Текст книги "Наследие богов. Книга третья. 12 апостолов"

Неожиданно для всех к нему подошёл Ратибор и как-то наивно по-детски, вглядываясь в его глаза, спросил:

– Ты мой отец? Почему так долго тебя не было?

Все кто был рядом, затаили дыхание и перевели свои взгляды на Олега, в ожидании его ответа. Видимо парнишка так долго ждал своего отца, что готов был принять любого, кто первым войдёт в его дом. Этим первым и оказался Олег. Юноша серьёзно облегчал его виды на отношения с Еленой. Для себя Олег уже всё решил. Обрадовавшись такому случаю, он улыбнулся и положил свою огромную ладонь парнишке на голову.

– А как ты сам думаешь? Ты так долго ждал своего отца и заслуживаешь того, чтобы его иметь. Да. Я твой отец.

Олег обнял мальчика.

– Ну, здравствуй сын. Здравствуй, Ратибор.

У мальчика от такой радости потекли по лицу слёзы. Он уже не рассчитывал на то, что его отец когда-то вернётся, а тут такое счастье.

– Отец! – Ратибор крепко прижался к Олегу. – Ты больше никуда от нас с мамой не уйдёшь?

– Никуда и никогда я от вас с мамой теперь не уйду. – Олег не верил своему счастью, хотя мнение Елены его никак не смущало. Он был уверен, что она теперь будет с ним. – А ты здорово владеешь мечом, и стал настоящим воином, пока меня не было.

Растерянность на лице матери, задумчивость Рода и улыбки соседей, собравшихся поглазеть на гостей, делали обстановку праздничной и счастливой. Олег открыто смотрел на смущённую Елену и не верил своему счастью. Та особо не разделяла его радости, и как только народ схлынул со двора, тихонько шепнула ему на ухо:

– Так вот значит как? Оказывается ты мой муж? А я и не знала. Зачем ты сыну солгал, что ты его отец? Это не шутки. Мальчик теперь действительно будет думать, что ты его отец. Он ведь его никогда не видел в лицо.

Олег улыбнулся и примирительно дотронулся рукой до её плеча.

– А я его вовсе не обманул. Он мой сын. По крайней мере, теперь будет им.

– А я как же?

– А ты теперь получается моя жена. При народе сказано было, значит, люди не против. А сегодня пир закатим. Я ведь действительно домой вернулся. А в доме моём меня ждёт жена с сыном.

– Быстрый ты.

Больше ничего не ответив Олегу, Елена как-то загадочно улыбнулась и скрылась за дверью дома.

Накатившая волна из давно позабытых чувств, накрыла воеводу с головой, будто вернув его в прежние счастливые времена. Он даже не почувствовал, как на его плечо опустилась чья-то горячая ладонь.

– Не обманываешь ли ты себя, Олег? Не уж ты надумал вернуться в прошлое?

Сзади него стоял с задумчивым лицом Род.

– Ты хочешь остаться здесь в Нарке вместе с Еленой и её сыном?

К Роду присоединились Михей, Тихон и Гордей. Те ничего не понимали и только переводили свои взгляды с Рода на Олега.

– Может кто-то всё же скажет, что произошло? – Михей, наконец, задал всех интересующий вопрос. – Кто эта женщина, Олег?

Неожиданно для всех, Олег широко улыбнулся и пожал плечами.

– Кто эта женщина я не знаю. Но зато знаю наверняка, что это подарок мне за мою верность.

– Ты что, решил остаться? – Тихон с тревогой, как и все остальные, пытался понять, что задумал их воевода. – Ты хочешь прекратить наше дело и остаться с этой женщиной здесь?

Олег видел озабоченные лица друзей и поспешил объясниться:

– Нет, друзья. Как вы могли подумать, что я брошу только что начавшиеся поиски апостолов? Конечно, нет. Только я хочу вам сказать, что в нашем обозе прибавилось людей, только и всего.

Род с недоумением тут же спросил:

– А ты уверен, что Елена с сыном пойдут с нами?

Неожиданно совсем рядом раздался женский голос:

– Если вы скажете, куда путь держите, возможно, мы с сыном присоединимся к вам. – Потом она обратилась непосредственно к Олегу: – Если ты решил, что уже сумел завоевать моё сердце, то ты ошибаешься, воин. Я не знаю, на кого я похожа, но я не собираюсь быть никому никаким подарком.

С гордо поднятой головой, она подошла ближе к группе мужчин, и не обращая внимание на Олега, обратилась к Роду:

– Отец, вы с дороги наверняка устали. Я соберу, что нибудь на стол. В доме достаточно места, чтобы переночевать.

– Спасибо, добрая душа. – Род искренне поклонился женщине. – Это ты нас прости за неожиданный визит. У нас достаточно еды и есть место для ночлега. А вот стол мы накроем в доме. Нам всем есть о чём поговорить.

За накрытым столом сидели долго, пока солнце не скатилось за горизонт и в доме стало темно. Разговоры как-то не клеились. Олег с Еленой совсем не разговаривали, только иногда бросали друг на друга быстрые взгляды. Род был задумчив и в свои мысли никого не пускал. Дружинники с Михеем как-то быстро засобирались к повозкам. Ещё в Китеже Олег предупредил их, что за сохранность содержимого в повозках, те отвечают своей головой. Собственные головы были им дороже всего на свете, потому от сокровищ, спрятанных в повозках, они практически не отходили и спали так же практически на них. Род прилёг на широкую лавку прямо под окошком на расстеленный тюфяк, а Олег с Еленой вышли из дома и исчезли в окутавшей Нарку темноте. Безмолвная чернь опустилась на восставший из пепла городок.

Как только первый утренний луч солнца упал через маленькое оконце Роду на лицо, тот сразу открыл глаза, как будто вовсе не спал и поднялся с лавки. Стараясь не шуметь, он вышел на улицу. Осмотревшись по сторонам, старик направился к северной окраине городка. Завернув за угол дома, он неожиданно остановился. Впереди он расслышал тихие голоса. Осторожно раздвинув рукой ветви высокой сирени, он увидел Олега и Елену. Они сидели рядом на куске бревна и тихо о чём-то переговаривались. Слов разговора Род не слышал, да это было ему ни к чему. О чём могут говорить мужчина и женщина всю ночь напролёт? Род вернулся назад к крыльцу дома и обошёл его с другой стороны. Обходя по бывшим улочкам поваленные и обгоревшие от пламени огня стены домов, Род не узнавал старого города. Однако, кое-где дома сделанные из глины и песка или из камня, ещё стояли. Наверняка в них кто-то жил и по сей день. Возможно, остались и потомки тех, кто помнил нашествие Карачура и спасительное бегство людей в лес. Ведь ушли тогда с обозом не все. Кто-то остался. Считать таких не было тогда возможности. Выйдя на открытое место, Род сразу же попал в старые владения Волхема – капище. Его дом, отстоявший от всех других, уцелел от огня, но не от времени. Потемневшие брёвна почти развалились, а сгнившая соломенная крыша давно превратилась в труху и осела вниз. На небольшой поляне, рядом с домом, в большом кругу вперемешку с огромными валунами, возвышались остатки резных тёсаных брёвен с ликами Богов. Эти лики были почти стёрты временем и превратились в покосившиеся надолбы. Эти брёвна, вкопанные в землю, почернели, частично развалились и накренились к земле, будто каялись перед кем-то более могущественным за какие-то понятные только им грехи. При одной мысли, что Боги могут каяться, Род вздрогнул всем телом. Такого просто не могло быть – Боги не могут каяться. Боги могут лишь принимать покаяние. А если это не так? Тогда что за сила их пригнула к земле? Кто тот, всемогущий, что смог наказать тех, кто не смог защитить народ города от пришедших из степей варваров? И кто вообще осмелился поднять руку на весь мир Прави?

От таких мыслей Род почувствовал, что начинает сходить с ума. Перед глазами опять возник образ Атеона и его слова о некой силе. Капище было уничтожено тем, кому неподвластно время. Сам Волхем ушёл вслед своему детищу и миру, в котором он жил в мир иной, где правят жестокость, корысть, жажда возвыситься над всеми остальными и стать в один ряд с Богами, от которых на Волхемском капище остались лишь чёрные поленья. Род наверняка знал, что Волхем уже никогда не вернётся назад в Китеж – время проглотит его, как собственно и его самого. Олег вернулся в прошлое и у него есть шанс выжить. Может он понял нечто большее в отличие от него самого? Что-то действительно в этом мире стало меняться. Возможно, Атеон был прав, когда говорил, что оттуда, куда они направляются обратной дороги нет? А он, мудрец, решил перехитрить вечность? Встряхнув головой, Род быстро направился назад. Навеянные утренним солнцем мысли только ещё больше поселили в его душе неуверенность и тоску. Теперь только дорога может всё это развеять и дать силы на поиски апостолов. Подойдя к повозкам, Род увидел Михея, что-то приторачивающего к колесу.

– Михей. Буди всех, и начинайте готовить повозки к дороге. Скоро выезжаем. – Он слегка задумался и потом добавил. – Приготовьте ещё два места во второй повозке для женщины и парня.

Прошло несколько дней с того момента, когда обоз выехал из Нарки в западном направлении.

Глава 4

Любич удобно устроился на мешках набитых шкурами и внимательно наблюдал за людьми на торговой площади. Его ряд, на котором суетились его продавцы и зазывалы был самым дорогим, потому как товары были поистине княжеские для самых состоятельных и наделённых властью людей. В Киеве никакой торговли не было, потому купец снарядил небольшой обоз прямо на Новгород. Там было спокойней, да и монеты у горожан и пришлых ещё водились. А главное, что была уверенность в том, что наглые варяги тут никогда не почистят твои карманы и не заберут товар. В Новгород его направил сам Владимир. Велел распродать княжескую утварь и посуду. Денег катастрофически не хватало. Воевода Добрыня почти каждый день напоминал князю о его долге перед наёмными варягами. Из княжеской казны было отдано почти всё, но этого не хватало. Нужны были деньги и деньги не малые. Князь велел Любичу распродать всё и без денег в Киев не возвращаться. Второй день на торговой площади пока не принёс ни гривны в княжескую казну. Людей на площади было много, но все они в основном направлялись к рядам с едой. К весне домашние запасы подходили к концу, и требовалось их пополнение. Весной обжорные ряды были скудны, но люди брали всё, что было, отдавая за шмат прошлогоднего сала с чесноком и укропом или за ковш пшена последние припасённые с осени монеты. Напротив него толстая бабка бойко торговала квашеной капустой с яблоками прямо из бочки. Рядом с ней сухопарый мужичонка, обвешанный вязанками сушёных грибов, нахваливал лежалую, примятую клюкву. Больше всего народа толпилось у лотка со свежей рыбой, но покупать её не торопились, наверняка зная, что к вечеру цена значительно спадёт и брать её можно будет почти даром. Любич выискивал глазами в толпе более состоятельных покупателей и пальцем указывал на них своим помощникам – зазывалам. Те тут же кидались к указанной жертве и наперебой начинали нахваливать свой товар. Кое-кто подходил к лоткам и рассматривал диковинные кубки, братины и серебряные плоские чаши. Потом, морща лоб и прицокивая языком, от непомерной цены, спешил ретироваться назад в толпу. Кто-то сразу отмахивался руками от назойливых продавцов, а чаще всего зазывал просто обходили стороной, не ввязываясь в торг. С понурым лицом Любич наблюдал за людской толпой, пока его цепкий взгляд не упёрся в странного вида старика. Одетый в чёрный длинный плащ с капюшоном, и опираясь на высокий посох, тот стоял в стороне от людской толчеи и рассматривал, как ни в чём не бывало самого Любича. Рядом с ним смирно стоял такой же, как и он, чёрный крепкий конь. Тёмная с проседью борода и длинные до плеч волосы старика, почти скрывали его лицо. Однако острые, пытливые глаза, обладали какой-то дикой силой, от которой Любич почувствовал себя неуютно на мягких шкурах. Какое-то время они так рассматривали друг друга, пока старик что-то не решил про себя. Любич вздрогнул, когда понял, что этот человек во всём чёрном направляется именно к нему. Он заёрзал на мешках, не понимая, что старику от него нужно, но внутренний голос подсказал ему, что угрозы для него нет, и тогда купеческая натура взяла своё, а Любич изобразил на своём лице дежурную улыбку. Подойдя ближе, старик, удерживая под уздцы коня, зачем-то поклонился и тихо произнёс:

– Здрав будь купец. Как торговля идёт?

Хитрый Любич сделал вид, будто имеет дело с простым ротозеем и тут же грубо ответил:

– А тебе-то что? Иди мимо, как шёл, попрошайка.

Только сейчас он разглядел необычный плащ на старике. Сам плащ был из добротной ткани и сработанный настоящим умельцем. Таких умельцев даже в самом Киеве можно по пальцам перечесть. На чёрном поле плаща чётко выступали вышитые белыми нитями жреческие руны и символы. Любич догадался, что перед ним стоит непростой человек и убавил тон.

– Много люда лихого по площади шастает, да ты я вижу не из их числа. Присаживайся рядом путник, расскажи, что в миру делается, чем народ живёт.

– А ты бы для начала сухарь предложил старику, а потом бы и спрашивал. – Голос у путника был строгий, но в то же время и располагающий. – Или князь уже по-другому учит жить?

– А что тебе князь? – Волна необоснованного страха опять овладела купцом. – Я ему не указ.

Старик присел рядом на такой же мешок, и словно читая купца как книгу изнутри, неожиданно улыбнулся.

– Да будет тебе. Вижу, что не из простых ты. Кубками торгуешь с княжеского стола, вот и подумал, что кому ещё как ни тебе знать, что на княжеском дворе твориться. Давно я в Киеве не был.

– А тебе зачем? – Напряжение Любича не отпускало. – У нас за такие расспросы не жалуют. Может ты чего худого удумал? Кто тебя знает?

Старик пожал плечами.

– Ну, не хочешь говорить – не надо. Я тут в Киев решил податься. Есть дело к князю Владимиру. Вот попутчиков ищу. Думал, ты мне компанию составишь. Наверняка твой обоз скоро назад пойдёт. Дорога длинная – хоть поговорить с кем будет.

– Обоз княжеский, и при нём лишние не нужны – князь не жалует. Желающих так при охране идти много, да только перечить князю нельзя, сам понимаешь.

Старик принял купеческую игру, будто давно ждал этого.

– А я же не просто так. – Непонятно откуда в его руке оказалась чешуйка из чистого золота, размером с ноготь. – И мне спокойно, да и тебе не в убыток. А князю мы ничего говорить не будем.

Любич тут же схватил чешуйку и начал её внимательно разглядывать и пробовать на зуб.

– Золото. Точно золото. – Купец не отрывал взгляда от такого богатства. – Так ты богатый путник?

Старик усмехнулся одними губами.

– Да, совсем плохи дела у вас в Киеве, если вы золото меряете божьими промыслами. – Глаза его стали вдруг колючими и не добрыми. – Нет, золота у меня только до князя добраться, да людей по дороге в беде не оставлять. Ты в мой кошель не смотри – купеческая твоя душа. Согласен, так бери меня в обоз, а нет – я сам пойду.

Любич замахал руками, понимая, что может лишиться такого куша.

– Не хотел я тебя обидеть странник. Конечно, возьму тебя в обоз. Какой никакой, а попутчик ты не скучный. Будет о чём поговорить и что послушать. Как зовут-то тебя странник?

– Зови Волхемом. – Старик, наконец, сменил строгость на милость и поднялся с мягких мешков. – Как собираться в дорогу начнёте, то я рядом буду. А до тех пор не ищи меня – дела у меня в Новгороде. Вот так вот купец.

Волхем цокнул языком коню, и они вместе пошли с площади. Купец быстро вскочил на ноги и вдогонку крикнул:

– Ежели что, спроси Любича – меня все тут знают.

Старик только кивнул, не оборачиваясь, и растворился в людской толпе.

Через несколько дней с горем пополам Любич распродал весь товар и стал собираться в обратный путь. Старик, назвавший себя Волхемом, за эти дни так и не объявился. Любич по этому поводу особо не огорчался, так как золотая чешуйка осталась у него в знак их договора. Старик на вид был суров, да в делах купеческих ничего не смыслил, а потому можно конечно было выманить у старика ещё золота, да видимо не судьба. Рано утром, выстроив обоз и погрузив всё необходимое на телеги, Любич дал команду трогаться. Едва кони двинулись с места, словно из-под земли рядом с телегой, на которой разместился Любич, оказался пропавший старик верхом на своём чёрном как смоль коне.

– Будь здрав купец. Обо мне и нашем уговоре, я надеюсь, ты не забыл?

Любич действительно обрадовался пропавшему было старику и радушно того встретил. Надежда на то, что в его кармане чудесным образом очутится ещё одна чешуйка золота, разгорелась с новой силой.

– Да как же тебя забудешь. Как ты и велел я тебя не искал, хотя, мысль, что ты передумал идти в Киев, была. – Любич поднял руку и остановил обоз. – Привяжи своего коня к телеге и полезай ко мне на козлы. В седле ты ещё натрясёшься.

Волхем последовал совету купца и перебрался в телегу. Когда обоз выезжал за пределы Новгорода, Волхем оглянулся назад и осмотрелся. Сам обоз, состоящий из пяти телег и нескольких дружинников в сёдлах по бокам обоза, старика не интересовали. А вот небольшая толпа людей, которые часто прибивались к обозам и таким образом переходили из одного города в другой, чуть поодаль от самого обоза образовалась. Наконец, среди этой небольшой толпы путников, Волхем разглядел своего помощника Глеба. Тот был верхом на своей лошади и следовал в окружении простого люда вслед обозу. Ещё до того, как они вошли в Новгород, Волхем строго настрого запретил Глебу подходить к нему. «Пусть никто не знает, что ты со мной. Всякое может случиться, а ты должен только быть всё время рядом со мной и издалека наблюдать. Если что случиться, то ты всегда сможешь мне помочь или срочно отправиться обратно в Китеж с вестью». Глеб принял наставления старика, но не понял, какую весть он должен срочно доставить в Китеж. На его вопрос, Волхем только отмахнулся рукой и сказал, что когда время придёт, тогда и ясно будет какую весть нужно доставлять. Глеб был молод, но смышлён и мечом, который он спрятал под седлом своей Красухи, владел отменно. Волхем давно в Китеже присматривался к парню и старался не упускать того из своего поля зрения. Он негласно стал его наставником и учителем. А когда стал вопрос поездки в Киев, то лучшей кандидатуры себе в помощники Волхем не представлял. Поездка несла в себе опасность только тем, что при дворе князя творились странные дела, и большое количество людей было втянуто в те или иные интриги. У ног самого князя велась негласная война за влияние и власть. По сути Волхему предстояло во всём этом разобраться и помочь самому князю определить истинный путь, который указывали предки в объединении и укреплении всей Руси. Он сам себе определил своё предназначение, хотя прекрасно понимал, что те задачи, которые он перед собой ставил, были почти не выполнимы. Надежда была только на его собственные знания, умения убеждать людей в своей правоте и на богатства Китежа. Этого было не мало, но людская корысть и жажда власти легко могли смести его в сторону как былинку. Изначально нужно было заручиться поддержкой хотя бы нескольких приближённых к Владимиру и получить открытый доступ к нему самому. Княжеский купец Любич как раз подходил для этой цели. Волхем, сидя на козлах телеги, осторожно поднял на того свой взгляд, и увидев неспокойные глаза на безмятежном лице постоянно борющегося со своей совестью купца, спросил:

– Ты хороший купец Любич. Волю своего князя выполнил и теперь с чистой совестью и полным мешком денег возвращаешься в Киев. А жалует ли тебя сам князь? Не обижает ли?

– Князь-то жалует. – Любич скривил губы в ухмылке. – Да только не до меня ему теперь. У него есть дела и поважней, хотя нужда в монетах очень велика. Проклятые варяги во главе со Свинельдом совсем ему на шею сели и постоянно требуют денег.

– А много князь должен?

– Про то никто не знает. – Любич тяжко вздохнул. – Наверняка много. Они ведь наёмники. Своей дружины у князя кот наплакал, только на варягах и держится. Те его от половцев да печенегов прикрывают. А как уйдут, тогда князю конец, да и Киеву тоже.

– А что же князь свою дружину не соберёт?

– А где собирать? После того, как он брата старшего Ярополка в западню загнал, где варяги его и прикончили, никто дел с ним иметь не хочет. Не признают его первенство и не идут к нему в дружину. От того князь совсем обезумел.

Волхем внимательно слушал купца, понимая, что сведения те из первых уст. Любич знал многое, и теперь ему предстояло разговорить этого купца, и вытащить на свет все княжеские дела и помыслы.

– А почему обезумел? Что народ его не признал?

– Отчасти и это тоже. Сейчас князь в заложниках у Свинельда. Да ещё у самого Добрыни.

– Как так? Ведь Добрыня его воевода и наставник.

– В том-то всё и дело. Только Добрыня не так уж прост, как кажется. Тайком к князю одного чернеца водит якобы для беседы. Никого к ним не пускают. О чём говорят не понятно, только после этих разговоров князь сам не свой ходит. Люди говорят, что чернец тот из иудеев будет и князя нашего в веру свою обратить хочет. Князь держится и повода к этому не даёт. Ещё говорят, что чернец золото ему сулит, да блага всякие.

– А князь что?

– А что князь? Он чтобы дух укрепить капище новое возвёл. Теперь жрецы на нём денно и ночно Богов о помощи просят, костры жгут, да песни свои поют.

– О чём просят-то? Чего хотят?

Любич пожал плечами.

– Силы у богов просят. Слаб князь духом, а вокруг него болото образовалось. Спасать князя надо, да только как?

Любич тряхнул головой, прогоняя какое-то наваждение и медленно приходя в себя от своих же тоскливых повествований.

– А что это ты меня пытаешь про князя? Зачем тебе знать, что да как? Если худое чего задумал, так я дружинников покличу. Они быстро с тобой разберутся.

– Угомонись купец. – Волхем неожиданно понял, что Любич именно тот человек, который ему нужен, и потому его нужно первым делом избавить от ненужных подозрений. – Я к князю с помощью еду, а не с камнем за пазухой.

После его слов Любич несколько успокоился, но доверительные речи свои прекратил, изредка из подлобья поглядывая на странного старика. Волхем такое молчание понял по своему, считая, что купцу есть что скрывать. Вполне вероятно то, что сам купец наверняка сам втянут в какую-то тёмную историю и потому боится взболтнуть лишнего. Такая догадка даже обрадовала колдуна потому, что это давало ему возможность стать соучастником некоего заговора. Вряд ли, рассуждал он, плохого, потому как Любич был труслив и жаден и никогда бы не осмелился пойти против того, у кого кормится с руки. Волхем уже знал, как подобрать ключик к такому человеку, но не спешил ускорять события, давая возможность купцу, прийти в себя и успокоится. Они долго ехали в телеге молча, провожая взглядами по сторонам робко зеленеющие берёзки и густые заросли кустарника. Наконец Волхем нарушил молчание:

– Вижу, что ты купец серьёзно о князе тревожишься. Это правильно потому, что Владимир людьми править поставлен, и для людей же старается. То, что распри с братьями вёл, так возможно в том его вины нет. В таких делах Боги его судить будут, а не такие как мы. Чужих и опасных людей от него убрать нужно, и глядишь, весь народ русский к нему потянется. Да и с золотом проблем не будет – я как раз по этому поводу и еду к нему. – Волхем заговорщицки подмигнул Любичу. – Только ты об этом никому не говори. Добро?

Купец заинтересованно посмотрел на старика, и Волхем увидел в его глазах отсвет золота. Купец, по-видимому, купился быстро.

– Добро. А где же твоё золото, которое ты везёшь князю? – Остатки недоверия ещё были. – Уж не в своём ли коне?

Любич прыснул в кулак от своей шутки, но тут же, его лицо стало серьёзным. Внутренний голос подсказывал ему, что с этим странником нужно вести себя осмотрительно. Волхем лишь слегка усмехнулся, подстраиваясь под настроение купца.

– А ты думаешь, что я с собой сундуки с золотом возить буду, да всем показывать и рассказывать, кому оно предназначается? Вот только тебе и открылся. Да только думаю, что зря это сделал.

Любич тут же обиделся и моментально возразил:

– Это ты зря старик. Я за князя голову готов сложить, а ты не доверяешь мне. Если бы ты только знал, что ведь мы купцы тоже кое-что можем, а не только деньгу считать. Уже скоро из-за моря мы доставим в Киев одного старика, который князю способен силу дать через какие-то тайны. Вот так вот. Только это тайна не моя и посвятить в неё я тебя не могу. Ты уж не серчай.

Вот оно! Волхем понял, что на правильном пути и тут же начал натиск на самое слабое место у купца.

– Да что ты Любич. Я ведь с вами заодно. – Неожиданно, как и в первый раз в его руке сверкнула золотая чешуйка. – Пусть это будет моим вкладом в ваши добрые намерения. Может, глядишь, я вам и помогу чем?

Купец торговался недолго, и уже скоро золото перекочевало в бездонный карман купца. Для значимости он даже осмотрелся по сторонам, но видя, что их никто не слышит, тихо произнёс:

– Хорошо. Как только Богуяр с Елизаром из-за моря прибудут вместе с этим слепым стариком в Киев, я тебя непременно с ними познакомлю.

При слове о слепом старике Волхем напрягся.

– А как зовут этого вашего старика? Не Фотием случайно?

Любич удивлённо посмотрел на Волхема.

– Фотием. Так ты его знаешь?

Волхем выдохнул воздух, распирающий его грудь.

– Знаю я кое-что об этом слепом. Только для начала мне нужно с ним встретиться. Потом я тебе всё расскажу. А пока, извини, не могу. Слишком много поставлено на кон.

Теперь Волхем начал беспокоится не о предмете самого зговора, а о болтливости купца. Слишком быстро он торгует чужими тайнами.

– Послушай меня внимательно Любич. – Голос Волхема был строг и твёрд, как скала. – Если ты ещё кому-то про этого старика хоть слово скажешь, то пожалеешь на всю оставшуюся жизнь. Дело очень серьёзное и болтать налево и направо об этом, значит сразу же головы лишиться. Теперь во всём будешь слушать только меня и никого более.

Любич вжал голову в плечи и притих, понимая, с кем он имеет дело. А Волхем только нагонял на него страху, чтобы купец окончательно попал под его влияние.

– Это хорошо, что я на твоём пути встретился, а если бы кто другой? Как ты думаешь, ты до Киева бы доехал?

Купец молчал, наконец, осознав свой промах и тут же дав самому себе клятву, что больше, никогда и не с кем не перемолвится даже словом о слепом старике и важном уговоре. От этого ниоткуда взявшегося старика в чёрном балахоне, исходила непонятная сила, вызывающая страх. Любич чувствовал её и кроме желания повиноваться этой силе, у него не было никаких других ощущений. Рядом с этим стариком он чувствовал себя мухой, попавшей прямо в сладкий и густой кисель. Было вкусно, но не было возможности выбраться из этого густого месива. Чтобы хоть как-то разрядить возникшее напряжение, он неожиданно для самого себя спросил:

– А ты откуда будешь сам? В Новгороде я тебя раньше не видел, может ты с Белоозера или Изборска?

Волхем спокойно, рассматривая что-то у самого горизонта, ответил:

– Нет. Я не из Белоозера и не из Изборска. Я из Китежа. Слыхал о таком городе?

У Любича перехватило дыхание.

– Слыхал. – Справившись с очередным испугом, он покосился на Волхема. – В детстве мне матушка рассказывала, что где-то далеко в холодных горах есть небольшой городок, который зовётся Китежем. К этому городу не ведёт ни одна дорога, и найти его невозможно. Дома в том городе сделаны из чистого золота, а мостовые вымощены рубинами и изумрудами. Живут в том Китеже злые колдуны и до своего богатства никого не допускают. А кто всё же найдёт тот город, навеки в нём остаётся и назад дороги из этого города простому смертному нет.

Повторив рассказанную когда-то матушкой сказку, Любич втянул голову в плечи и покосился на своего соседа в чёрном плаще с белыми вышитыми колдовскими рунами. Волхем спокойно продолжал что-то рассматривать у горизонта, и как ни в чём не бывало, ответил купцу:

– Верно всё. Только дома у нас не из золота и дороги не из самоцветов. А в остальном чистая правда. – Он как-то таинственно усмехнулся и продолжил: – Не знал, что о нас в народе уже сказки сказывают. Только вот злыми мы никогда не были. Это люди нас так прозвали потому, что не всё знают и понимают, а потому и боятся. А страх, как известно, рождается от невежества и глупости.

Любич набрался смелости и опять спросил:

– А правда, что вы тыщу лет живёте и не умираете?

Волхем в знак согласия кивнул головой.

– И это правда. Только, жить столько, дано лишь тому, кто настоящим делом занят так, что и назад некогда посмотреть. А в остальном – смертельная усталость.

– От чего усталость? От жизни?

– Тебе этого не понять потому, что ты даже представить себе не можешь, как это тяжело. Потому, втайне от других, каждый из нас лёгкой жизни для себя не ищет, а лезет прямо в пекло, чтобы, наконец, прервать это безсмертие. Все всё понимают и вопросов по этому поводу друг другу не задают.

Любич почти с восторгом следил глазами за Волхемом, испытывая невероятные и неоднозначные к нему чувства. Старик был богат как восточный хан и помимо прочего владел некими таинственными знаниями, которые давали ему право называться колдуном. Дружба с таким человеком сулила немалые барыши и защиту. Мысли прыгали в его голове словно костяшки на счётах, отбивая очередную для него прибыль. Когда одна костяшка отщёлкнулась, Любич неожиданно понял для себя, что судьба в первый раз за много лет широко ему улыбнулась. Теперь ему не нужно будет уговаривать князя на встречу со слепым Фотием и тем подвергать свою жизнь опасности. Теперь это сделает за него Волхем, а весь барыш с этого, как и было условлено между ним и Богуяром с Елизаром, пойдёт в его карман. Мысленно купец потёр вспотевшие ладошки, и прекрасное настроение наполнило его до краёв.

Тем временем уже через несколько дней пути, купеческий обоз подходил к самому Киеву. Уже видны были высокие крепостные стены и крыши домов за ними. Переход от Новгорода прошёл спокойно, и никто из числа прячущихся по лесам разбойников или простых грабителей так и не появился у них на пути, наверняка считая этот обоз пустым. Волхем с телеги перебрался в седло своего коня и не то с тревогой, или с понятным только ему беспокойством, всматривался в показавшийся в дымке стольный город.