Текст книги "Трепет"

Глава 8
Тимор

Крохотному отряду из двух всадников удалось пересечь Обстинар за три дня, хотя держались путники предгорий, правили лошадей теми дорогами, на которых меньше попутчиков и встречных. И все же они успели разглядеть и почти восстановленный замок королей Обстинара, который шесть лет назад не миновала участь Иевуса, заметили многочисленные сторожевые башни и небольшие, но неприступные замки, прикрывающие проход в любую, мало-мальски пригодную для жизни горную долину. Не единожды натыкались на дозоры и сторожевые башни. И вместе с тем над деревнями курились дымы, в полях стояли стога, в огороженных жердями загонах месили свежий снег свиньи, овцы и коровы. Обстинар готовился к войне, но не переставал трудиться.

– От свеев это поможет, даже от Ардууса, если король Пурус окончательно лишится разума, тоже поможет, а от войны с Эрсет – нет, – бормотал Игнис.

– Ты думаешь, что будет война с Эрсет? – тревожно спрашивала Ирис.

– Будет, – кивал в раздумьях Игнис. – Хотя что такое Эрсет? Несколько королевств, в том числе и больших, объединенных прошлым ужасом, который впитался в землю? И без Эрсет хватает забот. Свеи, венты и анты, как с похмелья, мучаются шестой год, с севера в ближайшие годы беды не будет, но там, на юге, словно тетива натянулась. Огромная голодная орда будто ждет часа, окрика, посвиста, чтобы покатиться на север. Боюсь, что весной и начнется… А здесь, в Ардуусе, вместо великого царства – безумный король, восстановивший против себя всех, кого только можно!

– У него самое большое войско, – напомнила Ирис. – Он с легкостью усмирит любого из герцогов. И даже если они все объединятся против него, окажется сильнее.

– Если только Бэдгалдингир встанет на его сторону, – пробормотал Игнис. – Но если мудрость покинет старого короля Тигнума, то рано или поздно Эрсет растопчет и нас, и его, и Ардуус, и даже не заметит этого.

– Значит, этого не должно случиться, – сказала Ирис. – Или Эрсет, или орда должны напасть до того, как анкидские атеры начнут убивать друг друга. Общая беда объединяет.

– Вот уж не думал, что буду желать скорой войны, – проронил Игнис. – Впрочем, я ее все еще не желаю. Как твое чувство опасности?

– Копится, – сказала Ирис и прижала ладонь под сердцем. – Вот здесь копится. До боли.

– Держись за моей спиной, – предостерег жену Игнис. – Ты столько раз спасала меня, что единственный способ справиться со мной – это справиться с тобой. Поэтому будь очень осторожна и еще осторожнее в тысячу раз.

– И так уж все глаза проглядела, – засмеялась Ирис и щелкнула тетивой странного зеленого лука. Второй, точно такой же, торчал у нее из тула за спиной. И деревянная рукоять странного меча точно так же торчала над плечом Игниса.

– А если тебя не пустят с таким длинным амулетом в замок Тимора? – прошептала Ирис.

– Пустят, – качнул головой Игнис. – Куда ж я без него?

– Вот к кому надо тебя ревновать, – вздохнула Ирис. – Но…

– Но к богам не ревнуют, – засмеялся Игнис. – Ты держись позади меня, но все-таки не отставай.

– Даже не надейся, – пообещала Ирис.

…К вечеру третьего дня пара добралась до начала тиморских кряжей, повернула на восток, миновала пару небольших крепостенок, переночевала на полатях в доме не слишком прижимистого егеря-пасечника и вышла на узкую горную тропу, по которой и двигалась, пока не уткнулась в ущелье с гремящей на его дне речкой. Через пропасть был перекинут сплетенный из канатов мост. На дубовых планках поблескивал лед, с веревочных поручней свисали сосульки. Дозорная башня высилась на противоположной стороне пропасти.

– Лошади пройдут? – усомнилась Ирис.

– Пройдут, – уверенно произнес Игнис. – Видишь следы? Часа два назад всадник здесь уже спешивался. И, кстати, подковы на его лошади ардуусские. Хорошие подковы, угольные, но без клейма… Заматывай морду кобылы платком. Я первый.

– И не сомневалась, – проговорила Ирис, снимая с плеча лук. – Не волнуйся, до башни не более полутора сотен шагов. Будь осторожен, но если что…

– Тебе что-то не нравится? – нахмурился Игнис.

– Там… – Она заколебалась, кивнула на башню, которая на той стороне пропасти лепилась к скальному карнизу и перегораживала дорогу. – Там тень той опасности. И за спиной… Но за спиной как будто в отдалении. И главная опасность не здесь… Или близко… Не могу объяснить. Все как будто плывет. Но другой дороги ведь все равно нет?

Игнис обернулся. Часть тропы за их спиной, не менее двух лиг, пробегала по заснеженному плоскогорью. На нем не было ни души.

– Ладно, – потянул он за собой лошадь. – Если я буду пугаться еще и тени, тогда мы вообще никуда и никогда не придем. Но ты посматривай в обе стороны.

– Один! – донеслось от башни, из которой вышел пузатый стражник с непокрытой головой. – Один ведет лошадь, второй ждет. Через мост только по одному!

– Да уж понял, понял, – буркнул себе под нос Игнис. Всякий раз, как он оставлял Ирис одну, ему становилось не по себе. Он радовался тому, что жива Камаена Тотум. Не был в обиде на то, что королевством Лапис заправляют его двоюродные брат и сестра. Но странным образом все его родственные чувства, все то ощущение семьи, которое казалось ему какое-то время утраченным навсегда, соединилось в одном человеке. В дочери ливского народа, которая замерла с луком с наложенной на него стрелой на противоположной стороне пропасти.

– Кто таков?! Откуда?! – рявкнул стражник, когда Игнису осталось до конца моста шагов двадцать.

– Тебе отсюда бросать ярлык или поближе позволишь подойти? – поинтересовался Игнис.

– Слово говори, – понизил голос стражник. – На этот мост всякий-любой не лезет. Хочешь ярлыком обойтись, пяться да двигай обратно. К большим мостам и проездным воротам. Их два. А если времени не жалко или высоты боишься, то можешь до самой Азу путь держать, по льду и переберешься. Но и там дозор стоять будет.

– А поклониться телу вашей королевы я успею, если пойду в обход? – спросил Игнис.

– А ей-то что с твоего поклона? – зло оскалился стражник. – Или ты король какой, или воевода… без войска? Думаешь, ты такой первый? С утра такой же через мост перебирался, тризну, верно, начал, когда из дома вышел. Через мост еле перешел, все к фляжке прикладывался, едва лошадь свою в пропасть не отправил, а как слово нужное спросили, вовсе на поручнях повис, сейчас в башне отсыпается, узлы распустить не может. Ничего, очнется, слово не вспомнит, обратно погоню. А тебе и развернуться не дам, пятиться заставлю. И баба твоя не поможет, что тетиву тянет.

– Вигил, – произнес Игнис.

– Что сказал-то? – приложил ладонь к уху стражник.

– Имя короля твоего назвал, – процедил сквозь зубы Игнис. – Того, что был убит шесть лет назад на западном мосту. Это слово тебе было нужно?

– Проходи, – недовольно проворчал стражник. – Только поспеши, парень. До Тимора еще за полсотни лиг, а погребальный костер займется уже с закатом. Можешь и не успеть. Мало ли…

– Ты видела? – спросил Игнис, когда Ирис тоже перебралась на другую сторону, а стражник наконец, бормоча что-то себе под нос, загремел воротами, перегораживающими начало тропы.

– Да, – кивнула она. – Не знаю, как насчет пьянства седока, а лошадка ухожена, и след ее был ровным. До моста-то рука у верхового не дрожала.

– А вот и она, – увидел сквозь распахнутые створки привязанную у стены лошадь Игнис.

– Оружия нет, – нахмурилась Ирис.

– Как зовут? – наклонился к стражнику Игнис.

– Тебе-то что за дело? – вскинул брови тот. – Зови Борода, меня так все зовут.

– Оружие было при себе у пьяного?

– Не было ничего, – хмыкнул стражник. – Ни оружия, ни даже ножа какого. Может, он все пропил?

– Интересно, где же? – спросил Игнис. – По ту сторону на день дороги ни трактира, ни постоялого двора. Мы у егеря ночевали, где пасека, мимо его дома этот всадник не пробирался.

– И что теперь? – сплюнул стражник. – У меня в дозоре пять воинов. Юнцов только двое. Один спит, пятеро смотрят. Со мной – шестеро. Или ты хочешь сказать, что мне сберегаться нужно от доходяги, от которого разит так, что и трезвого на опохмел тянет? Да он обделался спьяну, к нему и близко не подойдешь? Или ты новым воеводой к нам назначен?

– Нет, – выпрямился Игнис. – Но ты будь осторожнее, Борода. Я бы на твоем месте стреножил этого пьяного. Пойман убийца королевы?

– Нет, – скрипнул зубами бородач. – А ты как хотел? Поймаешь тут… Года четыре назад выловили бы в один день, а то и раньше. А теперь – на одного тиморца – два пришлых. Город расстроился впятеро от прежнего. Найдешь тут. Но ничего, нитка вьется, но клубка не переживет. Только на этого пьяного не тяни. Он же не из Тимора выбирался, а в Тимор двигал. Да и какой из него убийца? Не бродяга, чистый, кроме перегара и вони никакой. И кошель на поясе не пустой. Не думай, обыскали, но потрошить не стали. Ты в Тиморе, парень, а не в логове каком. Торопись, кстати. Тебе еще соизволение на проход в замок выхлопотать надо. Не королевских кровей ведь?

– Да уж куда мне… – вздохнул Игнис и направил лошадь вперед.

Они приблизились к городу после полудня. Еще издали, пока вздымающиеся к небу скалы загораживали город, Игнис отметил, что полей в окрестностях тиморской столицы прибавилось, лесов на расстоянии десятка лиг до нее не стало вовсе, а все прошлые деревеньки словно растворились в ожидании будущей войны. Тимор выглядел притихшим, но спокойным и уверенным в себе. Народу на дорогах оказалось немало, и все они шли, ехали верхом или на повозках в сторону города. А уж когда Игнис вместе с Ирис выбрались к тиморской долине, что, стесненная скалами, раскидывалась на несколько лиг вплоть до городских стен, впору было ахнуть. Разрушенная свейским войском городская стена поднялась против прежней на две высоты да еще украсилась рядом пузатых, основательных башен. За первой стеной, на месте бывших городских кварталов, вставала вторая, за ней узнаваемым силуэтом вздымался тиморский замок, а между ним и Медвежьей горой высилась новая стена, столь высокая, что цитаделям и Ардууса, и Бэдгалдингира впору было бы считать ее равной. Но даже не это было поводом для удивления, а тысячи, десятки, может быть, сотни тысяч людей, стоявших на равнине перед городом. Море непокрытых голов раскидывалось во все стороны. И народ, который шел к Тимору со всех сторон, растекался, расходился по тиморской долине, впадая в скопище людей, как реки впадают в бездонное озеро.

– Здесь будет прощание, – сказала Ирис. – Смотри, на городских воротах, там, где реют красные флаги с силуэтом голубого орла, приготовлено смертное ложе. Факелы, поленья, покрывала. Ты видишь?

Игнис придержал лошадь и теперь стоял на дороге, ведущей в город, которая была странно пустынной, словно трещина рассекала людское море, и не мог шевельнуться.

– Они все рыдают, – вдруг не сдержала слезы Ирис. – Оглянись. Все вокруг плачут. И мужчины, и женщины, и дети. Но молча. Ты слышишь? Тишина.

– Посмотри. – Игнис протянул руку вперед. – Посмотри. Ниже смертного ложа. Там склоненные флаги. Разные флаги. Ты видишь?

– Да, – кивнула Ирис.

– Ты видишь синий флаг с белым вороном? – прошептал Игнис, спрыгивая с лошади.

– Да, – последовала его примеру Ирис.

– Это флаг Лаписа, – выдохнул Игнис. – Идем. Это мой флаг. Мы должны быть там.

Они подвели лошадей к воротам, у которых стояли не менее полусотни стражников. Старший из них нахмурился, поднял руку, шагнул к Игнису, который сбросил с головы капюшон плаща, но тут сверху раздался голос:

– Пропустить! Это мои гости!

– Соллерс! – с облегчением прошептал Игнис. – Соллерс Кертус!

Он встретил их уже за городской стеной, внутри города, который за эти шесть лет обратился в огромное укрепление. Невысокий, сухой, черноволосый, приближающийся к пятидесяти годам, младший брат последнего короля Обстинара – Аггера Кертуса, младший брат странно умершей шесть лет назад королевы Ардууса – Тричиллы Арундо, брат-погодок, пусть и нисколько не похожий на нее, теперь уже покойной королевы Тимора – Армиллы Валор – Соллерс Кертус. Герой свейской войны. Воевода Тимора. Едва знакомый Игниса, назвавший его своим гостем.

– Лошадей, – приказал стражникам Соллерс. – Возьмите у моих друзей лошадей и устройте их лучшим образом.

– Соллерс, – с облегчением выдохнул Игнис.

– Ты переменился, принц, – сказал тот, обняв Игниса, и тут же склонил голову перед его спутницей.

– Я разделяю твое горе… – начал Игнис.

– Прошу тебя, – оборвал его Соллерс, – представь мне свою спутницу.

– Ирис Тотум, – виновато поморщился Игнис. – Моя душа, моя жизнь, моя жена. Прости меня, Соллерс, я давно не общался с вельможами. Это Соллерс Кертус, Ирис. Герой последней войны, воевода Тимора.

– Я наслышана, – неожиданно мягко улыбнулась и поклонилась воеводе Ирис. – Вы оказываете мне честь.

– Вот! – воскликнул Соллерс. – А ты говоришь, Игнис, что давно не общался с вельможами. Я бы не променял знакомство с твоей женой, принц, на общение с тысячью вельможных дам. Я буду гордиться этим знакомством, – замер в поклоне Соллерс и повернулся к Игнису. – Не ожидал увидеть тебя. Хотя слухи о том, что ты жив, ходили. И они до сих пор не дают покоя ищейкам Пуруса.

– Я и сам хотел бы знать, чем досадил Пурусу, – признался Игнис.

– Не думаю, что тебе следует отправляться к нему с расспросами, – помрачнел Соллерс. – Даже в Тиморе стало небезопасно. Прошу тебя, накинь капюшон. Если тебя и должны узнать, пусть это будет не здесь. Идем. Идемте, Ирис. Вы успели вовремя.

– Я безмерно огорчен постигшей Тимор бедой, – прошептал Игнис, следуя за Соллерсом.

В паре десятков шагов за спутниками двинулся десяток стражников.

– Благодарю тебя, принц, – глухо проговорил Соллерс. – К сожалению, мы уже выплакали все слезы, поэтому можем теперь только рвать свое сердце. Прими же и ты мои соболезнования по поводу твоей семьи, которая погибла шесть лет назад. Она не заслуживала такой участи.

– Кто прибыл из Лаписа? – спросил Игнис.

– Твоя двоюродная сестра, – ответил Соллерс. – Процелла Тотум. Ее мамаша тоже здесь. Кстати, Процелла к двадцати годам расцвела. Не только беда отметила твой род, принц. Красота не оставляет его.

– А кто от Ардууса, – продолжил расспросы Игнис. – Надеюсь, не Пурус и не Болус?

– Кого бы ты еще не хотел увидеть? – обернулся на ходу Соллерс.

– Никого, кто мог бы, увидев меня, нанести вред Тимору и Обстинару, – ответил Игнис.

– Тогда предоставим это решать Адамасу, – проговорил Соллерс. – Тело Армиллы лежит на главной башне замка. Ближе к вечеру, когда зажгутся факелы, его понесут на погребальный костер. Сейчас возле тела только Адамас и Регина.

«Регина», – болью отозвалось в груди Игниса, и он тут же почувствовал, что Ирис стиснула его локоть.

– Идемте, – начал подниматься по ступеням перед воротами в замок Соллерс. – От Ардууса в Тиморе Милитум Валор и Софус. Зайдем ко мне, оставим оружие, потом пойдем прощаться.

Они поднимались долго. Лестница замка плавно закручивалась слева направо, тусклые лампы освещали ее местами через три десятка шагов, света сквозь узкие бойницы падало немного, и Игнис все никак не мог выбросить из головы картину, как поплывет вниз по этим спиралям тело королевы Армиллы. Когда же он пытался вспомнить лицо Регины Нимис, то отчего-то видел заплаканные лица тысяч тиморцев на площади и слышал звук шагов Ирис за спиной, и эти шаги вонзались ему в спину, как стрелы.

– Сюда, – двинулся по темному коридору Соллерс, кивнул стоявшим около тяжелых дверей стражникам, вошел внутрь покоев, обстановка в которых сочетала богатство и сдержанность, остановился у стола, расстегнул пояс, положил на него меч.

– После покушения на королеву никто не подходит к Адамасу или Регине с оружием, – произнес он. – Ни я, ни его братья, ни послы, никто.

– А как же Адамас собирается воевать? – спросил Игнис, укладывая рядом с оружием Соллерса свой меч.

– Надеюсь, что до войны пена схлынет, – глухо проговорил Соллерс и кивнул Ирис, которая положила на стол лук, тул и меч. – Я отвечаю за твою безопасность и безопасность твоей жены своей честью, принц.

– Благодарю тебя, воевода, – поклонился Игнис. – Как погибла Армилла?

– Нож, – с трудом вымолвил Соллерс. – Она осматривала укрепления. Вокруг было не менее сотни стражников. И тысячи людей. Их сдерживали на расстоянии, но среди них оказался убийца. Редкий умелец. Никто не видел, кто метнул нож. Но он пролетел не менее пятидесяти шагов. Это очень много. Нож попал в горло. Армилла умерла мгновенно. Началась паника, задержать или хотя бы предположить облик убийцы не удалось. Все смотрели только на королеву.

– Никакой зацепки? – нахмурился Игнис.

– Только сам нож, – прошептал Соллерс. – Но на нем нет ни магии, ни клейма, ничего.

– Вот так случается, – проговорил Игнис. – Надеюсь, что мои враги не доберутся до меня в твоем доме, Соллерс. Но если бы и случилось что-то подобное, разреши мне не принимать в зачет твою честь. Если бы мы расплачивались за каждую беду честью, она бы давно иссякла. Я тебе верю без клятв. И, кстати, вижу, что в этом жилище есть место женщине?

– Она тоже наверху, – улыбнулся Соллерс. – Фидеса Хоспес моя жена уже пять лет. У нас двое детей, но они пока в Алке, у ее брата, Импиуса Хоспеса. Она прижилась здесь. Ведь все принцы Обстинара – ее племянники, потому что их покойная мать – ее родная сестра. И мои племянники, потому что я родной брат их отца.

– К тому же теперь ты отчим герцога Кирума? – улыбнулся Игнис.

– Он хороший парень, кстати, – кивнул Соллерс. – А это что?

– Мой талисман, – положил на стол сверток Игнис. – Деревянный меч, который однажды меня выручил.

– Ты мог бы его оставить, – нахмурился Соллерс.

– Не теперь, – не согласился Игнис и взял за руку притихшую Ирис. – Идем.

Они поднялись на верхнюю площадку через несколько минут. Королева Армилла лежала на укутанном легкими тканями ложе. Если бы не иней, который поблескивал искрами в свете холодного, заходящего солнца на ее лице, ресницах, прядях волос, Игнис решил бы, что она просто уснула. Возле тела стояли двое. Адамас Валор и Регина. У Регины блестели щеки. Адамас был спокоен, хотя появление Игниса явно заставило его удивиться. Ирис стиснула руку Игниса изо всех сил.

– Принц Лаписа Игнис Тотум и его жена Ирис Тотум приносят тебе и твоей жене свои соболезнования, герцог Адамас, – раздался голос Соллерса за спиной.

– Идем, – прошептал Игнис.

Он, а вслед за ним Ирис последовательно преклонили колено у тела Армиллы, у ног Адамаса и у ног Регины. Игнис прикоснулся лбом к холодной руке королевы, дождался прикосновения ко лбу руки Адамаса и руки Регины. Не посмотрел в глаза ни ему, ни ей. Поднялся, сделал шаг назад, дождался, когда дань уважения королевскому дому Тимора отдаст Ирис, потом поклонился Адамасу и Регине еще раз.

– Не ожидал, – наконец разомкнул как будто застывшие губы Адамас. – Ты успел, Игнис. Через полчаса королева отправится в последний путь.

– Я полон горя, правитель Тимора, – ответил Игнис.

– Мое горе может оказаться каплей в море беды, – ответил Адамас. – Соллерс, ты постоишь здесь за меня? Я хочу показать принца Лаписа тем, кто мое горе делит со мной.

– Здесь Софус, – напомнил Адамасу Соллерс.

– Я знаю, – кивнул Адамас. – Идемте. Я хочу, чтобы Пурус знал.

Игнис успел поймать взгляд Регины. Она нисколько не изменилась. Разве только ее черты стали чуть тоньше, чем были. Или это горе пробежалось по ним режущей дланью. Она посмотрела на Игниса с тем спокойствием, с которым смотрят на погребения предков, умерших до твоего рождения.

– Идемте, – повторил Адамас. – Трапезы не обещаю, но выпить горячего вина с медом – успеете. Кто вас приютил?

– Соллерс, – проговорил в спину герцогу Игнис.

– Хорошо, – почти равнодушно произнес Адамас и добавил на полпути от ложа королевы до замерших у галереи стражников: – Скажу сразу, потом будет не до этого. Я очень благодарен твоей сестре, Игнис. Ее дар помог мне сделать Тимор той крепостью, которую ты видишь.

– Я передам ей благодарность, если встречу ее, – ответил Игнис. – Но в будущей войне не обойдешься даже самой лучшей крепостью.

– Я знаю, – кивнул, обернувшись, Адамас.

…В просторном зале мерцал огонь сразу в трех каминах, но было холодно. Над кованой жаровней на треноге стоял серебряный чан, возле которого суетился служка с черпаком и кубками. Но к чану никто не подходил. Вельможи, прибывшие засвидетельствовать почтение и соболезнование дому Валоров, стояли у стен так же, как недавно Адамас и Регина у тела Армиллы. Игнис мгновенно поймал внимательный взгляд худого и сутулого мага Софуса, тревожный – Милитума Валора, удивленный – Пустулы, бывшей жены его дяди. Мелькнули еще знакомые лица, на которых удивление мешалось с испугом. Телы Нимис не было. Той, которая что-то знала об убийстве семьи Игниса шесть лет назад, и той, которая присылала убийц к самому Игнису чуть позже, – не было.

– Я хочу представить вам… – начал говорить Адамас, но затем замолчал, выдержал паузу и поправился: – Я хочу поблагодарить всех, кто принес соболезнования дому Валор. И принца Игниса Тотум, и его супругу Ирис Тотум – в том числе.

Прерванная тишина восстановилась. Только дрова потрескивали в камине. Где-то за стенами замка загудели трубы.

– Можно? – вдруг раздался дрожащий голос.

– Конечно, дорогая Процелла, – кивнул Адамас.

– Я быстро. – Стройная, красивая, заплаканная Процелла Тотум, двоюродная сестра Игниса, младшая сестра нынешнего герцога Лаписа Дивинуса, на глазах собственной матери Пустулы Валор и отчима Милитума Валора подбежала к Ирис, обняла ее, быстро расцеловала в обе щеки, потом шагнула к Игнису, опустилась на колени, взяла его руку, прижалась к ней губами и тихо, но отчетливо, так, что слышал каждый из находящихся в зале, произнесла:

– Я присягаю тебе, король Игнис.

И, уже подхватив ее с пола, обняв и прижав к себе, Игнис успел разглядеть все такой же внимательный взгляд Софуса, испуганный – Пустулы и наполненный болью взгляд Милитума.

– Пора, – произнес Адамас.

Они шли рядом. Процелла не произнесла больше ни слова, но держала за руки Игниса и Ирис так, как не держали друг друга за руки никогда они сами. Стражники несли тело королевы, перед ними и позади них шли служители Энки в красных балахонах с факелами, затем Адамас и Регина. Потом Соллерс, Фидеса Хоспес, еще кто-то, кого Игнис не мог узнать со спины. И тело Армиллы, следуя спирали лестницы, как будто вкручивалось в плоть тиморской земли.

– Опасность, – прошептала Ирис, когда процессия вышла из замка.

– Опасность, – повторила она, когда тело королевы поплыло вверх по лестницам привратных башен.

– Опасность, – сказала еще раз, когда тело было водружено на погребальное ложе и храмовники затянули посмертные восхваления, а тонущее во мраке людское море под стеной огласилось стонами и рыданиями.

– Идите сюда, – прижал к себе одновременно Ирис и Процеллу Игнис, но Ирис покачала головой и развернула Игниса и прижавшуюся к нему Процеллу спиной к заполненной народом равнине, и в тот самый миг, когда вспыхнуло, слепя глаза, пламя погребального костра, вдруг сделала шаг в сторону. И окровавленный наконечник стрелы вышел из ее тела под грудью.