Текст книги "Морской спецназ. Спас на крови"

Впрочем, серьезных людей еще только предстояло найти. А пока что надо было думать о вещах, более насущных. Например, о том, чтобы отыскать свидетелей расстрела пограничного катера. И выяснить у вездесущей моряцкой братии, не появлялись ли в порту какие-нибудь «гастролеры», которые способны были бы сойти за подозреваемых.

Сбор информации пошел туго. Строго говоря, в первые двое суток Протасов вообще ничего путного выяснить не смог. Такое ощущение, что мерзавцы, уничтожившие пограничников, тщательно постарались остаться никем не замеченными. Впрочем, с поправкой на то, какой был в ту ночь туман, это не удивляло.

Следственная группа у Протасова была мощная – экстраординарный масштаб ЧП заставил начальство мысленно схватиться за кресла и выделить майору полтора десятка человек в непосредственное подчинение. Полтора десятка – это очень много. Но, учитывая количество кораблей, которое было в Новороссийске и окрестностях, они все равно зашивались.

Протасов собирал информацию вместе со всеми. Он вообще никогда не отлынивал от работы, что во многом и определяло его репутацию отменного оперативника.

Капитан маленького сухогруза «Баламут» был первым, от кого Протасов услышал хотя бы чтото о ночной трагедии.

– Ваших погранцов мы видели, когда в дрейф на ночь легли. Решили по темному времени в порт не лезть – никакого толку от этого нет. Да и морячки@ у меня те еще. Если с вечера станешь на причал – считай, что наутро никакой работы не будет.

– Пьют? – задал Протасов риторический вопрос.

– Еще как! И, что характерно, нет ни малейшей возможности это пресечь. Команда у меня – не бей лежачего. Если бы не то, что, когда трезвые, они вкалывают за троих, я бы поувольнял их к чертовой бабушке уже давным-давно.

– И что, эта готовность работать окупает их злоупотребление алкоголем? – удивился Протасов.

– Ну, в принципе, окупает. Хотя и не всегда. Но штука в том, что увольнять мне их надо всех разом, потому что любого, даже самого лучшего, новичка они моментально споят. А если не будет пить, то в команде не удержится. Я уже проходил через это…

Майор понимающе кивнул и решил перейти к делу.

– Так что вы говорили относительно катера?

– Говорю же, я его видел, когда мы легли в дрейф. Прошел мимо нас, посветил прожектором…

– И все? – удивился майор.

– А что еще? Можно подумать, мою посудину тут не знают? Я уже лет пятнадцать по Черному морю хожу во всех направлениях! Меня, уж простите, каждая собака знает.

– Понятно. И больше вы ничего не видели? спросил Протасов.

– Не видел. Но слышал стрельбу. Тогда я не слишком-то понял, что это за канонада, а теперь знаю.

– Далеко от вас произошла перестрелка?

– Трудно сказать. Туман – штука обманчивая. Но насколько я могу судить, милях в пяти стреляли. Я слышал это все только потому, что курил наверху, на мостике. Если бы был в помещении – нипочем бы не услыхал.

– Почему не сообщили о стрельбе?

Капитан смутился.

– Да сам не знаю. Вы же понимаете, товарищ майор…

Протасов понимал. Жизнь была достаточно неоднозначной штукой, чтобы каждый шаг подлежал продумыванию. И иногда «не сделать» было гораздо лучше, нежели «сделать». Сегодня рыбак рассказал о стрельбе, а завтра это стало известно стрелявшим, потому что информация – штука текучая, ее никогда не получается полностью удержать под контролем. И что тогда? Может быть, стрелявшие и ничего не сделают, сочтя, что им не причинили ущерба. Но может и обратное —и тогда уже твой корабль могут найти искромсанным пулями, дымящим и перекошенным. И семья сможет попрощаться только с фотографией, чей уголок будет заклеен черной тканью…

– Но теперь-то рассказываете, – вздохнул Протасов. – Ладно, со стрельбой мы все прояснили, а не видели ли вы в окрестностях какогонибудь нового корабля?

– Кораблей тут ходит море, – устало скаламбурил капитан. – Вам какой именно надо?

– Ну, как минимум, двести тонн водоизмещения. Скорее всего – грузовик какой-нибудь, хотя не обязательно…

– В общем, вы сами не знаете, в какую сторону глядеть, – усмехнулся капитан.

Протасов неприязненно покосился на него. Такое чувство, что этот пожилой дядька разговаривает не с представителем следственной комиссии, а балагурит с более молодым коллегой, то и дело ставя его на место.

– Не знаем. Но скорее всего – это пришлые. Я что-то не слышал, чтобы наши «контрабасы» имели на вооружении «вулканы».

– Я с контрабандистами не общаюсь. И сам воздерживаюсь от перевозок того, что по закону не положено. Если, конечно, не считать мелочей, которые за рубежом дешевле и за которые у нас на растаможке дерут три шкуры. Но это именно мелочи, причем законные.

– Не объясняйте, – отмахнулся Протасов. Он понимал, что все капитаны, ходившие за рубеж, привозили «мелочи». Бороться с этим было невозможно и глупо. Если слишком сильно завинтить гайки, механизм может и сломаться…

– Но слухов никаких не было насчет того, что, дескать, вот какой-то залетный гастролер пожаловал?

– Никак нет. Но я же говорю, что не общаюсь с тем народом, который может такие слухи обсуждать.

– Если услышите – сообщите? – спросил майор.

– Сообщу. Если, конечно, услышу! – ответил капитан.

Примерно в том же ключе разговор повторился множество раз. Стрельбу слышали, никаких сплетен не уловили, все готовы к сотрудничеству, но никто и близко не может принести пользы. У Протасова складывалось ощущение, что он барахтается в густой жидкости, которую просто нереально расшевелить.

Не слишком хорошо ладилась и работа по контрабандистам. Инцидент с уничтоженным пограничным катером стал для подавляющего большинства новороссийских «контрабасов» сигналом временно прекратить свои темные делишки. Потому что в течение нескольких недель следаки будут рыть так, что клочья полетят. А погранцы – стрелять на поражение, не особенно разбирая правого и виноватого, просто желая отомстить за своих убитых.

В отношении последнего опасения были не напрасными. Через три дня после инцидента в зеленой полосе за городом был найден труп уголовного авторитета Партизана. То есть авторитетом он был не из ведущих, но специализировался именно на контрабанде, пропуская через свои руки процентов пять того, что приходило и уходило в Новороссийск незаконно. Судя по тому, в каком состоянии находился труп, Партизана долго мучили.

Убийство Партизана стало для Игоря Протасова дополнительной головной болью. Знал ли он что-то о стрелявших по пограничному катеру? Или те, кто его жег, бил и резал, только думали, что тот знал? Были это народные мстители из пограничников или Партизана убрали свои же, чтобы не допустить утечки? Если последнее, то на кой черт столько садизма? В общем, вопрос был открытый.

– Надо разобраться, кто «крышует» контрабандистов, – сказал Протасов на очередной оперативке. – Ясное дело, что администрация порта имеет с этого жирный кусок, но общие знания нам не помогут – нужна конкретика. Будем знать, кто помогает «контрабасам» быть незамеченными, – сможем выяснить, кто это такой борзый появился на нашем горизонте. А в том, что «крыша» обязана об этом знать, я уверен. Значит – будем работать по администрации. Ищите любую серьезную зацепку, которая позволит нам прищучить этих деятелей!

Подчиненные слушали и молчали, молчание их было тяжелым и грустным, почти осязаемым. Протасов решил ступить на неблагодатную почву, с множеством скрытых ям и ловушек. Понятно, что без этого в данной ситуации не обойтись, но все равно нельзя остаться равнодушным к тому, что работа в ближайшее время сильно усложнится.

– Я сегодня же поставлю в известность руководство округа. Думаю, они поддержат мою инициативу, – закончил свою речь майор.

Округ не мог не поддержать. Инцидент получил изрядный резонанс, и в сторону Новороссийска уже поглядывали из Минобороны. Между тем внимание вышестоящих чинов редко бывает в радость подчиненному. На десять случаев взбучки и нервотрепки придется хорошо если одно поощрение. Так что округ поможет, чтобы не пришлось принимать у себя гостей из столицы. Они в последнее время, при новой власти, взяли за моду интересоваться в большей степени не традиционными банкетами и отдыхом, а работой. То есть, конечно, они и на охоту съездят с удовольствием, и на банкете посидят… но в конечном итоге все-таки спросят о том, что конкретно сделано в решении возникшей проблемы. И если ты не дашь путного объяснения, то готовь шею к очень вдумчивому намыливанию.

Протасов не знал, что инцидент, над расследованием которого он работал, – это только один из элементов большой составной головоломки, этакого многомерного паззла, растянутого не только в пространстве, но и во времени. Впрочем, фигуры большой игры очень редко получают возможность посмотреть на доску со стороны. Иногда это играет роковую роль, иногда помогает разобраться в ситуации. А иногда – и вовсе никак не влияет на происходящее.

Хотя это был не тот случай.

* * *

Винтра проснулся утром от пронзительного писка мобильного телефона. Чертыхнувшись, грек посмотрел на часы – было шесть тридцать. Сон слетел с него моментально – он знал, что по этому номеру никогда не будут звонить в такую рань, если нет серьезного повода. То есть, скорее всего, что-то произошло.

– Винтра слушает, – сказал Янис.

– Алтайский караван не прошел. Оборудование прохлопали, – сообщил русский помощник Яниса Олег Поташев.

– Какого черта? Как это случилось? – Винтра по-змеиному зашипел в трубку. Комната плыла в глазах – сказывался хронический конъюнктивит, из-за которого каждое утро надо было тщательно умываться, очищая глаза от мельчайших чешуек подсохшего гноя, скопившегося за ночь.

– Операция федералов. Большую часть людей перебили, остальных захватили.

– Кто слил информацию? Это не могло быть случайностью!

Поташев немного помолчал, потом ответил:

– Трудно сказать. С одной стороны, есть самые очевидные подозреваемые – наши пакистанские друзья. Но если подумать, то может статься, что дело не только в них. Мы собираемся обглодать слишком жирный кусок пирога, так что пакостить не будет только ленивый.

– Много поэзии, Олежек, – вздохнул Винтра. – А хотелось бы конкретики. У нас с тобой не дискуссия физиков и лириков…

Янис учился в МГУ, так что сугубо русское понятие выскочило из него абсолютно непринужденно.

– Наши люди уже работают. По мере сил заметаем следы в Монголии и на Алтае. Но надо что-то делать с оборудованием. Срыв поставки угрожает дальнейшим сбоем графика. А если мы не закончим вовремя…

– Да все я понимаю, – вздохнул Винтра. —Ничего, мы шли с опережением графика на две недели, так что попробуем уложиться в резервное время.

– Что будем делать с компаньонами? Им докладывать о проблемах?

Винтра почесал переносицу, несколько раз моргнул. Глаза начинали видеть яснее, но все равно комната расплывалась, а ощущение было такое, как будто по слизистой оболочке роговицы плавает огромное количество чего-то лишнего.

– Проблем пока что нет. Так что не спеши. Я должен сначала поговорить с Венедитисом, а дальше – как он решит.

– Это проблем не вызовет? – с сомнением в голосе осведомился Поташев. Он понимал, что информация о любой мало-мальски масштабной операции силовых структур становится известной в определенных кругах в считаные часы. То есть их русские компаньоны сейчас прекрасно знают, что у Винтры неприятности. Начни это скрывать – и последствия могут быть скверными.

– Мы не собираемся никому врать, – успокоил Олега Янис. – Они же неглупые люди, они понимают, что такое дело с кондачка не решается. Надо обсудить все, обдумать. Нет, Олег, если у нас и будут неприятности, то только если мы начнем суетливо извещать компаньонов о том, что, дескать, все под контролем. Люди, которые суетятся, очень быстро теряют вес.

– Я вас понял, – сказал Олег.

– Хорошо. Тогда до связи – я должен поговорить с Венедитисом.

Закончив разговор с Поташевым, Винтра стал набирать номер своего босса. Траянос не любил, когда ему несвоевременно сообщают о проблемах. Так что придется ему немного недоспать этим утром.

Выслушав сообщение Винтры, босс немного помолчал. Потом сказал очень спокойно:

– Надо сделать так, чтобы оборудование пришло в Москву своевременно. Как там твой бравый капитан, готов к трудовому подвигу?

– Ну, допустим, его готовность должна быть перманентной, раз уж он подписался работать с нами. Другой вопрос, что на Черном море нынче очень неспокойно. Пограничники бесятся после того, как мы уничтожили их корабль.

– Это, кстати, тоже инициатива твоего разлюбезного Мубараха, – едко заметил Траянос.

– Альтернативы не было, – возразил Винтра.

– Замечательная отговорка, мне тоже очень нравится, – хихикнул Венедитис в трубке. – Но если следующая партия оборудования не окажется в Москве в срок, мы существенно выбьемся из графика постройки нашего предприятия. Это означает убытки. А ткни мне пальцем в того идиота, которому нравится терять свои кровные.

– То есть…

– То есть тебе предстоит очень важное задание: придумать, как перевезти в Россию оборудование взамен того, которое было утрачено из-за нападения на Алтае. Господи, а ты представляешь, сколько у нас теперь дополнительной головной боли?

– Представляю… – опрометчиво сказал Винтра.

– Да ни черта ты не представляешь! – взорвался Траянос, но тут же убрал из голоса эмоции и холодным бесцветным тоном сообщил:

– Груз будут изучать. И когда разберутся, что за технику пытались провезти на территорию России, будет переполох.

– Так уж и переполох, – усомнился Винтра. – Можно подумать, что героин в России не делают.

– Не такого качества, как собираемся делать мы. И уж точно не на таком оборудовании… Я просто завидую колумбийцам: мы купим у них на пять комплектов больше, чем рассчитывали. Два с половиной миллиона долларов, неплохой такой кусочек, если по совести. Даже на фоне стандартного дохода наркокартелей.

Наконец-то Винтра получил возможность привести себя в порядок. Он принял душ, выпил две большие чашки кофе с сухим печеньем. В процессе этого скромного завтрака он непрерывно чертил и рисовал в небольшом блокноте. На первый взгляд его изобразительное искусство напоминало какие-то сложные логические схемы. Но на самом деле в нем не было ни малейшего смысла. Некоторые рисуют человечков, некоторые – цветочки, кто-то малюет закорючки и тому подобное. А Янис Винтра, когда ему приходилось всерьез призадуматься, чертил фальшивые схемы, не несущие в себе ничего.

Хотя выглядели они очень и очень связно.

* * *

Салиму снился Гонконг – остров с его высоченными скай-скреперами, странный язык, причудливая смесь английского и китайского, и множество кораблей, рассыпанных по морю вокруг этого диковинного государственного образования. Еще ему снился тот огромный дракон, который, по преданию, обвивается вокруг острова, охраняя покой и благополучие его жителей.

Турок снова видел себя стоящим на носу длинной, хищной моторной джонки, бесшумно движущейся по заливу. Ночь, липкая густая жара, множество звезд в небе, море пахнет рыбой, нефтью и водорослями. Слышны корабельные гудки в порту, сонный гомон птичьего базара на скале Чуй-Фонг, гул самолета в небе. Салим чувствует все это по отдельности и вместе. Так не чувствуют по-настоящему, но турок знает, что это сон.

Во сне он преследовал свою добычу – каждый раз это было какое-то судно из числа тех, которые он брал в реальности, когда был главарем пиратской шайки. То неповоротливый японский контейнеровоз, то роскошная пассажирская яхта, полная недоумков-толстосумов, визжащих от ужаса при виде пиратского корабля, то шаланда рыбака, с которой и взять-то особо нечего. Каждый раз во сне Салим преследовал новый корабль. Они никогда не повторялись.

Мубарах чувствовал, что это сон. Но одновременно его распирал тот особенный, ни с чем не сравнимый азарт, который охватывает всякого, кому доводилось охотиться на людей – самую изысканную, опасную и трудную дичь всех времен. Турок пожирал глазами приближающееся судножертву, заранее зная, как он прыгнет на палубу, как будет бить прикладом автомата тех, кто не слишком торопится падать на палубу лицом вниз, как пройдет вдоль шеренги пленников, наметанным взглядом выбирая тех, кто может представлять интерес в качестве источника добычи.

Их потом будут пытать. Не сильно, но достаточно, чтобы эти глупцы поняли, что безопасный мир, в котором они обитали до сих пор, – всего лишь фикция, а на самом деле окружающая среда жила, живет и будет жить по законам джунглей. И не будет ни единого человека, настолько смелого, чтобы не рассказать пиратам то, что им было надо.

Такие сны приходили к Мубараху тогда, когда он слишком долго бездельничал. Видимо, он слишком привык к активной жизни. И когда ее не было по-настоящему, его душа принималась по второму разу переживать старое. Салим старался в таких случаях как можно скорее вернуться к активной деятельности. Он опасался, что однажды старых запасов не хватит. И что будет тогда делать его сердце, привыкшее к острым ощущениям?

Казалось бы, мелочь – турок всего неделю ничего не делал. Уничтожение пограничного катера поставило крест на том, чтобы выходить в море. Надо было немного переждать, а это всегда было трудно.

Этой ночью Салиму пришлось пережить во сне битву. В материальном мире она произошла очень давно, когда Мубарах еще не был предводителем пиратов, а всего лишь рядовым бойцом у Ли Сяо Луня – старого пирата, орудовавшего на побережье с самого окончания Второй мировой. Хотя сон несколько подкорректировал происходящее, и именно Салим вместо Сяо Луня командовал полутора десятками отморозков, бравших шхуну с грузом красителя для тканей. Команда этой посудины оказалась на редкость боевой – не часто встречались подобные в наше спокойное время. Пришлось и пострелять, и ножами помахать, и после окончания боя – отправить на дно двоих ребят, зашитых в парусиновые мешки. Что Салим очень хорошо помнил, так это пунцовые пятна на ткани – убитых хоронили как есть, не обмыв, чтобы море знало, каких храбрых людей оно принимает в свою пучину.

Турок проснулся весь в поту, с ощущением свинцовой тяжести в мышцах, как будто бы и вправду после боя. Он полежал немного, глядя в потолок, и через несколько минут на смену тяжести пришла бодрость. А еще – такое ощущение, что сегодня что-то должно измениться.

В отношении последнего Салим не ошибся. Он сидел и завтракал, когда в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Мубарах.

Это был Винтра. На лице у грека блуждало какое-то странное выражение.

– Присаживайтесь, господин Винтра. Чем обязан визиту?

– Для тебя появилось новое дело, Салим. Придется выйти в море.

Несмотря на то что турок очень внятно представлял, насколько трудно сейчас будет в русских территориальных водах, перспектива ему понравилась. Его опыта вполне достаточно, чтобы эффективно водить за нос потенциальных преследователей, а «Дельфин» – настоящее произведение искусства. Он – как джокер в карточной колоде. Надо знать, как его использовать, и тогда он приведет тебя к победе. Салим небезосновательно полагал, что знает, как использовать такого джокера, как свой катер.

– Если надо – выйду. А что случилось?

– Часть груза не дошла. Надо очень быстро доставить замену. Иначе, боюсь, у нас будут проблемы.

Мубарах хищно улыбнулся:

– У нас – это у кого?

Винтра посмотрел ему прямо в глаза и ответил:

– У меня. У тебя. И еще у очень многих людей.

Салим не был слабонервным человеком. Иногда казалось, что у него вообще нет ничего, похожего на нервные окончания. Но от того холода, которым его сейчас обдало, турок съежился, как воздушный шарик. Внешне, правда, это проявилось только в том, что Мубарах отвел глаза.

Винтра решил, что давить на Салима он не будет. Турок – человек понятливый, недаром он прожил свою жизнь и сумел заработать неслабую репутацию. Вопрос был лишним, и Янис дал понять капитану, что не следовало распускать язык. Вполне достаточная мера пресечения.

– Когда отправляться?

– Из Новороссийска ты должен выйти как можно скорее. Сможешь сегодня – уходи сегодня. Если не сможешь, то дам тебе еще сутки на раскачку. Но не больше. Извини, но время поджимает. Мне еще надо придумать, как тебе обеспечить безопасный проход, когда ты вернешься с грузом.

– Я смогу и уйти и вернуться, – возразил было турок, но Янис покачал головой.

– Легко верю, но рисковать мы не можем. Если с тобой что-то произойдет по пути в Турцию, то мы еще успеем переиграть расклад и найти другой выход. Но если груз не дойдет до получателей, то нам всем кранты. Поэтому назад ты пойдешь, когда я тебе скажу, и не раньше. Понятно?

– Дело хозяйское, – пожал плечами Салим. – «Дельфин» будет готов к выходу сегодня вечером. Отправимся, я так думаю, около двух часов ночи, чтобы уйти из территориальных вод за время «собачьей вахты».

Винтра удовлетворенно кивнул и, чтобы хоть немного подсластить пилюлю капитану, добавил:

– Премиальные будут, можешь не сомневаться.

Салим в ответ только усмехнулся. Премиальные – это хорошо. Но гораздо лучше возможность выхода в море, чтобы больше не валяться, задрав пузо и глядя в потолок.

Возвращаясь в гостиницу, Винтра погрузился в размышления. Потом созвонился с Траяносом и сообщил, что отправляет Салима за новой партией оборудования.

– Хорошо, Янис. Груз будет ждать его в Стамбуле. И знаешь, я вот о чем подумал: надо так отвлечь пограничников, чтобы у них и мысли не было шарить по морю в ту ночь, когда Салим доставит оборудование в Новороссийск. И у меня есть на этот счет идея.

Винтра ждал, что Траянос скажет дальше. Босс некоторое время просто дышал в трубку – видимо, собирался с мыслями. Наконец он сообщил:

– А знаешь, мне очень не понравилось терять свои деньги только потому, что ретивые ищейки заслужили лишние галочки в послужном списке. Я думаю, их нужно наказать. Через пару дней тебя найдет мой человек. Он подробно расскажет, что я имею в виду. Помоги этому человеку, чем сможешь. Деньгами, связями – всем, что у тебя накопилось за годы работы в России. Я хочу, чтобы он достиг цели. Понимаешь, Янис, я очень сильно этого хочу! И ты этого хочешь тоже, потому что если мой человек сделает все, как надо, то поверь: у пограничников не будет ни малейшего желания рыскать по морю в ту ночь, когда Салим вернется из Турции.

Траянос повесил трубку. Винтра покачал головой. Он услышал металл в голосе босса – это значило, что Венедитис Траянос в ярости.