Текст книги "Репортеры. Работа в шоу-бизнесе"

– Извините, позвонить не мог! Телефон в морской воде все-таки захлебнулся. Да и обгорел я за сегодняшний день. Прикоснуться нельзя к коже. Но добрался. Чего радуетесь? Звоните спасателям и пусть заканчивают свои поиски, – закончил рассказ о своем чудесном спасении Полигонов.

Малевичу полегчало на следующий день, и мы дружно отправились в аэропорт. Андрей Иванович извинился за случившееся, но перед вылетом Дима был опять добр и весел. Вечером он упорно поглощал алкогольные напитки во фри-баре в отеле, празднуя свое спасение. Всем желающим он рассказывал произошедшую с ним историю, и как храбро и находчиво он себя повел. Но одно он утаил.

– У меня новая фобия! Это акулы! Больше на дайвинг ни ногой! Они меня запомнили и сожрут! – Прошептал напившийся до чертиков спасенный.

В репортаже о произошедшем мы умолчали. Во-первых, по правилам пребывания в Египте, нельзя разрушать кораллы, и на Малевича могли бы наброситься экологи. А, во-вторых, история и без него смотрелась очень интересно, благодаря предоставленным подводным съемкам Андрея Ивановича. Да и Анштейн был человек добрый, но нервный, поэтому мы не стали травмировать его психику. Единственное, что очень огорчило всех, так это посадка в Москве. Здесь была ранняя весна, и после жаркого Египта было очень неуютно идти по мокрой дорожной жиже.

Война. Часть 1

Пришло долгожданное лето, и настала такая пора, когда работы практически нет. Все звезды отправились отдыхать со своими семьями. Также постаралась поступить и большая часть населения столицы и других больших городов. Тем же, кому не повезло, остались в душном и жарком городе, пытаясь хоть как-то разнообразить свой досуг и освежиться. Мы с Полигоновым уже две недели сидели без дела в офисе под спасительными кондиционерами, и мечтали, чтобы наше начальство отправило нас в любой ближайший небольшой подмосковный городок, где бы был лес, речка или озеро и веселая компания. И вот на исходе второй недели нашего офисного протирания кресел джинсами, у Полигонова зазвонил телефон. Ленивым движением утомленного солнцем и духотой человека, Дима ответил, и стал слушать, что же ему предлагают на этот раз. Однако уже через минуту он оживился, заулыбался и быстро рванул к кабинету начальника. Через пять минут он вернулся обратно взмокший, но счастливый.

– Нам повезло, а вы тут дальше сидите и тухните в офисе! – заорал он радостно и гордо направился в мою сторону. – Готовься! Нам предложили съездить на съемки нового фильма о войне, вот мы и в свою рубрику про экстрим и хобби наберем материал. Там будут Дмитрий Вужев, Константин Хуков, Алексей Мадов и другие! Должно нормально получиться! И все это на природе и на полном обеспечении!!!

Под завистливые взгляды коллег, Полигонов более подробно рассказал о том, что же нас все-таки ожидает. Картина должна была поведать зрителям историю о первых днях Великой Отечественной войны со всеми ее ужасами, лишениями, жертвами и геройством советских солдат и офицеров. Съемочный павильон был в Москве, а вот все боевые действия собирались снять под Наро-Фоминском, где режиссеры договорились с военной базой на предоставление в их пользование нескольких старых советских и немецких танков. Редактор программы Анштейн выделил нам на работу и развлечения на свежем воздухе два дня, но этого было достаточно, чтобы наши коллеги проводили нас из офиса под осуждающий свист и крики «Предатели и изменники».

Электричка в Наро-Фоминск отправлялась с Киевского вокзала в девять вечера, и у нас оставалось еще четыре часа свободного времени, которое наш начальник выделил нам на сборы. Однако сборы оказались недолгими. Все, что мы сделали, так это прихватили камеру и микрофон, а также приобрели по две пары сменного нижнего белья и носков в ближайшем магазине. Затем, спасаясь от палящего солнца, мы отправились в прохладное кафе за прохладительными напитками.

– Был когда-нибудь в армии? Я тоже нет. Военная кафедра в университете только была, где нас после четырех лет единственный раз на две недели на сборы всего и свозили. Там дали три патрона выстрелить из автомата, почитали устав, заставили почистить плац и перекопать какие-то непонятные грядки. Затем в последний день присяга с родителями и друзьями, кстати, мои товарищи-козлы, так тогда и не приехали. А затем погрузили в автобусы и обратно в Москву. Там-то уже и отметили. У меня теперь звание лейтенанта, а специальность командир БМП, – делился своими воспоминаниями Полигонов. – Но для командира БМП много знать не надо. Меня обещали посадить на разведывательную машину, которая первой едет, и ждать. Чего ждать? Ждать, когда по моей бэхе стрелять начнут, и определить, где устроил засады противник. А ночью план был немного проще. Пламя от моего горящего транспорта и последние громкие крики такого же горящего командира, то есть меня, должны были помочь моим боевым товарищам понять, как скорректировать огонь. Так что любая война для меня закончится очень быстро.

Однако, как выяснилось дальше, Полигонов в армии все-таки побывал, хотя недолго и совершенно случайно. В один из беззаботных дней в университете, когда сессия уже была закрыта, деканат ушел в отпуск, а призыв не закончился, Полигонов отправился на праздник к своему другу Лехе, который был очень похож на него внешне, и их часто считали даже братьями-близнецами. Леха был москвич и годен к призыву, однако старался спастись от армии, как только мог. Вечером, отправившись за добавкой в ближайший магазин, их остановила полиция и забрала в отделение. Им выписали штраф «за нахождение в общественном месте в нетрезвом виде» и отпустили. Оба проснулись на следующее утро в квартире с дикой жаждой, пустыми бутылками и пачками из-под сигарет. Леха отправился в ближайший магазин за сигаретами и парой бутылок пива, а Дима остался дома. Когда в дверь позвонили, он смело открыл ее в надежде увидеть «спасителя», но на лестничной площадке его ждали вчерашние полицейские с военкомом. Вечером они не сразу сообразили, что им попался уклонист, однако сохранившиеся паспортные данные помогли им быстро найти квартиру. Дима удивился, затем успокоился и с улыбкой на лице достал из заднего кармана джинсов и вручил слугам закона паспорт. И, как выяснилось, сделал он это зря, так как вечером с Лехой в полиции они перепутали свои документы.

Когда Леха вернулся домой, дверь была нараспашку, а Димы нигде не было. Через две недели Лехе по адресу пришла посылка из военкомата с вещами и мобильным телефоном Полигонова без копейки на счету, и только тогда он заподозрил неладное. А через три дня спустя в военной форме и с погонами рядового в квартире Лехи появился и сам Полигонов, которого к тому моменту уже определили и отправили в танковую часть где-то между Москвой и Нижним Новгородом. Диме не сразу удалось убедить руководство части в том, что он не Леха. Да и в деканате, чтобы дозвониться и выяснить, числится ли такой студент, никого на тот момент не было. Однако ему повезло, и до присяги он успел добиться желаемого. Извинившись, военная часть подарила ему форму и даже подвезла до трассы на Москву, откуда «солдатик» добирался автостопом до Златоглавой с двумя здоровыми мужиками на женском Ситроене. Мужики сами как три часа назад вышли из зала суда, откуда их отпустили, сняв все обвинения в грабеже и непредумышленном убийстве. В общем, в такой отличной компании Полигонов доехали до Москвы за шесть часов. Он был очень разочарован, что никто из его друзей, в том числе и Леха, так и не забили тревоги насчет его двухнедельного отсутствия. Однако виду не подал, и, забрав вещи, отправился домой. А через два дня Леху, по странному стечению обстоятельств, все-таки нашли дома и забрали в ту часть, куда он, а точнее Полигонов за него, уже был определен. Дима потом даже на присягу к другу съездил и пообщался со своими бывшими сослуживцами.

– Пора! Побежали на электричку, а то опоздаем и нас на ночевку в пансионате не распределят, – закончил свой рассказ мой коллега.

Через полчаса мы уже садились в электричку. По вагонам вновь ходили продавцы волшебных вещей, целительных лекарств, увлекательных кроссвордов и беляшей, сделанных из чистейшей мраморной говядины. Заснул я под песню каких-то бродячих музыкантов, уже в дреме вспомнив Гошу Голана, с которым мы полгода назад сами отплясывали в электричке. К полуночи мы добрались до пансионата и вновь легли спать – съемки начинались рано – в шесть утра.

Утром я и Полигонов стояли трезвые, бритые и в военной форме образца Великой отечественной на плацу, где нам давали последние инструкции. По словам нашего куратора, после съемок мы будем живые и невредимые, а наша съемочная бригада из двух человек, не должна была ничем отличаться от эпизодичных персонажей, бегающих на втором плане. Дмитрий Вужев был в главной роли – он играл комиссара, командующего батальоном в первые дни войны против немецких оккупантов. А мы на время примкнули к отряду Вужева, только я с камерой, а Полигонов с винтовкой Мосина.

Надо отдать должное, что режиссеры и продюсеры не поскупились, и пригласили много людей в массовку. Также не пожалели денег и на пиротехнику, поэтому небольшое поле, перерытое окопами смотрелось, как настоящее поле боя. Вдалеке горели остатки танков-декораций и бронеавтомобилей, повсюду с диким грохотом взрывались минометные снаряды и ручные гранаты, а из-за стрельбы не было слышно рядом сидящего «пехотинца». Правда, на определенном рубеже оба противника резко останавливались и ждали дальнейших указаний режиссера.

Первые четыре дубля комиссар поднимал роту в атаку против немецкой пехоты и советские солдаты стойко сражались с противником. Но фильм был печальный, и фашистские танки все-таки медленно подползали к окопам и блиндажам, где укрывались последние оставшиеся в живых солдаты. Среди них числился и Дмитрий Вужев, который по задумке сценаристов должен был продолжить биться за Родину с первого дня Великой Отечественной войны и до самого Берлина.

Полигонов и я, конечно, не отрывались ни на минуту от главного героя, и только мне с моей современной камерой было строго-настрого запрещено попадаться в кадр киношной съемочной группы. Дмитрий же, наоборот, был у него под самым боком, и в течение этого постановочного боя «оставался жив» до самого конца.

Однако произошло неожиданное. Немецкому Тигру оставалось до нашего блиндажа около ста метров, когда Полигонов выглянул из окопа. Такого лица с выражением, скорее животного, чем человеческого страха, я никогда не видел. Я даже немного опешил, но, вспомнив, что картина все-таки постановочная и пули тут холостые, выглянул из укрытия.

Тигр остановился, а из командирской башенки вылез и упорно смотрел на наш блиндаж с такими же дикими глазами, как и Полигонов, тенор России и актер-любитель Александр Васков. Через несколько секунд он скрылся в танке, и неожиданно башня завертелась в нашу сторону. Прозвучал выстрел.

– Ебалайтунг! – завизжал Дима, но потом понял, что выстрел был холостой и радостно заорал «Хандэ хох»

Из-за непрекращающейся стрельбы это услышал только Вужев и я, чему никто не придал значения. Когда танк понял, что снарядом нас не взять, он повернулся и напрямую попер к блиндажу. Вужев же в этот момент уже отлично вошел в роль и в очередной раз поднимал остатки батальона в контратаку, чтобы оттеснить противника.

– За Родину! За Сталина! Вперед! Ни одна фашисткая свинья не пройдет этот рубеж! – кричал «комиссар», но он тогда не знал, как глубоко заблуждается.

Через минуту Тигр с командиром Васковым попросту наехал на деревянный сарай, называемый нами блиндажом, и раздавил в мелкие щепки. Как будто и не было сарая, а только гора мусора. За секунду до «трагедии» Полигонов за шкирку вытащил из укрытия тезку, вошедшего в раж в пылу сражения, а следом выскочил и я. Режиссер уже орал на всю Ивановскую, чтобы съемки остановились. Но танк лишь медленно повернулся и поехал по окопу, разгоняя всех оставшихся в живых, и заставляя подняться кровавые «тела» павших смертью храбрых солдат из массовки и бежать рядом с живыми.

То, что я потом увидел на своей камере после окончания съемок, заставило меня и моих коллег содрогнуться. Под взрывами и стрельбой рядом справа от меня бежал боец с оторванной бутафорской рукой и в кровавой каске с дыркой. Слева «воскрес» и побежал сержант с «оторванными ногами», а спереди из окопа нас прикрывали холостыми патронами и откидывались от стального монстра взрывпакетами другие «трупы» солдат, как русские, так и немецкие. В общем-то, произошел настоящий зомби-апокалипсис, и Васков из злого немецкого полковника на танке в один миг стал «спасителем мира» от ходячих мертвецов. Режиссер от такого поворота событий онемел, сел и с дикими глазами, напоминающие два бильярдных шара, наблюдал, что же будет дальше.

Однако вдруг из толпы отступающих «зомби» раздался крик.

– Идиоты! Скатывайте с насыпи в окоп противотанковые ежи! – орал еще живой по сюжету первого фильма «комиссар» Вужев своим «зомби-бойцам».

Режиссер вновь онемел и упал под свой стул, однако «бессмертным бойцам» в этот момент было не до него, и слова Вужева на них подействовали. Ежи покатились в окоп. Через минуту стая «зомби» во главе со своим «живым» предводителем пробежала мимо них, а еще через двадцать секунд Тигр «спасителя Васкова» напоролся на стальную раскоряку и забуксовал. «Зомби» под командованием живого «злого комиссара» бросились в контратаку – выбивали люки и вытаскивали «Героя войны с ходячими мертвецами» из танка и дружно били его в лицо, размазывая по нему бутафорские «кишки и кровь» из их уже давно павших по сюжету тел. К «погибшим» бойцам присоединился и сам «комиссар».

Так немецкие и советские «зомби» выиграли свое первое сражение в этой уже совершенно другой войне, и, судя по всему, другой художественной картине.

Через десять минут режиссера откачали и отпоили водой. Он мог еле разговаривать, однако незамедлительно попросил подать ему Васкова и Вужева. Главные действующие лица явились в миг. И на вопросы о случившемся оба отвечали скомканно. Вужев вообще ничего не понимал, а вот «военнопленный немецкий полковник» Васков что-то знал и метал злобные взгляды на Полигонова, однако лепетал режиссеру об отказавшем от взрыва тормозе и системе управления.

Из-за случившегося все съемки перенесли на следующий день. Однако готовый материал и плюс небольшой «зомби-фильм» к нему у нас уже были, и мы с Полигоновым решили вернуться в Москву к вечеру, чтобы быстрее сдать репортаж.

Дима отправился к съемочной группе, чтобы поблагодарить за интересный опыт и за приглашение на съемки. Уже через пять минут он вернулся от режиссера со своей самой счастливой улыбкой на лице.

– Перед нами долго извинялись за случившееся и попросили не публиковать эти немного странные моменты до выхода картины. Да и вообще лучше не публиковать. А в качестве компенсации за моральный и физический урон выдали несколько бутылок отличного игристого сладкого вина из личных режиссерских запасов, – почти заорал он, подбежав ко мне с двумя пакетами.

В оставшуюся половину дня мы со многими другими актерами из массовки и членами съемочной команды отправились на речку, чтобы немного прийти в себя, освежиться после душной Москвы, а заодно насладиться прекрасным букетом игристого итальянского вина. Однако один вопрос не давал мне покоя, и я его прямо задал своему коллеге. Что же все-таки произошло, и почему Васков так взбеленился, когда увидел Полигонова, ведь до этого он ехал на танке по сценарию?

Полигонов опорожнил сразу полбутылки шампанского, хитро улыбнулся и сказал, что завтра расскажет мне одну старую историю, а в оставшиеся несколько часов нашего отдыха предложил просто молча позагорать, искупаться и порадоваться жизни. Ведь неизвестно, когда еще нам дадут шанс выехать из московской духоты на природу. И хотя любопытство меня мучило, но его идея мне понравилась. Уж слишком много случилось за это утро, и нужно было передохнуть. Вечером мы сели в электричку и благополучно добрались до столицы.

– Странно, что они меня про Васкова вообще меня не предупредили! В списке не было. Ну да бог с ним! – лишь озадаченно заключил Полигонов, когда мы с ним уже прощались в метро.

Зеленкин

Однако на следующий день нам было вовсе не до интересных историй. Редактор Анштейн как будто сорвался с цепи и требовал от нас как можно быстрее сдать материал о съемках картины о войне. Я провозился с Полигоновым за монтажом и озвучкой несколько часов, зато получился неплохой и очень увлекательный репортажик без упоминаний о «зомби-апокалипсисе» времен середины двадцатого века. Затем Дима отправился на планерку, и не вернулся. Больше в этот день мы не виделись. А на утро он позвонил.

– Я тут заболел коварной и страшной болезнью, так что на работе меня не будет видно дня четыре, заявил он. – Но тебе повезло. Завтра премьера, которую надо отработать, и у тебя появится возможность познакомиться с Леонидом Зеленкиным. Удачного репортажа!

Премьеры – это одно из самых распространенных и скучных мероприятий с точки зрения прессы. Звездный показ проходит за несколько дней до официального проката картины, и в кино приходят звезды со своими друзьями, детьми и родственниками. Выглядит мероприятие следующим образом: от входа, на котором стоит охрана и металлоискатели, начинается ковровая дорожка на фоне прессвола (рекламный щит с киноафишей) и установлено ограждение. Обычные смертные, которые зашли в «Декабрь» посмотреть другие фильмы в других залах, проходят сбоку, звезды идут по дорожке, и фотографы с журналистами задают им интересующие вопросы. Никакого действия и эксклюзивов нет – все чинно и жеманно. Затем все вип-гости поднимаются в главный зал, и в восемь вечера начинается представление картины съемочной группой и показ фильма. Фотографы и журналисты могли всегда остаться на премьере, если в зале были пустые места. Тем, кому мест не хватило, могли стоять в проходах или сесть на ступеньках.

Полигонов терпеть не мог подобные мероприятия, и всегда старался от них избавиться любыми способами, если, конечно, он не хотел посмотреть фильм на халяву. Да и, честно сказать, нормальные и живые материалы из кинотеатра большей частью не получались. Обычно, когда все-таки Анштейн заставлял его, Дима по пути в кинотеатр разражался гневной тирадой о том, где он видел это кино, и на каком месте ему его надо прокрутить.

– Опять премся в кинотеатр! Сейчас туда эти организаторы, кроме нормальных телеканалов и изданий, пригласили две тысячи блоггеров и прыщавых интернет-рецензоров. Они-то ни хрена не делают. Постоят, посмотрят, места в зале быстро займут и напишут какую-то лажу, типа «Нам нра…». А серьезным людям и не поработать, так как эти сетевые придурки, именующие себя журналистами или корреспондентами, своими жопами весь проход к дорожке перегородили, – сокрушался Дима. – И пресса ничего снять не может нормально, пытаясь разогнать этих ослов. Только задашь вопрос по своей теме, сразу какой-нибудь дрищ сзади нарисуется, спросит хрень, обидит звезду, и та уходит. И материал, даже если и получается, то получается какое-то говно на фоне яркого и стильного прессвола, очень похожего на обертку от конфеты. А Анштейн нам что орет потом? «Где эксклюзив?!».

В общем-то, эта речь редко отличалась от премьеры к премьере. Видимо, и в этот раз, узнав на планерке о предстоящем походе, Полигонов резко заболел. Хотя насчет премьер я был с ним полностью солидарен. Лишь одна из десяти нравилась нашему начальнику, а оставшиеся девять больше злили. Зеленкин же, наоборот, как я понял, очень радостно воспринял поставленную главным редактором задачу, так как его редко куда-то выпускали и заставляли заниматься большей частью бумажной работой. Вообще, если быть честным, мы с ним проработали на одном канале полгода, но я видел его вблизи всего лишь дважды, и несколько раз издалека на еженедельной планерке. Он всегда сидел где-то в углу, и возможности познакомиться с ним у меня попросту не было. Однако теперь нам нужно было вместе идти работать, и шанс узнать этого человека был мне предоставлен.

Зеленкин выглядел очень интеллигентно – щуплое тело, невзрачное лицо, небольшие очки и такие же прыщи на переносице. Одевался второй корреспондент обычно в мятые брюки без стрелок, рубашку и шерстяную жилетку, а для украшения повязывал галстук. В общем-то, обычный парень, больше смахивающий на студента. И немного занудный, что стало ясно, когда он начинал о чем-то рассуждать. Через два часа после получения задания я подошел познакомиться.

– А ты подготовился к предстоящему мероприятию? – неожиданно спросил меня Зеленкин, однако я его вопрос воспринял неправильно.

Полигонов под «подготовкой» обычно подразумевал заход в какой-нибудь кабак и употребление пары литров пива, но с Зеленкиным я ошибся. Очкарик возмутился и начал лекцию о вреде алкоголя, а затем прочитал мне целый монолог о значимости кинематографа в современном мире, о том, как важна работа данного режиссера для общества, какие социальные проблемы она поднимает и пересказал уже выученные наизусть несколько рецензий. Поняв, что надо быть осторожнее с моим новым корреспондентом, я предпочел договориться о времени и скрыться в монтажной комнате.

В шесть часов вечера мы покинули редакцию и направились к кинотеатру «Декабрь», и через сорок пять минут были на месте. Я встал рядом с другими операторами, а Зеленкин пошел получить бейджи с аккредитацией.

Вообще корреспонденты и операторы телеканалов меняются не так часто, поэтому на подобных премьерах и на тусовках в ресторанах всегда появляются одни и те же люди, которые годами знают друг друга. Иногда журналисты даже договариваются, кому что нужно спросить, в зависимости от знакомств со звездами, а затем все вместе записывают одного и того же человека. Каждый задаст по интересующему его вопросу, и звезда свободна. В общем, на тусе получалось сразу три компании – одна состояла из журналистов, вторая из вип-гостей, а третья из блоггеров, поэтому я нисколько не удивился, встретив знакомые лица.

– Здорово, Вась! А где Димон сегодня? Заболел? – спросил меня один из операторов с другого телеканала. – А с кем ты тогда? С Зеленкиным? Вот это опа! Все, ребята, и ты тоже Вася, можем сворачиваться и домой ехать. Этот хуже блоггеров. Задолбит всех звезд своими тупыми вопросами и не даст другим поработать.

Мне оставалось лишь пожать плечами и пробубнить что-то типа извинения и своей невиновности в этом происшествии. Зеленкин вернулся через десять минут и занял свое место возле ограждения, а еще через двадцать появился и первый гость. Это был режиссер картины. Зеленкин был ближе всех из журналистов, и первый стал задавать ему вопросы. Что спрашивал Леонид, думаю, нет смысла пересказывать. Можно сказать одно – вопросы были глупыми и занудными. Все это было написано пиарщиками в пресс-релизе, и ходить ради такого на премьеру смысла не было. Однако Зеленкин резко сменил тему и начал цитировать какую-то нелицеприятную рецензию одного из прыщавых блоггеров, чем вывел режиссера из себя.

– Молодый люди! Вы сначала фильм посмотрите, а потом судите! Или сами снимайте! – оскорбился автор картины и пулей пробежал в зал мимо другой журналистской братии.

– Начинается! – пробубнил оператор у меня за спиной и обратился к своему корреспонденту. – Серега, давай камеру пакуем и сваливаем. Этот четырехглазый нам не даст сегодня поработать.

И ребята были правы. Зеленкин останавливал звезд, штудировал их на знания пресс-релиза и рецензий и всегда умудрялся спросить какую-нибудь гадость. Из двадцати с лишним гостей с остальными представителями прессы решили поговорить всего восемь. Кому-то нужен был пиар, а кто-то хорошо знал людей с других телеканалов. Иного объяснения, почему оставшиеся восемь также не пробежали мимо, просто не было.

На все шики, тычки и пинки своих коллег Зеленкин надменно заявлял, что он такой же журналист, как и они и требовал не мешать ему работать, но, наконец, этот час моего позора и стыда за коллегу закончился. На сеанс ни я, ни Зеленкин оставаться не собирались, и мы, взяв свои вещи, направились к выходу из кино. Конечно, Леонид репортаж наглухо запорол. Ничего интересного в нем не было. Зато настоящее зрелище меня ждало на улице. Около десяти человек, сложив в стороне свои телекамеры и микрофоны, ждали нас на выходе из «Декабря».

– Вась, отойди в сторонку. Тут к твоему коллеге разговор есть, – успокоил меня знакомый оператор с премьеры.

Зеленкина окружили, и отвели за угол кинотеатра, откуда через несколько секунд стали раздаваться шлепки, тихие маты и поскуливания. Проще говоря, моему корреспонденту били морду за то, что вот уже несколько раз он мешал работать остальным. Через минуту толпа появилась из-за угла.

– Пока, Вася! Ты уж не обессудь. Надоел нам этот чудак на букву «М». У нас же тоже планерки и задания, а он срывает, – оправдывались за свой поступок журналисты. – Но думаю, он больше не будет всем мешать.

Взяв всю свою аппаратуру, ребята разошлись, а через пять минут из-за угла появился Леонид с ссадинами на лице и разбитыми очками. До самого метро я молчал, а Зеленкин лишь поскуливал и говорил что-то о том, что его обидчики еще пожалеют о содеянном.

Тайна Полигонова

Месть Зеленкина тем парням была не очень изощренной. На утро в социальной сети у него на стене появилось гневное сообщение о быдле, которое каким-то чудом захватило все телеканалы и мешает нормальным интеллигентным людям работать. Излив свою душу интернет-друзьям, потерпевший немного пришел в себя.

Но мне еще предстояло встретиться с моим коллегой, чтобы озвучить и смонтировать вчерашний скучный материал. Во время работы у меня возникла мысль спросить у Леонида, почему Васков и Полигонов друг друга ненавидят. И вопрос был очень кстати, так как Зеленкин в этот день был рад позлорадствовать и забыть о своем горе. И спросил не зря – Полигонов вновь не подвел.

По словам Леонида, Дмитрий пришел на телеканал на полтора года раньше меня. Той весной он быстро познакомился с коллегами, так как умел слушать, когда нужно, отвечать, что нужно, и задавать те вопросы, которые нужно. Начались первые премьеры, репортажи и небольшие выезды – так всегда испытывают, подходит ли журналист телеканалу или нет. И Дима успешно справлялся с поставленными задачами. Но, видимо, летом с Димой что-то произошло и стали возникать некоторые рабочие проблемы. Судя по всему, ему просто надоело заниматься премьерами и ресторанами, и он захотел что-то новое. Анштейну он предложил замечательную рубрику «Хобби звезд» и даже нашел первых претендентов, которые с удовольствием согласились принять участие в его проекте. Ими оказались балерина и светская львица Анна Полочкова и тенор России Александр Васков.

У Васкова было хобби. В свободное от гастролей и выступлений время он с удовольствием занимался бейсджампингом, то есть прыгал с парашютом со зданий, а Анна попала на съемки благодаря тому, что, по слухам, в это время у парочки был бурный роман. Точно до сих пор неизвестно, были ли у них отношения или нет, однако история о другом. В один последних майских деньков прошлого года он и его оператор Виктор отправились вместе с Александром, кстати, тогда очень добрым, радушным, улыбчивым и отзывчивым человеком, на какую-то заброшенную башню с пролетами. Вместе с ними увязалась и Анна. Александр дал интервью на земле, а затем четверка отправилась на верхний ярус. Что дальше пошло не так, не знает точно никто. Большинство утверждало, что Васков почему-то отказался прыгать, а Полигонов его слегка подтолкнул. Васков стал падать, но уцепился за ярус руками, а затем слетел вниз, упав на ближний переход. Анна, которая к такому повороту событий готова не была, подумала, что ее друг и коллега Александр попросту разбился. В приступе ярости она спихнула Полигонова и Витю вслед за Васковым. Полигонову повезло больше – он упал туда же, где уже лежал без сознания Васков, а вот оператор пролетел еще пару пролетов, и чудом зацепился курткой и ремешком от камеры за торчавший из башни кусок арматуры. Но если Полигонов отделался легким испугом и запачканными штанами, то оператор из-за резкого торможения и рывка, получил многочисленные травмы. Конечно, он остался жив и через два месяца его выписали из больницы. Но теперь мужик постоянно заикался, и вспоминал этот случай с ужасом, ведь во время съемок парашют был только у Васкова. Васков же в ходе всей этой темной истории сорвал голос, и ему пришлось отменить гастроли. Как выяснилось позднее, Александр не хотел прыгать, так как эта башня с ярусами была для этого непригодна – слишком много выступов и слишком небольшая высота. Это он и пытался объяснить Полигонову за секунду до того, как он его спихнул.

Виктор уволился и сменил профессию. Больше его никто не видел. А вот Полигонову идти было некуда, и после выговора на работе он все-таки остался. Другие операторы не спешили занять место травмированного Виктора, так как подобные истории в узких журналистских кругах распространяются очень быстро. Затем почти двухмесячные поиски, и появился я – новичок, согласный на все. Кстати, после той истории у Дмитрия появилась фобия – он страшно боится высоты.

– Ну ты, Зеленкин, и болтун! – раздался из-за спины голос Димы Полигонова, который, похоже, уже несколько минут стоял, улыбался и слушал рассказ незадачливого корреспондента. – Мне мои друзья позвонили и сказали, что ты вчера у «декабря» по полной программе огреб. Мне теперь сходить всем рассказать? Или добавить тебе?

Зеленкин, увидев Полигонова, смутился и замолчал и отвернулся к монитору. Лишь его обиженный сап выдавал очередную обиду на весь мир.

– Ладно, не ссы, Зеленкин! Не расскажу. Я же не ты! – смеялся Полигонов. – Хотя видео получилось хорошее, где тебя мочили. Один из парней записал все на память. Хочешь, дам посмотреть? Не, не хочешь! Ладно, так уж и быть. Попрошу, чтобы в интернет не выкладывали.

Обратив на меня свой взор, Полигонов ни на минуту не смутился. Мне вообще всегда казалось, что этот человек мог смутиться и растеряться только в одном случае – когда в баре он заказал пиво, а его не оказалось в наличии.

– Привет, Вась! Я выздоровел. Ну как тебе история? Понравилась? – по-прежнему улыбался Дима. – В целом это правда, но я бы внес в нее некоторые коррективы. Витек был в некотором роде моим учителем и куратором. В первое время он показал мне, как делать «бомбы», затем познакомил со звездами, которых сам знал. Но Витек был очень стеснителен, хотя ему уже давно осточертело стоять на дорожках в кинотеатрах по два часа или тусоваться в ресторанах по работе. Именно он предложил новую рубрику и попросил меня предложить эту идею Анштейну. Но главный редактор выставил нам жесткие сроки, чтобы мы набрали материал. Когда Васков отказался прыгать, Витек надоумил его подпихнуть, чтобы не срывать съемку, на которую мы потратили целый день. Ну а дальше ты все слышал. Почти все. Анна Полочкова никого не толкала. Когда Басков стал падать, он зацепился за меня, а я за Витька. Анна же, наоборот, очень хорошая и порядочная женщина – даже скорую нам всем вызвала. Кстати, Леня тебе по ушам проехал – высоты я боюсь только открытой, а вот в самолете чувствую себя прекрасно. Да, Зеленкин, надеюсь, ты сейчас не побежишь рассказывать все то, что тут только что услышал? С премьер бы такие материалы приносил, как тут байки травишь. А ты, Васек, уже можешь расслабиться. С тобой побывали в передрягах, но ты цел и невредим. Значит, хороший оператор и карма у тебя хорошая. Еще запишем много интересных материалов, например, как с Голаном получилось или с Малевичем. Только Зеленкину ничего не рассказывай, а то этот мелкий болтунишка сдаст нас с потрохами. А один выговор у меня уже есть и второго я не хочу.