»[704]704
  Там же. С. 244.


[Закрыть].

В то же время правление императора Николая I пришлось на очень сложный период в мировой (европейской) истории, «когда большинство европейских стран уже вступило в эпоху развитого капитализма»[705]705
  Омельченко Н. А. История государственного управления в России. М.: Проспект, 2008. С. 241.


[Закрыть].

Перед российскими властями встала проблема: как с наименьшими издержками интегрироваться в новый мировой порядок; как повести дело так, чтобы все составляющие структуры и части империи соответствовали требованиям и вызовам времени и не ослабляли ее растущей мощи.

Император Николай I не считал правильным для данного случая заимствование европейских политических институтов и принципов, будучи убежден в том, что Россия должна развиваться, опираясь на традиционные для нее ценности и институты.

По своему воспитанию и унаследованным традициям император чуждался «общей заразы своекорыстия», путей «коммерческих народов», господства эгоцентрических страстей, отрывавших права человека от его долга и обязанностей[706]706
  Тарасов Б. Н. Черты правления Николая I // Николай Первый. Рыцарь самодержавия. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. С. 10.


[Закрыть].

По его мнению, механистический перенос на русскую почву европейских социальных форм было бы большой ошибкой, отвлеченностью и умозрительностью, не имевших «соотнесенности с историческим прошлым и национальными традициями, веками формировавшими духовные ценности, психологический и бытовой уклад жизни»[707]707
  Там же.


[Закрыть].

Следует при этом отметить, что высшая власть направляла развитие процессов таким образом, чтобы, в первую очередь, «сохранить незыблемыми государственные устои, встав не на путь здоровой консервативной политики, учитывающей необходимость перемен, а на узкую тропу охранительства»[708]708
  Омельченко Н. А. Указ. соч. С. 242.


[Закрыть], предопределив роль государственному аппарату жесткого контролера и надсмотрщика над всем.

В отличие от своих предшественников, император Николай I «хотел управлять государством лично без привлечения общества, опираясь исключительно на бюрократические учреждения»[709]709
  Там же.


[Закрыть].

Под влиянием событий 14 декабря 1825 г. и последующих революций в Европе император стал приверженцем использования бюрократически-канцелярских средств, которые позволяли ему держать общественные силы на максимальном удалении от сферы управления государственными делами, добиваясь максимальной централизации государственной власти, замыкающейся на его личной канцелярии.

С целью эволюционного развития политических и социальных структур и выработки «неотложных преобразовательных мер» Николай I произвел кадровый отбор, приблизив к себе М. М. Сперанского и В. П. Кочубея и отстранив от государственной службы так называемых реакционеров предшествовавшего правления – А. А. Аракчеева, М. Л. Магницкого, Д. П. Рунича.

Император Николай I стремился преодолеть непоследовательность политики и неопределенность задач предшествующего правления, «покончить с неплодотворным лавированием между самодержавными началами и республиканскими тенденциями»[710]710
  Тарасов Б. Н. Указ. соч. С. 15.


[Закрыть].

В манифесте по случаю венчания на царство от 13 июля 1826 г. объявлялись принципы преобразовательной политики, которой намеревался придерживаться император и которой он ожидал от уполномоченных на то лиц. Там говорилось: «Не от дерзких мечтаний, всегда раздражительных, но свыше усовершенствуются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления.

В сем порядке постепенного усовершенствования всякое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности, достигая к нам путем законным, для всех отверстым, всегда приняты будут нами с благоволением; ибо мы не имеем, не можем иметь другого желания, как видеть отечество наше на самой высокой степени счастья и славы, Провидением ему предназначенной»[711]711
  Цит. по: Тарасов Б. Н. Указ. соч. С. 15–16.


[Закрыть].

Идейными вдохновителями и проводниками такого подхода вокруг трона были Н. М. Карамзин и В. А. Жуковский. По их мнению, вся государственная идеология и философия должны направляться на сохранении во всех частях Российской империи «самодержавия как национальной формы государственности»[712]712
  Омельченко Н. А. Указ. соч. С. 243.


[Закрыть].

С их точки зрения «самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих всякая имеет свои особенные гражданские пользы»[713]713
  Просвещенный консерватизм: Российские мыслители о путях развития Российской цивилизации: Политическая антология. М.: Грифон, 2012. С. 178.


[Закрыть].

«Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Н. М. Карамзина содержала в зародыше ту программу, которая в царствование Николая I была развернута и акцентирована в триаде «православие– самодержавие–народность», и которая была основана на убеждении в том, что общественно-политическая жизнь «не может надлежащим образом быть устроена без опоры на религиозный фундамент»[714]714
  Тарасов Б. Н. Указ. соч. С. 18; Карамзин Н. М. Записка о Древней и Новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991.


[Закрыть].

Министр народного просвещения с. С. Уваров утверждал, что «без любви к вере предков народ, как и частный человек, должен погибнуть. <…> Самодержавие составляет главное условие политического существования России.

Русский колосс упирается на нем, как краеугольном камне своего величия <…> Спасительное убеждение, что Россия живет и охраняется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать в народное сознание и с ним развиваться»[715]715
  Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 23–24.


[Закрыть].

Следовало повсеместно внедрять в умы населения, что «самодержавие есть палладиум России; целостность его необходима для ее счастья»[716]716
  Там же. С. 105.


[Закрыть]. Эта идея лежала в основании всех императивных требований, которые направляли все стороны административно-правовой деятельности всех администраторов во всех уголках империи.

Возвращаясь к проблеме устройства эффективной административно-правовой системы на Кавказе, следует помнить, что она сама как таковая должна была состояться не только как эффективный инструмент управления одной из имперских провинций, но внедрять в рамках своего социально-культурного и географического пространства дух и принципы российской государственности, имперского подданства, принадлежности великому и могущественному государю.

В подтверждение этого тезиса можно сослаться на слова самого императора Николая I, сказанные им в 1846 г., в приватной беседе с начальником канцелярии кавказского наместника М. С. Воронцова, с. В. Сафонову: «Мы не ищем завоеваний, но – прочного устройства там, где владеем, и благосостояния присоединенных к России народов»[717]717
  РГАДА. Ф. Воронцовы. Оп. 1. Д. 2470; Разговор С. В. Сафонова с императором Николаем Павловичем 28 сентября 1846 г. // Архив князя Воронцова. М., 1892. Кн. 38. С. 407.


[Закрыть].

Император был убежден в благостности такого подхода и стремился это убеждение передать всем своим подданным, например, депутатам от поляков, недвусмысленно указав им: «Поверьте мне, господа, принадлежать России есть истинное счастье»[718]718
  Цит. по: Выскочков Л. В. Николай I. М.: Молодая гвардия, 2003. С. 246.


[Закрыть].

Император настаивал, чтобы всякий проект административной реформы Кавказского края состоял в том, «чтобы оный связать с Россиею гражданскими и политическими узами в единое тело и заставить жителей тамошних говорить, мыслить и чувствовать по-русски»[719]719
  Колониальная политика российского царизма в Азербайджане в 20–60-х гг. XIX в. М.; Л., 1936. Ч. 1. С. 280.


[Закрыть].

После первых шагов российской администрации, начатых в 1801 г. присоединением Восточной Грузии, которые были направлены на установление мер, позволявших если не управлять, то контролировать управление на присоединенных территориях, кавказским начальникам было поручено «укомплектовать присутственные места и другие учреждения чиновниками, которые имели бы все нужные свойства для того, чтобы не только могли управлять новыми подданными, но и заставить полюбить новое управление»[720]720
  Эсадзе С. С. Историческая записка об управлении Кавказом. Тифлис, 1907. Т. 1. С. 54.


[Закрыть].

Система гражданской администрации, которую вводили в жизнь, в своих основаниях соответствовала российским губернским учреждениям, но «которые без особенных чувствительных перемен приблизили бы грузинское население к общегосударственному порядку»[721]721
  Там же.


[Закрыть].

Присоединение Грузии ставило перед имперскими властями вопрос не только об административно-правовом устройстве новоприобретенной территории, но и о реконструкции общего управления во всем Кавказском крае.

Существовавшая система управления была далека от совершенства – в ней не хватало слаженности в действиях отдельных звеньев, «неясными оставались функции гражданской администрации и прерогативы военных властей»[722]722
  Блиева З. М. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце XVIII – 80-е годы XIX века: дис. … д-ра ист. наук. Владикавказ, 2004. С. 105.


[Закрыть]. Ведомственный принцип деятельности вносил в управленческий процесс непонимание, нервозность между отдельными элементами административной машины, напрасную конкуренцию за преобладание вместо взаимной поддержки и сотрудничества. Военные власти в силу преобладания военно-политических обстоятельств не стеснялись действовать без оглядки на власти гражданские, размножая тем самым ведомственную конфликтность, которая очень вредила общему делу.

Наблюдатели-современники тех событий отмечали, что «завелась между обоими управлениями (представителями военного и гражданского ведомств. – С.Л.) колкая и неприязненная переписка <…> доклады и доносы от одного лица на другое, поступавшие в министерство, требовали решений, от которых еще более увеличивалось несогласие и укреплялась вражда между сими чиновниками»[723]723
  Дебу И. О Кавказской линии и присоединенном к ней Черноморском войске. СПб., 1829. С. 176.


[Закрыть].

После смерти П. Д. Цицианова «два генерала (И. В. Гудович и А. П. Тормасов. – С.Л.) оспаривали друг у друга право командования», а потому никто не знал, кому повиноваться, а «противоречащие приказания двух властей представляли редкий пример безначалия, открывали неблагонамеренным людям легкий способ угнетать народ»[724]724
  Эсадзе С. С. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть].

За 10 лет после управления Кавказом П. Д. Цициановым (1806–1816 гг.) сменилось 4 командующих – граф И. В. Гудович, генерал А. П. Тормасов, маркиз Ф. О. Паулуччи, генерал Н. Ф. Ртищев, но при каждом назначении император Александр Павлович «вспоминал князя Цицианова, признавая его незаменимым»[725]725
  Там же.


[Закрыть].

Все это время полицейское и судебное управление не соответствовали «умонастроению народному и продолжали служить источником всеобщего ропота»[726]726
  Там же.


[Закрыть].

В ход событий пришлось вмешиваться Комитету министров, который постановил, что при складывающихся обстоятельствах «удобнее было бы поручить <…> губернии военному начальству, которым в военное время зависеть бы по военной только части от главнокомандующего в том краю армией»[727]727
  РГИА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 21. Л. 215.


[Закрыть].

Кроме того, военное управление снимало часть издержек правительства, потребных для поддержания сносных бытовых условий жизни гражданских чиновников в Кавказском крае. Гражданское ведомство не могло решить многие задачи в данном деле, чтобы, например, изжить «недостаток порядочных домов для жизни», а также то обстоятельство, из-за которого «по отдаленности края все привозимое продается дороже, а жалованье производится менее»[728]728
  Цит. по: Блиева З. М. Указ. соч. С. 132.


[Закрыть] для местных чиновников.

После проведения в 1818 г. сенаторской ревизии Кавказского края (сенаторы Б. А. Гермес и Д. Б. Мертваго) была составлена «Записка», в которой «подчеркивалась целесообразность дальнейшего приспособления кавказской администрации к политической обстановке, складывавшейся на Кавказе»[729]729
  АКАК. Тифлис, 1874. Т. VI. Ч. I. С. 579.


[Закрыть].

Авторы «Записки» считали, что «нравы и образ жизни людей, в Кавказской губернии обитающих, имеют более нужды в простом полицейском надзоре, нежели в судебных установлениях»[730]730
  Там же. Ч. II. С. 610–611.


[Закрыть].

Генерал А. П. Ермолов также высказывался за уничтожение существующих в уездах земских судов и предлагал вместо них образовать окружные управы, которые бы находились под непосредственным контролем особых окружных начальников[731]731
  Клычников Ю. Ю. Деятельность А. П. Ермолова на Северном Кавказе (1816–1827). Ессентуки, 1999. С. 83.


[Закрыть].

В первые десятилетия XIX в. горские народы Кавказа лишь незначительно вовлекались в систему имперского административно-правового управления. Например, в Осетии по предложению генерала А. П. Ермолова была создана структура, близкая волостному правлению, в которую входили старшины и другие, пользующиеся авторитетом лица[732]732
  Лисицына Г. Г. «Гражданское управление краем, самое трудное…». С. 212.


[Закрыть]. Они должны были разбирать споры и конфликты среди местного населения. Надзор за управлением возлагался на военного чиновника, который в свою очередь подчинялся командующему Кавказской линии.

На мирных и подконтрольных российским властям территориях Чечни был назначен пристав, которому вменялось в обязанность следить за настроениями, царящими в чеченских обществах, он участвовал в разборе споров, наблюдал за муллами.

На кабардинских территориях была введена должность начальника Кабарды, который одновременно командовал Кабардинской линией, созданной в 1822 г. Кабардинский суд мехкеме был заменен Временным судом для разбора гражданских дел. Уголовные преступления рассматривались в военных судах. Временный суд находился в ведении начальника Кабардинской линии, а его члены назначались российской администрацией[733]733
  Там же. С. 213.


[Закрыть].

Во все века победители всеми способами, в том числе с помощью изменения правовых устоев на покоренной территории, стремятся закрепить свой доминирующий статус, свое владычество. Методы различны. Если территория очищается от туземцев и заселяется колонистами, закреплять новое положение вещей относительно легко. Если территория покоряется, а местное население остается и составляет этническое и конфессиональное большинство, приходится использовать иные механизмы, чтобы навязывать и удерживать свое доминирование.

Одним из наиболее частых инструментов закрепления нового положения вещей выступала силовая адаптация местного нормосуществования в правовую систему победителей. Если этого не удавалось добиться за какой-то промежуток времени (он не мог быть слишком большим, иначе победители рисковали потерять плоды своих ратных побед), старая правовая система силовыми и организационными средствами вытеснялась из обыденного правового поля автохтонов со всеми вытекавшими из этого издержками для обеих сторон.

На Кавказе этого никогда не удавалось добиться в полной мере и окончательно. К тому же, по мнению А. Н. Маремкулова, использование тех или иных способов напрямую и во многом зависело, например, от международной обстановки. При обострении отношений с сопредельными к Кавказу державами «царское самодержавие имело явное направление в сторону мирных средств ориентирования народов <…> к России, при усилении международного авторитета Российской империи политика по отношению к местному населению активизировалась, как правило, выражалась в преобладании силовых средств освоения региона»[734]734
  Маремкулов А. Н. Юридические формы политики Российской империи на Северном Кавказе в XVIII–XIX вв.: историко-правовой аспект. Ростов н/Д, 2005. С. 292.


[Закрыть].

Оценивая действенность принимавшихся мер и способов утверждения административно-правового воздействия со стороны имперских властей в кавказском регионе, следует согласиться опять же с мнением А. Н. Маремкулова, который отмечает, что «военный способ был более привлекателен для представителей самодержавия на местах, так как позволял достигать быстрого результата. Однако эти результаты были скоротечными и неосновательными. Любые мероприятия, проводимые с использованием силы, местное население воспринимало с ярко выраженным недовольством»[735]735
  Там же.


[Закрыть].

Проводились подготовительные работы по введению нового порядка управления в Грузии и вызов из России «опытных чиновников, посредством которых должна была двинуться многосложная машина организованной администрации», которая вынуждена была достаточно продолжительное время вести гражданские дела по грузинскому уложению царя Вахтанга VI «яко по коренному грузинскому закону и грузинским обычаям»[736]736
  Эсадзе С. С. Указ. соч. С. 55.


[Закрыть].

В тех случаях, когда местное законодательство было недостаточным или неполным для должного управления разнородными общественными отношениями, руководствовались соответствующими российскими законами. Так наиболее чувствительная к переменам и связанная с правовыми новациями сфера уголовных дел решалась по общим, действующим в России узаконениям.

Эта сфера была наиболее важной для имперских властей, так как через посредство уголовно-правовых узаконений проводилось имперское видение должного и потребного в общественной жизни кавказской окраины Российского государства, внедрялись новые ценностные критерии общественного существования.

В то же время имперские власти были достаточно гибкими в своей деятельности. Главному в Грузии правителю «в порядке применения русских законов предоставлено было допускать изменения сообразно понятиям народа, однако не иначе, как с Высочайшего каждый раз утверждения»[737]737
  Эсадзе С. С. Указ. соч. 56.


[Закрыть].

В основания преобразовательных усилий был положен принцип избирательности для того, чтобы постепенно добиться «перемены нравов и обычаев азиатских»[738]738
  РГИА. Ф. 1268. Оп. 1. Д. 951. Л. 185.


[Закрыть]. Потому несоответствие правовых норм местного населения нормам имперского законодательства порождало много проблем и могло в целом парализовать деятельность вводимых административных учреждений и судов.

Например, как писал с. С. Эсадзе: «Учреждение экспедиций и земских судов со всею формальностью присутственных мест в России, перенос дел по инстанциям и направление их в различные учреждения – все это было крайне чуждо и обременительно для народа, который не привык к такому медленному процессу, для которого слово «закон» и не могло иметь общепринятого в России значения, так как он искал суда не в суде, но у начальника, власть которого, а вместе с тем и уважение к нему соизмерял с важностью занимаемого звания»[739]739
  Эсадзе С. С. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть].

Слабой стороной нового управления было обоюдное незнание языков. Чиновники как высших, так и низших учреждений не знали туземных языков, а местное население не знало русского языка. По этой причине, а также вследствие недостатка переводчиков «члены присутственных мест из грузин в решении дел не могли принимать участия, а подписывали лишь приговоры, не зная их содержания»[740]740
  Там же.


[Закрыть].

В свою очередь, «производство по Вахтанговому уложению и грузинским обычаям соблюдаемо быть не могло, потому что не было составлено соответствующего руководства <…> чиновники, не только стоявшие близко к народу, на обязанность которых возлагались полицейский суд и расправа <…> не имели понятия ни об уложении Вахтанга, ни о туземных обычаях и вовсе не знали языка, духа и характера управляемого населения»[741]741
  Там же. С. 57.


[Закрыть].

Данные обстоятельства приводили к проволочкам и злоупотреблениям со стороны чиновников и негодованиям со стороны местных жителей, привыкших к быстрому вынесению судебных решений и приведению в исполнение наказаний. В продолжение длительного времени полицейское и судебное управление не соответствовали «умонастроению народному, продолжали служить источником всеобщего ропота»[742]742
  Там же. С. 60.


[Закрыть].

Неожиданной стороной административных недоразумений стало возникновение распрей между грузинскими князьями и назначенными российскими властями капитан-исправниками. Грузинские князья привыкли соизмерять важность начальства «по важности лица ими повелевающего; что слово закон не имеет для них никакого смысла и что они стыдятся повиноваться капитан-исправнику, родом и чином незнатному»[743]743
  Эсадзе С. С. Указ. соч. С. 58.


[Закрыть].

В мусульманских провинциях Закавказья имперские власти также испытывали немало сложностей при осуществлении административной деятельности, а потому считали за лучшее первоначально сохранять права местных ханов и владетелей, позволяя им распоряжаться своими наследственными уделами. Российское правительство не вмешивалось в дела своих вассалов, «ограничив лишь их власть запрещением применять суровые уголовные наказания и истязания»[744]744
  Там же. С. 59.


[Закрыть].

Затем, для укрепления там имперских позиций и придания большей эффективности и порядка, было введено управление военно-окружных начальников, назначаемых из военных штаб-офицеров, а сами мусульманские провинции подразделялись на магалы и санджаки.

В зависимости от этих начальников находились коменданты, управлявшие санджаками. «При коменданте находился его помощник (тоже из военных), полицмейстер и помощник (оба из татар) и смотритель за хозяйством провинции или казенный эконом, наблюдавший за конфискованными от беков имениями. Провинциальное казначейство и провинциальный суд, в котором под председательством коменданта присутствовали четыре заседателя: два – из беков и два – из низшего сословия, причем один избирался из татар, а другой – из армян»[745]745
  Там же. С. 65.


[Закрыть].

Закавказские владения в царствование императора Николая I с 1829 г. в административном отношении были разделены на части: 1) Грузия подразделялась на 6 уездов; 2) выделялись 5 татарских дистанций (Борчалинская, Казахская, Шамшадильская, Помбакская, Шурагельская); 3) семь провинций: Карабагская, Шекинская, Ширванская, Бакинская, Кубинская, Дербентская, Ахалцихская; 4) четыре области: Имеретинская, Мегрельская, Гурийская и Армянская; 5) ханство Талышское; 6) земли разных горских народов вдоль Главного Кавказского хребта и земля Джарского вольного общества, из которой была образована Джаро-Белоканская область. Сверх того, под надзором российских властей управлялись собственными владетелями Абхазия, Сванетия, а в Дагестане – шамхальство Тарковское и ханства Казикумухское, Аварское и Мехтулинское[746]746
  Там же.


[Закрыть].

В то же время все административно-правовое устройство Закавказья имело вид временности и непрочности. Первые главноуправляющие, чье внимание отвлекали военные действия против непокорных горцев или противоборство с Оттоманской Портой и Персией, «предоставляли управление краем правителям и частным начальникам, руководствовавшихся не по положительным законам, а собственным усмотрениям»[747]747
  Эсадзе С. С. Указ. соч. С. 66.


[Закрыть].

Везде царила странная смесь российского образа правления с грузинским и мусульманским, не было единства ни в формах управления, ни в законах, ни в финансовой системе.

Граф И. Ф. Паскевич в 1830 г., оценивая ситуацию, высказал императору свою обеспокоенность, указав ему на то, что «от этого происходит, кроме запутанностей и неудобств, еще и другой немаловажный вред: народ, видя одни временные распоряжения, приучается сомневаться в прочности русского правления и не доверять самым благодетельным мерам правительства, не понимая обстоятельств, препятствовавших к исцелению этого гражданского недуга»[748]748
  Там же.


[Закрыть].

Такое положение дел, сопровождавшееся многими злоупотреблениями, провоцировало во всех слоях населения сильное неудовольствие против правительства и сильно препятствовало сближению с Россией.

Лучший выход из сложившейся ситуации, по мнению все того же И. Ф. Паскевича, состоял во введении во всех Закавказских провинциях российского образа управления и законов и отмены военного суда в делах гражданских.

Это позволило бы повернуть ход событий в пользу российского государства, поскольку «находясь под покровительством одних законов, пользуясь одинаковыми преимуществами, они менее будут отчуждены от прочих частей государства; между тем как старые обычаи, образ прежнего управления и тот же порядок – все напоминает им отдельное их существование и различие от россиян»[749]749
  Там же.


[Закрыть].

Кроме того, по мнению прославленного кавказского генерала, военное управление замедляло образование и ход просвещения. «Напротив того, управление гражданское скорее умягчит нравы и вернее приучит к познанию взаимных отношений, общественных обязанностей и законов»[750]750
  Там же. С. 67.


[Закрыть]. Такого же мнения придерживались сенаторы П. И. Кутайсов и Б. И. Мечников, ревизовавшие по повелению императора Закавказский край.

И. Ф. Паскевич правильно определил болевую точку в админист-ративно-правовых усилиях со стороны кавказских властей, которая сделалась трудно преодолимым препятствием не только в их повседневной деятельности, но не позволяла (тут следует повториться) добиться главной цели и исполнить волю императора – «связать с Россиею гражданскими и политическими узами в единое тело и заставить жителей говорить, мыслить и чувствовать по-русски»[751]751
  Колониальная политика российского царизма в Азербайджане в 20–60-х гг. XIX в. С. 280.


[Закрыть].

Проект И. Ф. Паскевича, рассматривавшийся в Государственном Совете и в особом комитете, не был осуществлен потому, что сам инициатор был направлен в Польшу, а назначенный в Грузию главным начальником барон Г. В. Розен «отвергал возможность введения в Закавказье русского гражданского управления и ходатайствовал об оставлении военного управления»[752]752
  Эсадзе С. С. Указ. соч. С. 67.


[Закрыть].

Не переменила ситуации даже совершенная в 1837 г. императором Николаем I инспекционная поездка по Кавказскому краю, которая была направлена на то, что «Государь Император, предположив обозреть в течение наступающей осени Кавказскую и Закавказскую области, между прочими видами <…> изволил иметь целию присутствием своим в тех местах положить прочное основание к успокоению Кавказских Горских племен и к устройству будущего их благосостояния наравне с прочими народами, под благословенным скипетром Его Величества благоденствующими»[753]753
  Цит. по: Гордин Я. А. Указ. соч. С. 151.


[Закрыть].

В российском правительстве сталкивались два подхода в отношении к управлению Кавказом. Первый подход требовал, чтобы на Кавказ смотрели, как на Индию или Америку, то есть колонию, «богатую ресурсами, но населенную людьми, неспособными к их освоению»[754]754
  Зулькарнеев А. М. Закавказье для России: «колония» или губерния? Имперские проекты освоения региона 1820–30-х гг. // Уральское Востоковедение. 2008. № 3. С. 74–83.


[Закрыть]. Выразителем такого мнения в правительственных сферах был Е. Ф. Канкрин. В соответствии с этим «колониалистским» взглядом и предлагалось выстраивать отношения России с кавказской колонией, населенной «полудикими племенами»[755]755
  История внешней политики России. Первая половина XIX века. М., 1999. С. 216.


[Закрыть], и преследовать две колониальные цели: превращение региона в рынок сбыта и источник сырья для российской промышленности.

А. М. Зулькарнеев считает, что «отношение Канкрина к Закавказью укладывается в его понимание целей экономического развития империи»[756]756
  Зулькарнеев А. М. Указ. соч. С. 74–83.


[Закрыть], в основании которого лежала «идея сильного государства»[757]757
  McKenzie, Walter Pintner. Russian Economic Policy under Nicholas I. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1967. P. 20.


[Закрыть].

В связи с этим присоединение Закавказья «оказывается не желаемым фактором развития империи, а новым обстоятельством, угрожающим финансовому благополучию империи <…> Выход министр видел в установлении “колониальных” отношений между центром и периферией и поддержанием строгого контроля над финансами “колонии”»[758]758
  Зулькарнеев А. М. Указ. соч. С. 74–83.


[Закрыть].

Другое отношение к Кавказу отстаивал генерал Г. В. Розен, считавший, что «улучшений и усовершенствований для здешнего полудикого края» предстоит множество, но взгляд на Кавказ как на Индию или Америку есть преувеличение[759]759
  Цит. по: Захарова О. Ю. Генерал фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи. М., 2001. С. 324.


[Закрыть]. Одновременно Г. В. Розен выступал против установления финансовой централизации и введения в крае общеимперских порядков. По его мнению, основное внимание надо было уделять сохранению лояльности населения Кавказа, не переделывать, а приспосабливать существовавшие там традиционные административно-правовые и хозяйственные структуры к имперским нуждам, установив над ними должный контроль[760]760
  Колониальная политика российского царизма в Азербайджане в 20–60-е годы XIX века. С. 20.


[Закрыть].

Кроме того, существовал проект создания Российской Закавказской Компании (РЗК), выдвинутый частной инициативой, – проект А. С. Грибоедова и П. Д. Завилейского[761]761
  Грибоедов А. С. Записка об учреждении Российской Закавказской компании и Вступление <к проекту устава> // Сочинения: в 2 т. М.: Правда, 1971. Т. 2. С. 90–114.


[Закрыть].

Авторы убеждали начальствовавших в Закавказье лиц, «что для лучшего успеха в деле государственного хозяйства необходимы соединенные усилия правительства и частных людей. Некоторые же лица, действуя отдельно, мало или вовсе не могут содействовать намерениям мудрого правительства, а тем более здесь, где нет ни значительных капиталистов, ни людей по торговле и промышленности предприимчивых и стремящихся на частных выгодах основать общественные»[762]762
  Там же. С. 90.


[Закрыть].

Предполагали задействовать частных лиц в дело колонизации кавказского региона, способных выступить экономическими агентами, которые, «ревнуя благу общему», могли бы освободить государство от значительных затрат и освоить природные ресурсы земли, «в изобильных провинциях по сю сторону Кавказа лежащих»[763]763
  Там же.


[Закрыть].

Экономическая деятельность РЗК могла бы, помимо получения прибыли от разработки природных ресурсов и торговли, способствовать культурному развитию региона, преодолению его населением «азиатского» характера и интеграции в состав империи посредством неизбежного сближения с российскими колонистами.

Более того, по мнению А. М. Зулькарнеева, авторы представленного проекта предполагали, что «РЗК может рассматриваться как временное масштабное предприятие, основной целью которого было экономическое процветание Закавказья», которое в свою очередь сделалось бы «основой для духовного и политического развития Закавказья как части Российской империи»[764]764
  Зулькарнеев А. М. Указ. соч. С. 74–83.


[Закрыть].

А. С. Грибоедов и П. Д. Завилейский уверяли, что РЗК «далека от того, чтобы вредить другим производителям; ибо не токмо не намерена сохранять в тайне употребляемые ею средства усовершенствования разных родов промышленности, но напротив того доступ открыт будет всякому желающему освоиться с предметами ее упражнений; а сами акционеры могут отдавать людей своих в ее же заведение для изучения ремесел общеполезных. <…> Все сие нечувствительно изменит нынешний род жизни туземцев, заставит искать их утонченных, более изысканных приятностей, и породит в них новые понятия»[765]765
  Грибоедов А. С. Указ. соч. С. 108.


[Закрыть].