Текст книги "Репортеры. Работа в шоу-бизнесе"

Дима засмеялся. Засмеялся и я, вспомнив Малевича и Голана. Такое так просто не забывается, но несмотря ни на что, материалы у нас всегда выходили в срок и получались достойными. Да и было, что вспомнить.

– Ладно, некогда расслабляться. Скоро следующая прикольная тема будет. Где-то через неделю все станет ясно, и я тебе расскажу. Но, похоже, нам удастся повидать один из концов нашей славной Родины, а именно Камчатку. Эй, мелкий врунишка Зеленкин! —обратился напоследок к своему коллеге Дима и показал ему неприличный жест.

Через два дня на этаже нашей редакции в одной из туалетных кабинок появилась надпись: «Зеленкин – лох». Автор так и остался неизвестен.

Вертолет, найн.

С Полигоновым я уже ничему в этой жизни не удивлялся. Но он опять превзошел все мои ожидания. Уже второй раз за последние полгода его и его незадачливого товарища искали спасатели.

Случилось все следующим образом. После беседы с Зеленикиным прошла неделя, и Дмитрий вновь решил смыться из Москвы на свежий воздух. Через свои источники он узнал, что в ближайшее время в Россию, а именно на Камчатку, приедет немецкий телеведущий и экстримал Ганс Грилс. Ганс собирался снять серию о том, как нужно выживать в подобном регионе, если вы заблудились. Получив дополнительные сведения, Полигонов нашел контакты человека, который занимался встречей гостя в Москве и отправкой его на Дальний Восток, и позвонил ему.

– Добрый день! Это Дмитрий Полигонов с телеканала Showbiz-ТВ. Есть у вас минута? – беседовал с кем-то корреспондент. – Да, мы бы хотели присоединиться к съемочной команде Ганса Грилса и снять про него интересный сюжет. У нас и рубрика такая есть «Хобби звезд». Что? Почему вы так невежливо? Мы же как лучше хотим. Что? Не надо мне указывать направление движения от полового органа. Лучше просто возьмите нас с собой! Вась, представляешь, этот тупорыл меня послал на три буквы, а затем бросил трубку.

Дима поник и был очень зол. По секрету мне рассказали, что Ганс Грилс был его кумиром, поэтому он так рвался пообщаться с ним и сделать материал, но такого шанса не выпадало. А тут удача сама шла в руки, но ей мешал российский представитель актера. Но и Дима был непрост. Он выступил в своем непредсказуемом стиле. Посидев пять минут и все обдумав, он взял мобильник и вновь позвонил.

– А знаешь, что мудак? Сам ты иди на хуй! И че? Какой суд? Сам только что меня послал, и у меня твой гнилой базар записан. Позвоню твоему начальству и скажу, как ты с журналистами разговариваешь. Схавал, олень? – раскочегарился Дима.

Из его телефона в ответ также доносились маты и какие-то угрозы. Однако после минутной практики на знание русских жаргонизмов и нецензурной лексики разговор почему-то перетек в мирное русло. В течение следующих нескольких минут Полигонов что-то конспектировал, а затем уже вежливо и на «вы» попрощался со своим собеседником.

Его лицо сияло от счастья. Он не мог сказать ни слова, но бросился меня обнимать.

– Ура! Мы едем! Нас взяли! – все не мог нарадоваться своей удаче Дима, а насчет столь красочного матерно-жаргонного разговора добавил. – Представляешь, вначале переругивались, а потом он как-то сдался и согласился. Даже извинился и теперь готов по любому поводу информацию мне предоставить. Сказал, что за базар отвечает!

Еще через мгновение Полигонов несся в кабинет к главному редактору, сметая все на своем пути. Не знаю, что они там делали двадцать минут и как мой корреспондент договаривался насчет недельного отсутствия в редакции и оплаты перелета, но вышел он еще более счастливый.

– Ща все будет! Васек, пакуемся. Послезавтра этот хрен прилетает в Москву, один день пробудет здесь и отдохнет, а на следующий мы все вместе летим в Петропавловск-Камчатский. Беги искать палатки, походные рюкзаки, спальники и кучу аккумуляторов для камеры. А закупимся провизией уже на Камчатке.

Затем корреспондент обратился к завистникам в редакции, которые уже второй раз за лето наблюдали, как Дмитрий и я сваливаем из Москвы на поиски интересных приключений, где идти на работу к девяти утра никто не заставит. Дима не мог не попрощаться и не позлорадствовать над ними.

– От чистого сердца, простыми словами: пошли вы все на хер большими шагами! – заорал он так, что редактор Анштейн выскочил из своего кабинета. Но от Полигонова уже и след простыл. – Слышишь, Полигонов, я тебе твой глаз на пятую точку натяну! А ты Василий, если твой напарник опять накосячит, я вам обоим пропишу по «премии», потом догоню и еще пропишу! Усек всю тонкость предстоящей работы? – сорвался на мне Александр Викторович, и мне оставалось лишь молча, но уверенно кивнуть и уйти под завистливые взгляды коллег.

В нужный день и нужное время мы стояли во всей амуниции в аэропорту Шереметьево. Через пятнадцать минут появился Ганс Грилс и его оператор, а следом за ними шел их российский представитель, с которым Дима недавно обменивался любезностями.

– А, Вячеслав! Добрый день! Рад, что вы согласились! – разлюбезничался Полигонов. – Представьте нас, пожалуйста, этим прекрасным людям, с которыми нам предстоит провести ближайшую неделю!

Вячеслав, а именно так звали агента, на английском познакомил наши дуэты, создав квартет.

Гансу Грилсу на вид было чуть больше тридцати лет. По его словам, он прошел прекрасную подготовку в армии и занимался практически всеми видами экстрима. Его шоу набирало огромные рейтинги, поэтому продюсеры готовы были отправить молодого отморозка в любую точку планеты и даже за ее пределы.

Оператора Грилса звали Себастиан. Он был постарше Ганса лет на десять, но выглядел молодо и подтянуто. Во время нашего дальнейшего знакомства он рассказал, что много времени провел в горячих точках. Однако он был всегда спокоен и невозмутим, и как выяснилось потом, в любой ситуации. Каждый из нас знал английский, достаточный для уровня общения друг с другом, поэтому проблем с коммуникацией не возникло. Пройдя регистрацию и немного пообщавшись и посмеявшись перед предстоящим приключением, мы пошли на посадку. Лететь было около 10 часов, но степень нашего знакомства не позволяла нам вести беседу все это время. Чтобы друг друга не смущать молчанием, я сел в кресло рядом с Полигоновым, а Себастиан вместе с Грилсом. Нас разделял проход.

Кладезь историй из жизни под названием «Дима Полигонов» продолжал травить байки на протяжении первых четырех часов полета. Слушать его было всегда интересно, о чем бы он ни рассказывал. Складывалось впечатление, что этот человек везде успел засунуть свой непоседливый зад и посмеяться над тем, что с ним случилось. Но в этом и был его плюс. Я слышал много печальных и трагичных историй, которые заставляют задумываться. Но у Полигонова почти каждое сказанное им слово поднимало настроение. Хотя, кажется мне, что когда он лично бывал во всех этих жизненных ситуациях, ему не всегда было до смеху. Например, вспомнив одну историю из Египта, где мы уже считали его сожранным акулами, у меня сразу начинали бежать по коже мурашки. А Полигонов тогда вообще должен был обделаться и больше ни с кем из нас не общаться. Но он общался и даже во время различных пьянок с друзьями пересказывал ее так, что все валялись на полу. И к каждому значимому событию, несмотря на то, что до тридцати лет ему еще было очень далеко, у него была какая-то своя интересная история. И на этот раз «искатель приключений на задницу» не подвел.

– Ты же помнишь, что я родом из деревни рядом с Уралом? Так вот, когда я сдал летнюю сессию на третьем курсе, то поехал на лето домой к родителям. У меня был друг. Он учился на программиста и всю свою двадцатилетнюю жизнь провел в Москве. Его мечтой было увидеть горы и настоящую тайгу. И звали этого парня Паша, – начал свой рассказ Полигонов.

В итоге, Паша напросился поехать на месяц на Урал отдохнуть вместе с Димой у него и осуществить свою давнюю мечту. Полигонов был рад, так как Паша всегда мог составить компанию и любил культурно отдохнуть. Почти два дня они добирались до той деревеньки, где живут родители Димы. Отец и мать были очень рады встретить сына, ведь последний раз он наведывался к ним почти два года назад из-за финансовых проблем. Полигонов-старший достал из подвала самогон и прикупленный по случаю приезда сына хороший коньяк. В первый день, сходив в русскую баню, двое студентов упились вместе с папаней, чем очень была возмущена мать Полигонова, заявив, что в Москве все спиваются. Отец Димы успокоил мать и больше им ни слова не говорили. Ведь ребята учатся, сдали сессию и теперь отдыхают. На третий день запоя Полигонов-младший, прихватив своих старых деревенских школьных друзей и несколько бутылок папаниной самогонки, отправился показывать Паше горы и тайгу. Первые две бутылки экспедиция раздавила в двух километрах от деревни. Затем путешествие продолжилось, но Паше приспичило по-маленькому. Ребята ждать его не стали и предложили просто догнать, на что тот охотно согласился.

Через пять часов Пашу искала вся деревня. К ночи его нашли лежащим на поляне и не отвечающим на зовы ищущих. Паша заявил, что ему здесь очень нравится, и он просто медитировал. Парни и вся поисковая команда местных жителей списала этот факт на самогонку, так как большинство из них знали, что Полигонов-старший любил гнать напиток с добавлением различных грибов. Но мечта – есть мечта! И ее надо осуществить. И Дима придумал, как это сделать. Неподалеку от деревни было большое озеро, а в центре озера находился остров. Так как Паша не умел плавать, общим решением было принято оставить его именно на этом пятачке суши для сближения с природой на неделю. Все было логично, ведь удрать в дикую тайгу с острова он просто физически не мог. Пьяное бессознательное тело Паши Дима и его друзья на следующий день выгрузили на острове, установили палатку, положили его туда и вложили в одну руку бутылку водки, а во вторую две банки тушенки. Затем на лодке вся команда, кроме Паши, остров покинула. На следующий день Пашу обнаружили в палатке с пустой бутылкой водки и съеденной тушенкой. Полигонов провизию поменял, и вновь вернулся в деревню. В третий день приезда на остров Полигонов и друзья застали Пашу на ногах. Он уже успел исследовать небольшой остров и делился незабываемыми впечатлениями о природе и тайге, которые никак не тронули местных жителей. Однако Паша был плохой биолог. Он видел много грибов, но не знал, какие из них съедобные. Один из товарищей Полигонова-младшего, осмотрев поляну со всеми растущими на ней организмами, заявил, что здесь все съедобно. Одногруппник возвращаться в деревню не хотел. Поэтому ребята, оставив ему пять бутылок водки и пять банок тушенки, вернулись на лодке на берег, и на следующий день приехать не смогли. В субботу в местном доме культуры была дискотека и Дима с товарищами, забыв про Пашу, отправились танцевать и приставать к девчонкам.

Компания вернулась на остров лишь в понедельник и застала ужасную картину. Палатка была сорвана с каркаса, а рядом с ней валялись пустые банки из-под тушенки с жареными грибами. Ребята обыскали весь остров, и смогли обнаружить Пашу лишь по брошенным и опустошенным бутылкам водки. Он лежал на берегу.

– Приходили какие-то люди. Водили хороводы вокруг моего костра и палатки, – рассказывал о произошедшем одногруппник Полигонова. – Они меня с собой звали, когда в озеро уходили, но я не пошел, ведь плавать не умею.

Дима в тот момент глубоко в душе перекрестился и порадовался этому мудрому решению, ведь он обещал родителям Паши вернуть их отпрыска в Москву живым и здоровым. Друга Полигонова-младшего забрали с острова, и затем вся деревня за ним неустанно наблюдала. Оказалось, что не все грибы на этом острове были съедобными. Часть еще была и «полезными», но Паше об этом рассказывать не стали. После оставшегося двухнедельного запоя в деревне, Дима и Паша засобирались в Москву на учебу.

Однако одногруппник Полигонова проникся местной романтикой и никак не хотел садиться в поезд. Три дня его и Диму провожали обратно. В первый раз Паша отправился в ларек и так и не вернулся, пока поезд не отошел. Второй раз засел в туалете незадолго до отправления, а затем выбрался оттуда, тихо выломав доски из задней стенки. В третий раз погрузить любителя природы всей деревне удалось, и было на что посмотреть. Полигонов со связанным по рукам и ногам Пашей садились в поезд до Москвы. Паша плакал – он не хотел уезжать из этого чудного края, хотя напрочь позабыл, что в декабре в этом районе Урала стоят сорокаградусные морозы и в своей палатке он бы попросту умер. Как бы то ни было, двух москалей отправили обратно, вручив им в дорогу семь бутылок отцовской «волшебной» самогонки.

– Да, Паша до сих пор вспоминает эту поездку. Но возвращаться туда уже не хочет. Видимо, мечта сбылась, и он захотел новую! – заключил и засмеялся Полигонов. – Да, надо домой будет съездить, а то три года не был. Ну да ладно. Надо бы и поспать, а то там время совсем другое. Хватит байки травить! Вон немцы уже как два часа дрыхнут! Отбой!

Самолет приземлился в аэропорту «Елизово» ранним утром. Получив свой багаж, наша четверка поспешила поймать такси и доехать до города, где нас встречал другой представитель. В первый день пребывания на Камчатке нам предстояло докупить все необходимое для нашего четырехдневного похода. Я, Полигонов, Ганс и Себастиан побросали вещи в отеле, позавтракали и отправились за провизией. Через три часа все было готово. Мы приобрели тушенку, различные сорта круп, лапшу быстрого приготовления, спирт и десять бутылок водки. На обратном пути заскочили в аптеку и купили необходимые медикаменты и антибиотики на всякий пожарный. Оставшееся время наша команда потратила на осмотр достопримечательностей и ужин в уютном кафе, где мы попробовали местные морепродукты.

Ганс должен был снять на Дальнем Востоке передачу о том, как он выживает в дикой природе, добывая все самостоятельно и делая укрытие на ночь из подручных средств. Однако все это выглядело так только на телевизоре. Во время похода, он, конечно, все это делал, но как только камера выключалась, шел в палатку, где его ждал горячий ужин. В целях безопасности у Ганса был карабин, ракетница и спутниковый телефон. Из-за оружия мы как раз очень долго и проторчали при получении багажа.

На следующее утро мы, зашли в МЧК и, указав им свой маршрут и дату выхода на связь, отправились в путь. Нас забрал частный вертолет и отвез в район одного из небольших вулканов, откуда мы за четыре дня должны был дойти до другой точки. Там через четыре дня в полдень вертолет по плану нас забирал, и мы возвращались к цивилизации.

И вот мы приземлились и вышли из вертолета. Еще раз проверив амуницию, наш отряд двинулся в путь. По дороге Ганс и Себастиан делали остановки, чтобы записать небольшие репортажи и рассказы Ганса о том, как он собирается выжить в лесу. Рюкзака за спиной у него не было. Была только одежда, нож и спички. Карабин тащил Себастиан, а спальник Грилса и другие личные вещи, мы рассовали в свои рюкзаки.

Полигонов шел вместе с Гансом и постоянно на английском языке расспрашивал о том, где его кумир успел побывать и какие приключения с ним случились. Через некоторое время они начали друг друга обучать своим языкам. Полигонов учил его приветствиям, как представиться и так далее. Немец в свою очередь делал то же самое.

К обеду мы остановились около небольшой речки, где предполагалось, что немецкий экстримал сам добудет себе обед. Немец что-то долго бухтел на камеру, затем с помощью ножа заточил найденную на земле палку, сделав из нее острогу, и зашел по пояс в воду. Рыбак провозился около часа, прежде чем ему удалось поймать свою первую рыбу. На берегу он ее ловко разделал и, нарезав филейную часть мелкими кусочками, съел сырьем, сославшись для зрителей на то, что ему срочно надо идти дальше.

А пока немец занимался первобытной ловлей добычи, а Ганс его снимал, мы с Полигоновым развели невдалеке костер и варили гречку с тушенкой. Закончив съемки и выплюнув сырые куски рыбы изо рта, Ганс и Себастиан присоединились к обеду. Вдоволь наевшись и напившись горячего чая, экспедиция продолжила идти в сторону нужной точки.

В семь вечера начало смеркаться, и Ганс со своим напарником вновь отправились на съемки. На этот раз Грилс готовился к ночевке и строил небольшой настил на дереве, чтобы дикие звери его не достали. Себастиану понадобилось несколько дублей, чтобы спасти репутацию экстримала. Ганс два раза сорвался с дерева, а первая его постройка попросту свалилась при первом дуновении ветра. Вторая, слава Богу, смогла выдержать его вес для пятиминутной съемки. Я тоже записывал некоторые моменты его строительства, а Дима в это время устанавливал палатки и разводил костер для ужина. Когда Ганс голодный и бездомный уснул для немецких телезрителей на ветвях, а Себастиан выключил камеру, все вновь потянулись к огню и горячему ужину.

– Вась, достань бутылку водки. Сейчас для согрева немного выпьем, – предложил Полигонов.

За горячим ужином на свежем воздухе бутылка была распита за полчаса. Ганс и Дима вновь практиковались в знании языка и учили новые слова.

– Нас забирал вертолет? Понял? Вертолет! Хеликоптер! – объяснял Дима одно из слов. – А это тушенка. Тушенка! Найн, не так! Ту-шен-ка!

Остальную водку пить не стали, так как с утра нужно было идти дальше. Как стемнело, Дима сказал всем на прощание «Попиздовал я спать» и отправился в одну из двух палаток. Еще через десять минут, подкинув дров в костер на ночь, ушли в палатку Себастиан и Ганс, а затем, проверив, чтобы костер не потух и дикие не подошли к нам ночью, я тоже отправился на боковую.

На следующий день ничего необычного не произошло. Мы проснулись, свернули лагерь, сожгли мусор и тронулись в путь. Съемки Себастиана и Грилса продолжались. Грилс рассказывал на камеру, что слышал ночью, как дикие звери бродили недалеко от его кровати на дереве и о том, какие же здесь свирепые комары. Для правдоподобности съемок он действительно дал комарам немного себя покусать, а также извалялся в лесной грязи. Получилось, действительно правдоподобно. Если бы не увидел, как это делалось, то точно бы поверил. Но для Полигонова Грилс все равно оставался кумиром.

В обед вновь состоялась рыбалка с помощью очередной коряги, а также ловля лягушек, из которых в этот раз немец собирался изготовить суп.

– Я сейчас блевану! – заявил Полигонов, увидев, как Ганс ловит земноводных, а затем разделывает их, комментируя все происходящее на камеру Себастиана. – Не пускай этого живодера с его дохлыми жабами к нашему костру, где я нормальный обед готовлю. Пусть там это жарит или варит. Пусть хоть сожрет! Скажи, что около этого костра наши вещи в кадр попадут.

Ганс быстренько развел другой костер и принялся за приготовление. Затем, закончив снимать происходящее, немцы отправились на нормальный обед. Лягухи и рыбина кипели в стороне.

– Ганс, как же ты будешь снимать, как ты это ешь? – брезгливо поинтересовался мой коллега.

Грилс заявил, что он эту гадость и в рот не возьмет, а для зрителей сделает все следующим образом. Он сейчас достанет немного консервированной рыбы из наших запасов, тушенку и горячу воду. Сварит быстро другой суп и попробует. И он так и сделал. Скинув со второго костра котелок с уже выкипевшей водой и жареными лягушками, он установил нормальный суп в точно таком же котелке. Себастиан включил камеру, а Грилс всеми правдами и неправдами изображал, как ему неприятно употреблять то, что он наловил. Но по его словам, сделать это было необходимо, чтобы не погибнуть в лесу. Полигонов с его богатой фантазией представил, что экстримал действительно ест свой «лягушачий» суп, и позеленел.

– Вот отморозок! – лишь вымолвил мой корреспондент.

Через полчаса мы уже были на ногах и с рюкзаками на спинах. Судя по карте, на пути у нас был охотничий домик, в котором мы могли преспокойно заночевать. И к шести вечера мы к нему вышли. В домике никого не было, однако через час, когда Грилс в стороне вновь мастерил свою кровать на дереве, появился местный с ружьем. Это был охотник, который принес с собой двух зайцев. Полигонов с ним о чем-то поговорил, и мужик радостно кивнул. Грилс, увидев зайца, тут же принялся импровизировать. Он сплел из коры что-то наподобие силка и, по его словам для немецких телезрителей, установил его на заячьей тропе, которая на самом деле вела к туалету прямого падения. Подойдя к Диме, Грилс попросил договориться с местным, чтобы тот не разделывал зайца сейчас, а оставил до утра. И мужик согласился.

Пошел дождь, а затем стемнело, но в этот момент мы уже сидели в избе, где местный травил различные байки, а также рассказывал, чем здесь занимается местное население. Себастиан его снимать не стал, а я хотел добавить такого колоритного персонажа в наш с Полигоновым репортаж, но тот наотрез отказался. Дима достал три бутылки водки и начал разливать первую по кружкам. После первой местный уже травил байки о пропавших туристах, злых медведях шатунах, про небывалый улов красной рыбы в прошлом году, о сбежавших заключенных и много еще о чем. Сам он был родом из деревни, которая находилась в двадцати километрах от охотничьего домика. Посмотрев на карту, мы поняли, что деревня была недалеко и от нашего места эвакуации.

– Эх, сейчас бы девчонок сюда, гитарку и местного оставить, чтобы он своими страшными байками девчонок запугал, и они от тебя ни на шаг не отходили! – мечтательно выдал мне Дима, когда наша компания допивала третью тару. – Ну помечтал и хватит. Попиздовал я спать.

Полигонов залез на одну из двухъярусных сколоченных из досок кроватей, развернул свой спальник и уснул. Через час разлеглись и остальные. Я закрыл дверь на щеколду и последовал их примеру.

Когда я проснулся, Грилс уже бегал с зайцем, а Себастиан готовился его снимать. Якобы за ночь в силок немца попала дичь, которую он собирался пожарить и съесть. Бедное мертвое животное повесили в петлю таким образом, чтобы дырка от дроби не попадала в кадр.

– А нашему экстрималу нужно было на театральный факультет поступать! Смотри, как играет на публику. Как будто сам поймал голыми руками! Какая радость! Какие непередаваемые эмоции голодного человека! А вчера две банки тушенки сожрал и половину первого зайца. – ухмылялся проснувшийся Полигонов. – Ладно, я пошел завтракать, да с охотником еще поговорю. А ты пока сними происходящее и этого живодера.

После съемок мы напились чаю и стали собираться. Еще за одну бутылку Дима попросил местного отдать им остатки недоеденного зайца. Тушку «пойманного в петлю» и уже разделанного, охотнику принесли немцы.

Совсем забыл сказать, что за последние дни Дима и Ганс упорно продолжали свои уроки по иностранным языкам. И оба оказались хорошими учениками. Полигонов мог что-то объяснить Грилсу на немецком, а Ганс отлично понимал и немного разговаривал по-русски. Поэтому когда мой корреспондент что-то буркнул про бедного зайца, нацистов и концлагеря, Ганс немного обиделся и сказал, что все это делается для съемок. К тому же и зайцев убил местный, а не они.

– Зато с каким радостным лицом ты его разделывал! – огрызнулся Дима.

Но на этом конфликт был исчерпан. Мы попрощались с местным охотником и отправились в дорогу. Это был наш последний день путешествия. На следующий в полдень нас должен был забрать вертолет неподалеку от одной из сопок.

До вечера все шло по старому графику. Съемки, рыбалка и недоеденный заяц, обед и дальнейшее движение в сторону места предполагаемой ночевки. Да и погода была отличная. Солнце постепенно садилось. В третий раз немец быстро соорудил свой настил «для зрителей», а Полигонов вмиг установил палатки и развел костер. До места эвакуации нам оставалось пройти с утра всего пять километров. Закат обещал быть потрясающим, и мы с Себастьяном сообщили о своем желании его снять на видео, но нужно было подняться на какую-нибудь возвышенность. Ближайшая была в двух километрах, а наш лагерь находился в самой низине около небольшой речки.

– Нихт проблем! – ответили наши корреспонденты. – Будем ждать к ужину.

Мы похватали свои камеры и побежали, чтобы успеть до заката. И успели вовремя. Солнце только-только коснулось горизонта. Через десять минут оно зашло за него, и на небе появились тысячи звезд. Зрелище было завораживающим, и мы с Себастьяном молча стояли еще некоторое время. Из оцепенения нас вывел дикий и ужасный крик со стороны лагеря. И кричали что-то страшное и матерное. Почти сразу раздались несколько выстрелов и какие-то визги, и все затихло…

К лагерю со своими камерами мы добежали через полчаса. Одна из палаток была порвана, вокруг были разбросаны бутылки, провизия и початая канистра со спиртом. Карабин валялся на земле, а около него лежали и несколько стреляных гильз. Спутниковый телефон Ганса догорал в костре, а ракетница так и осталась нетронутой в целой палатке. Себастиан взял ружье и перезарядил. Мы стали кричать, однако из темноты леса нам никто не отзывался. Затем из леса раздались какие-то животные душераздирающие крики. Стало действительно страшно, но идти искать пропавших корреспондентов в темноте не стоило, да и крик не давал покоя. Можно было пропасть и самим. Ночевать в палатке мы побоялись и взобрались на настил, сделанный Грилсом. Всю ночь мы провели на нем и лишь подбрасывали дрова в костер, чтобы Ганс и Полигонов смогли выйти на огонь. Рев неизвестного существа затих к трем утра, а в шесть появилось солнце.

Однако наши коллеги так и не появились. Связаться со спасателями мы не могли, поэтому оператор Себастиан предложил единственное и мудрое решение – идти к сопке и с вертолета по рации вызвать МЧС, раз спутниковый телефон сгорел. Мы собрали все вещи на стоянке, однако на всякий случай оставили на ее месте шесть банок тушенки, спички, нож, часть медикаментов и запасную карту.

В назначенное время мы взволнованные стояли на месте эвакуации. Вертолет прилетел через десять минут. Летчик был тот же самый, и, увидев, что нас из четырех вышло к месту только двое, удивился. Я рассказал ему все, что случилось прошлой ночью.

– Знаете, иногда тут такое бывает. Говорят, что место странное и нелюдное. В тайге вообще что угодно случиться может, – сказал он и начал вызывать МЧС по рации. Через час мы были в Петропавловске-Камчатском, где спасатели нас еще раз подробно расспросили о произошедшем, и сказали быть на связи в гостинице.

На место отправилась спасательная группа, которая начала прочесывать лес от места нашей последней стоянки. Однако поиски усложнялись. Никто точно не знал, в какую сторону побежали пропавшие и в каком состоянии они находятся. Наша провизия, которую мы оставили, была на месте. Искали до темноты, и, наконец, появились первые результаты. В семи километрах от лагеря был обнаружен труп лося, который истек кровью от пулевого ранения. На следующий день поиски возобновились с раннего утра в том же направлении, где нашли тушу убитого зверя. Однако больше результатов не было.

– Скорее всего, уже и не найдем. – заявил мне руководитель спасательной экспедиции. – Два дня прошло, а они из палаток в одной одежде удрали и с одним ножом на двоих. А если и найдем, то скелеты.

Такая речь духа мне не придала. В Москву мы должны были вернуться еще вчера, однако репортаж о двух пропавших корреспондентах, одним из которых был Ганс Грилс, уже добрался до столицы.

– Я тебе что говорил? Чтобы без косяков, Вася! С Полигоновым мне, похоже, уже не удастся поквитаться, а вот с тобой разберусь по полной программе! – орал мне в трубку разъяренный Анштейн.

На третий день спасатели уже собирались сворачиваться и переходить в менее оперативную стадию поисков, когда внезапно вновь зазвонил мой мобильный с каким-то местным стационарным номером. В надежде хороших вестей от спасателей я ответил и на другом конце раздался знакомый до боли голос.

– Здорово, Васек! Как сам? – как будто ничего не произошло, отвечал Полигонов. – Тут такое дело. Помнишь, деревню, откуда местный охотник был? Так вот мы в ней. Высылайте вертушку и забирайте нас с Грилсом, а то он тут совсем одичал и, похоже, не в себе. Да, и надеюсь, спасателей не вызывали? Бляяяя! А Анштейн звонил? Что сказал? Второй раз бляяяя! Ладно, потом разберемся. Забирайте нас отсюда. От охотника, кстати, привет! Он стоит рядом со мной и телефонной будкой.

Через два часа вертолет МЧС с «пропавшими» на борту приземлился в аэропорту. А еще через час Ганс и Дима рассказывали спасателям и нам, что же все-таки мистическое приключилось с ними в тот роковой вечер.

Когда мы ушли снимать закат, Полигонов и Грилс расположились в лагере. Водки оставалось еще пять бутылок, а вертолет забирал невдалеке с утра. Расположившись в наше почти трехчасовое отсутствие, корреспонденты начали пить и вспоминать различные походные истории, в том числе и страшные. Но чем больше спиртного, тем слабее нервы, особенно у людей с бурной фантазией. Оставалась одна бутылка, которую Ганс и Дима решили оставить нам, и они уже перешли на медицинский спирт, как вдруг недалеко от опушки, где был расположен лагерь, в темноте раздался хруст ветвей и непонятный рев. Истории местного жителя о медведях-людоедах и загадочных пропажах туристов, а также выпитый алкоголь, дали о себе знать. Корреспонденты запаниковали до того, что чуть не перепачкали штаны. Тот визг, который мы услышали, когда любовались восточным звездным небом, принадлежал им двоим. Ганс первый сообразил, что делать, и начал стрелять в темноту по шороху. Я порадовался, что мы с Себастианом не подумали над ними пошутить подобным образом. Разрядив в лес обойму, он понял, что патронов под рукой нет, и перезаряжаться некогда, а рев неизвестного существа и его топот никак не утихают. Бросив все, храбрые экстрималы отступали. Еще на ранней стадии бега Грилс споткнулся и выронил телефон в костер. Но спасать технику было некогда. Пьяные товарищи бежали в неизвестном направлении, а за ними что-то гналось. Ганс упал, и ушиб колено. Однако, как я понял, храбрость в тот момент была не в почете, и Полигонов бросил товарища, правда далеко убежать не успел. Что-то большое пронеслось рядом с ним в темноте и диким ревом и убежало вперед. Дима немного отсиделся и отдышался, а затем вернулся к месту, где оставил Грилса. Ганс сидел и держался за коленку. Но несмотря на то, что погоня, по их словам, была недолгой, они умудрились отдалиться от лагеря почти на четыре километра, и не слышали наши крики из-за особенностей рельефа. К тому же в темноте они не могли понять, куда забежали.

Оба также проснулись с рассветом и диким бодуном. Коленка Ганса распухла. Дима залез на дерево и увидел сопку, к которой им надо было дойти до вертолета. Но из-за травмы Грилса их скорость резко снизилась. Не было с собой у обоих и часов, так что оба даже не услышали, как вертолет нас забирал, хотя, похоже, на место эвакуации они пришли всего лишь спустя минут сорок после нашего отлета.