Текст книги "Морской спецназ. Спас на крови"

– Это что-то вроде подъемных, – объяснил Янис. – «Дельфин» доведут до ума в течение месяца. Это на текущие расходы.

– Думаете, я за месяц не заработаю себе на карманные расходы? – усмехнулся Салим, но деньги все-таки взял.

Скрепив рукопожатием договор, Янис Винтра и Салим Мубарах покинули ресторан.

Осман справился быстрее чем за месяц – уже через шестнадцать дней «Дельфин» пришвартовался в небольшой гавани в стороне от стамбульского порта. Салим стоял на пирсе, глядя на это чудо судостроительной мысли. Он упивался красотой своего нового корабля. Руки буквально горели от желания как можно скорей ощутить ладонями штурвал яхты, почувствовать мощь ее моторов, пронестись на максимальной скорости по волнам… Салиму подумалось, что, пожалуй, его свобода была продана по очень справедливой цене…

* * *

Когда пограничный катер не вышел на связь, на базе подняли тревогу. На рассвете его обнаружил вертолет, прочесывавший маршрут патрулирования корабля. Сверху пилоту было хорошо видно, что катер имел большое количество повреждений, а из надстройки шел дым. Пилот доложил на базу ВМФ в Новороссийске. Оттуда вышел сторожевой корабль «Отважный», на борту которого находилась совместная следственная группа Генштаба Черноморского флота и Южного пограничного округа. Руководил группой майор пограничной службы Игорь Протасов.

Следственная группа – все пять человек стояла на мостике сторожевика и в бинокли изучала приближавшийся остов пограничного катера. Когда до него оставалось меньше кабельтова, Протасов не удержался:

– Елки зеленые, кто же это его так обработал?

Капитан третьего ранга Смуга, пожав плечами, ответил:

– Могу только сказать, чем обработали. Судя по всему, «вулканом». Или каким-то его аналогом. А по носовой турели жахнули из чего-то покруче. Возможно, даже из пушки!

Катер представлял собой удручающее зрелище. Как будто его схватил злой ребенок-великан, прижег великанской спичкой, пару раз стукнул великанским молотком, а напоследок еще и в нескольких местах надрезал ножовкой. Без всякого осмотра было понятно, что пострадавшему кораблю нужен капитальный ремонт, да и то не факт, что он поможет.

Сторожевик пришвартовался с левого, менее поврежденного борта катера, зацепив его тросами. Следственная группа спустилась по веревочной лестнице на палубу пограничника.

– Ищем людей! – скомандовал Протасов.

Двоих убитых, остававшихся на борту катера, нашли практически сразу. Насколько бы крепкими ни были нервы дознавателей, но состояние тел заставило их вздрогнуть.

– Не повезло ребятам, – вздохнул Смуга.

– А где еще трое? – спросил Протасов.

– По всей видимости – за бортом… Они явно покидали корабль – остатки сходней болтаются на другой стороне, – ответил молодой капитанлейтенант, осматривавший катер.

– Ничего себе нарушитель пошел… – пробурчал Протасов.

Пограничная служба никогда не была занятием безопасным. Даже на самой спокойной границе порой случались инциденты, в ходе которых применялось оружие и лилась кровь. А если учесть, что Черное море никак не вписывалось в понятие «спокойный регион», то, в принципе, перестрелка с нарушителями здесь случалась нередко. Но чтобы вот так раскрошить катер подобного не случалось уже давно.

Как водится, осмотр не показал ровным счетом ничего позволяющего раскрутить преступление по горячим следам. Да, собственно, какие тут горячие следы, если катер замолчал примерно около часа ночи, а сейчас уже семь утра! До берега – рукой подать, мили три. Если сильно приспичит, то на веслах смотаться можно было, да только весельные лодки пулеметами не оснащаются.

– Товарищ майор! По носовой башне стреляли из гранатомета «муха» – есть остатки снаряда!

– Пули калибра семь шестьдесят два!

– Повреждено шестьдесят процентов механизмов и систем корабля. Своим ходом он никуда не доберется!

Доклады сыпались на Протасова как из рога изобилия, однако ничего путного пока что сказано не было. Майор все сильнее мрачнел, и в глазах его читалось все то нехорошее, что предстоит в ближайшее время черноморским контрабандистам. Он уже прикидывал, какие притоны надо поставить на уши, к кому наведаться просто на квартиру и какие из небольших гаваней посетить с неожиданным «дружеским» визитом.

Майор был уверен, что так или иначе подонки, устроившие сегодняшнюю бойню, должны засветиться. Кто-то слышал что-то, кто-то видел. Кто-то просто поймал сплетню и запомнил. А это дорогого стоит. И Протасов намеревался не только перетряхнуть Новороссийск, но и поднять шум по всем значимым черноморским портам. Чтобы, выражаясь поэтически, у контрабандистов, браконьеров и тому подобной шантрапы земля и вода горели под ногами! Если такие меры принять, то с преступной братией и ее «понятиями» начинают твориться дивные вещи. Как-то вдруг оказывается, что хранить молчание и не закладывать ближнего – себе дороже. А так как собственная рубаха всегда ближе к телу, чем чужая, начинают заливаться соловьями даже самые твердые и «правильные» преступники.

Два часа понадобилось на то, чтобы завершить осмотр и составить соответствующие документы. За это время пришел портовый буксир, чтобы доставить разбитый катер на пограничную базу. Физиономии работяг на буксире были одновременно сочувствующими и ошарашенными – никто из них не помнил, чтобы с погранцами обошлись так круто!

Протасов и группа вернулись на сторожевик и отбыли на доклад к начальству. Предстояло непростое объяснение, как это всегда бывает в случае чрезвычайного происшествия. Начальство – оно ведь терпеть не может, чтобы на подведомственной ему территории творился всяческий беспредел. А то ведь так и руководящего кресла можно лишиться – чай, не девяностые на дворе, за нынешним командованием не заржавеет. Потому что командование, в свою очередь, тоже не желает для себя неприятностей.

Пока что майору было понятно, что нарушитель, скорее всего, не из местной братии. Конечно, у нас тоже хватает крутых парней, которые в случае имеющегося интереса способны устроить пальбу. Но тут неизбежно возникает вопрос ресурсов. Пусть Черное море и граничит с неблагополучными регионами, пусть еще недавно здесь гремели локальные войны и сейчас Грузия с Осетией все еще смотрят через границу в прорезь прицелов. Но с другой стороны, здесь также полно работников ФСБ, ГРУ и прочих контор, которым не хочется, чтобы проблемы «горячих» регионов решались на территории Российской Федерации. Или чтобы те, кому не полагается, могли купить серьезные стволы, например тот же «вулкан».

Собственно, именно наличие на борту этого пулемета изрядно беспокоило Игоря Протасова. Если гад местный – его прищучить всегда проще. А если пришлый, то ищи ветра в поле!

Был и другой вопрос: а что же такого особенного было у нарушителя, что он решил так радикально разобраться с пограничником? Конечно, народ в нарушителях и контрабандистах ходит отчаянный, но всему есть предел. Зачем устраивать пальбу, если есть возможность, например, сбежать в нейтральные воды или попробовать откупиться от пограничников, среди которых, к сожалению, отнюдь не все принципиальны. Так или иначе, но шума и проблем было бы значительно меньше.

Значит, существовала очень веская причина пустить в ход «вулкан» и вскрыть пограничный катер, как консервную банку, попутно отправив на тот свет пять человек… Значит, в ближайшее время на Черном море будет очень и очень жарко.

* * *

«Дельфин» беззвучным призраком подходил к берегу.

Место, куда собиралась пришвартоваться яхта Салима Мубараха, было весьма типичным для окрестностей Новороссийска, как и любого другого крупного порта. Это была небольшая гавань, отделенная от моря узкой песчаной косой, создававшей естественный волнорез, так что внутри всегда было спокойно. От берега в море вдавались два почерневших от времени деревянных причала, сколоченных, судя по всему, из железнодорожных шпал.

Впрочем, Мубараха интересовали не эти причалы. По крайней мере, не сейчас. Сейчас он прошел мимо них, направляя катер в сторону непонятного нагромождения бетонных плит, видневшихся в западной части гавани.

Во время Великой Отечественной войны здесь располагалась база подводных лодок – неприметный бункер, предназначенный для того, чтобы подводные охотники могли укрыться, пополнить запасы провизии, набрать боекомплект, провести текущий ремонт и снова отправиться в открытое море. Чтобы с самолетов противника базу не было видно, она укрывалась скалой.

Когда гитлеровцы находились совсем близко, базу взорвали, чтобы она не досталась противнику. Но сделали это впопыхах, и фрицы со свойственной им рачительностью почти успели завершить восстановление базы – оставалось только вернуть на место маскировку. Но тут Красная армия погнала завоевателей поганой метлой, и стало как-то не до косметики. Буквально три месяца база использовалась фашистами по назначению, а потом ее разбомбили, попутно угробив подлодку некоего капитана Рольфа, латавшую там дыры, полученные в бою с советским эсминцем. После войны базу решили не использовать – вывезли на металлолом останки лодки покойного Рольфа, а в развалинах грохнули еще пару сотен килограммов тола и оставили дымящиеся руины превращаться в деталь дикого пейзажа Черноморского побережья.

Контрабандисты превратили это место в одно из самых надежных укрытий: несмотря на старания вначале советской авиации, а потом доблестных подрывников, внутренние сооружения пострадали не сильно, что и неудивительно – как и любое фортификационное сооружение, база строилась на века.

Хитроумные работники ночного моря смекнули, что лучшего гнездышка придумать трудно. Надо только найти толкового строителя, который сможет так замаскировать ворота, чтобы никто и не подумал, что можно попасть внутрь бывшей базы. Строитель, разумеется, нашелся – инженер, специализирующийся на строительстве сухих доков. Зарабатывал он весьма недурно, но деньги – это такая пакостная вещь, которой никогда не бывает достаточно. И он соблазнился на немалые деньги, которые для него собрал уголовный общак Новороссийска. Как оказалось впоследствии, соблазнился абсолютно напрасно. Криминальные авторитеты дружно решили, что лишний человек, знающий о схроне, им не нужен. И наверное, инженер теперь гордился собой, пребывая в верхней тундре: его постигла участь мастера, создавшего для правителя такой шедевр, что тот решил подстраховаться и сделать так, чтобы мастер больше нигде и никогда не повторил подобного. Ну и попутно не проболтался… В общем, инженер, осматривающий очередную свою стройку, как-то очень «удачно» упал в котлован, наткнувшись на арматуру. И какое совпадение – именно тогда здоровенная бетономешалка вывалила сверху на него несколько тонн свежего раствора, так что родственникам несчастного даже не пришлось беспокоиться относительно участка на кладбище и гроба для безвременно почившего.

На первый взгляд казалось поразительным, что за добрые тридцать лет, которые бывшая подводная база служила контрабандистам, ее так и не обнаружили. Хотя бывали в этой гавани и облавы, и прочесывание местности. Но люди, знающие толк в маскировке, говорят, что не только местность и хитрость могут делать чужие глаза слепыми. Прекрасным дополнением к любой маскировке в мирное время будут новенькие хрустящие банкноты, оказавшиеся в нужное время в нужном кармане.

«Дельфин» приблизился к руинам и коротко взвыл сигнальным гудком. Прошло несколько секунд, а потом кусок скалы почти беззвучно отошел в сторону, так что получились большие ворота, в которые яхта и проскользнула. Скала вернулась на место, унялись волны, поднятые ее передвижением и моторами яхты, и в бухте снова воцарилось спокойствие.

Пещера, в которой оказался «Дельфин», имела метров семьдесят в длину, двадцать или чуть больше в ширину и метров пятнадцать в высоту. В самый раз, чтобы легко спрятать одно судно приличного размера.

Яхта подошла к причалу, построенному из бетона и стали. Отдали швартовы, двигатели тихонько чихнули и остановились.

– С прибытием, джентльмены! – сказал Салим в микрофон внутренней связи.

На причале стояли трое мужчин – всем далеко за сорок. Двое выглядели как морские волки на закате своей карьеры. Третий выделялся своим дорогим костюмом, очкастой толстой физиономией и выражением брезгливого недовольства, которое эта физиономия на себе носила. Из-за такого сомнительного удовольствия, как прибытие в Новороссийск мутного типа из Греции, он вынужден был слишком рано просыпаться, врать жене про срочную поездку и вообще портить свои драгоценные нервы, которых и так оставалось уже немного – руководящая работа, стрессы, надо понимать!

Янис Винтра вышел на палубу, нашел взглядом типа в костюме и широко улыбнулся. Тот вынужден был натянуть на лицо такой же радушный оскал. Нельзя быть кислым, когда общаешься с человеком, который платит тебе большие деньги.

– Доброе утро! – сказал Винтра на русском языке с едва уловимым акцентом.

– И вам того же, – человек в костюме угодливо протянул руку. Двое его спутников ограничились вежливыми кивками. И это понравилось греку значительно больше – он не любил пожимать чужие ладони. Порой они бывали просто отвратительными на ощупь – потными, сальными, вялыми. Настоящими руками подлецов.

Глава 2

Москва, бывший ведомственный поселок кооператива «Водник»

Можно ли представить себе, что буквально в центре Москвы есть такое место, которое не является территорией правительственного учреждения, промышленного предприятия или, наконец, элитного жилого кооператива, но куда весьма затруднительно попасть простому смертному. Более того, если простой смертный решит-таки попасть в это место, то окажется, что туда нет хода. Ни открытого, ни закрытого, ни охраняемого. Верится с трудом, но такое место все-таки есть. Это небольшой островок в изгибе Москвы-реки, густо засаженный деревьями. На нем видны несколько одно– и двухэтажных домов. Но вот удивительная штука – на остров не ведет ни один мост!

В общем, москвичи удивительно ненаблюдательный народ! Исчезающе малое количество людей знает об этом острове, и еще меньшее – о том, что, собственно, на нем расположено.

И тут, представьте себе, наблюдается новая закавыка. Несмотря на то что остров с его изолированностью от основной части Москвы идеально подошел бы для какого-нибудь секретного научно-исследовательского института, на самом деле там раскинулся небольшой поселок, принадлежавший некогда кооперативу «Водник». Чем думала администрация кооператива, выдавая своим работникам жилье на отрезанном от жизни острове, – непонятно. Но до сих пор там проживали несколько семей, пользующихся моторными лодками, чтобы добираться на Большую землю.

В общем, место диковинное.

В недолгой истории поселка до недавнего времени не наблюдалось никаких особенностей сверх того набора, который с самого начала определялся его необычным положением. Все самое интересное началось где-то месяцев семь назад, когда на остров въехали новые жильцы. Собственно, это уже и само по себе было необычно: те немногочисленные люди, которые обитали на острове, крыли последними словами руководство злополучного кооператива, обеспечившее им столь «экзотическое» существование, и мечтали смотаться оттуда как можно быстрее. Правда, найти дурака, который бы согласился купить у них квартиру, не представлялось возможным даже при том астрономическом спросе на жилье, который имеет место в Москве.

И тут – новые жильцы!

Впрочем, когда островитяне присмотрелись к новичкам в своем ограниченном социуме, они сразу поняли, что с ними что-то не так. Хотя, на взгляд среднего москвича, эти люди не обладали ни одним явственным недостатком: не были кавказцами или таджиками, не пропагандировали изучение основ православной культуры и не пытались впаривать окружающим чудо-вешалки или волшебные фонарики. Но пролетарское чутье бывших работников кооператива «Водник» (приказавшего долго жить в злополучном девяносто восьмом году) упрямо нашептывало им на ушко, что с соседями что-то не так.

А вот что именно – мог бы рассказать людям Антон Бережной, который сейчас лежал в зарослях крапивы на берегу и надеялся, что его не слишком заметно в свете фонарей с набережной, шумевшей моторами через полсотни метров мутной речной воды. Но спрашивать у него было некому.

Капитан третьего ранга Бережной стал не единственным незваным гостем этой ночью. Остальные четверо участников предстоящего события занимались куда менее приятным делом, чем Антон, – они пробирались в канализационный коллектор острова по трубам, идущим туда с берега.

То, что в Москве работали люди Управления специальных операций Генштаба ВМФ, объяснялось необычным местоположением цели текущей операции. По-настоящему незаметно попасть на остров можно было только водным путем, а в этом искусстве не было равных боевым пловцам.

Между тем операция должна была пройти незаметно. Это было нужно не только для того, чтобы мирные жители острова не пострадали. Просто сама операция, проводимая совместно ФСБ и ГРУ, требовала незаметности.

Борьба со шпионажем – не всегда приступ паранойи у правительств-людоедов, под столь нелепым предлогом выкашивающих собственный народ, как траву. К сожалению, это вполне реальная и объективная угроза государственной безопасности. Деятельность шпионов – самая наглядная иллюстрация того, как относительно малыми средствами можно нанести немалый урон противнику. Потому с ними и борются, с этими чужеродными клетками, которые так трудно заметить среди нормальных частиц государственного организма.

Времена нынче пошли такие, что шпионы могут работать не только на государство, но и на крупные бизнес-корпорации. Причем, если сравнивать, еще неизвестно, кто из них получится более вредным для страны, в которой действует. Корпоративные спецслужбы тоже падки до чужих секретов. Сегодня группа под командованием Антона Бережного собиралась обезвредить именно корпоративных шпионов.

Разветвленная агентурная сеть, работающая на группу компаний «Техноджетикс»22
  Название корпорации вымышлено.


[Закрыть], была раскрыта четыре месяца назад. Ее люди были внедрены в ряд крупных российских НИИ, причем отнюдь не все эти институты занимались выполнением заказов оборонно-промышленного комплекса. Некоторые просто занимались изысканиями в сфере высоких технологий.

Важная техническая информация из этих институтов похищалась почти в промышленных масштабах, и, если бы не случайный прокол одного из агентов-новичков при копировании засекреченных данных, сеть функционировала бы еще бог весть как долго.

Операция по раскрытию ключевых структур этой сети должна была завершиться в течение предстоящих суток. Ее главная сложность заключалась в невозможности одновременного проведения всех этапов. Именно потому Бережной со своей группой должны были «взять» остров тихо.

На острове находилось нечто вроде оперативного штаба. Информацию, получаемую от агентов, принимали здесь, систематизировали, отсеивали то, что не имеет реальной ценности, и готовили к передаче «Техноджетиксу».

По данным внешнего наблюдения, в доме на острове находились трое людей, занимавшихся обработкой информации, и еще четверо охранников. Для того чтобы вызывать как можно меньше подозрений, трое людей были собраны в «семейные пары» и еще один силовик изображал из себя холостяка.

Дом, где располагалось гнездо корпоративных шпионов, стоял на краю поселка, ближе к берегу и набережной. Это было двухэтажное приземистое строение, рассчитанное на шесть квартир, из которых сейчас заселены были четыре. Еще две пустовали – одна на первом и одна на втором этаже. В квартире на первом уже три недели, как были установлены подслушивающие устройства. Это было не так уж и трудно сделать, если учесть, что абсолютно все дома на территории поселка были в отвратительном техническом состоянии и требовали ремонта. Так что коммунальные службы посещали их постоянно.

Антон посмотрел на часы. Тускло светящиеся цифры показывали половину первого ночи. До начала штурма оставалось еще полчаса.

* * *

– Я боевой пловец, а не диггер, – ворчал Кирилл Томанис, забираясь в водонепроницаемый костюм. Вообще, работая в теплом или среднем климате, он предпочитал гидрокостюмы «мокрого» типа, но, учитывая, по какой дряни ему и еще троим бойцам предстояло двигаться, об их использовании и речи не могло идти.

– Да ладно! – примирительно сказал Юрий Разин. – Хотя, конечно, это не тропический курорт с теплым морем…

Это случилось давно, практически в самом начале карьеры неразлучной троицы – Антона Бережного, Кирилла Томаниса и Юрия Разина. Они тогда еще только закончили спецшколу при Академии имени Дзержинского, рвались проверить свои качества и навыки в деле и получили такую возможность сразу после того, как им вручили документы об окончании и поздравили с присвоением очередного звания капитан-лейтенанта.

Шел тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, СССР еще был силен и имел присутствие во многих странах мира. Специалисты-консультанты, военные специалисты, спортивные тренеры – несть числа советским людям, работавшим в то время по всему миру.

Эфиопия на тот момент уже трещала по швам, разваливаясь на множество мелких кусочков, активно кусавшихся друг с другом за территорию. Всплывали на поверхность какие-то давние обиды и дрязги, порой совершенно карикатурные – вплоть до воспоминаний о том, как тридцать лет назад один местный царек угнал у другого стадо быков. К сожалению, карикатурные поводы влекли за собой серьезные последствия. Горели дома, зачастую вместе с хозяевами внутри, гремели автоматные очереди и взрывы, грудных детей поднимали на штыки, вспарывали животы беременным женщинам, расстреливали и вешали мужчин.

Особым зверством и нахальством славился тогда самозваный эритрейский генерал Нубара Кобу. Этот тип располагал армией примерно в десять тысяч стволов, имел несколько танков Т-64 и десяток самолетов чуть ли не времен Второй мировой войны. Вся эта дикая дивизия африканского разлива шумно куролесила по Эфиопии, не столько завоевывая территории и борясь за очередной, весьма иллюзорный, суверенитет какой-нибудь Верхней Будулендии от Нижней Квазимумбы, сколько устраивая резню, грабеж и беспредел.

Кобу стал непреодолимой проблемой для эфиопского правительства, и так измученного гражданскими войнами. И Советский Союз, как это частенько бывало, очень вовремя предложил свою помощь. Ясное дело, в обмен на некоторые услуги со стороны Эфиопии.

Речи о том, чтобы ввести войска на территорию страны, не шло. СССР на тот момент воевал в Афганистане, и этого конфликта было достаточно, чтобы внятно уразуметь: больше никаких исполнений интернационального долга Союз на себя не возьмет!

С другой стороны, кроме грубой силы, в распоряжении умных людей всегда есть еще и хитрость. Никто не заставлял громить армию Нубары целиком. Как и абсолютное большинство подобных вооруженных формирований, она держалась исключительно на авторитете командира. И стоило только Кобу выйти из игры, как вся эта десятитысячная орда немедленно сожрала бы самое себя.

Трудность состояла в том, что Нубара Кобу, осознавая все это, уже несколько месяцев безвылазно торчал у себя в Эритрее, в укрепленной усадьбе на берегу моря. Кобу позволял себе покидать усадьбу только в тех ситуациях, когда его драгоценной персоне ничего не угрожало.

Между тем армия Кобу одерживала все новые победы и в нее вливались новые силы.

Русские военные советники быстро поняли, что наносить удар следовало именно по Нубара Кобу. Именно его персона играла роль цемента, удерживающего десятитысячную орду от того, чтобы ее бойцы не вцепились друг другу в глотки.

Усадьба Нубара, по сути, была не то что крепостью, а самым натуральным укрепрайоном. Полтора десятка гектаров площади, окруженной бетонными стенами, рвами и контрэскарпами, с пулеметными вышками, колючей проволокой и гарнизоном в тысячу стволов, при поддержке артиллерии. Дополнительная сложность заключалась в том, что примерно на треть гарнизон состоял из европейских и южноафриканских наемников. Уровень их подготовки на порядок превосходил уровень остальной армии Кобу.

Как уже говорилось, Советский Союз не мог позволить себе ввести на территорию Эфиопии войска в открытую. А местной армии штурм усадьбы был не по зубам.

Операцию по уничтожению Нубара Кобу назвали «Клоун». Это свидетельствовало о том, что с чувством юмора у вояк все в порядке. Предводитель эритрейской «Дикой дивизии» сам разработал для себя форму и знаки различия. Глядя на получившееся безобразие – разноцветное, увешанное эмалированной мишурой, аксельбантами, расшитое золотом и драгоценными камнями одеяние, хотелось прищуриться, чтобы не умереть со смеху. Так что «Клоун» было еще вполне уважительным именованием.

Ровно через два месяца после того, как в Генеральном штабе Военно-морского флота СССР затихли первые взрывы хохота, касающиеся названия операции, в эритрейском порту Ассаб пришвартовалось небольшое судно под советскими флагами. С него на берег сошли три десятка невозмутимых молодых ребят и сели в автобус с затемненными стеклами. Вслед за ними с корабля были сняты три больших контейнера. Их не досматривали, так как на сопроводительных документах стоял штамп, извещающий о том, что внутри находится дипломатический груз. Хотя, конечно, если говорить поэтически, вся дипломатичность содержимого контейнеров сводилась к трем латинским словам, начертанным на пушках французского короля Людовика: «Ultima ratio regis» – «Последний довод королей».

Три десятка молодых парней – вот специальная мобильная группа, состоявшая из бойцов специального назначения. Частично – из легендарной «Альфы», частично – из куда менее известного, но не менее легендарного отряда боевых пловцов «Дельфин». Этим людям предстояло нанести удар по вилле Нубара Кобу, отсекая тем самым голову его орде.

Работа предстояла тяжелая и серьезная. Фактически ударная группа должна была рассчитывать лишь на свои силы – эфиопская армия могла обеспечить только операцию прикрытия, чтобы задержать армию Нубара на то время, которое понадобится советскому спецназу для решительного, профессионального удара по противнику, находящемуся на вилле. Учитывая наличие в гарнизоне квалифицированных профессиональных военных, операция должна была пройти без сучка и задоринки. Иначе возникали две опасности: во-первых, серьезные потери в личном составе – вплоть до полного разгрома ударной группы. И во-вторых, буквально за три дня до прибытия группы в Эфиопию Нубара Кобу обзавелся вертолетом. И в случае, если спецназовцы увязнут в бою с охраной усадьбы, генерал мог простонапросто улизнуть.

Атака группы предполагалась с суши и моря. Причем сухопутное нападение было в значительной степени отвлекающим. Бойцам «Альфы» ставилась задача: скрытно проникнуть на территорию усадьбы, повредить технику, нанести максимальный ущерб живой силе, посеять панику среди обороняющихся. Для этой цели командование «Альфы» отобрало двадцать лучших бойцов.

«Дельфины» должны были высадиться с моря и уничтожить генерала Кобу, по возможности не отвлекаясь на посторонние цели. Хотя, в принципе, по замыслу операции наличие таковых не слишком-то и предполагалось. К моменту, когда из темной ночной воды выберутся на каменистый берег десять боевых пловцов, бойцы «Альфы» должны начать шуметь, отвлекая внимание от берега.

Томанис, Бережной и Разин находились в составе «морской» группы. И страшно гордились своим участием в столь ответственной операции. Тем более что их неразлучное трио командиры предпочли более опытным бойцам. Конечно, честь была заслуженной – оценки за боевую и тактическую подготовку у всех троих были отличными, их расценивали как лучших выпускников спецшколы за текущий год. Но все равно было лестно первым заданием получить столь важное и ответственное дело.

Ночь на двадцать седьмое июля была темная, словно весь мир окунули в огромный ушат с битумом. Вязкая и плотная темнота как будто забивалась в легкие, и фраза «темно дышать» уже не казалась нелепицей.

Мотор рыболовецкого сейнера, с которого собиралась высаживаться группа боевых пловцов, работал надсадно и с перебоями. Бойцы, расположившиеся на палубе, морщились при каждом вдохе – здесь, на конфискованной посудине, воняло так, что слезились глаза. Запахи гнилой рыбы, солярки, нечистот и еще чего-то непонятного смешивались в такую забористую дрянь, что спецназовцы еле удерживались от того, чтобы прямо сейчас не нацепить на себя водолазное снаряжение, не начать дышать воздухом из баллонов. Он, конечно, тоже своеобразный, отдающий резиной и металлом, но честное слово – по сравнению с вонищей на сейнере было гораздо приятнее.

– Блин, мы тут подохнем, пока доплывем, проворчал Томанис. И то, что невозмутимый обычно прибалт высказал это вслух, как нельзя лучше отражало, насколько группе хотелось как можно скорей добраться до той точки, где можно плюхнуться в теплую, казавшуюся густой воду Красного моря.

Антон Бережной хмыкнул. Ему в голову пришла неплохая идея. Взяв маску, он надел ее так, что оказался напрочь изолирован от окружающего мира. Запах пропал почти полностью, хотя остался его призрачный след, некоторое количество, просачивавшееся изо рта в процессе дыхания.

– Народ, делай, как я! – сказал Бережной.

Спецназовцы сделали – и практически сразу над палубой пронесся вздох непередаваемого облегчения.

– Благодетель! – простонал кто-то из бойцов – кажется, благодушный сибиряк Егоров.

Сейнер, пыхтя и захлебываясь мотором, продолжал переваливаться на волнах. Текли минуты, битумная чернота африканской ночи разрывалась только в небесах, где сияли звезды. Впрочем, они нисколько не помогали разглядеть окружающий мир. Думается, что писатель, сообщающий в своем опусе, что его героям хватило света звезд в безлунную ночь, чтобы совершить очередной подвиг, не владеет предметом. Или, если доводилось ему не только витийствовать в кабинете, но и взаправду блуждать в тропической ночи, просто прибегает к поэтической гиперболе.

Короче, в темени, по которой неспешно чапал сейнер, единственным ориентиром для бойцов пока что были только стрелки часов, лениво наматывающие на себя все новые и новые минуты…

Однако вскоре далеко впереди появились проблески света. Были они неверными, мерцающими и гаснущими. Мало-помалу, когда судно подошло к берегу чуть ближе, стало понятно, что это прожекторы, которыми шарят по воде и суше часовые на сторожевых вышках усадьбы Нубара Кобу.

– Приготовились! – тихо сказал командир группы капитан третьего ранга Сухарев. – Десять минут до выхода!

На палубе началась тихая суета. Вообще-то, конечно, боевым пловцам надо меньше времени, чтобы, будучи готовыми к боевому погружению, погрузиться в свою родную стихию. Но приходилось делать поправку на то, что на борту сейнера ни в коем случае нельзя включать свет.