Текст книги "Непобедимые"

Глава 4

С самого утра в Чадане зарядил мелкий дождик. Тучи висели так низко, что казалось, только подпрыгни – и можно будет сорвать лохматое мокрое одеяло с неба. Правда, не очень понятно, что с ним делать потом. Громадное оно, замучишься выкручивать. Ну хоть чистое небо можно будет получить в результате процедуры!

Скобелев сидел на крыльце барака с кружкой чая. Прямо перед ним расстилалась местная экзотика окраины тувинского городка. Впечатление было такое, что просто сводило скулы! Сама мысль о том, что здесь кто-то живет, казалась противоестественной.

Начать с того, что Чадан с населением в сорок тысяч человек выглядел так, как будто у творца закончились все яркие краски и он дорисовывал город исключительно серой, коричневой, черной и тем, что удалось соскрести с палитры, но что было непоправимо грязным. Серым и грязным было буквально все – одноэтажные и двухэтажные дома, дороги, люди и животные. Ярких пятен в городском колорите майор Скобелев насчитал очень мало – это были вывески магазинов и салонов сотовой связи. Да и то их не миновала чаша всех прочих предметов Чадана: вывески были безнадежно запыленными.

Когда самолет сел на военном аэродроме, за группой прибыл автобус и отвез их в единственную городскую гостиницу, где были зарезервированы места для геологической группы. Хотя, что может в такое время года делать геологическая экспедиция в этих краях, решительно непонятно.

Но за неимением хорошо проработанной легенды эта вполне годилась. Да и местные жители не казались людьми, которых сильно волнует, что здесь делают приезжие.

Людям в Чадане были присущи характерные черты населения небольшого города. Непреложный закон жизни: чем меньше населенный пункт, тем в большей степени он холоден по отношению к чужакам. Даже на лице пожилой администраторши читалась неприязнь. Наверное, будь ее воля, она бы обязательно сказала, что свободных мест нет и не предвидится в обозримом будущем. Кстати, для этого и врать бы не пришлось. Раз уж гостиница здесь одна, то выходит, здесь должны обитать все кочующие люди окрестностей. Командированные, шоферы, прочие представители разъездных профессий. Ничего удивительного, если тут никогда нет мест.

Номера пахли старыми обоями, прачечной и еще чем-то непонятным, но очень характерным для гостиниц. Комнаты были рассчитаны на четверых, так что группа как раз уместилась в два номера, расположенных по соседству. Один из номеров был крайним по коридору, и туда бойцы отправили командира, мигом прикинув, что компашка, которая тащит по коридору пакеты с выпивкой и закуской, вряд ли будет вести себя тихо и примерно.

– Вы только ни с кем не цепляйтесь, если что! – сказал майор перед тем, как лечь спать.

– Не переживай, командир! – ответил Коля Шишкин. – Мы люди терпеливые. Если они нам двери не вынесут, то не полезем.

Двери не вынесли, хотя кутеж народ устроил такой, что Скобелев даже хотел нарушить собственный запрет, постучаться в номер к чрезмерно бодрым тувинцам, а когда откроют – вломить первому же. Да так, чтобы бедняга в прямом смысле слова накрылся ногами. Практика показывает, что просьба вести себя по-человечески, подкрепленная подобным действием, работает гораздо лучше, чем просто слова.

Тем не менее Ярослав себя сдержал. Тренированный организм, несмотря на шум, послушался команды «отбой» и погрузился в чуткий, неглубокий сон. Это было не совсем то, что надо, и поутру у Скобелева болела голова, но в целом состояние было бодрым. А голова вылечилась стаканом кофе.

В семь тридцать «геологи» выписались из гостиницы и отправились на окраину Чадана, где для них было подготовлено все необходимое снаряжение, оружие и автомобили. Все это было заперто в большом дощатом сарае в местном «Шанхае» – криминальном трущобном районе. Отличное место – здесь нет никакого серьезного контроля со стороны органов, постоянно какая-то непонятная и незаконная «движуха», так что профессионалы, которые тихонько зайдут, возьмут что надо и уйдут, могут быть засечены только в том случае, если их кто-то специально «слил».

До выхода на задание оставалось еще часов пять – «окно» пограничники организовывали в два часа ночи. Скобелев решил, что, наверное, можно дать ребятам часа три свободного времени. Пусть, если хотят, выберутся в город. Да и сам Ярослав был бы не прочь прогуляться.

Он одним глотком допил чай и пошел в барак.

Изнутри это длинное бревенчатое сооружение выглядело гораздо лучше, чем снаружи. Создавалось такое ощущение, что здесь совсем недавно жили люди. Впрочем, может быть, так оно и было.

Судя по состоянию здешних квартир, обитатели не были ни алкоголиками, ни наркоманами. Наверное, поразъезжались кто куда, потому что окраина эта для нормальной жизни была не слишком-то приспособлена. А вообще, если посмотреть по сторонам, то обитатели здесь были очень даже живенькими и бодрыми. В окрестностях барака сновали самые разнообразные личности, начиная от бомжей, волокущих куда-то большие мешки со вторсырьем, и заканчивая грязными крикливыми цыганятами. Ярослав поневоле чувствовал к этой братии отвращение. Цыган он недолюбливал, хотя среди знакомых было человека три этой национальности. Впрочем, люди эти были сплошь степенные, честные, жившие с нормальных заработков. То есть выгодно отличавшиеся от подавляющего большинства соплеменников, не видящих разницы между тем, как именно зарабатывать себе на кусок хлеба: работой на стройке или продажей плохого афганского героина.

Товарищи сидели в большой комнате на втором этаже и тоже помаленьку заканчивали пить чай. Скобелев махнул рукой, пресекая попытку дружно вскочить.

– Спокойно, ребята. Мы сейчас, по сути, в режиме корсаров, так что давайте с субординацией поосторожней. Ладно, сейчас никто ничего не видит. А прикиньте: сидим в кабаке, я захожу – и вы в струнку вытягиваетесь. Вопрос: что подумают о нас окружающие?

Бойцы смутились.

– Командир, чайку глотнешь? – спросил Костя Мартьянов.

– Да я только что почти пол-литра в себя залил. Нет, Костя, пока не хочу. Короче, ребята: вы видите, в каком городе мы с вами оказались? Ну вот отсюда вопрос: кто хочет прогуляться? У нас есть еще довольно много времени. Часа на три я могу дать свободного времени. Кто хочет – может познакомиться с местной экзотикой поближе.

Бойцы переглянулись. На лицах у каждого на секунду отразилось сомнение и вместе с тем – явный энтузиазм. Для военного человека свободное время – очень ценный подарок. С другой стороны, конечно, город Чадан не вызывал большого желания к совершению променада. Так что Ярослав предположил, что не все бойцы согласятся на эту прогулку. Так и оказалось. Вначале отвлекся от своего чая рассудительный Иван Потупа.

– Командир, а ты сам как, хочешь прогуляться? – спросил он.

– А черт его знает, – пожал плечами Скобелев. – Наверное, прогулялся бы. Хочется размяться перед тем, как выходить на дело. Вроде как воздухом подышать.

– Ну, я тогда с вами прогуляюсь, – сказал Потупа.

Кроме него, вызвались пойти в город Коля Шишкин, Максим Кухарев и Эдуард Галицкий. Остальные решили остаться, и это было кстати, потому что оставлять пустой дом в этом районе Скобелеву категорически не хотелось. Если бы вся группа единодушно выбрала прогулку, то Скобелеву пришлось бы как-то отбирать тех, кто остался бы сторожить. А так – все решилось само собой.

В город поехали на легковом автомобиле. Две «газели», снаряженные для выезда, ждали своего часа в дощатом сарае, исполнявшем роль гаража. А потрепанная «нива» бледно-зеленого цвета, предполагавшаяся в качестве транспортного средства «на всякий пожарный случай», совершенно неожиданно оказалась востребованной, хотя изначально Скобелев даже не хотел снимать с нее чехол.

В центре города нашлась охраняемая стоянка – небольшая квадратная площадка, обнесенная сеткой-рабицей с колючей спиралью «егоза» поверху. У перекошенных ворот, сваренных из металлических труб, горделиво стояла жестяная будка с мутными стеклами. Сверху будки торчала труба, из которой лениво клубился коричневый дымок. Видимо, охранник применял для отопления торфяной брикет.

Когда «нива» пришвартовалась возле ворот стоянки, охранник выбрался наружу. Это был коренастый, почти квадратный дядька, одетый в линялый камуфляжный бушлат, большую собачью шапку и кирзовые сапоги. Лицо охранника было изрядно помятым, как будто перед выходом на работу он активно недосыпал и при этом так же активно потреблял крепкие спиртные напитки плохого качества. Ну, впрочем, скорее всего, так и было.

– На три часа поставиться! – сказал Ярослав.

– Сто пятьдесят рублей. Ну и на чай сколько не жалко, – сипло заявил охранник.

Скобелев протянул триста рублей. «Чаевых» хватало аккурат на бутылку обыкновенной водки. Охранник, увидев сумму, отразил на лице вполне серьезный энтузиазм.

– Вон туда подгоните, на серединку, чтоб видно было хорошо. А то у нас там в дальнем углу сетку кусачками продырявили, так теперь лазят цыганята, магнитолы с тачек снимают.

Ну что же, кажется, лишние деньги, выданные охраннику, действительно имели смысл.

С другой стороны, умиляла бесхитростность, с которой этот тип заявлял о беспорядке в своем хозяйстве. Наверняка у него имеется джентльменский договор с этими самыми цыганами, и они башляют охраннику долю с проданной добычи. Ну или еще как-то обеспечивают себе оперативный простор. Ярослав невесело усмехнулся – ясно было как божий день, что при таком подходе к жизни Россия еще очень не скоро выберется из того непростого положения, в котором она сейчас находится. Как говорил в «Собачьем сердце» профессор Преображенский: «Разруха – она в головах!»

– Ну что, мужики, – сказал Скобелев. – Я предлагаю выпить по кружечке пива.

– Командир, теперь я всерьез понимаю, что мы работаем в режиме, как ты выразился, корсарском, – улыбнулся лейтенант Галицкий. – Пиво перед заданием – это мощно.

– Ой, ну не городи ты огород, – махнул рукой Ярослав. – Что такое для здорового мужика две кружки пива? Я так вообще одну выпью, потому что потом за руль. Раз уж мы корсары, так будем и вести себя соответственно.

– Хорошо. Теперь возникает вопрос: где именно мы будем потреблять заветное пиво? Потому что лично я не вижу ничего похожего на питейное заведение. Или мы будем, как вон те красавцы, просто под забором пить? – спросил Шишкин.

«Те красавцы», числом трое, сидели на вросшей в землю лавочке у обшарпанного дощатого забора и пили что-то совершенно непонятное из бутылок объемом ноль семь литра. Раньше в такой таре продавали дешевые плодово-ягодные вина, называвшиеся в просторечии «чернилами», «бормотухой» и прочими нелицеприятными словами. По виду эта троица была законченными алконавтами с многолетним стажем.

В поле зрения действительно не было ни единого питейного заведения. Только гастроном с пыльными витринами.

– Будем надеяться, что здесь вообще есть что-то похожее, – пробурчал Кухарев.

– Обязательно будет, – покачал головой майор Скобелев. – Вот без чего ни один наш город немыслим, так это без какого-нибудь «развлекательного центра». Потому что с некоторых пор в краях вроде этих ничего больше не остается, кроме как развлекаться.

Слова командира оказались пророческими – пройдя до большого перекрестка, группа свернула и вышла, судя по всему, на главную площадь города Чадан. С одной стороны они увидели унылое серое здание с обвисшим российским триколором на крыше. Перед зданием стояла статуя Ленина – тусклосиняя и пузырящаяся плохой краской. С другой стороны располагался универмаг. А с третьей красовалась здоровенная фанерная вывеска: «Молодежный центр “Тува”». Там и нашелся бар, в который зашли спецназовцы.

Помещение было даже слишком большим для питейного заведения в таком небольшом городе. При условии наличия одного подобного можно было вообще не волноваться о постройке второго бара. Здесь можно было на потоке поить одновременно сотни три жаждущих. И самое интересное, что сейчас этих жаждущих было как раз на половину бара.

Когда Ярослав и остальная компания зашли внутрь, опустилось стекло в старом черном «мерседесе», стоявшем на другом конце площади. За рулем сидел человек азиатской внешности. Он пристально смотрел на двери молодежного центра. Никакого сомнения в том, что азиата интересовали именно Скобелев и его группа, не возникало.

Поднеся к уху мобильный телефон, азиат сказал на китайском языке:

– Они в городе. Буду вести слежку, оставаясь на дистанции.

Спецназовцы сели за большой столик в углу, ловя на себе взгляды местных. Не то чтобы агрессивные, скорее оценивающие. Людей, достаточно пьяных для того, чтобы с места в карьер попробовать на прочность пятерых крепких мужиков, пока не нашлось. И слава богу, потому что драка с местным населением в планы Скобелева не входила.

Но совсем без приключений тоже не обошлось. Ярослав не раз слышал, что Сибирь, Алтай, Тува, Бурятия – это территории, где у простого народа кровь настолько же горяча, как, например, в Испании. То есть народ всегда готов начать размахивать в лучшем случае руками, а в худшем – разными подручными средствами. А вот сегодня довелось увидеть это своими глазами. Вообще, драка началась стихийно, как шквал на Северном море зимой. Только что в зале все было совершенно спокойно, и вдруг в противоположном углу на секунду повысили голос, кто-то кого-то послал – и началось. С грохотом перевернулся стол, зазвенело стекло, смачно зазвучали молодецкие оплеухи, шумно обрушилось тело.

– Нам пора! – сказал Скобелев. Все пятеро поднялись из-за стола. В дальнем конце зала ворочалась масса тел – дралось десятка полтора людей. Публика невозмутимо рассасывалась по сторонам от возни. В дальних концах зала народ сидел за столами, только слегка поглядывая на драку, чтобы их ненароком не зацепило.

Подойдя к барной стойке, Скобелев бросил на нее несколько купюр – немного с запасом. Сдачи ждать не стал, потому что потасовка мало-помалу расширялась.

– Я фигею от этой публики, – сказал Шишкин, когда команда оказалась на улице. – У них тут совсем нечего делать, что ли?

– Это как во времена царя Гороха, – пошутил Скобелев. – Тогда народ ходил по воскресеньям стенка на стенку, а теперь вот таким макаром развлекается. Только мне интересно: хозяин этого кабака не сильно напрягается, что ему разносят зал?

– Не разносят, – возразил Кухарев. – У них там мебель такая, что ее и кувалдой не раскурочишь. А за то, что сломают, наверняка приходится расплачиваться в двойном, если не в тройном размере. Тоже выгодный бизнес, если разобраться.

На улице шел дождь, под ногами чавкало и хлюпало. Небольшие грязные сугробы, лежавшие в нескольких местах на площади, только усугубляли картину. Скобелев невольно поежился, представив, что им придется ехать куда-то к черту на кулички в Монголию. Там наверняка все будет еще более безрадостно.

– Надо заскочить в магазин, ребятам пивка прихватить, – сказал Скобелев.

«Нива» чихнула мотором и поехала сквозь дождь. Черный «мерседес» с китайцем за рулем двинулся следом, держа дистанцию. Через пару перекрестков он свернул в сторону. В плотной слежке в пределах города не было необходимости: куда поедут эти люди, китаец и его сообщники прекрасно знали.

До барака Скобелев и компания добрались уже в сумерках. На пороге сидел лейтенант Марченко с сигаретой в зубах.

– Наконец-то вернулись, – помахал он рукой. – Ну как, нормально повеселились?

– Да так, город посмотрели, пивка попили. А у вас как дела?

Марченко затянулся последний раз и выплюнул окурок.

– Нормально. С местными вот познакомились.

– В каком смысле? – насторожился Скобелев.

– Приходили какие-то черные хмыри – не то цыгане, не то хачи. Вроде так, к соседям наведаться, но понятно и ежику, что на самом деле – прощупывали. Интересно, видать, кто к ним в качестве соседей пожаловал.

– Ну, а вы что?

– А мы старательно делали значительные лица и давали многозначительные ответы на простые вопросы. Наверное, они нам не поверили. Но это не страшно? Мы же не собираемся сюда возвращаться?

– Не собираемся, – ответил Скобелев. – А это точно местные были? Просто мало ли что там и как. Вдруг это какая-то подстава.

– Ну если и подстава, то исключительно от старожилов новичкам. Они даже ткнули пальцем туда, где вроде как живут. Можем сходить проверить.

– Времени нет проверять, – покачал головой Ярослав. – Но адресок пометить надо и передать в центр, чтобы ненавязчиво прощупали этих местных. Ладно, Серега: на заднем сиденье пиво для тебя и Толика. Выдвигаемся через полчаса, когда окончательно стемнеет. Вы пока что отдыхайте, а мы тут малость следы заметем, чтобы уже ни одна сука не разобралась, кто и зачем тут был.

Марченко довольно кивнул и направился к машине.

* * *

Город остался позади. Вместе с ним закончилась и асфальтовая дорога – практически метрах в десяти от городской черты. Налицо проявление одной из двух главных русских бед. Если дорога идет в ту сторону, куда мало кто ездит, то за каким чертом класть на нее асфальт?

Машины трясло и подбрасывало. Яркие пучки света фар выхватывали из мрака дорогу и немного окрестностей. Капли дождя, попадавшие в их отсветы, казались белыми искрами, летящими неведомо куда.

Скобелев сидел на переднем пассажирском сиденье головной «газели» – машины с удлиненной кабиной, рассчитанной на пять пассажиров, глядя то на пляшущие в свете фар обрывки пейзажа, то на светящийся прямоугольник GPS-навигатора, прикрепленного к приборной панели. Маленький зеленый треугольник застыл в центре карты, а мимо него ползли условные обозначения окружающего мира. Изображение на экране прибора казалось более реальным, чем то, что творилось снаружи.

«Окно», которое устанавливали для «почтальонов», находилось в тридцати пяти километрах южнее их теперешнего расположения. Здесь еще некоторое время назад была старая тропа контрабандистов. Примерно полтора месяца назад пограничники провели успешную операцию, в результате которой накрыли три десятка «контрабасов» а в придачу грузовик меди и пятьдесят килограммов героина. После этого на тропе никто не появлялся – на «паленый» маршрут долго никто не рисковал соваться.

С монгольской стороны все было гораздо проще – тамошние пограничники вообще не слишком утруждали себя праведными трудами. Максимум, на что они способны этой ночью, это прибежать на шум, который поднимет команда прикрытия, и изобразить полноценное участие в процессе.

– Как думаешь, сколько нам ехать по такой дороге? – спросил с заднего сиденья Эдик Галицкий. – Боюсь, что с такими темпами у меня кишки оторвутся.

– Часа два пути, – ответил вцепившийся в баранку Костя Мартьянов. – Так что терпи. И не прикидывайся хрупким, потому что я тебе могу напомнить, как мы во вторую чеченскую мотались по горам на бэтээрах. Вот тогда трясло так трясло. Никакие амортизаторы не помогали. А здесь еще дорога вполне приличная, бывает намного хуже.

– Да, тогда нас пошвыряло на славу, – отозвался Галицкий. – И подраться пришлось знатно. А вот сейчас драки не ожидается.

– Ты недоволен? – спросил Скобелев. – Если честно, то я могу только приветствовать операцию, в которой не придется стрелять. Потому что у нас и было много стрельбы, и еще будет. Правильно я говорю, бойцы?

Бойцы отозвались гулом, который майор затруднился идентифицировать, – то ли одобрительным, то ли все же осуждающим. Ну да, тут все понятно: все-таки этих ребят учили именно драться, и драться хорошо. В этом смысле они были мастерами. А мастеру ни в коем случае нельзя без своей работы.

– Операция у нас серьезная, народ. Стрелять, скорее всего, не придется. Но никакой расслабухи: это не по проспекту прогуляться. Вот как встретимся с какими-нибудь бродячими монголами, то-то будет весело! – улыбнулся Скобелев.

– А мы что, совсем пионеры, что нам надо прописные истины повторять? – отвернулся от руля Мартьянов.

– Не пионеры. Я не только вам, но и себе говорю. Размышления вслух.

Мартьянов вздохнул и повернул выключатель магнитолы на приборной панели.

– Ну что, попробуем послушать мелодии и ритмы зарубежной эстрады? – спросил он. – Хотя тут городов поблизости нет. Кстати, а у монголов FM-радио существует?

– В каком-нибудь Улан-Баторе точно есть, – пожал плечами Скобелев. – Но тут далеко, вряд ли что-то принять удастся. Разве что наши радиостанции какие-нибудь. Или вообще ничего не получится, потому что далеко.

Мартьянов крутил ручку. В эфире некоторое время не звучало ничего, кроме «белого шума». Потом пробилась какая-то попсовая песенка из тех, которые все время крутятся в ротации на российских радиостанциях. Эта станция однозначно не была монгольской. Костя чертыхнулся, пробормотал что-то нелестное в адрес помоев, которые в последние годы льются с эстрады. Но больше в эфире ничего не послышалось.

– Резюмируем: конкретно в этом месте неважно с цивилизацией. И почему-то я этому очень рад, – сказал Скобелев.

Еще бы он был не рад! Когда ты незаконно проникаешь на территорию соседнего государства – очень не хочется попасть в руки к местным властям. Как минимум, это будет неловко: вроде ты здесь не по праву, тебя не ждали и не звали. Жаль, что не было времени договориться с монголами о том, чтобы спокойно приехать и забрать ступень.

В то же самое время, когда две автомашины со спецназовцами пересекали границу, совсем другие люди недалеко от города Дурвэлджин внимательно смотрели на монитор большого мультимедийного ноутбука, на котором белела страница письма, где красовались несколько десятков китайских иероглифов и обычных арабских цифр. В сочетании с китайской грамотой цифры выглядели очень странно. Можно даже сказать, почти мистически.

– Они прибыли! – сказал коренастый китаец с длинным шрамом на правой щеке.

* * *

«Газель» клюнула носом и остановилась. Задремавший Ярослав открыл глаза. Фары освещали длинный и узкий кусок дороги – две колеи в темно-бурой земле, блестящие мокрой грязью. Дождь почти прекратился, так что видно эту, с позволения сказать, дорогу было метров на сто пятьдесят вперед.

– Чего стали? – спросил Ярослав, протирая глаза.

– Пересекли границу. Надо на контрольно-следовой полосе протекторы затереть, – ответил Мартьянов.

Ярослав кивнул и полез наружу – проверить, как идут дела с заметанием следов.

Погода за бортом оказалась та еще. Температура воздуха была выше нуля, но за счет сырости и северного ветра создавалось ощущение, что в лицо тебе плеснули большое ведро ледяной воды. В воздухе была взвешена мелкая водяная пыль, проникающая в каждую прореху на одежде. Скобелев поежился и, втянув голову в плечи, пошел в сторону фонарных лучей, мелькавших позади второй «газели», стоявшей метрах в пятнадцати за головной, с погашенными фарами.

Трое бойцов пятились задом по следовой полосе, орудуя связками веников на коротких палках. За ними оставалась девственно чистая поверхность. Может, даже слишком чистая, но с учетом погоды можно сказать: к утру здесь будет ровная желто-коричневая гладь, испещренная дождевыми каплями, как и везде. Разве что очень опытный следопыт сможет разобраться, что к чему. Среди монгольских пограничников есть такие, но они, как правило, задействуются только тогда, когда на это есть повод. А этой ночью, если уж на то пошло, все было чинно и благородно. Ну если не считать того, что где-то в семидесяти километрах отсюда были задержаны двое-трое мутных персонажей, зачем-то тащивших в Монголию на горбу рюкзаки с водкой.

– Все, командир. Мы закончили. Комар носа не подточит, если что. Можем двигаться дальше.

– Хорошо. Сейчас прикинем, что и как по карте.

Сейчас было темно, так что разглядеть окрестности не представлялось возможным. Но даже на листе специальной непромокаемой бумаги, развернутом под фонарем, местность выглядела весьма однообразно. В принципе, вокруг должна быть холмистая равнина с редкими кучками деревьев, раскиданными там и тут. Нормальный монгольский пейзаж.

– Значит, мы находимся здесь, а вот тут, километрах в двадцати западнее, озеро Убсу-Нуур. Нам надо ехать на юг примерно километров пятьдесят, а потом придется объехать озерный выступ вот здесь. Как ни крути, это надо сделать сегодня ночью. Когда объедем, можно остановиться до рассвета, чтобы передохнуть. С рассветом – двигаемся дальше до озера Хар-ус-Нуур. Когда увидим его начало – сворачиваем на запад и двигаемся до упора. До зоны поиска упавшей ступени будет еще сто пятьдесят километров. Завтра к вечеру должны будем добраться.

– Может, и раньше доберемся, – заметил лейтенант Шишкин.

– Знаешь, Коля, я бы по такой местности поостерегся какие-то планы строить. Доберемся как получится, но постараемся не рвать сердце, чтобы не накликать неприятностей на свою голову. Машины у нас, конечно, не серийные калоши. Но все равно «газель» остается «газелью».

Шишкин ехидно хохотнул. Автомобили, выданные отряду, не раз служили поводом для шуток со стороны бойцов. Конечно, они были доведены до ума, оснащены специальными форсированными двигателями, их ходовая часть работала, как хорошо отрегулированные часы, но все равно невозможно было удержать иронию в их адрес.

– Зато интересно, как эти колымаги себя вообще покажут в настоящем деле, – сказал лейтенант Рыков – водитель первой машины. Он был большим любителем экстремального вождения, иногда участвовал в любительских гонках, занимая неплохие места. Текущее дело было для него еще и вариантом этих самых экстремальных гонок. Что-то вроде ралли-рейда, как «Париж – Дакар», только в Монголии, а не в Африке.

– Ну все, разобрались. Теперь по коням! – сказал Скобелев, с хрустом свернул карту и положил ее обратно в планшет.

Скобелев сел в машину. Спать уже не хотелось, так что он предложил лейтенанту Мартьянову немного подремать, пока есть такая возможность.

– Да полно, командир. Я еще не устал, так что не напрягайтесь.

– Иди отдыхай, – ответил Ярослав. – Дай я тоже немного делом займусь, а то скучно. А спать неохота.

– Ну тогда перелезай на мое место, – согласился лейтенант.

Когда они поменялись местами, Мартьянов весело сказал:

– Я понимаю, командир, почему спать не хочется. Дубор редкостный, просто как у меня на родине, в Питере, в феврале, и сырость такая же. Только у нас все-таки море недалеко, и это чувствуется. Запахи совершенно другие, йодом не тянет.

– Ага, зато здесь сильно пахнет мокрой землей и еще какой-то гадостью. Не нравится мне Монголия в это время года, – вздохнул Скобелев, удобнее устраиваясь на сиденье.

Урча моторами, грузовики двинулись дальше.

* * *

Палатка покачивалась на ветру, но внутри было тепло – два слоя плотного брезента не пропускали сквозняков, а раскаленная железная печка создавала внутри комфорт и даже уют, насколько это возможно в полевых условиях. За стеной в другой палатке, меньшего размера, тихонько урчал дизельный генератор – японское чудо техники. Посреди палатки стоял небольшой складной стол. На столе пребывал натюрморт из ноутбука, GPS-приемника, спутникового телефона и большой кружки, над которой поднимался пар. В кружке бесцельно остывал кофе, а человек, который минут пятнадцать назад заказал его для себя, глядел в монитор, напрочь позабыв про напиток. Это был тот самый человек со шрамом, который руководил слежкой за группой.

Китаец-полукровка, которого звали Ляо Бен, родился в Гонконге, став нежеланным детищем от связи американского матроса с азиатской проституткой. Вообще, он не должен был родиться – специально для «залетевших» девиц сутенер держал подпольный абортарий. Однако в случае с Беном судьба, по всей видимости, решила немного развлечься. Через две недели после той неосторожной связи матери Ляо Бена изрезал лицо пьяный грузчик, который даже с ней не спал, а просто выместил плохое настроение на девице легкого поведения. Сутенер был в бешенстве – он не любил, когда его товар портили почем зря. Грузчика с бетонным блоком, привязанным к ногам, отправили на дно бухты. А девушку выгнали на улицу – изуродованная, она никому не была нужна.

Бывшая проститутка оставила ребенка. В конце концов, это было хоть какое-то утешение в ее невеселой судьбе. Мальчишка рос крепким и здоровым, опережая по физическим кондициям любого своего сверстника, – сказывались европейские гены. Он колотил соседских мальчишек, легко стал дворовым лидером, а в пятнадцать лет его приняла к себе одна из крупнейших уличных банд. Правда, карьера мелкого пакостника, занимающегося сшибанием денег с рыночных торговцев, оказалась недолгой – Ляо Бен был не только сильным, но и умным. Его приметила куда более серьезная криминальная группировка и приняла к себе в качестве, так сказать, молодого специалиста.

Впрочем, несмотря на то что теперь Ляо Бен считался вроде как принадлежащим к престижной корпорации, поначалу работа у него была приблизительно такая же, как и в уличной банде. Только вышибать деньги приходилось уже не с владельцев торговых палаток на окраинных базарах. Теперь Бен занимался сбором дани с хозяев достаточно престижных магазинов.

Казалось, что теперь ему открыт путь дальше, но судьба не собиралась так просто отпускать свою добычу.

Однажды Ляо Бена вызвал к себе босс. Нет, не главарь всей преступной группировки, к которой он принадлежал. Триада имела ступенчатую структуру, несколько уровней подчинения. Бен предстал всего-навсего перед командиром своей «ступени». Это был тучный и неопрятный тип, хозяин сомнительного диско-бара. Все деловые разговоры этот тип вел у себя в заведении, под идиотские одурманивающие ритмы клубной музыки, запах пота и анаши. Ляо Бен ненавидел своего босса за эту привычку, но пока что приходилось мириться. Это был стимул проявить себя, чтобы продвинуться вверх и выйти из-под юрисдикции господина Чжэнь Цзяна.

Задание было стандартным – надо было сходить в бильярдную на площади Золотого Дракона и припугнуть ее хозяина, который задолжал Цзяну уже за три месяца. Бен взял троих молодчиков и отправился на дело.

Хозяин оказался строптивее, чем предполагалось. Он нашел команду людей, достаточно отмороженных, чтобы встать на пути у бойцов Чжэнь Цзяна. И когда Ляо Бен прибыл, завязался бой. Бильярдная стояла в достаточно людном районе, так что огнестрельное оружие в ход не пускали – обошлись киями, кастетами и ножами.

Люди Ляо Бена оказались лучше подготовлены и злее. Сопротивление было смято, и казалось, что задание будет выполнено. Но вот незадача: Бен сцепился с хозяином бильярдной и увлекся. Сильно увлекся, очнувшись только тогда, когда бедолага оказался перед ним в луже крови, пускающий красные пузыри и дергающийся в агонии.

Убийство не входило ни в чьи планы. Ляо Бена стала искать полиция. А господин Чжэнь Цзян не счел нужным выгораживать своего подчиненного. Единственное, что он сделал для него, – это дал немного денег и помог переправиться через границу на Филиппины. Там Бен поступил на контрактную службу в армию. Через четыре года Бену надоело служить, он взял выходное пособие, которое у него накопилось, и отправился странствовать дальше.