Текст книги "Язва"

– Понятно. Докладывать будешь?

Цвигун кивнул на аппарат прямой связи с Генеральным.

– А смысл?

Они понимающе посмотрели друг на друга. Цвигун поднялся, подошёл вплотную, понизил голос почти до шёпота:

– Юра, мы с тобой хорошо работаем. Но ты же видишь, что творится. То, что произошло, не случайно, дальше будет только хуже. Генеральный недееспособен, страной командуют безмозглая дочь и зарвавшийся зять! На державу всем наплевать, думают только о личной выгоде. Надо срочно принимать меры.

Председатель тяжело вздохнул, вернулся за стол, устало откинулся в кресле, снял очки в толстой роговой оправе, близоруко прищурился. Мало кто видел руководителя КГБ Юрия Владимировича Андропова таким беспомощным и растерянным.

– Да всё я понимаю, Кузьмич. Я переговорил с членами политбюро. С кем ещё можно говорить. Нас не поддержат. По крайней мере, сейчас. Вот после Олимпийских игр…

– Если только поздно не будет, – проворчал Цвигун. – Ладно, пошёл я собираться.

Когда дверь за ним закрылась, Андропов достал из ящика стола потрепанный томик Гегеля, открыл наугад:

«Зло, подобно добру, имеет, таким образом, своим источником волю… А если нет воли, значит нет ни добра, ни зла? Нет, Вильгельм Фридрих, здесь вы ошибаетесь. Отсутствие воли и есть самое худшее зло».

Глава 4. А город подумал

02 апреля 1979 года, утро, десятый час, центральная районная больница.

Нужный трамвай подошёл на удивление быстро. Расценив это как хороший признак, Андрей поднялся в салон, передал три копейки кондуктору и сел на свободное место. За окном проплывали серые однотипные пятиэтажки. Вдоль частного сектора асфальтированные тротуары заканчивались по-весеннему раскисшими тропами. На обочинах и газонах мусор – до субботников ещё месяц. Особо неприглядные места прикрывали свежеокрашенные зелёные заборы: город готовился к приёму какой-то шишки из ЦК.

По улицам спокойно шли прохожие, начинался обычный рабочий день. На лицах людей не было тревоги или, тем более, паники. Граждане не стояли, задрав головы к уличным репродукторам, никто не расклеивал предупреждающих плакатов. Не было бригад в противочумных костюмах, распыляющих дезинфицирующие средства. Андрею это казалось противоестественным. Он знал о надвигающейся катастрофе и ничего не мог сделать. Закричать на весь трамвай? Пассажиры вызовут милицию или психушку. Независимо от масштабов эпидемии истинная картина происходящего будет скрыта за семью печатями. Не принято у нас сообщать людям правду, если она расходится с линией партии.

«А город подумал – ученья идут», Є пришли в голову слова популярной песни на стихи Рождественского. Жители восточного Берлина тоже не скоро узнали про аварию советского бомбардировщика, только благодаря героям-лётчикам не рухнувшего на жилые кварталы.

Андрей вспомнил другую трагедию, когда рядом с городским аэропортом в четыре утра на взлёте упал пассажирский ТУ-134. Сначала загорелся, а потом рванули баки, полные топлива. Взрывной волной вынесло стекла в многоэтажках. Андрей, к тому времени отработавший на скорой почти год, как раз дежурил. Было предутреннее затишье, и почти все бригады отдыхали. Когда сначала громко хлопнуло, а через несколько секунд двухэтажное здание подстанции ощутимо тряхнуло, Серёга Тюленин, врач-реаниматолог, сел на кушетке и громко объявил:

– Подъём, бродяги! Наш черёд пришёл!

К месту взрыва согнали почти весь оперативный состав скорой, пожарной службы и милиции, и всё равно машин и людей не хватало. В самолёте, конечно, живых не осталось, но приземлился лайнер прямо на посёлок авиаторов. Да ещё поджёг расположенный поблизости склад горюче-смазочных материалов. В небо поднялся столб чёрного дыма. Точное число пострадавших так и осталось неизвестным. Травмы в основном были связаны с разрушением жилых домов. Люди-то до аварии спокойно спали. Несколько человек обгорели на складе горючего.

Возвращаясь утром на подстанцию, Андрей с удивлением смотрел на просыпающийся город. Как и сегодня, граждане шли на работу и ничего не знали. Обсуждали, конечно, ночное громыхание, но основной причиной называли учения на военном полигоне. Официальных комментариев впоследствии не было, кроме заметки в четыре строчки в «Вечёрке»: вынужденная посадка, несколько человек пострадало.

На той аварии Андрей познакомился с Ильиной, главным врачом центральной районной больницы. Она руководила бригадой травматологов, и, надо сказать, очень толково руководила.

«Больница», – прохрипел остановку трамвайный динамик.

Андрей быстро поднялся и протиснулся к выходу.

В районной внешне ничего не изменилось. Скорая у приемного покоя, пожилая сонная тётка в гардеробе, от руки написанное объявление – время посещения больных, строгий вахтёр, выговаривающий испуганной девушке за отсутствие сменной обуви. Всё как обычно.

Ильина была на месте, в приёмной тишина. Обычно здесь толпился народ, у всех самые срочные вопросы. «Определённо везёт», – подумал Сергеев, проходя в знакомый кабинет с бюстом Ленина и портретом Генерального.

Маргарита Ивановна Ильина, главный врач центральной районной больницы, ортопед-травматолог с большим стажем, давно уже обхаживала Сергеева, уговаривая перейти к ней на заведование неврологическим отделением. С перспективой на должность начмеда. Сергеев не отвечал ни да, ни нет, поскольку сам для себя этот вопрос ещё не решил. Обещал подумать. С одной стороны, не век же работать на скорой. С другой – рядовая неврология городской больницы, пусть даже центральной районной, ни в какое сравнение не шла с известными на всю страну инсультными бригадами. Да и зарплата на скорой выше. Вот начмед районной больницы, это уже серьёзно. В общем, Андрей попросил время на размышление. К чести Ильиной, она не торопила с ответом.

Кроме профессиональных талантов, депутат городского совета Ильина славилась осведомлённостью во всех городских делах, не только в медицинских.

Маргарита Ивановна сидела за рабочим столом, делая пометки красным карандашом на развороте газеты. Андрею она откровенно обрадовалась, усадила напротив, заказала два чая.

– Вот, материалы партконференции просматриваю, – сказала она, пододвигая Сергееву вазочку с печеньем. – Райком поручил в подшефном совхозе выступить. Ты, Андрюша, печенье бери, не стесняйся. После смены, наверное, голодный. Чего хотел-то?

Засунув в рот сразу два печенья, действительно проголодался, Андрей вкратце рассказал о странном пациенте, доставленном утром в приёмный покой.

– Да, был такой лейтенантик, – спокойно сказала Ильина. – Но его почти сразу забрали в госпиталь.

– С каким диагнозом? – напряжённо спросил Сергеев.

– Так ни с каким. – Ильина пожала широкими плечами. – Забрали и всё.

– А почему в приёмнике отвечают, что не поступал?

– Так установка такая, семнадцатый городок, повышенная секретность.

– Маргарита Ивановна. – Андрей добавил в голос просительных интонаций. – Ваши инфекционисты его осматривали, они-то что говорят?

– Ты чего так беспокоишься Андрюша? Думаешь, заразу подцепил?

– Мало ли.

– Ну похоже это на сибирскую язву. Так кожная форма, не очень контагиозная. Ты руки после вызова хорошо обработал?

– Как положено при неуточнённой инфекции.

– Ну и живи спокойно.

«Рассказать ей про бред лейтенанта? – подумал Андрей. – Пожалуй, не стоит».

– А ещё инфекционных к вам сегодня привозили?

– Конечно, привозили, мы же по городу дежурим. Один менингит, одна дизентерия. Плюс ещё один тоже с подозрением на кожную форму, но лёгкую.

Увидев, как встрепенулся при последних словах Андрей, она успокаивающе похлопала его по руке.

– Ты, Андрюшенька, молодой ещё. А я давно в городе работаю. Это не первый случай, я тебе как доктору скажу. У нас очаг в области, то в одном, то в другом совхозе мясо заражённое находят.

– Но как же…

– А вот так. И ничего страшного, скот забивают, хоронят специальным образом. А люди не болеют почти.

– Но лейтенант-то не из совхоза! И ещё одного в сороковую увезли, тоже из семнадцатого.

– Так, наверное, им в городок мясо больное завезли. Бывает. Два случая не эпидемия…

Маргарита Ивановна говорила ещё что-то успокаивающее, но её прервал один из трёх аппаратов без диска на рабочем столе.

– Приёмник, – сказала Ильина, снимая трубку. – Пей чай, Андрюшенька.

По изменившемуся лицу главврача Андрей понял, что в приёмном покое если не ЧП, то что-то весьма к тому близкое.

– Мне надо в приёмник спуститься, Андрюша, – озабоченно сказала Ильина, поднимаясь из-за стола. – Хочешь, пойдем со мной.

– Так я без халата, – растерянно пробормотал Андрей.

Ильина открыла шкаф.

– Возьми вот мой второй, ты худенький, широковат будет. Ничего, не на показ мод идём.

В приёмнике царила обстановка, близкая к панике. Дежурный врач бестолково метался между двумя каталками, на которых лежали только что доставленные больные. Молодые парни, оба без сознания, один шумно и тяжело дышал, у второго подёргивались мышцы лица и рук. У обоих множественные чёрные язвы. Медсестра приёмного покоя, бледная, с округлившимися глазами, испуганно вжималась в стену. В конце коридора нервно переминались с ноги на ногу двое в скоровских тужурках.

Появление Ильиной произвело обычный дисциплинирующий эффект. Медсестра вернулась за стол, начала заполнять карты. Дежурный врач, слегка заикаясь, приступил к докладу.

Андрей подошёл к знакомому доктору с восьмой подстанции.

– Где взяли?

– В семнадцатом.

Андрей вопросительно взглянул на второго врача.

– На Селькоровской, тридцать.

Андрей кивнул. Улица Селькоровская упиралась в проходную семнадцатого военного городка. Делать в приёмном покое больше было нечего. Он узнал всё, что хотел, и это его совершенно не радовало. Сбывались самые безрадостные прогнозы.

– Руки хорошенько обработайте и пейте эритромицин ударным курсом, – посоветовал он докторам, снимая халат.

Ильина диктовала по телефону распоряжения в инфекционное отделение. Кивнув ей на ходу и положив халат на стол медсестры, Андрей быстро вышел на улицу. Он вдруг почувствовал, что очень устал. Надо бы домой, поспать час или два. Но сначала в военный госпиталь.

По дороге Сергеев зашёл в гастроном, взял бутылку «Слынчев Бряга». В ближайшем подъезде свернул пробку, прямо из горлышка сделал два хороших глотка. Медицинская наука не рекомендует, но не зря же на фронте наркомовские сто пятьдесят выдавали…