Текст книги "Москва – Сатурн"

Глава тринадцатая. Наша с Сеней тайна

Этой ночью мне не спалось. Завтра «Сергей Есенин» выйдет на орбиту Марса, и челноки доставят нас в космопорт Марсограда. Там меня будут ждать ребята, чтобы забрать Сеню. Я лежала в темноте каюты, слышала, как посапывает мама и слегка похрапывает отец. Пыталась представить, как же я завтра отдам им Сумунгуса. Это не укладывалось у меня в голове. Особенно теперь, когда мы с Сеней нашли общий язык и наладили настоящее общение. Все теперь только начинается, как же я могу разлучить нас? Да ещё своими руками. Я обязательно добьюсь, чтобы мы с Сумунгусом понимали друг друга с полуслова. А ещё я найду тех, кто поможет нам организовать экспедицию к его родной планете. Нам расставаться никак нельзя.

С другой стороны, оставить Сеню на корабле тоже нельзя. Мы обещали капитану. И завтра кто-нибудь из команды обязательно проконтролирует в космопорту, что передача «нарушителя спокойствия» из рук в руки состоялась. Да и ребята не поймут, если я приду на встречу без Сумунгуса. Тут так просто глупенькой прикинуться не получится. И сказать, что на корабле забыла – тоже не поможет. С капитана станется выслать Сумунгуса с орбиты спецрейсом, даже если он будет единственным пассажиром. Нет, здесь нужно придумать что-то совершенно другое. Что-то такое, о чём никто не догадается.

Я ворочалась с боку на бок и напряжённо думала. Мне нужно было связать воедино все звенья цепи, продумать так подробно, чтобы никакая неожиданность не помешала исполнению плана. Допустим, я спрячу Сумунгуса на корабле. Все будут думать, что он остался на Марсе. Но где мне его держать? Допустим, в одном из маленьких закутков с разными хозяйственными причиндалами в трюме. Но если его найдут? Случайно наткнутся? Нет, надо что-нибудь понадёжнее. Я могу, конечно, спрятать Сеню в своём шкафу, замок у него надёжный, и открыть его можно только моей личной карточкой пассажира. Даже родители не смогут туда заглянуть, не то что горничная.

Но там довольно тесно и темно. А что, если ему станет страшно? И он опять начнёт заполнять корабль кошмарными созданиями из воображения пассажиров? В принципе, в трюме тоже есть шкафчики, любой пассажир может ими воспользоваться, положив туда, скажем, пустой чемодан на хранение, чтобы не занимал место в каюте. Я закрою шкафчик своей карточкой, и Сеня будет в полной безопасности. А насчёт темноты и тесноты – мне его просто нужно будет спросить. Что он сам выберет: остаться с чужими людьми на незнакомой планете, или провести остаток пути в персональной, пусть и довольно тесной каюте-шкафу?

А вот что я ребятам скажу? И как смогу убедить команду «Сергея Есенина» в том, что Сумунгуса отдала? Хотя я могу взять спортивную сумку, положить в неё вещей, чтобы примерно напоминала форму Сумунгуса. Скажу, спрятала его в сумку, чтобы он не испугался толпы в космопорту. А то мало ли что, как начнёт страхи разные проецировать, неизвестно, какие могут быть последствия! Тут мне гардемарины охотно поверят. Не станут же они в сумке копаться, проверять. А ребятам надо письмо написать. Или видео записать, где я всё объясняю. Иначе они шум поднимут и тогда прощай секретность.

Я больше не могла лежать в постели. Аккуратно спустилась вниз, внимательно прислушиваясь к дыханию родителей и стараясь двигаться как можно тише. В темноте натянула любимый кремовый комбинезон, всунула ноги в сандалии. А потом повесила через плечо сумку со спортивной формой. Положила на неё Сеню, непонимающе заморгавшего спросонья. Он умеет создавать эффект фосфоресцирования в темноте, хотя и недостаточно сильно, чтобы напугать. Предоставив Сумунгусу покопаться у меня в голове и самому понять причины такого ночного поведения, я взяла галакамеру и осторожно выскользнула из каюты, тихонько прикрыв за собой дверь.

Корабль спал, точнее, казался спящим. Конечно, деление суток на ночь и день было на корабле весьма условным – когда солнце далеко, всё воспринимается иначе. Тем не менее для поддержания привычного биологического ритма человека, на «Есенине» ночью считался промежуток с полуночи до шести утра. В это время повсюду приглушался свет, в коридорах светили лампы лишь через каждые десять метров, да и те лишь в четверть обычной яркости. Кроме этого, накладывался запрет на музыку в коридорах и каютах, пение, игры и прочие развлечения, отвлекающие пассажиров ото сна.

Взрослые при желании могли пойти в ресторан, там всю ночь работал бар. А вот детям в это время ничего не оставалось, кроме как пойти в каюту спать или сидеть в библиотеке, читая книгу или просматривая очередной фильм. А ещё можно было сидеть на обзорной площадке. Правда, родители мне запретили шляться ночью по кораблю. И я их честно слушалась. До сегодняшнего дня. Точнее ночи. И у меня на то есть очень веская причина. Эта причина вдруг ощутимо дрогнула в сумке, заставляя меня ускорить шаг.

Мне было бы очень непросто объяснить, что я делаю среди ночи одна в коридоре и почему направляюсь с сумкой к служебным отсекам, поэтому я была очень рада, когда нам с Сеней удалось добраться до цели незамеченными. Прежде чем подойти к ряду незапертых шкафчиков, я юркнула в одну из маленьких каморок-кают, где хранились разные инструменты и утварь для ресторана. Поставив Сеню на большую, почти с меня ростом, стопку скатертей, я достала и установила на полку галакамеру, а сама стала рядом с Сумунгусом таким образом, чтобы мы оба попадали в объектив.

Сеня смотрел на меня внимательно всеми глазками, почти не мигая. Если я правильно научилась распознавать его настроения и эмоции, то в данном случае он сгорал от любопытства и очень хотел знать, что происходит.

– А всё очень просто, – сказала я. – Сейчас вопрос решается, остаться тебе на Марсе или полететь дальше с нами.

Чтобы проиллюстрировать мысль, я представила Сеню в обстановке космопорта, вокруг люди, я ухожу – а он постепенно уменьшается в размерах и теряется из виду за спинами спешащих куда-то пассажиров. А потом нас вместе в каюте корабля на «Есенине». Сеня заволновался, замигал глазками и спроецировал рядом с нами образ нашей каюты и своего любимого кресла.

– Ну вот и я так же подумала, – кивнула я. – Но для того, чтобы это сделать, тебе нужно будет переселиться сюда, в шкафчик. Придётся прятаться, понимаешь? Тебе ведь запретили находиться на борту корабля. Если капитан или кто-то из команды узнает правду – тебя запрут в герметичной каюте и при первой возможности передадут в руки таможни. Мы очень нескоро увидимся. Так что придётся потерпеть. Здесь не так удобно, но я буду постоянно тебя навещать, кормить, разговаривать. Покажу тебе тайком кольца Сатурна со смотровой площадки. А потом, когда вернёмся на Землю, я посвящу всё свободное время организации экспедиции на твою родную планету.

Я постепенно привыкала при разговоре с Сеней параллельно создавать образы, картинки в голове, иллюстрирующие слова. Скоро разовью в себе навыки настоящего художника-мультипликатора или режиссёра кино. Сумунгус помолчал, считывая образы, закрыл глазки, задумался. А потом послал мне образ, в котором он лежит у меня на руках, а я прижимаю его к груди.

– Я поняла, Сеня. Тогда давай запишем обращение к ребятам с Марса. Я им должна завтра тебя отдать – но не сделаю этого. А чтобы ребята не обиделись или не встревожились, не начали искать тебя – мы запишем видеообращение. Тогда они поймут, в чём дело, и поддержат нас. Я надеюсь. Выбора, в любом случае, нет. Ты готов?

Сеня моргнул. Тогда я улыбнулась в объектив, оправила одежду, провела рукой по волосам и включила галакамеру.

– Здравствуйте, ребята, – начала я и вдруг почувствовала, как запершило в горле. Пришлось откашляться. – Сейчас где-то три часа ночи, а может, правильнее сказать, четвёртый час утра. Я решила записать вам это письмо, потому что мне очень нужна ваша помощь и ваше понимание. Сумунгус рядом со мной, вы можете его видеть. Мы записываем это послание вместе.

Я перевела дух и продолжила.

– Во-первых, я прошу у вас прощения за те неприятные мгновения, которые вы пережили, когда открыли переданную мною сумку и не нашли в ней Сумунгуса. Представляю, как вы испугались, стали выяснять, не могли ли потерять его по дороге. А потом, когда пришли к выводу, что это было невозможно – представляю, что вы подумали обо мне. Я не спорю, признаю вину и прошу прощения. Я не могла поступить иначе, и вот почему.

В это мгновение прямо передо мной в воздухе соткалось трёхмерное изображение нашего капитана Ланового, вальяжно сидящего в кресле в командном центре и распекающего нас с папой. Молодец, Сеня, хорошо подыгрываешь мне. Надеюсь, всё это прекрасно будет видно и ребятам.

– Дело в том, что капитан приказал помощникам выдворить Сеню с корабля. Для безопасности пассажиров и полёта. Несколько дней назад Сеня простудился, у него поднялась температура. И пока ему было плохо, он неосознанно включил способности на полную катушку. Считывал мыслеобразы у всех, кто попал в радиус действия его ментальных способностей. Радиус оказался довольно большим. А учитывая, что была ночь, люди спали и видели сны – мыслеобразы оказались не совсем, как бы это сказать, повседневными. По коридорам корабля пошли тигры, где-то полетели птицы, люди увидели своих друзей и родных, которых на корабле не могло быть. Кто-то увидел море в лучах закатного солнца, кто-то дом своего детства. В общем, один из тех, кто не спал, увидел всё это и закричал, остальные проснулись и были шокированы и напуганы. Чуть не началась паника.

Пока я говорила, Сеня, как заправский оператор галавидения, менял образы, иллюстрируя мои слова. А что, мы с ним становимся хорошей командой. Может, забросить школу, создать нечто вроде аттракциона и ездить с гастролями? В конце концов, должен же кто-то дарить людям радость! Только надо выбирать, какие образы показывать, чтобы никого не напугать. Но это дело техники и сценария. Эти мысли пронеслись у меня в голове за пару секунд, пока я переводила дыхание перед тем, как продолжить рассказ.

– В общем, капитан красоту не оценил. Сказал, что в следующий раз Сеня может зацепить ещё больше людей, вызвать панику, а это угрожает безопасности корабля. И вообще, что он не изучен и неизвестно на что ещё способен. Я действительно ещё не знаю, на что ты, Сеня, способен. Верю в твои таланты и думаю, ты нас всех ещё не раз удивишь. Правда, капитан прав насчёт пассажиров, которые по неопытности, не будучи экзобиологами, могут перепугаться и натворить дел. Одним словом, я пообещала, что оставлю Сеню на Марсе.

Мне вдруг послышался лёгкий шум из коридора. Неужели сюда идут? Я прислушалась, но звук не повторился. Надо спешить: чем дольше я тут торчу, тем выше вероятность, что нас увидят.

– За то время, что прошло с момента нашего разговора с капитаном, мы с Сеней прошли довольно большой путь. Научились хорошо понимать друг друга, это настоящий контакт. И мы продолжаем совершенствоваться. Да вы и сами видите, как Сеня помогает мне даже сейчас, при записи этого сообщения. Кроме того, мы почти разгадали тайну происхождения Сени: мне удалось вызвать у него воспоминания детства, в том числе звёздного неба, по ним мы сможем вычислить местонахождение его звезды. Так что найти его планету – дело техники. И денег. В общем, ради Сени, ради того, чтобы помочь ему вернуться домой – я должна оставить его на корабле, чтобы по возвращении в Москву без потери времени организовать экспедицию. К тому же, это и в интересах науки – мы продолжим развивать наш контакт, чтобы человечество нашло общий язык и взаимопонимание с биологическим видом Сумунгусов. Ты согласен, Сеня?

В качестве ответа между мной и объективом камеры вырос тот самый лес синих деревьев, который и был Сениным домом. Лучшей иллюстрации Сениной мечты и не придумать.

– Я верю, что вы всё поймёте, ребята, – сказала я. – Не выдавайте нас и пожелайте удачи! Я обязательно буду держать вас в курсе, как продвигается организация экспедиции!

Глава четырнадцатая. Примарсение

Марс с орбиты выглядел вовсе не красным. Не знаю, почему все приписывают ему такой цвет. С обзорной площадки планета внизу казалась скорее бежевой. Ну да, с лёгким бордовым оттенком. Но это вовсе не красный шар, как часто изображают на картинках. Интересно, каким он виделся с орбиты во время войны? Наверное, абсолютно безжизненным. А сейчас на поверхности планеты то тут, то там сверкали россыпи огней. Тридцать миллионов жителей, плюс туристы и торговцы. Оживлённый космический трафик. И это несмотря на то, что атмосферу Марса так и не удалось довести до ума и сделать пригодной для человека. Количество углекислого газа превышает земное в четырнадцать раз! Для того чтобы решить эту проблему, нужны кардинальные изменения на планете. Конечно, состав понемножечку меняют, но этот процесс будет тянуться десятилетия, если не столетия. Так что поселения, как и в начале колонизации, прячутся под системой герметичных куполов. Самым большим был, конечно, Марсоград – он выглядел как клубок ярко сверкающих лампочек, забытых ребёнком возле рождественской ёлки.

Меня и родителей, конечно же, отправили к Марсу первым рейсом на уже знакомом челноке «Константиново». Капитан просто мечтал избавиться от проблемы под названием «Сумунгус обыкновенный» как можно скорее.

Я страшно волновалась, когда заходила на борт челнока с увесистой спортивной сумкой через плечо. Вчера, записав послание, я оставила Сеню в шкафчике, устроив ему удобную постельку из моей спортивной формы. Надеюсь, ему не будет страшно одному в темноте. Пусть бы он заснул и благополучно проспал всё время, пока я не вернусь с Марса и не навешу его. Мнемошарик с записью лежал у меня в кармане, сумка была набита тёплой пуховой курткой, неизвестно зачем взятой для меня мамой, и скомканными для объёма журналами.

Пилотом на сей раз был не Юрий, а Миша Минкович. Я боялась, что он попросит показать Сумунгуса. Мне тогда пришлось бы лепетать, что я не хочу пугать пассажиров. Или что так надёжнее, меньше вероятность, что Сеня опять начнёт проецировать пугающие образы. В общем, пришлось бы врать и выкручиваться. А если бы он стал настаивать, то пришлось бы с позором уйти с челнока и предстать пред очами капитана. Поэтому я старалась вести себя как можно тише и ни в коем случае не привлекать к себе внимания. К счастью, гардемарину было не до меня. Сидя перед пультом управления, Миша проверял системы челнока.

Кстати, Свинкс снова оказался с нами на борту. Везёт же мне на него! Впрочем, на сей раз он сидел от нас далеко, и уже через несколько минут я напрочь забыла о его присутствии. Родители снова пустили меня к иллюминатору, и я сразу прильнула к нему, изо всех сил мечтая стать невидимкой. Я так мечтала о спуске на Марс, а теперь даже он меня не радовал. Сердце было не на месте, я дрожала и никак не могла взять себя в руки. Папа поглядывал на меня вопросительно, а мама – обеспокоенно. Скорее всего, они списали моё волнение на предстоящее расставание с Сеней.

Наш челнок стартует первым, следом вылетит «Хулиган», мы «примарсимся» с разницей в десять минут. Потом оба челнока вернутся за новой партией пассажиров. А мы, тем временем, начнём экскурсию по городу. Общая встреча назначена через два часа в центре Марсограда – на площади Освободителей. Музей Межпланетной войны расположен именно там.

После уже привычной короткой лекции по технике безопасности «Константиново» отстыковался от «Сергея Есенина» и плавно двинулся прочь от корабля. Через полминуты мы вышли из поля действия искусственной гравитации корабля, и в салоне наступила невесомость. Я почувствовала себя бывалой космонавткой, привычно поправив лямки страховочных ремней на плечах.

– Света, у меня к тебе просьба, – мягко сказала мама.

– Какая?

– Я конечно вижу, как ты расстроена. Но вы же расстаётесь ненадолго! Пару месяцев – и Сеня вернётся на Землю.

– Не переживай, мама, – сказала я, не отворачиваясь от иллюминатора. Не хочется, чтобы мама поняла по моему лицу, какая я обманщица. – Я всё понимаю.

– Тогда на Марсе не отходи далеко от нас с папой, пожалуйста. Будь хорошей девочкой, веди себя прилично. Это не Москва, мы тут ничего не знаем, затеряешься в пять секунд. Что мы тогда делать будем?

– Мама, во-первых, сколько раз повторять, я уже давно не ребёнок! А во-вторых, ну какое там под куполом затеряешься? Да если бы я даже захотела, не смогла бы! Вычислят в два счёта!

– Свет, не надо с мамой спорить, – попросил отец. – Видишь, она волнуется.

– Ладно, – насупившись, ответила я. – Постараюсь далеко не уходить, чтобы вы наслаждались видами Марса и ни о чём не тревожились. Но как цыплёнок за вами тоже ходить не буду, не надейтесь! И потом, мне же Сеню передать надо! Туда я пойду одна! – сказала я и спохватилась. Надо было сказать: «Туда мы пойдём с Сеней вдвоём». К счастью, родители ничего не заметили.

– Тебя же ребята в космопорту встречают! С этим проблем не должно быть, – сказал отец. – Мы тебя проводим и постоим неподалёку, на всякий случай. А потом, уже в городе, старайся не отходить далеко.

Я лишь вздохнула и нехотя кивнула. А что мне ещё оставалось? Родители иначе не отстанут. В принципе, если с ребятами и передачей сумки проблем не возникнет, то я постараюсь всё же взять себя в руки, перестать переживать и полупить удовольствие от долгожданной экскурсии по Марсу. В конце концов, я там буду в первый раз и не знаю, когда ещё туда попаду!

Поверхность Марса за иллюминатором стремительно приближалась. Невесомости не было уже и в помине, хотя перегрузок, даже кратковременных, как это было на Земле, здесь не наблюдалось. Гардемарин под небольшим углом ввёл челнок в атмосферу, начиная снижение по широкой дуге. Под нами проплывали огни небольших поселений, их купола порой слегка поблёскивали, отражая свет далёкого Солнца. Оно было значительно меньше, чем мы привыкли видеть на Земле. Этакая тусклая белая лампочка, прикрученная к бежевым небесам. Зато в небе висело целых две «луны» – Фобос и Деймос. «Марсу в такой компании не скучно», – почему-то подумалось мне. Вскоре прямо впереди показались многочисленные купола Марсограда. Под самым большим из них виднелись знаменитые пирамиды Странников. До сих пор так и не удалось выяснить, кто и когда их построил. Предполагалось, что это была древняя могучая цивилизация инопланетян, которые некоторое время провели на Марсе, затем посетили Землю, всюду оставляя за собой пирамиды. А потом исчезли, навсегда покинув пределы нашей Солнечной системы. По крайней мере, кроме пирамид, до сих пор так и не удалось больше найти ни одного свидетельства их существования.

Купола поменьше жались к большому куполу, создавая сверху видимость некой беспорядочности. Я сразу вспомнила, как скапливаются и накладываются друг на друга мыльные пузыри на воде, когда принимаешь ванну. Мы продолжали снижаться, и мыльные пузыри постепенно превращались в исполинские купола, накрывающие столицу Марса. Я старалась запомнить все подробности. Знала, что потом Сеня обязательно будет смотреть мою память как галавидео, переживая то же волнение, что и я. Если наше взаимопонимание будет и дальше расти такими темпами, то он сможет мои воспоминания не только считывать, но и по обоюдному желанию показывать друзьям. А ещё мне было очень радостно от мысли, что я не оставляю его на Марсе, а вскоре снова увижу на борту «Есенина». Я вообще не понимала, как это раньше собиралась оставить его в Марсограде. Неужели непонятно было, что с живым существом так нельзя? Ведь привязываешься к нему, становишься его другом. А потом вот так – оставить его другим людям? Ну уж нет!

Впереди под нами показались линейки взлётно-посадочных полос. Дожидаясь очереди на посадку, мы сделали круг почёта над космопортом, пролетев над ближайшими куполами города. Сквозь них, далеко внизу, виднелись вполне привычные улицы и дома, очень много деревьев и вообще зелени. А неплохо тут Марсиане устроились! Очень даже уютненько. Ещё через пару минут шасси челнока коснулось покрытия полосы. По старинной традиции салон взорвался аплодисментами, так, что, как мне показалось, Миша даже немного покраснел. Как и в обычном аэропорту, затормозив движение, мы сначала долго катились по разным дорожкам, пока не подъехали вплотную к зданию космопорта. Навстречу нам выдвинулся рукав герметического коридора, плотно обняв шлюз челнока. Гардемарин поколдовал над приборной доской ещё некоторое время, а потом торжественно объявил:

– Можно проходить к шлюзу!

Пассажиры зашевелились, начали выходить в проход между рядами кресел. Я ещё разок взглянула в иллюминатор: судя по освещению, на Марсе сейчас вечерние сумерки. Хотя вполне может быть, что так здесь выглядит день. По тёмно-серому покрытию космопорта ветерок перегонял ручейки рыже-бурой пыли. Цепочка далёких холмов скрывала горизонт. Ни деревьев, ни другой растительности. Даже колючек нет, которые я под Ашхабадом в пустыне видела, когда мы туда с классом на экскурсию летали.

– Ну что, пошли исследовать планету! – сказала я родителям и нетерпеливо встала с места.

– Ты чего торопишься, Свет, – укоризненно спросил отец, показывая глазами на уже заполненный пассажирами проход. – Надо подождать немного.

Я вздохнула. И откуда у взрослых берётся столько терпения?