Текст книги "Дозоры: Последний Дозор. Новый Дозор. Шестой Дозор"

– В силу чрезвычайной ситуации – с ведома и под контролем сотрудника Дозора, – поправил меня Эдгар.

– Ну так Афанди с нами.

Эдгар вздохнул. Мне показалось, что где-то на заднем плане ему что-то быстро сказали.

– Ладно, Антон. Решай свои личные дела… которыми потом придется заниматься Инквизиции. Только не надо разъезжать ночью по горам, навернетесь в пропасть.

Честно говоря, меня его забота даже тронула.

– Не беспокойся, – сказал я. – Мы до утра отдохнем.

– Ладно, Антон. – Эдгар помолчал, потом как-то неловко пробормотал: – Приятно было с тобой поговорить… несмотря ни на что.

Я спрятал трубку. Сказал Алишеру:

– Странный он, Эдгар. Он и Темным-то был странным. А уж когда в Инквизиторы подался, то совсем изменился.

– Знаешь, я думаю, ты рано или поздно уйдешь в Инквизиторы, – очень буднично произнес Алишер.

Я обдумал его слова и покачал головой:

– Нет. Не выйдет. Жена и дочь – Высшие Светлые. Таких не берут в Инквизиторы.

– Рад этому обстоятельству, – серьезно сказал Алишер. – Ну что, поехали?

И в этот момент горы встряхнуло. Вначале несильно, будто пробуя скалы на прочность. Потом все сильнее и сильнее.

– Землетрясение! – завопил Афанди, мгновенно просыпаясь. – Из машины!

Что ж, когда он хотел, то мог быть очень даже серьезен. Мы выскочили из джипа, поднялись чуть выше по тропе и замерли. Горы тряслись. Сверху с шуршанием посыпались мелкие камни. Мы с Алишером, не сговариваясь, подняли общий защитный купол. Афанди тоже не остался в долгу – приложил ладонь козырьком к глазам и принялся обозревать ночь в поисках неведомой опасности.

И кое-что действительно углядел.

– Глядите туда! – закричал он, подпрыгивая на месте и протягивая руку. – Туда, туда!

Мы повернулись, продолжая держать над головой Щит, от которого с грохотом отскакивали камни. Проследили взгляд Афанди. Усилили ночное зрение (впрочем, Алишер после моей стимуляции в этом не нуждался).

И увидели, как соседняя гора, густо поросшая лесом, превращается в прах.

Выглядело это так, будто могучие удары молотили откуда-то изнутри горного кряжа. Гору потряхивало, она осыпалась водопадами щебня, лавинами валунов, целыми рощами вековых деревьев, быстро заполнявших ущелья. За несколько минут километровой высоты пик превратился в плато перемолотого каменного крошева и обращенных в щепу древесных стволов.

А потом я догадался посмотреть на гору сквозь сумрак.

И увидел водоворот Силы, кружащий над зоной катаклизма.

То ли воронка проклятия, нанесенная на местность. То ли какое-то специальное заклинание, вызывающее землетрясение. Не знаю. Но сомневаться в том, что катастрофа имела магическую природу, не приходилось.

– Промазали, – сказал Алишер. – Антон… ты с Эдгаром разговаривал?

– Да.

– Уверен, что у Инквизиции нет к тебе претензий?

Я сглотнул вставший в горле комок. Претензии Инквизиции – это очень, очень печально. Не лучшая новость.

– Инквизиция бы не промазала… – начал я. Осекся. Достал мобильный телефон, посмотрел сквозь сумрак.

В коконе из пластика, металла и кремния пульсировала синим огнем сим-карта. Типичное поведение для работающего амулета.

– Кажется, я знаю, что произошло, – сказал я, набирая номер. – Кажется, Инквизиция здесь ни при чем.

– Слушаю тебя, Антон, – ответил Гесер. Вроде как не разбудил я его. Хотя… в Москве еще вечер.

– Гесер, мне нужно поговорить с кем-то из Европейского Трибунала. Немедленно.

– С кем-нибудь из магистров? – уточнил Гесер.

– Да уж не с помощником ночного сторожа!

– Подожди минутку, – спокойно сказал Гесер. – И не прерывай потом связь.

Ждать пришлось минуты три. Все это время мы стояли и смотрели на затихающий водоворот Силы. Зрелище и впрямь было феерическое. На это землетрясение скорее всего истратили какой-то древний и мощный амулет. Вроде тех, что есть в спецхранах Инквизиции.

– Меня зовут Эрик, – раздался в трубке уверенный, сильный голос. – Я слушаю вас, Светлый.

– Господин Эрик. – Я не стал уточнять, какой пост он занимает в Инквизиции. Они там очень не любят раскрывать свою иерархию. – Я нахожусь сейчас вблизи города Самарканда в Узбекистане. У нас чрезвычайная ситуация. Не могли бы вы сообщить, направляла ли Инквизиция своего сотрудника Эдгара?

– Эдгара? – задумчиво спросил Эрик. – Какого?

– Честно говоря, никогда не знал его фамилии, – признался я. – Бывший сотрудник московского Дневного Дозора, перешел в Инквизицию после процесса Игоря Теплова в Праге…

– Да, да, да, – оживился Эрик. – Эдгар. Конечно же. Нет, мы его не направляли в Самарканд.

– А кого направили?

– Не знаю, в курсе ли вы, Антон, – с нескрываемой иронией произнес Эрик, – но Европейское бюро Инквизиции занимается Европой. И еще Россией в силу двойственности ее географического положения. Брать под свой контроль происшествия в Азии, где расположена страна Узбекистан, у нас нет ни сил, ни желания. Вам надо связаться с Азиатским бюро Инквизиции. Сейчас оно расположено в Пекине. Вам подсказать номер?

– Нет, спасибо, – ответил я. – А где сейчас находится Эдгар?

– В отпуске. Уже… – последовала короткая пауза, – месяц. Что-то еще?

– Маленький совет, – не удержался я. – Проверьте, где находился Инквизитор Эдгар во время известных вам эдинбургских событий.

– Подождите, Антон! – Эрик утратил невозмутимость. – Вы хотите сказать…

– Я закончил, – буркнул я в трубку.

И Гесер, который, конечно же, слушал разговор с первого до последнего слова, немедленно отключил Эрика. Сказал:

– Поздравляю, Антон. Одного из трех мы вычислили. Ты вычислил.

– Спасибо за сим-карту, – ответил я. – Если бы она не искажала позиционирование – я был бы уже мертв.

– Вообще-то она должна придавать убедительность твоему голосу при телефонных разговорах с людьми, – сказал Гесер. – А сбой позиционирования – побочный эффект, мне никак не удается от него избавиться. Все, работай! Мы немедленно займемся Эдгаром.

Я задумчиво посмотрел на трубку. Отключил телефон и спрятал в карман. Пошутил Гесер про убедительность или сказал правду?

– Эдгар, – удовлетворенно произнес Алишер. – Все-таки Эдгар! Я знал, что Темным нет веры. Даже Инквизиторам.

Глава 6

На плато демонов мы выехали в половине четвертого утра. По пути миновали крошечный поселок в горах – меньше десятка глинобитных домишек чуть в стороне от дороги. На единственной улочке горел костер, вокруг него теснились люди – десять – двадцать человек, не больше. Видимо, землетрясение напугало обитателей горного аула, и ночевать в домах они боялись.

Машину по-прежнему вел Алишер. А я дремал на заднем сиденье и думал об Эдгаре.

Что заставило его пойти против Дозоров и Инквизиции? Почему он нарушил все мыслимые запреты и привлек к своим интригам людей?

Непонятно! Эдгар был карьеристом, как все Темные, не без этого. Он мог пойти на убийство. Он на все мог пойти, чего уж тут говорить, у Темных нет моральных запретов. Но чтобы сотворить такое, чтобы поставить себя в оппозицию ко всем Иным, – тут надо совершенно сойти с ума от жажды власти. А Эдгару все-таки хватало прибалтийской сдержанности. Десятилетиями ползти вверх по карьерной лестнице – легко. Поставить все на одну карту? Немыслимо.

Что же такое он узнал о Венце Всего? Какие данные откопал в архивах Инквизиции? Кого еще сумел привлечь? Темный вампир и Светлый целитель. Кто они? Откуда? Почему пошли на сговор с Инквизитором? Какие общие цели могут быть у Темного, Светлого и Инквизитора?

Впрочем, насчет цели я не слишком-то обольщался. Цель всегда одна и та же. Могущество. Сила. Власть. Можно говорить, что мы, Светлые, другие. Что нам не нужна власть ради власти, а только чтобы помочь людям. И это, наверное, правда. Вот только власть нам все равно нужна. Каждому Иному знакомо это сладкое искушение, это восхитительное чувство собственного могущества: и вампиру, впивающемуся в девичье горло; и целителю, мановением руки спасающему умирающего ребенка. Какая разница, для чего, – каждый найдет, как употребить обретенное могущество.

Меня куда больше тревожил другой момент. Эдгар участвовал в истории с книгой «Фуаран». Он общался с Костей Саушкиным.

И это опять же возвращало меня к незадачливому юноше Виктору Прохорову. К мальчику Вите, дружившему с мальчиком Костей…

Все снова и снова указывало на Костю Саушкина. Что, если он смог каким-то образом спастись? На остатках Силы поставил вокруг себя какой-нибудь Щит, доступный вампиру, и просуществовал достаточно, чтобы создать портал и исчезнуть из горящего скафандра? А потом связался с Эдгаром!

Нет, конечно, такого быть не могло. Инквизиция очень серьезно проверяла этот вопрос. Впрочем, если Эдгар уже тогда начал двойную игру? И фальсифицировал результаты расследования?

Все равно не складывается. Зачем ему спасать вампира, за которым он только что охотился? Спасать, а потом идти на сговор. Что мог ему дать Костя? Без «Фуарана» – ничего! А книга погибла, это совершенно точно. За ней следили не менее тщательно, чем за Костей. Тем более что и магическими средствами зафиксировали ее уничтожение – выброс Силы при разрушении такого мощного и древнего артефакта ни с чем не спутаешь.

В общем, по всему выходило, что Эдгар спасти Костю не мог – это раз, и необходимости в этом не испытывал – это два.

И все же, все же, все же…

Алишер остановил джип, выключил мотор. Наступившая тишина показалась оглушительной.

– Кажется, приехали, – сказал он. Погладил руль, одобрительно сказал: – Хорошая машинка. Не ожидал, что доедем.

Я повернулся к Афанди – но тот уже не спал. Смотрел, поджав губы, на причудливые каменные фигуры, разбросанные впереди.

– Так и стоят, – сказал я.

Афанди с непритворным испугом посмотрел на меня.

– Я знаю, – пояснил я.

– Плохая вышла история, – со вздохом произнес Афанди. – Некрасивая. Недостойная Светлого.

– Афанди, ты и есть Рустам? – спросил я прямо.

Афанди покачал головой:

– Нет, Антон. Я не Рустам. Я его ученик.

Он открыл дверь, выбрался из джипа. Помолчал секунду. И пробормотал:

– Я не Рустам, но я буду Рустамом…

Мы с Алишером переглянулись и вышли из машины.

Было тихо и прохладно. Ночью в горах всегда прохладно, даже летом. Только-только начинало светать. Плато, знакомое мне по воспоминаниям Гесера, почти не изменилось. Разве что очертания каменных фигур сгладились от ветра и редких дождей, стали менее явными, хотя все равно узнаваемыми. Группа магов с поднятыми в призывном заклинании руками, оборотень, бегущий маг…

Меня зазнобило.

– Что это… – прошептал Алишер. – Что тут произошло…

Он полез в карман, нашел пачку сигарет, зажигалку.

– Дай и мне, – попросил я.

Мы закурили. Воздух вокруг был настолько чист, что резкий запах табака показался чем-то родным, напоминающим о городском смоге.

– Это… это были люди? – спросил Алишер, указывая на каменные глыбы.

– Иные, – поправил я.

– И они…

– Они не умерли. Они окаменели. Лишились всех чувств. А разум остался, привязанный к каменным глыбам. – Я посмотрел на Афанди, но тот пока задумчиво стоял рядом, то ли разглядывая поле давней битвы, то ли глядя на восток, где небосвод слегка порозовел.

Тогда я посмотрел на плато сквозь сумрак.

Зрелище было поистине чудовищным.

То, что увидел Гесер две тысячи лет назад, вызывало страх и отвращение. То, что я видел сейчас, вызывало жалость и боль.

Почти все Темные, обращенные Белым Маревом в камень, были безумны. Разум их не вынес заключения в полной изоляции от всех органов чувств. Трепещущие цветные ореолы вокруг камней пылали коричневыми и буро-зелеными огнями безумия. Если попытаться найти аналогию – это выглядело так, будто сотня умалишенных бессмысленно кружит на одном месте или, напротив, стоит оцепенев; кричит, хихикает, стонет, плачет, бормочет, пускает слюни, царапает себе лицо или пытается вырвать глаза.

И только несколько аур сохраняли какие-то остатки разума. То ли их обладатели отличались неслыханной силой воли, то ли слишком пылали жаждой мести, но безумия в них было немного. А вот ярости, ненависти, желания уничтожить всех и вся – хоть отбавляй.

Я перестал смотреть сквозь сумрак. Перевел взгляд на Алишера. Маг курил, не замечая, что у сигареты уже тлеет фильтр. Только когда ему обожгло пальцы, он отбросил окурок. И сказал:

– Темные получили по заслугам.

– Тебе их совсем не жаль? – спросил я.

– Они используют нашу жалость.

– Но если в нас не будет жалости, то чем мы будем отличаться от них?

– Цветом. – Алишер посмотрел на Афанди. – Где нам искать Великого Рустама, Афанди?

– Ты нашел его, Светлый с каменным сердцем, – негромко ответил Афанди. И повернулся к нам.

Он преображался со скоростью матерого перевертыша. Стал на голову выше. Шире в плечах – рубашка затрещала, верхняя пуговица, выдранная с мясом, отлетела. Кожа, к моему удивлению, посветлела, а глаза стали ярко-голубыми. Мне пришлось напомнить себе, что две тысячи лет назад жители Азии выглядели совсем иначе, чем ныне. Сегодня русский улыбнется, а европеец политкорректно промолчит, услышав от азиата, что его предки были русыми и голубоглазыми. Но в этих словах куда больше правды, чем кажется нашим современникам.

Впрочем, волосы у Рустама были черные. И в чертах лица, конечно же, восточное происхождение угадывалось.

– Все-таки ты и есть Рустам, – сказал я, склоняя голову. – Приветствую тебя, Великий! Спасибо тебе, что ты откликнулся на нашу просьбу.

Рядом со мной Алишер опустился на одно колено, словно доблестный рыцарь перед своим владыкой, – почтительно, но и горделиво.

– Афанди – не Рустам, – ответил древний маг. Взгляд его был затуманен, словно он слушал сейчас чей-то голос. – Афанди – мой ученик, мой друг, мой хранитель. Я больше не живу среди людей. Мой дом – сумрак. Если мне надо ходить среди смертных – я одалживаю его тело.

Вот оно что… Я кивнул, принимая его слова. Сказал:

– Ты знаешь, зачем мы пришли, Великий.

– Знаю. И я не хотел бы отвечать на вопросы Гесера.

– Гесер сказал, что ты…

– Мой долг перед Гесером – это мой долг. – В глазах Рустама сверкнул яростный огонек. – Я помню о нашей дружбе и помню о нашей вражде. Я просил его уйти из Дозора. Просил прекратить войну за людей… ради нашей дружбы и ради самих людей. Но Гесер похож на этого юношу…

Он замолчал, глядя на Алишера.

– Ты поможешь нам? – спросил я.

– Я отвечу на вопрос, – сказал Рустам. – На один вопрос. И тогда мой долг перед Гесером исчезнет. Спрашивай, но не ошибись.

Я едва не ляпнул: «Ты и вправду знал Мерлина?» Ох уж эти ловушки… задай один вопрос, загадай три желания…

– Что такое Венец Всего и как его проще всего достать с седьмого слоя сумрака? – спросил я.

На лице Рустама появилась улыбка.

– Ты напомнил мне одного человека из Хорезма. Хитрого купца, которому я задолжал… и пообещал исполнить три его желания. Он долго думал, а потом сказал: «Хочу помолодеть, исцелиться от всех недугов и стать богатым – это раз». Нет, юный маг. Мы не станем играть в эту игру. Я не исполняю желания, я отвечаю на один вопрос. Этого будет довольно. Что именно ты хочешь знать? Что такое Венец Всего или как его достать?

– Очень бы не хотелось оказаться в роли Пандоры, задающей вопрос: «Как открыть этот ларец?» – пробормотал я.

Рустам засмеялся – и в смехе его была нотка безумия.

А что еще ожидать от Светлого, растворившегося в сумраке и живущего рядом с врагами, которых он когда-то обрек на вечные мучения? Он сам назначил себе то ли наказание, то ли покаяние, которое медленно убивает его…

– Что такое Венец Всего? – спросил я.

– Заклинание, пробивающее сумрак и связывающее его с человеческим миром, – мгновенно отозвался Рустам. – Ты сделал правильный выбор, молодой маг. Ответ на вторую часть вопроса тебя бы смутил.

– Нет уж, если отвечаешь на один вопрос – так отвечай честно! – воскликнул я. – Объясни, как работает это заклинание, для чего оно служит!

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Рустам. – Сила Иного – это умение использовать человеческую Силу, текущую сквозь все слои сумрака. Наш мир – словно огромная равнина, в которой бьют крошечные родники-люди, отдающие свою Силу, но не умеющие ею управлять. Мы, Иные, всего лишь рытвины, куда сливается вода сотен и тысяч родников. Мы не даем ни капли воды этому миру. Но мы умеем хранить и использовать чужое. Наша способность накапливать чужую Силу – следствие нашей способности погружаться в сумрак, пробивать барьеры между слоями и манипулировать все более и более мощными энергиями. Заклинание, которое придумал Великий Мерлин, стирает барьеры, отделяющие наш мир от слоев сумрака. Как ты думаешь, молодой маг, что произойдет в результате?

– Катастрофа? – предположил я. – Сумрачный мир… он же отличается от нашего. На третьем слое две Луны…

– Мерлин считал по-другому, – сказал Рустам. Похоже, он увлекся и, ответив на вопрос, был не прочь еще поговорить. – Мерлин считал, что каждый слой сумрака – это не случившееся с нашим миром. Возможность, не ставшая данностью. Тень, отброшенная на бытие. Наш мир не погибнет, а уничтожит сумрак. Сотрет его, как солнечный свет стирает тени. Сила, будто вода океана, зальет весь мир. И под слоем воды станет уже не важно, кто умел погружаться в сумрак, а кто нет. Иные утратят свою Силу. Навсегда.

– Это точно, Рустам?

– Кто знает? – Рустам развел руками. – Я отвечаю на твой второй вопрос, потому что не знаю ответа. Возможно, что так и будет. Что люди даже не заметят изменений, зато Иные станут обычными людьми. Но это самый простой ответ, всегда ли простое бывает правильным? Возможно, нас ждет катастрофа. Две маленькие луны столкнутся с одной большой, синий мох начнет расти на пшеничных полях… кто знает, маг, кто знает… Может быть, Иные ослабнут, но все же сохранят часть своих сил. А может быть, случится что-то совсем невообразимое. То, чего мы даже представить себе не можем. Мерлин не рискнул применить заклинание. Он придумал его забавы ради. Ему было приятно знать, что он может изменить весь мир… но он не собирался этого делать. И я думаю, что Мерлин был прав. Не стоит трогать то, что он спрятал в сумраке.

– Но за Венцом Всего уже охотятся, – сказал я.

– Плохо, – невозмутимо произнес Рустам. – Я бы советовал вам прекратить эти попытки.

– Это не мы, – сказал я. – Вовсе не мы. Это Инквизитор, Светлый и Темный, которые объединились между собой.

– Интересно, – согласился Рустам. – Нечасто одна и та же цель сводит вместе врагов.

– Ты можешь помочь нам остановить их?

– Нет.

– Но ты же сам говоришь, что это плохо!

– В мире очень много плохого. Но обычно попытка победить зло рождает еще большее зло. Я советую делать добро, только так можно добиться победы!

Алишер возмущенно фыркнул. И даже я поморщился от этого благого, но абсолютно бесполезного умозаключения. Поглядел бы я, как ты победил зло, Рустам, не примени вы с Гесером Белое Марево! Пусть мне было жалко заточенных Темных, но я ничуть не сомневался: уничтожь они двух Светлых на своем пути – тех Иных и людей, которых защищали Гесер с Рустамом, ждала бы мучительная гибель… Да, возможно, зло не победишь злом. Но и добра одним лишь добром не прибавишь.

– Ты хоть можешь предположить, чего они добиваются? – спросил я.

– Нет. – Рустам покачал головой. – Не могу. Стереть разницу между людьми и Иными? Но это ведь глупо! Тогда надо стирать все неравенство в мире. Между богатыми и бедными, сильными и слабыми, мужчинами и женщинами. Проще всех убить. – Он засмеялся, и я снова с ужасом понял, что Великий маг не в себе.

Но ответил я вежливо:

– Ты прав, Великий Рустам. Это глупая цель. Ее уже пытался добиться один Иной… с помощью книги «Фуаран». Правда, другим путем, превратив всех людей в Иных.

– Какой затейник, – без особого интереса ответил Рустам. – Но я согласен, это две дороги, ведущие к одной цели. Нет, молодой маг! Все, пожалуй, сложнее. – Он прищурился. – Я думаю, Инквизитор нашел что-то в архивах. Ответ на вопрос, что такое Венец Всего на самом деле.

– И?.. – спросил я.

– И это оказалось ответом, который устроил всех. И Темных, и Светлых, и хранящих равновесие Инквизиторов. Удивительно, что нашлась в мире такая вещь. Мне даже чуть-чуть любопытно. Но я рассказал все, что знаю сам. Заклинание Мерлина уничтожает разницу между слоями сумрака.

– Ты ведь сам обитаешь в сумраке, – заметил я. – Мог бы и подсказать! Ведь если сумрак исчезнет, ты погибнешь!

– Или стану обычным человеком и проживу остаток человеческой жизни, – сказал Рустам без особых переживаний.

– Погибнут все, кто ушел в сумрак! – воскликнул я. Алишер удивленно посмотрел на меня. Ну да… он же не знает, что путь Иных заканчивается на седьмом слое сумрака…

– Люди смертны. Чем мы лучше?

– Ну хотя бы предположи, Рустам! – взмолился я. – Ты мудрее меня. Что это может быть? Что мог найти Инквизитор?

– А ты сам его спроси. – Рустам протянул руку. Губы его шевельнулись – и поток ослепительного белого света ударил мимо меня к «тойоте».

Наверное, я мог бы заметить Эдгара и сам – если бы ожидал увидеть его на плато. А может быть, самая тщательная проверка ни к чему бы не привела. Он укрылся не в сумраке и не с помощью банальных заклинаний, доступных любому Иному. Эдгара скрывал от наших взглядов какой-то магический амулет, водруженный на голову и напоминающий не то тюбетейку, не то кипу. Назвать его шапкой-невидимкой мешали только размеры. Ну, пусть будет тюбетейка-невидимка, все-таки мы в Узбекистане.

Совершенно машинально я создал вокруг Щит и заметил, что Алишер поступил так же.

Только Рустама присутствие Инквизитора, казалось, ничуть не взволновало. Призванный им свет застал Эдгара врасплох. Инквизитор сидел на капоте машины, свесив ноги и невозмутимо наблюдая за нами. В первую секунду, похоже, он не сообразил, что происходит. Потом тюбетейка на его голове начала дымиться. Со сдавленным проклятием Эдгар сбросил ее наземь. И только тут сообразил, что мы его видим.

– Привет, Эдгар, – сказал я.

Он совсем не изменился с того дня, как мы последний раз виделись – в поезде, сражаясь с Костей Саушкиным. Только одет был не в неизменный костюм с галстуком, а вольно и куда более удобно: серые льняные брюки, белый тонкий свитер из хлопка, хорошие кожаные ботинки на толстой подошве… Весь он был лощеный, светский, европейский – и за счет этого в азиатской глуши казался не то добродушным колонизатором, отвлекшимся ненадолго от бремени белого человека, не то английским шпионом времен Киплинга и Большой Игры, в которую играли в этих местах Россия и Великобритания.

– Привет, Антон. – Эдгар слез с капота, развел руками. – Ну вот… помешал разговору.

Как ни странно, но он казался смущенным. Значит, обрушивать на наши головы тектоническое заклятие – это мы не смущаемся? А в глаза посмотреть стыдимся?

– Что ты натворил, Эдгар? – спросил я.

– Так получилось. – Он вздохнул. – Антон, даже не стану оправдываться! Мне крайне неудобно.

– В Эдинбурге тебе тоже было неудобно? – спросил я. – Когда резали горло дозорным? Когда нанимали бандитов?

– Очень неудобно, – кивнул Эдгар. – Тем более что все оказалось зря, на седьмой слой мы не пробились.

Афанди-Рустам захохотал, похлопывая себя руками по бокам. Что в этом было от Рустама, а что от Афанди – не знаю.

– Ему неудобно! – произнес Рустам. – Им всегда неудобно и всегда зря!

Эдгар, явно смущенный такой реакцией Рустама, ждал, пока маг посмеется вволю. А я быстро оглядывал Инквизитора (впрочем, наверное, стоит говорить «бывшего Инквизитора»?) сквозь сумрак.

Да, он был увешан амулетами, как новогодняя елка – игрушками. Но, помимо амулетов, было еще кое-что. Чары. Соединение простейших природных компонентов, которые не надо долго и трудно насыщать волшебством, которые обретают свои магические свойства от легких, почти незаметных касаний Силы. Так селитра, уголь и сера, почти безобидные сами по себе, становятся порохом, вспыхивающим от малейшей искры.

Эдгар не зря был одет в сплошной хлопок, лен и кожу. Натуральные материалы имеют сродство к магии. Нейлоновую куртку не зачаруешь.

И вот эти чары, превращающие его легкую одежду в магическую броню, меня смущали. Чары – орудие волшебниц и ведьм. Маги редко их используют. Представить себе Эдгара, тщательно пропитывающего штаны травяными отварами, я никак не мог.

Что же, это работает другой член их преступной команды? Светлая целительница? Да, целительницы умеют обращаться с чарами, по Светлане прекрасно знаю.

– Эдгар, ты же понимаешь, что я обязан тебя задержать, – сказал я.

– А если не получится? – Эдгар не ждал ответа. Он пристально смотрел на Рустама, и пальцы его левой руки шевелились, сплетая заклинание. Я понял какое – и замешкался ровно на мгновение, решая, предупреждать Рустама или нет. Как ни странно, но и в моих интересах было, чтобы Эдгар добился успеха…

– Рустам, он качает Исповедь! – крикнул я.

Все-таки он был Светлым, этот древний маг со съехавшей крышей…

Эдгар мгновенно ударил заклинанием, одновременно выкрикнув:

– Как я могу взять Венец Всего?

Ну вот. Не пригодились четыре моих браслета, принуждающие к откровенности!

Все мы молчали, глядя на Рустама. А тот медленно потер грудь, куда пришелся удар заклинания. Поднял голову, посмотрел на Эдгара холодными голубыми глазами. И сказал:

– Руками.

Алишер захохотал. Ну вот, попался Эдгар на двусмысленности формулировок. Даже под мощным заклинанием Рустам исхитрился и дал ответ абсолютно точный и совершенно бесполезный – как математик из анекдота.

А потом Рустам, едва шевельнув губами, ударил в ответ. Причем ударил чем-то совершенно незнакомым. Никаких красочных эффектов – только Эдгара зашатало из стороны в сторону, а на щеках его вспухли красные отпечатки невидимой ладони.

– Никогда больше не пытайся на меня давить, – наставительно произнес Рустам, когда сеанс пощечин закончился. – Понял, Инквизитор?

Прежде чем Эдгар решился хоть что-то ответить, я, успев несказанно обрадоваться, что не применил свой боекомплект против Рустама, вскинул руку и выпалил в Эдгара все четыре подвязанных к браслетам заклинания для развязывания языка. Амулеты на теле Инквизитора полыхнули, но поглотить всю мощь удара не успели.

– Что за вампир был с тобой в Эдинбурге? – закричал я.

Лицо Эдгара исказилось – он мучительно пытался сдержать рвущиеся с языка слова. И не смог.

– Саушкин! – крикнул Эдгар.

Рустам захохотал снова. Сказал на выдохе:

– Пока!

И Афанди снова стал самим собой. Будто слегка сдули резиновую куклу – уменьшился рост, сузились плечи, проступили морщины на лице, потускнели глаза, выпала и разлетелась пучком волос бородка.

Мы с Эдгаром с ненавистью смотрели друг на друга.

А потом, не тратя время на сбор Силы или произнесение заклинаний, Эдгар нанес удар. Огненный дождь пролился с неба, вскипая на наших с Алишером Щитах. Вокруг растерянного, еще не пришедшего в себя Афанди огня не было вовсе – видимо, так сработало защитное кольцо.

Следующая минута состояла сплошь из атак и контратак. Алишер благоразумно уступил мне ведение боя, отступил на шаг – и подпитывал Силой наши Щиты, лишь временами позволяя себе короткий выпад атакующей магией.

Гесер, похоже, привлек к нашему снаряжению лучших предсказателей Дозора – или постарался сам. После огня был лед. В воздухе запела метель, крошечные снежинки с острыми как бритва краями пробовали на прочность наши Щиты и беспомощно таяли, приближаясь к Афанди. Ледяная буря еще не успела стихнуть, как Эдгар нанес Поцелуй Ехидны – камни под ногами покрылись каплями кислоты. Афанди опять оказался защищен. Краем глаза я заметил, что старик тоже не бездельничает, а плетет какое-то слабое, но очень хитрое и необычное заклинание. Вряд ли его ждал успех, но он хотя бы был занят и не путался под ногами.

Четвертым заклинанием, которое применил Эдгар, оказался вакуумный удар. Я уже ничего иного и не ожидал – и когда давление вокруг стало стремительно падать, невозмутимо продолжил долбить Эдгара попеременно Опиумом и Танатосом. Из-за моей спины Алишер бил из жезлов огненными шарами и сгустками переохлажденной воды. Комбинация из файерболов и взрывающихся ледяной шрапнелью тягучих синих капель действовала превосходно – я видел, как попавшие в контраст защитные амулеты Инквизитора теряли силу.

И все же дело было не только в амулетах. Эдгар, маг первой категории, держался против нас двоих и ухитрялся атаковать в ответ! То ли он был накачан Силой сверх всякой меры… то ли уже превзошел первый уровень Силы. Времени на то, чтобы досконально проверить его ауру, у меня не было.

Неудача с вакуумом, похоже, подкосила пыл Эдгара. Заклинание было столь редкое, что наша к нему готовность смутила Инквизитора. Он начал медленно пятиться, обходя обугленную, дымящуюся от кислоты и покрытую инеем «тойоту». Зацепился за пробившую дверцу сосульку и едва не упал; удерживая равновесие, взмахнул руками и едва не пропустил мой Опиум.

– Эдгар, сдавайся! – крикнул я. – Не заставляй тебя убивать!

Эти слова Инквизитора задели. Он помедлил секунду, потом сорвал с пояса странную подвеску – пучок серых перышек, связанных ниткой наподобие метелки. Подбросил в воздух.

Перья обратились стаей птиц, похожих на воробьев-переростков, но со сверкающими медным отливом клювами. Их было два или три десятка – и они метнулись ко мне, маневрируя, будто сверхсовременные боеголовки, предмет гордости генералов ракетных войск.

«Куриный бог» на моей шее раскололся и слетел с цепочки. А стая медноклювых воробьев заметалась в воздухе. Приблизиться к Эдгару они тоже не решались, но и напасть на меня не могли – так и метались, пока Эдгар с ругательством не взмахнул рукой, заставляя их исчезнуть.

Афанди тоже метнул свое заклинание и, похоже, пробил защиту Эдгара. Впрочем, на маге это никак не сказалось. Он продолжал отступать, периодически атакуя ответно. А на груди его все сильней и сильней разгоралось сияние – скрытый под одеждой амулет активировался и готовился отработать. На миг я даже подумал, что Эдгар снарядил себя каким-то самоубийственным заклинанием, Шахидом или Гастелло, которое должно унести нас в могилу вслед за ним.

– Щиты сильнее! – приказал я, и Алишер выложился, накачивая Щиты и вокруг нас, и вокруг Афанди.

Но Эдгар явно не был склонен к самоубийственным жестам. Он еще раз коротко атаковал – и прижал руки к груди, к сиянию амулета. Вокруг него вспыхнули голубые линии портала – и маг резко шагнул вперед, исчезая.

– Сдрейфил, – констатировал Алишер. Присел на камни, тут же с ругательством вскочил – брюки на нем дымились. Поцелуй Ехидны все еще действовал.

Я стоял совершенно опустошенный. Рядом посмеивался Афанди.

– Чем ты… в него? – спросил я.

– Следующие семьдесят семь раз, когда он возляжет с женщиной, его будет ждать постыдная неудача! – торжественно объяснил Афанди. – И снять это заклятие не сможет никто.

– Очень остроумно, – сказал я. – Очень по-восточному.