Текст книги "Порог"

Сергей Лукьяненко
Порог

© С. Лукьяненко, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

От автора

Писатель, рассказывающий о нашем мире, как правило, обходится словами, существующими в нашем языке. Писатель, который рассказывает о других мирах или будущем, неизбежно сталкивается с проблемой – как назвать то, чему нет точного аналога?

Поскольку в этой книге действие происходит в будущем и в нескольких мирах, я был вынужден адаптировать бо́льшую часть незнакомых терминов, приведя их к знакомому виду. Однако надо учитывать, что отличия имеются практически всегда. Ряд терминов вообще пришлось оставить в грубой транскрипции – меры длины на Неваре не имеют точных аналогов среди земных языков, и автор счел нужным сохранить их в первозданном виде. В то же время основные меры расстояния Соргоса крайне близки к человеческим (98 сантиметров и 1011 метров), поэтому автор решил использовать термины «метр» и «километр».

Вот примеры нескольких слов и терминов для любознательного читателя:

Земля

1. Книга, книжка – практически всегда имеется в виду электронная книга, выглядящая как прямоугольный лист мягкой ткани. При включении книга обретает твердость и становится похожей на лист плотного картона со сменяющимся изображением. В книге может быть записано огромное количество текстовой информации, но в отличие от планшета она не предназначена для показа видео, игровой или сетевой активности. Любопытная деталь – книга, разрезанная на несколько частей, превращается в несколько книг, каждая из которых полностью функциональна. Поэтому фразы «дай почитать», «поделишься книжкой», как правило, означают просьбу разорвать или разрезать книгу на части. Если речь идет о бумажной книге, которая является в большей мере предметом искусства и коллекционирования, то всегда уточняется: «бумажная книга».

2. Внешний английский – основной язык международного общения, официальный язык Космофлота. Базируется на классическом английском языке с сильно упрощенной грамматикой и значительными заимствованиями из других языков, в первую очередь китайского, испанского и русского. Считается деловым и техническим, писатели и поэты для творчества, как правило, используют национальные языки. Большей частью персонажи общаются именно на внешнем английском, в тех случаях когда они переходят на другие языки и это нужно для понимания ситуации или по соображениям приличия, их речь дается в оригинале.

3. Аудио-ксено – язык звукового общения, разработанный Ракс и принятый как стандарт для цивилизаций Соглашения, наряду с графити-ксено (письменная речь) и код-ксено (языком программирования и обмена машинной информацией). Обязателен для всех офицеров Космофлота. Очень прост по структуре и удобен для произношения всеми разумными видами. Еще более плохо приспособлен к передаче «избыточной информации», то есть художественных текстов, хотя отдельные энтузиасты разных видов предпринимают попытки адаптировать его для творчества.

4. Космофлот. Несмотря на совершенно явное происхождение от ВВС, ВМФ и прочих армейских структур различных стран, Космофлот не является в полной мере военной организацией, его офицеры представляют собой что-то среднее между офицерами ВМФ и моряками современного торгового флота. Связано это в первую очередь с тем, что существующие доктрины Соглашения вообще не предусматривают сколько-нибудь масштабных военных действий. Единственным членом экипажа, максимально приближенным к понятию «военного», можно назвать офицера специальных (то есть боевых) систем корабля. Впрочем, военную подготовку все офицеры проходят в полной мере. Как дань традиции. И на всякий случай.

5. Шеврон. В земном Космофлоте принято обозначение должности и звания посредством нарукавных шевронов (по образу Советской армии времен Великой Отечественной войны или американской армии ХХ века). Цвет шеврона определяет, является ли офицер штабным, допущенным к полетам, находящимся в резерве и т. д. Число полосок на шевроне определяет звание, цвет – выслугу лет и особые заслуги. Погоны используются лишь в парадной форме.

Соргос

6. Семья. Неварская семья отличается от земной. Как правило, это не брачное партнерство мужской и женской особей. В семье могут быть от двух особей до нескольких десятков, сексуальные отношения в семье также могут принимать разные формы – моногамные, полигамные, групповые. Возможны семьи, в которых секс внутри семьи вообще не практикуется, хотя это достаточно редкий случай. По сути, семьей называется группа особей, ведущих общее хозяйство и связанных той или иной целью, секс вторичен. Выделяют следующие группы семей: Младшая, или родительская, в которой особь растет; Средняя, или подростковая, молодежная, куда, как правило, уходит повзрослевший ребенок. Старшая, или материнская, которую создают для рождения собственных детей и совместного хозяйствования. Разумеется, что для одного – родительская семья, то для другого – материнская… Изредка возникают Почтенные, или старческие, семьи, куда уходят самые старые или одинокие особи. Впрочем, кризис традиционной семьи коснулся и Соргоса: многие особи вообще не создают семей или пропускают какой-либо этап.

Невар

7. Меры длины Невара отражают специфику дуальной цивилизации. Достаточно упомянуть, что «чи» (приблизительно полтора сантиметра) – это размер полового члена взрослого гуманоида, а «глан» (около восьмидесяти шести сантиметров) – это средняя длина хвоста женской кошачьей особи.

8. «Тра» – термин кошачьих Невара, слово в «невероятном будущем времени», в современности используется для обозначения лишь двух вещей: 1) объекта любви, секс или брачный союз с которым исключен по причине физиологии, возраста, пола или иных обстоятельств непреодолимой силы. Любопытно, что употребляется лишь термин «тра-жена»; «тра-муж» звучит, с точки зрения кошачьих Невара, очень смешно и нелепо; 2) неопределенно долгой и счастливой жизни, блаженства и покоя.

Феол

9. «Лучшая часть меня» – термин, которым гуманоидная особь Феол называет мозгового червя, с которым находится в симбиозе. Гуманоиды Феол практически лишены эмоций, но обладают развитым интеллектом. Червеобразный симбионт, эволюционно приспособленный для жизни в их организме, сам по себе практически не разумен, но дает эмоциональную составляющую общей личности. В принципе буквальное наименование симбионта должно переводиться как «совесть», но подобный перевод несколько запутал бы читателя.

Классификация разумных миров, принятая в Соглашении

1-й уровень – цивилизация до-технического уровня.

(Примечание Феол – «термин “до-технического” идентичен термину “до-селекционного”».)

2-й уровень – цивилизация начального технического уровня, до преодоления притяжения материнской планеты и выхода в космос.

(Примечание Человечества – «выходом в космос является достижение скорости убегания применительно к материнской планете».)

3-й уровень – цивилизация, вышедшая в космическое пространство и совершающая полеты в пределах своей звездной системы.

(Примечание Ауран – «перемещение с поверхности планеты в космическое пространство посредством устройств типа “космический лифт”, “катапульта” или “пушка” также считается полетом».

Примечание Феол – «перемещение с поверхности планеты в космическое пространство внутри природных или искусственно созданных живых организмов считается полетом».

Примечание Ракс – «перемещением считается смена положения с поверхности планеты на положение вовне».)

4-й уровень – цивилизация, имеющая постоянные и самодостаточные поселения вне материнской планеты, но в пределах своей звездной системы.

(Примечание Халл‐3 – «самодостаточность поселения определяется решением его жителей, а не решением жителей материнского мира».

Примечание Халл – «единая и неделимая цивилизация Халл оставляет за собой право выборочно толковать данный пункт».)

5-й уровень – цивилизация, достигшая любой иной звездной системы.

(Примечание Ракс – «под достижением иной звездной системы понимается как пилотируемая, так и непилотируемая экспедиция».

Примечание Халл – «под экспедицией понимается перемещение из одной звездной системы в другую материальных тел, способных к передаче информации и (или) осуществлению какой-либо полезной работы».

Примечание Ауран – «иная звездная система должна находиться на расстоянии не менее трех с половиной световых месяцев от материнской звезды и на расстоянии, сводящем гравитационное взаимодействие звезд к ничтожно малым величинам».

Примечание Человечества – «достижение иной звездной системы неисправным зондом или кораблем с мертвым экипажем засчитывается, если причина гибели экспедиции не носила системного характера и может быть названа случайной».)

Миры, достигшие 5-го уровня, приглашаются к участию в Соглашении.

Контакты с цивилизациями первого – четвертого уровней строго ограничены.

Решение о контакте или вмешательстве, выходящем за границы научного и (или) локального, может быть принято только общим консенсусом цивилизаций Соглашения.

Каждая цивилизация Соглашения несет ответственность за цивилизации первого – четвертого уровней в своей зоне влияния.

Каждая цивилизация Соглашения вправе контролировать соблюдение правил иными цивилизациями Соглашения.

Халл

Ауран

Феол

Ракс

Человечество

Халл‐3

Экипаж научного корабля «Твен»

Валентин Горчаков, человек, капитан второго ранга, 34 года. Командир корабля.

Матиас Хофмайстер, человек, капитан третьего ранга, 34 года. Старший помощник.

Анна Мегер, человек, 47 лет. Мастер-пилот.

Гюнтер Вальц, человек, 30 лет. Оператор специальных систем корабля.

Лев Соколовский, человек, 78 лет. Врач.

Теодор Сквад, человек, кадет, 16 лет. Системный администратор, специалист по ИИ.

Алекс Йохансон, человек-плюс, кадет, 17 лет. Навигатор.

Лючия Д’Амико, человек, кадет, 17 лет. Специалист систем жизнеобеспечения.

Искин корабля «Твен»

Марк, квантовый компьютер 6-го поколения, Искусственный интеллект – искин, 70-й цикл ядра. Синтетическая личность.

Научная группа корабля «Твен»

Бэзил Годфри Николсон, человек, 48 лет. Доктор наук, специалист по дуальной цивилизации Невар.

Мэйли Ван, человек, 41 год. Профессор, доктор наук, специалист по фелиноидам системы Невар.

Ксения. Ракс. 0 лет. Третья-вовне. Наблюдатель.

Уолр. Халл‐3. 71 год. Специалист по гуманоидным формам жизни.

Станция наблюдения Невар

Прима. Ракс. 2 года. Первая-вовне. Наблюдатель.

Двести шесть – пять / Толла. Феол. 82 года / 6 лет. Созерцатель агрессии.

Система Невар, планета Кехгар (Земля), или Желанная

Анге. Гуманоид. 27 лет. Инженер. Офицер третьей ступени Небесной Стражи поста 109–74.

Латта. Гуманоид. 27 лет. Военнослужащая. Офицер второй ступени Небесной Стражи поста 109–74.

Система Невар, планета Ласковая

Линге. Киса. 19 лет. Брачный партнер (временная жена) Криди.

«Дружба» – первый межзвездный корабль дуальной цивилизации Невар

Криди. Кот. 36 лет. Инженер. Начальник инженерной группы.

Анге. Гуманоид. 27 лет. Инженер. Тра-жена Криди.

Норти. Капитан от кис. 57 лет.

Лерии. Капитан от гуманоидов. 48 лет.

Казвар. Гуманоид. 51 год. Геолог.

Система Соргос, планета Соргос

Ян. Черный. 33 года. Инженер, военнослужащий, учитель.

Адиан. Черная. 31 год. Социолог, экономический и политический аналитик.

Сарк. Черный. 42 года. Старший лейтенант ракетных войск.

Рыж. Рыжий. 16 лет. Подросток.

Лан. Черная. 16 лет. Подросток.

Часть первая

Глава первая

Сопло ракеты было отполировано до зеркального блеска. В гладком металле Ян видел свое искаженное отражение – слишком большая голова, слишком узкие плечи, торчащие как лопухи уши, растрепанная грива черных волос. Налобный фонарик горел яркой разлапистой звездой.

Комната смеха с кривыми зеркалами, а не пусковая установка.

– Температура плюс три! – скомандовал офицер пуска. – Втулка четыре!

В руку Яна легла тяжелая бронзовая втулка. На всякий случай он глянул: убедился, что номер правильный, – и стал аккуратно, чтобы не сбить резьбу, вкручивать втулку внутрь сопла.

«Гром» был новой моделью баллистических ракет с улучшенной точностью попадания. Но давалось это непросто. Мало того что пусковая установка должна была устанавливаться с немыслимой точностью, так еще и сама ракета настраивалась в зависимости от массы параметров: скорости ветра, температуры, срока, прошедшего с момента изготовления топлива. Шашки пороховых двигателей со временем меняли параметры горения, и это тоже надо было учитывать.

– Снять чехлы со спецБЧ! – приказал офицер, и рука Яна дрогнула. К счастью, втулка уже легла на резьбу. Если с особой БЧ снимают теплые кожухи со встроенными спиралями подогрева, значит дело идет к пуску.

Ян докрутил втулку, прихватил ее специнструментом и дожал до конца. По инструкции полагалось использовать инструмент с самого начала, но в войсках давно убедились, что на практике это неудобно. Даже контролирующие с завода молча закрывали на это глаза: переписать инструкции и согласовать их было сложнее, чем позволить ракетчикам следовать здравому смыслу.

Ян выбрался из сопла, куда забрался почти до пояса, спрыгнул с пускового комплекса на истоптанный грязный снег. Дивизион «Громов» стоял в ложбине, укрытый от противника густым лесом. Несколько ламп, прикрытых маскировочными абажурами, высвечивали агрегаты ракеты, с которыми еще шла работа.

– Готовность двадцать! – скомандовал офицер. – Завершить наводку! Проверить укрытие!

Сердце гулко застучало в груди. Ян вопросительно посмотрел на старшего лейтенанта Сарка, тот встретил его взгляд, слегка кивнул. Офицер боялся. Радист, сидящий на раскладном стульчике рядом с офицером, боялся тоже. Но ему хотя бы было чем заняться – всходило Солнце, ионосферу забивали помехи от магнитных бурь, и он безуспешно пытался от них отстроиться. Суетящиеся солдаты, складывающие брезентовые чехлы БЧ, боялись не меньше, но и у них было дело. А Ян свою работу закончил.

Наверное – последнюю в жизни работу.

Войны между Западом и Востоком случались нередко. Менялись страны и союзы, в них участвующие. Менялись поводы каждого конфликта. Причина, конечно, была всегда одна.

Но каждая война рано или поздно заканчивалась. Ни одна из сторон не могла уничтожить или завоевать другую, и с этим приходилось мириться.

Теперь все изменилось. Теперь у каждой стороны было ядерное оружие. Одиннадцать лет, с момента первого взрыва на пустынном северном полигоне, обе стороны работали над атомными проектами. Этому было подчинено все – начиная от запуска спутников фоторазведки и заканчивая строительством убежищ в городах.

Теперь настал момент истины.

Больше ни от кого и ничего не зависело. Все знали, что война будет. Разве что сам Господь мог ее остановить.

Ян отошел от ракетной установки, у которой остались одни лишь наводчики, до последнего подкручивающие верньеры, вымеряющие угол возвышения ракеты, делающие поправки на ветер. Крыльчатка анемометра, раскрашенная кем-то в яркие цвета наподобие детской игрушки, крутилась на вкопанной в землю штанге. Интересно, дойдет ли сюда ветер, когда детонирует особая БЧ? Ян прикинул расстояние, рельеф, мощность БЧ (которую вообще-то ему знать не полагалось – он отвечал лишь за двигательную установку). Дойдет. Впрочем, бояться стоит не этой БЧ, а той, что прилетит в ответ. Что там, у противника? Оперативное соединение «Дивов», шесть крылатых ракет. Хватит для ответного удара. Ян глянул на укрытие – вырытый в мерзлой земле окоп полного профиля. Покачал головой. Несерьезно. Другие ракетчики тоже стояли рядом, не торопясь забираться в окоп.

– Снять предохранители с БЧ! – приказал офицер пуска.

Яну вдруг отчаянно захотелось жить – вместе с ясным пониманием того, что жить осталось недолго.

Он порылся в карманах, достал картонную пачку, заглянул внутрь. Пусто. Кто-то из стоящих рядом молча протянул ему свою, Ян кивнул, вежливо отломил маленький кусочек прессованной травы, на полжвачки. На него глянули насмешливо, и он перестал стесняться, оторвал себе полную порцию. Трава была главной армейской валютой, просто так ею не делились, пайки все время урезали, но теперь это уже было не важно.

Бросив в рот кусок маслянистой сечки, Ян разжевал ее, прикрыл глаза. Соленая горечь защипала язык, небо слегка онемело. Ян попытался вспомнить слова уместной в такие минуты молитвы, но все они ускользали, мелькало лишь с детства затверженное: «Ангел Господний, укрой мир крылами от бед…»

Что ж, ничем не хуже любой другой молитвы. Эту знали и дети, и взрослые. И восточные, и западные, и черные, и рыжие.

Ян открыл глаза, посмотрел в светлеющее небо. Только самые яркие звезды еще мерцали над головой. Ян прошептал одними губами:

– Ангел Господний…

В небе вспыхнула яркая звезда.

Мгновение Ян ждал, что звезда разгорится, превратится в шар ядерного взрыва, как в учебных фильмах. Им говорили, что противник может осуществить стратосферный взрыв с целью заглушения каналов связи, – хотя зачем это на рассвете, когда радио и так не работает?

Но звезда не разгоралась. Она вытягивалась – точка превратилась в луч, протянувшийся на полнеба…

Ян почувствовал, что челюсть отвисает и куски едва разжеванной травы выпадают под ноги. Этого не могло быть! Нет, нет, не так же буквально, он инженер, он современный человек, он верит в Господа и Ангела Его, но описанное в старых духовных книгах надо понимать иносказательно…

Звезда превратилась в сияющую линию, а потом раскинула два огромных, каждое на полнеба, радужных крыла. Это немного походило на небесное сияние, только его не бывает так далеко на юге, на исходе ночи, и оно не принимает форму исполинских крыльев…

Ян упал на колени. Из глаз сами собой потекли слезы.

Невозможно. Немыслимо.

Но это случилось.

Описанное в священных книгах, дважды случавшееся, – повторилось снова.

Господь предельно ясно выразил свое отношение к происходящему.

– Вставить предохранители в БЧ! – выкрикнул старший лейтенант Сарк, и в голосе его было облегчение. – Ждем распоряжений из штаба!

* * *

Письменный стол был старый, с истертой под локтями поверхностью, за столом располагалось обшарпанное неэргономичное кресло; для посетителей имелись два кресла поновее, но столь же не располагающие к комфорту. Валентин несколько секунд ерзал, пытаясь усесться удобнее, потом смирился. Стол медленно выкатывал из прорези принтера листы служебного предписания, ощутимо тормозя в тех местах, где требовалось сформировать активные печати. Иногда принтер издавал всхлипывающие звуки, похожие на горестные человеческие вздохи. То ли барахлила помпа, то ли кончался картридж пластиката. Хозяин кабинета – такой же немолодой, неспешный и потертый, как мебель в кабинете, – аккуратно складывал листы в стопку. Китель на нем был расстегнут, рубашка помята, волосы длинноваты для уставной стрижки.

Впрочем, и сам Валентин не выглядел эталонным офицером Космофлота. Форма была сшита на заказ – но сидела как-то неловко, будто не по размеру, безукоризненно короткие светлые волосы ухитрялись топорщиться, черты лица у него были правильны и даже красивы – по отдельности, но все вместе складывались в совершенно обычное, незапоминающееся лицо. Он был довольно высок и достаточно широкоплеч, но все равно хотелось добавить ему либо роста, либо комплекции. Так порой выглядят подростки, но они быстро перерастают свой неловкий возраст. Валентину было около тридцати, со своей нескладностью он уже смирился, но все еще надеялся с годами обрести положенную командиру корабля внушительность.

Конечно, если он останется командиром корабля.

Валентин посмотрел в окно. Точнее – в экран с умиротворяющим вечерним видом на лесное озерцо. Спросил:

– Финляндия?

Хозяин кабинета повернул голову, без интереса глянул на экран.

– Да, вероятно.

Он достал очередной лист, присоединил его к пачке. Посмотрел на Валентина. На его лице отразилась тень любопытства.

– Знакомое место?

Валентин на миг заколебался:

– Если позволите… капитан третьего ранга.

– Разумеется, капитан второго ранга, – кивнул хозяин кабинета.

В этом месте разница в звании не играла никакой роли, должность была важнее. Пожилой капитан третьего ранга, засидевшийся на своей должности в штабе Флота, был начальником, Валентин – подчиненным. Одним из многих самоуверенных, амбициозных, еще не пережеванных жизнью офицеров. К тому же – проштрафившимся.

– Место незнакомое, – признался Валентин. – Но это и не важно, и не интересно.

Принтер принялся натужно печатать последнюю страницу, на которой было слишком много активных печатей.

– А что интересно и важно? – спросил капитан третьего ранга, держа руку у выползающего листка.

– Если позволите…

– Я уже дал разрешение.

– Интересно и важно то, что у вас в кабинете нет никаких личных вещей. Фотографии, сувениры, таблички с названиями кораблей, где вы служили…

– Возможно, я не служил в космосе, – сказал капитан третьего ранга, постукивая пальцами по листку, будто пытаясь его поторопить.

Валентин вежливо улыбнулся.

– И вдобавок – видеоокно с не знакомым вам пейзажем! Скажу честно, не встречал людей, которые работают в таких стерильных помещениях.

– Люди порой ведут себя странно, – сказал капитан третьего ранга. Листок выполз из принтера и упал на стол, но хозяин кабинета не спешил его подбирать. – Например, успешный молодой командир, которому прочат хорошую карьеру, включает отражатель Лавуа, находясь в ста тысячах километров от планеты раннего третьего уровня. Странно, не находите?

Валентин виновато кивнул:

– Вы правы. Но это оплошность, не странность. Я не учел активность звезды, а в нормальных условиях раннекосмические технологии не позволяют обнаружить отражающее поле.

– Ну да, – саркастически сказал капитан третьего ранга. – А вот при солнечной буре отражатель создает замечательную картину даже для невооруженного глаза. Как это называют на Соргосе? Крылья ангела?

– Совершенно верно, – подтвердил Валентин. – «Два огромных крыла распускаются в небе, осеняя мир…»

– «Призывая к смирению и покаянию», – кивнул капитан третьего ранга. – Вам повезло, Валентин, что именно к смирению. Если бы ваша иллюминация не остановила войну, а развязала, вы пошли бы под трибунал… – Он сделал паузу и вдруг произнес с воодушевлением, будто эта мысль только что пришла ему в голову: – А может быть, вы знали суеверия Соргоса? А?

– В этом не было бы ничего удивительного, в конце концов, мы находились в миссии почти месяц, – признал Валентин. – Но знаете, что на самом деле удивительно?

Капитан третьего ранга вопросительно посмотрел на него.

– Удивительно то, что вы знаете проповедь блаженного Эвслана. Это заставляет задуматься.

– И к какому выводу вы приходите? – заинтересовался капитан третьего ранга.

Валентин еще раз обвел взглядом кабинет. Пан или пропал…

* * *

Примерно через полчаса Валентин вышел из кабинета. Постоял несколько мгновений, глядя на лифт в конце длинного пустынного коридора. Пробормотал:

– Нет, какого черта…

Повернулся и открыл дверь снова.

За дверью была просторная комната с панорамным окном, выходящим на Балтийский залив. В помещении было шесть столов, сейчас пустовавших – у окна с хохотом общались шесть женщин средних лет с бокалами в руках. Открытая бутылка вина стояла на подоконнике, еще одна, пустая, – на полу. Судя по одежде, это были гражданские сотрудницы.

– Товарищ капитан второго ранга, отдел кадров на этаж выше! – окинув его любопытным взглядом, сказала одна из женщин.

– Но вы можете смело заходить! – кокетливо добавила самая пожилая из женщин. – У меня день рождения!

– Поздравляю, – пробормотал Валентин. Посмотрел на служебное предписание, которое держал в руке, вздохнул, закрыл дверь – вызвав взрыв хохота и чью-то реплику: «Вика, ты напугала мальчика!»

Валентин прошел к лифту, который словно поджидал его на этаже, и сказал:

– Вестибюль.

Лифт пошел вниз.

– Даже не буду пытаться понять, – сказал Валентин в пространство, на случай если за ним наблюдают.

Через три минуты он вышел из башни европейского отделения Космофлота. Был жаркий день из тех, что порой случаются в середине прибалтийского лета, только где-то высоко над заливом плыли белые облачка. Стеклянная пирамида регионального штаба была здесь единственным высотным зданием, стоящим посреди уютного городка в старонемецком стиле – от фахверка до неоготики. Все – новодел, но выглядел он вполне правдоподобно, хотя мрачноватый собор с горгульями, по мнению Валентина, был тут все-таки излишним.

Еще через пять минут Валентин подошел к ресторанчику «Повод», одному из тех, где традиционно встречались офицеры Космофлота. У кого-то всегда был повод праздновать, у кого-то печалиться. Относительно себя Валентин пока не определился.

На открытой веранде сидел с бокалом пива подтянутый капитан третьего ранга. Он был ровесником Валентина, но в отличие от него выглядел космонавтом с рекламного плаката – красивый, улыбчивый, весь какой-то соразмерный и самодостаточный. Мундир на нем сидел ладно, кожа была загорелая, светлые волосы казались длиннее, чем были.

Пожалуй, он лучше всего смотрелся именно здесь, в подчеркнуто гражданской обстановке. Скафандры, корабли, космос – все это было бы уже лишним и только отвлекало внимание. Парень беседовал с официанткой, улыбающейся ему куда более искренне, чем требовала профессия. Впрочем, индикатор эмоций, сережку которого девушка вызывающе носила в левом ухе, мерцал зеленым и розовым совсем уж откровенно.

Валентина девушка удостоила лишь дежурной улыбки.

– Мне того же, – сказал Валентин, садясь напротив капитана третьего ранга.

Девушка с явной неохотой ушла. Валентин сидел на плетеном стуле, заложив ногу за ногу и глядя на капитана третьего ранга. При его появлении тот явно занервничал. Глотнул пива. Картинно оглянулся вслед официантке. Потом не выдержал:

– Ну что, командир?

– Ты о чем, старпом? – добродушно спросил Валентин.

– На какое корыто нас загнали?

– Нас? – Валентин сделал паузу. – Ах да. Виноват же я. Прости, Матиас. Запамятовал.

Матиас заерзал на стуле.

– Валя, я же хотел написать рапорт…

– Я командир, – сказал Валентин. – Я отвечаю за все. В том числе и за включение отражателя. Не лезь мне через голову.

Лицо Матиаса стало тверже, а взгляд жестче.

– Валентин, может, я и сломал нашу карьеру… твою карьеру… но мы спасли миллионы жизней.

– Скорее сотни миллионов, – рассеянно поправил Валентин. – Ладно, не парься. Все не так плохо.

– Нас оставили на «Енисее»? – поразился Матиас.

– Нет. Меня назначили на корвет «Твен», серия АС.

Матиас нахмурился. Потом сказал:

– Подожди… Эй-си… ну так он почти такой же, как «Енисей». Только новее!

– Ну да. За счет этого легче, и экипаж всего восемь человек.

Матиас торжествующе рассмеялся.

– Ага! То есть формально выглядит как наказание, тебе дали корабль поменьше! Все-таки в штабе остались внятные мужики… Варианты какие-то были?

– Да так, ерунда, предлагали старпомом на корабль побольше… – отмахнулся Валентин. – Я отказался, конечно.

Официантка принесла ему бокал пива, бросила взгляд на Матиаса и ушла.

– Значит, на «Твена»… – Матиас помрачнел.

– А вдруг тебя назначат командиром «Енисея»? – спросил Валентин.

– Я не гожусь, – неожиданно твердо сказал Матиас. – Пока не гожусь. Я это знаю, и ты это знаешь. И даже в штабе, полагаю, знают, что мое место – второе.

– Тогда я беру тебя старпомом на «Твена». – Валентин сдвинул бокал с бокалом Матиаса.

– Кэп…

– Проехали, – сказал Валентин. – Не благодари. В конце концов, мы же спасли миллионы жизней. Впрочем, к чему мелочиться? Миллиард жизней. Уйдем вместе.

Матиас медлил, потом поставил кружку.

– Валя, мы с тобой сколько дружим?

– С первого курса, с шестнадцати, – ответил Валентин. Нахмурился. – Пятнадцать лет.

– Кто из нас окончил училище с золотым дипломом?

– Ты. – Валентин пожал плечами.

– Кто лучший пилот?

– Ты. – Валентин улыбнулся, но уже с легким раздражением.

– Кто знал все соргосские суеверия и придумал, как остановить войну?

– Ты, блин! Матиас, что сказать-то хочешь?

Матиас вновь взял кружку и осушил одним глотком. Подался через стол к Валентину.

– Валька, мы друзья. С юности, можно сказать. В одной комнате жили, на одном курсе учились, на «Гранде» практику проходили, на один корабль распределились. Все вместе. Только я всегда был лучше. Немного, но лучше.

– Матиас, я с этим не спорю…

– Кто из нас был старостой группы?

– Я, – ответил Валентин.

– Кто руководил курсантами на «Гранде»?

– Я.

– Кто через месяц стал помощником командира на «Шпрее»?

– Я.

– Кого перевели на «Енисей» с назначением старпомом?

– Меня.

Матиас удовлетворенно кивнул.

– Ну, так ты меня понял?

– Нет! – упрямо сказал Валентин.

Матиас рассмеялся. Официантка с надеждой посмотрела на него от стойки.

– Валька, ты лидер. Я могу быть лучше тебя в чем угодно, но если мы служим вместе – ты всегда будешь меня опережать. Командир корабля из меня получится хороший, но только если тебя рядом нет.

– Зато все девчонки твои.

– А корабли – твои. Валя, мы друзья. Но пора выбрать разные дороги.

Валентин покосился на официантку. Та отвернулась. Сережка в ее ухе светилась нейтральным белым светом.

– Матиас, ты мне нужен.

– С какой стати? Найдешь хорошего старпома.

Все было бы гораздо проще, если бы Валентин мог объяснить, в чем дело. Но он не мог.

– Матиас, хотя бы один полет. Сработаться с кораблем, командой…

– Валька, ну не втягивай меня…

– Мати, полет интересный. Система Невар, две цивилизации…

– Две цивилизации и пять обитаемых планет в системе! – Тон Матиаса сразу изменился, глаза загорелись. – Любопытный мир, я про него многое читал. Рейс к Невару?

– Я же говорю. Везем туда группу ученых. Неужели не интересно?

– Валя, сволочь ты все-таки!

Валентин покорно кивнул.

– Один рейс, – решился Матиас. – Только один, слышишь? А потом подписываешь мне такую восторженную характеристику, какую сочиняют только для покойников. И даже не пробуешь удержать!

Валентин поднял руки вверх и кивнул.

– Только потому, что мне интересна эта система, – сказал Матиас. – Повезло тебе… черт, как всегда, повезло.

– Мати, я не пойму, зачем ты пошел во флот? – спросил Валентин. – Если так интересны чужие – надо было идти в науку, в ксенопсихологию или экзобиологию.

– Дурак был, – самокритично признал Матиас. – Не понимал, что космонавты только возят ученых, а романтики в нашей работе не больше, чем у дальнобойщика.

Валентин кивнул и достал телефон.

– Расскажи мне про Невар. А я пока закажу места на челноке.

– Вот прямо так, сразу? – Матиас вздохнул. – Невар… очень своеобразный мир. Пять обитаемых планет. На одной развилась гуманоидная цивилизация. Симпатичные такие аборигены, только ростом повыше. Бабы все будто манекенщицы, ноги от плеч, стройные, глазища – во! На другой… ну, условно говоря – фелиноиды, хотя и прямоходящие. Обе расы кислорододышащие, гравитационный и температурный диапазон тоже близки. Контакт между собой они установили еще на втором уровне. Чистая жюльверновщина! Там были световые телеграфы из огромных зеркал в пустынях и попытки забросить капсулы с почтой при помощи гигантских пушек. Вроде как пару раз это даже получилось. Потом был и первый контакт в космосе, вполне дружественный. Обмен технологиями. Посольства на материнских мирах. И совместная программа освоения трех пригодных для жизни планет. Одна – так вообще конфетка, ее кисы себе забрали. Две другие похуже, но в целом тоже неплохо, как Марс после терраформирования. Они достались гуманоидам. Гуманоидов мы традиционно называем людьми, хотя самоназвание по смыслу значит что-то вроде «дети солнца», а фелиноидов – кисами, это наиболее близко к тому, как их называют гуманоиды.